Текст книги "Танцующая для дракона. Звезды падают в небо"

– Ты совсем ничего не ценишь, Теарин?

– Ценю. – Я кивнула. – Я ценю историю твоих родителей, которые искренне любили друг друга. Это место, этот остров хранит отпечаток их любви. Он создан для тех, кто умеет любить, Витхар. Не для нас.

– Любовь – это слабость, – прорычал дракон. – Мне слабости не нужны.

– Благодаря этой слабости ты появился на свет! – выдохнула я. – И Хеллирия тоже!

– Довольно! – В рычание ворвались хлесткие пламенные плети. – Ты сегодня достаточно испытывала мое терпение.

Я покачала головой.

– Я не сойду с этого корабля, Витхар. Не коснусь даже пальцем той земли. Тебе придется тащить меня туда силой, на глазах у всех. Ты этого хочешь?

Пламя ударило в меня волной – яростной, мощной – настолько сильной, что когда волна скользнула назад, чуть не увлекла за собой то, что билось внутри. Только благодаря урокам отца я удержала искры на пальцах, свела за спиной подрагивающие, горящие от огня и напряжения ладони.

Даармархский развернулся так резко, что его сила зацепила меня шлейфом бушующей мощи. И так же резко скомандовал капитану:

– Поворачивай! Мы возвращаемся.

После чего быстро спустился по лестнице и зашагал по палубе в сторону дальней мачты.

Я же с трудом расплела пальцы, повернулась к морю, оставив за спиной капитана, мачты, Даармархского. Впереди был только океан и раскинувшиеся крылья дракона. Небо и горизонт.

Чувствуя, как корабль меняет курс, я отпустила огонь и приложила ладони к животу в надежде, что ничего не почувствую.

Ничего, пожалуйста.

Совсем ничего.

И вздрогнула, когда изнутри ударило пульсацией пламени.

Пламени маленького драконенка.

Глава 5

Зингсприд, Аронгара

Доброе утро – это когда ты впервые за последнее время чувствуешь себя по-настоящему выспавшейся. Такой, когда глаза открываются не с помощью распорочек, поддерживающих верхние веки, а сами собой. Широко-широко. И еще шире, когда ты понимаешь, что сзади к тебе прижимается гроутело со всеми гроувыпуклостями, одна из которых упирается тебе прямо в ягодицы.

О-о-очешуеть!

Я рывком высвободилась из объятий этого… и села на постели!

В его спальне!

Полностью обнаженная.

И он тоже.

Что касается его, он даже глаза не открыл, просто повернулся на спину, совершенно без зазрения драконьей совести демонстрируя все свои выпуклости.

И-и-и…

Я подхватила подушку и от души приложила вконец охамевшего драконорежиссера по голове.

– Гроу!

– Танни, – донеслось хриплое из-под подушки. – Ты просто сама нежность.

Нежность?

Нежность?!

Да я тебе сейчас такую нежность покажу!

– Ты что устроил?! – прорычала я, сдергивая подушку с дракономорды и замахиваясь повторно.

– А я что-то устроил? – Подушку выдрали из моих рук и отправили на пол, сам режиссер приподнялся на локтях и весьма однозначно уставился на мою грудь.

– Я! Ушла! Спать одна! – выдохнула, с силой выдергивая из-под этой беспринципной туши верхнюю простыню и заворачиваясь в нее.

– Нет, ты ушла побыть одна, – хмыкнул Гроу. – Никто не обещал, что ты будешь одна спать.

Ы?

Ы.

Ы!

Все связно оформившиеся мысли исчезли из моей головы, особенно когда Гроу одним движением перетек ко мне. Клянусь, именно перетек – только что полусидел, расслабленный такой, и вот уже рядом, а я у него на коленях, спиной к нему. Окутанная его запахом (сигареты, кофе и присущая только ему дымная горчинка), который, между прочим, сводит меня с ума, так же как и его близость.

– Пу-усти, – прошипела, дернувшись.

– Не пущу.

Для верности меня оплели руками и ногами, чтобы не вырвалась.

Признаюсь честно, вырываться совсем не хотелось, зато хотелось настучать себе за это по голове. Вчера была Танни умная (целых десять минут), сейчас Танни классическая.

– Ты что, не слышал, что я вчера сказала? – перестала трепыхаться: может, хоть так отпустит?

Не отпустил.

– Слышал.

– Но не понял?

– Понял. Однажды я тебя уже отпустил, Танни. Больше не отпущу. Не отпущу свою девочку. – От того, как прокатился по коже этот хриплый вкрадчивый голос, мозг помахал мне ручкой и собрал вещички, намереваясь оставить меня навсегда.

Ну, не-е-ет. Это уже совершенно точно лишнее.

– Я. Не. Твоя. Девочка, Гроу! – рванулась в тот момент, когда драконорежиссер утратил бдительность, и чудом не кувыркнулась лицом в пол.

Не кувыркнулась все потому же, что Гроу меня перехватил за талию.

Да чтоб его!

Теперь уже я вырывалась осторожнее и сразу вскочила. От того, как остро отозвался этот разрыв после неожиданной, но такой желанной близости, захотелось ему как следует врезать.

– Ты, дракон тебя задери, серьезно?! Мои слова для тебя вообще ноль?!

– Нет.

– Тогда что я делаю в твоей постели?!

Теперь я почти орала, хотя прекрасно понимала, что злюсь больше на себя, чем на него. За то, что так отчаянно хочу сейчас в эту постель вернуться.

Глубоко вздохнула и продолжила уже спокойнее:

– Мне казалось, мы договорились. Я сказала «нет».

– Я подожду, пока ты передумаешь, Зажигалка.

Вот за это, за то, как это было сказано (несмотря на все, что было сказано до), захотелось сделать больно в ответ.

– Паршеррд уже подождал, – сказала я.

– Я не Паршеррд, Танни, – почти прорычал Гроу, глаза его полыхнули зеленью.

Да надо же! Проняло!

– А я не Ширил, Джерман!

– Ширил я не предлагал жить вместе.

– Очешуеть, какой ты благодетель!

Гроу одним едва уловимым движением – тем самым, что оказался рядом со мной на постели, поднялся и шагнул ко мне.

– Я не откажусь от тебя, Танни.

Почему все не могло быть иначе? Почему мой отец не мог оказаться тем вальцгардом, почему во мне нет ни капелюшечки огня? Хотя бы самого крохотного, способного приблизить меня к нему. Хотя куда уж ближе: Гроу сейчас просто стоял рядом, а меня уже всю трясло. От желания податься вперед и забыть обо всем.

Месяц, два, год – какая разница?

Но разница все-таки была: с Лодингером у меня была глупая детская влюбленность в образ, которого никогда не существовало. Когда образ рассыпался пеплом, я собирала себя по кусочкам десять лет. Десять долгих лет, чтобы пропустить через себя этот идиотский опыт, выкинуть из головы то, чего никогда не было, чтобы отпустить прошлое.

Но Гроу…

У меня даже пальцы сводит от желания к нему прикоснуться.

Когда все закончится здесь, я уже себя не соберу. От меня самой останется только пепел.

– Нельзя отказаться от того, чего нет. – Я сжала кулаки. – И это мы тоже вчера обсудили.

– Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Почему он на меня не орет?!

Почему просто не вышвырнет из комнаты, не психанет, не уйдет сам?

Это ведь так на него похоже! Точнее, не похоже.

Точнее…

Тьфу!

– Все так, – выдохнула, отступая и плотнее стягивая простыню на груди. Не уйдет он, уйду я. – Что будет, когда у тебя появится пара, Джерман? Ведь рано или поздно она появится.

Не дожидаясь ответа, развернулась, но меня перехватили за локоть.

– Мне наденут таэрран на пять лет, – произнес Гроу. – О какой паре ты сейчас говоришь?

Пять лет?!

– За что?!

– За все хорошее. И предупреждая твой следующий вопрос, таэрран не имеет никакого отношения к моему желанию строить с тобой отношения.

– Идиот, – сказала я, когда обрела дар речи.

– Сама такая, – огрызнулся Гроу, а потом притянул меня к себе. – Знаешь, Танни, я достаточно хорошо тебя изучил, чтобы понять: когда ты начинаешь думать, ничего хорошего из этого не выходит.

– Да ты просто мастер комплиментов, – хмыкнула я.

– Что поделать, если нормальные с тобой не работают.

Вот как он это делает, а? Только что у меня было желание его прибить за то, что воспользовался моим крепким здоровым сном и притащил к себе в постель, а сейчас оно сменилось желанием целовать его до потери пульса.

Особенно когда я смотрю на эти губы и вспоминаю, какими они могут быть. Жесткими, яростными или удивительно нежными.

Особенно когда он смотрит на меня, и пусть даже я избегаю смотреть в эти сумасшедшие глаза, менее сумасшедшей от этого не становлюсь.

– Все со мной работает, – сказала я, осторожно выворачиваясь из его рук. – Но мне нужно почистить зубы. И душ принять.

– Это самая крутая логическая цепочка, которую мне доводилось слышать.

– То ли еще будет, – сказала я и ретировалась в ванную.

Не забыв предварительно запереть дверь с внутренней стороны, а то знаю я некоторых.

В душевой кабине я включила воду на полную и с трудом подавила желание постучаться лбом о стеклянные дверцы (все-таки лоб у меня один, и душевая кабина в этой квартире теперь тоже одна).

Вспомнив, как именно вышла из строя вторая, я глубоко вздохнула и сделала воду похолоднее.

Остынь, Танни.

Просто остынь.

Желание плюнуть на все, отменить сегодняшние просмотры квартир чередовалось со здравыми мыслями о том, что я в общем-то виновата в том, что Гроу светит таэрран. То есть виновата, конечно, не я, а Мелора, но подставился он из-за меня. По большому счету мог бы просто оставить все как есть и спокойно жить себе дальше, но проблем огреб по самое не хочу.

Как и в случае с налетом драконов.

Тут я, к счастью, была ни при чем, но… он действительно хотел помочь, а его просто запихнули под замок, сказали: сидеть смирно и не рыпаться. Все потому, что в свое время он отказался от папочкиной большой чести.

Теарин писала, что, лишившись пламени, ты становишься пустой.

Я не могла почувствовать, каково это (наше зажигательное с Гроу утро не в счет), но если ты рожден с пламенем, если становишься с ним единым целым, в один прекрасный день просто лишиться его…

Это жуть.

Почему Леона не сказала мне про пять лет?

И насколько моя просьба на Совете может это самое наказание смягчить?

На год, на два, на три?

Понимая, что мне срочно необходим телефон (хоть со следящим устройством, хоть без), я вылезла из душевой кабины и поняла, что забыла смыть бальзам. Бальзам со вкусом Гроу.

Тьфу.

С запахом.

Что только в голову не придет.

Пришлось лезть обратно, смывать остатки бальзама и неправильных мыслей, после чего возвращаться в спальню. Гроу одеться не потрудился, поэтому оделась я, плевать, что в его рубашку и джинсы. Мне так спокойнее.

После чего оставив режиссера наслаждаться водными процедурами, спустилась по лестнице, отметив лежащую на диване в гостиной Бэрри. Виари явно наслаждалась такой огромной квартирой, где можно вволю побегать, попрыгать… гм, что-нибудь погрызть. Смерть диванной подушки, видимо, простой не была, и я подхватила ее, намереваясь отдать вальцгардам, чтобы Гроу не прибил Бэрри.

Сомневаюсь, что он придет в восторг от того, что моя виари жрет его диванные подушки. А впрочем… есть виари, есть я, и мы идем в комплекте. Пусть смотрит, что его ждет, если собирается жить вместе со мной.

Вернула подушку на место, мысленно обругав себя последними словами.

Я. Не. Собираюсь. С. Ним. Жить!

Бэрри поняла, что за подушку ее ругать не будут, и закрыла глаза, а я подошла к двери.

– Привет, ребята, – поздоровалась с новой сменой. – Мне тут телефон не привозили?

– Доброе утро, эсса Ладэ.

Незнакомый светловолосый вальцгард протянул мне коробку с очередным «Вертом».

– Спасибо. А у вас, случайно, нет номера Един… капитана Местерхарда?

После вчерашних разборок я так и не сказала ему, чтобы снова называл меня Танни. Из-за всего случившегося я как-то очень плохо о нем подумала. Гораздо хуже, чем должна была думать о… друге?

На этой мысли я вытащила мобильный из коробочки и включила под ответ вальцгарда:

– Есть.

– Отлично.

Активировала телефон сканером радужки, считала контакты Единички со смартфона вальцгарда.

Сначала – Леона, потом Рон.

Бэрри притопала за мной на кухню просить жрать, но я уже набрала номер сестры и отвернулась от виари. Ничего, потерпит, потому что в ее случае оправдание «я не толстый, это у меня чешуйки массивные» скоро не прокатит.

Леона ответила быстро, и я повернулась, чтобы видеть холл.

Так, на всякий случай, потому что в прошлый раз кое-кто подкрался ну очень незаметно.

– Доброе утро, Танни.

– И тебе того же. Почему ты вчера не сказала мне про пять лет?

– Потому что мы говорили о другом. Это все, о чем ты хотела спросить?

– Этого более чем достаточно. Насколько получится смягчить? – Я чуть понизила голос.

Леона ответила не сразу.

А когда ответила, в ее голосе снова звучали ледяные нотки. Те самые, за которыми сестра всегда скрывала чувства.

– Честно говоря, Танни, я не уверена, что получится. Вообще.

– Но ты говорила…

– Я помню, что я говорила. Это было до того, как всплыла информация о случившемся в Ортахарне. – Леона вздохнула. – Поверь, Танни, я вовсе не в восторге от всего, что сейчас происходит, но в сложившихся обстоятельствах с наибольшей вероятностью Гроу будет наказан по всей строгости. Потому что отношения между иртханами и людьми сейчас шатки, как никогда, потому что…

– Потому что вам надо прикрыть свои задницы, – подвела итог я.

– Он нарушил закон, – донеслось резко из трубки.

– Да? А в Ортахарне ты говорила другое.

– Я никогда другого не говорила, – теперь в голосе сестры прозвучал металл. – Я сразу обозначила сроки за то, что он совершил – от трех до пяти лет, и я никогда не оправдывала его поступок. Просто сказала, что ты можешь попытаться смягчить приговор.

– Попытаюсь, не сомневайся. Когда будет проведено слушание?

– В эту субботу.

– Вот и отлично, – ответила я и нажала отбой.

После чего швырнула телефон на столешницу и подошла к окну, обхватив себя руками.

Еще немного – и я окончательно перестану понимать свою сестру.

Еще немного – и…

Закусив губу, я смотрела на океан и на растянутый над водой щит. Иногда безумно хочется вернуться в прошлое: туда, где все знакомо и понятно, где Леона – это просто старшая сестра, не иртханесса, не первая леди, не жена Председателя.

И где она тоже совершает поступки, за которые полагается таэрран.

Да, наверное, природа права, что не наделила меня огнем, потому что я бы ходила в таэрран постоянно.

– О чем задумалась, Танни?

Я же говорила, что кто-то умеет подкрадываться незаметно.

К счастью, Гроу хотя бы оделся: рубашка навыпуск, джинсы. Но даже так он умудрялся выглядеть настолько притягательным, что я махнула рукой на творящийся в голове беспорядок и призналась честно:

– О таэрран.

– И что ты думаешь о таэрран?

– Я вчера читала Ильеррскую…

– Похоже, ты с ней сроднилась.

– Еще нет, но я к этому близка. – Уселась на барный стул и поставила пятки на перекладины.

– Танни, таэрран не так страшен, как некоторые считают. – Гроу подошел ко мне, и я осознала стратегическую ошибку в тот момент, когда он оперся ладонями о стол, сокращая расстояние между нами. – Когда я поругался с отцом, я долгое время скрывал свое лицо, и пламя было для меня под запретом. По большому счету я мог позволить его себе, только когда оставался один, но в те годы, когда я оставался один, я отрубался раньше, чем в голову приходила мысль о пламени.

– У тебя была очень насыщенная жизнь, представляю.

– Раз представляешь, значит, должна понимать, что это ничего не меняет. Для меня.

Ну да.

Я предпочла сделать вид, что поверила, и незаметненько перевести тему на съемки.

– Почему в сценарии отказались от темы связи беременности и прорывающегося огня Теарин?

– Все потому же, почему отказались от остального. Ее состояние называется «проведение огня», когда ребенок с сильной кровью еще в утробе матери проявляет зарождающееся пламя.

– Проведение огня?

– Да. В наше время такое вряд ли случится.

– А в их? Почему Даармархский не знал о такой возможности?

– Потому что на женщин в принципе реже надевали таэрран, не говоря уже о пожизненной. Если иртханесса была запечатана за преступление, как нэри Ронхэн, замужество и беременность ей не грозили. Потому что слияние таких кровей – как у Даармархского и Ильеррской – это крайняя редкость.

– Не такая уж и редкость, если вспомнить историю его родителей.

– Это разные ситуации. Его мать впитала изначальную силу дракона.

– Про это в фильме тоже ничего нет.

– Насколько ты помнишь, в наше время вливание крови дракона уголовно наказуемо. Людям об этом знать необязательно.

– Людям «необязательно» знать о многом. Вам в голову не приходило, что гораздо проще найти контакт с людьми, если рассказать им всю правду, а не умалчивать добрую часть информации о своем огне и всем таком?

Гроу внимательно на меня посмотрел.

– Мне – приходило.

Я кивнула.

– Прости. У меня сейчас состояние среднестатистического очешуения, поэтому я несу всякую чушь.

– Меня куда больше пугает, что ты извиняешься.

– Спишем это на состояние среднестатистического очешуения, – сказала я и попыталась сползти вниз, чтобы поднырнуть под его руку, но мне не позволили. Перехватили за плечи, глядя в глаза.

– Как я уже сказал, Танни, у меня была очень насыщенная жизнь…

– Избавь меня от подробностей!

– Если будешь продолжать в том же духе, я буду называть тебя моя иглорыцка.

Не знаю, от чего меня закоротило сильнее, то ли от «иглорыцки», то ли от «моя», то ли от того, что Гроу выдал дальше:

– Но никогда еще она не была такой, как сейчас.

Сказано это было так, что вспыхнула кожа. Пусть даже касался он только моих плеч, и то через рубашку, но сдается мне, прикосновения тут были вообще ни при чем.

Взгляд глаза в глаза был таким глубоким и сильным, что у меня перехватило дыхание. Впрочем, это дыхание вернулось с резким ударом сердца, когда Гроу коснулся моих волос, сгребая пряди в горсть и почти касаясь губами губ. Эта реанимация прокатилась по телу волной жара, и я провела пальцами по его груди, подаваясь ближе…

– Фу-у-у! Только не говорите, что вы собрались целоваться!

Я дернулась назад, вписалась в стол и ойкнула. Гроу обернулся на Ленарда и приподнял бровь.

– Завидно – так и скажи.

– Ага, обзавидовался весь. – Ленард обхватил себя руками и вздернул бровь, копируя его жест. В целом он выглядел уже получше, чем вчера, но глаза не спрячешь.

Честно, я вообще не представляла, как себя с ним вести, поэтому слегка залипла, но, к счастью, Гроу, как всегда, не растерялся.

– Что стоим? Холодильник там. Микроволновка тоже, накрывай на стол, будем жрать.

От такого опешила не только я, но и Ленард.

– В смысле готовить, что ли?

– Ну, если хочешь, можем отдельно пожевать салат, отдельно хлеб, отдельно все остальное. Сэндвичи делать умеешь?

– Умею, – фыркнул парень. – Ты вообще в курсе, что это эксплуатация детского труда?

– Да, я тот еще эксплуататор, – хмыкнул Гроу. – В общем, не тормози. Танни, с тебя кофе.

Я сложила руки на груди.

– А ты что делать будешь?

– Есть, – без зазрения совести заявил режиссер и кивнул на кофемашину.

Надо отдать должное, пока мы с Ленардом готовили завтрак, не случилось ни одного неловкого момента. Сэндвичи получились немножко не для флэтлэя, но мы их, в конце концов, есть собирались, а не фоткать. Из тринадцати сделанных на стол попали только двенадцать (один стянула Бэрри), когда Ленард отвернулся, за что получила от меня полотенцем по морде.

Кофе тоже вышел вполне сносный, а после того, как Гроу выгулял Бэрри (мы единогласно решили, что это положено сделать ему, а мы уберем со стола), наконец-то доставили мои вещи из интернет-магазина.

Я пошла переодеваться (надо было уже собираться на встречи по поводу квартир), оставив Ленарда с Гроу. Сделала это со спокойным сердцем, потому что Гроу раз за разом вытряхивал парня из той пугающей апатии, которую я видела в непривычно потухших глазах. Снова и снова, и делал это с таким изяществом, что мне оставалось только удивляться. И мысленно его благодарить, потому что я бы так не смогла.

Честно, вообще не представляю, как бы я со всем этим справилась.

Без него.

С этой мыслью я промахнулась ногой мимо джинсовой штанины, чудом не шмякнулась на пол и бросилась к разразившемуся стандартным вертовским звонком, узнаваемым на всех континентах, смартфону.

– Эсса Ладэ. – Женский голос в трубке точно был мне не знаком: резкий, быстрый, сильный. – Меня зовут Линг При, телеканал «Экспресс Зэд». Когда мы с вами сможем встретиться и обсудить нападение на вас местрель Ярлис?

– И все-таки кому это нужно? – Мы сидели в гостиной: я – привычно подобрав под себя ноги, а Гроу – откинувшись на спинку дивана.

Почти касаясь пальцами моего плеча, запрокинув голову, смотрел наверх, где сейчас горели два точечных светильника, напоминавших приближающийся Драконий взгляд (двойное полнолуние). Светодиодные искры мерцали звездами: то вспыхивали, то гасли, из-за отражения в глянцевом покрытии потолка складывалось впечатление, что их бесконечное множество.

– Про законченного психа я уже говорил? – хмыкнул Гроу. – Добавлю, что он еще и моральный урод.

– А если серьезно?

– А если серьезно, Танни, этот кто-то явно хочет разрушить существующий порядок вещей. Если раньше я думал, что это просто желание столкнуть Халлорана в пропасть, то теперь…

Теперь я всерьез осознала, что ходить по улице без охраны мне не светит еще очень долго. Не успела я нажать отбой (честно говоря, попросту растерявшись от напора журналистки), как мне уже звонила Леона, чтобы сказать: я не должна общаться со СМИ, и все комментарии они возьмут на себя. Оказывается, пока разбирались с налетом, в прессу просочилась не только информация о том, что я прыгнула, но и произошедшее с Мелорой, а заодно и с Мирис. Поступки Гроу и Мелоры общественность странным образом уравняла, и нам весь день обрывали телефоны.

Поэтому сейчас мы их просто-напросто выключили.

К счастью, я не успела ничего сболтнуть, к несчастью, это не отменяло того, что завтра будет новый день, и все начнется по новой. Хотя мне по большому счету жаловаться не приходилось, а вот Гроу… его страницы были завалены сообщениями в стиле: «Считаешь возможным распоряжаться чужими жизнями?», «Чтоб ты сгорел, тварь», «Люди – не марионетки», и все в том же ключе.

До Мирис журналисты пока не добрались (ее тщательно охраняли), но в том, что доберутся, сомневаться не приходилось. Рэйнар и Леона не смогут прятать ее вечно, да и не станут, потому что в сложившихся обстоятельствах так будет только хуже.

– Уверен, что не хочешь позвонить Леоне?

Гроу медленно повернулся ко мне, и звезды в его глазах вспышками падали в небо.

– Уверен. Никогда ни за кем не прятался и не стану.

Честно говоря, я не была уверена, что сейчас это лучшее решение. Леона предложила ему охрану, но он отказался.

– Знаешь, я подумала насчет твоего предложения…

Действительно подумала.

В частности, о том, что если я останусь, вальцгарды будут сопровождать меня, а поскольку мы будем ездить вместе с Гроу, то они будут сопровождать и его.

– Я тоже. Тебе не стоит оставаться.

От такого заявления я опешила.

– Это ты так тактично намекнул, что твое предложение больше не в силе?

– Мое предложение в силе, но ты еще не готова.

Я сложила руки на груди.

– Ты – самый последовательный мужчина во Вселенной, Джерман Гроу.

– Нет, Танни, я просто хочу быть уверен, что ты со мной не из-за обстоятельств и не потому, что хочешь меня защищать.

– А что такого в том, что я хочу тебя защитить?! – хмыкнула я.

– Это не совсем то, чего мне хочется в наших с тобой отношениях.

– Поняла. Я типа крутой мужик и все такое.

– Не поняла. Я, конечно, крутой мужик, – Гроу усмехнулся, – но я хочу, чтобы ты все-таки поняла, что мне нужна ты. Чтобы поверила в то, что ты хочешь засыпать и просыпаться рядом со мной так же, как этого хочу я. Хочу, чтобы ты поняла, что я действительно готов ждать и быть рядом с тобой просто так, без каких-либо претензий. Понятно, Танни Ладэ?

Челюсть, моя челюсть.

Можно я примотаю ее обратно, а то она просится на колени?

– Ну и сколько же ты намерен ждать? – поинтересовалась я.

– Столько, сколько тебе потребуется, чтобы это понять. Дня два. Может быть, неделю.

Пару мгновений я смотрела на него, а потом расхохоталась.

Наверное, выплескивая все напряжение последних событий, потому что смех еще долго сквозь меня прорывался, а когда закончился, я уткнулась лбом ему в плечо.

– Ну и самомнение, – вздохнула я.

– Да, с самомнением у меня полный порядок.

– Тогда ты должен понимать, что я хочу остаться.

Подняла голову и положила подбородок на режиссерское плечо.

– Не потому, что я хочу тебя защитить. А просто потому, что хочу.

– А что насчет будущего?

– Мое будущее здесь и сейчас. С тобой. Ну и честно говоря, мне не понравилась ни одна квартира, которую мы смотрели.

Теперь расхохотался Гроу, причем так, что я затряслась вместе с ним.

Определенно мы оба сумасшедшие. Сумасшедшие настолько, чтобы попробовать строить отношения на стыке двух миров.

– Знаешь, Танни, – сказал он, отсмеявшись. – Вот не могла ты просто сказать «да» вчера, когда решила потрепать мне нервы?

– Не могла, – ответила серьезно, повторяя пальцами надлом розы на его татуировке, под которой скрывался родовой узор. – Потому что вчера я не была готова говорить «да».

Честно, не уверена, что готова сейчас, но…

Но ему об этом лучше не знать.

– Значит, остаешься.

– Остаюсь, – кивнула я.

– И будешь спать со мной в одной постели?

– А у меня есть выбор?

Гроу подтянул меня поближе к себе, и я закинула ногу ему на колени. Глядя, как падающие в бездонное черное небо звезды вытесняет зеленое пламя и вертикаль зрачка.

– Нет, – хрипло сказал он.

А потом опрокинул меня на диван и поцеловал в губы.

– У-у-у… – выдохнула я в поцелуй.

Вообще-то это было: «Там Ленард наверху», но в эту минуту с меня стянули джинсы. Мастерски, надо сказать, и прежде чем я успела возмущенно тяпнуть этого… режиссера за губу, поинтересовались:

– Ты что-то хотела сказать?

– Ты что творишь?!

– Углубляю наше «ничего» до состояния «чего».

После такого заявления воздух во мне закончился повторно, а следом – еще раз, когда этот драконоподобный, без труда удерживая мои запястья одной рукой, расстегнул уже свои брюки.

– Не здесь!..

Резкое движение бедер выбило из меня остатки мыслей: особенно учитывая то, насколько это вышло сильно и остро. Я задохнулась от смены чувственных ощущений, понимая, что после такого рыпаться уже как-то бесполезно.

– Я тебя прибью! – пообещала я, когда ко мне вернулась способность мыслить связно.

Впрочем, очень сложно рассуждать логически, когда твои запястья стиснуты так, что ты не можешь пошевелиться, а внизу живота рождается (медленно, потихоньку) тягучее горячее чувство.

– Непременно, – сообщил Гроу, перехватывая мою вторую руку, разводя их в стороны над головой и глядя мне в глаза.

В его глазах сейчас почти не было огня, а то, что было – таяло искрами в темной глубине. В которую я сейчас падала, несмотря на все «но», «когда» и «если».

Немалых усилий стоило вытолкнуть себя на поверхность и поинтересоваться:

– А если я залечу?

– Будем воспитывать.

В сочетании с тем, что мне сейчас пришло в голову, чувственные ощущения там, где соединялись наши тела, были просто неповторимые.

– Ты сейчас так пошутил, да?

– Разумеется. Я принимаю меры.

– Меры.

– Ага. – Он чуть двинулся назад, вызывая желание двинуть его.

Потому что больше всего мне сейчас хотелось продолжения.

– Вернемся к нашему «ничего», – плотнее вжимая мои запястья в подушки, выдал этот… дракон. – Для начала, Танни, когда я говорю «моя девочка» – это значит «моя». Ты ведь моя девочка, Танни?

Во мне как-то разом кончились все слова.

– Издеваешься?

– Ну, ты же надо мной издевалась.

– Злопамятный какой!

– Не то слово. – Меня чувствительно укусили за губу, резким рывком врываясь глубже и срывая с губ сдавленный стон. – Моя. Танни.

Пусть даже сейчас зрачок был человеческим, взгляд все равно оставался звериным. Сумасшедшим, диким, рождающим во мне такой же первобытный животный отклик.

– Хочу услышать это от тебя. – Жесткие губы скользнули по моей щеке.

– Там… Ленард наверху!

– Не это.

Очередное движение вызвало болезненно-сладкий спазм, который тут же угас, потому что этот… драконоизувер снова замер, вглядываясь в мое лицо. Вглядываясь так, что я горела без всякого огня от кончиков пальцев ног до макушки: так, словно я действительно была его вся, да я и была его вся.

Сейчас.

– Так и будешь молчать, Танни?

– А ты так и будешь трепаться? – вскинула бровь, чуть сжимаясь и срывая с его губ хриплое рычание.

– Иглорыцка, – выдохнул Гроу.

– Драконоизувер, – не осталась в долгу я.

– Люблю твои комплименты.

– Он же реально может войти в любой момент!

– И тебе это нравится.

Я хотела послать Гроу в пустоши, но поняла, что он прав. Мне нравится вот так лежать на диване, чувствуя его в себе, дрожать от возбуждения и понимать, что в любой момент нам придется в срочном порядке застегивать брюки и делать вид, что мы смотрим визор.

Я извращенка.

Диагноз окончательный и обжалованию не подлежит.

– Так что, Зажигалка? Скажешь, что ты моя? – Запястья погладили подушечками пальцев.

– А что мне за это будет?

– Как минимум я позволю тебе…

– Заткнись! – прошипела я, понимая, что он говорит в полный голос, а потом быстро-быстро прошептала: – Твоя, десять раз твоя. Доволен?

– Десять раз? – Зрачки Гроу расширились, чтобы вытянуться в вертикальные.

И это меня тоже заводит.

Дико.

– Ловлю на слове, Танни, – последнее прошептали мне в губы, скользнув телом по телу так, что я почувствовала наше слияние еще ярче.

– Ты хоть один раз закончи-и-и. – На последнем слове сорвалась на стон, потому что он рывком подался наверх, а потом эта мужская полудраконья особь скользнула рукой между наших тел: по обнаженному под задравшейся футболкой животу и ниже, добавляя чувственных ощущений.

От прикосновения пальцев вздрогнула, хватая ртом воздух.

Отзываясь, подаваясь к нему, раскрываясь.

Вцепилась зубами в свою же ладонь, чтобы не кричать от нарастающего внутри наслаждения, рождающегося в ритме общих движений.

В сумасшедшем взгляде глаза в глаза.

В отражающихся на его лице чувствах и полном молчании.

Особенно остром в момент, когда я содрогнулась, и вспышка внутри оборвалась хриплым стоном в жесткие губы. Гроу впился в них поцелуем, выпивая меня, все мои крики, которые я так хотела сдержать, всю дрожь моего тела, и возвращая свою.

Резко, яростно, сильно.

Так, что на последнем движении я содрогнулась снова, падая в этот поцелуй, в эти глаза и в небо вместе со звездами.

Молча.

В звенящей тишине.

Впитывая близость всей кожей, каждое прикосновение.

Каждый приглушенный хриплый вздох-рычание, прорывающийся между поцелуями.

– Ребят, у нас там пицца еще осталась?

Хлопнувшая дверь и шаги заставили Гроу резко податься назад, срывая с губ последний полупроглоченный стон. Я мгновенно подскочила на диване, натягивая джинсы. Пригладила волосы и включила визор, сунув пульт между подушек, облизнула припухшие губы.

– Да, что-то было, – отозвался Гроу, когда Ленард появился на лестнице.

Спокойно, но я уловила хриплые «песочные» нотки в этом сумасшедшем недорычании. Сама промолчала, потому что боялась, что голос у меня будет такой же, как у него.

– Может, поедим? – поинтересовался Ленард, спускаясь.