Текст книги "Без срока давности"

Глава седьмая

Помещение «Брайтон-груп» было обустроено удобно и без претензий. Оно располагалось над преуспевающей кулинарией в приземистом здании, построенном после окончания Городских войн. Повседневно одетые сотрудники работали все вместе в шумной и веселой обстановке. Те, что рангом повыше, сидели за стеклянными перегородками. На столах громоздились семейные фото, цветы в горшках, бумаги и папки. В воздухе пахло чем-то сладким – тортом, как вскоре выяснилось.

– Аша там. – Женщина, предложившая им торт, указала на кабинет за стеклянной перегородкой. – В обеденный перерыв отмечали день рождения Сэнди и только-только принимаемся за работу.

– Мы воздержимся, но все равно спасибо.

– Если передумаете – присоединяйтесь. Можете просто войти – у Аши всегда открыто.

– Торт… – бормотала Пибоди, плетясь вслед за Евой. – Ну почему опять торт?!

– Пибоди, возьми себя в руки!

Ева посмотрела на Ашу сквозь стекло: ярко-красный свитер, облегающие черные брюки, заправленные в высокие, до колен, сапоги на небольшом каблуке, черные кудрявые волосы с красными концами зачесаны назад, открывая скуластое большеглазое лицо. Аша отошла от маленького холодильника, откуда достала бутылку воды, и улыбнулась профессиональной улыбкой.

– Здравствуйте! Чем могу помочь?

– Полиция Нью-Йорка. – Ева показала значок. – Лейтенант Даллас, детектив Пибоди. Хотели бы с вами поговорить.

– Конечно. Вы насчет Эдварда. – Улыбка Аши померкла. – Только что узнала из новостной рассылки. Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе будете? Те еще помои, но…

Она не договорила, покачала головой и опустилась на стул для посетителей – не на свой, стоящий за столом.

– Его убили – так сказано в рассылке. Я хотела немного прийти в себя… – Аша взглянула на закрытую бутылку у себя в руках, – прежде чем прочесть подробности. Вы мне расскажете?

– Расследование только началось. Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

– Да, недолго, прошлой весной. Большая глупость с моей стороны. Я ведь замужем – хотя вы, конечно, в курсе. У нас с мужем не все шло гладко, и я завела любовника. – Она вновь замолчала, поднесла пальцы к глазам. – Я знала сенатора по работе, и… У меня нет для себя оправданий.

– Кто разорвал отношения?

– Я, когда опомнилась. Жить двойной жизнью – отвратительно. Когда первое возбуждение проходит – а оно проходит, – остается только напряжение и чувство вины.

– Вы предложили расстаться? Как отреагировал сенатор?

– Он был… не то чтобы раздосадован. Скорее слегка задет. Могущественный и властный – отчасти это меня и привлекало, – он привык сам ставить точку в отношениях. Однако расстались мы без скандалов. – Аша перевела дыхание. – Как человек, Эдвард мне нравился, а вот его политические взгляды выводили меня из себя. Однако страстные споры о политике тоже подогревали влечение. Не могу поверить, что Эдвард умер, еще и не своей смертью. В новостях сказано, что его повесили. Это правда?

– Да.

– Боже мой… – Аша зажмурилась. – Не понимаю, как кто-то мог… Не понимаю.

– Сенатор был достаточно задет, чтобы давить на вас, угрожать?

– О нет! – Аша открыла блестящие от слез глаза. – Лейтенант, наши отношения мало что значили для нас обоих. В этом самое грустное. Я мстила мужу, а Эдвард просто воспользовался подвернувшимся случаем. Я причинила Джеку боль и едва не разрушила наш брак, потому что мне казалось, будто меня не ценят.

– Вы рассказали мужу о своем романе?

– Я не могла жить во лжи. Как бы мы спасли свои отношения, если бы я не рассказала?.. На мое счастье, Джек не хлопнул дверью, а согласился вместе ходить к психологу. Я как-то забыла – а ведь это мой второй брак! – забыла, что семейные отношения – большой труд, и в них всегда есть взлеты и падения. Больше не забуду.

– Где вы были вчера с четырех до шести?

– На работе, почти до шести.

– Можете предоставить подтверждение?

– Нас было, по крайней мере, шестеро, и я ушла не последней. Спросите кого угодно. Именно тогда его и убили?

– Мне также нужно знать, где вы были сегодня ночью. Скажем, с полуночи до четырех утра.

– Подождите… – Аша отпила воды и сморгнула слезы. – Так… Около семи мы поужинали с Джеком и несколькими друзьями, потом поехали в кино, а после фильма зашли куда-то выпить. Домой вернулись, думаю, около половины первого. По крайней мере, я очень устала и сразу пошла спать. Джек человек компанейский, а вот я не люблю засиживаться допоздна.

– Программу на вечер составили заранее?

– Об ужине договорились заранее, остальное получилось спонтанно. Я же говорю, Джек человек компанейский. Сама я предпочла бы поужинать и сразу домой, в кровать. Семейные отношения – большой труд, – повторила Аша со слабой улыбкой. – Наверное, все так говорят, но я Эдварда не убивала.

Пибоди записала имена и телефоны, чтобы проверить алиби Аши. Затем они ушли, а она так и осталась сидеть на стуле для посетителей.

– По-моему, у них с мужем алиби прочное, – сказала Пибоди, прежде чем Ева успела спросить ее о впечатлениях.

– Пожалуй. Алиби мы проверим и с мужем побеседуем. Пока все, что она говорит, звучит убедительно. Возможно, после встречи с мужем у нас сложится другое впечатление, но, по-моему, если бы он хотел отомстить, то убил бы Эдварда – или попытался убить – намного раньше.

Они вернулись к машине.

– Следующая, – сказала Ева.

– Лорен Кэнфорд.

– Она самая. По дороге собери данные на мужа Копполы.

Пока Ева выходила из себя, пытаясь отыскать парковочное место, и наконец согласилась на непомерно дорогую подземную стоянку, Пибоди докладывала:

– Специалист по семейному праву. По пятницам проводит бесплатные консультации в адвокатской конторе для малоимущих. Первый брак, судимостей не имеет.

– Хорошо. Оба остаются в списке на последнем месте, – решила Ева, подходя к обшарпанному лифту. – Какой этаж у Кэнфорд?

– Восемнадцатый.

Выйдя из лифта, они оказались в гораздо более представительной обстановке. Прошли по коридору к офису Лорен Кэнфорд. В маленькой стильной приемной не было места ни будничной одежде, ни веселой кутерьме.

Ева подошла к стойке, за которой сидел молодой человек лет двадцати. Идеальный узел его ярко-синего галстука располагался точно по центру длинной шеи.

– Лорен Кэнфорд.

Он даже не поднял головы, продолжая пялиться в экран компьютера.

– Ваше имя?

Ева положила на стойку значок. Парень коротко на него глянул.

– Мне нужно знать ваше имя.

– Прочтите на значке. Мы с напарницей хотим поговорить с Лорен Кэнфорд.

– У миссис Кэнфорд сегодня весь день встречи.

– Послушай, малыш! – Парень наконец-то взглянул на Еву, причем все его лицо выражало презрительную скуку. – Одна из этих встреч будет со мной. Иначе придется тебе сообщить миссис Кэнфорд, что мы ждем ее в Центральном управлении в конце рабочего дня. Тогда встреча пройдет в комнате для допросов.

– Не думаю, что у вас есть полномочия…

– Юридический закончил, да? Хочешь проверить, какие у меня полномочия? – Ева наклонилась к нему через стойку. – Ну так попробуй!

Презрение на лице парня сменилось обидой. Он постучал по наушнику и повернулся к Еве спиной. Разговаривал он вполголоса, однако Ева расслышала слова: «полиция», «угрожают» и «стерва». Все три были ей в высшей степени приятны.

– В эту дверь и прямо по коридору. Миссис Кэнфорд уделит вам десять минут.

– Правильное решение.

– Меня зовут не Малыш! – крикнул он им вдогонку. – Меня зовут Майло.

– Учту на будущее.

Большинство дверей по сторонам коридора были закрыты. По пути им встретился человек без пиджака и с ослабленным галстуком, который, обливаясь потом, умолял в телефон:

– Будь же благоразумен, Барри!..

Судя по выражению лица, сам говорящий не считал Барри способным на благоразумие.

Дверь в офис Лорен Кэнфорд была открыта. Ева увидела ее с порога: черный строгий костюм, черная строгая прическа обрамляет суровое красивое лицо. Рядом с ее столом стоял мужчина – весь в тонкую полоску и орнамент пейсли.

– Удостоверение личности, пожалуйста, – сказал он.

– А вы, собственно, кто?

– Кертис Флак, глава этой организации. Кроме того, я юрист и буду представлять интересы миссис Кэнфорд. Удостоверение личности.

Ева достала значок.

– Лейтенант Даллас.

– Детектив Пибоди.

– Какова причина вашего визита?

– Вы оба прекрасно знаете причину нашего визита, так что давайте не будем ходить вокруг да около. Поскольку миссис Кэнфорд воспользовалась правом на адвоката, я вынуждена сделать вывод, что у нее есть в нем необходимость. Допрос будет вестись под запись, и я зачитаю вам права.

Ева выполнила все формальности и приступила к допросу.

– Вы состояли в отношениях с Эдвардом Мирой?

– У миссис Кэнфорд приготовлено на этот счет заявление.

– Правда? – Ева улыбнулась очень, очень любезной улыбкой. – Да вы во всеоружии, как я посмотрю!

– Я всегда во всеоружии, – впервые подала голос Кэнфорд. – Как только услышала новость, сразу попросила Кертиса зайти и написала заявление.

Она слегка повернула голову и зачитала с экрана:

– Я знала сенатора Миру около десяти лет. Летом 2060 года мы вступили в связь, продлившуюся пять-шесть недель. Когда вышеупомянутая связь себя исчерпала, мы договорились ее прервать. Решение положить начало и конец данной сфере наших отношений было обоюдным. Наши профессиональные и дружеские контакты продолжились, поскольку мы разделяли многие политические и иные взгляды. Я глубоко скорблю о смерти сенатора Миры и надеюсь, что полиция вскоре отыщет виновного.

Кэнфорд скрестила на груди руки.

– Что-нибудь еще?

– Да, еще пара вопросов. Сенатор Мира был женат, а вы замужем.

– Совершенно верно.

– Что думает муж по поводу вашего романа?

– У нас с мужем, как и у сенатора с супругой, существуют определенные договоренности.

– То есть муж не против, что вы ходите налево?

Прежде чем адвокат успел вмешаться, Кэнфорд подняла руку.

– Все в порядке, Кертис. Мы с мужем понимаем, что сексуальная связь – это всего лишь сексуальная связь, не более того. Если захотите поговорить с мистером Кэнфордом, он тоже встретится с вами в присутствии адвоката.

– Ясно. То есть в один прекрасный день вы с сенатором покувыркались и решили: «Было здорово, но пора разбегаться».

– Если вы и дальше намерены грубить, – объявил Флак, – встреча окончена.

– Хорошо-хорошо. Однажды вечером вы с Эдом в очередной раз перекинулись в картишки и постановили завязать.

Кэнфорд слегка наклонила голову в знак согласия.

– В общем и целом да. Подразумевалось, что, если мы оба захотим возобновить отношения, дверь открыта.

– И возобновили?

– Нет, а теперь уже никогда не возобновим. Если это все…

– Мне нужно знать, где вы были вчера между четырьмя и шестью часами вечера.

– До пяти я была здесь. Мой ассистент может подтвердить. Шофер тоже. Затем встречалась в «Тадже» с депутатом конгресса госпожой Лоуэлл. Буду признательна, если вы не станете беспокоить госпожу Лоуэлл, а уточните у сотрудников бара. Затем шофер отвез меня домой. Насколько помню, в дом я вошла около шести пятнадцати. Можете свериться с домашним роботом, если необходимо.

– А сегодня между полуночью и четырьмя утра?

– Мы с мужем были на приеме у Мартина и Селины Уэнделл. Прием начался в восемь тридцать. Ушли мы около часа ночи и сразу поехали домой. Опять же можете свериться с домашним роботом. Остаток ночи мы никуда не выходили.

– Ясно. Спасибо за уделенное время.

– Если у вас возникнут еще вопросы к миссис Кэнфорд или ее мужу, свяжитесь со мной.

Флак подал Еве визитную карточку.

– Хорошо. Выключить запись.

Пибоди продержалась до лифта, но по дороге вниз ее прорвало:

– Мразь! Одно слово – мразь! Такая запросто может убить, а потом отправиться делать маникюр.

– Согласна. Именно поэтому она последняя в списке.

Пибоди прямо заплясала на месте.

– Да ты что?!

– Если бы Кэнфорд оказалась в том доме, мистер Мира был бы сейчас мертв. Такие свидетелей не оставляют.

– Но… Черт побери! – Взвинченная Пибоди вышла из лифта вслед за Евой. – Что, если в доме Кэнфорд не было? Может, она послала туда шестерок. Наверняка у нее есть шестерки. С другой стороны… как же светский прием? Но ведь она могла подтасовать факты. Ведь могла же!

– Могла, но не подтасовывала. Вот почему я отмела Кэнфорд. – Ева села за руль, на минуту откинула голову на спинку кресла. – Ей на него начхать. Допустим, мы копнем чуть глубже и выясним, что сенатор бросил Кэнфорд, и ей это не понравилось. Мотив есть, но картинка не складывается. Кэнфорд никого не стала бы посвящать в свои планы, а тут орудовали, по крайней мере, двое. Она не рискнула бы положиться на напарника, потому что напарник – это всегда помеха.

– Эй, я же тоже твой напарник!

– Я про преступников, Пибоди. – Ева завела машину и выехала со стоянки. – Когда двое совершают преступление, второй всегда помеха. К тому же я ей верю. То, что она рассказала, звучит правдоподобно. Решили замутить друг с другом, замутили, потом стало скучно, и они разбежались. А знаешь, почему им стало скучно? Потому что они одного поля ягоды. Эгоистичные, помешанные на власти…

– Бессердечные.

– В точку.

– Ну хоть в чем-то я права.

– Что движет такими людьми, когда они вступают в брак? Такими, как Кэнфорд с Эдвардом? Политика, работа на публику, роскошные приемы, продвижение по службе. Сплошная показуха. Коппола права. Семейные отношения – большой труд.

– Коппола тоже ходила налево.

– Да, но она признала свою вину и понимает, что оправданий у нее нет.

– А ты смогла бы?

– Что смогла бы?

– Простить измену. Чисто гипотетически: если бы, скажем, мы с Рорком потеряли рассудок и занялись бурным страстным сексом со множественными оргазмами, а на утро опомнились и стали молить тебя о прощении. Признали бы свою вину, как ты сказала. Смогла бы ты нас простить?

С минуту Ева молча вела машину.

– Это далось бы мне нелегко. Потребовало бы большого труда. Впрочем, отношения между мужем и женой – всегда большой труд. Между напарниками тоже. Думаю, смогла бы. Понадобилось бы много труда и времени, но в конце концов я смогла бы простить вас обоих. После того как сварила заживо в огромных чанах, чтобы легче было медленно и аккуратно сдирать кожу, танцуя под аккомпанемент ваших душераздирающих воплей. Потом я бы заставила тебя с Рорком смотреть, как шью из вашей кожи костюмы для парочки роботов-боксеров, которых затем расколотила бы вдребезги и похоронила вместе с вашими дрожащими окровавленными телами в безымянных могилах. После этого, пожалуй, я сумела бы вас простить.

– Спасибо, что предупредила. Только вряд ли у тебя получилось бы сделать из кожи костюмы – ты не умеешь шить.

– Ради такого случая научилась бы… Черт побери, опять припарковаться негде! Подожди…

Пибоди с шумом втянула воздух, потому что Ева выжала педаль вертикального взлета. Машина взвилась вверх, рванула вперед и приземлилась на только что освободившееся у обочины место.

– Застолбила, – довольно произнесла Ева.

– Теперь мне опять нужно в туалет!

– Даже не думай. Сейчас поговорим с малолетней потаскушкой и поедем в Центральное. Хочу обновить доску, подумать и выпить кофе, черт побери.

– Откуда ты знала, что та машина сейчас отъедет?

– Интуиция.

Они прошли квартал по оживленному Сохо в толпе пешеходов, которые возвращались с покупками из магазина или спешили укрыться от холода в ресторане, откуда доносились манящие запахи горячей пищи.

В витрине галереи стояла статуя изогнувшейся назад женщины с выражением то ли невыносимой муки, то ли безумного экстаза на лице. В любом случае впечатление возникало несколько неприятное. Пол и стены были выкрашены в кремовый цвет, отчего казалось, будто Ева с Пибоди находятся внутри драгоценной шкатулки. На стене висела картина с цепочкой голубых точек, соединенных красной ломаной линией. И что бы это значило?..

Тишину галереи нарушил громкий стук каблуков. Ева сразу узнала Чарити Даунинг. Молодая, очень эффектная. Длинные светлые волосы, темно-синие глаза, полные чувственные губы. Короткое облегающее платье почти того же цвета, что голубые точки на картине.

– Добрый день! Меня зовут Чарити. Чем могу… О боже… Я знаю, кто вы. – Она быстро оглянулась через плечо и понизила голос: – Вы насчет Эдварда. Я уже слышала. Не хотелось бы, чтобы босс и коллеги все узнали. Не могли бы вы подождать меня в кафе через дорогу? Здесь я говорить не могу.

– Вы не попытаетесь сбежать?

– Куда мне бежать? Да и зачем? Просто не хочу, чтобы на работе знали о наших с Эдвардом отношениях. Кафе прямо через дорогу. Я мигом – только попрошу Марили меня подменить и возьму пальто.

– Хорошо. Поторопитесь.

– Не боишься, что она даст деру? – спросила Пибоди, когда они вышли на улицу.

– Не боюсь. Не важно, убийца Чарити или нет – она в любом случае должна была понимать, что рано или поздно к ней заявятся копы.

Ева перебежала улицу, лавируя между машинами. Если ноги длинные и проворные, это не так уж сложно.

В кафе заняли столик у окна с видом на галерею. Пибоди изучила меню автоматизированного подноса.

– Может, выпить еще кофе латте? Я и так сегодня дважды отказалась от торта. Или лучше чаю?.. Есть жасминовый. Люблю жасминовый. Хочешь?

– Ни за что на свете. А вот и она.

Чарити не стала перебегать дорогу в неположенном месте, а просеменила на каблучках до угла и подождала, пока загорится зеленый. Девушка вошла в кафе, порозовевшая от холода и спешки, и подошла к столику.

– До сих пор не могу осознать, – запыхавшись, проговорила она. – Эдвард мертв. Убит. Я выпью чаю, если можно. Надо успокоиться.

– Собираюсь заказать жасминовый, – сообщила Пибоди.

– Да, жасминовый здесь хороший. Я тоже возьму.

– Кофе, – заказала Ева. – Вы с сенатором Мирой состояли в отношениях?

– Начали встречаться за пару недель до Рождества. Знаю, он был женат. Знаю, это нехорошо, хотя Эдвард и утверждал, будто жене наплевать. Не понимаю, как ей может быть наплевать?

– Где вы познакомились?

– В галерее. Там проходила небольшая выставка моих работ. Волнительное для меня событие. Эдвард пришел… Нет, не с женой. Эта женщина слишком молода, чтобы быть его женой. Не знаю, кто она. Эдвард сказал, что ему нравятся мои работы. Купил картину. Я просто парила от счастья. А через неделю он позвонил и пригласил меня выпить. Я думала, он хочет поговорить об искусстве…

– Он начал к вам приставать? – предположила Пибоди.

– Все было куда более изысканно, но в общем – да. Сначала я удивилась – он же мне в дедушки годится! Однако Эдвард мужчина интересный и ухаживать умеет. Он еще раз пригласил меня выпить, потом на ужин, и я приняла приглашение. Я знала, что делаю. Знала, что это нехорошо. И все же оказалась с ним наедине – в шикарном номере с шампанским…

Из окошечка выехал их заказ.

– Я знала, что делаю, – повторила Чарити. – Понимала, что Эдварду просто хочется секса с молодой женщиной. Я же не дура. А еще понимала, что он может мне помочь. Эдвард советовал своим богатым друзьям и коллегам посетить галерею и расхваливал мои работы. Я продала еще пару картин. Мы пользовались друг другом, вот и все. Я позволяла ему заниматься со мной любовью, а в обмен он помогал мне приобрести известность. – Чарити поднесла чашку к губам и отхлебнула. – Прекрасно сознаю, кто я после этого, и собой не горжусь. Но я опять поступила бы так же, если бы представился случай.

– Сбоев ваша система не давала? – спросила Ева.

– Нет. Мы встречались в отеле примерно раз в неделю. Иногда Эдвард просил меня остаться на ночь, иногда нет. Командовал он, и претензий у меня не было.

– Он бывал с вами груб?

– Что? О нет! – Спокойно, почти холодно, Чарити посмотрела прямо Еве в глаза. – Послушайте, лейтенант, Эдвард принимал таблетки, чтобы у него стоял. Для человека своих лет он был в неплохой форме, но влечения я к нему не испытывала. Первый раз мной двигало любопытство, а потом… В общем, вы понимаете. Ему я ничего не говорила – просто играла свою роль.

– Вы с кем-нибудь встречаетесь? – спросила Пибоди.

– Нет. Поэтому убеждала себя, что никому не делаю больно. Эдвард постоянно ходил налево, и насчет его жены совесть меня не мучила. Теперь главное, чтобы не узнали на работе. Не хочу, чтобы люди шептались или переглядывались у меня за спиной.

– Похоже, вас больше беспокоят сплетни, чем само убийство. Сенатор мертв!

Чарити вызывающе выпятила подбородок.

– Мне жаль Эдварда. Правда жаль. Просто я боюсь потерять работу. Боюсь, что кто-то узнал, чем я занималась – чем мы с ним занимались, – и убил его.

– Вам угрожали? Следили за вами?

– Нет, но… Персонал отеля наверняка был в курсе. Черт… – Она снова отпила чаю. – Да нет, я тут ни при чем. Не настолько я важная птица. Только сама себя накручиваю.

– Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать сенатору зла?

– Эдвард часто распространялся о том, как легко человек его положения наживает врагов. У могущественного человека могущественные враги. Вечно разглагольствовал про свои политические взгляды. В какой-то момент я перестала слушать – просто притворялась.

– Похоже, вы здорово умеете притворяться.

На этот раз Чарити слегка вспыхнула.

– Пожалуй. Я завела роман со стариком, который помог мне приобрести известность. Делала вид, будто получаю удовольствие от секса, а на самом деле только мечтала, чтобы он не попросил меня остаться на ночь и я могла бы поскорее уехать. Слушала его болтовню и со всем соглашалась. Вы намекаете, что я торговала собой? Что ж, мне нечего возразить. Однако за последние полтора месяца я продала шесть картин, пять из них – благодаря Эдварду. – Чарити смахнула слезу. – Мне жаль, что он умер.

– Где вы были вчера между четырьмя и шестью вечера?

– Ох… точно сказать не могу. У меня был выходной. Я пообедала вместе с подругой. Мы сделали маникюр, походили по магазинам – вернее, поглазели на витрины. Зашли в бар и выпили. Потом поехали ко мне. Я приготовила в автоповаре пиццу, и мы просидели… наверное, часов до девяти или до полдесятого. Вы меня подозреваете? Боже мой…

– Нам нужно имя и телефон вашей подруги.

– О боже, боже… Лидия. Лидия Су. Она единственная, кто знает об Эдварде.

Чарити спрятала лицо в ладони, потом уронила руки на колени и сообщила номер подруги.

– Я бы не стала его убивать. Он же мне помогал! Я чувствовала, что Эдвард начинает от меня уставать, и просто ждала, когда он об этом сообщит. Может, он помог бы мне еще немного, если бы я не стала закатывать сцен. Зачем убивать его, если он мне помогал?

– А где вы были сегодня между полуночью и четырьмя утра?

– В постели. Я спала. Когда Лидия уехала, я еще немного порисовала, но после выпитого не могла сосредоточиться. Легла часов в одиннадцать и смотрела телик, пока не уснула. Не могу поверить, что все это происходит на самом деле…

– Успокойтесь, Чарити, – сказала Пибоди. – Мы должны спросить и проверить те данные, которые вы сообщили. Так положено. Когда вы последний раз виделись или говорили с Эдвардом Мирой?

– Позавчера. Эдвард позвонил, пригласил меня на ужин. Мы должны были встретиться сегодня вечером, и тут я слышу в новостях о его смерти. Обычно мы виделись раз в неделю. В последний раз – на прошлой неделе. В четверг вечером. Что же мне теперь делать?..

– Возвращайтесь на работу, – сказала Ева.

– Вот что я думаю. Ты же хочешь узнать, что я думаю? – спросила Пибоди.

– Да я только ради того и живу!

– Не издевайся!

– Надоело вести беседы с хныкающими потаскушками. Предпочитаю допрашивать подонков и убийц.

– Что поделаешь, работа есть работа. Хныкала она и правда немало. Что же до убийства… На ум приходит поговорка про курицу, несущую золотые яйца. Убьешь курицу – не будет яиц.

– На что ей золотые яйца? На фиг вообще нужны золотые яйца?

– Это, типа, метафора.

– Дурацкая метафора. Золотые яйца наверняка ядовитые. Съел и отбросил копыта. И вообще, про яйца мы знаем только со слов Чарити.

– Да, но ее слова легко проверить.

– Непременно проверим. Все остальные сведения тоже. А как тебе такая версия? Старая похотливая курица – в смысле, петух – хочет дать деру, так что золотым яйцам скоро придет конец. Художницу это не устраивает, и она начинает на него давить. «Не будешь нести яиц – я всем расскажу, как ты совал свой старый член мне между ног». Ссора, шантаж, убийство.

– Ну, если так посмотреть…

– Мне нужно подумать. Выпить нормального кофе и подумать. Пока единственная, кого я точно не подозреваю, – это стерва с заносчивым адвокатишкой, и такой расклад выводит меня из себя.

– Было бы здорово, если бы она все-таки оказалась убийцей.

– Было бы здорово, если бы куры несли золотые яйца.