Текст книги "Бесчеловечно. Психология охранников концентрационных лагерей"

Глава 4. Поведение норвежских охранников в сербских лагерях

Мучители и/или убийцы

Из 47 членов экстремальной группы 21 охранник был осужден за убийство заключенных или жестокое обращение с ними, что послужило причиной смерти 25 человек. Еще трое охранников не были осуждены, но совершенно очевидно, что один из них лишил жизни двух человек, а двое других виновны в убийстве одного человека каждый. С учетом этих троих получается, что 24 охранника лишили жизни 29 заключенных. Один охранник из осужденных за убийство или жестокое обращение, был осужден также за участие в казни – содействие преднамеренному убийству – троих заключенных, из которых он застрелил одного человека. Еще шестеро охранников были осуждены за участие в казни. Четверо норвежцев вместе с еще двоими, которые не были осуждены за это, застрелили двоих сербов, один норвежец застрелил вместе с двумя, которые не были осуждены, одного серба, и еще один норвежец вместе с тремя, не осужденными за это, застрелил еще одного серба. Итак, принимая во внимание, что шестеро охранников, осужденных за участие в казни, застрелили четверых человек, а тот, который был осужден за содействие преднамеренному убийству, застрелил одного человека, получается, что 30 норвежских охранников виновны в лишении жизни 34 заключенных.

Что касается жестокого обращения, то за такое поведение были осуждены всего 29 человек. Добавим к этому числу еще двоих охранников, которые были явно виновны в таком поведении, хотя осудить их за это не оказалось возможным. Таким образом, число норвежцев, проявивших жестокое обращение к сербам, увеличивается до 31 человека. Многие члены данной группы были, разумеется, осуждены как за жестокое обращение, так и за убийство, и многие оказались виновными в неоднократном проявлении такого поведения.

Учитывая цели нашего исследования, мы сочли в некоторых случаях целесообразным разделить охранников данной группы, выделив три различных типа поведения. Ясно, однако, что подобное разделение имеет ряд недостатков, поскольку в качестве критерия было взято впечатление, полученное нашей исследовательской командой от точки зрения суда на поведение, достойное порицания, по этим делам.

А. Ярко выраженное экстремальное поведение.

Данная группа состоит из 37 человек. Все они виновны в уголовных деяниях по отношению к сербам. Речь идет о жестоком обращении или убийстве без видимой причины или же по мотивам, которые суд в большинстве случаев счел отягчающими обстоятельствами. Приведем несколько примеров.

Окружной суд считает доказанным виновность охранника номер А 33 в жестоком обращении и убийстве:

«Обвиняемый был охранником в лагере Корген и проявлял крайнюю жестокость в отношении заключенных. Он неоднократно бил заключенных прикладом винтовки и палкой, пихал их ружейным стволом, бил кулаком по лицу и пинал ногами. Обвиняемый выстраивал в ряд заключенных, изможденных до такой степени, что они не могли работать так быстро, как он требовал, и угрожал расстрелять их, если они не ускорят темп работы. Он целился в них из винтовки и спускал предохранитель. Один раз он бил ногами заключенного, который потерял сознание от истощения и лежал в болоте. Другие охранники сочли, что он зашел слишком далеко, и приказали заключенным отнести жертву на горку. Неизвестно, что было дальше – возможно, обвиняемый продолжал издеваться над заключенным.

После убийства немецкого охранника в июле 1942 года немцы применили целую серию наказаний. Так, они построили заключенных в шеренгу и заставили их стоять лицом к солнцу в течение нескольких часов. До этого заключенных накормили испорченной едой, и они едва держались на ногах. Тех, кто не смог сдержать испражнений, вывели из шеренги и по приказу коменданта лагеря Дольфа особо наказали. Дольф велел обвиняемым номер 1 и номер 4 (А 33 и А 6), которые стояли рядом и смотрели на происходящее, принести из барака скамью, положить на нее заключенных и бить их палками до потери сознания. Каждый из них получил, по меньшей мере, 25 ударов. Когда немцу показалось, что они били недостаточно сильно, он выхватил палку и показал, как это надо делать.

В другой раз обвиняемый вместе с одним немцем издевался над одним заключенным в течение целого рабочего дня. Немец бил его по лицу хворостиной и всячески к нему придирался. К концу рабочего дня обвиняемый застрелил заключенного, и тот умер на месте. Суд не принял объяснение обвиняемого, что он застрелил заключенного из сочувствия, однако не исключил возможность того, что это было сделано по приказу немца».

Окружной суд счел доказанным в отношении номера А 6 следующее:

«Обвиняемый и другой охранник (А 39) несколько раз ударили по ногам заключенного, который нес тяжелое бревно. В результате серб упал, и бревно накрыло его. Обвиняемый и немец тотчас же накинулись на серба и колотили его прикладами, пока он не взвалил бревно на плечи.

… Не подлежит сомнению, что обвиняемый, будучи охранником в лагере Усен, славился своей безжалостностью. Его боялись даже норвежцы, которые работали на строительстве дороги вместе с заключенными. Возникло, однако, впечатление, что в последнее время он вел себя несколько лучше по отношению к заключенным. Хотя издевательства над узниками происходили не ежедневно, все же они случались достаточно часто и в особенности во время транспортировки заключенных к месту работы и обратно… Как-то раз летом 1942 г. четверо узников под надзором обвиняемого копали землю и увозили ее на тачках. Обвиняемому показалось, что они работают недостаточно быстро, и он начал бить их прикладом и пинать ногами, так что трое из них упали навзничь… В другой раз обвиняемый разрешил заключенному, вероятно больному, пойти справить нужду. Ему показалось, что тот делает это недостаточно быстро, и он начал колотить его и пинать ногами. Однажды, когда заключенные катили большой камень, чтобы убрать его с дороги, он засунул сзади одному из них промеж ног метлу и начал водить ею туда-сюда.

В начале июля 1942 г. один из заключенных во время работы упал без сознания на груду камней. Обвиняемый взял метлу и начал тыкать ее в глаз заключенному. Потом он засунул метлу ему в рот и стал вращать ее там. Заключенный не реагировал. Возможно, он издевался над этим человеком и еще как-то…

Как-то в первой половине июля 1942 г. обвиняемый надзирал за группой заключенных, работавших на строительстве дороги недалеко от лагеря. Когда один из заключенных чуть спустился с дороги, обвиняемый выстрелил ему в спину с расстояния в 30 м. Заключенный был убит наповал. Обвиняемый признает, что застрелил заключенного, но утверждает, что тот совершил попытку бегства и находился на значительном расстоянии от дороги. Суд побывал на месте преступления и полагает, что, судя по обстоятельствам, речь в данном случае не может идти о бегстве заключенного. Суд полагает также, что обвиняемый не имел оснований думать, что заключенный собирается бежать. Суд считает, что обвиняемый действовал обдуманно и преднамеренно, и что таким образом налицо отягчающие вину обстоятельства. Суд принимает во внимание также, что речь идет о беззащитном и изможденном заключенном, и что обвиняемый не смог привести иного объяснения своего поступка, кроме как пресечь попытку к бегству, а это объяснение суд не принимает.

Летом 1942 г. обвиняемый вместе с другим норвежским охранником (А 39) сопровождал группу заключенных с места работы в лагерь. Один из заключенных был настолько слаб или болен, что двое других несли его на самодельных носилках, сооруженных из двух жердей. Около барака, в котором жили норвежские дорожные рабочие, он свалился на землю. Товарищи попытались вновь водрузить его на носилки, но в этот момент к ним подскочил обвиняемый и несколько раз ударил больного по голове своим обитым железом сапогом. За этим из окон барака наблюдали несколько норвежских рабочих, которым было больно смотреть на такую жестокость. Они показали, что заключенный вряд ли мог выжить после такого обращения. После этого другие заключенные положили его на носилки и унесли. Нам неизвестно, однако, умер ли он от побоев. Как-то летом 1942 г. обвиняемый надзирал за заключенными, занятыми на дорожных работах, и ударил штыком одного из них, чтобы заставить его работать быстрее. Удар пришелся в ногу возле колена, и из раны полилась кровь. Нам неизвестно, однако, умер ли этот заключенный от потери крови (как это утверждается в обвинительном заключении)».

В отношении охранника номер А 23 окружной суд счел доказанным, среди прочего, следующее:

«Он жестоко обращался с заключенными и регулярно избивал их толстой палкой, гонялся за ними и ругался. Как норвежские рабочие, так и заключенный серб Маркович охарактеризовали его как жестокого охранника. Случалось, что он так сильно бил заключенных, что они падали. Особенно жестоко он бил палкой одного серба. Над этим узником также часто издевался комендант лагеря Дольф. Однажды один заключенный оказался на расстоянии около одного километра от других, в месте, откуда носили доски для бараков. Он был доставлен обратно другим охранником, и обвиняемый избил его палкой, а затем заставил в одиночку тащить тяжелое бревно. Обвиняемый погонял его, когда тот тащил бревно в гору, но мы не знаем, бил ли он его при этом. Когда один из норвежских рабочих попросил обвиняемого более сдержанно относиться к заключенным, тот ответил, что убийцы и разбойники не заслуживают сдержанного обращения. В другой раз в середине июля 1942 г. обвиняемый прицелился в заключенного, вышедшего из шеренги, чтобы взять свою одежду. После этого обвиняемый рассказал норвежскому рабочему Юхану Онвику, что убил бы заключенного, если бы винтовка не дала осечку. Он показал Онвику патрон со следом осечки».

В отношении охранника номер А 15 окружной суд счел доказанным, среди прочего, следующее:

«Этот охранник в августе 42 г. поймал сбежавшего серба вместе с обвиняемым номер 2 (А 17), который также был охранником в лагере. В поисках этого заключенного принимали участие как немецкие, так и норвежские охранники. Обвиняемый номер 1 (А 15) ударил заключенного палкой и прикладом винтовки. Обвиняемый номер 2 (А 17) также избил его. Обвиняемый номер 2 ударил его по лицу с такой силой, что выбил ему глаз и сломал руку. После побоев у заключенного все тело было в синяках и кровоподтеках. В побоях принимали участие и другие охранники. Потом немцы отнесли заключенного в лагерь.

В сентябре 1942 г. он бил заключенных прикладом, когда они везли провизию от причала на берегу фьорда.

По возвращении в лагерь он принимал участие в наказании заключенных и нанес одному из них 25, а другому 50 ударов палкой.

В сентябре 1942, утром, когда заключенные собирались на работу, им приказали зайти в воду фьорда. Обвиняемые номер 1 и 2 вместе с другими норвежскими охранниками надзирали за заключенными во время похода к месту работы. У обоих обвиняемых были винтовки с насаженным штыком, и оба били заключенных ногами и прикладом. Один из заключенных был ранен ударом штыка, однако, неизвестно, был ли удар нанесен одним из обвиняемых. Когда заключенные достигли места работы, им приказали лечь на землю, и оба обвиняемых били их корнями деревьев. Неизвестно, однако, умер ли кто-либо из заключенных от этих побоев. Однажды в сентябре 1942 г. заключенные переносили в лагерь мешки с картофелем. Обвиняемый номер 1 надзирал в числе других за заключенными. Когда серб Никола Рокич проходил мимо него с мешком на спине и не мог поэтому снять шапку и поздороваться с ним, тот с такой силой ударил его хворостиной, что мешок с картофелем свалился на землю. Рокич поднял мешок и понес его, держа перед собой до ограды. Обвиняемый последовал за ним и продолжал избивать его хворостиной, нанося удары по всему телу и в затылок.

В конце сентября или в начале октября 1942 г. обвиняемый преднамеренно застрелил одного серба на стройплощадке в лагере Ботн, недалеко от дома Рагнхильд Петтерсен. Мы не располагаем более конкретными сведениями о причинах этого поступка – имело ли это место при попытке бегства или по приказу немцев. Заключенный умер».

Вряд ли стоит продолжать перечисление примеров поведения членов этой подгруппы, которая является самой большой внутри «экстремальной группы». Примеры наглядно показывают, как они издевались над заключенными и убивали их. Мы не стремились описывать самые вопиющие случаи, например в отношении охранника А 20, который признался в том, что застрелил четырех сербов, а полагаем, что приведенные нами примеры дают достаточное представление о поведении подобного рода. Вот номера членов данной группы: А 4, 5, 6, 7, 8, 9, 11, 12, 13, 14, 15,17, 18, 19, 20, 22, 23, 25, 26, 27, 29, 30, 31, 33, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47.

Б. Менее экстремальное поведение.

Данная группа представляет собой промежуточную категорию и состоит из четырех человек. Все эти охранники стреляли в сербов, но во всех случаях имеются смягчающие обстоятельства. Приведем несколько примеров:

В отношении охранника номер А 24 суд счел доказанным следующее согласно главе 22 Уголовного кодекса:

«Во время дежурства данного охранника на пулеметный пост поступила информация от немцев, что один из заключенных сумел выбраться за ограду и бежал. Обвиняемый увидел, как заключенный бежит зигзагами по направлению к дороге. Немец, который дежурил вместе с обвиняемым, приказал ему стрелять, и обвиняемый бросился к пулемету и хотел дать очередь. Однако раздался лишь один выстрел, так как заклинило патрон в ленте. Одновременно он услышал несколько выстрелов с дежурного поста перед лагерными воротами. Заключенный упал и остался лежать. Сразу же после этого из дежурки прибежал немец – начальник охраны и добил бежавшего выстрелом в затылок. Суду не удалось выяснить, был ли заключенный убит выстрелом, сделанным обвиняемым… Суд считает, что данное убийство следует рассматривать в совокупности, и даже если невозможно установить, что именно выстрел обвиняемого послужил причиной смерти заключенного, он все равно участвовал в данном убийстве вместе с двумя другими охранниками. Тем не менее суд не находит, что обвиняемый действовал преднамеренно или что налицо имеются особо отягчающие обстоятельства».

В отношении охранника номер А 16 суд счел доказанным следующее:

«Как-то вечером в ноябре 1942 г. обвиняемый дежурил на сторожевой вышке у ворот концентрационного лагеря Рогнан. Немцы избили сербского заключенного и поставили его перед обвиняемым с приказом застрелить его, если тот пошевелится. Простояв целый час, заключенный упал и жалобно застонал. По приказу немца обвиняемый выстрелил в него три раза с расстояния четырех метров. Серб получил ранение в грудь и умер на месте… Суд считает, что обвиняемый совершил преднамеренное убийство. Тот факт, что он действовал по приказу, не освобождает его от ответственности… Тот же свидетель показал, что обвиняемый (А 16) хорошо относился к заключенным (в противоположность четырем остальным обвиняемым) и свидетель сожалеет, что этому охраннику пришлось убить заключенного… При определении меры наказания для обвиняемого номер 3 в сторону ужесточения было принято во внимание то обстоятельство, что он оказался виновным в убийстве. Однако очевидно, что обвиняемый с неохотой выполнил приказ убить серба. В тот момент обвиняемый нес вахту на сторожевой вышке у ворот и поэтому попал в трудное положение, получив приказ застрелить серба. Он понимал, что отказ охранника на вахте выполнить приказ об убийстве заключенного будет рассматриваться как серьезное нарушение дисциплины»…

Два остальных случая в данной группе носят примерно такой же характер, как приведенные примеры. Один из охранников счел, что на него нападают, а другой застрелил заключенного при попытке к бегству. Во всех четырех случаях данный поступок был единственным и не повторялся. В нескольких случаях у нас имеются ясные свидетельские показания о том, что данные действия не соответствовали обычному поведению вышеупомянутых охранников. Номера членов данной группы – А 2, 16, 21, 24.

В. Казни.

Всего шесть человек осуждены за участие в карательных взводах. Они были направлены в карательные отряды в лагере в г. Карашок, и ни один из них не был осужден за иные виды жестокого обращения с сербами или их убийство. Номера членов данной группы А 1, 3, 19, 28, 32, 34.

В общем и целом, можно сказать, что большинство членов экстремальной группы охранников в сербских лагерях проявили чрезвычайную жестокость. 37 членов данной группы оказалась виновными в зверском уголовном поведении по отношению к заключенным-иностранцам, за которыми они должны были надзирать. Они поступили так без видимых причин или по мотивам, которые суды сочли отягчающими вину обстоятельствами. Что касается четырех членов небольшой группы, виновных в упомянутом поведении, то их поступки носили единичный характер, и мотивы были таковы, что суд счел их смягчающими обстоятельствами. Шестеро человек были откомандированы в карательные отряды. Если объединить две последние группы, мы получим материал, разделенный пополам, о котором можно сказать следующее:

Тридцать семь человек проявили личную инициативу в нанесении вреда сербам.

Они оказались виновными в убийствах и жестоком обращении, не получая на это приказов, без видимых причин или же исходя из мотивов, которые суды сочли отягчающими вину обстоятельствами.

Десять человек оказались виновными в убийстве сербов или в содействии такому убийству, однако, в данных случаях это были единичные поступки, совершенные по приказу немцев или в порядке самозащиты.

Контрастная группа

Членство в контрастной группе означает отсутствие экстремального поведения, то есть такого поведения, которое суды охарактеризовали как жестокое обращение или убийство. Это не означает ничего более того, ибо члены контрастной группы, видели, как заключенные валятся с ног от голода, и не пошевелили при этом пальцем, чтобы помочь несчастным. Они, возможно, в глубине души ненавидели заключенных, однако по различным причинам не показывали этого. Возможно, они ежедневно досыта наедались, не заботясь о том, что заключенные каждый день умирают от голода. И все это не только возможно, но и очевидно верно для многих из них.

Мы не имеем веских оснований для осуждения поведения членов данной группы. Мы должны придерживаться общих показаний свидетелей, а также впечатления, полученного нами во время беседы с каждым из них.

Показания свидетелей.

Свидетельские показания в подавляющем большинстве касаются охранников, виновных в жестоком обращении с сербами и/или их убийстве. Однако иногда мы находим и вот такие вещи:

«Один из этих охранников, мужчина лет 55, хорошо относился к заключенным. Он давал мне сигареты и снабдил норвежским словарем».

Вот, например, слова Р. Р., вызванного в Норвегию в 1947 г. для дачи свидетельских показаний. В его зачитанных и одобренных показаниях о лагере значится следующее:

«Норвежских охранников можно разделить на три группы:

Члены первой группы, примерно 20 человек, были очень плохими. Они были не лучше СС, даже возможно в некоторых случаях и хуже.

Члены второй группы, около 30 человек, следили за тем, чтобы никто не сбежал, но они были не такие рьяные и не предпринимали самостоятельных действий.

Члены третьей группы, около 10 человек, были дружелюбно настроены по отношению к заключенным. Они давали им еду и сигареты».

Свидетель L. L. приводит в своих зачитанных и одобренных показаниях более однозначное мнение о норвежских охранниках из другого лагеря:

«Норвежских охранников было около 50 человек, и с заключенными они обращались так же плохо, как и немцы».

Другие свидетели разделяют норвежских охранников по следующим категориям:

Добровольно принимали участие в убийствах и жестокостях.

Соблюдали правила, но слишком усердствовали.

Соблюдали правила.

Нарушали правила, добрые охранники. Это наименьшая из групп.

Впечатления от интервью.

Руководство по проведению интервью не содержит прямых вопросов о том, сделал ли данный охранник что-либо, чтобы помочь заключенным. Мы решили, что не сможем получить на этот вопрос ответ, который можно было бы использовать в нашем исследовании. Для освещения отдельных сторон дела мы задавали вопрос, который звучал следующим образом: «Ваш собственный взгляд на собственное поведение во время войны и в особенности в лагере». Многие ответы оказались неинтересными. Однако в некоторых случаях из высказываний охранников можно было составить представление об их поведении в лагере. Некоторые подчеркивали, что считали своим долгом помочь заключенным и делали это по возможности.

Так, например, охранник В 23 сказал следующее:

«Были и такие норвежцы, которые доносили на тех, кто помогал сербам, но большинство помогали, как могли. Вначале отношение со стороны норвежцев было сдержанное, но потом мы поняли, что надо помогать. Один немец – офицер медицинской службы – также помогал изо всех сил. Комендант лагеря Гессе говорил, что мы ленивы и должны взять себя в руки. Сомнений в том, что он имел в виду, не было».

Так В 19 показал следующее:

«У сербов довольствие было неудовлетворительным. Но пока я был поваром, мы с ними делились. Так, например, мы получали коробку с мясом, и я говорил, что оно не очень свежее. Тогда мясо отдавали сербам, а мы получали новую коробку. Сербский повар все понимал и всегда благодарил нас, когда удавалось сделать это так, чтобы не узнали немцы. Они были очень благодарны… Мне не в чем раскаиваться, наоборот. Если бы немцы узнали про все мои дела, я бы сейчас не сидел перед вами. Больно вспоминать о том, как тяжко приходилось сербам и что было с ними позже. Когда мне пришлось уехать, то у парнишки, помогавшего мне на кухне, слезы прямо-таки лились из глаз. Тогда я привел его на кухню к новому повару-немцу и попросил немца позаботиться об этом парнишке. Тот обещал это сделать, но что было дальше, я не знаю».

Однако высказывания охранника В 4 позволяют предположить иное поведение:

«Мы жили в бараках, еда была неважная. Каждый день тот же самый суп, немного хлеба и кусочек мяса, не-ет, еда была паршивая».

– А сербы, они то же самое получали?

– Ну да, такой же обед. Я видел, как к ним туда несли коробки с мясом и другими продуктами. Да, сербы получали такие же порции, как и мы. По крайней мере, так говорили на кухне.

Рассказывая о своем пребывании в тюрьме после войны, он сообщает следующее:

«Мы сидели в Сандбаккен. Здесь было так плохо с едой, что многие умирали с голоду. (Жена смотрит на него недоумевающе). Да-да, говорит он и называет имена тех, кто умер. Один из них упал прямо в столовой, а другой на улице, и оба умерли от голода. Нам приходилось так же туго, как было в лагерях во время войны. Даже еще хуже, чем сербам…»

На основании нашей информации о фактическом состоянии дел эти высказывания свидетельствуют о полном отсутствии чувства реальности, и можно предположить, что данный охранник не спешил отдать заключенным свою порцию. Нечто подобное приходит на ум и в отношении охранника В 17:

«Заключенные были одеты лучше нас. Если кто-то из них умирал, мы брали себе его сапоги. Ведь трудно внушить к себе уважение, если ты плохо одет».

Мы могли бы привести еще несколько примеров разного поведения, однако это не поможет разделить охранников на подгруппы на основании степени их готовности помочь заключенным. В заключение мы хотели бы сказать следующее. Что касается активной помощи заключенным, вызванной реальным желанием помочь им и связанной со значительным риском для себя, то у нас сложилось впечатление, что к этой категории можно было бы отнести менее половины членов контрастной группы. Большинство охранников, возможно, помогали им время от времени, но в остальном вели себя пассивно. Для большинства очевидно все-таки более характерной была позиция типа «я старался как можно меньше иметь с ними дело». С другой стороны, нет оснований полагать, что они старались усугубить положение заключенных. Такое впечатление сложилось у членов исследовательской команды на основании документов и бесед с выбранными нами охранниками. Я думаю, что нет необходимости говорить о недостатках такого субъективного подхода.

Подводя итог, мы хотели бы отметить, что, по нашему мнению, большинство охранников из обеих групп согласились с нашими разъяснениями. В некоторых тюрьмах и колониях некоторые бывшие охранники колебались, соглашаться им на интервью или нет. Однако тот факт, что лишь четверо из тридцати четырех отказались дать интервью, свидетельствует о том, что они, во всяком случае, не подозревали нас в дурных намерениях.