Текст книги "Сказок много не бывает. Сказки моих учениц"

Агафья

Старая дракониха Агафья тоскливо посмотрела на кактусы, что росли рядом с пещерой. Те, как всегда зеленели и цеплялись друг за друга колючками. Бархатное солнце привычно грело скалистые утёсы, спрессованные миллиардами лет. Казалось, всё вокруг шептало ей:

– Счастливая… Не придумывай себе идеалы… Цени то, что имеешь.

– Ну уж нет, – она, презрительно усмехнувшись, отвернулась и вновь предалась своим размышлениям о жизни.

Действительность ведь как путь. Редко выглядит прямой ровной дорогой, уходящей за горизонт. Хорошо, когда есть хоть какой-то обзор и понимание, куда сделать следующий шаг. А порой впереди темный лес, да еще и сплошной туман неопределенности. Остается надеяться лишь на себя и на чудо. Да еще, если повезёт, на надёжного попутчика. С мыслью о тяжелой драконьей жизни, она стала вспоминать детство.

Вот она маленькая беспомощно озирается по сторонам. Звонкие капли водяных монет стучат по пёстрым осколкам яйца, которое еще несколько минут назад было её домом, её спасением от всех бед этого мира. Она раздражённо пытается спрятаться в этих обломках, отчаянно шипит: «Шшш…». Шершавые слова застревают в пересохшем горле. Кудлатая ель машет лапой, словно приглашая укрыться под ее густыми ветвями. Малышка вытягивает коготочки, скребёт камушки. Отчаянно косолапя, делает первые в своей жизни шажочки и семенит в убежище. Сухая хвоя щекочет нежную шкурку, едва Агафья растягивается на ней. Мир встречает малышку не совсем приветливо. Это злит и раздражает её. Но что она может сделать?

Малышка не помнила, как провалилась в сон, не поняла, сколько времени спала, да и не к чему было это понятие. Просто почувствовала: что-то изменилось в мире за это время. Ласковые ладошки солнышка погладили её по щекам, едва она выбралась из укрытия. Молочная пенка густого тумана отступила туда, где океан целовался с линией горизонта. Позади, дыбились неприступные скалы. И только на этом небольшом утёсе царило безмятежное спокойствие. В бесконечные напевы ветра вплетались и стрекот франтоватых кузнечиков, и топот трудолюбивых муравьев, бегущих по неотложным делам. Красота мира завораживала, тревожила Агафью, но больше всего смущали голод и одиночество. В своём первом сне она чувствовала тёплые ладони, держащие пёстрое яйцо-домик в руках, слышала нежный голос, поющий ей колыбельную-напутствие

В мир лети, неба дочь, отгони невзгоды прочь.

Мудрость в дар тебе даю. Веру и любовь пролью в душу детскую твою.

Сможешь ты Добро принять, чтоб другим помогать, своё счастье отстоять.

Будь текучей, как вода, ну и твердой иногда.

Сильной, слабой, доброй, злой, в общем, будь сама собой.

Самый главный дар держи…

Тут она проснулась и увидела огромных, огнедышащих драконов летящих за скалами, шепчущих ей о силе и мощи. Малышка не чувствовала страх, у неё уже грубела и покрывалась чешуйками кожа, крепли крылья. Она пошевелила коготочками, тряхнула гребнем, расправила крылышки и неуклюже побежала к краю утеса. Взмах, ещё взмах. Летит. Ей стало легко и спокойно. От восторга она выпустила струю искр, похожих на бенгальский огонь. Медленно, немного угловато облетела утес, присвистнула, зашипела: «Шшш… спешу… спешу…» Уже увереннее качнула крыльями, махнула рогатой головкой и взяла направление на неприступные скалы. В зеленых глазах засветились яркие огоньки, наполненные вселенской мудростью…

Глаза у Агафьи начали слипаться, и она стукнула хвостом по траве, чтобы отогнать сон. Но нить воспоминаний, увы, оборвалась. Что такое важное говорил Всевышний, отправляя её в путь на Землю, так и осталось загадкой. Эта мысль изводила дракониху весь день, пока занималась своими домашними делами. Уют в пещере наводила, семью по ранжиру строила, чтоб в хозяйстве порядок был, за добычей пару раз слетала. К вечеру огнём пыхнула в очаг – пельмени сварить и устроилась в укромном уголке пещеры с книжкой. Но что-то пошло не так. Любимая книга о рыцарях показалась тоскливой, те всё больше принцесс ищут, да вечно опаздывают. Она отложила её в сторону, вытащила наугад другую, полистала и вздохнула – про амфибию читала, про профессорскую голову тоже. Оглядела с унылым видом полку с книгами – всё читано-перечитано. Заметила также, что пещера, крепость её, становится почему-то темнее. Нет, плесень не появилась, крыша не протекла, но тоскливо тут как-то, чего-то не хватает. Драконы, они ведь какие? Натуры тонкие, ранимые, сложные и даже мечтательные, а чаще просто взбалмошные, а тут, видимо, быт заел.

– Надо бы к Филину наведаться, на днях обещал новинками поделиться, – проворчала себе под нос и поковыляла к выходу, но услышав шум за спиной, оглянулась. Чтобы привлечь внимание пельмени начали подпрыгивать в котелке, фыркать и шипеть, – ах, совсем я забывчивая стала, чуть семью без ужина не оставила!

Агафья развернулась, набросила скатёрку на большой стол, водрузила пельмени, корзинку с фруктами, немного подумала и достала плошку с пончиками. Домашние потянулись на заманчивый запах, а Агафья незаметно выскользнула из пещеры. Уже темнело. Словно яичные желтки таращились окна пещер и хижин, и там, за ними, драконы пили горячий чай, ели ватрушки, жевали бутерброды, читали книги да смотрели фильмы.

–Живут да радуются, – подумала Агафья, – оттого, что есть место, где тепло и уютно. Ну а я почему-то не в восторге, – и поспешила в лес.

–Так, – подвёл итог её рассказу Филин, – мудрый совет получить хочешь? Или за книгой всё же заглянула?

– Не знаю даже, – честно призналась Агафья, – помоги, Фил, разобраться, куда душа рвётся, к чему стремится?

– Все мы разные. Недавно одному молоденькому медведю взбрело в голову, что небо должно быть разноцветным и ну раскрашивать в помощь природе. Леший стену на болоте выстроил, да не простою, с окнами. Белка колесо золотое откуда-то притащила и носится по нему. Ты-то чего хочешь?

– Вроде всё неплохо в жизни, только чувствую будто потеряла что и не найду никак, а что потеряла не знаю. Неспокойно на душе. Может мечту какую упустила?

– Мечты это прекрасно, но бывает и так, что твоя мечта, сколь бы блестящей она ни была, может поперёк горла встать, и тогда… Ну, да это не повод от мечты отказываться. Скажу я вот что тебе, Агашка, чтобы найти – надо искать, а чтобы искать – надо в путь отправиться. А куда и зачем сама смекни! – ухнул Филин, взмахнул крыльями и был таков.

– И как мне с этим жить теперь? – проворчала Агафья, направляясь к своей пещере, но по пути передумала и поднялась над утёсом.

Ночное небо, будто бархатный занавес, повисло над скалами. Луна спряталась за вуалью облаков, казалось, кто-то задёрнул штору на окне небосвода, и этот кто– то, оберегает ночное светило от любопытных глаз. Легкий ветерок нежно коснулся грубой драконьей чешуи и шаловливо убежал прочь. Куда, в какие края отправиться на поиски Агафья не решила. Да и какая разница, если она даже не знает что искать. Ей стало вдруг смешно и легко, совсем как в детстве. Она никогда не запоминала дорогу с первого раза. И редко запоминала со второго и даже с третьего. И даже когда запоминала, ориентирами ей служили не горы с лесами, как у нормальных драконов, а какие-нибудь яркие моменты – стайка берёз, красиво изогнутая сосна, магазин с забавным названием. Встречая их глазами, она искренне радовалась – о, в прошлый раз это уже видела, значит, правильно лечу! Вот и сейчас заметила знакомые берёзы, что росли семьями – по трое, по двое из одного корня, устремляясь вверх, и чем выше, тем дальше отклонялись друг от друга, как в неподвижном, но стремительном танце. Где-то здесь обитают маленькие феи в невесомых волшебных домиках, сотканных из листьев и лепестков и прячущихся в ветвях деревьев. Но ночью они спят, надо дождаться утра.

Агафья опустилась на поляну среди стройных белых стволов и решила вздремнуть до рассвета. Ей приснился сон – яркий, красочный, с очень четким сюжетом. Во сне она должна была узнать какую-то тайну. Ну же, сейчас, вот-вот завеса приоткроется… И, о нет, она проснулась! Что за тайна? И почему это было так важно? Утренняя прохлада обрушилась запахом свежести. Бодрость защекотала ноздри. Потянула тихонько за уши. Ласково погладила по морщинистым щекам. Агафья запрокинула голову. Облака. Такие прекрасные, кипенно белые торжественно плывут по своим делам. Но вот небесный художник неаккуратными пятнами пролил на небосвод краску. Малиновую, тёмно-красную, розовую. Она растекается хаотично, бессмысленно, и в центре этой роскоши пробуждается солнце. Оно сноровисто подкрашивает бегущие облака, рассыпает по ним радужные драгоценности.

– Кто это к нам пожаловал? – услышала Агафья тонкий голосок и увидела в траве множество феечек.

Они всегда отличались любопытством и знакомились с теми, кто оказывался рядом. Феи знали всё, что происходит в их лесу, чем он дышит и живет. Выслушав рассказ Агафьи, они переглянулись, притихли ненадолго и загомонили разом. Одни предлагали лететь в Огненный Лес, другие подняться на вершину к Старому Мудрецу, третьи разводили руками и сочувственно вздыхали.

– Как можно забыть свое Предназначение, – возмущалась самая маленькая из них, – это прямо нонсенс какой-то, – и как же ты жила?

Агафья стояла, молча понурив голову перед этими крошечными созданиями, и не знала что ответить. А и правда как она жила? Что чувствовала всю жизнь? Какую-то пустоту в душе, сквознячок. Семья, друзья, своя пещера, куча увлечений, но всегда чего-то не хватало.

– Вот что, – продолжала малышка твердо, – ты должна его найти!

– Кого? – сделала круглые глаза Агафья.

– Предназначение своё, – ты ведь его потеряла, потому и неспокойно тебе. Но надо идти и искать, улыбаться и жить, даже если хмурая погода или плохое настроение. Когда у меня возникает вопрос делать или нет, я всегда руководствуюсь таким принципом: «Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и потом всю жизнь жалеть об этом!»

– А какое оно, мое Предназначение?

– Глупая ты, Агафья! Об этом только ты сама узнать можешь! Отправляйся в путь, дорога подскажет, в нужное место выведет. А чтоб не заплутать в пути, вот тебе волшебные очки, – и малышка вынула из крохотного кармашка миниатюрные очки.

– Да как же я их надену? У меня один глаз в десть раз больше!

Феи звонко захохотали и водрузили Агафье на нос очки, ловко устроив их на переносице. Очки тут же увеличились в размере, и Агафья засмеялась вместе с феечками.

– Прощайте, милые малышки, – промолвила она и поднялась в воздух, – спасибо вам!

Долго летела Агафья, очень долго. Уже начали тонуть во мраке далёкие горы с белыми накрахмаленными чёлками, подсвеченные закатом. Хвойный лес, опушки с морем цветов внизу погружались во мрак. Красавицы белки и бешеные бобры отправились на покой. И даже жёлто-голубая луна удобно расположилась на ветке ели, словно век там сидела. Лужицы её бледного света колебались на песчаном берегу и устремлялись к воде. Агафья опустилась у реки, ей показалось, что она прилетела именно туда, где её ждут. Усталая и задумчивая, устроилась у кромки воды, и её тут же сморил сон, всё тот же яркий, красочный, с очень чётким сюжетом. Во сне она должна была узнать какую-то тайну. А когда услышала громкий шёпот реки: «Будет новый рассвет и новое утро. Будет всё мудрее. И ты поймёшь и примешь…», проснулась.

Утром ветер принялся заигрывать с притихшими волнами, даже солнечные пятна накидал для затравки. Говорливые, всегда склочные чайки что-то помалкивали. Просто махали крыльями и высматривали зазевавшуюся рыбёшку. В кувшинках, укрывших своими огромными листьями реку, будто одеялом, франтоватые селезни покачивались на волнах. Философствовали. Разглядывали своё отражение. Мечтали о подвигах. По большому камню, словно по подиуму, гордо двигалась ворона. Поглядывала свысока на селезней, на ещё сонную местность.

Агафья смотрела на реку, и ей казалось, что там отражается потаённая нежность и сладость. Вода смывала печали и страхи, уносила заботы с души. Неожиданно нашлось то, чему не было имени, потому что она начала смотреть не только наружу, но и внутрь. Сколько же там всего! Пути и смыслы, дождливые сезоны и засухи, рассветы и шторма. Там омут бесконечной боли и бесконечного счастья. В душе зашевелились забытые ощущения, где дороги затянуло бурьяном, где, возможно, уже стоит непролазный лес. Но истлевшее поле чувств она начала тут же засевать радостью, радостью быть собой.

Она ощутила ветер перемен, поняла, что надо быть такой, как вода, которая словно сель смывает всё на своем пути. Шшух, вжик! Набегают буруны, волна накрывает, пропитывает! Ласковая и грозная, сильная и слабая, вс1 в ней собрано воедино. Солнце и ветер высушат брызги, однако в душе останется аромат влаги насыщенный теплом, звон серебряных колокольчиков, мерцанье свечи… Агафья поняла, что её женская сила в слабости и мудрости, радости и принятии и своём сердце. Что её Предназначение, утерянное и забытое: дарить свет, не скупясь на тепло своего сердца. Есть такие слова, что способны осветить нашу жизнь, словно тысячу маленьких солнышек. Только какие? Об этом стоит подумать.

Прошло совсем немного времени. Агафья живёт по-прежнему в своей пещере, светлой и тёплой. Она заваривает волшебный чай с травками и ищет такие слова, от которых струится свет, словно тысяча маленьких солнышек. А потом делится этими словами, наполненными мудростью и любовью. Ведь это радость – помочь пробудиться другому, чтобы он раскрывался рядом с тобой, словно цветок. Когда в сердце горит огонь, то одариваешь других сокровищами своей души. И тогда раздаётся смех, высыхают слёзы, обретается забытая способность радоваться всякому дню. Ведь каждому хочется получить глоточек весны посреди холодного зимнего дня.

Преображение яшмы

Разрумяненная Туча неспешно выползла из-за высокой горы. Вслед за ней волочились мелкие перьевые облака.

– Барыня, —подумала Каменная глыба и вновь закрыла глаза.

Извержение вулкана, вздыбленная Земля, рождаемая из огненной лавы, поплыли перед её внутренним взором. Мощные папоротники, пробивающиеся через голые камни, и, конечно, неповторимые космические ландшафты. Последнее время она полюбила это своё дремотное состояние, да и чем заняться Каменной глыбе ещё? Сколько лет она стояла у дороги в гордом одиночестве, поросшая мхом, лишайниками, обдуваемая ветром-дальнобойщиком, никому ненужная, ни к чему непригодная. Невзрачную серость её в теплое время года своими листьями прикрывала молодая поросль, а зимой не только её, но и всё вокруг заносило снегом. Но сегодня на душе у Каменной глыбы было неспокойно, да что там неспокойно, казалось, что вот-вот произойдет что-то необычное, из ряда вон выходящее.

Она приоткрыла глаза. Напряжённая тишина перед грозой наполнилась духотой, а воздух показался влажным и тяжёлым. Неожиданно на куст рядом с глыбой опустилась маленькая невзрачная Птичка. Взъерошенные перья и тяжёлое дыхание говорили сами за себя, за ней кто-то гнался. И тут же огромная крылатая тень ринулась вниз, но птичка успела забиться в небольшую расщелину глыбы и замерла. Потом небо располовинила яркая молния, а безмолвие раскололось раскатами грома. Затарахтел, зашлёпал дождь по дороге, заблямкал по листьям, да по Каменной глыбе забухал. Но Птичка уже перестала дрожать в своем укрытии. Дождь её не доставал, а от глыбы, нагретой за день солнцем, исходило тепло. Она почистила пёрышки и огляделась.

– От кого прячешься, птаха? – услышала она немного хриплый, спокойный голос камня – кто это догонял тебя?

– Обычное дело, от коршуна, – вздохнула Птичка, – он с высоты выслеживает нас.

– А что заставляет тебя летать, жила бы где-нибудь в укромном месте, мошки, да жучки везде есть, – засмеялась глыба, – вот я стою себе тут много лет. Ни друзей, ни врагов, наблюдаю спокойно за тем, кто мимо идёт, никому не мешаю, и меня не трогают.

– Скучно же так стоять, ни пользы никому, ни удовольствия себе.

–Вылезай из укрытия, дождь кончился, да и коршун твой улетел давно, – Каменная глыба пошевелилась, чтобы Птичке было легче выбраться, – да и куда мне идти, и как? Всю жизнь здесь стою, – продолжила она немного растеряно.

– Спасибо тебе за приют, добрая глыба, – махнула Птица крылом и была такова.

Но наутро прилетела опять и поведала Каменной глыбе, что недалеко в лесу Ведунья живёт, она всё на свете знает и неплохо бы отправиться к ней за советом. Надо просто идти по дороге, а у кривой берёзы свернуть направо и опять вперёд по тропинке. Возле ручья шалаш, там Ведунья травы сушит, припасы на зиму делает. Прощебетала во всех подробностях и в небо взвилась.

– Жила я себе спокойно, никого не трогала. И вдруг торкают меня куда-то идти. Даже не понимают зачем, но отчаянно кричат «Туда!» К чему мне всё это? Я не готова. Спасибо.

Но внутри, в самой сути, что-то шевелилось, елозило, кряхтело и Каменная глыба нехотя, решилась. Она тряхнула головой, сбрасывая мелкие ветки, отодрала лишайники и лишний мох, приосанилась и отправилась в путь. Дорога после вчерашнего дождя уже просохла. Яркая синева неба сегодня поражала Каменную глыбу красотой, не меньше чем розовые шапки распускающихся цветов шиповника, или огромные листья подорожника, покрытые капельками росы, точно бриллиантами. А рыжая гусеница в пуховом пальто? Почему же она этого не замечала прежде?

Но вот и кривая берёза поправляет растрепавшуюся шевелюру, а прямо за ней вьётся тропка. Здесь пахнет влажным мхом, грибами, и птиц почти не слышно, только стук дятла разносится далеко над притихшим лесом. Солнце подмигивает сквозь деревья. Лес, таинственный и могучий, лохматыми лапами окутывает глыбу, и она погружается в него вся. С непривычки Каменная глыба останавливается, озирается по сторонам. Она устала, заблудилась и уже ругает себя, что повелась на эту авантюру. Вековые деревья вокруг не спят, они всегда начеку и, заметив необычную путницу, приветствуют её поклонами, расспрашивают о цели, показывают дорогу к Ведунье, к ручью. Она петляет через луг, болотца и лес, где на полянках густая, высоченная трава спрятала клевер и ромашку от посторонних глаз.

К вечеру Каменная глыба почувствовала себя одинокой, никому не нужной, ни к чему не приспособленной. Оранжевый закат сменился ночью, тьма расправила крылья. Серебристый шар луны на фоне тёемного бархата, усеянного звёздами, застыл в неподвижности. Незнакомые и непонятные шорохи в ночном безветрии наводили жуть. Ведь здесь, в траве, может укрыться, раствориться, спрятаться от любопытных глаз кто угодно. Всё-таки это незнакомое и таинственное место. Но вот где-то рядом засмеялся, зазвенел родничок, словно предлагая испить водицы. Только он был не виден во мраке ночи, и Каменная глыба осталась дожидаться утра.

Когда запорхал, завился прозрачный утренний ветерок, закружил голову зелёной листве и нежной травке, а облака, похожие на огромные приведения поплыли в синеве небес, Каменная глыба продолжила путь. Увидела ручеек, весело бегущий посреди зелёной травы пронизанной солнечными лучами. Он сверкал, перепрыгивал каждый камушек, рождал звуки и краски. Рядом с ручьем, под кровом трёх величественных елей спрятался шалаш.

– Ждала я тебя, Яшма, ой ждала. Птица доложила, что нужда у тебя есть, – выглянула из шалаша улыбчивая женщина и приветливо махнула рукой Каменной глыбе.

– Да вроде и нужды нет, жила себе спокойно и жила, а тут говорят мне, что скучно я живу, ни себе, ни людям. Но я думаю у каждого собственная природа. А почему ты меня Яшмой кличешь?

– Как почему? Ты разве не знаешь имени своего? – удивилась Ведунья, —вот что значит скрывать свою внешность и душу не только от других, но и от себя! Тебя сама Матушка Природа создала и так нарекла, она жизнь миров в тебе зашифровала, но когда ты еще совсем юной была, охмурили, околдовали тебя Силы Тёмные, опоили напитком Обыденности

– И что? Я так и останусь глыбой Каменной?

– Твою уникальность, что внутри спрятана омыть нужно водой Живой, она наполняет мир красками чувствами. Обличье твоё истинное показать нужно. Под силу это только Мастеру. А к нему путь далёк и нелёгок. Хочешь Яшмой стать, а не каменюкой оставаться, тогда отправляйся в путь.

– Смогу ли я, Ведуньюшка?

– А ты постарайся. Надо видеть свой шанс во всём: в событиях вокруг, в тех, кто почему-то встречается на твоем пути, в историях, которые рассказали тебе. Во всём!

Задумалась Каменная глыба. Что она видела в жизни? Свою обычную дорогу в тени меж плотно смыкающихся над ней кустов? А что предстоит узнать, кем стать? Лицо ей обдало нездешним ветром, словно из распахнувшейся от сквозняка двери. Появилось ощущение долгого медленного полёта и невесомости, незнакомой вибрации тугой струны внутри себя. Вся она стала на мгновение трепетом, неслышимой ухом мелодией. Ну и как тут быть?

– Говори, Ведунья, я пойду к Мастеру за Силой Животворящей, хочу Яшмой обернуться, надоело мне у дороги стоять, жизнь однообразная разом опостылела!

– Ну что ж, слушай тогда внимательно. Вот тебе Компас волшебный, что путь к Мастеру укажет, сосуд берестяной с водой ключевой, да травка Трипутник, что подсказывать будет, коли трудности донимать начнут, только скажи ей «Трипутник-попутник, живешь при дороге, всё видишь, всё знаешь – помоги», с ним и здоровье поправишь и силу приобретёшь.

– Спасибо, Ведунья, – поклонилась глыба и двинулась в путь.

– В дорогу неблизкую собралась, пусть удача с тобой будет, счастье приманит, беды прогонит, – зашептала ей та вслед.

Оглянулась Каменная глыба назад – ни шалаша, ни ёлок. На их месте ива раскидистая, серебристыми листьями машет, словно прощается. Вздохнула глубоко и дальше потопала. Долго ли, коротко шла, на Компас волшебный поглядывая, и привел он её к горе. Смотрит, а она так велика, что лезть на гору – не влезть, ползти – не всползти. Каменная глыба и сама не маленькая, но перед такой махиной песчинкой кажется. Достала травку чудесную и спрашивает:

– Делать то что? Как быть? Потом вспомнила слова волшебные: «Трипутник-попутник, живешь при дороге, всё видишь, всё знаешь – помоги на гору подняться»,

– Нельзя суетиться, пытаться побыстрее взобраться. Но и останавливаться тоже нельзя. Можно только скользить потихоньку вверх, сливаться с потоком прохладного воздуха. Запомни, времени у тебя один час и ни минутой больше – молвила трава, – и обратила Каменную глыбу в красногрудую птичку.

Взмахнула птичка крыльями, вверх подниматься стала. Трудно ей с непривычки, воздуху не хватает, то тут на уступе устроится, то там остановится. Ни о чем больше думать не может, только, как до вершины добраться. Уже и сил не осталось. Только вдруг легче стало, то маленькая птаха, что у неё в расщелине недавно пряталась, крыло своё подставила. Чувствует, что та ей подняться выше помогает. Взлетели они на вершину, туда, где ветер гуляет без препятствий и Старец у костра поджидает. Устроились рядом.

– Вот тебе семечко, – Старец вынул из маленького мешочка крохотное зёрнышко и протянул красногрудой птице, – поспеши в Зелен сад, посади в землю и полей той водицей из ручья, что Ведунья дала, только береги семя от эльфов, что там обитают, да не забудь слова заветные сказать: «Как дерево цветёт-распускается, так и привлекательность моя обновляется. Любовь привлекаю, ни старости, ни одиночества не знаю». Сила твоя увеличится, и до Мудреца дойти сможешь.

Полетели птицы вниз, Старца поблагодарив, и на земле красногрудка тут же в глыбу превратилась, а серая Птичка вновь вверх взмыла. Заторопилась глыба Каменная в Зелен сад. День идёт, два идёт, на третий подошла к пологим холмам возле берега реки, а рядом за высоченным забором дивный сад, полный шепчущейся травы, поющих цветов и говорящих деревьев. Высокий забор окружил его со всех сторон, а единственные ворота охраняют стражи.

– Как попасть туда, не силой же забор сносить? – подумала глыба, – как стражу перехитрить? Достала травку и говорит: «Трипутник-попутник, живешь при дороге, всё видишь, всё знаешь – помоги в Зелен сад попасть».

И тут же обернулась мошкой мелкой. В сад без труда попала, но шмякнулась там уже глыбой Каменной. Нашла место на лужайке, воткнула семечко, полила родниковой водой и зашептала: «Как дерево цветёт-распускается, так и привлекательность моя обновляется. Любовь привлекаю, ни старости, ни одиночества не знаю». Потом глаза закрыла, притомилась вроде как. А открыла через мгновение, глянь – дуб высоченный вырос, и когда успел? Ветвями могучими её обнимает и силушка прибывает.

Тут эльфы примчались, кричат, лопатками и заступами машут. Стали дуб окапывать, убрать захотели, не к месту он им. Ни петь, ни говорить не может, даже фокусы показать не научился. Ни к чему им такое дерево. Только дуб зашумел, ветвями замахал, желудями их закидал. Завизжали, да и разбежались, разлетелись эльфы в разные стороны. А глыба неспешно к выходу направилась. Стражники ей даже поклонились. Двинулась, было, глыба дальше, но увидела на холме дом, ни дом, дворец ни дворец, строение красивое, а наверху буквы горят огромные, к себе манят. Подошла ближе и ахнула, надпись «Мастер» то огнем горит, то водой журчит, то знаками сказочными выскакивает.

– Добралась, Яшма? В пути ума-разума набралась? Поняла теперь что в одиночку пустое дело жить, ни выстоять, ни сотворить ничего не получится? – у ворот стоял сам Мастер в очелье, в белой льняной рубахе расшитой узорами, встречая Каменную глыбу.

– Да почему я Яшма-то, Мастер?

– Ну, проходи, поймешь сейчас!

Они вместе вошли в дом, Мастер подвёл Каменную глыбу к зеркалу.

– Видишь себя? Какая ты, – глыба кивнула, а Мастер перевернул зеркало другой стороной, – а теперь?

Перед ней поплыли картины извержения вулканов, вздыбленная Земля, рождаемая из огненной лавы, мощные папоротники, пробивающиеся через голые камни, и, конечно, неповторимые космические ландшафты.

– Я это в снах своих видела, только не пойму, почему оно мне снится мне?

– Говорила же Ведунья, что заколдовали тебя Силы Темные. Сейчас водой Живой обрызгаю, а силу свою ты уже приобрела, да и разуменье кое-какое в пути получила, – он взял у глыбы из рук фляжку с водой, к сердцу своему прижал и прикрыл глаза. А потом этой водой сбрызнул Каменную глыбу и вновь перевернул зеркало, – любуйся!

И вот в зеркале отразилась полированная поверхность камня, а на ней вся история Земли. Там чётко прорисовывались вулканы, живая растительность, пробивающаяся через голые камни, динозавры, летучие рыбы, могучий океан. Яркая картина Мироздания, сотворённая давным-давно.

– Разве это я? Или снова сон?

– Ты, Яшма, ты! Самый прекрасный камень на свете, как и всё созданное Богом.

Яшма осталась у Мастера и под его умелыми руками постепенно превращалась в прекрасные украшения, которые разлетались по свету с разными кусочками сказочных историй Земли. Задачей её жизни, оказалось, складывать из осколков души прекрасную картину