Текст книги "Тайна княжеского наследства"

Глава девятая. Бал у губернатора

Традиционный ноябрьский бал у губернатора пользовался большой популярностью. Горожане, а особенно горожанки стремились обязательно обзавестись приглашением, наряды готовили заранее. По правде сказать, граф Николай Васильевич Левашев официально уже не являлся губернатором Санкт-Петербурга. Его перевели на другую должность еще в мае. Но, поскольку нового главу города на его место так и не назначили, традиционный ноябрьский губернаторский бал проводился у него.

Этого бала Лиза ждала с огромным нетерпением. Все неприятности, связанные с великим князем-отцом, отошли на второй план. Она верила, что когда они с Николой встретятся, ничто уже не сможет их разлучить.

После визита Константина к тетушке Лизе уже не было смысла оставаться там далее. Графиня, посетовав, отправила Лизу домой. Напоследок она сказала:

– Береги себя, Лизонька. Будь умница! Тебе не повезло удостоиться высочайшего внимания. Однако если распорядиться этой ситуацией с умом, можно много пользы для себя извлечь. Не забывай только советоваться с матушкой или со мной. Храни тебя, Господь! Ну и ко мне приезжай пожить. Даже если не нужно от кого-нибудь прятаться!

Лиза с благодарностью обняла свою тетушку. И они простились.

* * *

Весь следующий день прошел в хлопотах. С раннего утра все женское население квартиры на Пантелеймоновской улице колдовало над бальным нарядом. Лиза придумала, как украсить свое платье, в котором она уже выходила в свет. После легкого обеда настала очередь создавать прическу. Лиза хотела быть неотразимой.

Девушка была готова задолго до назначенного времени. Ее красота сияла в обновленном наряде. Прическа удивительно шла ей.

Когда коляска Лазаревых подъехала ко дворцу, гости уже вовсю съезжались. Встали в длинную очередь экипажей, чтобы подъехать ко входу.

Дворец бывшего уже губернатора был ярко освещен снаружи и изнутри. Ряд газовых фонарей создавал почти дневное освещение. Из окон также лился яркий свет на промозглую мостовую. Окна словно манили в сказку – внутри все казалось волшебным!

Лиза и ее родители смогли, наконец, покинуть коляску. Затем – долгое шествие по лестнице в составе разряженных гостей. У Лизы сердце готово было выпрыгнуть из груди от нетерпения. Она думала только о том, что нужно быстро обойти зал, чтобы сразу попасть на глаза Николаю. Сама подойти к нему она, конечно, не решится.

Наконец, они в зале. До Лизы донеслись разговоры, доказывающие, что не одну ее интересует великий князь.

– Его высочество Константин с сыном Николаем вон у той колонны! – проговорила полная пожилая дама.

– Николай Константинович вернулся из-за границы. Повзрослел, возмужал! Вот жених-то завидный! Кому-то повезет!

– Ну да, конечно! Ему-то как раз и не повезло. Вы слышали, что его отвергла…

Продолжение этого разговора заглушили звуки музыки. Весьма довольная тем, что услышала, Лиза поднялась на цыпочки, чтобы разглядеть его. В этот момент ее имя громко объявили. Лиза смотрела на Николая, который был занят беседой с какой-то дамой. Зато его отец смотрел на нее во все глаза. Слегка поклонился, на расстоянии приветствуя ее. Лиза ответила легким кивком головы, не отрывая взгляда с Николая. Тот, то ли почувствовал, то ли просто повернулся. В это мгновение взгляды их встретились. Сердечко Лизы забилось. Николай узнал ее и поклонился, не так внушительно, как его отец, а легко и весело. Лиза улыбнулась! Она была совершенно счастлива!

Он пригласит ее! Он непременно пригласит ее на танец. Лиза даже не сомневалась в этом!

Пока бал не начался, гости прохаживались по залу, раскланиваясь друг с другом. Образовывались группы, завязывался общий разговор. Александр Васильевич подошел к сослуживцам. Лиза и Мария Ипатьевна присели у колонны. Матушка неважно себя чувствовала под вечер, и Лиза старалась по возможности не оставлять ее надолго одну. Николай находился в противоположном конце зала, но Лизу это нисколько не беспокоило. Она знала, что он непременно ее отыщет.

Наконец, было объявлено о начале танцев. Гости стали строиться в полонез. К Лизе подошел молодой чиновник, сослуживец ее отца. Она встала, подала руку, и они заняли свое место ближе к концу колонны. Николай был в первой паре с неизвестной красавицей. Это было неприятно. Но танцев впереди много! Хотя бы на один она может рассчитывать!

Полонез был ярким, торжественным. Но Лизе не видно было князя. Она машинально выполняла все фигуры и повороты, думая о следующем танце. Наконец, она отделалась от своего кавалера.

Еще три танца она танцевала не с ним. Ей нашептывали комплименты. Она не особо вслушивалась в эту светскую болтовню. Она видела, что Николай тоже танцует – и все время с разными девушками. Когда же он подойдет к ней!

После третьего танца Лиза уже слегка подустала, и поспешила присесть на диван рядом с матушкой. И тут он возник перед ней. В белом офицерском мундире лейб-гвардии Конного полка. Словно ниоткуда. Лиза не заметила, как он подошел.

Поклон и протянутая рука. Девушка хотела кинуться ему навстречу, но заставила себя неторопливо подняться и чинно поклониться. Она вложила свою руку в его ладонь и почувствовала невероятное счастье.

– Лиза, а вы изменились, – произнес Николай, – стали просто ослепительны! Я много где побывал, видел разных красавиц, и с уверенностью могу сказать, что вам – равных нет.

– Благодарю вас за комплимент, ваше высочество!

– Это не комплимент, это – констатация факта. Неудивительно, что мой отец в восторге от вас.

Лиза невольно поморщилась.

– Вам это неприятно?

– Не знаю. Расскажите о вашем путешествии. Удалось ли вам увидеть полотна ваших любимых художников?

– О, благодарю вас за вопрос. Я полон впечатлений! Я был в Италии, Франции, Германии. Мне столь многое хотелось бы рассказать, поделиться. Странно, вы единственная девушка, которая об этом спросила.

– А какая страна вам понравилась больше?

– Италия! Конечно, Италия. Я начал учить итальянский язык. Он похож на русский по произношению. Я побывал в Риме, Неаполе, Флоренции. Все города очень разные. В каждом своя культура, свой стиль. А в целом – это удивительная, чудесная страна. Я очень люблю живопись и скульптуру. Я кое-что приобрел во время путешествия. Вот думаю сделаться коллекционером!

– А вы не пробовали сами рисовать?

– К сожалению, таланта к рисованию у меня вовсе нет. Меня ведь не обучали в детстве. А вот вы, кажется, неплохо рисуете.

– Ну что вы! Рисовать я люблю, но получается пока не очень.

– Уверен, у вас отлично получается! Я был бы очень рад, если бы вы показали что-нибудь из своих рисунков.

– А если я для вас нарисую?

– О, это было бы чудесно!

Танец кончился, но разговор продолжался. И Николай неторопливо вел Лизу… совершенно не туда, куда должен был. Она могла бы поправить его, но тоже совершенно ничего не замечала. Так они дошли до конца зала, постояли у глухой стены, рассуждая о важности фона в портретной живописи. Потом Николай развернулся и направился под руку с Лизой обратно. Но новый танец был уже в самом разгаре, и им приходилось пробираться между колонн среди болтающей публики.

– О, вы, наверное, хотите танцевать, а я заболтал вас.

– Нет, что вы! Мне очень интересно… с вами, – последнее слово Лиза добавила очень тихо, князь скорее прочитал его по губам, нежели услышал. Он улыбнулся.

– Позвольте все же пригласить вас… на следующий танец. Да, и хорошо бы не пропустить его начало!

Молодые люди остановились у колонны и продолжили беседу.

– Что еще вам запомнилось в галерее Уффици?

– О, я готов был там заночевать! Но, увы, время мое, как всегда, расписано по часам и минутам. Меня впечатлил Боттичелли, Караваджо, ну и конечно, Леонардо! Великий Леонардо!

– А какая его картина вам больше всего…

– «Благовещение»! – перебил Николай восторженно. – Ах, простите! Эта картина впечатляет. Дева Мария – спокойна, прекрасна и немного холодна… Она похожа на вас.

Лиза улыбнулась.

– Картина словно погружена в божественный свет. Фигуры и предметы кажутся сотканными из солнечных нитей. Как ему это удается! Кажется, Да Винчи было двадцать лет, когда он написал ее. Она и в галерее Уффици совсем недавно. Мне повезло увидеть ее!

Они были так захвачены разговором, что не заметили, как подошел великий князь Константин.

– Странное времяпровождение для молодых людей на балу, вы не находите!

– О, отец! – Николай радостно улыбнулся. – Позволь тебе представить будущего великого художника. Это Лиза, то есть Елизавета Александровна.

– Очень рад, сударыня. Ты уже представлял мне госпожу Лазареву.

– Правда? Когда?

– На концерте в Павловском вокзале. Летом.

– А, ну это не считается! Ведь тогда я представлял тебе просто красивую девушку! А сейчас… – Николай смотрел на Лизу и не мог подобрать нужные слова, – а сейчас, папа, познакомьтесь с сокровищем!

– Нисколько не сомневаюсь, что это действительно так, – серьезно сказал Константин Николаевич и поцеловал руку Лизы. – Однако, почему же ты не танцуешь… с сокровищем?

– О, мы пропустили начало танца. Мы говорили об итальянских художниках. Папа, Лиза прекрасно разбирается в итальянской живописи. И отлично рисует!

Константин задумчиво смотрел на Лизу. Она смутилась под его взглядом. Смутная тревога легла на сердце. Предчувствие, что ее безграничное счастье вот-вот оборвется.

Зазвучал новый танец.

– Все-таки, стоит потанцевать. А то на нас уже косо смотрят! – усмехнулся Николай.

На самом деле, на них не просто смотрели: весь петербургский бомонд давно шушукался, обсуждая поведение Лизы.

– Сначала батюшка, а теперь вот и добрый молодец.

– Она собирает коллекцию великих князей.

– Гляньте-ка, оба вокруг нее! Так и вьются!

– Зачем ей оба-то! Уж отпустила бы старшего!

– Или младшего! Он ведь уже третий лишний получается!

Да, эти разговоры сами по себе ничего хорошего не предвещали. Разгорался скандал. Сплетни петербургского света погубили не одну добрую репутацию!

– Вы любите гулять в Летнем саду? – во время очередного танца спросил Николай. – Как бы я хотел вас там увидеть… послезавтра.

– Хорошо, – Лиза не знала, как реагировать на то, что ей назначают свидание. – Это будет воскресенье. Я приду туда с матушкой после литургии.

– По какой аллее вы предпочитаете гулять?

– Мне нравится та, что идет вдоль Лебяжьей канавки.

– Отлично! Это и моя любимая аллея! Надеюсь, увидеть вас там послезавтра после воскресной службы.

Глава десятая. Летний сад зимой

Воскресенье выдалось морозным и пасмурным. Зима уже вступала в свои права. Легкие бесшумные сани пришли на смену дребезжащим колесным экипажам. Петербург основательно утеплялся: дымные столбы над каждой крышей, дровяные склады на каждом углу.

В церкви Лиза молилась особенно истово. Для любой молодой девушки первое свидание – волнительно и радостно. Ну а если ты влюблена и твои чувства взаимны? Ну а если твой предмет – весьма знатный юноша? Нет, не то. Умный, красивый, обаятельный, ласковый. В душе Лизы жила особая бесконечная нежность к этому удивительному, милому человеку.

От церкви до Летнего было рукой подать, но матушка настояла та том, чтобы подъехать на санях.

– На тротуаре скользко, мы пока до сада доберемся – десять раз упадем. И потом уже и гулять-то не захочется.

По тихой улице, как назло, не проезжал ни один извозчик. Лиза оставила матушку у церкви, а сама пробежалась до набережной, где и махнула проезжавшему «ваньке», который на ее счастье оказался свободен. Дамы высадились у входа в Летний сад. Глядя на чернеющую впереди громаду деревьев, девушка старалась унять волнение. Невольно ускоряла шаг, все время обгоняя Марию Ипатьевну.

Еще издали она заметила фигуру Николая. Он стоял, прислонясь к дереву, и всматривался вдаль. Он был немного близорук и щурился. Лизе хотелось побежать к нему навстречу. Но она заставила себя степенно идти рядом с матушкой. Наконец, они приблизились. Никола сделал несколько шагов навстречу. Дамы остановились.

– Какая неожиданная встреча, сударыни! Очень рад вас видеть, – князь поклонился матушке, – Мария Ипатьевна, – и Лизе, – Елизавета Александровна. Вы гуляете?

– Да, ваше высочество, – ответила лизина матушка. – Мы решили подышать морозным воздухом. А то я что-то прихварываю.

– О, простите, что-нибудь серьезное? – в глазах князя появилась тревога, – я могу вам порекомендовать отличного доктора. Он матушке моей помог.

– Нет, что вы! Не нужно! Ничего страшного. Я, знаете ли, стараюсь по возможности больше гулять. Это помогает. Вот мы с Лизонькой из церкви вышли и решили прогуляться.

– А как здоровье Александра Васильевича?

– Спасибо, слава Богу! Он покинул нас – дела какие-то неотложные.

Николай присоединился к дамам, и они продолжили прогулку втроем: посередине – Мария Ипатьевна, справа от нее – Николай, слева – Лиза.

– Я слышала, вы недавно из-за границы вернулись, – продолжила разговор матушка. – Что там? Как живет Европа сейчас?

– Да, сложно все! Не только у нас в России большие проблемы. Но вот порадовался за итальянцев: они объединились! Рим – столица, королем провозгласили Виктора-Эммануила…

Через некоторое время на повороте Николай, как бы невзначай приблизился к Лизе. И завязался параллельный разговор. Мария Ипатьевна ничего не замечала, или делала вид, что не замечала?

– Лиза, я все время думаю о вас.

– Ах, ваше высочество, сомневаюсь в этом. У вас столько важных дел! – смущенно ответила Лиза.

– Вчера я виделся с матушкой. Она спросила меня, не хочу ли я еще куда-нибудь поехать. Я твердо сказал ей, что мое место здесь, в Петербурге, – и тихо добавил, – возле тебя.

Лиза взглянула на него и быстро отвела взгляд. Она не знала, что ответить.

– Скажи, может быть, я тебе неприятен? Может быть, мое общество тяготит тебя?

«Нисколечко! – подумала Лиза. – Что касается же его отца, то да. Но тот не задавал ей таких вопросов. Похоже, его вообще не волновало, что она чувствует».

– Николай, – Лиза чуть коснулась его плеча. – Мы виделись с вами восемнадцатого июня в Павловске. С тех пор от вас не было никаких вестей! Все эти месяцы я была очень несчастна, потому что… потому что вы были далеко.

Он взял ее за руку. Дальше они шли молча.

Промозглая погода не располагала к долгой прогулке. Мария Ипатьевна направилась к выходу из Летнего сада. Там как раз было несколько свободных извозчиков на санях.

– Ну, хорошего вам вечера! А я – к дяде, в Зимний. Семейный обед, знаете ли. Ужас как скучно![6]6
  По воскресеньям все многочисленное семейство Романовых собиралось на семейный обед в Зимнем дворце.


[Закрыть]

– До свидания, – сказала Лиза просто.

– Вы позволите навестить вас? – вопрос был к матушке, но князь, не отрываясь, смотрел на Лизу.

– Конечно, ваше высочество, будем рады, – ответила Мария Ипатьевна.

Николай помог дамам сесть в сани, попрощался и долго смотрел вслед.

* * *

Домой Лиза вернулась как на крыльях. Быстро разделась, побежала в свою комнату. Достала бумагу, акварельные краски. Принесла все это в гостиную – там было больше света. Приготовилась рисовать. Она вспоминала их разговор на балу, и ей хотелось подарить князю свой рисунок. Несколько минут она настраивалась, уже видя внутренним взглядом картину. Потом взяла карандаш и занялась наброском.

Лиза рисовала аллею в Летнем саду, снег на земле и на ветвях деревьев, себя с Николаем, идущих вдвоем вдалеке. Работа захватила ее. День прошел как во сне. Лишь когда стемнело и при свечах рисовать стало затруднительно, она вынуждена была прерваться. Пошла играть на фортепиано.

Девушка была счастлива! Ее наполняла такая радость, что хотелось прыгать, петь, кричать, обнимать всех подряд. Музыка помогала выразить нахлынувшие чувства.

Это замечательно, что Николай теперь придет к ним в гости! Она покажет ему свои картины, свои любимые книги. Они смогут поговорить спокойно. Не в толпе и не на морозе.

Лиза была так поглощена своими чувствами, что не обратила внимание, с какой тревогой смотрели на нее за обедом родители. Она болтала без умолку, а отец с матерью переглядывались.

Мария Ипатьевна, конечно, все рассказала мужу. Она сразу поняла, что о встрече молодые люди договорились заранее, видимо, на балу. Лиза так торопила ее поскорее идти в Летний сад. Александр Васильевич Лазарев был в глубокой задумчивости. Происходящее просто не укладывалось в его голове. Один великий князь рядом с его дочерью – это уже огромная проблема. Но чтобы их было ДВА! И, похоже, оба влюблены в его дочь! А она влюблена в одного из них!..

Он выкурил трубку. Вернулся к тем же мыслям. Нет – все равно не укладывается. И, главное, что с дочкой-то делать? Запереть ее, увезти, или запретить видеться с… князьями. Ах, Лиза, Лиза… Ей разве что-нибудь запретишь? Упрямая, своенравная – ножкой топнет и сделает по-своему. А еще эти, ухажеры, прости Господи, заявятся ее искать. По одному или сразу оба. Запретить? Что и кому? Эти господа на запреты плюют – им сам черт не брат. Что тут – родственники государя – им закон не писан!

Что еще остается? Поговорить с ней, попытаться убедить…

* * *

– Дитя мое, заходи, садись.

– Да, батюшка. Вы звали меня?

– Лизонька, расскажи мне о сегодняшней встрече.

– С кем? С Николой?

– С его высочеством, великим князем Николаем Константиновичем, – подчеркнул Александр Васильевич. – Вы случайно в Летнем саду встретились?

Лиза помедлила под проницательным взглядом отца.

– Нет, не случайно.

– Где ж вы сговорились? На балу?

– Да, на балу. Николай сказал, что очень хочет еще раз меня увидеть. Предложил погулять вместе в Летнем саду.

– Понятно. А что другой? Отец его? Гулять тебе не предлагал?

– Нет.

– А ежели предложит, тоже побежишь?

– Ах, батюшка, что вы такое говорите! Мне Константин Николаевич совсем не нравится. И я ему об этом сказала… кажется.

– Ах, Лиза, Лиза! С огнем играешь! Во-первых, слухи-то уже ползут. Вы с Николаем тогда весь вечер под руку ходили, словно прилипли. А вокруг вас шушукались!

– Ну и что? Он из путешествия вернулся! Его так долго не было. Я… тосковала по нему.

– Значит, Николай тебе нравится?

– О, папа! Очень нравится! Он такой… милый, ласковый! И столько знает! И искусство любит.

– А во-вторых, отец его к тебе тоже неровно дышит. С ним-то что делать?

– А Константин Николаевич, он добрый. Он рад будет нашему счастью!

– Какому счастью! Опомнись, дочка! Ты что уж вообразила, что Николай женится на тебе? Да не может он, даже если б захотел! Ему принцессу какую-нибудь прусскую подберут. По рангу ему соответствующую. Я слышал, что уже подобрали, да не срослось у них что-то. Пока. А ну как срастется? И что тогда? Тебя – по боку. И отец его только рад будет вас разлучить. Не пара они тебе – ни тот, ни другой. Не обманывай себя, доченька!

– Нет, батюшка, Николай не такой!

– А какой? Он, может быть, и сам думает, что не такой. Однако вся жизнь его строится по плану, его отцом и дядей придуманному. Учился военному делу, за границу поехал – все это не по собственной воле. А велят ему жениться на правильной невесте – он и женится.

Лиза тихо плакала. Слишком больно было слышать от отца все это. Александр Васильевич подошел к дочери, погладил по голове.

– Девочка моя, прости! И не хочется мне тебя огорчать, и молчать я не могу. Ведь если у вас все далеко зайдет – тебе ж потом дюже тяжело будет! Лучше сейчас поплачь и откажись от Николая.

Глава одиннадцатая. Отрывок из дневника

«Я родилась в Санкт-Петербурге 15 декабря 1853 года. Отец мой, чиновник Морского министерства, много лет верой и правдой служил Отечеству. В нашей стране почему-то принято недолюбливать чиновников. С легкой руки Николая Гоголя все они видятся некими Акакиями Акакиевичами или Хлестаковыми. Но мой отец был иным. За всю мою бурную, полную приключений жизнь я больше не встречала человека, столь серьезно и вдумчиво читающего, бывшего в курсе всех политических событий и литературных новинок того времени, имеющего обо всем свое собственное суждение. Первоначальную любовь к книгам привил мне именно мой отец, проводя со мной много времени в совместном чтении и обсуждении прочитанного. Он побуждал меня пересказывать нехитрые детские романы. Таким образом, воспитывал во мне умение говорить на заданную тему и высказывать суждение.

Матушка была со мной неотлучно все мои детские годы, до поступления в институт. Самые теплые воспоминания также о моей нянюшке Ефросинье. Знаю, что жила она у моих родителей и после моего отъезда из родного дома.

Брата своего Михаила я помню смутно. Он был много старше меня и учился в Морском корпусе, когда я родилась. Брат, который, кстати, учился вместе с будущим российским композитором Николаем Римским-Корсаковым и очень дружил с ним, вскоре отправился по долгу службы в дальнее плавание на военном корабле российского флота. А я росла в Петербурге, сделавшись, таким образом, единственным ребенком в семье. Родители во мне души не чаяли, я была поздним ребенком, и потому особенно желанным и любимым.

Часто думаю я, и думала раньше, что, если бы я родилась мальчиком, всех этих горестных и страшных событий в моей жизни могло и не случиться. Я получила бы гражданскую специальность или поступила бы на военную службу, как мой брат. Жизнь мужчин в нашем обществе упорядочена и надежна. Продвижение по службе, добросовестная деятельность на своем посту, оказание услуг правительству, подвиги и слава – все это удел мужчин. А что же остается женщинам, которые, подобно мне, были вырваны из родной и привычной среды мужским своевластием, и, не пожелав подчиниться, вынуждены влачить жизнь авантюрную, беспокойную, полную превратностей, лишенную покоя и семейного уюта? Или женщинам, которые не хотят довольствоваться узким кругом семьи, детей и домашнего хозяйства? Почему для женщины семейные узы – это почти всегда тюрьма, а для мужчин, в большинстве своем, – некая необязательная легкая повинность, не требующая от них упорного труда и постоянства?

Теперь, на склоне дней, завершая путь, на котором я часто играла не свою роль, я нашла, наконец, пристань после жизненных бурь. И воссоединилась с единственным в моей жизни любимым мужчиной. Мужчиной, который был причиной моих злоключений в молодости, но впоследствии жертвенно искупил свою вину, тем самым ввергнув себя самого в пучину несчастий. В общем, пройдя каждый в свой черед, путь страданий, мы снова встретились, чтобы попытаться утешить друг друга и залечить наши раны. Наша любовь получила последний шанс.

Божественной волей наполнены ангельские голоса вокруг, забыты страдания тяжкие. Есть в душе любовь, которая сильней раскатов громовых весенних и вспышек огненно-голубых, ярких, сверкающих, грех собой сжигающих. Единственный свет мой негасимый, любовь моя. Без тебя мне адские муки сулит холодная тоска одиночества…

…И теперь мы в окружении песков, на засушливой земле, так не похожей на сырой Петербург. Не знаю, сколько нам осталось быть на этой грешной земле, но надеюсь и свято верую, что не разлучит нас более Господь!..»

* * *

Закончив перепечатывать полуистлевший рукописный текст, Элена задумалась. Листок, вырванный из тетрадки, очевидно, представлял собой начало биографии, написанной некой женщиной в зрелом возрасте. Подписи не было. Определить, хотя бы приблизительно, авторство и события, о которых идет речь, не представляется возможным. Хотя крупицы информации здесь все же есть. Чиновник Морского министерства, его сын Михаил, учившийся в Морском корпусе вместе с Римским-Корсаковым. Это зацепка. Однако, довольно наивно рассчитывать, что существует некая база данных сотрудников министерств и курсантов Морского корпуса второй половины XIX века.

Элена представила себе фасад Морского корпуса, мимо которого часто ходила в детстве. Она жила с родителями, профессорами университета, на Васильевском острове. И хорошо помнила фигуру вечно недовольного адмирала Ивана Федоровича Крузенштерна, который, стоя на постаменте, скрестив руки, строго взирал на свое учебное заведение…

Когда бишь учился там Римский-Корсаков? – погуглила: 1856–1861 годы. М-да. Это конечно, сужает поиски до периода в пять лет. Осталось найти списки всех курсантов этих лет, выбрать тех, кого зовут Михаилами, и узнать, у кого из этих Михаилов отец служил в Морском министерстве. Если и возможно такое выяснить, то только в России, получив допуск в архив «Морского корпуса имени Петра Великого», как он ныне называется.

Решив сделать паузу, Элена отправилась на кухню варить кофе. Была суббота. Полуденная жара давно уже хозяйничала в городе. Жители сидели в своих квартирах, задраив люки.

Было время, когда непривычная к такому укладу жизни северянка бодро расхаживала по жаре, прикрывшись шляпой. Прогуливаясь по городу, она заставала многие магазины закрытыми. И по старой советской привычке полагала, что там переучет или ремонт… Это воспоминание вызвало улыбку.

Кофеварка сердито забулькала, останавливая ход ее мыслей. За чашкой ароматного кофе Элена вспомнила недавнюю беседу с Распоно.

– Почему ты обратился ко мне? – по итальянскому обычаю сразу перешла она на «ты».

– На меня большое впечатление произвело твое выступление в Турине. Я увидел исследователя, которому небезразлична судьба тех артефактов. Ведь ты сама из России, кажется?

– Да, я русская. Но я не специалист по таким рукописям. Тем более, что бумага почти истлела и чернила еле видны, – в руках у Элены Маркони был плоский прозрачный футляр, внутри которого располагался пожелтевший листок бумаги с рукописной кириллицей. Некоторые слова были хорошо видны, но многие места требовали кропотливой расшифровки под лупой: очертания букв проступали частично.

– Почему для тебя такое значение имеет этот листок? – продолжила она.

– Ничего особенного, просто очень интересно узнать, что в нем. Я не владею русским – вот любопытство и разбирает. Ну тебе-то ничего не стоит прочитать?

– Ты думаешь, я поверю, что ты приехал сюда из Венеции чисто из любопытства?

– Да, ты права, признаю. Ну что ж. Раскроем карты. Я занимаюсь сейчас одним русским захоронением на острове Сан-Микеле. Очень странно, что там была создана целая семейная усыпальница в начале прошлого века. Это при том, что на этом кладбище традиционно хоронят только венецианцев. Разбирая наши архивы, я наткнулся на запись о регистрации этого захоронения. И там указано, что один из похороненных принадлежит к российскому императорскому роду.

– А этот листок? Вы нашли его в гробнице?

– Ну, ты даешь! Я исследователь, а не гробокопатель! Этот листок был среди документов на захоронение. Он был вложен как закладка. Может быть, тут ничего особенного нет, и это просто список покупок? Ну а может быть, он выведет нас на…

– Царские сокровища, – пошутила она и вздрогнула, увидев, как изменилось его лицо.

* * *

Лицо Элены тоже изменилось, она чуть не пролила свой кофе. Потому что следом из памяти выплыли и нарисовались перед ее внутренним взором слова из рукописи: «…в окружении песков».

Черт возьми, да что же это такое! Она вспомнила свой сон. Как она шла по пустыне, и как будто это была не она, а другая женщина. И происходило все это как минимум лет сто назад. Странно, что этот сон приснился как раз накануне письма от Распоно. А Распоно передал ей этот документ, где говорится о песках и о воссоединении с любимым!

Она кинулась к ноутбуку. Еще раз перечитала текст. Что-то смутно знакомое в пассажах о роли женщины в современном ей мире. И это тоже было в том ее сне!..

Да, странная история! Наверное, нужно ехать в Петербург. А может быть, просто отослать текст Распоно и забыть о нем? Но все это – и сон, и рукопись – не давало покоя! Теперь остается одно – двигаться вперед и пытаться докопаться до истины.