Текст книги "Тайна княжеского наследства"

Глава четвертая. Екатерининский институт

Августейший гость откланялся. Лиза, предвидя вопросы тетушки, попыталась потихоньку ускользнуть к себе.

– Лизонька, дитя мое, не торопись, – по голосу графини было понятно, что разговор будет долгим.

– Да, тетушка, – с милой улыбкой произнесла девушка, пряча досаду.

Графиня Екатерина Юрьевна Комаровская приходилась Лизе двоюродной тетушкой. Она была кузиной ее матери, Марии Ипатьевны и благодаря замужеству стала частью аристократического общества Петербурга. Она весьма ценила свое положение и общалась с родственниками несколько надменно. Но к Лизе, своей племяннице, благоволила.

– Я так поняла, что встречи именно с этим господином ты хотела избежать. Поэтому матушка отправила тебя ко мне погостить. Она тебя прятала? – Маленькие колючие глазки цепким взглядом уставились на нее.

Девушка вздохнула. По опыту знала, что если тетушка «взяла след», ее уже не остановишь. Придется все рассказывать.

– Я не знала, что матушка меня прятала. Я думала…

– Лиза! Не умеешь ты врать! Садись, – в голосе графини появились стальные нотки. – Рассказывай. Все рассказывай, со всеми подробностями!

– Что рассказывать?

– Все! Прежде всего, как ты умудрилась стать предметом внимания столь высокопоставленной особы, – графиня уже усаживалась поудобнее в своем кресле. – А я уж подумаю, чем тебе помочь.

– О, тетушка! – Лиза бросилась к ней.

– А, брось! – графиня махнула рукой. – Было бы лучше, если бы я сразу все узнала. А то вот сидела тут, дура старая, и не понимала, о чем речь. Все! Садись! Слушаю.

– Я даже не знаю, с чего начать, – Лиза замялась, но увидев нетерпеливый жест тетушки, продолжила. – Наверное, с институтского бала…

* * *

Здание Екатерининского института благородных девиц располагалось на Фонтанке, возле Аничкова моста. Большое трехэтажное строение в стиле классицизма с колоннадой над центральным входом впечатляло своей монументальностью. Институт имел еще одно название – Училище ордена Святой Екатерины. Не столь престижный и знаменитый, как Смольный институт благородных девиц, Екатерининский тем не менее имел славные традиции и гордился своими выпускницами. В стенах этого учебного заведения еще совсем недавно проходила жизнь Елизаветы Александровны Лазаревой, единственной дочери коллежского советника Александра Васильевича Лазарева и его супруги Марии Ипатьевны, урожденной Лукиной.

24 ноября 1870 года занятия в институте начались как обычно. Но настроение у всех было праздничное. Ведь сегодня – именины начальницы института. В честь этого события по сложившейся уже традиции устраивался бал. В гости к воспитанницам приглашались молодые люди из какого-нибудь учебного заведения. Это могли быть воспитанники Пажеского корпуса или курсанты элитных военных учебных заведений. Все держалось в секрете, и порой девочки до последнего момента не знали, с кем им доведется танцевать вечером.

На первом же занятии классная дама, недавняя выпускница института, весело обратилась к ученицам:

– Ну что, девочки, вы готовы к сегодняшнему балу? Наряды выбраны? Танцы разучены?

Все оживленно загудели.

– Ну тихо-тихо. Мы продолжаем урок. Боюсь только, что вам не терпится узнать, с кем вы будете танцевать.

Ульяна Семенова, имевшая славу самой смелой в разговорах с учителями, подала голос:

– О да, Анастасия Владимировна, скажите, ну пожалуйста скажите!

– Сегодня к вам придут серьезные гости: студенты Академии Генерального штаба.

И глядя, как вытянулись у девчонок лица, рассмеялась. Серьезные студенты – предполагалось, что они очень умные и плохо танцуют.

– Вот отличницам повезло! – выкрикнула Наталья Белецкая, успехи которой оставляли желать лучшего.

– Между прочем, среди них будет великий князь Николай, племянник нашего государя.

– Ух ты! – протянули все хором.

– Всё-всё, занимаемся.

Урок продолжился, хотя какой тут урок! Девочки тайком перешептывались. Ульяна поспорила с соседкой по парте, что именно она будет танцевать с великим князем. Учеба в голову уже не лезла. Уроки окончились раньше обычного. В двенадцать часов им была предложена трапеза. Затем они должны были отдохнуть, желательно даже поспать, чтобы оставалось больше сил к вечеру.

Однако мало кто последовал совету классной дамы и лег спать. Девочки бегали по дортуару между кроватей, шептались, смеялись, показывали друг другу наряды. А те, кто все-таки решили прилечь, закрыв глаза, представляли, как они будут выглядеть на балу и как на них посмотрит племянник императора.

Две подружки, Лиза Лазарева и Катюша Воронова, сидели на кровати, закутавшись в покрывало и тихонько разговаривали.

– Ну что, Лизочек, ты рада, что сегодня наконец-то будешь танцевать? Ведь в прошлом году ты заболела и пропустила бал именин…

– Даже не знаю.

– Волнуешься?

– Немного.

– В прошлый раз я тоже волновалась! Ужас! – Катя поправила выбившиеся из темной косы пряди.

– Я помню. Ты никак не могла прикрепить бант на платье.

– Ага – руки дрожали. А еще я тогда кавалеру на ногу наступила! Вот корова!

– Да брось, Катюша! Ты чудесно танцуешь. Это от волнения. Вот сегодня – моя очередь кому-нибудь ногу отдавить!

– Только не великому князю! – девушки засмеялись.

– Да уж, а то он пожалуется императрице, и она не вручит мне шифр на выпускном![4]4
  По окончании института лучшие выпускницы получали «шифр» – золотой вензель в виде инициала императрицы, который носили на белом банте с золотыми полосками.


[Закрыть] А вообще-то, – усмехнулась Лиза, – еще не поздно заболеть – до шести часов есть время!

– Да ну тебя! Господь с нами! – Катюша перекрестилась.

В шесть часов начался съезд гостей. На бал были приглашены также родители и родственники девочек. Воспитанницы были в нарядных платьях. Хотя их покрой не слишком отличался от приевшейся форменной одежды – все те же наглухо закрытые платья, скрывающие плечи и руки. Девочки были свободны только в выборе цвета, поэтому теперь, собравшись вместе, напоминали цветочную клумбу. Кроме учениц Лизиного возраста, были воспитанницы пятнадцати и шестнадцати лет, а также восемнадцатилетние будущие выпускницы.

Учениц построили в соседнем зале, где обычно проводились занятия гимнастикой. Девушки переглядывались, с трудом узнавая друг дружку. Главным образом из-за того, что вместо обычных кос волосы у всех были убраны по-взрослому в высокие прически.

Зал был ярко освещен. Публики собралось довольно много, хотя вход был только по приглашениям. Музыка заглушала многоголосый гомон. Преподавательницы тоже были здесь и строго следили за благопристойностью. Ведь воспитанницы должны вести себя на балу скромно и сдержанно.

Все ждали начала торжества. Наконец, директриса объявила об открыти бала. Зазвучал полонез. В бальной зале одновременно с разных сторон отворились двери. Строй девушек направился к центру залы, навстречу двигались молодые офицеры в парадных мундирах. Наконец, барышни и кавалеры заняли свои места. Взявшись за руки, пары двинулись по паркету в элегантном танце-шествии. Девочки во все глаза рассматривали молодых людей. Ну и те, в свою очередь, не сводили глаз с воспитанниц.

Далее чередовались вальсы и мазурки. Молодые люди неустанно приглашали девиц. Почти никто не оставался на месте без танца. Лиза была уже трижды приглашена. Как-то незаметно в толпе танцующих она выделила юношу, легкого и беспечного. Он казался совсем юным, лишь ненамного старше нее. Ей понравилась его открытая, чуть насмешливая улыбка. Другие молодые офицеры выглядели солиднее и держались надменно. После каждой трудной фигуры Лиза невольно выискивала его взглядом среди танцующих. В какой-то момент он оказался совсем близко, и их взгляды встретились. Она смутилась, а он очень внимательно посмотрел на нее, слегка кивнул и улыбнулся. Едва умолкла музыка, он подошел к ней с приглашением на следующий танец. Это был вальс.

Волновалась ли Лиза? Конечно! Ведь это был ее первый в жизни бал. Она очень старательно выполняла все танцевальные па, стремясь произвести достойное впечатление, особенно в танце с понравившимся юношей. Поэтому ей было трудно просто отдаться во власть музыки и веселья. Молодой человек заметил ее скованность.

– Вы первый раз танцуете на балу?

– Да, – ответила она.

– И что вы сейчас чувствуете?

– Мне очень нравится.

– А вы любите танцевать?

– Да, очень люблю!

– Ну, так в чем же дело? Сейчас вы танцуете так, будто отвечаете задачу по алгебре.

Она рассмеялась.

– Ну же! Будьте естественны. Не нужно беспокоиться о руках и ногах! Двигайтесь свободно! Пусть неправильно, но с удовольствием!

После этих слов ей стало легче, и напряжение ушло из тела. Она ощутила тепло рук, обнимающих ее.

– Вот, у вас и спина стала свободной! Между прочим, вы прекрасно танцуете.

– Благодарю.

С ним было так приятно, так хорошо! Хотелось, чтобы танец не кончался, чтобы они как можно дольше оставались рядом, и он вот так держал ее. Но вальс подходил к концу, а значит, скоро он ее отпустит. Хотелось что-то сказать, чтобы задержать его рядом…

– А вы случайно не знаете, сударь, с кем сейчас танцует великий князь Николай? – выдала Лиза первое, что пришло в голову. – Мне очень интересно.

– Да, я знаю, – он рассмеялся и, пристально глядя на нее, продолжил, – с самой красивой девушкой в этом собрании.

Она тут же поняла, что вот он и есть великий князь!

– Ой, простите! – она покраснела, а про себя подумала: «О Боже, я все испортила! Теперь он подумает, что я – вертихвостка, интересующаяся только мальчиками с титулами. Как ему объяснить, что это был просто первый попавшийся вопрос, чтобы удержать его подольше рядом».

Танец закончился. Он поклонился и отошел, чтобы пригласить другую. Еще не раз в продолжение бала их взгляды пересекались. И всякий раз он улыбался и подмигивал ей. Ей же было ужасно стыдно, что она допустила такую оплошность. Так хотелось ему все объяснить. Ах, если бы он только пригласил ее снова!

Но по правилам молодые люди не должны танцевать два раза с одной и той же девушкой, нужно все время менять партнерш. Это условие бала было введено начальницей, чтобы избежать возникновения нежелательных привязанностей.

Лизу наперебой приглашали. Но ей больше ни с кем не хотелось танцевать. Молодые люди осыпали ее комплиментами. Она получила две записки: одну – с признанием в любви, а другую – с предложением тайной переписки. (Кстати, обе эти записки она всучила потом двум своим подругам, которые только и мечтали о романах с молодыми людьми. У Катюши ничего не получилось. Однако другая девушка оказалась более удачливой, потому что молодой человек, писавший Лизе записку, не очень хорошо запомнил, как она выглядела, и не заметил подмены).

Бал закончился поздно ночью. Девочки еще долго не могли угомониться, вертелись в кроватях. Лиза же проплакала в подушку до рассвета. А утром поняла, что влюбилась. В этого милого, обаятельного, слегка насмешливого молодого человека. Увы! Он был самым настоящим принцем! И ей оставалось только вздыхать и тайно страдать.

* * *

Юная воспитанница Екатерининского института Елизавета Лазарева имела прекрасную репутацию среди подруг и преподавательниц. Все, кто знал Лизу, отмечали ее простоту и искренность в общении. Подруги находили ее очень милой: стройная фигурка, светлые, слегка вьющиеся волосы, голубые глаза, улыбка, словно солнечным лучиком озарявшая ее лицо. Правда, в движениях порой еще проглядывала детская угловатость. Красота ее раскрывалась постепенно, как бутон розы. И сейчас (а бал случился за три недели до ее семнадцатого дня рождения) она далеко еще не была столь ослепительна, как обещала быть в более старшем возрасте. Тем не менее, Лиза излучала обаяние и притягивала к себе.

Разговоры о бале не умолкали еще месяца два. Институтки жили воспоминаниями, мечтами и фантазиями. Девочки только и говорили, что о своих кавалерах, сравнивали, кто из них лучше. Лиза отмалчивалась. Свою тайну она оберегала от всех. И чтобы отвлечься, с головой погрузилась в учебу. Она всегда неплохо училась, а в эти месяцы и вовсе стала одной из первых учениц. Кроме того, ее увлечением было чтение, к которому пристрастил отец. В летние каникулы он знакомил ее с классическими книгами, а также с литературными новинками, которые печатались в журналах. И теперь все свободное время она проводила в чтении, не позволяя себе ни о ком мечтать.

* * *

Прошло почти полгода. К именинам государя 17 апреля в Институте готовили спектакль. В назначенный день в зрительном зале сидел император Александр Второй и его семья. Воспитанницы института в самодельных костюмах представляли переработанную для учебных целей комедию Шекспира «Много шума из ничего». Декорации тоже были изготовлены своими руками. По правде говоря, от Шекспира там уже ничего не осталось, кроме разве что имен. Так Лиза играла роль Геро, невинно оклеветанной молодой девушки.

Отыграв свою сцену, Лиза ушла за кулисы и вдруг спохватилась, что не хватает пояса на ее платье. Он остался в дортуаре. Она прикинула, что успеет сбегать за ним до начала следующей своей сцены.

Нужно было пробежать по коридору и подняться по лестнице на третий этаж. Пояс она нашла быстро и понеслась обратно, на бегу прикрепляя его на платье. Спрыгивая с нижних ступенек лестницы, она споткнулась и полетела вниз, прямо на стоящего там офицера, который довольно ловко ее подхватил.

– Осторожнее, барышня! Так и расшибиться недолго! – произнес он.

Девушка подняла голову – это был Николай. Кажется, он тоже ее узнал.

– Ах, здравствуйте, сударыня. Как вы поживаете?

Книксен. Попытка что-то сказать, но голос не слушался.

– Вы спешите на сцену, – догадался он, заметив ее костюм. – Спектакль уже идет, а я, увы, опоздал. Позвольте, я провожу вас.

Они прошли по коридору и вскоре оказались у двери, в которую торопилась войти девушка.

– Могу я узнать ваше имя, сударыня?

– Меня зовут Лиза. Елизавета Александровна Лазарева.

– Благодарю вас, Елизавета Александровна! Был очень рад встрече.

Великий князь поклонился, а Лиза нырнула в закулисье, проклиная себя за робость.

Глава пятая. О концертах в Павловском вокзале

– Я настаиваю, уважаемая Екатерина Владимировна!

– Воля ваша, Александр Васильич! Но я все же очень прошу вас не торопиться и хорошенько обдумать ваше решение. Прервать образование девочки сейчас я считаю неразумным. Всего один год остался до окончания курса! И за это время она могла бы многое еще приобрести, будучи прилежной ученицей. Она делает большие успехи в домоводстве и рисовании.

– Вот именно! В самых ненужных, на мой взгляд, предметах. Я желал бы, чтобы моя дочь больше читала, имела свое суждение обо всем. Она должна больше заниматься совершенствованием своего характера. Быть честной, открытой добру и правде.

– Все это весьма похвально! Но помилуйте, батюшка, ей предстоит жить в реальном мире. Она должна приносить пользу родным и близким. Она должна уметь себя вести в обществе!

– Да, и это тоже.

Александр Васильевич Лазарев умолк.

Разговор этот проходил в кабинете начальницы Екатерининского института через несколько дней после описанных событий. Екатерина Владимировна Родзянко управляла этим учебным заведением уже более тридцати лет – срок небывалый для неустойчивого, полного шатаний девятнадцатого века. Окончив в числе лучших учениц Смольный институт, она была назначена фрейлиной к молодой великой княжне Анне Павловне, а после ее замужества – к императрице. Жизнь при дворе не испортила ее характер. Встретив и полюбив полковника лейб-гвардии Гусарского полка Михаила Петровича Родзянко, она без колебаний отказалась от придворной карьеры ради любимого. Множество испытаний выпало на ее долю. Оставшись вдовой с тремя детьми в разоренном имении, Екатерина Владимировна сумела найти в себе мужество жить и бороться дальше. Предложение занять руководящую должность в институте исходило от императрицы. Добрая слава этой достойной женщины помогла ей в трудный период жизни. В должности начальницы Екатерина Владимировна, как мама, опекала всех – и воспитанниц, и преподавателей.

– Наш институт предоставляет ей возможность совершенствоваться в своем характере, быть дисциплинированной, честной, помогать другим, – начальница уже поняла, что уговорить его не удастся. – Мы очень любим вашу Лизоньку, было бы жаль расстаться с ней. Вы все же подумайте!

– Благодарю вас, я подумаю. Честь имею!

Капитан второго ранга в отставке, а ныне чиновник Морского министерства, Александр Васильевич Лазарев поклонился и четкой военной походкой покинул кабинет начальницы Екатерининского училища.

Каковы же были причины, побудившие Александра Васильевича забрать свою дочь из закрытого учебного заведения? Может быть, спартанское воспитание девушек с ранним вставанием, холодными дортуарами и скудной едой смущало благородного отца? Вовсе нет – это было даже на пользу, считал он. Дело не было и в его недовольстве общей системой образования или консервативностью преподавания.

Причина была в другом. Супруга Александра Васильевича, Мария Ипатьевна, была нездорова. Ее состояние врачи находили странным и необъяснимым. Какая-то внутренняя тревога подтачивала здоровье бедной женщины. Александр Васильевич решил, что присутствие дочери в семье вернет бодрость духа ее матери.

* * *

Учебный год закончился. Наступило лето, и Лиза вернулась домой к родителям. Она еще не знала, что в институт больше не вернется. Отец получил отпуск на службе и снял дачу для своей семьи. Стояла прекрасная погода, необычная для Санкт-Петербургской губернии. Лиза почти все время проводила с матушкой, по которой очень соскучилась. Дача Лазаревых находилась в Тярлево, вблизи Николаевской железной дороги.

Селение Тярлево расположено на небольшом возвышении и примыкает к Павловскому парку. Через поселок идет проездная дорога из Царского села – в деревню Глазово и на Ферму императрицы Марии Федоровны. Веселые дачные домики утопают в зелени, окруженные стройными березами, кряжистыми дубами, раскидистыми кленами, аккуратно подстриженными липами. А в двух шагах от них – луга и пашни. Благодаря присутствию дочери и пребыванию среди прекрасной природы Мария Ипатьевна почувствовала себя значительно лучше.

Однажды Александр Васильевич объявил, что вечером они все отправятся на концерт. Была прекрасная погода, и семья Лазаре-вых с удовольствием совершила прогулку до Павловского вокзала, который находился от них в полутора верстах. Лиза еще не знала, что этот вечер окажет роковое влияние на всю ее дальнейшую жизнь.

Летние концерты в Павловском вокзале стали модным развлечением зажиточных жителей Санкт-Петербурга благодаря легендарному Иоганну Штраусу, бывшему постоянным дирижером этих концертов в течение десяти сезонов. Те оркестровые вечера до сих пор были в памяти петербуржцев. И хотя на посту дирижера давно уже сменяли друг друга менее знаменитые музыканты, публика продолжала с удовольствием или по привычке ездить на эти концерты. В летний сезон 1871 года павловским оркестром руководил дирижер Генри Мансфельд.

Здание музыкального вокзала по своему строению напоминало Павловский дворец: от центрального корпуса, где был собственно зал, в обе стороны отходили галереи-крылья, образовывая полукруг. Прохладным июньским вечером слушатели размещались внутри. Просторный зал с высокими потолками и с рядами деревянных скамеек был освещен множеством огней.

В антракте публика высыпала на улицу подышать свежим воздухом. Было светло – самый разгар белых ночей. В углублении-раковине расположился духовой оркестр гвардейских стрелков, старательно заглушавший светские разговоры польками и маршами. Лиза прогуливалась с матушкой вдоль галереи. Вдруг в толпе нарядных дам и кавалеров в мундирах она заметила знакомое лицо. Или ей показалось? Сердце забилось часто-часто. Под звуки марша лейб-гвардии Преображенского полка девушка, движимая порывом, приблизилась и теперь была совершенно уверена – это Николай. Он стоял в компании молодых людей. Заметив ее, он тут же покинул их и прямиком направился к ней.

Она боялась упасть в обморок. Но в таких случаях, как ни странно, светский регламент помогает. Он подошел, поклонился. В ответ она сделала легкий книксен и почувствовала себя лучше.

– Здравствуйте, Лиза! – он улыбался. – Как я рад вас видеть!

– Здравствуйте, ваше высочество!

– Ну, – Николай поморщился, – к чему эти церемонии! Называйте меня по имени – с Олимпа я не свалюсь!

– Да, Николай…

– Родные зовут меня Никола.

– Да, Никола, я тоже рада вас видеть.

– Вы здесь с родителями?

– Да.

– Какое совпадение! Я тоже.

– Мы снимаем дачу неподалеку.

– А где?

– В Тярлево.

– А как вы вообще поживаете? Чем занимаетесь?

– Я на каникулах. Но очень хочется учиться дальше. Я так мало знаю!

– Нечасто услышишь такое сократовское признание от молодой девушки. Как жаль, что высшее образование недоступно для женщин в России. Хотя многие настаивают, что это становится необходимо. Вот Высшие женские медицинские курсы скоро откроются.

– Да, я слышала. Думаю, мне удастся уговорить батюшку разрешить мне посещать их.

– Я, кстати, окончил обучение. Собираюсь в Европу.

– Вы уезжаете? – голос Лизы дрогнул.

– О, ненадолго! Меня отправляют с полуофициальной миссией. Надеюсь побывать в Париже, Флоренции, Риме. Я увлекаюсь живописью и архитектурой. Жду не дождусь, когда смогу увидеть оригиналы Рафаэля, Микеланджело и Да Винчи.

– Значит, вы счастливый человек!

– Не совсем. Всегда жаль расставаться с дорогими людьми, даже ненадолго, – Лизе так хотелось принять эти слова на свой счет, но она понимала, что вряд ли что-то значит для него.

В это время Никола посмотрел куда-то в сторону.

– Отец так пристально на нас смотрит. Пойдемте, пожалуй, я вас представлю ему.

С этими словами он предложил Лизе руку. Это был простой дружеский жест, а на сердце у Лизы потеплело. Они подошли ближе, Лиза с удивлением увидела своих родителей, стоявших рядом с отцом Николая. Забавная получалась ситуация.

– Вот, отец, – проговорил Никола, подходя с Лизой ближе, – позволь представить тебе воспитанницу Екатерининского института, с которой я имел счастье танцевать на ученическом балу. Елизавета Александровна Лазарева.

– Моя дочь, – дополнил чиновник, стоящий рядом.

– Это мои папа и мама: Александр Васильевич, Мария Ипатьевна, – обращаясь к Николаю, сказала Лиза.

Все эти представления прозвучали почти одновременно. И произнесшие их – Николай, Лазарев, Лиза, – переглянувшись, рассмеялись.

– Право слово, вы сегодня в центре внимания, Елизавета Александровна, – резюмировал великий князь Константин Николаевич, обращаясь к Лизе. – Мы как раз беседовали с вашим батюшкой о прелестях дачного отдыха. А вы о чем говорили, дети мои?

– Я собирался сказать Елизавете Александровне о том, что я счастлив видеть самую красивую девушку, с которой мне доводилось танцевать.

В тоне Николы была насмешка. Лиза подумала, что он зачем-то нарочно хочет показать себя дамским угодником. Князь-отец пристально посмотрел на Лизу, и ей стало не по себе.

– Кажется, концерт сейчас будет продолжен. Идем, Никола.

Последовал общий поклон, великие князья отправились в одном направлении, а Лиза с родителями – в другом.

* * *

– Ну что ж, дитя мое! Пока я не вижу ничего предосудительного, – проговорила графиня, когда Лиза умолкла. – Молодой князь Никола очень мил! Я знакома с ним. Однако, на мой взгляд, слегка ветрен. Так что я бы посоветовала тебе быть с ним поосторожнее. Но думаю, это еще не все?

– Я тогда не обратила внимание на его отца. Но взгляд его мне не понравился. Сначала я думала, это он так ревностно оберегает круг общения своего сына и общение со мной считает неподобающим. Однако, каково же было мое удивление, когда он нанес нам визит. Прямо на дачу. Помню, какой переполох поднялся у нас дома. Матушка совершенно не была готова к приему. Перепугалась ужасно. Батюшка принял его.

– И что же было дальше? Князь приезжал к вам на дачу снова?

– Нет, к счастью. Правда… – Лиза, как будто спохватившись, замолчала.

– Что, дорогая? У вас было тайное свидание?

– Нет-нет, что вы! Мы еще раз посетили концерт в Павловском вокзале, но к счастью, не встретили там более никаких высокопоставленных лиц. Остаток лета я занималась живописью. Ходила в Павловский парк с мольбертом и рисовала на пленэре. Я уже успокоилась после встречи с Николаем, а о его отце и думать забыла. Мне было хорошо на природе. Но вот нам пришлось вернуться в город. Мы приехали в нашу городскую квартиру. Там как раз все проветривали, чистили. И тут с визитом явился Константин Николаевич. На него чуть не уронили матрас!

– Как это?

– В это время наша Меланья и дворник выносили матрас на улицу. Кажется, он с ним столкнулся.

– С матрасом?

– Ну да. Великий князь остался с нами пить чай. И все время смотрел на меня. Я смутно помню, о чем был разговор. Батюшка с князем беседовали о каких-то посланниках, о заседании Государственного совета. Потом Константин Николаевич вдруг обратился ко мне. Он стал расспрашивать, как я провожу время, чем занимаюсь. Кое-как отвечала. Потом был вопрос о Николае, о том, как мы с ним познакомились. Я рассказала. В свою очередь поинтересовалась, как проходит путешествие у его высочества. Князь рассказал, что Николай сейчас находится в Германии. Что его интересует архитектура и произведения искусства. Что он весьма доволен поездкой. И планирует пробыть за границей еще довольно долго. Вот и весь разговор.

– Весь разговор! Ничего себе! Его высочество приходит в дом без приглашения во время уборки. На него роняют матрас! И он ничего тебе не говорит?

– Ах нет, помню, князь, кажется, сделал мне комплимент. Я тогда подумала, это из вежливости.

– И что же это был за комплимент?

– Он сказал, кажется, что у меня красивые глаза. И признался, что не ожидал, что столь красивая девушка еще и умна.

Лиза замолчала.

– Ну! Продолжай, матушка, изволь! Я уже вся в волнении.

– С князем я встретилась осенью, на балу.

– Вообще-то я слышала, что он балы не жалует. Никак ради тебя исключение сделал.

– Не знаю. Танцевать приглашал. Разговоры вел… неприятные.

Лиза давно уже зябко куталась в платок. Осознав, что вконец замерзла, она прошлась по комнате, постояла у печки. Графиня позвонила в колокольчик.

– Марфа, чаю! – важно скомандовала она. – Ну, сейчас, думаю, пора рассказать, из-за чего твои родители услали тебя ко мне.

Лиза кивнула.

– Как-то раз, когда отец был на службе, мы с матушкой собирались в Гостиный двор за покупками. Вдруг приехал посыльный от него с запиской. В ней говорилось, что он забыл какие-то важные документы и мне нужно срочно их ему отвезти. Мы с матушкой бросились в его кабинет, нашли на письменном столе то, что было нужно, и отправились. Карета привезла нас к зданию Адмиралтейства. Я вышла, а матушка осталась в коляске. Никогда ранее я не была в Морском министерстве и совершенно не знала, куда идти. Я вошла и искала, у кого спросить дорогу, и тут ко мне подошел офицер, сказал, что меня ждут, и повел по коридорам. Я еще удивилась тогда, что папенька оказывается такой большой начальник, что у него офицеры в подчинении. Меня ввели в богато убранную приемную, а оттуда – в кабинет… великого князя Константина Николаевича.

– А за бумагами-то кто посылал?

– Я так и не поняла. Потому что через какое-то время послышался шум, голоса, и в кабинет ворвался-таки мой батюшка с видом весьма грозным. Великий князь этим был весьма недоволен, но видя, что тот настроен решительно, отпустил нас обоих восвояси. Я попыталась расспросить батюшку, но он был очень расстроен и ничего не стал мне рассказывать.

– Страсти-то какие ты мне рассказываешь! Ну, и что было в кабинете?

– Ничего особенного, – не очень уверенно продолжила Лиза. – Его высочество говорил о своих делах, о том, как он устал, о том, что его никто не любит, не понимает. Потом о том, как он счастлив, что встретил меня. Потом что-то про подарки… Потом ворвался батюшка.

– Да, вовремя, ничего не скажешь! Александр Васильевич молодец! Спас-таки дочку. Ну а его высочество разгневался поди на батюшку?

– Не знаю. Я тоже очень переживала, боялась, что ему наказание какое выйдет или штраф. Но папенька сказал, что все уладилось.

– А что князь?

– Не знаю. И, главное, сын его, Николай, был в отъезде все это время. Если бы он был здесь…

– Если бы он был здесь – такая суматоха бы началась, только держись! Попал бы и он под раздачу. Думаешь, его присутствие тебя защитит? Ох, слухи-то поползли уже. Я-то по наивности своей и не верила ничему. Но люди-то уже шепчутся. А теперь Николай вернулся – пойдут разговоры, брат и племянник императора за одной красоткой приударили. Ох, и ловка же она: и отца, и сына в себя влюбить! Тьфу! Вот срам-то!

– Да не влюбились они! А так…

– А я говорю, влюбились. Ну юному князю еще простительно – молодость! А вот батюшка-то его оплошал! И это какой человек! Брат государя! Хотя… яблочко от яблоньки… В общем, все они там хороши. А ты, милая, держись от них подальше! От обоих! Ничего хорошего тебе эти августейшие родственнички не принесут, – графиня задумалась. – Надо бы тебе уехать. В деревню или за границу, – и, увидев, как блеснули глаза у Лизы на словах «за границу», – нет, в деревню! Я с родителями твоими поговорю.

Лиза покорно вздохнула.

– Батюшка тоже говорил про деревню.

– Вот и надо тебя отправить куда-нибудь.

Следующим вечером на балу у губернатора Лиза танцевала с Николаем.