Электронная библиотека » Норман Спинрад » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Русская весна"


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 19:09


Автор книги: Норман Спинрад


Жанр: Зарубежная фантастика, Фантастика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Но такие мысли уходили быстро – как тучки с испанского неба или люди с тротуаров Сен-Жермена в начале летней грозы. Как ТЖВ, летя через предместья Парижа, на мгновенье показывал центр города в туманной дали, прежде чем нырнуть в подземный туннель, ведущий к Северному вокзалу.

С такого расстояния Париж напоминал центр Москвы, – то, что ей довелось увидеть из кабинета Куракина в башне «Красной Звезды». Тогда она смотрела с высоты вниз, на зубчатые красного кирпича стены, на церкви и сады, на весело раскрашенный собор Василия Блаженного и главные улицы, сходившиеся к одной точке – Красной площади, на полукруг голубой реки, совсем не похожий на дугу Сены, прекрасно понимая, что отсюда Москва выглядит намного лучше, чем снизу, с городских улиц, где все знакомо и прозаично и нет места для романтических фантазий – даже среди тающих снегов Русской Весны. Разница была в том, что здесь, когда поезд нырнул в темноту туннеля, очарование не исчезло. Остался облик Парижа – белый собор Священного Сердца, викторианское кружево Эйфелевой башни, монолит Монпарнаса, сияющий вдали подобно замкам сказочного королевства, и как завершение – силуэт Диснейленда. Город сулил ей волшебство карнавала на своих таинственных улицах.

О да, из всех городов, где за последний год резвилась Соня Ивановна, Париж был лучшим, и не потому, что она говорила на его языке, просто Лондон, Женева, Брюссель или даже Ницца не поднимали ее дух так, как Город Огней. Он был гвоздем любого туристического путеводителя мира, но чепуха все, что там пишут, чепуха... Париж – это не кафе на тротуарах, не парки и сады, удивительные прогулки по Сене, рестораны, клубы, музеи. Даже не всепроникающие ароматы еды и, конечно, не климат – он хуже, чем в Мадриде, Афинах или Риме.

Париж – это метро, пронизывающее тело города и повсюду раскидавшее свои выходы, разливанное море вин, рекламы всевозможных товаров, маленькие рынки, brasserie [19]19
  3акусочная (фр.)


[Закрыть]
на углу, магазинчики вокруг каждой площади, улицы, забитые народом по вечерам, сумасшедшая толкотня вокруг Бобура [20]20
  Бобур – Центр Помпиду – культурный центр в Париже.


[Закрыть]
, помпезная пышность бульвара Сен-Мишель – единый городской монолит, как будто созданный для людской радости и суеты, но в то же время – энергетический центр, метрополия европейской экономики.

В сравнении с Парижем Москва казалась Сибирью, Вена – музейным экспонатом, Лондон – хмурым призраком, а Брюссель... Как это сказать по-французски? Бельгией...

...Поезд вылетел из темноты туннеля в пещеру заштатного Северного вокзала: шум, суета, раздраженные пассажиры, волочащие свой багаж. Разноязычная болтовня, смешанный запах озона, жирной жареной колбасы, крепкого табака, бензина, пота – Сонина ностальгия, вся эта меланхолия исчезла в глубинах памяти.

Было лето – время развлечений, – и впереди были две недели свободы. Она была молода, солнце сияло, и перед ней был Париж.


Зигмунсен (республиканская партия): Мы не можем сидеть и смотреть, как сумасшедшие марксисты превращают Перу в американский Ливан. Если мы немедленно не вмешаемся и не восстановим порядок, эти маньяки распространят свою подрывную деятельность на Колумбию, Боливию и даже Бразилию, и, может быть, однажды мы их обнаружим на берегах Рио-Гранде. Моя почта говорит, что избиратели в подавляющем большинстве требуют жестких мер в сложившейся ситуации.

Билл Блэйр: Вы считаете, что в Перу следует послать сухопутные войска?

Зигмунсен: Только ради защиты баз боевых вертолетов и тактических истребителей. Наших военно-воздушных сил хватит, чтобы помочь перуанским борцам за свободу перехватить боевую инициативу.

Билл Блэйр: А если не выйдет?

Зигмунсен: Ну, Билл, как сказал Цезарь, дойдя до Рубикона: «Теперь осталось лишь перейти его».

«Ньюспик», ведущий Билл Блэйр

Вакцина от СПИДа еще не попала в Африку

«Пока западный мир наслаждается своей второй сексуальной революцией, в Африке гибнут миллионы людей, и динамика заболеваемости говорит о начале ухудшения ситуации», – после десятидневной ознакомительной поездки по Африканскому континенту заявил сегодня в ООН Ахмад Джамбади, Генеральный секретарь Всемирной организации здравоохранения.

«У Всемирной организации здравоохранения нет средств, чтобы решить эту проблему, – сказал он. – Говоря проще, мы не можем обеспечить поставку вакцины по твердым ценам. Западные фармацевтические компании должны пожертвовать необходимые средства из огромных доходов, которые они получают на своих местных рынках. Дело в том, что стоимость нужного количества вакцины составит десятую часть от их расходов. Поскольку СПИД больше не является главной проблемой развитого мира, больше нет пристойных предлогов к тому, чтобы мы закрывали глаза на ситуацию в Африке. Мы должны помочь всеми силами всемирного сообщества».

«Ле монд»
III

На адаптацию к разнице во времени у Джерри ушли сутки: Андре Дойчер помог ему с этим справиться.

Андре дал Джерри поспать четыре часа и ровно в час пополудни явился к нему вместе с официантом, который принес кофейник крепкого кофе. Андре распахнул гардины, чтобы солнечный свет разбудил Джерри, и вручил ему чашку кофе и пригоршню пилюль. Тот взглянул на эту медицину с явным подозрением.

– Двести единиц комплексного витамина В, грамм витамина С, пятьсот миллиграммов экстракта колы и триста – фенилолина, все честь по чести, – уверил его Андре. – Если хочешь посильнее, тоже имеется. ЕКА не требует от людей, чтобы они мочились в бутылочки, нам на все это наплевать.

Пилюли, две чашки кофе и горячий душ (ванная была размером с номер в обычном отеле) – и Джерри почувствовал себя почти человеком.

Когда Джерри в голубом купальном халате (отель «Риц») вышел из ванной, Андре сказал:

– Ну пока ты одеваешься, обсудим важное дело. Что едим на ленч? Ты предпочитаешь cuisine fine, cuisine bourgeoise, fruits de mer? [21]21
  ...изысканную кухню, респектабельную кухню, дары моря? (фр.)


[Закрыть]

– Ты... э-э... может, знаешь местечко, где подают яичный бенедиктин? – пробормотал Джерри, притворяясь искушенным в таких делах.

Андре Дойчер наигранно возмутился:

– Полно тебе, Джерри! Первая еда мужчины в Париже должна быть достойным событием. Иначе мы оскорбим честь Франции и не потратим деньги ЕКА.

– Тогда выбирай сам, Андре, – сказал Джерри. – По правде говоря, я понятия не имею, что такое cuisine fine.

Вместо «ситроена» у отеля стоял маленький красный «альфа-пежо» – спортивная модель с откидным верхом. Этот тупорылый старомодный демон на бензиновом ходу принадлежал самому Андре.

– Экологический атавизм, peut être [22]22
  Может быть (фр.)


[Закрыть]
, – признал он, – но я предпочитаю bagnole [23]23
  Драндулет (фр.)


[Закрыть]
с треском, как говорите вы, американцы.

Как бы в доказательство, он учинил сумасшедшую гонку – с опущенным верхом. Автомобиль ворвался в поток машин и выехал на улицу, по ней – к проспекту, с одной стороны которого был парк, а с другой – аркады с магазинами. Они промчались по проспекту на большую площадь, по которой, обгоняя друг друга, неслись сотни машин, – все это напоминало грандиозное убийственное дерби, где никто не мог взять верх. Дальше, дальше – по мосту через Сену; на другой бульвар; потом в невообразимый лабиринт узких улочек; еще один бульвар; еще улочки; снова на проспект, но уже идущий вдоль набережной, и по нему к стоянке, которая, казалось, разместилась точно поперек перехода.

Джерри проснулся окончательно – да разве и могло быть иначе? – и, когда Андре провел его по шаткой лестнице к странного вида шатру, из которого вкусно пахло едой, он понял, что ужасно голоден.

– «Цыгане», – сообщил Андре.

Джерри подумал, что здесь не обязательно будет цыганская кухня – название еще ничего не значит.

Столики, накрытые белыми скатертями, располагались по всем правилам, на открытом воздухе; маркизы были свернуты, чтобы на столы светило солнце. Официанты во фраках так и сновали, то появляясь, то исчезая под таинственным шатром. Метр, который, казалось, знал Андре в лицо, выбрал им столик с великолепным видом на готические шпили и контрфорсы Нотр-Дам, по другую сторону реки.

– Настоящий цыганский ресторан, – сообщил Андре, когда им подали меню с витиевато написанными от руки французскими словами, для Джерри непонятными, как арабская вязь. – У них нет постоянного адреса. Бродят по Парижу, где-то проведут месяц, где-то – сезон. Сейчас они здесь, потом – в Люксембургском саду, на речном пароме или на Монмартре, и никто не знает, где они объявятся после того, как свернут шатер; их адреса нет в почтовом справочнике, они даже отказываются сообщить, куда переедут. Ходит слух, что в этой бродячей кухне стажируются шеф-повары других ресторанов, но здесь утверждают, что это мистификация.

Андре сделал заказ – сплошь деликатесы. Крошечные сырые устрицы в гнездышках из жареной гречки, лапша с грибами, печеный перец в белом крепком вине с зеленым луком, маринованным в уксусе. Тонкие ломтики кабаньего мяса под соусом из свежей малины с приправой из зеленой фасоли с тмином; красный стручковый перец, жареный лук, крошечные печеные картофелины, пропитанные каким-то маслом с тминным привкусом, а к ним – икра, очень крепкое бордо, и сверх всего суфле трех видов: шоколадное, апельсиновое и ореховое, каждое в своем соусе. Сыры. Печеные орехи. Кофе. Коньяк. И гаванская сигара Андре.

Когда они покинули ресторан, Джерри ощущал приятнейшую теплоту во всем теле. Он съел всего понемногу, и потому не было тяжести в желудке. Он с удовольствием принял предложение Андре чуток прогуляться вдоль Сены и по Сен-Жермен. «Небольшая прогулка» вылилась в трехчасовую ходьбу с тремя основательными передышками в уличных кафе; дважды они пили кофе и раз – ароматное ежевичное вино, называемое «кир».

Обитатели Южной Калифорнии плохо знают пешеходов. Опыт Джерри ограничивался десятком кварталов Венеции, Вествуда, неряшливой Тихуаны и Сан-Франциско. Парижский Левый берег представлялся ему городом на чужой экзотической планете – но вместе с тем казался очень знакомым местом, как бы из полузабытых снов. На деле – из массы телевизионных программ и кинофильмов, в которых обычно показывали именно эту часть города. Она была так же знакома Джерри, как бульвар Голливуд, аллея Малхолланд или проезд Венчер людям со всего света, никогда не подъезжавшим к Лос-Анджелесу ближе, чем на шесть тысяч миль.

Однако видеть Париж в кино – одно, а вот быть внутри него – совсем другое.

А если еще посмотреть на девушек!..

Не то чтобы парижские женщины поражали воображение сильнее, чем сказочные старлетки или проститутки Лос-Анджелеса – где женская красота везде, в любом кругу считалась главным условием успеха. Но в Париже эти соблазнительные создания принадлежали улице – они не ездили в машинах, а прогуливались по тротуарам, выставляли себя напоказ, сидя за столиками уличных кафе, – десятки, сотни на каждом шагу; это ошеломляло, казалось, что с ними очень легко познакомиться на любой улице Сен-Жермен.

Но они все говорили по-французски...

Разумеется, это не было неожиданностью для Джерри, но он привык ассоциировать неанглийскую речь с людьми извне – иммигрантами и иностранцами. Здесь он сам был пришелец. Французские парни, переходя от столика к столику, болтали с девушками или гуляли с ними по улицам, и делали это легко и раскованно. Так делал бы и он сам, если бы не был во Франции.

Джерри не успел углубиться в размышления о своей лингвистической беспомощности – Андре увел его на берег Сены. Они спустились по старой каменной лестнице к пирсу и сели на прогулочный катер, этакую малютку по сравнению с неуклюжими бегемотами, во множестве пыхтевшими по Сене.

– Безнадега, если считать это туристическим бизнесом, – сказал Андре, когда катер отчалил. – Но должен же кто-то поддержать безнадежное дело, правда?

Катер обогнул остров Сен-Луи, за Нотр-Дам вошел в главный канал под Пон-Луи, двинулся по Сене на запад, прошел под прекрасными мостами – мимо Тюильри, Лувра, музея Д'Орсе, Трокадеро, развернулся вблизи Эйфелевой башни и пошел вверх по реке к докам Пон-Неф.

Затем Андре устроил Джерри еще одну гонку к Эйфелевой башне. Они поднялись наверх, полюбовались закатом и огнями города – потягивая «кир», от которого у Джерри уже начали подгибаться колени.

– Я совсем скис, Андре, – сообщил Джерри, когда они вернулись к машине. – Мне бы забраться в отель и вздремнуть, я ведь спал всего четыре часа...

– Нет, нет и нет, – возразил Андре. – Еще нет восьми, а тебе нужно продержаться до полуночи, или ты не войдешь в ритм, поверь мне! Так... Рановато, но, полагаю, следует подумать об ужине.

– Я совсем не голоден...

– Что-нибудь простенькое, peut être... [24]24
  Может быть (фр.)


[Закрыть]
А, точно, bouillabaisse [25]25
  Буйабес, пряная рыбная похлебка (фр.)


[Закрыть]
в «Ле Дом». На сегодня – лучшее место в Париже, но в такой час мы прорвемся без предварительного заказа.

И вот очередная гонка по улицам Левого берега, потом пять минут – направо-налево по переулкам в поисках места для стоянки и еще четыре квартала пешком на подгибающихся ногах к бульвару Монпарнас – большая улица, вечерняя суматоха совсем другая, чем на Сен-Жермен, и, наконец, «Ле Дом», озаренный уютным теплым светом – сплошь старое дерево и медь, – но современный и элегантный. Здесь было шумно, но шум не раздражал ухо; ресторан вбирал в себя энергию улиц и усмирял ее. Джерри усадили, обиходили, и он, вдохнув пряный аромат буйабес, воспрял духом. Однако, одолев похлебку с полубутылкой белого вина, закусив малиновым муссом с шоколадной подливкой и рюмкой коньяку, Джерри снова скис.

– Ну теперь-то я могу поехать в отель? – уныло спросил он, очутившись в машине.

Андре покачал головой.

– Еще пару часиков, mon ami [26]26
  Мой друг (фр.)


[Закрыть]
, и ты заснешь как убитый, а утром проснешься по парижскому времени, свеженький и готовый к настоящим развлечениям.

– Я этого не вынесу... – простонал Джерри.

– Двигаем в «Банд Дессине», а там уж твои глаза не просто раскроются, вытаращатся, – сказал Андре, и они снова понеслись куда-то, Джерри стал задремывать даже на ветру, в открытом автомобиле; эта поездка превратилась во что-то, не связанное со временем, словно его взяли и телепортировали неизвестно куда. Снова поставили машину, снова пошли пешком – по району развлечений, мимо неоновых реклам, обнаженных тел в витринах, шумных баров. Едва держась на ногах, Джерри прошел мимо швейцара и очутился – о, Господи – в вульгарном тихуанском шоу-баре!

Посредине зала на круглой сцене, освещенной лучом красного прожектора, потрясающая рыжеволосая красавица и черный лоснящийся атлет совокуплялись на красном плюшевом диване.

– Господи, Андре, куда ты меня привел? – спросил Джерри.

Андре рассмеялся.

– Суть вещей не познается с первого взгляда.

– Вот так, – сказал Джерри и начал присматриваться.

Довольно скоро он определил, что публика здесь чересчур приличная для секс-бара – почти все одеты модно, некоторые вполне солидно. Странно... И на сцене происходило странное: рыжая красотка за долю секунды обернулась Минни, подружкой Микки-Мауса, а чернокожего супермена сменил другой персонаж мультфильмов, пес Плуто. И пошло – диснеевские зверюшки толпой повалили на сцену и принялись вытворять черт знает что, и лишь тогда Джерри догадался, что это – голография.

– Триумф французской техники, – невозмутимо сказал Андре.

...Место рисованных персонажей заняли реальные – Мэрилин Монро, президент США, Адольф Гитлер, римский папа и другие. Они напропалую совокуплялись друг с дружкой, и публика хохотала до упаду, особенно когда их сменили французские политики и коммерсанты. Джерри тоже веселился, но вдруг все опять изменилось – устроители шоу стали показывать, сколь прекрасной может быть плотская любовь. Оживали эротические барельефы индийских храмов и греческие статуи – боги и герои любили друг друга. За ними – фавны и нимфы с картин эпохи Возрождения, потом появились картины фламандской школы – тоже живые; изысканные японские гравюры; полинезийки Поля Гогена. Музыка была подобрана превосходно – от индийских мелодий до Баха и Равеля.

– Viva la France! [27]27
  Да здравствует Франция! (фр.)


[Закрыть]
– только и мог сказать Джерри Рид.

– Добро пожаловать в Европу, – отозвался Андре Дойчер.

Андре привез его в отель за полночь. Джерри кое-как добрался до номера, залез в постель и заснул мертвым сном на целых девять часов. Наутро он проснулся, чувствуя себя отдохнувшим и совсем не разбитым, заказал завтрак по телефону; это было не так просто – официантка сносно говорила по-английски, но не смогла понять, что такое сосиски и яйца всмятку, и Джерри пришлось обойтись окороком и омлетом с сыром. Он доедал круассан[28]28
  Рогалик.


[Закрыть]
с малиновым джемом и допивал вторую чашку кофе, когда, словно дождавшись этого момента, позвонил Андре Дойчер. Снизу, из вестибюля. Ему нужно вернуться к работе в ЕКА, и потому он привел гида на следующую пару дней.

Через три минуты постучали в дверь, и Джерри увидел Андре, а рядом с ним женщину. Охнул про себя: он был в халате на голое тело.

– Доброе утро, Джерри, – сказал Андре. – Это Николь Лафаж, она составит тебе компанию.

Николь Лафаж была одной из двух или трех самых ошеломляющих женщин, каких Джерри доводилось видеть в жизни, а не в кино.

Она была примерно его роста; у нее были длинные и стройные ноги; длинные волнистые черные волосы; тонкие брови; пушистые черные ресницы обрамляли светло-зеленые глаза; у нее был маленький рот с пухлыми губами – от всего этого так и веяло чувственностью.

– Мой... э-э... напарник?.. – осторожно спросил Джерри.

– Я должен организовать твои дела – ознакомление с оборудованием и прочее, – сказал Андре. – Понадобится пара дней. Ты ничего не проиграешь – будет время насладиться Парижем, и Николь для такого дела подходит больше, чем я, n'est-ce pas?

Джерри только моргал. Николь улыбнулась ему, показав розовый кончик языка.

– Рада с вами познакомиться, Джерри, – произнесла она чуть хрипловато на превосходном английском.

– Ну ладно, у меня куча дел до ленча. Передаю тебя в опытные руки Николь. – Андре ухмыльнулся и исчез.

Джерри остался наедине с этим фантастическим созданием. Сидел, тупо уставясь на нее и придерживая халат на коленях, – его мужское естество мучительно восстало.

– Э-э... вы работаете на ЕКА, мисс Лафаж?

– Время от времени...

– Время от времени?! – удивился Джерри. – Какую же работу в аэрокосмической области можно делать время от времени? Вы – консультант? Или независимый субподрядчик?

Николь Лафаж удивленно подняла брови.

– Это американский юмор, или вы серьезно?

– Юмор? Я разве сказал что-то смешное?

По-видимому – да, ибо она разразилась хохотом.

– Я не работаю в аэрокосмической индустрии, – проговорила она сквозь смех. – Я – проститутка.

У Джерри отвисла челюсть.

– Вы мне не верите? – спросила Николь Лафаж. – Убедитесь!

Она соскользнула с кресла на пол, проползла на коленях к креслу Джерри, живо распахнула его халат и... Джерри никогда не испытывал такого пронзительного, томительно-затяжного и окончившегося взрывом наслаждения.

...Вечером, когда он попривык к ней и стал ее расспрашивать, она охотно рассказала о своем житейском статусе. Она действительно была проституткой, но не уличной, она работала по контрактам.

– Я молода, красива, неплохо образована; хорошо говорю по-английски, сносно – по-немецки и по-русски, прекрасно знаю Париж, поэтому нахожусь в элите своей профессии. Предложения принимаю только от корпораций, мне очень прилично платят. Я могу выбирать: кого беру в клиенты, кого – нет. И я честно отрабатываю деньги. Тебе понравилось сегодня, а? – спросила она.

Джерри вздохнул:

– Это было чудесно...

Он говорил чистую правду. Днем Николь устроила ему грандиозное турне по Парижу: на такси, в автобусе, пешком, даже на метро, – как было удобней или приятней.

Они провели больше часа в Лувре, прошлись по Тюильри, перешли через Сену к музею Д'Орсе, провели там еще час и проехали на метро к Центру Помпиду, музею воистину вызывающей конструкции, – голые трубы, подпорки, промышленное старье, окрашенное в странные чистые тона. Джерри это напомнило нефтеочистительный завод, атомную электростанцию и Центр Биверли одновременно. Сюда они не вошли.

– Лувр, музей Д'Орсе, Центр Помпиду – самые известные музеи Парижа, и теперь ты можешь сказать, что посетил их, – сказала Николь. – Если захочешь посмотреть живопись, скажи, я тебя свожу. Я хорошо разбираюсь во фламандцах, импрессионистах, сюрреалистах, кубистах, в японской живописи и поп-арте, но вот Ренессанс и французские романтики – это не для меня, но...

В любви она смыслила еще больше, чем в искусстве или топографии Парижа – а город она знала блестяще, особенно злачные места; куда только она не водила Джерри (и все за счет фирмы). Такой женщины у него никогда не было, он и помыслить не мог, что бывает нечто подобное.

И он признался:

– Сегодня был лучший день в моей жизни. Николь. А ты, тебе было хорошо?

– Конечно, мне было хорошо. Из-за того и стоит быть проституткой – на моем уровне, – что можно с удовольствием провести время в приятной компании и делать на этом здоровенные деньги... – Она рассмеялась. – Alors [29]29
  Итак (фр.)


[Закрыть]
, Джерри, если б ты мог делать пять тысяч ЭКЮ в день, полегоньку трахая привлекательных женщин, устраивая им и себе приятное времяпрепровождение, щедро оплачиваемое корпорацией, ты не предпочел бы быть шлюхой?

«Да я уже шлюха, – мрачно подумал Джерри, – пентагоновская шлюха, только я не получаю от этого удовольствия».

Утром они проснулись поздно, позанимались любовью, позавтракали, выпили кофе, шампанского с апельсиновым соком, затем прогулялись через Тюильри к Сене, перебрались на другую сторону, вышли к Д'Орсе и сели там на странного вида маленький прогулочный катамаран с плоской палубой, деревянной рубкой и закопченной трубой. Это сооружение доставило их в парк де ля Виллет – скопище различных музеев: науки, промышленности, музыки и кино – плюс изумительные аллеи для прогулок и элегантные рестораны. Все это было окружено футуристическими отелями и причудливыми домами офисов. Они смотрелись как деловой центр марсианского города – Диснейленд будущего, сделанный как надо, но с французским акцентом. Николь и Джерри перекусили в китайском ресторане и весь оставшийся день ходили по выставкам. Теперь Джерри попал в родную стихию и был бы здесь как дома, если бы все не было по-французски или хотя бы Николь достаточно знала технику, чтобы правильно переводить. Она делала все, что могла, – переводила на английский все слова подряд, а Джерри пытался разъяснить ей все технические чудеса, и в результате он был доволен. По крайней мере, хоть здесь-то наивным новичком была она, а он работал гидом. Подозревая, правда, что такая профессионалка, как Николь, заранее придумала для него это удовольствие.

По молчаливому согласию они оставили выставку Европейского космического агентства напоследок. Каким-то образом Джерри осознал, что это будет последним актом их совместного времяпрепровождения и первым актом в новой пьесе, пьесе, которая свела их, ради которой он приехал в Европу и о которой ни разу не задумался за два предыдущих дня.

Они подкрепились коньяком в баре музея и зашли внутрь. Здесь были модели и голограммы, представлявшие историю космических путешествий. Здесь была настоящая ракета «Ариан» и макет челночного корабля «Гермес», в котором можно было поползать, здесь были спутники, космические зонды, скафандры и система управления космическим кораблем, на которой можно было поиграть самому. Обычный набор, в общем.

Но когда они вошли в Жеоду, круговой театр, где шел рекламный фильм ЕКА – по всей круговой панораме в системе высокого разрешения «Динамакс-видео», – Джерри понял, что это вовсе не обычный набор чепухи. У него перехватило дыхание, а под конец он вроде захотел плакать.

Круговая панорама «Динамакса» мгновенно создала ощущение реальности. Этого не могла бы сделать цветная голография, потому что здесь изображение не было обыкновенным трехмерным, вы не смотрели на него – вы были внутри. Оно заполняло все поле зрения, и не надо было вытягивать шею и крутить головой, как зрителю на теннисном матче, а звук шел из многих точек, давая ощущение единого потока, трехмерного реального звучания.

Джерри смотрел на поле действующего аэропорта – Шарль де Голль, как объяснила Николь. Мимо катился окрашенный в красное, белое и синее – цвета «Эр Франс» – европейский космоплан «Дедал», первый образец которого только готовился к производству. У него были обтекаемые формы старого «конкорда» или американского бомбардировщика «Б-1», но он был вдвое больше и мог взять на борт сто пассажиров. Как и у «Б-1», у него были разводные крылья, расправленные сейчас для полета в атмосфере. За кабиной размещался воздухозаборник главной турбины; в месте соединения крыльев с фюзеляжем – два вспомогательных, и на корме – странно изогнутый выхлопной раструб.

Пока диктор трещал по-французски на техническом сленге – Николь ничего не понимала, – «Дедал» свернул на взлетную полосу, зажег турбины и тяжеловесно ушел в воздух.

Картина изменилась. Теперь Джерри летел на волшебном вертолете, зависшем над белыми пушистыми облаками, а «Дедал» шел к нему – крылья наполовину ушли в фюзеляж, с сотрясающим ревом заработал главный двигатель, выбросив длинный кинжал голубого пламени. Жидкий водород начинал сгорать в атмосферном кислороде, как в обычной реактивной турбине.

Вверх, вверх, подобно стратоплану, поднимался «Дедал», сопровождаемый волшебным вертолетом, быстрей любого так называемого скоростного снаряда. Небо стало глубоким, фиолетовым, затем черным. Земля внизу стала заметно круглой, крылья «Дедала» полностью ушли в фюзеляж. Теперь он шел на жидком кислороде, как ракета.

Потом ракета отключилась, и космоплан стал выходить на орбиту космической станции, смахивающей на русскую: некрасивые сферические модули космограда, неуклюже состыкованные и окрашенные в тусклый грязно-зеленый цвет. Четыре фигуры в скафандрах, маневрируя на «космических санях» нелепого вида, пристроились внизу «Дедала» и зафиксировали его смешными магнитными прихватами – идиотские штуки из дешевого фантастического боевика, – «Дедала» разнесло бы в клочья, если бы он действительно попытался включить ракеты в такой позиции. Но создателей фильма это не смущало – на хвосте неправдоподобного оранжевого пламени космоплан рванулся к геосинхронной орбите.

Вид изменился снова. Джерри стоял в зоне прибытия другого странного и в то же время прозаического аэропорта. Кругом была толпа, газетные и сувенирные киоски, и за его спиной была дверь мужского туалета. Странно было то, что толпа плавала в воздухе, а конторки, киоски и двери были прилеплены ко всем стенам сферического зала ожидания. Не было ни верха, ни низа – обычный зал ожидания, но в космопорте с нулевой гравитацией... Если бы вы не ощущали свой зад, прижатый силой тяжести к сиденью, иллюзия была бы полной. Джерри казалось, что он плывет к большому круглому иллюминатору и наблюдает, как «Дедал» идет к нему от Земли.

Перспектива опять изменилась. Джерри был в открытом космосе, он даже слышал фырканье реактивных двигателей своего скафандра. Он висел над воистину причудливой космической станцией, подвешенной на геосинхронной орбите. Сферы, переходы и модули космограда были слеплены между собой, как модель сложной органической молекулы, набранной из всякого хлама. Металлическая плита палубы торчала под куполообразным модулем. Она походила на вход в отель «Плаза» – и в самом деле, им показывали космический отель будущего.

На этом сеанс закончился, и несколько минут спустя они с Николь стояли снаружи в золотых лучах солнца, щурясь и приспосабливаясь к реальности.

– Все в порядке, Джерри? – спросила Николь, озабоченно глядя на него. – У тебя такой вид, будто ты еще там, в космосе...

– Все в порядке, просто глаза еще не привыкли к солнцу.

Но по правде что-то действительно изменилось. Всю долгую поездку на такси к центру Парижа Джерри мысленно был в космосе, пытаясь припомнить, что он читал о проекте «Дедал». Двигатели «роллс-ройса» применялись уже лет десять, их как будто сконструировали еще до того, как правительство Тэтчер отказалось от проекта. Сейчас над «Дедалом» работало ЕКА: предполагалось, что это будет комбинация космического челнока «Гермес» и гиперзвукового авиалайнера. Коммерческие полеты в отель на орбиту? Это уже из области наркотических галлюцинаций Роба Поста...

С другой стороны, если у вас действительно есть космоплан, вы можете вывести его на геостационарную орбиту с помощью вспомогательной ракеты – конечно, не на той телеге, которую показывали на экране. Вам придется пустить пламя прямо по главной оси, и вам придется убрать выхлопное устройство с фюзеляжа – возможно, на кормовую балку или...

Во время обеда – восхитительная еда в ресторане «Жюль Верн» на верху Эйфелевой башни – продолжалось то же самое. Джерри ел, пил, посматривал на сказочный вид, умудрялся поддерживать несерьезный разговор с Николь и даже возбудился, когда она щупала его под столом, но все его мысли были сконцентрированы на другом.

Вся идея была бы сумасшедшей еще десять лет назад: коммерческая авиация на орбите, космические буксиры, везущие лайнеры в отели на космических станциях, – вообще, набор небывальщины, напоминающий старый фантастический фильм. Но если такая цель была безумием, то безумием божественным, которое, увы, исчезло из американских космических программ. И кроме того, если говорить о технике, все это было исполнимо. «Дедал» строился; из модулей русского космограда на деле можно слепить какую-нибудь задницу, заменяющую отель, и, конечно, вы сможете втащить все это на орбиту – на модификации военных «космических саней», над которыми он сам работал в Дауни. И однажды у вас будет цельная система, способная обеспечивать жизнь отеля на геосинхронной орбите; тогда настоящую лунную колонию устроить легко, и даже Марс станет местом для туризма еще при жизни Джерри...

В отеле его ждала записка от Андре Дойчера, в которой говорилось, что он заедет за Джерри завтра в 11.00 – им назначена встреча в штаб-квартире ЕКА. Джерри показал Николь записку лишь после того, как лифт поднял их наверх.

– Значит, Джерри, сегодня наша последняя ночь, – сказала Николь. – Но, по-моему, мне лучше уйти сейчас.

– Почему? – спросил Джерри.

– Твой приятель, Андре Дойчер, – умный человек. Это должно кончиться до того, как расставание станет слишком грустным. Тебе не следует влюбляться в проститутку, Джерри.

Она была права. Так или иначе, этому не суждено продолжаться, и лучше, чтобы все кончилось сразу. И Джерри заказал самое дорогое шампанское и лучшую икру, и они с Николь еще долго сидели, пили шампанское и почти не разговаривали – о чем было говорить, на самом-то деле? Потом она поднялась, нежно поцеловала его и ушла.

Джерри Рид долго стоял у окна и пытался разобраться в своих чувствах. Ему казалось, что он должен грустить – какая женщина навсегда ушла из его жизни! Да, он жалел об этом, но, к удивлению своему, понимал, что он счастлив.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации