Текст книги "Зимний рыцарь. Сказки для барышень любого возраста"

Я подобрала юбки и начала медленно, с прямой спиной подниматься по лестнице к себе.

– Куда ты, Литта? – крикнул мне вслед принц. – Кабинет твоего отца в другой стороне!

Я не удостоила его ни взглядом, ни ответом. Не только потому, что мне претило общение с этим представителем рода человеческого, но и потому, что не хотелось выдавать ему вновь бурлящую во мне эмоциональную бурю. Совсем не такую, как час назад. С противоположным знаком, так сказать.

Зимний Рыцарь обманул меня?

Не знаю.

Я сама обманулась в нем?

Не знаю.

Что вообще произошло сегодня – со мной, с ним, с нами? Если уж на то пошло, что происходило со мной на протяжении всех моих восемнадцати лет? Почему я рисовала одно и то же, и как это связано с человеком, катавшим меня на виверне?

Не знаю, не знаю, не знаю!

Я ворвалась в свою комнату и захлопнула дверь.

Одно ясно точно – никуда я сейчас не пойду. Мне надо хорошенько подумать, как строить разговор с отцом, чтобы не показаться истеричной глупышкой, прельстившейся первым встречным и из-за этого отказывающейся выходить замуж. Портреты, конечно, помогут, но хорошо бы, чтобы отец увидел вживую изображенного на них персонажа. Встречи с Его Величеством надо избегать до того, как мне удастся найти Зимнего Рыцаря и все-таки узнать, что он хотел мне сказать и почему кажется таким знакомым. А проще всего избежать встречи с отцом, уехав из замка. И я даже знала куда – в гости к сестре. Это не вызовет ни у кого подозрений – сестру я любила, но после появления у нее детей мы виделись очень редко.

– Литта?

На этот раз мама не удосужилась подождать, пока я открою дверь, а сама распахнула ее, влетая под аккомпанемент шелкового шороха. – Литта, Никлас сказал, что ты поднялась к себе. Что ты делаешь?

Я с трудом выпуталась из вороха пышных юбок платья и с облегчением отбросила его на кровать.

– Уезжаю к Сесилии.

– Литта, но отец хочет поговорить с тобой?

Я натянула теплую рубашку и достала шерстяную юбку из шкафа.

– По поводу предложения Никласа?

– Да, но…

Я не дала маме договорить.

– Вот поэтому я и уезжаю. Мне надо все как следует обдумать. Объясни это папе, как сможешь. Уверена, у тебя все отлично получится.

– Литта, послушай меня…

– Не хочу, – опять перебила я, бросая в сумку первые попавшиеся вещи. – Я все выслушаю, когда вернусь. Довольно скоро. Через неделю-другую, хорошо?

– Хорошо, – недовольно согласилась мама. – Передавай Сесилии привет и самые добрые мои пожелания. И детям тоже, обязательно! Я распоряжусь, чтобы тебя сопроводили до ее замка.

Мама повернулась, чтобы уйти, но я позвала ее, немного сомневаясь, правильно ли делаю.

– Мама… ты видела сегодня в замке высокого гостя в белом и серебряной маске?

– Да… Кажется, понимаю, о ком ты.

– Он ушел раньше, чем сняли маски. Ты можешь узнать, кто это был?

– Могу, – с сомнением отозвалась мама. – Литта, но…

– Я потом все объясню, хорошо? – Я подбежала и чмокнула маму в напудренную щеку. – Когда приеду.

И быстро побежала вниз, чтобы мама не стала расспрашивать, зачем мне понадобился неизвестный гость. И поэтому не видела, как она подошла к забытой мною картине у стены, повернула ее и долго рассматривала танцующую пару, а на ее губах играла загадочная улыбка.

Выезжая из ворот замка, я невольно бросила взгляд на луну – не мелькнет ли там тень виверны? Нет. Луна сияла полным блеском, освещая нам дорогу. Сжав зубы, пряча подальше нахлынувшую тоску и сожаление, я послала лошадь вперед.

Сесилия встретила меня раскрытыми объятиями. Она с первого взгляда догадалась, что мой визит продиктован не только родственными отношениями, но расспрашивать не стала.

– Отдыхай, Литта. Если получится, конечно. Дети придут в восторг, когда узнают о твоем приезде.

Все так и произошло. Четверо ребятишек в возрасте от восьми лет до двух завизжали от радости при нашей встрече и оккупировали все мое время. Мы читали, лепили снеговиков, катались с горки, валялись в снегу, строили из подушек и пледов замок с красивой принцессой и злым драконом, а перед сном пили теплое молоко с печеньем. Только ночью у меня было время подумать о своих проблемах, но сон накрывал быстрее, чем в голову приходила хотя бы одна умная мысль.

Накануне Нового Года дети разбуянились настолько, что пришлось призвать на помощь их маму. Где лаской, где словом, где дополнительным печеньем Сесилии удалось угомонить сорванцов и уложить их, но они все равно возились и хихикали.

– Мама, а дядя Никлас приедет? Он же обещал, – вдруг вылез из-под одеяла старший наследник престола.

– Приедет. Завтра утром. А теперь спи. – Мать еще раз укрыла мальчика и поцеловала в вихрастую темноволосую голову. – Спокойной ночи, сынок.

– Ты же говорила, что Новый Год пройдет в семейном кругу, без гостей? – напустилась я на сестру, когда мы тихо вышли из детской.

– В семейном он и пройдет, – удивилась Сесилия.

– А почему же тогда приглашен Никлас? – продолжала напирать я.

– Как почему? Он же член нашей семьи, – изумленно развела сестра руками. Я расстроено прикусила губу, сдерживая нежданно подступившие слезы. Все уже зашло так далеко? Никлас уже безоговорочно считается членом нашей семьи? И он был прав, утверждая, что отцу без надобности мое решение на этот счет? Может быть, я зря уехала? Надо было остаться и поговорить с отцом, несмотря на риск показаться истеричной глупышкой?

– Так, Литта, мне это не нравится, – заявила сестра, внимательно глядя на меня. – Кажется, нам пора поговорить.

Она увела меня в небольшую уютную гостиную, явно используемую только женщинами – везде в милом беспорядке лежали вышивки, начатые и законченные, мотки ниток и лент, крючки и нашпигованные иглами подушечки.

– Держи, – Сесилия протянула мне чашку с, судя по запаху, теплым вином с пряностями. – Садись и рассказывай. Почему ты удрала из дома и какое отношение к этому имеет Никлас?

Я задумалась, с чего бы начать.

– Когда ты в последний раз видела Никласа?

– Какого? – вместо ответа переспросила сестра. Видя мое недоумение, она пояснила: – Я знаю двоих. О ком ты спрашиваешь?

– Их двое? – пораженно уточнила я.

– Их может быть гораздо больше, но мне представляли только двоих. Так кого ты имеешь в виду?

– Сына короля Трехгорья.

– Этого противного мальчишку? Довольно давно. Кажется, на своей свадьбе десять лет назад, и не скажу, что мечтаю увидеть его еще раз. Вряд ли он сильно изменился с той поры.

– Стал еще хуже, – отстраненно проронила я, обдумывая полученную информацию. Если Сесилия не желает видеть Никласа, тогда кто же приедет завтра утром?

– Брат моего мужа, – с удовольствием ответила на мой вопрос сестра. – Странно, что ты не знаешь о нем. Хотя… подожди-ка. Да, ты же с ним не встречалась. На нашей свадьбе он не присутствовал, поскольку был очень занят воспитанием дракончика. Ты же знаешь, что, когда они появляются на свет, от них в буквальном смысле невозможно отойти? Хуже, чем с младенцами, честное слово… Да, и по соседям Никлас не любит разъезжать… Большая удача, что он прибудет домой хотя бы на Новый Год. Завтра ты встретишься с ним, милая. Он понравится тебе, обещаю. Полная противоположность тому, второму Никласу, – весело рассмеялась она.

В темноте за окном метнулась серая тень. Сесилия резво подбежала к нему и выглянула наружу.

– А вот, кажется, и он прилетел. Никуда не уходи – я сейчас приведу его знакомиться. Нехорошо, что родственники понятия не имеют друг о друге.

Даже если бы я хотела удрать – у меня бы не получилось: так сильно задрожали ноги и затряслись руки. Сесилия сказала «прилетел». Никлас – ее Никлас! – воспитывал дракона десять лет назад. Виверна – разновидность драконов. За окном мелькала серая – возможно, серебристая в темноте – тень.

Может ли Никлас сестры быть моим Зимним Рыцарем?

Может, почему бы и нет?

Факты складывались, как кусочки головоломки. Зимний Рыцарь не мог появиться на маскараде без приглашения – значит, отец знает его. Мой отец, разумеется, знаком с родственниками своего зятя, иначе и быть не может. Рыцарь называл меня настоящим именем, хотя нас никто не представлял – он понимал, с кем разговаривает и кому укрывает плечи мундиром.

Тогда почему он исчез и не нашел меня на балу? И что хотел рассказать мне?

Я на ослабевших ногах подошла к окну и увидела там именно то, что и хотела увидеть – серебристую виверну с седлом на спине.

– Никлас, проходи. Смотри, кто к нам приехал в этом году!

– Литта?

Я обернулась, без особого удивления посмотрев в глаза Зимнему Рыцарю.

– Добрый вечер, Зимний Рыцарь.

– Что ты здесь делаешь?

Его голос, по-прежнему бархатный и обволакивающий, теперь пронизывали жесткие нотки.

– Приехала к сестре на семейный праздник. Как и ты – к брату.

– Сестре, конечно же… Я и подумать не мог, что ты будешь прятаться у меня дома.

– Я понятия не имела, что это твой дом.

Сесилия все это время недоуменно переводила взгляд с меня на Рыцаря и обратно.

– Как я понимаю, вы уже где-то виделись… Ладно, не буду вам мешать. Но ты потом все мне расскажешь, Литта!

Она исчезла за дверью. Мы едва обратили на это внимание, не сводя глаз друг с друга.

– Я был уверен, что ты узнала меня…

– И поэтому сбежал, не выполнив обещания? – горько усмехнулась я.

– Какого обещания? – подобрался Рыцарь.

– Найти меня в зале на маскараде. – Я гордо задрала вверх подбородок, не давая вылиться слезам.

– Этого… – облегченно выдохнул он. – Видишь ли, Литта, я ждал тебя в зале. Но после небольшого разговора с тем сопляком пришел к выводу, что лучше подожду тебя в кабинете отца.

Сопляк – это, несомненно, Никлас. Но, пока я металась в обманутых чувствах, Рыцарь сидел у моего отца?

– Литта, тебе разве не передавали просьбу прийти к нему? Я ждал сколько мог, пока это не показалось неприличным. А потом пришла Ее Величество и сообщила, что ты сбежала.

– Я на самом деле сбежала, но только потому, что обманулась в своих ожиданиях и тебе, – медленно проговорила я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Мама сказала, что…

– Подожди! Меня просили прийти к отцу, так как Никлас собирался просить у него моей руки.

– Именно так, – роняя каждое слово, подтвердил Рыцарь. – Я напомнил твоему отцу о его обещании и попросил твоей руки.

– Но я же не знала, что тебя тоже зовут Никлас! Я считала, что речь идет о том сопляке, как ты выразился!

– Ты ничего не помнишь, да, Литта? – тихо спросил Рыцарь. – Но ты сама сказала, что помнишь меня с младенчества… Я ошибся, да?

Я тряхнула головой, уже ничего не понимая. Да, кажется, я говорила что-то такое… и не соврала, поскольку рисовала его с детства… О каком обещании моего отца идет речь?

– Позволь напомнить тебе кое-что, – мягко проговорил Рыцарь, подходя ко мне и беря обе мои руки в свои. Уютное тепло пошло от них по моему взбудораженному телу, успокаивая, расслабляя и наполняя чем-то загадочно-волшебным. – Тебе было годика три, может быть, четыре… Ты играла в саду, залезла на дерево и не могла слезть, потому что испугалась высоты. И на помощь не могла позвать, потому что опасалась – тебя поругает мама.

Я закрыла глаза, окунаясь в чарующие звуки. В памяти действительно начали всплывать смутные картинки – царапающая кора кажущейся непрочной ветки, солнце, пробивающееся сквозь листву, яркие пятна спелых вишен, за которыми я и полезла тогда, не дождавшись, когда их подадут на десерт. И высокий, как мне казалось в свои три с небольшим года, юноша, который снял меня с дерева, промыл царапины и нарвал целую гору ягод…

– Это был ты, – уверенно сказала я, открывая глаза.

– Я. Меня взял с собой брат, приехавший по делам к твоему отцу. Я заскучал и пошел прогуляться по саду.

– И в итоге провел со мной весь день, – добавила я. Воспоминания все яснее всплывали в памяти. – А вечером…

– А вечером мы зашли к Его Величеству, и ты подвела меня к нему.

– И сказала, что это мой будущий муж…

Я хотела схватиться за щеки, залившиеся густым румянцем, но Рыцарь не отпустил мои ладони, крепко сжимая их.

– Его Величество улыбнулся и пообещал, что, когда ты вырастешь, он еще раз поговорит с тобой об этом. Ты выросла. Мне пришло приглашение на бал-маскарад, и я решил, что было бы неплохо посмотреть, в кого выросла та малышка… А потом, увидев, что ты явно узнала меня… поговорив с тобой… взяв за руку… вспомнил об обещании твоего отца.

– Я действительно узнала тебя, – прошептала я, уткнувшись в его плечо, чтобы хоть так скрыть горящие от смущения щеки. – Твой образ так запал в мою душу, что я рисовала тебя всю свою жизнь. Твои глаза, твои черты лица, твой шрам над левой бровью… Но совершенно забыла, откуда взялся этот образ. И весь вечер гадала, почему твои руки, твой запах, твой голос кажутся мне такими знакомыми.

– Литта, – вздохнул он. – Если бы я знал, то не отпустил бы тебя, не объяснившись.

– Я бы и сама не сбежала, зная, что ты ждешь меня у отца. Стой! Мама же знала, куда я поехала. Она сообщила только то, что я удрала, и ничего больше?

– Да, – отстранился от меня Рыцарь. – И все это время мы с Клоти обыскивали окрестности в поисках сбежавшей принцессы. Меня еще удивляло, что твой отец так равнодушно отнесся к побегу.

– Мама! – с чувством высказалась я. – Она точно знала, кто ты. И это ее любимое правило «Ожидание подогревает чувства»… Она дала нам время или остыть, или…

– Распалить их до полыхающего пламени? – подсказал Рыцарь.

– Да, – призналась я, поднимая голову. В темных глазах образа моих грез и яви полыхали оттенки того самого распаленного пламени. Я не сомневалась, что и в моих он видит то же самое. Внутри меня бурно разрасталось то самое незнакомое, зародившееся на маскараде чувство, распуская по всему телу длинные плети. Руки зажили собственной жизнью и легли на широкие мужские плечи. Сердце колотилось как пойманная птичка. Голова закружилась, и из нее исчезли последние внятные мысли.

В следующее мгновение мы целовались. Жестоко и нежно, страстно и ласково. Отчаянно – и даря друг другу себя. Даря то, что и так принадлежало нам. Я прижималась к Зимнему Рыцарю, и он обнимал меня так, словно боялся отпустить. Мы сливались в поцелуе, позабыв про то, где находимся.

– Литта! – возмущенно крикнула сестра. – Что ты делаешь?

Рыцарь оторвался от моих губ, впрочем, не отпуская и по-прежнему прижимая к себе.

– Сесилия, не верю, что после десяти лет брака ты все еще не знаешь, как целуются люди, – хмыкнул он.

– Я-то знаю, но моя сестра… И ты…

– Обручились еще много лет назад, так что имеем полное право делать это. Но ты права, надо официально объявить об этом. Найди одежду Литты, мы немедленно улетаем к ней домой.

– Литта?

Я высунула голову из-за широкой спины Рыцаря и виновато улыбнулась.

– Я все расскажу тебе, обещаю. Когда вернусь. А сейчас нам действительно пора.

Клоти радостно встретила меня, ткнувшись в плечо. Ее еще не успели расседлать, и Рыцарь легко усадил меня на ее спину, запрыгнул сам и застегнул на талии ремень. Виверна распахнула крылья, пробежалась по двору и поднялась к луне, унося нас в новую жизнь.

Новую, счастливую жизнь, пусть даже моего мужа зовут Никлас. Я привыкну к этому имени. Но он навсегда останется для меня Зимним Рыцарем.

Невеста Леса

– Зла-а-а-та!

– Златка!

– Злата, куда ты!

– Златка, только попадись мне, косы выдеру!

Не обращая внимания на оклики старших сестер, я зачарованно уходила в глубины леса. Нет, не так. Глубины Леса.

Сколько себя помню, Лес, окружающий наше поселение, внушал мне безграничное уважение и неумолимое притяжение. Едва научившись ходить, я заковыляла на нетвердых ножках в сторону белоствольных берез и густого кустарника. Маме пришлось поручить отдельной няньке глаз с меня не спускать и, едва целеустремленное дитя вознамерится выйти за пределы двора, хватать его под мышку и относить в дом под неистовый рев.

Даже когда я подросла и стала твердо стоять на ногах, мама наотрез отказывалась отпускать меня в Лес одну, а старшие сестры не хотели возиться с малявкой вместо болтовни с подружками во время сбора ягод. Мне оставалось только с завистью смотреть, как они веселой стайкой выпархивают за высокие ворота, и глотать горькие слезы обиды.

Только в пятилетнем возрасте мне удалось вымолить у мамы разрешение пойти в Лес с сестрами. Пришлось дать кучу обещаний – не отходить от них ни на шаг, беспрекословно слушаться, не шалить и не баловаться. И все они мгновенно вылетели из моей светловолосой головы, как только вокруг нас появились уходящие в высокое голубое небо сосны, а под ногами зашуршала трава, испятнанная лоскутами света и тени.

Лес притягивал меня к себе. Я шла на его Зов, восхищаясь всем, что видела – и пустым гнездышком в зарослях можжевельника, и сизыми ягодами черники, и недоспелыми орехами, и семейкой красивых мухоморов, и огромной, в три обхвата елью, нижние ветви которой создавали своего рода шатер. Конечно, мне немедленно потребовалось в него залезть и проверить, кто еще может там поместиться. По моим прикидкам, в шатре должна была удобно устроиться даже Милада, самая старшая сестра, которая готовилась к замужеству.

И только сейчас я сообразила, что сестер рядом нет. Мало того, уже давно не слышны и их голоса. Нет, я не расплакалась и не стала аукать. В Лесу со мной не могло ничего случиться. Если я пришла оттуда, то, значит, туда и нужно идти, чтобы найти сестер.

И, подхватив кузовок, я бодро зашагала по Лесу.

Солнце золотило верхушки деревьев. Пахло травой, нагревшейся смолой и медом. Жужжали поздние мухи, ползали деловитые муравьи, где-то вверху стучал дятел. Я наслаждалась каждым шагом и каждым вдохом. Лес меня не разочаровал, а только подогрел желание познакомиться с ним поближе.

А потом передо мной выросла стена молодых осинок. Я озадаченно остановилась – она не встречалась мне по пути к ели-шатру. Ноги завели меня куда-то не туда? Или крутит леший?

От сестер я знала, что делать в таком случае – надеть сарафан наизнанку или поделиться с лешим едой. Я решила сделать и то, и другое – переодела сарафан, положила на землю кусок хлеба и прислушалась заново – может, теперь я услышу голоса?

И до меня действительно что-то донеслось – то ли крик, то ли плач. Я аукнула в ответ, и звук, кажется, стал громче. Ноги неохотно побрели туда, откуда доносился голос. Мне понравилось в Лесу и было немного жаль, что скоро придется из него уходить. А если учесть все нарушенные мною обещания, то очень может быть, что мама не пустит меня сюда еще год, не меньше.

Перед глазами все расплылось, и по щекам покатились крупные соленые капли.

– Эй! – недовольно произнес кто-то. – Это я должен плакать, а не ты.

Я поспешно протерла глаза и с удивлением увидела перед собой… кого-то. Ростом с трехлетнего ребенка, лохматого, бородатого, с прозеленью в волосах и странной коричневой одежде, как будто из коры. Он сидел на земле и безуспешно пытался раскрыть капкан, в который попала его нога.

– Ну помоги же мне! – проворчал кто-то. Я торопливо присела и со всех своих сил нажала на пружину капкана. Вместе нам удалось его открыть, и кто-то, с отвращением глядя на опасную железку, отполз в сторону, волоча ногу.

– Я перевяжу, – предложила я, решительно содрала с головы платочек и наложила повязку на ранку, из которой сочилась… нет, не кровь, а полупрозрачная смолистая жидкость. Кто-то с любопытством оглядел меня.

– А ты вообще кто? – поинтересовался он.

– Княжна, – со вздохом ответила я. – Седьмая дочь князя Всеслава.

По Лесу словно бы прошел порыв ветра – зашелестели березы, согнулась трава, полетели по воздуху пушинки. Замолкли птицы в вышине. Кажется, даже облака в небе замерли. Я даже смутилась, не понимая, что происходит. Кто-то с новым интересом рассматривал меня.

– А зовут тебя как, княжна?

– Златоцвета.

– Как длинно, – присвистнул кто-то. – Такая маленькая девочка и такое длинное имя.

– Я не маленькая! – возмутилась я. – Мне уже пять лет! Маленький – это мой брат Храбр, ему всего четыре!

– Ну раз пять лет, тогда да, ты уже большая, – хмыкнул кто-то. – Но все равно имя длинное. Я буду звать тебя Цветик.

Я неохотно встала.

– Мне домой пора. Только я заблудилась… наверное.

– Наклонись ко мне, – попросил кто-то. – Не бойся.

– Я и не боюсь, – отважно заявила я и присела перед кем-то. Он положил мне на лоб сухую шершавую руку и что-то прошептал. Мое тело словно бы засветилось изнутри на мгновение, а потом все пропало. Но теперь я точно знала, куда нужно идти, чтобы найти сестер. Мало того, могла с легкостью найти ту самую огромную ель, или ручей, или полянку с боровиками.

– Теперь ты никогда не заблудишься, – пообещал кто-то. Я вдруг догадалась, кто это.

– Дяденька, а ты… вы… леший?

– Нет, Цветик, – звонко рассмеялся кто-то. – С лешим я тебя потом познакомлю, если захочешь. Я лесной дух Чартогрый.

– Чарто… черто… я буду звать тебя Грый, – выдохнула я. – И я хочу познакомиться с лешим, если меня отпустят в Лес. Но постараюсь прийти как можно быстрее.

– Я найду тебя, Цветик, – пообещал Грый. – А теперь беги, твои сестры тебя давно ждут.

Они действительно ждали. Тревога в голосах зовущих меня близняшек Беляны и Дарины слышалась безошибочно. Сияна, старше меня всего на три года, захлебывалась в рыданиях, прислонившись к стволу березки. Ее пыталась утешить Лана, тоже утирающая слезы с лица. Только Милада с мрачным видом сидела на траве и крутила в руках прутик, да Рада, вторая по старшинству, деловито чистила грибы, чтобы не терять зря времени.

– Ау-у-у! – робко отозвалась я и вышла на полянку.

– Злата!

– Златка! Где ты была, дрянь такая? – Милада вскочила и понеслась ко мне, угрожающе размахивая прутиком с явным намерением стегнуть меня. К счастью, ее ноги заплелись в густой траве, и первыми ко мне подбежали Беляна и Дарина.

– Златка, где ты была? Мы тебя звали и звали, даже голос охрип!

Мне хватало ума понять, что про Грыя рассказывать не стоит, поэтому я с гордостью вытянула вперед руки с кузовком, полным отборных боровичков.

– Я полянку нашла, тут недалеко, а там грибочки. Я собирала, собирала, увлеклась и ничего не слышала. А как корзинку набрала, то к вам вернулась, – бесхитростно поведала я сестрам.

– Ой какие боровички! – восхитились сестры. Подошедшая Милада, недовольно хмурясь, забрала у меня кузовок.

– Я понесу, тебе тяжело будет. Но больше не отходи от нас!

– Обязательно! – пообещала я. Милада, кажется, не очень поверила в мою искренность, но больше ничего не сказала, только вручила мне свою корзинку, почти пустую, и позвала остальных сестер.

– Златка нашлась, можно идти домой! И не говорите никому, что она убежала, а то мама расстроится.

Сестры неохотно согласились. Сияна колебалась дольше всех, она не переносила лжи даже в форме умолчания, но мамины слезы не нравились ей еще больше. По пути домой она крепко держала меня за руку, не отпуская и на шаг. А зря. Грибов, которые попадались мне и которых явно не видели сестры, хватило бы на еще одну большую корзинку.

Мама ждала нас за пределами частокола. Милада сразу же начала хвастаться тем, что мы нашли целую поляну отборных боровиков, а Рада уже почистила почти все собранное, а Беляна рассыпала половину мелких маслят, и пришлось их разыскивать в высокой траве… Мама кивала в ответ, но все ее внимание было обращено на меня. Она присела передо мной на корточки, пристально оглядывала, приглаживала растрепавшиеся волосы и, наконец, спросила:

– А почему на тебе сарафан наизнанку?

– Чтобы леший не запутал, – искренне ответила я. – Мне сестры рассказывали, что так и надо.

– А платочек твой где?

Я-то знала, где он, но говорить об этом не собиралась, поэтому наскоро стала придумывать, куда он мог деться.

– Да потеряла она его, – небрежно бросила Милада. – Маленькая растяпа. Мама, да посмотри, какие грибы – один к одному, все крепенькие, ни одного червивого.

– Очень красивые, дорогая, – отозвалась мама, даже не повернувшись к старшей дочери, и еще раз погладила меня по голове. Только сейчас из ее глаз начала исчезать тревога.

Вечером перед сном она пришла ко мне. Я напряглась, подумав, что Сияна все же рассказала маме про мой побег, но все обошлось.

– Тебе понравилось в лесу, Злата?

– Очень! – выдохнула я. – Там высокие-высокие деревья, и пахнет ягодами и медом, и я видела гнездышко в кустах, и… – и я прикусила язык, чтобы не проговориться про Грыя.

– Что еще, милая? – улыбнулась мама.

– И я нашла боровик и много мухоморов, и они такие красивые! Мама, а ты отпустишь меня в Лес завтра? Не одну, с няней.

– Посмотрим, – уклончиво проговорила мама.

Утром я была уже не так уверена, что Грый не приснился мне, но Лес все еще манил и притягивал к себе. Не выдержав моего нытья, мама отправила меня за шишками, строго наказав няне оставаться на опушке и следить за мной не смыкая глаз. Я, в свою очередь, пообещала слушаться и вообще примерно себя вести. Мы дошли до Леса, няня удобно устроилась под деревом и затянула длинную тягучую песню, которых она знала бесконечно много. Я бродила вокруг и собирала в корзинку шишки для растопки, всем своим видом выражая покорность и желание следовать обещанию.

А потом произошло то, чего и следовало ожидать: няню, уже немолодую тетушку, разморило на позднелетнем солнышке, и она задремала. Она могла проспать и до полудня, но скорее всего, столько времени у меня нет, и терять его явно не стоило. Я поставила корзинку на землю и со всех ног понеслась к тому месту, где вчера видела Грыя.

И никого не нашла. Нет, я не могла ошибиться – вот тут он сидел, а вот и капкан, из которого мы вчера высвобождали его ногу.

– Грый! – на всякий случай позвала я, но в ответ услышала только шелест листвы. Прикусив от огорчения губу, я решила хотя бы убрать капкан, чтобы больше никто в него не попал – ни зверь, ни лесной дух. Неподалеку нашлась подходящая ямка, вот только веревка, которой железная смерть была привязана к дереву, мне никак не поддавалась. Я сопела и пыхтела, пытаясь развязать крепкий узел, пока не услышала за спиной звонкий голос:

– Цветик, ты что здесь делаешь?

– Хочу веревку развязать, – буркнула я и осознала, с кем разговариваю. – Грый! А я тебя не нашла и расстроилась.

– Я же сказал, что сам тебя найду, – наставительно проговорил лесной дух. – Отойди-ка…

Он положил на неподдающийся узел коричневую шершавую руку. Веревка задрожала, задергалась, и узел развязался сам собой.

– Ой! – восхищенно выдохнула я. – А как у тебя получилось?

– Веревка когда-то росла, – рассмеялся Грый. – А все, что растет, в лесу или поле, подвластно лесным духам.

– Я тоже так хочу, – вздохнула я, вспоминая, как путается у меня в руках пряжа и нитка никак не вдевается в иголку.

– Ты еще и не так сможешь, – загадочно протянул Грый. – А зачем тебе капкан?

– Спрятать хочу, чтобы никто больше не попался. Поможешь мне?

Вдвоем мы сбросили капкан в ямку и присыпали его землей и листьями, чтобы никто не нашел. Грый отряхнул руки.

– Ну что, идем к лешему?

– Нет, – расстроилась я. – Там няня… она проснется скоро.

– Не должна бы… – задумался Грый. – Но у нас еще будет сколько угодно времени, чтобы побродить по лесу.

– Правда? – обрадовалась я. – Я так люблю Лес!

– Правда, – усмехнулся лесной дух. – Беги к своей няне. После зимы тебя будут отпускать в Лес одну, тогда и познакомишься с лешим.

Я успела как раз вовремя. Няня только протирала глаза, а на полянке стояла корзинка, полностью заполненная шишками.

– Вот умница, Златочка, – рассыпалась в похвалах тетушка. – Мама будет тобой довольна и скажет – какая большая девочка у нее выросла.

До первого снега я при каждой возможности просилась в Лес – с сестрами, с няней, за грибами, клюквой, шишками и хворостом. Иногда удавалось сбежать от присматривающих за мной взрослых, и тогда меня находил Грый. Он обещал, что придет время, когда я смогу свободно бродить по Лесу, и я ему верила, потому что это было мое самое заветное желание. А зимой Лес уснул, как и все лесные духи. Мне оставалось только с тоской смотреть на снежные шапки на голых ветвях и мечтать о весеннем тепле.

Зато за зиму произошло много других событий. Вышла замуж и уехала в новую семью Милада. Заневестилась Рада. Вошли в девичий возраст Беляна и Дарина, подросли Сияна и Лана, а самое главное – у меня появились два новых брата, Ждан и Неждан. Мама все внимание уделяла младенцам, няня помогала ей, а за мной и Храбром должны были присматривать сестры. До того, как брата начнут воспитывать мужчины, оставалось больше года, энергичный боевой мальчик, весь в отца, доставлял значительно больше хлопот, чем тихая девочка, и так получилось, что я могла делать что хотела.

Едва дождавшись тепла и появления молодой травы, я выскользнула за ворота и побежала в Лес, надеясь, что Грый уже не спит. Не спал. Он ждал меня на нашем месте и так же обрадовался моему появлению, как и я – его. В первый день мы только немного побродили по лесу – мое отсутствие могли заметить. Все обошлось. Никто меня не искал, никто не ругал за побег, и назавтра я вновь удрала в наполненный свежестью и первоцветами Лес.

К лету я уходила уже на весь день, прихватив с собой ломоть хлеба и кусок сыра. Грый показал мне самые красивые места Леса. Болотница скрипучим голосом рассказывала мне длинные запутанные истории без начала и конца. На Русалочьей неделе я болтала и хихикала с русалками. Леший поил меня травяным отваром и подсовывал медовые соты, а лешачиха умиленно смотрела на нас, присев рядом на пенек.

Я принимала все как должное – и то, что птички клюют у меня с ладони хлебные крошки, и то, что белки делятся орехами, и то, что пугливая косуля безбоязненно тычется мокрым носом мне в лицо.

Хищники не проявляли ко мне агрессии. Собирая как-то раз малину, я столкнулась с медведем, занимавшимся тем же самым, и не успела даже испугаться. Огромный зверь, который мог завалить меня одним ударом лапы, смущенно опустил голову и, пятясь, удрал. Волк, с которым я столкнулась поздней осенью, по-собачьи завилял хвостом и начал ластиться. Самое удивительное – то, что меня избегали комары и оводы.

На мои вопросы Грый всегда говорил одно и то же: я люблю Лес, и он отвечает мне тем же.

Дома, разумеется, в конце концов заметили отлучки младшей дочери. Мама не очень радовалась, но маленькие братья не давали ей времени как следует отругать меня. К тому же я всегда возвращалась из Леса с полными корзинами ягод или грибов. А как иначе, если мне помогали их собирать лесные жители? Маме пришлось смириться, тем более что отец не стал запрещать мне походы в лес. Правда, и не поощрял.

Год шел за годом. Я все больше и больше времени проводила в Лесу и стала там своей. Я перевязывала лапы зверюшкам и доставала из них колючки, возвращала в гнезда выпавших птенцов, плела венки с русалками, играла в «шишки и камни» с лешим, а с лешачихой обсуждала узоры на праздничных рубахах. Мне все меньше и меньше хотелось возвращаться домой по вечерам, а зимой на меня накатывала сонливость и тоска.