Текст книги "Целители Душ"

Глава третья. Консилиум

Однажды к ним на чай зашла соседка. Она часто беседовала с Сергеем Петровичем на скамейке и теперь решила помочь. Оказалось, что ее бывшая соседка еще по коммуналке родственница того самого Лео Бакерия и есть вариант сделать нужный звонок «куда надо»!

Звонок был сделан на следующий день, и тут же все очень быстро засуетилось и закрутилось.

Сергей Петрович отправился на прием в поликлинику Научного центра сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева РАМН, на Ленинский проспект. Там ему тут же выписали медицинскую карточку, то есть УЧЛИ, и прогнали за один день по самым нужным анализам, хотя, у Сергея Петровича с собой присутствовала папка «ДЕЛО» с «ну, очень дорогими бумажками». Но врачиха, Ольга Ивановна, решила получить совсем свежие анализы.

Анализы подтвердили все, что Сергей знал и так, но имели свои положительные последствия. Он получил на руки справку-направление, по которой отправился в Департамент Здравоохранения на Проспекте Мира, улица Щепкина, отсидел небольшую очередь и уже на следующий день имел на руках квоту на трансплантацию сердца в Институте имени Бакулева. Может быть, там был тоже «сделан звонок», но все произошло так быстро, что Сергей Петрович и глазом не успел моргнуть, если только испугаться!

От такой прыти Сергей Петрович пришел в уныние. Ему понравилось болеть, а не заниматься делами, понравилось жаловаться на свое здоровье, понравилось человеческое сочувствие, правда, друзей «подсадить» на это ему не удавалось, они как-то быстро рассасывались, загородившись делами и семьями, но сочувствующие бабушки у подъезда готовы были слушать его хоть целыми днями.

Всю ночь он не спал, потому что уже утром ему предстояло ехать прямо в этот РАМН и сдаваться, вместе со всеми документами. Поэтому Сергей вздыхал и ворочался, хотя внутри себя проклинал всех врачей вместе взятых, потому, что не верил им ни за что!

Аня же понимала, что муж элементарно боится! Одно дело обсуждать со всеми подряд свои болячки, и совсем другое дело ее вырезать! Да тем более такую! Сердце все-таки!

Аня лежала рядом и представляла, как Сергею будут пилой распиливать грудь, прямо по кости, потом раздвигать ребра и вырезать старое сердце, бросая его в грязное ведро, как ненужную тряпку. Так они видели это на видео показе. Она представляла, как потом будут вставлять новое, и пришивать толстой иглой, а потом скреплять кости по центру груди железными скрепками, или чем-то на них похожими, как в скоросшивателе…

Аня представила все это так ярко, что у нее самой стало тянуть и болеть сердце, а потом сон сменился кошмарами, в которых Сергей лежал на каталке совершенно голый, кричал, широко распялив рот, и тянул к ней руки, а его, привязанного толстыми веревками, за руки и за ноги, увозили куда-то по белому больничному коридору и далеко…

Институт возвышался над Сергеем Петровичем, как гора Монблан, незыблемо и не сдвигаемо с места! Аня не смогла его отвести в институт, и он поехал на такси, благо по московской кольцевой это было не очень далеко. К самому корпусу подъехать на машине было невозможно, и Сергей вынужден был идти пешком. Он шел по ухоженному двору, а здание надвигалось на него всей своей мощью, громко шурша земляными, тяжелыми подошвами, все внушительнее и внушительнее пугая своей тенью, как будто собиралось раздавить!

Сесть было негде и приходилось просто стоять истуканом посреди тротуара, а люди обтекали его с двух сторон, как волны пароход «Титаник», спеша по своим делам. Сергей им завидовал, потому, что они могли идти быстро, и не задыхаясь, а он полз, как дореволюционный паровоз без угля в топках и без жару, под нависавшее над ним здание.

Наконец у деревьев справа обнаружилась скамейка, куда и погрузил свое тело Сергей. Пот тек со лба без остановки, хотя конец октября был не жарким, и пришлось отдышиваться минут сорок, прежде чем продолжить движение к нужной цели.

«Во, какую махину отбабахали! Сколько же они денег в него угрохали? Наверно поэтому так сильно развито взяточничество. И тут придется бабульки отчинивать. Как и везде… Как же я терпеть не могу эти клиники…» – думал он, сидя на лавочке под стеной огромной клиники.

Сергею Петровичу казалось, что не только он, но и все люди терпеть не могут врачебные коридоры. Они нагоняли на человека тоску и предрешенность будущим, судя по постным лицам, проходящим мимо. А может их тоже пугало это будущее в виде скачущего хохла или они считали в уме, сколько стоит утка у медсестры? А операция, которая по квоте и бесплатная?

Особенно отличались коридоры, в которых сидели не только больные, но и их родственники. Именно поэтому Сергей не позволял Ане ходить с ним в эти «рассадники горя», как он называл сам для себя присутственные места больниц и поликлиник. Все коридоры в них были наполнены такими грустными и страдающими глазами родственников, что никакое сердце не могло выдержать…

Сергей Петрович сидел в коридоре среди этих глаз и ждал решения своей участи. Участь состояла в том, что его должны были поставить в очередь на ожидание сердца или от донора, или искусственное, или, как думал Сергей, от свиньи. Так писали в интернете. Там рассказывалось, что у Научного центра появились подсобные хозяйства, где специально для пациентов выращиваются экологически чистые свиньи, от которых и будут брать сердца. Тогда эта новость очень понравилась Сергею. Лучше уж хрюкать, чем скакать!

Сейчас его только что рассмотрели в упор четыре врача, полистали его документы с направлением и квотой, включая папку «ДЕЛО» и выставили за дверь со словами «ЖДИТЕ».

Теперь он сидел один посреди человеческого горя и злился. Почему эти четыре человека взялись решать его участь, и именно от них он может получить свое новое сердце? Кто им дал такое право? Хорошо! Тот, который лысый, мог подходить под понятие, «знающий специалист», да и по возрасту тоже. Второй, помоложе, был с аккуратной бородкой и тоже мог с натяжкой в чем-то разбираться. Третий был модный. С косичкой из-под шапочки врача и с усами, а это никак не вязалось в голове у Сергея с понятием «грамотный врач», а о четвертой даме, и говорить не хотелось.

Где вы видели крашеную блондинку с кукольной внешностью и параметрами тела куклы Барби, способную хоть что-то понимать в медицине. Она не имела права быть врачом по определению! Сергей Петрович уже чувствовал себя обманутым! И что могли эти четверо решить в судьбе человека? А ничего! Он изначально в них не верил, тем более, что оперировать будут явно не они. Поэтому он и сидел так одиноко тихо на железном стуле в углу, и так откровенно больно было у него на душе, что никто из окружающих больных или их родственников даже не подходил к нему с разговорами о сочувствии и с состраданием, чтобы не потревожить его мысли.

Наконец дверь открылась и тот, который с хвостиком, пригласил Сергея Петровича в кабинет.

Говорить, почему-то, стала крашеная кукла:

– Мы должны вас огорчить. Мы не может делать вам операцию по трансплантации сердца. Даже не смотря на вашу квоту.

От неожиданности Сергей даже поперхнулся и уставился в рот врачихи круглыми от ужаса глазами. Ему резко захотелось плюнуть ей в её эти наглые глаза с черными стрелками до бровей.

– Как это? – выдавил он из себя.

– Понимаете. – вступил лысый. – Для трансплантации сердца вы слишком здоровы. Как вам это объяснить. Я постараюсь, чтобы вы поняли. Есть факторы, которые мешают нам сделать операцию. Фактор номер один – ваш вес. Сто двадцать килограмм, это очень много. Даже если вас посадить на дикую диету, вы сможете скинуть не более десяти килограмм с мучениями и последствиями, в виде отвисшего «фартука» на животе. Я даже удивляюсь, как вы вошли в барокамеру, когда сдавали анализы на МР томографию?

– Да они меня заставили выдохнуть до суха, и впихнули туда, правда, потом ели достали. – как на автопилоте выдал Сергей Петрович очень серьезно.

– Но есть и второе. – поэтому, даже не улыбнувшись, продолжал лысый. – это возраст. По нашему положению в России мы не оперируем на сердце людям старше пятидесяти лет женщинам и пятидесяти пяти мужчинам. Только в крайнем случае! В крайнем! А вам уже на пределе. Но суть не в этом.

– Суть в том. – влезла в разговор блондинка-кукла, – что вы действительно очень здоровы. Представьте себе. Да!

Сергей Петрович смотрел на врачей по очереди на каждого и ничего не понимал! Как это, он очень здоров?

– Это в этом кабинете кто-то не совсем здоров. Или это я или это вы, все четыре. – Сергей стал зло тыкать пальцем в каждого по очереди. – Потому, что я пришел по направлению и там четко написано, что я пришел для проведения операции на моем сердце, или я что-то не так понимаю?

– Все правильно. У вас подорвано сердце, но весь остальной организм очень здоров! У вас нет гипертонии, нет сахара, нет холестерина, кости с хорошим содержанием белка, чистые сосуды, без бляшек, кишечник без патологии, чистые легкие, как это не странно после полного отёка, не увеличена печень при вашем весе, и очень хорошие показатели крови! Вы здоровы! Как вы этого не понимаете? – перебил его тот, с косичкой.

– Так это же хорошо, что я здоров! – Сергей даже обрадовался.

– А вот и нет. – сказал тот, что был с бородкой. – Любой организм всегда отвергает инородный орган, всегда! Понимаете? Ваш организм будет отторгать новое сердце и может отторгнуть, потому что очень сильный! Нам придется держать вас на препаратах всю оставшуюся жизнь! А почему? – как бы спросил тот, с косичкой.

– Да потому, дорогой, что нужно будет искусственно понижать ваш иммунитет! Это вы понимаете? – лысый договорил за него, и даже подался вперед, втолковывая Сергею Петровичу понятные для врачей истины.

– Я вам никакой не дорогой! – разозлился Сергей Петрович. – А сразу нельзя было это все сказать и не гонять меня почти три месяца по кабинетам, заставляя истратить почти восемьдесят тысяч на анализы! – и выдал он прямо в лицо блондинке. Она ему очень не нравилась.

– Но ваши анализы нужны были нам, чтобы принять решение. И мы его приняли. Это понятно! – ответила блондинка, тоже зло глядя ему в глаза.

– А если вы все-таки сделаете мне операцию? – Сергей сделал умоляющее лицо. – Свиное сердце пришьете! А?

– Да послушайте, вы! Даже если мы и сделаем вам операцию, то можем дать гарантию только на один год! И всё! Вас устроит один год вашей жизни? По-моему, вы и так сможете прожить этот один год, без стрессовой операции на сердце? А? И потом. Министерство не будет вам давать квоты каждый год! То есть вы получили квоту. Получили. Другую уже не получите. Вот такие вот дела. – лысый сочувственно закивал головой. – А свиное сердце мы пока еще не перешиваем.

– Боже мой! Интересная история! – Сергей Петрович пожал плечами. – А почему какому-то Рокфеллеру, я читал в интернете, пятое сердце пересадили аж в девяносто пять лет? У них там что, по-другому считаются годы или как?

– У них там все по-другому. – сказал лысый и вздохнул…

– Так вот. Единственное, что мы можем сделать, это дать вам направление в другое лечебное учреждение. Может быть, там и возьмутся за ваше сердце. У них там поток! Они делают очень много операций по пересадкам сердца. – блондинка уставилась на Сергея с вопросом в глазах. – Выписывать?

– Ну, хорошо. Выписывайте! Ну, а как мне теперь жить? – грустно поинтересовался Сергей Петрович.

– А жить вам теперь нужно без волнений, без напряжений, не нервничать, не выражать громко эмоции. Живите скромно и тихо. Лучше не работать, потому что и возраст у вас уже пенсионный, и вес тоже, я бы сказала не спортивный. – врачиха сонно повторяла слова, как будто они ее уже достали, надоело объяснять больным одно и то же по несколько раз в день. – Постарайтесь скинуть десяток или больше килограмм. Жирного постарайтесь не есть, спиртное исключить, ну, и нагрузки, соответственно, тоже. Я уверена, что вы протяните еще не один год. – и протянула выписанное направление.

– Я понял. Покупаю себе гробик, укладываюсь туда и жду тощую с косой! Спасибо вам большое за пожелания… – и поклонился по-русски, в пояс.

И ушел в дверь с опущенной головой, неся папку с документами, как неподъемный мешок с картошкой. Ему даже показалось, что врачам было его очень жалко, и он их всех сразу же простил…

А что они могли для него сделать? А ничего…

Глаза у сидящих в коридоре красноречиво его понимали…, и сочувствовали…

А что при этом чувствовал сам Сергей Петрович, очень трудно было даже объяснить! Когда за тебя принимают судьбоносное решение люди, которые тебя даже не знают, впервые в жизни видят, не понимают твою душу, твои желания, но принимают решения – вот что было воистину страшно для него…

Глава четвертая. Ужас

Аня опять встретила Сергея на том же стуле в прихожей и тут же поднялась.

Сергей плюхнулся на освободившийся стул, отпыхтелся, вытер пот, заливающий глаза, успокоился и стал снимать ботинки. Прошло уже почти четыре месяца, как началась эта катавасия с сердцем, а кислорода в организме стало оставаться все меньше и меньше. Сегодня он уже не мог наклониться и снять свои ботинки без сильного напряжения.

Аня присела на корточки и ботинки с него сняла сама.

– Ну что? Тебя поставили на лист ожидания?

– Ага! Меня поставили на лист ожидания моего… гроба!

– Не поняла. – Аня даже резко встала. – При чем тут гроб?

– Мне не будут делать никакую операцию. Слава тебе, Господи! Хоть одна радость за последнее время. – Сергей сидел на стуле и глупо улыбался.

– Еще раз для тупых. Тебе не будут делать операцию?

– Нет! Не будут. – Сергей покачал головой.

– Сам, что ли, от страху отказался? Я тебя знаю. Ты мог.

– Ничего я не сам! Я был к операции абсолютно готов, даже вычитал в интернете, что Рокфеллер поменял себе пятое сердце, аж в девяносто пять лет! Вот я и приготовился! Если Рокфеллер может, то я что, сопляк, или не мужик? Я мужик! Так что, я-то был готов ждать на листе ожидания, сколько хочешь! Это у них лист ожидания на мне закончился. Отказали они мне. Совсем. Не дождались!

– У тебя же было направление и квота! Как же так? – возмутилась Аня.

– Просто я оказался очень здоровый, чтобы мне сердце менять. Вот такие вот парадоксы истории про меня!

– Давай-ка пойдем на кухню, и ты мне все спокойно расскажешь. Все-все! Тем более, что звонила твоя дочь Юля. Она собирается приехать на пару дней. Надо договориться, что ей можно говорить, а что нельзя. Вставай. Пошли.

Они пили чай на кухне и говорили. Сергей рассказывал Ане все по порядку и удивлялся тому, что рассказывает спокойно, даже не нервничает и не заводится. Как будто это он не про себя рассказывает, а про соседа.

Аня читала направление и утешала мужа:

– Видишь! Написано – ФНЦ трансплантологии и искусственных органов имени академика Шумакова! Не переживай. Квота твоя действующая. Нужно поехать в этот ФНЦ и встать на очередь там. А вдруг у них другие правила и тебя будут оперировать?

– Дорогая моя, любимая дурочка! Мой организм его все равно отторгнет! Как ты этого не понимаешь? Мне и там дадут гарантию только на один год и все!!! А год я как-нибудь сам в гробике пролежу и без операции. Значит, не судьба! Будем так жить! Как Бог решит, так и будет! Зато не надо слова песни учить про москаля… А потом, я все равно ни в каких врачей не верю!

Утром жизнь для Сергея Петровича резко изменилась. Он стал ждать смерти. Может что-то сломалось внутри его организма за одну ночь или он на себе крест поставил, но он завалился на диван и заявил жене, что будет теперь работать водителем дивана, а водителем машины он быть отказывается, и пускай Аня теперь это делает сама.

Аня подумала, что это временно и не стала приставать к Сергею с делами. Она пустила ситуацию «на самотек» и решила дать ему время для успокоения.

Потекли денечки, которые превратились для Ани в работу на износ, а для Сергея в бесконечные, ничем не примечательные и нудные осенние дни без числа и названия. Был ли это понедельник или пятница, ему было все равно.

Приезжала дочь, охала вокруг отца, предлагала всевозможные выходы из тупикового положения, но Сергей, похоже, ее не слышал или не хотел слышать и слушать. Он тупо пялился в ящик, и не обращал на свою семью никакого внимания.

Аня теперь взвалила все на себя! И пекарню, и ларьки, и продовольственные магазины, из которых, нагруженная, как ишак, тащила домой пакеты с едой кормить мужа, и кухню, а еще и фокусы мужа, который придумывал для себя какие-то диеты и обсуждал их со своей мамой с утра и до вечера. Это было единственное, что его волновало.

Жизнь тихо превращалась в ад.

Сергей Петрович немного похудел, но стал до невыносимости капризным. Он мерил давление каждый час, считал пульс, завел тетрадку, куда ежедневно записывал свое самочувствие и прислушивался к себе, как казалось Ане, даже во сне.

В довершение сложившегося ужаса, у Сергея было два приступа, которые напугали его до такого панического состояния, что Аня не знала, что же теперь делать?

Первый приступ случился на глазах Ани и Юли. Сергей лежал на диване и смотрел какую-то музыкальную передачу, а Аня задумчиво смотрела на Сергея и вдруг увидела, как прямо на ее глазах грудь слева, там, где находится сердце, вдруг стало подскакивать и трепыхаться так сильно, что было видно на трикотажной футболке, как оно неправильно и сумасшедше бьется, как будто от кого-то спасается бегством, или хочет выпрыгнуть из груди!

Сергей стал синеть, хватать воздух ртом и заваливаться головой за подушку. Аня бросилась к мужу, подхватила его голову и сделала первое, что пришло в голову – искусственное дыхание изо рта в рот! А в голове крутились воспоминания про врача, которого играл актер Клуни в сериале «Скорая помощь», или еще как-то так. Там врач даже взрезал горло пациенту и вставлял трубку, чтобы в легкие попал воздух. Но на такое Аня никогда бы не решилась. Она до смерти боялась крови! А вот вторая, промелькнувшая картинка была из фильма «Коллеги», где Баталов играл молодого хирурга и изо всей силы бил по грудной клетке своего друга, у которого произошла остановка сердца!

Аня понимала, что изо рта в рот у нее ничего не получается, тогда она стала изо всех сил молотить по груди Сергея сразу двумя сложенными вместе кулачками, приговаривая:

– Сережа! Дыши! Дыши!

И, правда! Сергей вдруг выгнулся и глубоко вздохнул! Его лицо стало меняться в цвете, и он нормально задышал. Все это время Юля стояла, как парализованная и не могла сдвинуться с места от страха за отца. А потом у нее был шок и длинная истерика, когда Ане пришлось спасать уже дочь, отпаивая ее каплями Валокордина, вызывать «Скорую помощь» и объяснять врачам, что произошло.

Этот вечер круто изменил жизнь Сергея и всей семьи. Юля теперь боялась лишний раз потревожить отца, и как наседка кудахтала вокруг, а Аня окончательно перестала пытаться заставить мужа помогать ей с бизнесом. Сергей прилип к дивану, не сползая с него даже утром. Это стало его логовом, которое он превратил в отдельную палату с приставным столиком, уставленным лекарствами и всевозможными стаканами с «пойлом», как называл Сергей разные отвары и компоты, то есть напитки, которые заставлял варить Аню.

Вдоль дивана расположились тапки разного предназначения, для балкона, для лестницы, для дома. Там же лежали пару телефонов, пульты для телевизора и музыкального центра, и несколько книг для чтения. При этом вкус у Сергея резко изменился. Он стал читать только изотерику, всевозможные предсказания, а по телевизору смотрел теперь только новости или мистические каналы, которых в ящике было достаточно.

Когда дочь, наконец-то, улетела, Аня даже вздохнула свободно. Ей хватало и мужа…

Так прошла зима.

Второй приступ случился на улице. Единственный раз, когда ранняя, весенняя погода была на удивление прекрасная, Сергей решил выйти во двор. В лифте все было хорошо, потом Сергей добрел до скамейки. Аня вынесла пледы, усадила Сергея на один и укрыла сверху вторым, чтобы не замерз, хотя на улице было всего пять градусов мороза и необыкновенное солнце! Яркое и теплое.

Сергей наблюдал за синичками, которых прикармливал крошками, а Аня побежала домой присмотреть за едой на плите. Ее не было ровно десять или пятнадцать минут. Когда она спустилась вниз, около Сергея сновали врачи, стояла «Скорая помощь» и, разложив на уличной скамейке, врачи делали ему электростимуляцию двумя электродами прямо на открытом теле, оголив живот и грудную клетку, белым пятном толстого живота украшая двор.

Оказалось, что у него был приступ с остановкой сердца. На счастье Сергея, именно в ту минуту, когда он рухнул за скамейку, мимо ехала «Скорая», а очередная сердобольная бабушка вовремя оказалась около «больного», как обозвали его врачи.

Сергей Петровича увезли в больницу и, как оказалось, надолго. Он провалялся в кардиологии почти две недели. Это была самая обычная городская больница, в которой не делают операция на сердце, но лечащий врач проникся уважением к Сергею Петровичу и решил его «поддержать», пока сам «больной» примет решение, что ему делать дальше?

Сергею нравилось лежать в больнице. Аня постаралась оплатить отдельную палату с телевизором и туалетом, потому что у Сергея появилась брезгливость к общественным сан. узлам, плюс сам поход по коридору в туалет отнимал последние силы. У него распухали ноги и были похожи на кувалды, поэтому от сердечных отеков ему кололи мочегонное и отдельный туалет спасал бы Сергея от ужаса общественной жизни. Именно поэтому он сильно капризничал до тех пор, пока Аня не перевила его от соседей в «одиночку», как стал шутить Сергей Петрович.

Когда его выписали, Анна была похожа на жертву Освенцима. Она похудела, пожелтела, подурнела, и под глазами появились не мешки даже, а полноценные хронические синяки с зеленым отливом.

Приехала дочь и ахнула! Мать была в таком жутком состоянии, что в пору краше в гроб кладут. А у Юли за это время появился мальчик, а у мальчика был папа «со связями» во врачебных кругах. Вот тогда дочь и приняла решение – забрать отца в Израиль и решать проблему до ее окончательного решения.