Текст книги "Я ненавижу свою шею"

Я стала фрилансером: писала статьи для журналов. Одна из первых моих статей как раз посвящалась Крэйгу Клэйборну и Майклу Филду, которые, как выяснилось, сильно враждовали. В ходе работы я познакомилась с Крэйгом, а когда статья вышла, он пригласил меня домой. Что он подал на ужин, я забыла – видимо, это было что-то не очень запоминающееся. А потом Клэйборн пришел на ужин ко мне, и я приготовила блюдо из его кулинарной книги – чилийское рагу из морепродуктов и хлеба, рецепт Фелиции Монтеалегре, жены Леонарда Бернстайна. Поверить не могу, что до сих пор помню ее имя и то, как оно пишется. Это особенно удивительно, если учесть, что рагу оказалось клейкой мутной массой и страшным разочарованием, а на продукты я потратила бешеные деньги.

Мы с Крэйгом так и не стали закадычными друзьями, но вряд ли тут была вина Фелиции. После двух совместных ужинов мне стало абсолютно ясно, что у нас нет будущего. Не поймите меня неправильно, Крэйг оказался милым парнем, но таким молчуном, что после нашего знакомства я больше не смогла вести с ним даже воображаемые беседы.

Примерно в то же время я познакомилась с Ли Бэйли. Честно скажу, если у меня и остались какие-то чувства к Крэйгу Клэйборну, их вырвал с корнем ураган по имени Ли. Бэйли дружил с моей подругой Лиз Смит, которая считала своим долгом подружить всех своих знакомых между собой. Как-то вечером она пригласила нас на ужин к Ли домой. Он жил в Ист-Сайде, где-то в районе Сороковых улиц; его квартира занимала целый подвальный этаж. Мне запомнилось, что стены у него были обиты соломенными циновками, как делают в Японии, и это была самая потрясающая квартира из всех, которые мне доводилось видеть. Простая, красивая, удобная, без единого дорогого предмета обстановки, без картин и ярких цветов – только бежевое. Ли как-то сказал: «С цветом нужно быть очень осторожным».

Нас позвали к столу. Свиные отбивные, кукурузная каша, листовая зелень и блюдо крошечных печеных райских яблочек. Вкусно до невозможности! Еда неприхотливая, честная и простая, но что-то в ней было… Ах, прелестные райские яблочки! Вы бы их только видели! Тот вечер стал для меня откровением и укором всему, что я когда-либо купила, всему, что когда-либо приготовила. Я с ужасом вспоминала свой фиолетовый диван. Свою коллекцию раскрашенных деревянных зверюшек из Мексики. Свои красные тарелки и пушистый ковер. Мои блюда были слишком сложными, слишком надуманными. Ли Бэйли никогда бы в голову не пришло готовить бразильскую национальную еду или лимонного цыпленка по рецепту Ли Лума. Какая чушь! Я с ужасом осознала, что вся моя прежняя жизнь была ошибкой.

Я немедленно развелась, отдала бывшему мужу всю нашу мебель и стала учиться у Ли Бэйли. Купила стулья, которые он мне велел купить, и круглый обеденный стол, совсем как у него, потому что думала: именно стол – секрет хорошей вечеринки. Ведь в гостях у Ли всегда было веселее, чем у кого-либо еще. Когда он открыл свой магазин при бутике Henry Bendel, я приобрела у него белые тарелки, вафельные салфетки и столовые приборы с деревянными ручками – все точь-в-точь, как у самого Ли. Я купила и новую мебель, бежевую. Короче, я стала его рабыней. Задолго до того, как он начал писать свою серию кулинарных книг, которая его и прославила, я променяла на него всех других своих воображаемых друзей. Когда во время готовки ужина что-то шло не так, я слышала, как он приказывает мне успокоиться. «Неважно, – говорил он. – Налей еще вина, никто не заметит». По примеру Ли я перестала подавать закуски, и в результате к ужину мои гости готовы были глодать стены. Постепенно из нервного повара со странным репертуаром национальных блюд я превратилась в очень расслабленного кулинара со специализацией по кухне, отдаленно напоминающей южную[3]3
  Имеется в виду кухня Юга США.


[Закрыть].

Но главное, чему меня научил Ли, было Правило Четырех. Обычно к обеду или ужину подают блюдо из трех составляющих – какое-нибудь мясо, крахмалистый гарнир и овощи. Но должно быть четвертое, всегда что-то неожиданное, как те печеные райские яблочки. Плоские бобы с грушами, которые несколько часов запекались с коричневым сахаром и патокой. Персики с кайенским перцем. Ломтики помидоров с медом. Печенье. Сочный хлебный пудинг. Кукурузная запеканка. Чем бы ни был этот четвертый ингредиент, он неизменно действовал почти магически. Еда никогда не надоедала, потому что на тарелке всегда присутствовал четвертый вкус, одновременно сочетавшийся с остальными и противоречащий им. Можно было испытать сначала одно вкусовое ощущение, потом другое, смешивать их понемногу. А в конце всегда хотелось добавки, чтобы снова почувствовать это восхитительное смешение вкусов. У Ли Бэйли можно было есть бесконечно. И это было важно. Очень важно. Ведь нет ничего хуже, чем гости, которые быстро все съедают: не успеваете вы оглянуться, как ужин закончен и все уходят, а вам остается только мыть посуду. (Еще одна особенность ужинов у Ли: оставалось меньше посуды, так как он никогда не подавал первое и десерт, а если и предлагал гостям салат, отдельных тарелок для него не полагалось.)

Кстати, Ли никогда не готовил рыбу, и, следовательно, я тоже. Рыба слишком быстро съедается. Бум – и нет рыбы, и гостям пора по домам. А вы же пригласили их, чтобы повеселиться, так? Ужин – тоже часть веселья. А рыба – прости, рыба, но это правда – совсем не способствует веселью за столом. Людям нравится играть с едой, а с рыбой играть практически невозможно. Если уж хочется, заказывайте ее, когда идете в ресторан.

Вы можете решить, что раз Ли был моим другом в реальной жизни, то не был другом воображаемым, но вы ошибаетесь. Когда я мысленно спрашивала у него, что приготовить и какое блюдо идеально подошло бы как четвертый ингредиент, мне ни разу не пришло в голову снять трубку и поговорить с ним лично. Дело в том, что Ли отличался большим пофигизмом и в ответ на мой вопрос лишь рассмеялся бы – какая разница, готовь что хочешь, дорогая. Он был для меня кем-то вроде мастера дзен.

Все, кто попадал под влияние Ли, начинали копировать его стиль, но в итоге вырабатывали собственный. Я же всегда втайне надеялась, что он включит какой-нибудь из моих рецептов в свою книгу. Он часто приходил на ужины и отзывался о моей стряпне благосклонно, но так ни разу и не попросил рецепт. Правда, съемка для одной из его книг проходила на заднем дворе моего дома, и на фотографии мои салфетки и тарелки. Но это не считается, ведь я купила их в его магазине!

Тем временем я снова вышла замуж и снова развелась. Написала небольшой роман, в котором завуалированно описывалась кончина моего первого брака[4]4
  На самом деле не очень завуалированно: участники действия даже хотели подать на Эфрон в суд за этот роман. В нем описывается история измены ее мужа. По книге снят фильм «Ревность» с Мерил Стрип и Джеком Николсоном.


[Закрыть]. А еще там были рецепты. Я поняла, что никто никогда не добавит мои рецепты в свою книгу, и решила сделать это сама. В моем романе есть то самое блюдо с бобами и грушами, о котором я узнала от Ли. (К сожалению, я забыла упомянуть про коричневый сахар и патоку. Мне потом много лет говорили, что пробовали приготовить такие бобы, но ничего не вышло.) В роман я также включила рецепт чизкейка от нашей поварихи Ивлин, хотя более чем уверена, что она прочла его на обороте упаковки сыра «Филадельфия». Мою книгу рецензировала известная ведущая кулинарной рубрики, по ее словам, все рецепты были неоригинальные. Но она ничего не поняла. Ведь смысл вовсе не в кулинарии. Смысл в том (и я только тогда начала это понимать), чтобы создать атмосферу. Чтобы у вас в гостях люди чувствовали себя как дома, чтобы вы нашли собственный стиль, каким бы он ни был, и не изменяли ему. Перестали бы нервничать из-за готовки. Выбрали бы свой подход к еде и место для нее в своей жизни.

Через некоторое время я перестала вести с Ли длинные внутренние диалоги. Все, чему я у него научилась, стало частью меня, и я пошла дальше. Поняла, что Правила Четырех мне мало, и начала готовить ужины из пяти компонентов, а иногда и шести. Я любила салат и сыр и подавала салат и сыр. Да, приходилось мыть больше посуды, но меня это не напрягало. Что касается дизайна, я отказалась от всего бежевого и в результате допустила все возможные декораторские ошибки.

А еще я снова вышла замуж. За время моего третьего брака у меня было множество кулинарных связей. Я ненадолго увлеклась Марселлой Хэйзан – блестящим автором кулинарных книг, но наши отношения меня не удовлетворили. Я завела роман и с Мартой Стюарт, которую боготворила, и вела с ней долгие воображаемые беседы, в основном посвященные восхвалению Марты. А в прошлом году я влюбилась в Найджеллу Лоусон, чей кулинарный стиль очень похож на мой. Но ушла от нее, когда ее рецепт капкейка обернулся большим провалом. Правда, меня до сих пор восхищает то, что она не против использовать готовые соусы, спокойно относится к внешнему виду блюд и любит домашнюю кухню. Мне особенно нравится ее ужин с ростбифом. Он очень похож на мамин, только моя мама подавала к ростбифу не йоркширский пудинг, а картофельные оладьи, хотя рецепт пудинга есть на шестьдесят первой странице «Кулинарной книги для гурманов». Ну а я готовлю и оладьи, и йоркширский пудинг. Почему бы и нет? Живем один раз.

Уход за собой

Яуже несколько недель пытаюсь написать об уходе за собой, но это нелегко. Он отнимает столько времени, что некогда сесть за компьютер.

Вы же знаете, что такое «уход»? Как говорится, правильный возрастной уход – это маскировка. Заниматься ею необходимо, чтобы не укрываться за пирамидой с консервами, когда вы пойдете на рынок и встретите там бывшего, который когда-то давно вас отшил. Не факт, что встреча произойдет. У меня есть, конечно, пара бывших, на которых я всегда боюсь случайно наткнуться, но шансы стремятся к нулю: скорее всего, я просто их не узнаю. Вдобавок они живут в другом городе. Но это неважно. Я все равно думаю о них каждый раз, когда мне хочется выйти из дома ненакрашенной.

Есть два вида ухода. Первый – для сохранения статус-кво. Это нужно делать ежедневно, еженедельно или раз в месяц, чтобы выглядеть более-менее прилично. А есть более глобальный уход – то, что делается раз в месяц, год или даже несколько лет с жалкой надеждой повернуть время вспять. В эту категорию попадают подтяжки, липосакция, ботокс, крупные стоматологические работы и удаление всяких неприглядных штук – варикозных вен, растяжек и противных красных пятнышек, которые после определенного возраста появляются на теле по неизвестной причине. Но о второй категории я сейчас говорить не буду. Речь пойдет о рутинном, повседневном уходе. Короче, о том, что нужно делать, если вы не хотите выглядеть как человек, которому уже все равно.

Волосы

Начать, увы, придется с волос. Увы – поскольку от ухода за ними голова идет кругом. Мне иногда кажется, что, перестав беспокоиться из-за волос, я достигну нирваны.

Скажите правду. Надоели вам волосы, да? Надоело без конца мыть их, сушить? Я знаю людей, которые занимаются этим каждый день, и совершенно их не понимаю. Голову необязательно мыть ежедневно, как необязательно сдавать черные брюки в химчистку, всего один раз их надев. Но меня никто не слушает. У меня есть подруги, которые тратят на мытье и сушку головы по часу в день семь дней в неделю. Как они при этом умудряются еще вести нормальную жизнь, для меня загадка. Это же триста шестьдесят пять часов в год! Целых девять рабочих недель! Возможно, все это имело смысл в молодости, когда количество часов, потраченных на приведение себя в порядок, было прямо пропорционально количеству часов, потраченных на секс (ведь ради чего, как не ради секса, стоит тратить время на уход за собой?). Но теперь мы стали старше, и зачем это все?

А скажите, вы в последнее время покупали шампунь? И как, удачно? Я, например, давно уже не могу найти средство, на упаковке которого было бы написано просто: ШАМПУНЬ. Нет, у нас есть шампуни для сухих волос, склонных к жирности, для толстых волос, склонных к тонкости, есть кондиционеры, выпрямители и распушители. А насколько поврежденными должны быть волосы, чтобы понять: уже пора использовать шампунь для поврежденных волос? И почему есть особые шампуни только для светловолосых? У них что, больше прав на собственный шампунь, чем у остальных? Бесконечные полки, заставленные шампунями, просто сводят с ума, а главное, ни один шампунь теперь не справляется со своей работой в одиночку.

Я решила проблему радикально – до минимума сократила время, отведенное уходу за волосами. Я никогда не укладываю волосы, если это возможно, и как огня избегаю ситуаций, в которых без укладки не обойтись. Например, иногда богатые друзья приглашают меня покататься на яхте, и все, о чем я могу думать, – как мне пять дней придется в крошечной каюте барахтаться с феном. И я никогда больше не поеду в Африку: в 1972 году, когда я последний раз там была, так и не нашла ни одной парикмахерской.

Я восхищаюсь женщинами с волшебными стрижками, не требующими ухода. Завидую азиаткам – вот вы когда-нибудь видели азиатку с плохой прической? Спорим, нет? Однажды я читала интервью с известной актрисой, где та сказала, что больше всего в жизни гордится своим умением самостоятельно укладывать волосы. После того интервью я впала в депрессию на три дня. Я совершенно не умею делать укладку сама. У меня есть все необходимые средства, даже не сомневайтесь: фены со специальными насадками, горячие бигуди и бигуди на липучках, гели, муссы и спреи. Но стоит мне взяться за укладку, будьте уверены – результат получится ужасный.

Именно поэтому два раза в неделю я хожу в салон красоты, где мне выпрямляют волосы феном. Это гораздо дешевле, чем ходить к психоаналитику, и очень поднимает настроение. А еще я трачу намного меньше времени, чем если бы мыла и сушила голову каждый день – ведь в большом городе хорошие и недорогие парикмахерские на каждом шагу. И все же в конце года оказывается, что я потратила на мытье и сушку волос восемьдесят часов как минимум. Две рабочих недели. Ах, сколько всего я бы успела переделать за это время! Я могла бы, например, пойти на eBay и купить что-нибудь, что на самом деле можно купить гораздо дешевле, чем на eBay, просто я об этом не знаю. Могла бы прочесть хорошую книгу. Конечно, читать ее можно и в парикмахерской, но я так не делаю. Хотя все время беру книгу с собой, когда иду в салон. И в итоге читаю журналы, которые там валяются, особое внимание уделяя статьям о различных косметических и хирургических процедурах. Однажды я пошла в парикмахерскую и взяла полистать журнал Vogue, который там случайно лежал; это обошлось мне в двадцать тысяч долларов. Но вы бы видели мои зубы!

Краска для волос

Много лет назад, когда Глории Стайнем исполнилось сорок лет, кто-то сделал ей комплимент – сказал, как молодо она выглядит. Стайнем ответила: «Так выглядит женщина в сорок». Какие прекрасные слова! Жаль, что их придумала не я. Позже возникла поговорка «сорок – это новые тридцать», а за ней и другие поговорки: «пятьдесят – новые сорок», «шестьдесят – новые пятьдесят» и даже «рестораны – новый театр» и «фокачча – новый киш».

Есть причина, почему в сорок, пятьдесят и шестьдесят женщины уже не выглядят так, как раньше. И это не феминизм и не более здоровый и активный образ жизни, а краска для волос. В 1950-х волосы красили только семь процентов американок; в наши дни на Манхэттене и в Лос-Анджелесе есть районы, где встретить женщину с седыми волосами невозможно в принципе. (Пару лет назад я пришла в известный нью-йоркский ресторан Le Cirque на обед в честь Джин Харрис, которая провела двенадцать лет в тюрьме за убийство своего бойфренда, известного диетолога. В целом ресторане только у нее одной была седина.)

Краска для волос изменила все, но почему-то никто не поет ей дифирамбы. А ведь у нас, женщин «за сорок-пятьдесят», нет более мощного оружия против культуры молодых. Краске действительно удается повернуть время вспять. Покрасив волосы, женщины часто отваживаются на более серьезные процедуры – например, ту же подтяжку; в возрасте за пятьдесят и за шестьдесят решаются выйти на работу и держатся на плаву. Именно краска ответственна за возникновение различных модных тенденций: например, ушли в прошлое шляпы, а у всех моих знакомых полный шкаф черной одежды. Задумайтесь: примерно полвека назад женщины определенного возраста почти не носили черный. Он считался траурным цветом и прочно ассоциировался с итальянскими вдовами, потерявшими мужей на войне. Даже Глория Стайнем не стала бы отрицать, что эти вдовы в шестьдесят выглядели на семьдесят пять. Если у вас седые волосы, черный старит и придает скорбный вид. Но он великолепно смотрится на женщинах с темными волосами – он так им идет, что его стали носить даже молодые темноволосые женщины. Даже блондинки теперь носят черное. Что уж там – даже блондинки из Лос-Анджелеса. Все носят черное, кроме ведущих новостей, сенаторов и техасцев, и мне их очень жаль. Ведь черный существенно упрощает жизнь и со всем сочетается, особенно с черным.

Но вернемся к краске для волос. Я начала ею пользоваться лет пятнадцать назад, и моя колористка долго считала меня легким клиентом. В манипуляции с моими волосами (я понятия не имею, что она с ними делала, поэтому описать не смогу) не входило обесцвечивание, следовательно, процедура отнимала «всего» полтора часа моего времени раз в шесть недель. Стоило мне пожаловаться, что это слишком долго, и в ответ я слышала: «Скажите спасибо, что вы не блондинка!» Ведь в таком случае на избавление от седины нужно тратить почти всю жизнь!

О, бедные блондинки! Они сидели в салоне, когда я туда приходила, и все еще сидели, когда я уходила. Их волосы делили на прядки и заворачивали в полоски фольги. Они страдали под фенами и горько сетовали на сухие поврежденные волосы и секущиеся кончики. Я чувствовала свое превосходство над ними. Впервые в жизни у меня, брюнетки, появилось преимущество.

Но потом, примерно год назад, колористка решила сделать мне мелирование «в подарок». Мелирование, как вы, наверное, знаете, – это маленькие светлые прядки по всей голове. Чтобы сделать их, волосы нужно обесцветить. Время на покраску увеличивается с невыносимо долгого до бесконечности. Я сидела в кресле и ждала, пока прядки «схватятся», изнывая от самой жуткой скуки в своей жизни. Прошло много часов. Я уже не понимала, зачем вообще согласилась на эту бесплатную пытку. Поклялась, что никогда в жизни больше не сделаю мелирование, тем более за деньги. (Ведь процедура еще и стоит бешеных денег, а вы как думали!)

Но, к моему удивлению, эти прядки оказались как первый глоток бренди, заставивший Ли Ремика в «Днях вина и роз» ступить на тропу алкоголизма. В тот день я вышла на Мэдисон-авеню с четырьмя тонюсенькими, почти незаметными золотистыми прядками в волосах и испытала такой восторг по поводу своего преображения, что честно решила – вот приду сейчас домой, и муж меня не узнает. На самом деле он, естественно, ничего не заметил. Но это было уже неважно – я подсела на мелирование. С тех пор я просиживаю в парикмахерской как минимум три часа раз в шесть недель. А поскольку моя колористка в мире колористов считается кем-то вроде Хиллари Клинтон, в год я плачу ей примерно столько, сколько стоил мой первый автомобиль.

Ногти

Вот мне интересно: как получилось, что теперь каждая уважающая себя женщина обязана ходить на маникюр? Я не знаю ответ на этот вопрос, но все же задам его – пусть повиснет в воздухе немым укором, как свидетельство того, что всегда найдется что-то новенькое, что мы обязаны делать, хотя на уход за собой и так тратится миллион часов.

Первые сорок пять лет своей жизни я вообще не задумывалась о том, что у меня есть ногти. Крайне редко я подпиливала их своей облезлой пилкой. (Лирическое отступление: одной из величайших загадок мира, помимо пропажи носков, является вопрос: почему из целого набора пилок всегда остается только самая облезлая? куда пропадают другие?) Короче, я изредка подпиливала ногти, красила их лаком и выходила в мир. Этот процесс отнимал у меня примерно три минуты дважды в год. (Шучу, конечно. Но не намного больше.) Я знала, что где-то там есть женщины, регулярно делающие маникюр, но в моем представлении это были бездельницы, которым больше нечем заняться. Или же они глубоко заблуждаются, считая, что накрашенные ногти – это красиво. И уж точно они никогда не садятся за печатную машинку – заклятого врага длинных ногтей.

Но однажды буквально за одну ночь на Манхэттене выросли миллиарды нейл-баров. Ни с того ни с сего их вдруг стало больше, чем винных магазинов, почтовых отделений, оптик, химчисток и салонов по изготовлению ключей – а если вы жили на Манхэттене, то знаете, что всего этого добра здесь навалом. Мне даже показалось, что нейл-баров стало больше, чем ногтей. В них работали молодые кореянки, которые умели делать маникюр быстро и хорошо и не отнимали у клиенток драгоценное время, притворяясь, что те им сколько-нибудь интересны. Их услуги были невероятно дешевы – восемь-десять долларов.

Вскоре маникюр стали делать все. Если у тебя не было маникюра (просто чистые ногти не считаются), ты чувствовала себя неухоженной. Тебе становилось стыдно и хотелось сесть на свои руки. А потом откуда-то возникло правило, что нужно ходить на маникюр раз в неделю. И это неизбежно подводит меня к мыслям о педикюре.

Педикюр хорош тем, что большую часть года, а если быть точной – с сентября по май, никто, кроме домашних, не знает, есть он у тебя или нет. Другое его несомненное преимущество перед маникюром состоит в том, что, когда тебе делают педикюр, руки свободны и ты можешь легко читать и даже говорить по телефону. И, наконец, после него ноги действительно выглядят чудесно.

Но есть у педикюра и большой недостаток – он занимает уйму времени, и, даже когда все заканчивается, нужно еще подождать, пока высохнут ногти. А сохнут они почти столько же, сколько занял сам педикюр. И вот ты сидишь, сидишь целую вечность и наконец не выдерживаешь и очень аккуратно надеваешь сандалии. А по пути домой, естественно, сдираешь лак на большом пальце, и поскольку люди смотрят на большой палец в первую очередь, то весь педикюр насмарку.

Эпиляция

С прискорбием сообщаю вам, что у меня усы. Если честно, они, наверное, были у меня всегда, но много лет дремали в засаде и никак себя не проявляли, как тучи в небе, которые могут разразиться дождем, а могут и не разразиться. В молодости усы пару раз угрожающе темнели. Тогда я шла в аптеку и покупала огромную банку отбеливающего крема – его хватило бы, чтобы отбелить сотню усов. (Банку поменьше в продаже найти невозможно, поскольку маленькая банка дешевле большой.) Вернувшись домой, в шкафчике под раковиной я находила несколько почти полных банок того же крема. Но когда я заглядывала туда перед походом в аптеку, их не было, я клянусь! После отбеливающего крема волосинки над губой становились русыми. Получалось, конечно, лучше, чем усы Фриды Кало, но не настолько незаметно, как хотелось бы.

А потом наступила менопауза. И усы изменились. Они уже не дремали в засаде, поджидая своего часа; они вышли из тени. К счастью, как раз тогда я начала ходить к замечательной русской парикмахерше Нине в салон в Верхнем Вест-Сайде. Нина делала эпиляцию нитью. Этой потрясающей процедуре она научилась в России, и, на мой взгляд, это единственное, в чем русские обошли нас за пятьдесят лет холодной войны. Для эпиляции нужна обычная швейная нитка. Ее накручивают на пальцы наподобие «колыбели для кошки»[5]5
  Игра, для которой используется веревочка – ее надевают на пальцы играющих, и они стараются сложить разные узоры из нее.


[Закрыть] и снимают лишние волосы быстро и болезненно (но не настолько болезненно, как, скажем, если вы рожаете). Результат остается на месяц.

Долгое время эпиляция нитью была чудесным и необременительным дополнением к списку моих привычных процедур по уходу. Дважды в неделю Нина мыла и выпрямляла мне волосы, а на удаление пушка над губой уходило каких-то пять лишних минут. Плюс еще десять минут на прореживание бровей, хотя под моей длинной челкой даже не видно, есть у меня брови или нет, и уж точно никто не видит, в каком они состоянии. Но если Нина взялась за усы, ей (да и мне) казалось логичным, что нужно подкорректировать и брови. Прореживание бровей – гораздо более дорогостоящая и болезненная процедура (правда, все равно не такая болезненная, как роды). Она вызывает неконтролируемое чихание. Но ради отсутствия усов стоит помучиться. Кожа после эпиляции, кстати, становится восхитительно гладкой. Увы, пару лет назад я переехала из Верхнего Вест-Сайда в Верхний Ист-Сайд. Усы пришлось взять с собой, а вот Нину – оставить, так как ездить к ней мне стало совсем неудобно. К стоимости эпиляции теперь добавлялось время на дорогу и затраты на такси.

К слову, с точки зрения нежелательных волос менопауза не так уж плоха: волосы в разных местах начинают расти медленнее и уже не приходится тратить на них столько времени, как раньше (в книжках про менопаузу, полных дурацкого оптимизма, это не написано). В детстве у меня была подруга, ставшая первопроходцем эпиляции в Америке. Впервые она сделала восковую эпиляцию в пятнадцать лет, в 1956 году. Тогда о таких процедурах не слышал никто. Подруга убедила меня, что, если я не начну удалять волосы воском, а буду их брить, как остальные невежественные лохушки, волосы станут расти все быстрее, и, не ровен час, я превращусь в медведя. Оказалось, все это неправда. Можно брить ноги хоть всю жизнь, и они останутся такими же, как были. А потом, по достижении вами определенного возраста, станут менее волосатыми. По моим подсчетам, лет в восемьдесят я смогу справиться со всеми нежелательными волосками за пару секунд при помощи щипчиков.

Что касается эпиляции зоны бикини, она совсем недолго продержалась в моем «режиме красоты» (глянцевые журналы утверждают, что у всех должен быть «режим красоты»). Поскольку я ношу купальник крайне редко, то и эта процедура не требуется мне почти никогда. Но в старые добрые времена она была не просто болезненной – это действительно было хуже, чем роды. Чтобы перетерпеть боль, я выполняла дыхательные упражнения, которым нас учили на курсах для беременных. Я очень рекомендую техники дыхания, хотя и не для родов – там они бесполезны. Но сейчас, как я понимаю, многие молодые женщины удаляют все волосы на лобке или стригут их, как фигурные кусты, в форме треугольничков и сердечек. Слава богу, я слишком стара для всего этого.

Раз уж мы заговорили о родах, мне хотелось бы ненадолго отвлечься и затронуть тему, не имеющую отношения к делу: откуда взялась легенда, что родовая боль «сразу забывается»? Я вот все помню. Рожать было больно. Очень. Тот факт, что я больше этого не испытываю, вовсе не означает, что все стерлось из памяти. Так же как я сейчас не ем замечательного цыпленка гриль, которого мне подали в итальянском городе Асоло в 1982 году, но это вовсе не значит, что я не помню, какой он был вкусный. Поверьте, я прекрасно помню: мне никогда не доводилось пробовать более хрустящего, вкусного и сочного цыпленка, за исключением нашего второго посещения того же ресторана шесть лет спустя, когда я заказала его снова. (Удивительно, что и во второй раз цыпленок оказался таким же роскошным.) Песня кончилась, но вы продолжаете насвистывать мелодию – так же и с родами. Но только насвистывать уже совсем не хочется.

Фитнес

Я очень хочу привести себя в форму. У меня есть подруга, которая регулярно встает в пять утра и, по сути, проходит триатлон. Я не преувеличиваю. Это железная женщина. Она поднимает гантели. Бегает марафоны. Часами гоняет на велосипеде. Прошлым летом она пошла на уроки плавания и уже через неделю была готова совершить заплыв вокруг острова Манхэттен. Несколько лет назад я тоже стала брать уроки плавания и через неделю заработала отит. У вас когда-нибудь был отит? Это пытке подобно. Вода набирается в ухо, плюхается там и чешется так, что спать по ночам невозможно, но почесать нельзя, потому что для этого понадобилось бы залезть пальцем в мозг. Думаю, Ван Гог отрезал себе ухо как раз после того, как записался на уроки плавания.

Как бы то ни было, я очень хочу привести себя в форму. И когда-нибудь это произойдет. Но пока дело обстоит так: стоит мне заняться спортом, и я себе что-нибудь ломаю.

Вы, наверное, знаете, что фитнес – относительно недавнее изобретение в истории человечества. До 1910 года люди постоянно занимались фитнесом, но не воспринимали это как спортивные тренировки – они просто жили. Чтобы добраться из точки А в точку Б, им приходилось идти пешком; они собирали урожай, воевали друг с другом и так далее. Затем изобрели автомобиль, а за ним и танк «Шерман». В итоге мы имеем целую нацию малоподвижных людей, страдающих от лишних килограммов, и другую крайность – параллельную вселенную – фитнес-маньяков, вовсе не обязательно имеющих недобор веса. Я мечусь между двумя этими мирами. Начинаю заниматься спортом, потом у меня что-то ломается, я выздоравливаю, прихожу в форму, и тут у меня ломается что-то другое. Вот перечень моих травм на сегодняшний день: потянула поясницу, когда делала упражнения на пресс; вывихнула правый тазобедренный сустав на беговой дорожке; получила травму икроножной мышцы, когда бегала трусцой, а еще угробила шею, просто перевернувшись на другой бок в кровати.

Пару лет назад, когда я всерьез увлекалась фитнесом, мне прислали кассету с фильмом «Чикаго». А я перепутала и подумала, что это видеокурс упражнений. Без всяких сомнений, это был лучший курс, под который я когда-либо занималась! Я могла смотреть кассету и поднимать гантели до бесконечности. Впервые за всю жизнь мне не было скучно заниматься спортом! Я представляла себя сначала Кэтрин Зета-Джонс, потом Рене Зеллвегер. Гарцевала по квартире с двухкилограммовыми гантелями и пела «Весь этот джаз». Никогда еще я не получала столько удовольствия от тренировок! Но через три недели проснулась от ужасной боли и обнаружила, что не могу пошевелить обеими руками. Потратив миллионы долларов на врачей, я выяснила, что у меня не одно, а целых два «замороженных плеча». Все из-за того (естественно), что я слишком много тягала гантели. Два года прошло, прежде чем мои плечи вернулись в норму, и я уже успела смириться с тем, что мне никогда больше не почесать себе спину и не застегнуть молнию на платье. (Я не ношу платьев, но тем не менее.) Так вот, все прошло, и сейчас я опять начала тренироваться. У меня есть персональный инструктор и собственная беговая дорожка. Над ней висит телевизор. Я бегаю на дорожке в общей сложности четыре часа в неделю и все это время мечтаю быть где-нибудь в другом месте. Хотя бы в Филадельфии. Но только не на родовом столе.

Кожа

У меня в ванной много бутылочек. И баночек. В большинстве из них продукты по уходу за кожей, и ни в одной нет того, что называется просто «крем». Зато у меня есть эмульсия для лица, бальзам для рук, молочко для тела, лосьон для ног. А помните, в молодости у нас был только крем Nivea в синей баночке? Вот было время! Какой простой тогда была жизнь… В глубине души я понимаю, что все эти названия взяты с потолка, ничего не значат и придуманы с одной лишь целью – заставить уязвимых и достойных жалости женщин вроде меня выложить астрономическую сумму за бесполезный продукт. С другой стороны, вы никогда не увидите, чтобы я мазала лицо лосьоном для ног. На всякий случай я этого не делаю.