Текст книги "Разделенные"

– Я тебе покажу подкидыша.

Коротышка сильнее, но ненависть, наполнившая Старки до краев, превращает его в дикого зверя.

Теперь пистолет зажат между ними. Ствол направлен в щеку Старки… затем в грудь… и вот уже в ухо коротышки, потом – ему под подбородок. Пальцы борются за курок, и вдруг – бабах!

Отдача отбрасывает Мэйсона к стене. Кровь! Кровь повсюду! Он чувствует во рту ее металлический привкус, перемешанный с кислым запахом пороха…

В пистолете были не усыпляющие пули. Настоящие боевые патроны!

Мэйсону кажется, что от смерти его отделяет несколько мгновений, но неожиданно он понимает, что кровь не его. Коротышка все еще стоит напротив, но его лицо превратилось в красное кровавое желе. Обмякнув, он валится на землю, и…

«О Господи, пуля настоящая! Почему инспектор носил с собой пистолет, заряженный боевыми патронами? Это же незаконно!»

Из-за поворота доносится чей-то топот. Перед Старки лежит мертвый полицейский, и нет сомнений, что звук выстрела разнесся по всей округе. Теперь все зависит от того, что он сделает дальше.

Теперь они с Беглецом из Акрона как братья, и ангел-хранитель всех беглецов смотрит из-за плеча Старки, выжидая, что он предпримет. Как бы на его месте поступил Коннор?

В этот момент из-за поворота появляется новый инспектор – этого Старки никогда раньше не видел и знакомиться с ним желанием не горит. Подняв пистолет коротышки, он жмет на курок и превращает несчастный случай в двойное убийство.

Убегая, он думает о том, что вкус крови на губах – это и есть вкус победы. И еще – о том, что призрак Коннора Лэсситера остался бы доволен.

Реклама

Ваш ребенок плохо успевает в школе? Учит уроки часами, но отметки не становятся лучше? Вы нанимали ему частных учителей, пробовали сменить школу, а результата все нет? Долго еще вы собираетесь мучить своего ребенка?

Наш ответ – ни единым днем больше! У нас есть решение!

Естественное улучшение познавательных способностей при помощи нашей патентованной Нейрозаплатки.

Расширение объема памяти при помощи Нейрозаплатки – это не какое-нибудь сомнительное лекарственное средство для улучшения работы мозга. И это не внедренный в голову чип. Это настоящий фрагмент живого человеческого мозга с заложенными в него знаниями по предмету, который не может выучить ваш ребенок. Алгебра, тригонометрия, биология, физика – с каждым днем доступных специализаций все больше! Мы разработали для вас удобные кредитные программы, поэтому нет нужды дожидаться очередного четвертного табеля с плохими оценками. Начните действовать прямо сейчас! Позвоните в Институт Нейропрограммирования и получите информацию о скидках и бесплатных программах. Мы гарантируем стопроцентный результат, в противном случае вы получите назад все до последнего цента.

Институт Нейропрограммирования: когда образование бессильно, мы превратим вашего ребенка в круглого отличника!

Одно дело – просто уйти в самоволку, и совсем другое – убить двух полицейских. На поиски Старки отправили гораздо больше стражей порядка, чем за обычным беглецом… Казалось, весь мир вышел за ним на охоту. Первым делом Старки изменил внешность – перекрасил свою всегда лохматую каштановую шевелюру в рыжий цвет, и коротко постригся, от чего стал похож на зубрилу из библиотеки, а жидковатую остроконечную бородку, которую любовно растил с тех пор, как перешел в старшие классы, сбрил не дрогнувшей рукой. Случайным встречным его лицо может показаться знакомым, но они так и не вспомнят, где его видели: теперь Старки не похож на преступника, чья фотография с обещанием награды за поимку висит на каждом столбе. Скорее на одного из тех пай-мальчиков, которых изображают на пачках кукурузных хлопьев для завтрака. Кожа у Старки смуглая, и рыжие волосы выглядят в сочетании с ней странновато, но смешанное происхождение, не раз выручавшее его в прошлом, сослужило хорошую службу и на этот раз. Старки всегда был хамелеоном, способным сойти за человека любой национальности, так что рыжие волосы не так уж много добавили к общей неразберихе.

Покинув город, он не задерживается на одном месте больше двух дней. Считается, что на северо-западе Тихоокеанского побережья население лучше относится к беглецам, чем на юге Калифорнии, поэтому Старки направляется туда.

Он прекрасно приспособлен выживать, потому что всю жизнь провел настороже. «Никогда никому не доверяй, даже собственной тени, и всегда преследуй только собственные цели». Друзья всегда уважали его четкую жизненную позицию, понимая, чем она хороша для них. Старки готов был сражаться за друзей до смерти… если это, конечно, не противоречило его интересам.

«У тебя корпоративная душа», – сказала ему однажды учительница. Она хотела его обидеть, но Старки воспринял эту фразу как комплимент: ведь корпорации очень влиятельны и способны делать много полезного – если захотят.

Женщина принадлежала к вымирающему виду учителей математики, и на следующий год ее уволили: для чего нужны математики, когда есть возможность поставить Нейрозаплатку? Разве только для того, чтобы продемонстрировать окружающим, насколько сложно плыть против течения.

Теперь, впрочем, Старки и сам попал в категорию тех, кто плывет против течения: именно такие люди оказываются в рядах Сопротивления, организации, которая разыскивает и прячет подростков-беглецов. Если ему посчастливится встретиться с ними, он спасен, но обнаружить их не так-то просто.

– Я в бегах уже почти четыре месяца, и никакого Сопротивления в глаза не видел, – делится с Мэйсоном уродливый мальчишка с лицом бульдога. Старки столкнулся с ним на заднем дворе какой-то забегаловки, куда они оба пришли в надежде, что с черного хода рано или поздно вынесут объедки. В обычной жизни Старки не стал бы общаться с таким парнем, но сейчас, когда обычная жизнь свелась к дням и часам, украденным у судьбы, приоритеты изменились.

– Я все еще на свободе, потому что не ведусь на ловушки, – добавляет мальчишка.

Старки известно, о каких ловушках идет речь. Если вдруг находишь подходящее место, где можно спрятаться, и оно кажется слишком уж удобным и привлекательным, скорее всего, это ловушка. Заброшенный дом с забытым комфортным матрасом; незапертая фура, полная консервов. Все это ловушки, расставленные инспекторами на беглецов. Существуют даже замаскированные инспекторы, работающие под людей из Сопротивления.

– Копы теперь стали предлагать награду тем, кто наведет их на беглецов, – продолжает парень с бульдожьим лицом, когда они наелись остатками курицы до отвала. – А еще есть охотники за головами. В общем, пираты. Отлавливают беглецов на продажу. На вознаграждение от копов им плевать – тех, кого поймали, продают на черном рынке. И если ты считаешь, что в правительственном лагере плохо, о том, что творится у пиратов, лучше даже не задумываться.

Бульдог заглатывает, не жуя, такой огромный кусок, что видно, как тот спускается по пищеводу. Точь-в-точь, как у змеи, проглотившей мышь.

– Раньше пиратов не было, – добавляет он, – но когда законом запретили отправлять на разборку после семнадцати, частей тела стало не хватать, и на черном рынке цена на беглецов выросла.

Старки качает головой. Когда издали закон, запрещающий отправлять в заготовительные лагеря подростков, достигших семнадцати, предполагалось, что примерно каждого пятого из тех, кого родители решили отправить на разборку, удастся спасти. Вот только на деле родители просто стали принимать решение быстрее. Интересно, а его родители могли бы передумать, если бы у них была возможность отложить решение еще на год?

– Хуже пиратов никого нет, – продолжает Бульдог. – У них и ловушки хуже, чем у копов. Я слыхал об одном охотнике, которому нечем стало промышлять, когда всем запретили носить меха. Так он взял самые страшные капканы на диких животных и переделал их, чтобы ловить беглецов. Знаешь, если у тебя нога в такой капкан попадет, можешь с ней попрощаться.

Для пущего впечатления Бульдог ломает пополам куриную кость. Услышав хруст, Старки невольно ежится.

– Да, есть и другие истории, – говорит Бульдог, облизывая грязные жирные пальцы. – Вот, например, рядом со мной жил парень. Его родители были полными лузерами. Конченые наркоманы, их надо было самих на разборку отправить. В общем, они подписали разрешение прямо на его тринадцатилетие и ему рассказали.

– А зачем ему рассказали?

– Чтобы сбежать мог, – объясняет Бульдог. – Но, понимаешь, они знали, где он будет прятаться, – ну, все секретные места. И сказали одному пирату, где его искать. Ну, тот парня и поймал, продал, а деньги разделил с родителями.

– Вот сволочи!

Бульдог, пожав плечами, отбрасывает в сторону куриную кость.

– Да того парня все равно им подкинули, так что невелика потеря, верно?

Услышав это, Старки на мгновение перестает жевать, затем, ухмыльнувшись, решает оставить свое мнение при себе.

– Да уж, невелика потеря.

Вечером парень с бульдожьей физиономией отводит Старки в канализационный туннель, где он прячется, и оба ложатся спать. Убедившись, что Бульдог уснул, Старки берется за дело. Он отправляется в соседний район и оставляет бумажное ведерко из-под курицы на крыльце первого попавшегося дома. Затем нажимает кнопку звонка и бросается прочь. В ведерке нет курятины, зато лежит нарисованная на листе бумаги карта с сопроводительной запиской: «Деньги нужны? Тогда отдайте эту карту копам и получите солидное вознаграждение. Хороших выходных!»

Перед рассветом появляются копы. Старки наблюдает с крыши, как они тащат из туннеля парня с бульдожьим лицом, словно застрявшую в ухе здоровенную серную пробку.

«Поздравляю, придурок, – шепчет себе под нос Старки, – я тебя подкинул».

Реклама

«Когда родители подписали разрешение на разборку, я испугался. Я не знал, что со мной будет. „Почему я? – спрашивал я себя. – За что меня так наказали?“ Но когда я попал в заготовительный лагерь „Большое небо“, я понял, что все к лучшему. Я встретил других ребят, и они приняли меня таким, какой я есть. Я понял, что каждая часть моего тела прекрасна и ценна. Благодаря работникам лагеря „Большое небо“ я больше не боюсь разборки».

«Разборка? Ух ты! Это же так интересно!»

Все беглецы – воры. Этим аргументом обычно пользуются представители власти, когда хотят убедить общество в том, что отправленные на разборку ребята – существа, гнилые до мозга костей, что хулиганство и воровство – часть их натуры, и перевоспитать их невозможно – можно только разобрать.

Однако на деле воровство для беглецов – не криминальная страсть, а жизненная необходимость. Дети, не укравшие за всю прежнюю жизнь ни цента, обнаруживают, что к рукам, вдруг ставшим ужасно липкими, словно сами собой прилипают всякие вещи: еда, одежда, лекарства – словом, все то, что нужно для выживания. А те, кому воровать уже не в новинку, просто начинают делать это чаще.

Старки не новичок по части криминала, хотя раньше его преступления диктовались лишь сознательным желанием нарушить дисциплину. Воровство для него было актом протеста. Старки выносил что-нибудь из магазина только тогда, когда продавец начинал смотреть на него с подозрением. Непристойными цитатами из самого себя он украшал только те здания, которые символизировали что-то ему ненавистное. Машину у соседа он угнал только потому, что тот всегда загонял детей домой, если видел, что Старки вышел погулять. На этой машине Старки от души покатался с приятелями. Кайф получили все. По дороге Старки вскользь задел крылом целый ряд припаркованных машин, что стоило соседскому автомобилю двух колесных колпаков и переднего бампера. Поездка закончилась, когда они с ходу перемахнули бордюр и в полете сшибли ни в чем не повинный почтовый ящик на ножке. Машину пришлось списать как не подлежащую ремонту, но именно этого Старки и добивался.

Все знали, что угнал машину он, хотя доказать этого не удалось. Он и сам считал, что это не самый благовидный поступок, но чувствовал, что просто обязан сделать какую-нибудь гадость человеку, считавшему, что его дети слишком хороши, чтобы дышать со Старки одним воздухом.

Впрочем, все эти детские шалости бледнели по сравнению с тем, что он совершил при побеге. Теперь он – настоящий убийца. Хотя нет – не надо думать о себе как об убийце. На самом деле он – простой пехотинец в армии, воюющей с разборками. Солдату, уложившему противника, положена медаль, не так ли? И даже если порой, в минуты слабости, воспоминания о том вечере возле тюрьмы жгут его изнутри, большую часть времени его совесть чиста, в том числе и когда он облегчает карманы прохожих.

Когда-то Старки, вообразив себя крутым иллюзионистом, удивлял друзей и пугал взрослых исчезающими с запястий часами и неожиданно пустеющими карманами. Фокус был несложным, но чтобы довести его до совершенства, пришлось потратить на тренировки немало времени. Впрочем, теперь это умение пригодилось ему в реальной жизни. Чтобы завладеть кошельком или дамской сумочкой, необходимо было руководствоваться тем же принципом: умело отвлечь человека и действовать храбро и решительно, ну а остальное – ловкость рук.

Этим вечером Старки заприметил пьяного, который, шатаясь, выходил из дверей бара. Засунув в карман пальто внушительного размера бумажник, мужчина направился к машине, хлопая себя по бокам в поисках ключей. Старки бесшумно подкрадывается сзади и врезается в мужчину – несильно, только чтобы выбить из рук ключи, – но пьяный едва держится на ногах, и оба валятся на землю.

– Прости, дружище, – говорит Старки мужчине, подбирая ключи и подавая ему. В суматохе тот и не почувствовал, как пальцами другой руки Старки незаметно пробрался ему в карман и выудил бумажник. Старки поднимается и, насвистывая, неторопливо уходит. Мужик уже будет на полпути домой, прежде чем поймет, что бумажника нет; но и тогда решит, что просто оставил его в баре.

Только завернув за угол и убедившись, что его никто не видит, Старки открывает бумажник. В ту же секунду через него проносится разряд электричества. Ноги подкашиваются, и Старки в полуобмороке валится на землю, дергаясь в конвульсиях.

Бумажник с электрошоком. До этой минуты он никогда не видел их в действии, хотя слышал немало.

Спустя несколько секунд рядом оказывается тот самый пьяный мужик, который, как выяснилось, не так уж и пьян, а с ним еще три человека, чьи лица Старки разглядеть не в состоянии. Подняв Мэйсона, они засовывают его в багажное отделение припаркованного на стоянке фургона.

Двери закрываются, и машина срывается с места. Лежа на полу, Старки с трудом различает лицо пьяного (хотя, на деле, совершенно трезвого) мужчины, у которого он забрал бумажник. Склонившись над Старки, тот смотрит на него сверху вниз.

– Ты беглец, беспризорник или просто ворюга? – спрашивает он.

– Ворюга, – отвечает Старки, с трудом шевеля резиновыми губами.

– Прекрасно, – соглашается мужчина. – Зона поиска сужается. Так беглец или беспризорник?

– Беглец, – мямлит Старки в ответ.

– Чудесно, – снова соглашается мужчина. – Вот теперь понятно, что ты беглец, и я знаю, что с тобой делать.

Старки рычит от бессилия и злости и слышит в ответ женский смех где-то за пределами его поля зрения.

– Да ты не удивляйся. У всех беглецов в глазах есть что-то такое, чего нет ни у малолетних преступников, ни у обычных беспризорников. Мы могли бы тебя и не спрашивать, потому что знали ответ заранее.

Старки силится встать, но не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Не надо, – говорит девушка откуда-то из-за спины. – Не дергайся, а то придется тебя еще раз шарахнуть, а это будет посильнее разряда из бумажника.

Старки становится понятно, что он попал в одну из ловушек, расставленных охотниками за головами. Он считал себя умнее, а теперь только и остается, что крыть собственную неосторожность… Эти мысли не дают ему покоя до тех пор, пока мужчина, у которого он украл бумажник, не решает снова заговорить.

– Тебе понравится в этом убежище, вот увидишь. Хотя воняет там будь здоров.

– Ч-что?

Все, кто находится в фургоне, – то есть еще человек пять – заливаются смехом. Зрение возвращается к Старки постепенно, и точно понять, сколько вокруг него людей, он пока не может.

– Нравится мне смотреть на них в такие моменты, – говорит девушка, появляясь перед Старки и улыбаясь ему. – Слыхал о том, как ловят львов, сбежавших из зоопарка? Стреляют в них усыпляющими пулями, чтобы они себе проблем не нажили? – спрашивает она. – Ну вот, сегодня ты вроде льва.

Социальная реклама

«Привет, ребята! С вами говорит сторожевой пес Уолтер. Держите ухо востро и нос по ветру! Не каждый рожден сторожевой собакой, как я, но вступить в мой Клуб Сторожевых Щенков может каждый! Вы получите полный набор Сторожевого Щенка, и раз в месяц в ваш дом будет приходить письмо с играми и советами, как очистить ваш район от преступников. Я научу вас распознавать подозрительных незнакомцев и находить места, где прячутся от опасности беглецы.

Когда за дело возьметесь вы, у беглецов и преступников не останется ни малейшего шанса! И помните, Сторожевые Щенки: ухо востро и нос по ветру!»

Спонсор ролика – «Гражданская оборона Инкорпорейтед».

Убежище оказывается насосной станцией городской канализации. Автоматической насосной станцией. Рабочие сюда не заходят – только ремонтники могут нагрянуть, если случится авария.

– К запаху привыкнешь, – говорят Старки сопровождающие.

Сначала ему кажется, что привыкнуть к такой вони невозможно. Но в какой-то момент обоняние понимает, что выиграть битву с такой вонью нереально, и попросту сдается. Кроме того, Старки и вправду здесь нравится – вернее, нравится то, что он сюда попал.

Убежище напоминает чашку Петри, наполненную концентратом злобы и тоски, в котором плавают дети, отвергнутые родителями. Хуже этой тоски быть уже не может. Она наполняет души бессильным отчаянием и выливается в ежедневные драки и ругань.

Старки был прирожденным лидером: он всегда умел подчинять себе трудных подростков и самых отъявленных маргиналов. И в убежище его способности проявились так же, как и везде, – он быстро поднимается вверх по ступеням сложившейся иерархии. Дело облегчалось тем, что слухи о его героическом бегстве уже давно достигли убежища и Старки с удивлением обнаружил, что стал живой легендой.

– Правда, что ты убил двух копов?

– Ага.

– А правда, что тебе пришлось отстреливаться во время побега?

– Ну да, а что?

И что самое приятное, подкидыши, которых даже здесь, в среде беглецов, раньше считали существами второго сорта, с его появлением превратились в элиту. Старки сказал, что подкидыши получают еду первыми? Значит, они получат ее первыми. Старки сказал, что они сами выбирают себе лучшие места для сна, подальше от вонючих вентиляционных шахт? Значит, они спят на лучших местах. Его слово – закон. Даже взрослые, заправляющие здесь всем, понимают, что он – самая серьезная фигура в убежище, и стараются, чтобы ему было хорошо. Ведь если он сделается их врагом, то на его сторону встанут все беглецы без исключения.

Предполагая, что здесь он и просидит до своего семнадцатилетия, Старки начинает обживаться. Но однажды, посреди ночи, люди из Сопротивления поднимают их по тревоге и, основательно перетасовав, развозят по другим убежищам.

«Таковы правила», – говорят им. Ротация, как понял Старки, нужна по двум причинам. Во-первых, детей постепенно перемещают все ближе к какой-то конечной точке назначения, какой бы та ни была. А во-вторых, начавшие складываться коллективы постоянно перемешивают, не давая им сформироваться окончательно. В общем, это что-то вроде разборки, только разбирают не человека, а компанию.

Впрочем, Старки и тут стал своего рода исключением, ломающим правило: в каждом новом убежище он сразу оказывается на почетном месте. Повсюду он встречает парней, считающих себя местными альфа-самцами, и всякий раз выясняется, что на деле они всего лишь беты, ожидающие по-настоящему достойного вожака. В каждом новом месте Старки бросает им вызов, побеждает и занимает верхнюю ступень в иерархии. А потом все повторяется: полуночный сбор и поездка в неизвестном направлении – в общество новых беглецов, в новое убежище.

И всякий раз борьба за роль лидера обогащает Старки каким-нибудь новым навыком, помогающим быстрее подчинить себе очередную толпу испуганных, раздраженных ребят. Постепенно Старки понимает, что для него эти переезды – самая лучшая школа, о какой только можно было мечтать.

А потом появились гробы.

Последнее убежище, в которое их привезли, оказалось битком набито гробами: лакированными деревянными ящиками с обивкой из роскошного атласа. Многие напуганы, но Старки только посмеивается.

– Полезайте! – требуют доставившие их охранники из Сопротивления, больше похожие на этот раз на спецагентов. – Вопросов не задавать, полезайте в гробы. По двое в один гроб! Живо!

Некоторые ребята продолжают стоять, сомневаясь, а те, что поумнее, принимаются искать партнеров, как будто внезапно объявили парный танец. Никто не хочет оказаться в тесном ящике со слишком высоким, слишком жирным, немытым или слишком склочным партнером, потому что все эти недостатки во тьме и тесноте усилятся стократ. Разбившись по парам, ребята начинают укладываться в гробы – но лишь после того, как Старки кивком побуждает их к действию.

– Если бы нас хотели похоронить, – говорит он ребятам, – давно бы уже похоронили.

Слова Старки оказываются самым убедительным аргументом, перед которым меркнет даже присутствие вооруженных охранников.

Мэйсон решает разделить тесное пространство гроба с крошечной девушкой, которой, похоже, до головокружения приятно, что он остановил выбор на ней. Не то чтобы девушка ему особенно нравилась, просто она такая маленькая, что уж точно не займет много места. С трудом поместившись в гробу, для чего им пришлось изогнуться и прижаться друг к другу, Старки и девушка получают баллон с кислородом. Затем крышку закрывают, оставив их в кромешной темноте.

– Ты мне всегда нравился, Мэйсон, – заявляет девушка, чье имя он вспомнить не может. Удивительно, что она знает, как его зовут: попав в убежище, он практически отказался от имени. – Изо всех ребят, кого я встречала в убежищах, только с тобой я чувствую себя спокойно.

Старки, воздержавшись от ответа, молча целует ее в затылок. Ее признание ему лестно: любому мужчине приятно чувствовать себя защитником и покровителем.

– Мы можем… ну, ты понимаешь, – еле слышно выдыхает девушка.

Старки напоминает ей о том, что сказали охранники из Сопротивления в качестве напутствия: «Никаких лишних движений. Иначе израсходуете кислород раньше времени и умрете». Неизвестно, правда это или ложь, но у Старки появился прекрасный повод для отказа. Впрочем, даже если среди ребят и нашелся бы безумец, решивший проверить тезис о нехватке кислорода на практике, в гробах так тесно, что нет возможности даже шевельнуться, не говоря уже о движениях известного рода, так что вопрос отпадает сам собой. Интересно, думает он, может, вся эта перевозка в гробах – такая изощренная шутка над переполненными гормонами подростками? Заключить их попарно в тесные коробки и лишить всякой возможности двигаться, только дышать.

– Я бы с удовольствием задохнулась, если бы это произошло вместе с тобой, – признается девушка.

Старки снова польщен, хотя от этих слов последний интерес к девушке пропадает.

– Как-нибудь в другой раз, – обещает он, зная, что никакого следующего раза не будет (по крайней мере, с ней), но надеясь на то, что она примет его слова за чистую монету и приободрится.

Методом проб и ошибок им удается найти подходящий ритм дыхания: Старки вдыхает, когда выдыхает девушка, и наоборот: так им обоим не приходится давить друг другу на грудь.

Через некоторое время снаружи доносится какая-то возня. Обнимая девушку за талию, Старки прижимает ее к себе чуть крепче. Он чувствует, как она успокаивается, и сам начинает бояться чуть меньше. Потом возня прекращается, и возникает чувство, что они начинают двигаться с ускорением, как это бывает в разгоняющейся машине. Но затем угол движения меняется, и Старки понимает, что это не автомобиль.

– Мы в самолете? – спрашивает девушка.

– Думаю, да.

– И куда нас везут?

Старки не отвечает, потому что не знает ответа. У него начинает кружиться голова, и, вспомнив о баллоне с кислородом, он слегка откручивает вентиль. Раздается тихое шипение.

Крышка гроба плотно закрыта, и без кислорода они бы неизбежно задохнулись. Через несколько минут девушка, измученная страхом и вконец измотанная, засыпает, а Старки остается бодрствовать. Где-то через час самолет неожиданно садится, и девушка просыпается, почувствовав толчки и удары от соприкосновения с землей.

– Где мы?

Старки раздражен от лежания в тесном гробу, но старается этого не показывать.

– Скоро узнаем, – отвечает он.

В ожидании проходит минут двадцать. Затем, наконец, замки отпирают, и крышка открывается – воскрешение из мертвых завершилось.

Над ними с улыбкой наклоняется парень со скобами на зубах.

– Привет, – говорит он весело. – Меня зовут Хайден, и сегодня я ваш персональный спаситель. Ух ты! Никто даже не обделался. Здорово!

С трудом переступая затекшими ногами, Старки присоединяется к процессии. Все бредут, покачиваясь, по направлению к выходу из грузового отсека. Выглянув наружу и дождавшись, пока глаза привыкнут к яркому свету, он видит картину, напоминающую, скорее, мираж, нежели пейзаж из реального мира.

Перед ним пустыня, а на песке рядами выстроились десятки аэропланов.

Старки слыхал о таких местах – кладбищах старых самолетов, предназначенных для вечного хранения списанной техники.

Ребят окружают и пытаются построить в колонну подростки с автоматами в военной форме цвета хаки, чем-то похожие на охранников, возивших их из убежища в убежище, только гораздо моложе.

К толпе приближается джип. Ясно, что везут кого-то важного – человека, который, возможно, расскажет, зачем они здесь.

Подъехав, джип резко останавливается. Из него выходит ничем особо не примечательный парень в камуфляже голубого цвета. Он ровесник Старки, может быть, чуть старше. На правой щеке шрамы.

Разглядев, ребята узнают его, и в толпе поднимается возбужденный ропот. Парень поднимает руку, чтобы утихомирить толпу, и Старки замечает на ней татуировку с изображением акулы.

– Не может быть! – восклицает толстяк, стоящий рядом со Старки. – Ты знаешь, кто это? Это Беглец из Акрона! Это Коннор Лэсситер.

– Да не пори чушь, – насмешливо бросает Старки в ответ, – Беглец из Акрона мертв.

– Да нет, как видишь! Это точно он!

От слов толстяка в кровь Старки выплескивается такая волна адреналина, что даже затекшие руки и ноги сразу отходят. Но – нет, этого не может быть. Глядя на юношу, старающегося контролировать ситуацию в суматохе после высадки, Старки понимает, что Коннором Лэсситером тот быть не может. Этот парень просто не того типа. У него взъерошенные волосы, а не зачесанная назад и уложенная гелем шевелюра цвета воронова крыла, а ведь Старки всегда представлял себе Беглеца именно таким. У парня слишком простое и открытое лицо. Конечно, он не похож на невинного младенца, но с трудом сдерживаемой ярости, которая просто обязана присутствовать на лице настоящего Беглеца из Акрона, в нем нет и в помине. Единственная деталь, которая с большой натяжкой вписывается в имидж Коннора Лэсситера, нарисованный воображением Старки, – это легкая ухмылка, которая, похоже, никогда не сходит с его лица. В остальном же этот парень, стоящий перед ними и пытающийся внушить им уважение, ничего собой не представляет. Ровным счетом ничего.

– Позвольте приветствовать вас на Кладбище, – произносит он начало дежурного спича, который, очевидно, слышат все новоприбывшие. – Мое полное имя – Элвис Роберт Муллард… но друзья называют меня Коннором.

Эти слова вызывают восхищенные крики в толпе беглецов.

– А я тебе что говорил! – восклицает толстяк.

– Это ничего не доказывает, – цедит в ответ Старки сквозь стиснутые зубы.

– Вы попали сюда, потому что всех вас отправили на разборку. Благодаря усилиям многих и многих людей из Сопротивления вы добрались сюда. Это место станет вашим домом до тех пор, пока каждому из вас не исполнится семнадцать, после чего отправить вас на разборку будет уже невозможно. Это хорошая новость…

По мере того как речь продолжается, сердце Старки сжимается все сильнее и сильнее. Он, наконец, уверился, что перед ним и впрямь Беглец из Акрона – и тот вовсе не похож на великого героя из легенд. И, похоже, вообще ничем не примечателен.

– Плохая новость заключается в том, что Инспекция по делам несовершеннолетних знает о нашем существовании. Они знают, где мы находимся и чем занимаемся, но пока что нас не трогают.

Старки поражен несправедливостью ситуации. Как такое может быть? Почему великий специалист по побегам и герой всех беглецов оказался каким-то заурядным парнем?

– Кто-то из вас просто хочет дожить до семнадцати, и винить вас в этом я не могу, – продолжает Коннор. – Но мне также известно, что многие из вас готовы рискнуть чем угодно ради того, чтобы разборки исчезли навсегда.

– Да! – громко выкрикивает Старки, стараясь отвлечь всеобщее внимание от Коннора. – «Веселый Дровосек»! «Веселый Дровосек»! «Веселый Дровосек»! – начинает скандировать он, хлопая в ладоши над головой. Часть толпы подхватывает клич. – Мы взорвем к чертовой матери все лагеря!

Хотя ему и удалось завести часть толпы, одного холодного взгляда Коннора хватает, чтобы она утихомирилась.

– Простите, если я вас разочарую, говорит Коннор, пристально глядя на Старки, – но Лавки мясника мы взрывать не будем. Нас и так считают бешеными, а полиция манипулирует всеобщим страхом, чтобы разборки и дальше существовали на законных основаниях. Нельзя лить воду на их мельницу. Мы не Хлопки и заниматься неорганизованным терроризмом не будем. Будем думать, а потом уже действовать…

Отповедь Коннора не производит на Старки впечатления. Да кто он такой, чтобы затыкать ему рот? Коннор продолжает говорить, но Старки его больше не слушает, потому что Коннору нечего ему сказать. Но другие слушают, и это Старки бесит.

А потом под бормотание этого такого называемого Беглеца из Акрона в голову ему закрадывается важная мысль. Он убил двоих полицейских. Он сам уже стал легендой, и в отличие от Коннора, ему для этого даже не пришлось прикидываться мертвым.

Не сдержавшись, Старки улыбается. На этом кладбище самолетов – сотни беглецов, но в конечном счете все станет так, как было во всех предыдущих убежищах. Как всегда, его встретил очередной бета-самец, ждущий своего альфу вроде Старки, который укажет ему, где его место.