Текст книги "Символ смерти. Тайный мир Нарцисса и его Жертвы"

Мне было 6 лет, когда на меня обрушился весь мир, в котором я была не нужна никому. Слава богу, что осознать это в таком возрасте невозможно. Но подсознание не спит, все фиксирует, психика формирует свои защиты. Копит материал для будущей работы с аналитиком.

Понимая, что мое положение зависит от двух ненавидящих друг друга женщин, каждая из которых в этом конфликте хотела иметь численный перевес в моем лице, я неосознанно начала ими манипулировать, жалуясь одной на другую, поддерживая каждую в отдельности, а по сути, стравливая их между собой. Разумеется, я это делала интуитивно, не имея никакой очевидной стратегии, я просто выживала. Меня ловили, но что предъявишь ребенку? И все продолжалось по кругу. Я не понимала, что делаю, а им, видимо, не надоедало в эту игру играть.

Папа все же появился в моей жизни, стал приезжать раз в год, когда мне было 9 лет, забрал меня летом и привез в свою семью, где я познакомилась с его детьми, женой, провела с ними месяц. Узнала бабушку, дедушку, тетю и дядю. Мне было очень хорошо, меня приняли как родную, спасибо им за это. В моем детстве было мало светлых пятен, это одно из них.

Папа ушел из жизни рано. Погиб, разбившись на байке в горах. Его хоронили в закрытом гробу, так как показать то, что от него осталось, было невозможно. Ничего не осталось. Падал с огромной высоты. Я об этом узнала не сразу, получила письмо от его жены. Помню, как громко закричала, прочтя первые строки: «Папы больше нет!» У меня и так его было мало, а теперь и совсем не стало.

Понять, что живешь плохо, можно лишь тогда, когда есть с чем сравнить. Видя свою жизнь и своих друзей, невольно вторгаясь в их личное пространство, я завидовала многим. О них заботились, их любили, а для меня эта радость была недоступна, я не понимала, чем они лучше меня.

Первый активный контакт с реальностью произошел в 1 классе, когда кроме зависти я почувствовала еще и очень глубокую обиду. К празднику в школе всем было дано задание для взрослых: сшить костюмы для выступления. Желтые нарядные юбочки и кофточки. Мы должны были танцевать, быть «веселыми утятами». Маменька кивнула, пообещала сшить и исчезла из дома на неделю. Бабка как могла вместе с соседкой сляпала мне что-то из марли в последний момент, кое-как выкрасила это в желтый цвет. Когда я пришла в школу, развернула их «произведение» искусства, посмотрела, что было у остальных… то горько заплакала. Директор школы, чья дочка училась со мной в одном классе, была доброй и отзывчивой женщиной, дала мне ее невероятно красивый костюм, девочка танцевать не смогла, заболела. Возвращая это нежное чудо, воздушное суфле, случайно мне доставшееся, я чувствовала себя абсолютно несчастной. У меня до сих пор трепетное отношение к вещам желтого цвета. Они у меня есть, но я их не ношу: «не мое – чужое», «придется вернуть». Подсознание иногда преподносит нам сюрпризы в таком неожиданном формате.

Когда мне было 8 лет, у нашего серпентария появилась возможность разделиться, разъехаться, бабке за выслугу лет от ее предприятия дали новую квартиру. Был такой бонус от государства в советское время. Обе змеи размышляли неделю. Потом собрали вещи и поехали вместе. Почему иная жизнь, без борьбы и скандалов, замаячившая на горизонте, никого не привлекла? Мне кажется, что эти два «сиамских близнеца» просто уже не могли жить друг без друга. Уйдет та, привычная скандальная часть их жизни, что останется? Чем заполнить пустоту? Они обе решили, что остаются вместе «ради меня». Жаль, мне нечем было их «отблагодарить».

Примерно в этот момент маменька обзавелась новым мужем, которого по привычке притащила к нам в дом. Сомнительное решение, зная нашу бабку и имея квартиру хоть уже и больше предыдущего кукольного домика, но все же недостаточно большую для такой семьи. Тем не менее семейная жизнь приобрела какой-то новый формат, правда, ненадолго.

Странная реакция была у моей матери на это замужество. С одной стороны, она наконец-то закончила свое образование, поучила диплом «заборо-строительного» техникума, а с другой, один раз чуть не умерла от перитонита, ее спасли еле-еле, разорвался аппендикс. А второй раз ее чуть не парализовало, была проблема с позвоночником. А теперь я поясню: новые родственники в лице матери мужа и его сестры не приняли нашу дворняжку в свою породистую стаю, невестка из-под забора им была не ровня и они как могли ей это демонстрировали. Могла ли моя нарциссическая маменька, желавшая быть центром вселенной, такое вынести? Нет, конечно. Ее тело отреагировало на такое отношение раньше, чем мозг, – разрушениями. Последовал развод.

Маменька продолжила поиски своего счастья. В ее жизни и поведении появились новые нюансы. Она если пила, то допивалась до синих огурцов. Поэтому часто терялась сама и теряла то, что было при ней. Зонты, кошельки, часы, деньги, украшения, части одежды. Я испытывала невероятный стыд за нее.

Но жизнь шла вперед. Я подрастала, становилась более оформленной, что вызывало зависть у матери, так как ее кавалеры все больше и больше залипали, глядя на меня. Скандалы в доме продолжались, но теперь уже «пело» трио. Я приняла активное участие в этом проекте, ссорясь и с бабкой, и с матерью то по очереди, то одновременно. Били меня реже, но все же доставалось. Причем особенно усердствовала маменька, она перехватила инициативу у бабки. Мне было 15 лет, когда при очередном разбирательстве она размахнулась, а я, поймав ее руку, прошипела, что если это повторится, то пусть не обижается. Наверное, была убедительна, активное махание руками прекратилось.

Неожиданно маменька остепенилась, у нее появилось новое знакомство. Она начала встречаться с человеком «при должности», появился стимул ему соответствовать. В доме снова поселился мужчина. Скандалы поутихли. Бабке (не знаю уж чем) он понравился. Может, его военное прошлое сыграло свою роль. Что касается меня, то никто мной не интересовался, я жила своей жизнью.

Глава 3. Думаем, что начали, а на самом деле продолжили

Мы такие, какими нас сделали, даже если мы об этом не просили.

Есть теория, что наша первая любовь так или иначе, но отразит наш следующий, более взрослый выбор и проявит тенденцию в выстраивании отношений. В моей истории все это проигралось по полной программе.

Я нравилась мальчишкам, была живой и веселой, сама не знаю, как мне это удавалось, учитывая жизнь, которая у меня была. За мной ухаживали, но я выбрала того, кто, проявляя ко мне интерес, оставался при этом загадочно отстраненным и холодным. Сейчас я могу уже объяснить себе и другим, что это были робкие попытки найти свою любовь там, где меня любить и ценить вряд ли будут. Я уже начала простраивать свою будущую жизнь. Мне нравились яркие, притягивающие к себе внимание, но люди с холодными сердцами, неспособные дать то, что от них ждут.

Первая любовь была связана с дачей и летом, закончилось лето, ушла любовь. Она не травмировала, оставила грустный осадок, который быстро исчез.

Когда я училась в 10 классе, в мою жизнь въехала дискотека. Я познакомилась с ним: харизматичный, с яркой внешностью плейбоя. Сценарий начался со взаимного интереса. Потом перешел в бурный роман. Он пьянил, дурманил, обволакивал, погружал на дно, чтобы потом поднять на волне под небеса. Первая любовь на этом фоне выглядела как детское увлечение, она затерялась в уголке памяти и почти уже никак не напоминала о себе, словно ее и не было.

Мы окончили школу, я поступила в институт, а он уехал в Питер поступать в военное училище. Наступили черные дни в моей жизни. Разум понимал всю важность этого решения, мы определяли свое будущее, но душа разрывалась в разлуке. Я плакала каждый день, утопая в боли и отчаянии. До сих пор не знаю, он провалил экзамены от отсутствия знаний или завалил их нарочно, чтобы был повод вернуться. Разумеется, мне была рассказана вторая версия. Но какое это имело значение, главное – мы снова вместе. Он вернулся и поступил в институт, где был минимальный конкурс, прыгнул в последний вагон уходящего поезда, почти все вузы уже закончили набор.

Мы продолжали встречаться, были счастливы. В 19 лет меня посетила идея выйти замуж, и я, недолго думая, ее озвучила. Что меня толкало в этот брак? Желание выйти в открытое плавание взрослой жизни, подсознательно я мечтала избавиться от контролирующей и давящей матери, от занудства злобной бабки, став взрослой – женой. Они меня достали так, что сил уже не было. Не имея особых причин рвать друг друга на части, они наконец-то объединились, чтобы со вкусом доесть меня.

Сейчас я уже могу сказать, мой будущий муж особого восторга от перспектив брака не испытал. Мое предложение он даже некоторое время обдумывал. Но я была очень настойчивой.

Маменька была не в восторге от моего выбора. Кривила лицо и говорила, что он мне не пара. Не знаю, кто в ее понимание был для меня парой. Она со своим-то выбором не очень могла разобраться.

Была ли моя замужняя жизнь счастливой и гармоничной? Нет. Я взяла на себя роль локомотива: принимала решения, управляла процессами, а он стоял в стороне, следя за тем, чтобы его интересы были соблюдены. Были проблемы: когда ему в рот попадал алкоголь, то границ не видел, нормы не было, становился агрессивным и его тянуло на подвиги. Почему-то я предпочитала этого не видеть.

Самое интересное, что тема алкоголизма в его семье стояла остро. У него алкоголиком был отец. Наедавшись до чертей, он гонял жену, двоих сыновей (еще был старший брат), громил дом. Когда моему мужу было 12 лет, он выкинул отца из дома, пообещав свернуть шею, если вернется. Почему младший ребенок встал на защиту матери, а не сама мама встала на защиту детей и себя? Где прятался старший брат?

Папаша отвалил. Но оставил сыну наследство. Свою программу: систему жизненных ценностей, правила адаптации и выживания через саморазрушение. Страшный подарок.

Позднее у мужа к агрессии добавились шалости: искать внимания на стороне. Находил на работе, в институте, где-то еще, мест было достаточно. Знала я об этом? Нет, но чувствовала. Угадывала по пассивным признакам. Признаться себе в этом у меня сил не было. Выяснять с ним отношения – тоже. Не было готовности к расставанию. Я уговорила себя, что у него это «детское» и вот-вот он повзрослеет. Ведь не захочет же он меня терять? Разумеется, он повзрослел. А вместе с ним выросли и его пороки.

Как интересно работала психика: я уговорила себя, что во мне много ценности для него, при этом не желая признавать, что именно отсутствие моей ценности и толкает его идти на сторону. Сколько женщин живут в подобной фантазии, терпеливо ожидая, когда мужчина нагуляется и вернется в семью, где все сделают вид, что ничего не случилось, будут продолжать существовать до его очередного загула с мыслью, что он любит, поэтому не уходит совсем. Откуда берется такое терпение? Почему это называют любовью, ведь по факту это просто зависимость? Такая же, как, например, от алкоголя или наркотиков.

Терпение от бесхребетности, которая пассивно поддерживает ситуацию. Одному дает право продолжать жить в свое удовольствие, а другому страдать. Нет любви там, где один обесценивает, унижает другого, размениваясь на разовые удовольствия. Мужчина не уходит потому, что его все устраивает. Женщина продолжает сохранять то, чего уже давно нет, из страха остаться одной. Даже не осознавая, что уже давно одинока. Нет готовности принять реальность, посмотреть ей в глаза.

Страх одиночества поглощающий, люди боятся выходить из деструктивных отношений, потому что дальше следует мысль: «Расстанусь, а что потом? Я никому не нужна». Почему с этим страхом так трудно распрощаться? Потому, что он был закреплен в детстве, в основе его лежит травма «брошенного» ребенка. Она равна страху смерти. Ребенок не умеет заботиться о себе, ему не выжить без взрослых. Он вырастает, уже, казалось бы, должен научиться справляться с этой задачей. Но бессознательно детский страх закрепился и вырос вместе с ним.

Общество тоже подливает масла в огонь, коллективное бессознательное формирует позицию, что женское одиночество говорит о ее неполноценности. Есть желание кинуть в нее камень: если нет мужа, ты до сих пор никого не родила, то с тобой что-то не так, ты неполноценная, ты никому не нужна, бракованная. Хотя собственную неполноценность нельзя компенсировать партнером или статусом матери-героини. Это путь в невроз.

Не плохо быть одной, намного хуже быть в отношениях, оставаясь в одиночестве.

Будем объективны: мужчина тоже может быть одинок в паре и испытывать страхи. Он поддерживает статус «не быть подлецом», оставаясь с теми, с кем несчастен. Поэтому идет искать компенсацию в работе, хобби, ищет параллельные связи, топит себя в алкоголе и наркотиках, не видя иного способа справиться со своими разочарованиями, другого пути решения вопроса. Очень может стать домашним тираном, абьюзером, наказывая себя и других, жалея себя за то, что живет жизнью, которая приносит разочарования.

Если у тебя нет длинных волос, ты можешь себе объяснить, почему подстриглась, а вот то, что нет партнера, – очень сложно. И начинаешь додумывать: «Я ущербная» или «Не очень-то и хотелось, мне и одной прекрасно».

Первая позиция – поддержание состояния жертвы, требующей себя пожалеть, вторая – ответ социуму и тоже жертвенный, только с агрессией. На самом деле правильная реакция: мне плевать на то, что кто-то там обо мне думает, важно, что чувствую я и разобраться с тем, почему я так чувствую. Возможно, мои требования к партнеру завышены, или я хочу от него совершенно противоречивых качеств (ботаника брутального), или я хочу, чтобы партнер пришел и наладил мою жизнь, сделал все, чтобы я наконец стала счастливой, решил все мои проблемы. И теперь я очень удивлена, странно как-то, что ко мне из желающих очередь не стоит. Либо идут те, кто хочет за мой счет решить свои проблемы.

Прививка от страха одиночества – самодостаточность. Когда тебе хорошо от того, что ты у себя есть. Когда ты не испытываешь тревожности от уединения, желания побыть с собой, когда ты умеешь наполняться сам, без ожидания, что кто-то придет и даст то, чего в тебе нет. Неважно, ты один или в паре, важнее – счастлив ты или нет.

Если мы посмотрим вокруг, то наткнемся на два уровня семейных отношений. Первый: пара вместе потому, что так легче выживать (оплачивать счета, ипотеку, поддерживать некий уровень жизни). А второй – потому, что им вместе интересно, хорошо. Про второй вариант все понятно. А вот первый… мысль остаться одной делает дыру и в этом заборе. Нет достаточно средств для поддержания определенного уровня жизни, нет эмоциональной подпорки. И это тоже будет являться источником страха – лишиться некого подобия комфортного сосуществования с другим.

Но если ты умеешь все делать сама, зарабатываешь, живешь, получая радость от того, что у тебя есть, тебе хорошо одной, то вопрос, зачем тебе партнер, что он должен тебе компенсировать, повисает в воздухе и начинает медленно растворяться. Способность о себе позаботиться – еще одна прививка от страха одиночества.

В отличие от моего мужа, я не делала вид, что учусь в институте. Я там реально училась. Была из лучших, метила на красный диплом отличника. Я вспоминаю это время с самым большим удовольствием. Мой институт – это там, где было интересно, хорошо и комфортно. Прекрасные преподаватели, замечательные однокурсники.

На пятом курсе узнав, что беременна, брать академический отпуск не стала, решила, что смогу справиться с учебой даже с грудным ребенком. Пытаюсь вспомнить, как мой муж отнесся к моей беременности. Вроде ему эта идея понравилась. Проблема в том, что в его жизни ничего не поменялось. Где-то и с кем-то проводил весело время. Ко мне приходил выяснять отношения. Пару-тройку раз я выставляла его за порог с вещами. Не выдерживала сама, шла мириться. Но фокус моего внимания уже уплыл. Я все меньше и меньше включалась в его игры. Все, что меня интересовало, – это моя беременность. Я с ней носилась как с хрустальной вазой. Не позволяла даже воздух рядом с животом колыхать. А на все, что происходило вокруг, мне было почти плевать.

Глава 4. Принимать взрослые решения трудно, но надо

У родителей не бывает выходных и отпусков.

О том, что у меня родится сын, я знала всегда. Не знаю откуда, просто знала, и все. Мне было 17 лет, когда я купила чудесные сандалии для мальчика, мне показалось, что они такие маленькие, игрушечные. Сын надел их, когда ему было 5 лет.

Вся моя жизнь начала крутиться вокруг ребенка. Оказавшись без помощников, без поддержки, мне все приходилось делать самой. Да, помогать мне никто не стал. Включая моего мужа. При этом я еще готовилась сдавать выпускные экзамены, писать диплом, планировала поступление в аспирантуру.

Сын был очень беспокойным, спал плохо, много плакал, у него был повышен мышечный тонус. Потом у него началась аллергия, у меня пропало молоко. Я спала урывками, по 2—3 часа в сутки, но успевала все. До сих пор не понимаю, откуда взялись силы. Я не жаловалась, не плакала, не страдала. Мне просто было некогда. Психика собралась, мобилизовалась, закрылась от внешних воздействий, словно между миром и мной выросла стена. По принципу «вижу цель – не вижу препятствий» я двигалась вперед.

Муж требовал к себе внимания не меньше, чем сын, не получал его и злился. Его свободная жизнь становилась все более свободной. Сейчас я понимаю, что его съедала неосознанная ревность к «другому» мужчине, который собой заслонил весь мой мир. Скандалы случались все чаще и чаще. Та жизнь, которой я не хотела, началась, не спрашивая моего согласия.

Произошли две ситуации, которые заставили меня наконец-то открыть глаза пошире и отказаться от иллюзий. В чудесный воскресный день я попросила мужа погулять с коляской в парке, мне надо было время дописать диплом. На что он мне ответил: «Институт – твоя проблема, не моя!» Звоночки, которые звенели в моей голове, стали похожи на тревожный набат. Но добило меня даже не это. «Папа» пришел с очередного праздника жизни, прошедшего в приятной для него компании. Увидел, что я укладываю ребенка спать, качая в коляске, оттолкнул меня и начал возить коляску по моим ногам. Я стояла молча, сцепив зубы, чтобы не вскрикнуть и не испугать ребенка, мне было некуда деться, он перекрыл мне выход. Господи, какое у мужа было лицо: злость, ненависть, ярость, радость, удовольствие. Вся гамма психопата.

Чаша терпения переполнилась; пока он был угрозой для меня, я могла это как-то пережить, надеясь, что образумится, но теперь он – угроза для моего сына. В моей памяти пронеслась вся наша жизнь: скандалы, разборки, его летающие кулаки перед моим лицом, ударявшиеся в стену около уха, пьяное лицо, лишенное всего человеческого, его вялые раскаяния, за которыми все повторялось снова. Это конец, я больше ничего не хочу. Решение, зревшее давно, в одну минуту было принято.

Психопат – не значит псих (psyche – душа, patos – страдание, болезнь). Психопатию и воспринимают как болезнь души, но с медицинской точки зрения такого диагноза нет, а уголовное право считает психопатов вменяемыми. Хотя бы потому, что они прекрасно понимают, что делают, это отличные стратеги, тактики, умеющие выстраивать свои планы на несколько шагов вперед. И слава богу, что это так, иначе все зло этого мира, разрушенные жизни и судьбы – все это было бы оправдано. Кстати, нарциссическое расстройство личности рассматривается как легкая форма психопатии.

Есть несколько систем, определяющих границы расстройства: американская DSM, в которой используется понятие «антисоциальное и диссоциативное расстройство личности», и PCL, разработанная канадским психиатром Робертом Хаэром, более жесткая по сравнению с остальными, потому что используется в исправительных учреждениях.

По сути, точно узнать, что перед тобой психопат, можно только тогда, когда зачитывается приговор в зале суда. А хотелось бы пораньше…

Остановимся на диссоциативном расстройстве, его описании как диагнозе. Если три пункта из шести имеют место, то надо очень сильно задуматься, если такой человек рядом с вами.

1. Черствость в отношении чувств и эмоций других людей

Человек часто или всегда демонстрирует свое равнодушие к проблемам и страданиям других людей, отсутствует эмпатия. Он может выстраивать отношения с другими, формировать свое отношение к ним, на словах демонстрирует свое участие, жалость, но это лишь для фасада, ему по каким-то причинам выгодно это делать, но вживаться в чувства других он не станет никогда. Если другой будет проявлять чувство боли, отчаяния, страха, то психопат воспримет это как слабость, достойную порицания.

2. Безответственность и пренебрежение социальными нормами как устойчивая позиция

Мы все можем нарушить правило дорожного движения, схитрить, общаясь с налоговым инспектором. Психопат же живет по своим правилам всегда и везде, он уверен, что такое поведение подкреплено его исключительностью. Очень любят секс в публичных местах. Взять то, что ему не принадлежит, присвоить чужие деньги, вообще втягиваться в любые финансовые авантюры – это норма жизни. На него нельзя положиться, он не исполняет обещаний. Может легко оскорбить другого человека публично.

3. Неспособен долго поддерживать близкие отношения

Желание острых ощущений, постоянная потребность в новизне толкают психопата к новым берегам. Способность к общению нарушена, связь с ним всегда носит поверхностный характер, они неспособны на эмоциональную привязку. Многие психопаты производят впечатление очень контактных людей, умеющих ухаживать, добиваться взаимности от партнера, проявлять внимание и напористость, но сохранять отношения они неспособны. Постоянные измены для них так же естественны, как утренний душ, они даже не считают это чем-то неправильным. Могут легко оставить семью, при этом не особенно стремятся к разводам. Для них это утрата контроля, власти, авторитета.

4. Слабая способность переносить фрустрацию (невозможность переносить факт, что желание не соответствует полученному результату), низкий порог проявленной внешней агрессии

Плохая переносимость критики, противодействия, поражения. Реакция: контрнаступление, скандал, угрозы, готовы к физической расправе. Любой пустяк может стать источником ярости, начинаются обвинения окружающих, которые его «разочаровали». Очень импульсивны, агрессия неконтролируемая. Активно мучают тех, кто рядом, особенно тех, кто не может им противостоять. Могут прогнуться под тех, кто сильнее, значительнее, богаче, если им это выгодно, но «прогиб» будет кратковременным.

5. Невозможность испытывать чувство вины и получать пользу из полученного опыта (особенно если он был негативный)

Они никогда не бывают виноваты, неважно, что сделали. Недоразвитая способность к переживанию, нет раскаяния, даже если точно знают, что причинили другому боль и страдание. Именно поэтому, даже получив тюремное наказание за содеянное, легко все повторят.

6. Склонность осуждать других, критиковать, наказывать, оправдывая себя

Если психопата поймать за руку, он найдет, что рассказать в свое оправдание, причем сделает это очень искусно, творчески подойдет к процессу, подтянет рассказ про «обстоятельства непреодолимой силы». Лживость – основная черта психопата, причем он так увлекается собственной фантазией, что очень скоро начинает воспринимать ее как реальность. Психопат активно манипулирует чувством вины, которое способен развить в другом, уверяя себя и других, что на самом деле он – жертва, требуя понимания и сострадания к себе.

Надо понимать, что здесь озвучены общие черты, которые не отражают индивидуальных особенностей личности. У каждого психопата свой индивидуальный портрет. Разовое проявление одного или всех описанных качеств «диагноза» не поставит, необходимо, чтобы подобные проявления продолжались год и более.

Но итог один: психопаты – социальные хищники, которые безжалостно разрушают жизни других людей, идут по головам, оставляя за собой разбитые жизни, сердца, надежды, пустые кошельки. Люди без совести и чести, без нравственности, игнорирующие мораль, точнее, прописывающие свою. Они отлично маскируются, умеют производить впечатление, влиять на других, прекрасные манипуляторы.

Обличать их бесполезно, добиваться изменений – напрасная трата времени и сил, жить рядом с ними – опасно, кроме эмоционального и психического разрушения они способны физически расправиться с тем, кто им особенно досаждает, и ваш статус в его жизни значения не имеет.

Если рядом с вами такой человек и вы это осознаете, то лучше сделать выводы до того, как психопат выйдет на сцену в финале им же сочиненной пьесы. Аплодировать ему будет уже некому.

Наутро вещи мужа были плотно утрамбованы в сумку, и я, забрав ключи от квартиры, со словами, что он свободен, спокойно закрыла за ним дверь. Радости его не было предела! Мне кажется, что он плакал от счастья, скатываясь кубарем по лестнице вниз. И я выдохнула. «Мужчина», которому я нужна, который меня любит, рядом со мной. И нам больше никто не нужен. Мы свободны, и весь мир принадлежит нам! Я до сих пор вспоминаю этот момент с радостью и удовольствием.

Бабка и мать от перемен в моей жизни своей радости не скрывали. Начали одаривать меня своей не знаю откуда взявшейся заботой. Но я хорошо знала цену этим «подаркам», принимала выборочно. В основном временем, чтобы поехать в институт, мне надо было с кем-то оставить сына.

С уходом мужа сын избавился от аллергии, стал более спокойным, больше спал. Я начала чувствовать себя человеком. Отношения с матерью и бабкой вступили в стадию некоего подобия временного перемирия. Жизнь налаживалась.

Прошло два месяца, мой муж с удивлением обнаружил, что мое поведение и отношение к нему резко изменилось, я не бежала возвращать его в семью. Он утратил контроль надо мной и моей жизнью. И ничего умнее не придумал, как начать напоминать о себе звонками и разговорами о том, что «мальчику нужен отец». Нужен, конечно, вопрос лишь в том какой. Для того чтобы очистить свою совесть и дать нам возможность начать жизнь с чистого листа, он решил излить душу и поведать о своей последней измене, о предыдущих предусмотрительно решил промолчать.

Моя соперница была серой мышкой, изломанная, покореженная первым браком, с маленькой дочкой на руках и решившая всеми силами заполучить себе такой «подарок», как мой муж. Мне в какой-то момент ее даже жалко стало, она еще не поняла, во что вляпалась. Пусть забирает, не жалко. Попросила бы – отдала не колеблясь. Мне вполне достаточно тех 8 лет, которые мы были вместе, чтобы осознать, что человек не вырастет из своего эгоцентризма, будет и дальше тонуть в своих зависимостях, коптить небо. У него не было ни планов, ни стремлений, ни каких бы то ни было оформленных желаний. Пей, гуляй, спи, с кем хочешь – вот и вся радость жизни. Перед разводом он мне пообещал, что будет судиться за опеку над ребенком. Единственное, о чем я спросила: «А что ты планируешь делать с ним? Ну вот получишь его, а дальше своей маме передашь? Она его всего три раза в жизни видела, уверен, что ей твоя идея понравится? Думаешь, умрет от радости, что теперь ей придется заботиться о двух „мальчиках“?»

Испугать меня у него не получилось, я и ухом не повела, поэтому прилетело обещание в суде полить меня помоями, рассказав, «какая я на самом деле, подтвердив признаниями „друзей“», но и это меня тоже не впечатлило. Исчерпав свою фантазию, он пришел в суд тихим, через третье заседание нас мирно развели.

От алиментов отказалась. Хочешь помогать – помогай, не хочешь – не надо. Первое время он пытался приезжать и какие-то деньги давать. Сын радовался ему, подаркам. Но и тут не обошлось без сюрпризов. Ребенок, зная, что приедет папа, садился у двери и ждал его с утра до позднего вечера, не играл, не гулял, не ел. Потом папа звонил, чтобы сказать, что не приедет. Или забывал позвонить. И звонила я. В ответ на мои аргументы, что так делать нельзя, это травма для ребенка, он сообщил, что вообще больше не приедет. Ну, на этом его пребывание в нашей жизни закончилось, к счастью. Позднее, через несколько лет, информация через друзей докатилась: все плохо, спился. Какой-то закономерный финал.

У меня всегда был вопрос: почему дети алкоголиков сами становятся алкоголиками? Парадокс. Эти дети лучше других знают, как страшно жить в семье, где один или оба родителя пьют и что от этой зависимости страдают все. И тот, кто пьет, и те, кто рядом. Ребенок видит, как родитель утрачивает человеческие черты личности, вываливается из социальной жизни, деградирует и все же тянется за рюмкой. Готов повторить путь с уже известным финалом.

Проживание ежедневного стресса, связанного с жизнью рядом с алкоголиком, становится привычным состоянием, устойчивым. Происходит вынужденное привыкание. Отсюда и такая терпимость в обществе к алкоголикам, желание оправдать такой образ жизни слабовольного, безответственного, склонного получать только удовольствие, не желающего преодолевать трудности человека, живущего в измененном состоянии потому, что реальность невыносима.

В семьях потомственных алкоголиков тоже все начинается в детстве. Ребенок еще не чувствует происходящего, но уже начинает впитывать невротичность взрослых, подвержен стрессам, состоянию страха, может вести себя неадекватно, вызывающе, может быть пассивен к окружающим, страдать нарушением сна, ночными кошмарами, недержанием, быть истеричным, агрессивным. Набор проблем разный, но есть у всех без исключения.

Мама, если она не пьет, старается всеми силами компенсировать все недостатки нормальной жизни своему ребенку, растворяется в нем либо намеренно дистанцируется, чтобы своей холодностью воспитать в нем «настоящего» мужчину, способного противостоять трудностям жизни, который не скатится в свою пьяную фантазию. Что приведет к деформации его психики, неспособности противостоять деструктиву. Одна проблема всегда породит другую.

В зависимости от развития семейного сценария, дети могут брать на себя роль родителя, принимающего решение, так они быстрее взрослеют, у них повышенный уровень конфликтности, поэтому становятся взрывными и агрессивными. Они рано учатся отстаивать свои интересы в мире взрослых. Им трудно общаться, они не чувствуют своих границ и чужих. Мало доверяют людям, отлично скрывают свои чувства и эмоции, потому что в семье поддерживается желание сохранить «лицо», несмотря на то, что происходит. Взрослые отрицают наличие проблем в семье, уверяют себя и других, что все нормально.

В семье, где мать не может защитить себя, своих детей, вынуждена жить в бесконечном страхе перед мужем, ребенок начинает сам выстраивать стратегию защиты, потому что лишен основной своей потребности – быть в безопасности. И такой детский сценарий вполне может стать основой стратегии поведения во взрослой жизни. В любой ситуации нападение как средство защиты станет «нормальной» реакцией на любую претензию или требование, даже безобидное замечание станет отправной точкой для резкой реакции.