Текст книги "Моссад. Самые яркие и дерзкие операции израильской секретной службы"

Мало кто из пассажиров заметил, что в Риме на борт поднялись еще трое гражданских лиц. Через пару часов эти новые пассажиры стали членами команды El Al и двигались по проходам в форме El Al. На самом деле они были агентами Моссада, направлявшимися на помощь своим коллегам в Буэнос-Айресе. Одним из них был Йегуда Кармель, лысый мужчина с орлиным носом и тонкими усами. Он был не особо доволен тем, что ему пришлось участвовать в этой поездке. Он знал, что его выбрали не из-за талантов, а из-за внешнего вида. Несколькими днями ранее его вызвали в кабинет начальника, где он увидел на столе две фотографии – свою и еще одну неизвестного ему человека. Они были очень похожи. Когда ему сказали, что неизвестный – Адольф Эйхман, он вздрогнул. Он был еще более потрясен, когда ему сказали, что его выбрали в качестве двойника Эйхмана. План Иссера состоял в том, чтобы привезти Кармеля в Аргентину в качестве члена экипажа El Al, забрать его форму и документы, а затем использовать их, чтобы посадить накачанного наркотиками Эйхмана в самолет. У Кармеля был израильский паспорт на имя Зеева Зихрони.

Иссер также подготовил запасной план. Через посредника он вызвал молодого члена кибуца Меира Бар-Хона, который гостил у родственников в Буэнос-Айресе. Меира попросили прийти в бар Gloria на Бартоломе Митре авеню, где его ждали два человека: Иссер и доктор Элиан. Иссер проинструктировал его: «Когда вы вернетесь в дом своих родственников, позвоните врачу и скажите, что попали в автомобильную аварию, симптомы – головокружение, тошнота и общая слабость. Врач, скорее всего, придет к выводу, что у вас сотрясение мозга, и отправит в больницу. Утром 19 мая скажете ему, что чувствуете себя намного лучше, и попросите отпустить вас домой. Вас выпишут, и больница предоставит документ, подтверждающий, что вы лечились от сотрясения мозга». Затем доктор Элиан проинформировал Меира о конкретных симптомах сотрясения мозга, которые тот должен назвать.

После беседы в баре Gloria Меир последовал инструкциям Иссера. Три дня он, стеная, пролежал в одной из больниц Буэнос-Айреса и 19 мая был выписан. Через час Иссер держал в руках официальный больничный документ, выданный Меиру Бар-Хону, удостоверяющий, что тот был выписан после травмы, полученной в автомобильной аварии.

Если бы план тайно вывезти Эйхмана из Аргентины в качестве члена команды El Al сорвался, его бы положили на носилки и отнесли в самолет как Меира Бар-Хона, все еще страдающего от серьезного сотрясения мозга.

19 мая. В этот день самолет El Al приземлился в Буэнос-Айресе. Сотрудники протокольной службы Министерства иностранных дел, полные энтузиазма местные евреи и дети с маленькими сине-белыми флажками стояли по обе стороны красной ковровой дорожки, проложенной у трапа.

Пару часов спустя Иссер посовещался с пилотом Цви Тохаром и представителем El Al и назначил время вылета – 20 мая, в полночь.

Иссер изложил свои планы. После короткого обсуждения они согласились действовать в соответствии с планом «А»: Эйхмана доставят на борт в качестве заболевшего члена экипажа. Его двойник, Йегуда Кармель, уже передал команде Моссада свою форму и документы на имя Зеева Зихрони, штурмана El Al. Шалом Дани, специалист по подделке документов, отретушировал его документы так, чтобы они идеально подходили Эйхману. Кармелю дали новые документы и сказали, что через некоторое время он покинет Аргентину.

В тот же вечер на «Базе» началась бурная деятельность. После недели напряженного ожидания агенты Моссада вернулись к жизни. Эйхман был накачан наркотиками и уснул. Агенты тщательно обыскали дом. Вся аппаратура была разобрана, личные вещи упакованы, дом принял прежний вид. К предрассветным часам не осталось ничего, что могло бы намекнуть на роль, которую вилла играла последние восемь дней. То же самое было сделано на всех остальных конспиративных квартирах.

20 мая. Иссер покинул гостиницу, поймал такси до железнодорожного вокзала и сдал багаж. После этого он, как и предыдущие дни, снова начал перемещаться по кафе. Там он сначала встретился с людьми из El Al, и вместе они подготовили подробное расписание операции.

В полдень начался финальный этап. Иссер оплатил чек в кафе, забрал багаж и поехал в аэропорт, чтобы контролировать операцию по возвращению. Прошел через терминал, высматривая место, где было бы лучше всего разместить командный пункт. Бродил по торговым залам и билетным кассам и, наконец, обнаружил кафетерий для сотрудников аэропорта. На улице было ужасно холодно, и кафетерий был переполнен служащими, наземным экипажем и летным составом, которые заходили выпить чего-нибудь горячего или перекусить. Иссер был в восторге – идеальное место. Здесь его никто не заметит и не обратит внимания на поспешные и скрытые консультации с агентами. Иссер подождал, пока появится свободный стул, сел и стал наблюдать за последними шагами агентов на аргентинской земле.

«ПРИВЕТ, EL AL!»

21:00 – На конспиративной квартире все было готово. Эйхман вымыт, выбрит, одет в форму El Al, в кармане у него удостоверение личности на имя Зеева Зихрони. Его лицо так хорошо загримировано, что даже собственный сын его бы не узнал. Врач и два агента тоже в форме El Al. Врач ввел Эйхману лекарство, которое не усыпило его, а только затуманило ощущения. Он мог слышать, видеть и даже ходить, но не мог говорить и не совсем понимал, что происходит.

Аарони, также одетый в форму El Al, сел за руль машины, рядом с ним разместился агент. Эйхмана посадили на заднее сиденье, между доктором и другим агентом Моссада. Машина тронулась.

В это же время еще две машины отъехали от популярного отеля в центре города. В них ехала настоящая команда El Al. Их поездка в аэропорт была согласована по времени с движением машин Моссада.

Иссер, находившийся в своем импровизированном командном пункте, получал ежеминутные сообщения. Он приказал доставить багаж своих сотрудников в аэропорт. Для каждого из них он подготовил индивидуальный маршрут возвращения в Израиль, но, если основной план пойдет гладко, все они покинут Аргентину на самолете El Al.

Недалеко от Иссера Шалом Дани потягивал из кружки черный кофе. Окружающие даже не догадывались, насколько дерзким было его поведение: он устроил свою мастерскую по фальсификации документов прямо у них на виду и был занят подделкой паспортов агентов Моссада, снабжая их необходимыми печатями и надписями, чтобы обеспечить безопасный отъезд агентов.

23:00 – Рядом с Иссером внезапно появился мужчина. Все машины Моссада и El Al прибыли, доложил он. Иссер поспешил на стоянку и проверил машины El Al. Члены экипажа молчали. Они чувствовали, что участвуют в чем-то экстраординарном, но понятия не имели, в чем именно. Они молча выслушали инструкции Иссера, не задавая никаких вопросов. Иссер заглянул в третью машину, где между сопровождающими дремал Эйхман. «Вперед, – сказал он. – Удачи!»

Три машины двинулись вперед, а Иссер вернулся в терминал.

Небольшая колонна достигла заграждения Argentinean Airlines; израильский самолет был припаркован на их стоянке. «Привет, El Al!» – весело крикнул один из израильтян. Охранники узнали его – они уже привыкли к тому, что израильтяне весь день ходили туда-сюда. Они устало посмотрели на пассажиров трех машин, одетых в форму El Al. В двух машинах пассажиры пели, смеялись и громко болтали, те, кто находился в третьей машине, спали. Шлагбаум поднялся, все три машины проехали к самолету. Двери открылись, около дюжины мужчин в форме гурьбой двинулись к трапу. Эйхман плелся посреди них, скрытый окружавшей его толпой. Двое мужчин поддерживали его, помогли подняться по лестнице и усадили у окна в первом классе. Доктор и охрана расселись на сиденьях вокруг него и притворились спящими. Если бы сотрудники аргентинской иммиграционной службы пришли проверить их документы, им бы сказали, что это люди, которые работают во вторую смену, и им нужно отдохнуть перед следующим этапом полета.

23:15 – На своем месте в кафетерии Иссер услышал характерный гул двигателей самолета Бристоль «Британия». Самолет подрулил к терминалу и остановился у выхода на посадку. Иссер быстро прошел в зал вылетов и оглянулся. По углам стояли его люди со своим багажом. Иссер обходил зал и, подходя к каждому из агентов, шептал: «Садитесь в самолет». Они не спеша двинулись с места и встали в очередь на паспортный контроль. У всех наготове были паспорта. Шалом Дани проделал прекрасную работу.

23:45 – Пройдя паспортный контроль и таможню без каких-либо проблем, группа прошла через выход на посадку и направилась к самолету. Иссер последним забрал свой багаж, прошел через контрольно-пропускные пункты и сел в самолет, который почти сразу же вырулил на взлетно-посадочную полосу.

0:00, ночь с 20 на 21 мая – Самолет остановился. Пункт управления полетами задержал вылет. Все агенты были взволнованы. Что-то случилось? Дошла ли в последнюю минуту информация до аргентинской полиции? Будет ли им приказано повернуть назад? Но после нескольких минут пугающей тревоги вылет наконец разрешили. Бристоль «Британия» взмыл над серебристыми водами Рио-де-ла-Платы. Иссер вздохнул с облегчением.

«Я ДОЛЖЕН СООБЩИТЬ КНЕССЕТУ…»

22 мая. Ранним утром самолет приземлился в аэропорту Лод. В девять пятьдесят утра Иссер прибыл в Иерусалим. Секретарь Бен-Гуриона Ицхак Навон сразу же провел его в кабинет премьер-министра.

Бен-Гурион был удивлен.

– Когда вы прибыли?

– Два часа назад. Эйхман у нас.

– Где он? – спросил «Старик».

– Здесь, в Израиле. Адольф Эйхман находится в Израиле, и с вашего согласия мы немедленно доставим его в полицию.

Бен-Гурион замолчал. Он не расплакался, как позже сообщали одни журналисты, и не рассмеялся торжествующе, как писали другие. Он не обнял Иссера и не выказал никаких эмоций.

– Вы уверены, что это Эйхман? – спросил он. – Как вы его опознали?

Удивленный Иссер ответил утвердительно. Он подробно изложил Бен-Гуриону все приметы, по которым был опознан Эйхман, и подчеркнул, что задержанный сам признался, что он – Адольф Эйхман. «Старик» не был полностью удовлетворен. Этого недостаточно, сказал он. Прежде чем санкционирует какие-либо дальнейшие шаги, он хотел бы, чтобы один или два человека, которые знали Эйхмана лично, встретились с ним и официально опознали его. Ему нужно быть уверенным на 100 %, а до этого он не вымолвит в правительстве ни слова об этой новости.

Иссер позвонил в свой кабинет и поручил сотрудникам найти людей, которые могли бы лично опознать Эйхмана. Они тут же отыскали двух израильтян, которые в прошлом встречались с Эйхманом. Их привели в камеру, где он содержался, они поговорили с ним и официально опознали его.

В полдень израильский посланник влетел в ресторан во Франкфурте и бросился к одному из столиков, где в одиночестве сидел седовласый мужчина, заметно нервничавший и напряженный.

– Герр Бауэр, – сказал он, – сейчас Адольф Эйхман в наших руках. Наши люди схватили его и привезли в Израиль. В любое время мы можем ожидать заявления премьер-министра в кнессете.

Бауэр, бледный и глубоко взволнованный, встал. Его руки дрожали. Человек, который дал Моссаду адрес Эйхмана в Аргентине, человек, без которого Эйхмана, скорее всего, никогда бы не поймали, больше не мог сдерживаться. Он расплакался, схватил израильтянина за плечо, обнял его и расцеловал.

16:00 – На пленарном заседании кнессета Бен-Гурион поднялся на трибуну. Твердым, ясным голосом он зачитал короткое заявление: «Я должен сообщить кнессету, что службы безопасности Израиля совсем недавно задержали одного из величайших нацистских преступников, Адольфа Эйхмана, который вместе с другими нацистскими лидерами был ответствен за то, что называлось “окончательным решением” – уничтожение шести миллионов европейских евреев. Эйхман в настоящее время находится под арестом здесь, в Израиле. Вскоре он предстанет перед судом в Израиле в соответствии с законом о преступлениях нацистов и их пособников».

Слова Бен-Гуриона стали настоящим потрясением для присутствующих, которые, не сговариваясь, разразились оглушительными аплодисментами. Изумление и восхищение охватило кнессет, а затем и весь мир. В конце сессии кнессета со своего места за правительственной скамьей поднялся мужчина. Мало кто знал его в лицо или по имени. Это был Иссер Харель.

Суд над Адольфом Эйхманом начался в Иерусалиме 11 апреля 1961 года. Сто десять человек, переживших Холокост, были свидетелями обвинения. Некоторые никогда раньше не говорили о своем прошлом и теперь огласили свои жуткие истории. Все Государство Израиль не отходило от радиоприемников и с огромной болью и ужасом следило за трагедией, оживавшей в показаниях свидетелей. Казалось, весь еврейский народ отождествил себя с прокурором Гидеоном Хауснером, который обвинял нацистского преступника как представитель его 6 миллионов жертв.

15 декабря 1961 года Эйхман был приговорен к смертной казни. Его апелляция была отклонена Верховным судом, а президент Ицхак Бен-Цви отказал в помиловании. 31 мая 1962 года Адольфу Эйхману сообщили, что конец приближается. В своей камере осужденный написал несколько писем родным и выпил полбутылки красного вина «Кармель». Ближе к полуночи преподобный Халл, священник-нонконформист, вошел в камеру Эйхмана, как и в предшествующие вечера. «Сегодня я не буду обсуждать с вами Библию, – сказал ему Эйхман. – Я не могу терять время».

Священник ушел, но затем в камеру Эйхмана вошел неожиданный посетитель – Рафи Эйтан.

Посетитель стоял лицом к осужденному, одетому в светло-коричневую униформу заключенного. Эйтан ничего не сказал. Эйхман посмотрел на него и сказал по-немецки: «Я надеюсь, что ваша очередь придет после моей»[12]12
  Судя по всему, Эйхман в данном случае имел в виду свою надежду на будущий разгром Израиля арабскими странами, после которого израильские агенты сами могут оказаться на скамье подсудимых.


[Закрыть].

Охранники провели Эйхмана в крошечную комнату, которая была превращена в камеру для казни. Его поставили на люк и накинули петлю на шею. Небольшая группа чиновников, журналистов и врача, которым было разрешено присутствовать на казни, услышали его последние слова, сказанные в нацистской традиции: «Мы встретимся снова… Я жил, веря в Бога… Я подчинялся законам войны и был верен своему флагу…»

Двое полицейских за ширмой одновременно нажали две кнопки, из которых только одна открывала люк. Ни один из них не знал, у кого кнопка была рабочей, поэтому имя того, кто казнил Эйхмана, осталось неизвестным. Эйтан не видел самой казни, но слышал глухой стук люка.

Тело Эйхмана было сожжено в алюминиевой печи в тюремном дворе. «К небу поднялся черный дым, – написал американской репортер. – Никто не проронил ни слова, но было невозможно не вспомнить о крематориях Освенцима…»

Незадолго до рассвета 1 июня 1962 года быстроходный катер израильской береговой охраны вышел за пределы территориальных вод Израиля. Двигатель был выключен, и, пока судно тихо дрейфовало, полицейский выбросил пепел Эйхмана в Средиземное море.

Ветер и волны развеяли останки человека, который двадцать лет назад весело заявил: «Я прыгну в могилу, смеясь, довольный тем, что уничтожил 6 миллионов евреев».

У смертного одра своей матери Цви Мальхин думал о своих убитых родственниках, сестре Фруме и ее маленьких детях, погибших во время Холокоста. Он наклонился к матери и прошептал ей: «Мама, я захватил Эйхмана. Фрума отомщена». – «Я знала, ты не забудешь сестру», – прошептала умирающая женщина.

7
Где Йоселе?

Когда Иссер, его агенты и плененный Эйхман ждали на конспиративных квартирах в Буэнос-Айресе прибытия самолета Бристоль «Британия» из Тель-Авива, рамсад был уже занят другим проектом. Иссер решил проверить слухи о том, что в городе скрывается еще один нацистский преступник: доктор Йозеф Менгеле, «ангел смерти», чудовищный врач, который принимал поезда с евреями на платформе Освенцима и равнодушно отправлял здоровых на работу, а слабых, женщин, детей и стариков в газовые камеры. Менгеле был олицетворением жестокости и безумия Третьего рейха. После войны он скрылся, вполне возможно, в Аргентине.

Менгеле происходил из богатой семьи. Все это время родня продолжала поддерживать его, направляя ему крупные суммы денег. Денежный след, по которому следовали агенты Моссада, привел в Буэнос-Айрес; однако до сих пор они терпели неудачу в попытках найти Менгеле.

Но на этот раз им повезло. В мае 1960 года, незадолго до того, как «Британия» приземлилась в Буэнос-Айресе, агенты Иссера нашли адрес Менгеле. Этот человек жил в Буэнос-Айресе под своим настоящим именем! Очевидно, он был уверен, что хорошо защищен. Иссер послал своего лучшего следователя, Цви Аарони, проверить адрес, но Менгеле не было дома. Его соседи сказали Аарони, что пара Менгеле уехала на несколько дней, но они скоро вернутся. Взволнованный Иссер вызвал Рафи Эйтана.

– Давайте выждем и понаблюдаем, – сказал он, – и, когда Менгеле вернется, мы похитим и его и привезем в Израиль вместе с Эйхманом.

Рафи отказался. Операция по похищению Эйхмана очень сложна, сказал он; мы захватили одного человека, и у нас есть хорошие шансы посадить его в самолет и доставить в Израиль. Еще одна операция по поимке второго значительно увеличит риски. Это будет серьезной ошибкой.

Иссер сдался, и Рафи сделал ему альтернативное предложение.

– Если ты привезешь Эйхмана в Израиль и будешь держать его поимку в секрете в течение недели, я привезу тебе Менгеле.

– Как ты это сделаешь? – спросил Иссер.

– У нас все еще есть несколько конспиративных квартир в Буэнос-Айресе после операции «Эйхман», о которых никто не знает. Давайте пока что сохраним их. Пока вы с Эйхманом будете лететь в Израиль, я с Цви Мальхином и Авраамом Шаломом полечу в одну из соседних с Аргентиной стран. Вы прибудете в Израиль и сохраните захват Эйхмана в тайне; никто не будет знать, что мы его осуществили, и никто не будет нас искать. Затем мы вернемся в Буэнос-Айрес и захватим Менгеле. Мы будем держать его в одной из наших конспиративных квартир, а через несколько дней привезем в Израиль.

Иссер согласился. Когда «Британия» с Эйхманом на борту отправилась в Израиль, Эйтан, Шалом и Мальхин вылетели в Сантьяго, столицу соседнего Чили. Они намеревались вернуться в Буэнос-Айрес через день или два и, если захват Эйхмана сохранится в тайне, начать операцию «Менгеле».

Но на следующее утро все мировые СМИ объявили в своих заголовках о захвате Эйхмана израильтянами в Аргентине. Не могло быть и речи о том, чтобы кто-то из ведущих агентов Моссада вернулся в Аргентину и совершил еще одно похищение. Рафи и его друзьям пришлось отказаться от своего проекта и вернуться в Израиль. Позже Иссер Харель рассказал Рафи, что попросил Бен-Гуриона держать захват Эйхмана в тайне в течение недели, но «Старик» отказался.

– Слишком много людей уже знают, что Эйхман в наших руках, – сказал Бен-Гурион Иссеру. – Мы не сможем больше держать это в секрете. Я решил сообщить кнессету о его поимке сегодня днем.

Захват Эйхмана был обнародован – и Израиль потерял шанс привлечь к суду еще одного из самых жестоких преступников в истории.

Вскоре после поимки Эйхмана Менгеле почувствовал, что земля горит у него под ногами. Он переехал в Парагвай и скрывался почти двадцать лет, до своей смерти от сердечного приступа в феврале 1979 года.

В начале марта 1962 года Бен-Гурион вызвал Иссера Хареля. «Старик» тепло поприветствовал его и некоторое время болтал с ним на разные темы. «Что ему нужно?» – удивился Иссер. Он хорошо знал Бен-Гуриона и был уверен, что тот пригласил его не для светской беседы. Эти двое нравились друг другу и были похожи. Оба были невысокими, упрямыми и решительными, прирожденными лидерами, радевшими о безопасности Израиля; оба были не из тех, кто тратит время и слова впустую. А после поимки Эйхмана они еще сблизились.

Внезапно, в середине разговора, Бен-Гурион повернулся к Иссеру: «Скажите, вы сможете найти ребенка?»

Он не сказал, о каком ребенке идет речь, но Иссер сразу все понял. В течение последних двух лет по всему Израилю гремел вопрос, растиражированный в заголовках газет, выкрикиваемый с трибуны кнессета и сердито бросаемый в лицо ультраортодоксальным евреям светской молодежью: «Где Йоселе?»

Это был Йоселе Шумахер, восьмилетний мальчик из города Холон, которого украли ультраортодоксальные евреи во главе с его дедом. Старый хасид хотел воспитать Йоселе в ультраортодоксальных традициях и забрал ребенка у родителей. С тех пор мальчик бесследно исчез. Его местонахождение было неизвестно, и спор из-за ребенка с каждым днем разрастался из семейного дела в общенациональный скандал и все более ожесточенную конфронтацию между светскими и ультраортодоксальными евреями. Некоторые опасались, что может разразиться гражданская война, которая разорвет нацию на части. В качестве последнего средства Бен-Гурион обратился к Иссеру.

– Если таково ваше желание, я попробую, – сказал Иссер.

Он вернулся в свой кабинет и распорядился открыть новое дело – операцию «Тигренок».

Йоселе был симпатичным, жизнерадостным ребенком. Его единственной ошибкой был, судя по всему, неправильный выбор родителей. Таково было мнение его деда, Нахмана Штаркеса. Штаркес, костлявый бородатый старик в очках, был фанатичным хасидом, человеком жестким и упрямым. Никто не мог сломить его. В трудовом лагере в Сибири он потерял глаз и три пальца на ноге от обморожения, но его дух остался несломленным; превратности судьбы только подогрели его ненависть к советской власти. Когда в 1951 году банда хулиганов зарезала его сына, он нашел утешение в двух других сыновьях, Шаломе и Овадии, и дочери Иде, которая была замужем за портным.

Молодая пара некоторое время жила в старом доме Штаркесов во Львове, где они поселились после скитаний по России и Польше. Там в 1953 году в семье Шумахер родился второй ребенок – Йоселе.

Мальчику было четыре года, когда его семья перебралась в Израиль. Несколькими месяцами раньше в Израиль приехали дедушка и бабушка Штаркес и один из их сыновей, Шалом. Нахман Штаркес, принадлежавший к общине брацлавских хасидов, поселился в Меа-Шеарим, ультраортодоксальном районе Иерусалима. Это был другой мир, мир мужчин в длинных черных пальто или шелковых кафтанах, черных шляпах или меховых шапках, с густыми бородами и длинными пейсами; женщин в длинных строгих платьях, прикрывающих волосы париками или косынками; мир иешив, синагог, дворов известных раввинов. Шалом начал учиться в иешиве; другой его брат, Овадия, переехал в Англию.

Ида и Алтер Шумахер поселились в Холоне. В конце концов Альтер устроился на текстильную фабрику в районе Тель-Авива; Ида нашла работу у фотографа. Они купили небольшую квартиру, с трудом зарабатывали на жизнь и увязли в долгах. Чтобы свести концы с концами, они отправили свою дочь Зену в религиозное учебное заведение в Кфар-Хабаде и поручили Йоселе бабушке и дедушке.

Подавленные сложными жизненными обстоятельствами, Ида и Алтер Шумахер написали друзьям в Россию, что, возможно, им не стоило переезжать в Израиль. Некоторые ответы на их жалобы попали в руки старого Нахмана Штаркеса. Он пришел к выводу, что Шумахеры собираются вернуться в Россию со своими детьми. Придя в ярость, он решил не возвращать Йоселе родителям.

Однако к концу 1959 года материальное положение Шумахеров улучшилось. Теперь у них были средства, и они решили воссоединить семью. В декабре Ида отправилась в Иерусалим, чтобы забрать ребенка, но ни Йоселе, ни его дедушки не было дома.

– Завтра твой брат Шалом приведет тебе мальчика, – сказала мать Иды. – Сейчас они с дедушкой в синагоге, и ты не должна их беспокоить.

Однако на следующий день Шалом приехал в Холон один и сказал сестре, что их отец решил не возвращать Йоселе. Обескураженная Ида поспешила в Иерусалим вместе с мужем. Они провели выходные в доме Штаркеса, и в этот раз Йоселе был там. В субботу вечером, когда они с ребенком собирались уходить, мать Иды возразила.

– На улице очень холодно, – сказала она. – Пусть ребенок поспит, а завтра я отведу его к тебе.

Они согласились. Ида поцеловала сына, который свернулся калачиком в постели, и ушла вместе с мужем. Откуда ей было знать, что пройдут годы, прежде чем она снова увидит своего маленького мальчика?

На следующий день ни Йоселе, ни его бабушка не появились в Холоне. Ида и Алтер снова отправились в Иерусалим. Безрезультатно. Ребенок исчез, и старый Штаркес наотрез отказался вернуть его, несмотря на слезы Иды. Ее сын пропал.

После еще нескольких поездок Ида и Алтер поняли, что старик не вернет им ребенка и не скажет, где он находится. В январе 1960 года они решили обратиться в суд. Они подали жалобу на Нахмана Штаркса в раввинский суд Тель-Авива. Штаркес не отзывался. И тут начался кошмар…

15 января – Верховный суд Израиля предписывает Нахману Штаркесу вернуть ребенка родителям в течение тридцати дней и вызывает его в суд. Штаркес отвечает два дня спустя: «Я не могу явиться в суд из-за плохого здоровья».

17 февраля – Семья подает жалобу в полицию и просит арестовать Нахмана Штаркеса и держать его под стражей до тех пор, пока он не вернет их сына. Верховный суд приказывает полиции найти ребенка. Через десять дней полиция открывает дело по поводу исчезновения Йоселе, и поиски начинаются.

7 апреля – Полиция не может найти никаких следов мальчика и просит Верховный суд разрешить ей прекратить поиски.

12 мая – Возмущенные судьи предписывают полиции продолжить поиски и, наконец, выносят решение об аресте Нахмана Штаркеса. На следующий день он был заключен под стражу.

Если кто-то думал, что пребывание в тюрьме сломит решимость старого Штаркеса, то глубоко ошибался. Упрямый старик не сказал ни слова.

Сразу же стало очевидно, что Штаркес спрятал ребенка не в одиночку, ему оказывала помощь сеть ультраортодоксальных евреев, сбивавших с толку полицию. Все они были заняты священной миссией: сорвать коварный план увезти ребенка в Россию и обратить его в христианство – или что-то вроде того, как сказал им Штаркес. Даже рабби Франк, главный раввин Иерусалима, опубликовал постановление, поддерживающее Штаркеса и призывающее ортодоксальных евреев всячески помогать ему.

Эта история попала в повестку дня кнессета в мае 1960 года, и у прессы был настоящий праздник. Первыми, кто осознал далеко идущие последствия этого дела, были представители религиозных партий. Член кнессета Шломо Лоренц полагал, что похищение ребенка может спровоцировать в Израиле религиозную конфронтацию. Он предложил Штаркесу и семье Шумахер свои услуги в качестве посредника. Он принес Штаркесу, который все еще находился в тюрьме, проект соглашения, в котором говорилось, что родители обещают дать ребенку религиозное воспитание. Штаркес согласился подписать бумагу при одном условии: что рабби Майзес, один из самых фанатичных иерусалимских раввинов, прикажет ему это сделать. Лоренц поспешил в Иерусалим и встретился с раввином. Майзес намекнул, что одобрит соглашение только при условии, что похитители не будут привлечены к судебной ответственности.

Теперь Лоренц отправился к начальнику полиции Йосефу Нахмиасу. «Я согласен, – сказал Нахмиас. – Возьмите мою машину и привезите ребенка. У вас депутатская неприкосновенность, и в любом случае никто не будет следить за моей машиной, так что причастные к этому люди не станут известны».

Вне себя от радости, Лоренц вернулся к рабби Майзесу, но раввин уже передумал. Лоренцу надо было начинать все с чистого листа. Он знал, что ребенок, вероятно, спрятан в какой-нибудь религиозной общине, талмудической школе или ортодоксальном поселке. Из-за стены молчания найти там ребенка было невыполнимой задачей.

12 апреля 1961 года Нахман Штаркес был освобожден из тюрьмы «по состоянию здоровья» после того, как пообещал, что попытается найти мальчика. Однако он не сдержал своего слова, и Верховный суд снова распорядился арестовать его, заявив, что похищение – «шокирующее и отвратительное преступление». В августе 1961 года был создан Национальный комитет по возвращению Йоселе, который начал распространять листовки, организовывать публичные встречи, оповещать средства массовой информации. Многие тысячи людей подписывали петиции; на горизонте замаячила зловещая тень культурной войны.

В августе 1961 года полиция совершила рейд в хасидский поселок Комемиют только для того, чтобы выяснить, что птичка уже покинула гнездышко. Йоселе был спрятан в поселке полтора года назад, в декабре 1959 года, когда его дядя Шалом отвез его в дом г-на Залмана Кота. Ребенка прятали под именем Исраэль Хазак.

Однако ребенка уже увезли, а Шалом Штаркес покинул Израиль и поселился в хасидской общине Голдерс-Грин в Лондоне. По требованию израильской полиции Штаркес был арестован британцами; когда родился его первый ребенок, Калман, его семья принесла ребенка в тюрьму, где был совершен обряд обрезания.

Но Йоселе исчез без следа. Некоторые считали, что он был тайно вывезен из страны или даже заболел и умер. Полиция стала посмешищем. Вспыхнули ожесточенные столкновения между светскими и религиозными евреями. Прохожие остановили и избили на улице студентов иешивы. Светская молодежь подкалывала ортодоксальную молодежь, выкрикивая: «Где Йоселе?»

Ярость израильской общественности достигла точки кипения. Бурные дебаты потрясли кнессет.

Именно тогда Бен-Гурион обратился к Иссеру.

Когда Иссер Харель согласился взяться за поиски Йоселе, он не подозревал, что это будет самое сложное и запутанное дело в его карьере. Обычно он никогда не обсуждал рабочие вопросы со своей женой Ривкой. Однако в этот раз он сказал ей: «На карту поставлен авторитет правительства». Один из его лучших агентов, Авраам Шалом, придерживался другого мнения: «Иссер хотел доказать, что может добиться успеха там, где полиция потерпела неудачу».

Полиция была только рада избавиться от этого навязанного ей дела. Йосеф Нахмиас, начальник полиции, спросил Иссера: «Вы действительно верите, что ребенка можно найти?» Амос Манор, глава ШАБАКа и близкий соратник Иссера, был против того, чтоб начинать поиски. Многие из старших офицеров Моссада и ШАБАКа были с ним согласны. Все они полагали, что это задание выходит за рамки их обязанностей; они должны были обеспечивать безопасность Израиля, а не гоняться за ребенком по хасидским школам. В отличие от Иссера они не считали, что секретная служба должна стоять на страже репутации еврейского государства. И все же, как только Иссер принял решение, они не стали его оспаривать. Его власть была абсолютной.

Иссер и его помощники создали группу почти из сорока агентов – лучших следователей ШАБАКа, членов оперативной группы, религиозных агентов или людей, выдающих себя за таковых, и даже гражданских лиц, которые добровольно вызвались участвовать в операции. Большинство добровольцев были членами ортодоксальной общины, осознавшими опасность, которую похищение Йоселе представляло для нации. Однако первые операции закончились полным провалом. Они грубо пытались проникнуть в бастионы ультраортодоксии и были немедленно разоблачены, осмеяны и отвергнуты. «Я чувствовал себя так, как будто приземлился на Марсе, – рассказывал один из агентов Иссера, – и мне нужно было незаметно смешаться с толпой маленьких зеленых человечков».