Текст книги "Монолог последнего чучуны (сборник)"

Что это?!..

Как!..

Почему?..

Браток, чем дальше я становлюсь человеком, тем больше начинаю терять все нам присущее…

Смотри, я трогаю этот цветок и уже не ощущаю его дыхания…

Браток, а браток…

Этот запах становится невыносимым… Кажется, я стал человеком…

Ха! Наверное, ты прав: так хочется съесть что-то…

О-у-у!

Проблеск мысли… да, да, да – точно: так и вышло. Наш компьютер выдал все физиологические данные: у меня появились сопли!

Ха-ха, тьфу!..

Браток, а браток?..

Счастливец: ты, наверное, все еще контактируешь с нашими, а я только с самим собой…

Э-эх, скорее бы ты превратился во что-нибудь, и мы смогли бы вернуться к нашим. Они ожидают нас за… как это у них называется… а-а, Луной…

ЛОЙХ далек от нас, видимо… Или мы и его лишились, став людьми. Ведь у них, наверное, другие Боги?..

А ведь говорил тебе: не стоит рисковать, до добра не доведет…

Молчишь, сво… извини! Фу, ругаюсь… Верно, очеловечился.

Браток извини, придется твои глаза завязать, смотреть на них боюсь, правда-правда!..

А мои-то какие, увидеть бы…

Смотри!.. Ах, черт, я же успел завязать тебе глаза…

Ладно, один буду говорить, а ты слушай, если слышишь: такое смешное животное, ха-ха…

Побежало: четыре ноги, которые друг другу мешают, и дерево на голове, ха-ха!.. Как оно называется?.. О-ле… Олень!.. Так и называется – олень!

О-о-о! Боль в голове, м-м-а-а-а… Какая жуткая боль…

Счастливец ты, браток: контактируешь с нашими, а я в страшных мучениях… у-у-аа!!!

…Ну, чего все лежишь, браток, вставай! В отличие от тебя мне хочется ПОКУШАТЬ. Странное желание…

Э-э, браток, а ты, оказывается, опять вернулся в первичное состояние…

Слушай, а… ох, черт, ты ведь меня не понимаешь…

Вообще-то, если признаться честно, я бы тебя…

О-о!

А ты опять начал превращаться! Интересно, в кого: ведь у людей волосы так густо на голове растут, а у тебя – на заднице. Ха-ха!

Не-ет, что ни говори: а ведь глупый ты, браток…

Но, странно, что же мешает твоему превращению в человека?

Может, сильное магнитное поле планеты? Или плотность воздуха? А, может быть, кислород всему помеха?..

Фью-ю, смотри: зверюшка из-под кочки выглядывает и таращится на нас!..

Как ты думаешь: съедобна она или нет?..

Погоди-ка, сейчас пораскину своими человеческими мозгами и постараюсь узнать, что это за зверюшка…

Назы… назы… вается, а-а, называется она МЫШКА!..

Слышь, браток – это мышка. Едят ее люди только тогда, когда грозит смертельная голодуха…

Глаза у мышки, как глазенки твоей невесты… Может быть, у мышки телескопические глаза, а?..

Ха-ха, браток, ты, я вижу, уже обретаешь ноги, спеши, неровен час… Час, что это такое… А-а, это единица деления здешних суток, а по-нашему… Вот черт, забыл…

Гляди, те лоскутки на небе, оказывается, – облака!.. Мой мозг сообщает, что будет до-ождь… Ну, это когда с неба вода капает!

Гляди, Солнце у них закрывается облаками…

Постой, а ладони мои уже не генерируют тепло. Почему?

Ведь при таком Солнце – о-о, благодать! – нам не нужно было бы строить дорогостоящие, как его… вот – голова, а – забыла!..

Да и что-то прохладно становится, кажется, уже человеческую кожу обрел. Что бы подложить под задницу?.. А-а, требуется траву сухую нарвать и сидеть на ней…

Ну-у, браток, это ты даешь – зачем тебе такие руки-то, да и когти странные, на мои пальцы не похожие…

Но я и этому рад, браток. У меня зародилась надежда, что мы снова обретем друг друга – в этой человеческой жизни. Ведь жить нам тут десять суток, а по-нашему – десять часов! Всего-то, навсего…

Ха, что это у тебя еще за отросток такой появился?.. А-а, это – хвост!!..

Постой, а зачем тебе хвост?!..

А-а, ладно, пусть хвостатый будь или трижды хвостатый, лишь бы стоял рядом, правда?..

Гляди, то есть, сообщаю тебе, что на сопке показались олени. Да, олени и тянут они… да, нарты…

Браток! Там – люди…

Но какие они странные… Ну да, это ведь – оленеводы!..

Оленеводы живут здесь, они охраняют оленей, берегут их, а потом съедают…

Может быть, пойти к ним и объяснить ситуацию?..

Но, видишь ли, я – голый! Проклятый Преобразователь опять не позаботился об экипировке.

Может, сказать им, что я – этот… первобытный?..

Вряд ли поверят… У-у, как больно голове…

Сволочи! Кажется, начинаю понимать, что задумали там, в Станции: сделать нас полноценными людьми, поселить здесь на время, а потом только забрать…

Ох, если бы заранее догадаться… Значит, нам предстоит жить здесь неизвестно до…

Помнишь, мы тоже проделывали такие опыты. Вспомни планету Ачча и двоих наших, оставленных на ней. Это мы называли Вживаемостью…

Ха-ха, браток, ты уже стоишь на четырех ногах, только шея да голова – твои. Превратишься – мне спасибо скажешь: потому, что это я тебя спас, благодаря своей находчивости. Вовремя завязал глаза.

В общем, браток, давай, поторапливайся…

А люди, браток, уже спускаются с сопки… длинный у них… да, аргиш. Кочуют.

Молодец, браток, уже мехом покрываешься!

Странно, конечно, что ты не становишься человеком: какая-то аномалия мешает тебе…

Браток… браток! Увидели бы тебя в Станции, ха-ха!..

А шерсть у тебя теплая… Ты и тут меня переплюнул: я – голый…

Ой!..

Ты когтями царапнул меня: видишь, кровь появилась…

Придется вот этой палкой ударить, чтобы ты больше не царапался: вот так… вот так…

Чего хрипишь? А мне не больно?..

А кровь-то… теплая! Оказывается, вот почему этим людям генерировать энергию Солнца не надо. Вот это их свойство надо перенять…

Смотри, я закрываю рану, а кровь все равно течет…

Да-а, если уж превратились, то всегда будем чувствовать боль, а умрем – никто нас не спасет… У нас же просто заменили бы энергонесущие органы…

Чем рану-то завязать?..

А-а, сниму-ка твою повязку с глаз…

Ой, ну и глаза же были у нас, со страху умрешь…

А-а-а, го-ло-ва-а… как больно…

…Слабая у людей голова, правда, э-э-э, как тебя… ну, звал тебя как-то родным словом, а теперь – забыл…

Смотри, люди к нам поднимаются …Ой, голова-а…

…Ты на меня так злобно смотришь… И клыки, клыки, п-п-показываешь…

Ты – ВОЛК!!!

А-а-а-а!!!

Не дого…

Сво…

Закон…

наш…

нару… шил…

«Не полу…

не получается …

вер… нись…»

А я…

А я бо… бол…

тал с то-тобой…

А-а-а …

Газета «Новости тундры» сообщила, что на маршруте бригады № 8, во время кочевки, оленеводом Этикачаном был застрелен волк, напавший на неизвестного человека. Неизвестный был абсолютно голый. Не приходя в сознание, потерпевший умер.

Судебно-медицинский эксперт Неверкин И. И. сказал, что объектом нападения хищника был обыкновенный человек восточного происхождения, голодный и сильно пораненный.

Тундровики все еще предполагают, что оленеводы, на самом деле, обнаружили тело одного их тех легендарных чучуна, о которых рассказывали им отцы и деды.

Подробнее о чучуне можно услышать во время экскурсии в местном краеведческом музее. Там и выставлено чучело убитого волка.

Перевод с юкагирского И. Иннокентьева

КУРОПАТКА С ПУРПУРНЫМИ ГЛАЗАМИ

Зимой 198… года я работал старшим охотоведом в маленьком северном совхозе.

Я еду по тундре, подзадоривая упряжку криками или постукиванием приколью[18]18
  Приколь – палка с металлическим наконечником для торможения со– бачьей упряжки.


[Закрыть] по дужке нарты. Настроение в весенний, но все еще холодный по-зимнему, солнечный день – самое приподнятое, да почему бы и нет: я уже возвращаюсь!

В нарте у меня два полных мешка пушнины. Шкурки одна к одной – белые, как снег, пушистые, как пушинки. Хорошо поработали охотники! А впереди – участок ФЕТЬКИ, бывшего моего одноклассника, промышляющего в этих местах уже второй год и становящегося, между прочим, опытным следопытом.

Если дорога долго тянется строго на северо-запад, можно почувствовать слабую теплынь от солнца, и я, садясь спиной к собачкам, подставив лицо светилу, или мечтаю, или читаю газету. Видя, что хозяин сидит к ней спиной, упряжка моя сразу сбавляет ход.

У подножия одной сопки я увидел когда-то воткнутую мной палку с красной материей! О-о! До Фетьки остался час езды! Всего ОДИН ЧАС!

С отцом мы обычно тут останавливались и пили из термоса чай. Это для того, чтобы доехать не дрожащими от холода, а разогретыми, в настроении. «Надо, – говаривал отец, – на глазах у тундровиков появляться не жалким и трясущимся от мороза, а веселым и здоровым. Этим ты поднимешь не только свой авторитет, но и дух живущих в тундре многие месяцы в одиночестве людей». Но сейчас я решил пренебречь этим нашим правилом. Не очень холодно, да и к Фетьке можно было приезжать хоть вообще трясущимся от холода или с похмелья – все равно встретит своего «однокашника» как подобает. До вечера – еще целых пять часов, можно и не спешить очень. Взял газету из почты, что везу Фетьке, и читаю.

Чего только не бывает на свете этом! Апартеид и женитьба негра на белой женщине в Америке… Впрочем, остальные белые их жутко так попросили жить в другом месте… Спасение редких животных и нефтяные разливы в Европе… Даже в глубину Галактики заглянули самым большим телескопом… Ба! Старуха НЛО появилась на глазах у изумленных жителей нашей страны! Конечно, опять она по форме – обыденная тарелка.

Беру другую газету и там про все на свете, даже есть повторения с первой газеты или наоборот. Тут тоже есть про НЛО, но он уже не тарелковидный, а конусообразный. Это любопытно…

Так-так: испускал с неба яркий луч-свет, похожий на концертный, лазерный, но толстый, как прожекторный. А затем исчез на глазах изумленных людей! Очевидцев взрослых оказалось трое да еще несколько детей!

Интересно становится жить: кто-то тебя видит, а ты его – ни одним глазом!

Я засунул сверток с газетой в мешок, повернулся к собачкам, и они сразу же начали старательно тянуть свою лямку.

Но я на них даже не смотрел, все мечтал о том, как бы увидеть эти тарелки да кастрюли!.. Но тут упряжка сорвалась на бег, и я еле удержался на месте – оказывается, вылетела стая куропаток!

Еще несколько минут упряжка бежала, не замечая тяжести нарты, хотя куропатки давно остались позади. Наконец, виновато озираясь на меня, высунув алые язычки, собаки сбавили бег, и я решил, что им надо дать отдохнуть, да и Фетькина избушка зачернела вдали.

– Ну что, отдохнем? – обратился я к упряжке.

Умный вожак Товарищ застыл как вкопанный, и движение остановилось. Обрадованные отдыхом, собаки стали жадно хватать снег. Я походил, поразмялся и стал приводить в порядок алыки[19]19
  Алык – собачья постромка.


[Закрыть].

Фетькина избушка, гаражик, кладовка уже на таком расстоянии, что я должен услышать лай его собаки Друга. Упряжки у Фетьки не было. Ему, как хорошему охотнику, в порядке поощрения (в этом была и моя помощь), выделили пока еще редкий в наших краях снегоход «Буран». Любящий технику, лелеющий каждый винтик, подбирающий каждую пружинку – «авось пригодится», Фетька прошлой весной отдал упряжку родственнику, оставив у себя только вожака.

Вскоре я даже видел дверную ручку избушки, но веселого Друга все не было. Не показывался и сам Фетька. «Наверное, поехал капканы проверять» подумал я, останавливая упряжку. В надежде увидеть узорчатый след «Бурана», я огляделся и, полный недоумения, уставился туда, где обычно мой друг колол дрова: сплошной гладкий наст. А дверь избушки, надежно охраняемая черным замочком, до половины заметена снегом…

«Вот это да! – подумал я, прикидывая в уме, куда он мог так надолго запропаститься. Не мог же он оставить капканы на произвол судьбы?!. Вроде бы все пять дней, что я был в тундре, не было сильной пурги. А, может быть, у Фетьки, как он иногда шутит, кроме необычного солнца летом, необычных комаров, необычного крупного дождя и снега, есть еще и необычно налетающий ветер: «У вас, я вижу в бинокль, тихо, а у меня – пурга…» Перебрал различные варианты отсутствия Фетьки, но делать нечего, решил попить чайку и ждать. Снял замочек (он по северной традиции просто висел), отпинал снег и вошел в Фетькин хоромчик.

Полумрак, полное запустение и холод, усиливающийся еще от снежной горки в середине избушки. «Чего это он потолок-то не отремонтировал?» – подумал я, подходя к куче снега, и протянул было к ней руку, как тут же, волоча отяжелевшие ноги, стал пятиться к двери: мне вдруг показалось, что это вовсе не снег, а мех… Бел… белый м-м-мед-ведь!

Я уперся спиной в дверь и чуть ее приоткрыл. «Медведь», как лежал, так и лежал, только изредка, будто вздрагивал. «Видно, слишком пристально на него смотрю, похоже на обман зрения», – подумал я.

И все же, не вытерпев, выскочил наружу.

Увидев меня, собаки обрадовались: подумали, что хозяин вышел их покормить. Спокойствие собак передалось и мне: «Наверное, Фетька добыл белого медведя, разорявшего капканы, а шкуру оставил!».

Я вошел в избушку… Да, это была шкура, но не песцовая или медвежья, а… рыси, неведомо как очутившейся в тундре!

Нервы не выдержали, и я стал громко петь! Через открытую дверь увидел, как удивленные мои собачки чинно расселись, подобно истинным ценителям сольных песен, и стали слушать меня, благосклонно наклоняя головки направо и налево.

Выдохнув последний куплет «Катюши», я устало сел на нары-кровать. «Что-ж, Фетька добыл столько, сколько нужно и, видно, действительно поехал куда-то. А-а, наверняка к оленеводам подался!» На его месте и я бы так поступил.

Окидывая взглядом избушку, на Фетькиной подушке увидел что-то белое, похожее на лист бумаги. «Вот это и есть ключ к разгадке!» – обрадовался я. Но это был не листок, а целый блокнот (такие у нас, в поселке, не продавались). Он был весь испещрен крупным почерком Фетьки.

«Мой дорогой, незабвенный дружище-товарищ по школе и по промысловому делу Митяй. (Читаю, как есть. Митяй – это я). Шкурки как ты видишь готовы надеюсь что я постарался как всегда и они тебе Митяй понравились и пойдут они по 1 сорту как всегда То что они лежали на столе это тебя пусть не пугает мышки-норушки их не тронут даже если они будут лежать десять годов».

Тут я прервал чтение, чтобы мысленно расставить точки и запятые, и таким образом разобраться в прочитанном. Последнее меня даже рассмешило – ха-ха, с чего это всеядные наши мыши стали бы обходить за здорово живешь его, ЕГО шкурки!.. Но становилось интересно и я продолжил чтение:

«У тебя наверное сразу возник вопрос как это Фетькины шкурки не тронут мыши да? Об этом напишу попозже по ходу моего письма потому что хочу рассказать тебе все в порядке очереди».

Тут я тоже хотел прервать чтение, чтобы пролистать блокнот и найти сразу ответ на этот его ребус, но подумав, что впереди времени много, решил не торопить события и добросовестно дочитать письмо.

«… в порядке очереди. Сейчас я буду пока ты читаешь мою писанину очень и очень далеко, на каких-то невидимых отсюда звездах».

Тут, наконец, меня охватил настоящий страх: Фетька решил уйти из этой жизни!.. Значит, он уже…

Я вскочил, стал бегать по избушке, заглядывая под нары, во все темные углы, за маленькую кирпичную печку. В избушке его не было… Я обежал домик снаружи, проваливаясь в снег, заглянул в гараж, где обнаружил два «Бурана», спустился даже в ледник-погреб. То, что в гараже стояли «Бураны», меня еще больше заволновало: он что, пешком ушел умирать?.. Ведь если у нас человек говорит, что он собирается к звездам, значит, он умирает!.. Эх!..

Повертев в руках блокнот, который все еще был у меня, решил в избушку не заходить: чем-то траурным стало веять из нее, и даже воздух, казалось, там был холоднее и злее, чем на улице.

Сел на нарту и продолжил чтение. Мысль о звездах настолько рассеяла мое внимание, что не заметил, как начал читать сначала…

А-а, вот и нашел: «Дорогой незабвенный друг мой Митяй! Помнишь, каким я был посредственным учеником за все годы учебы в школе с каким великим усилием иногда просто вытягивая на самом деле за уши меня переводили из класса в класс хоть все знали что учение для меня это тьма Зато я много любил работать когда все умники отлынивали но оценки четыре и пять были для них ас-цвайсом (наверное, Фетька хотел написать – аусвайс – документ по-немецки) в жизни А сколько горестных переживаний из-за моего неуемного (так было написано) упрямства молчать родители выслушивали обидные словечки на свой адрес от учителей и директора? Помнишь нашу мегеру Кучакову пампушку с длинными ногтями которыми как клещами впивалась в нас? Но теперь когда я пишу эти строки я прощаю все их кулачки и кулачищи пинки под зад линейки с ударной бронебойной силой мелки которые летят со скоростью пули и слова из крашеных губ услышав которые упал бы самый отпетый блатнюга Прощаю, потому что я улетаю в самом прямом смысле этого слова! И улетаю далеко-далеко Митяй дружище прошу очень прочитаешь мое письмо не старайся рассказывать так как тебе никто не поверит и не будет верить даже моя сестренка Наверно понаедут искать меня и даже менты заявятся хотя как раз им плевать что я потерялся или исчез а галочка-то нужна Просто сообщи что Фетька пропал-исчез и все но ты верь что не умер а улетел твой друг Фетька Да в гараже есть два «Бурана» почему их стало два потом допишу. Значит так один «Буран» бери себе а другой отдай моему братану Потому что если даже вернусь как мне тут обещают все равно сто лет пройдет на Земле…»

Я снова решил остановиться, так как почувствовал, что из-за отсутствия знаков препинания совсем запутался. Но последние «сто лет пройдет на Земле» даже успокоили меня: значит, Фетька заболел психически или еще чем-то, разыгралась фантазия, и он, исписав блокнот, ушел умирать в тундру. Что ж, остается собрать шкурки и вернуться в поселок с очень плохой новостью…

Бросил блокнот на снег и начал выносить пушнину.

Да-а, Фетька работал от души, недаром все шкурки связаны между собой. На такое может решиться только тот, кто знает, что все сделал добротно – ведь кусочек жира, оставшийся хоть на одной шкурке, может испортить всю связку!

Накормив собак и забрав блокнот, я вошел в избушку. Затопил печку. Фетька, как истинный сын тундры, все приготовил для будущего гостя: и лучины, и сухие дрова. На печке стояла кастрюля с кусками мяса.

Вскоре вскипел чайник, затем сварилось и мясо. Я стал чаевничать.

Блокнот лежал тут же на столе. Мне почему-то показалось, что он уменьшился в размере.

Хорошенько подкрепившись, я зажег свечки и взялся за продолжение письма улетевшего к далеким звездам друга.

«… пройдет на Земле. Удивительно что я там увижу! Наверное люди будут голубые как эти Планета у них старая и будто через несколько тысяч лет полетит в тартарары! Митяй а наша планета будто бы очень молодая а мы самые что ни на есть неразумные! Друг мой я сейчас тебе напишу все что было со мной ты прочти и запоминай может когда нибудь тебе пригодится или кому нибудь расскажешь из фантазеров ладно? МИТЯЙ Я ЗАБЫЛ ДУРАК ЗАРАНЕЕ СООБЩИТЬ ЧТО БЛОКНОТ ПОСЛЕ ТОГО КАК ТЫ ВОЗЬМЕШЬ В РУКИ ЧЕРЕЗ ЧАС ИЗЧЕЗНЕТ!

Спешил друг извини дурака поэтому знаки препинания я не ставил.

МИТЯЙ ДРУГ ВОТ ЧТО БЫЛО!

В один из весенних дней я решил почему не знаю но ни с того ни с чего появилось большое желание что хорошо было бы сегодня обновить ассортимент еды куропаточьиммясом Сам знаешь что в эти месяцы куропатки уже выходят в тундру но не так много чтобы их видеть стаями Я взял лыжи позвал Друга и решил осмотреть ближайший ручеек который сейчас занесен снегом Но кустарник все-таки есть.

Не успел я сделать несколько шагов как Друг залаял неистово так зло! Я подумал что может он учуял зверя какого и схватился за ружье и посмотрел вперед и там было белым бело ни одной черной точки Тут раздался второй лай Друга и мне пришлось повернуться туда куда была обращена его морда, в сторону избушки».

Я думаю, дорогой читатель, что вы испытываете сейчас такие же трудности с посланием Фетьки, как и я, когда начал читать. Поэтому, чтобы обеспечить вам ознакомление с письмом друга, я в дальнейшем сам уже ставлю знаки препинания.

Итак: «Я увидел, как распахивается сама собой дверь гаражика. Преданный Друг ощерился и осторожно двинулся вперед. Держа наперевес «мелкашку[20]20
  Мелкашка – в просторечии: ружье ТОЗ-16, или тозовка.


[Закрыть]», за ним последовал и я, готовый в любое мгновение применить оружие.

Вот мы подошли к гаражику… Друг, ставший уже спокойным, заскочил вовнутрь и вскоре вышел, деловито обнюхивая что-то у порога.

Заинтересовался и я. Не выпуская из рук ружье, я сел на корточки и увидел еле различимый след на заезженном гусеницами снегу. Я пошел по следу до чистого снега, но и тут, к своему удивлению, обнаружил, что след еле заметен! Куропаточий след, и – еле видимый!.. Я потрогал чистый снег: он был пушист…

Лай Друга, на этот раз радостный, вернул меня из раздумий, и я увидел двух куропаток: одна сидела метрах в тридцати-сорока, а вторая уже была далеко.

– Вот удача-то! – обрадовался я и, поставив планку прицела на 50 метров, выстрелил.

Увы! Пуля подняла фонтанчик снега под куропаткой. Птица, будто удивленная, посмотрела вниз и даже клюнула в место, куда попала моя пуля.

– Ну-у, любопытная, на этот раз вряд ли промахнусь! – сказал я про себя и передернул затвор (ружье у меня семизарядное, ты, Митяй, знаешь). Но куропатка, словно угадав мои мысли, решила не испытывать судьбу – улетела.

Собравшись преследовать птицу (читателям: куропатка долго не летает, часто садится), я, однако, очень удивился: сделав крутой вираж вправо, она пролетела над избушкой, потом надо мной… Потом еще один круг!

Честно говоря, Митяй, я был поражен: сама по себе открывающаяся дверь, таинственные, еле различимые следы куропатки и эти облеты… Но все же…

Забежал я в дом, оставил там «мелкашку», и зарядив дробовик, стал ждать, когда куропатка появится. И когда она проносилась над избушкой, выстрелил дуплетом!

Можешь мне поверить, что двойной заряд не пропал даром.

Вскоре у меня на печке булькал, заправленный луком и чесноком, перцем и лавровым листом, вкусный, свежий и первый за сезон птичий бульон…

На следующий день я проверил капканы – десять пушистых песцов. Не удача ли!

Объездив с утра на железном олене – так я называю «Буран» – свой обширный участок, возвратился домой, когда начало уже смеркаться.

Дверь гаражика опять была распахнута! И, конечно же, очутившийся впереди Друг опять заливался неистовым лаем: вдалеке сидела куропатка…

Уходя утром осматривать капканы, я впервые за многие годы закрыл дверь на замок. Теперь же он нелепо болтался на гвозде… Я заглянул в гаражик – никого.

Сбегал к избушке – и там никого.

Ключ, оставляемый на случай неожиданного прихода гостя тут же на двери, висел нетронутый…

Друг все лаял, готовый броситься к птице, и поглядывал на меня, явно вопрошая: «Ну, когда ты, наконец, выстрелишь?»

А куропатка, кажущаяся намного крупнее вчерашней, то ли из-за вечернего света, то ли из-за причуд зрения, даже не «хабекая» по-птичьи, пристально смотрела на нас. Вообще, была какая-то странная.

Махнув на нее, я наклонился и… увидел опять еле-еле видимые куропаточьи следы! Ну да, точь-в-точь, что вчера: на чистом снегу еле видны!

Меня охватил какой-то суеверный страх: сам подумай, все время живу одиноко, обо всем и всяком передумаешь. Ох, не зря бабушка всякие страсти рассказывала, вот я и дожил… куропатка пришла на место гибели подруги или друга. Даже сам не знаю, что вчера убил – самца или самку.

Но охотнику долго думать вредно, добыча может уйти. Поэтому, заскочив в избушку за дробовиком, я, пригнувшись, стал подбираться к птице.

Куропатка почуяла, что вышел я из дома не с пустыми руками и, вытянув шею, внимательно смотрела в мою сторону. Мне даже показалось, что глаза ее сверкнули холодным пурпурным отсветом утонувшего за горизонтом солнца.

Неожиданно привстав из-за пустых бочек горючего, я разрядил правый, кучно бьющий ствол! Куропатка странно «хабекнула», перевернулась и… как ни в чем не бывало, встала на ноги и начала снова буравить меня взглядом.

Поверь, Митяй, в эту минуту мне стало так жутко, что даже ноги окоченели: получила такой заряд и цела-невредима, да еще смотрит на незадачливого убийцу…

Друга, собиравшегося броситься на подранка и задушить, я успел схватить за ошейник и приказал сидеть.

Но, как бы то ни было, я – охотник! Прочь сомнения!

И я быстро вскинул ружье и, только было нажал на спусковой крючок, как, опередив меня на долю секунды, в прицеле мелькнула черная голова Друга!.. Все это произошло так быстро и неожиданно, что после выстрела я еще несколько минут простоял с выставленным вперед ружьем: может, увижу силуэт бегущего Друга?..

Но собака так и не мелькнула передо мной. Я стал медленно опускать ствол дробовика».

На этом месте я был вынужден прервать чтение – из-за чего-то подняла гвалт моя упряжка. «Неужели Фетькина куропатка?» – пронеслось в голове, и я выбежал из избушки. Нет, это был песец, лихо удирающий на Север.

Прикрикнув на собак, посмотрел на часы и – о, Господи, до исчезновения блокнота осталось всего 8 минут. А вдруг это Фетькино предупреждение не розыгрыш?..

Зашел в избушку, торопливо выпил чаю, посмотрел на часы – осталось 5 минут. Ну ладно, начал читать дальше:

«… дробовика. И увидел своего Друга, он лежал с вытянутыми лапами, казалось, что он вот-вот вскочит сильным рывком, встряхнется. Прошла минута, две… Друг лежал неподвижно. Я стоял, боясь сделать шаг, не веря тому, что произошло: я убил Друга, единственного, кому мог доверить свою тайну, с кем я мог идти в пургу и – самое главное – он был бесконечно предан мне, ради друга – то есть меня – он пренебрегал любой опасностью. Вот кто был мой Друг…

Ох, Митяй, впервые тогда я почувствовал, как плохо быть одиноким, совсем одиноким. Хоть, сам знаешь, по натуре я отшельник.

О-о, огромный, высокий, пустой колпак, под которым я жил одиноко, наконец, показал, на что он способен…

Ну, ладно, Митяй. Поплакал я, пощупал Друга – уже остывает.

Я, привыкший к убийству зверей и птиц, видевший много крови и сам сдиравший с тушек неподатливые шкурки, мог ли долго распускать нюни? Нет, конечно – что было, то было, и Друга теперь, плачь-не-плачь, уже не вернешь.

Алая западная часть неба была похожа на сгусток крови Друга, и тундра казалась теперь не розовой, а красной. Сгустившиеся же тени не синели, как положено им – лежали бурыми пятнами…

Я огляделся вокруг – куропатки не было, видно, улетела уже. Подняв ружье, я поплелся к избушке с намерением взять лопату и закопать Друга там, где его настигла смерть.

Собрал в кучу кости, мясо, печенье, кулек конфет, чтобы все зарыть вместе с Другом, но такая усталость вдруг налетела, что без сил повалился на кровать…

Полежал я так, полежал и решил собраться с силами. А что может помочь в этом деле? Конечно же – водка!

Помнишь, Митяй, наши разговоры, когда ты приезжал за сбором пушного ясака? Мы всегда зажигали несколько свечей, говоря, что предки наши правильно делали, славя огонь: ведь только он может разогнать тьму, которая является вместилищем страха и одиночества.

Так сделал и я в тот вечер – зажег десять свечей и, представь, в душе стало светло и тепло, и захотелось до тошноты, чтобы в эту минуту кто-нибудь сидел напротив меня…

Выпил я стакан водки, закусил и, чего скрывать, чуть было не заскулил, но взял себя в руки: в такие минуты лучше быть твердым, иначе недалеко и до беды. Тепло от выпитого приятно разнеслось по телу.

Пора идти к Другу! Я взялся уже за кулек с провизией, как услышал стук по стеклу!..

Вначале подумал, что это, может быть, просто звенит в ушах от выпитого. Но стук повторился, и мне поневоле пришлось повернуться к окошку. За стеклом, в бликах от десяти свечей, на меня смотрел человек!..

…Проснулся утром так же, как прежде, легко и с мыслями о капканах. Затопил печку. Правда, удивился тому, что заслонка была открыта, а угля оказалось много: наверное, подумал я, ночью потеплело. Чайник был горячий, так что сразу сел чаевничать за чистым столом, чему тоже удивился: обычно убираться не очень-то старался, чтобы все было под рукой. Даже свечку почему-то вчера положил в ящик стола! Позавтракав, поставил мясо на дорогу и перевернул тушки песцов, чтобы оттаивали равномерно.

Друг, вышедший, когда я спал, все еще не скребся и не лаял, прося, чтобы я впустил в дом.

Только начало светать. Было тихо. Тундра, укрывшаяся громадным облаком от горизонта до горизонта, показалась уютной и теплой. Впрочем, это предвещает непогоду. Выскочивший откуда-то Друг стал носиться вокруг меня, то и дело, выкидывая сложные акробатические номера – это он радуется скорой поездке.

В гаражике проверил работу снегохода, заправил горючим. Окинув взглядом территорию своей фазенды, как ты называешь мое хозяйство, Митяй, я почувствовал какое-то изменение, чего-то чувствовал, стало больше!.. Что же это такое, создающий зрительный дискомфорт? Я стал внимательно осматривать постройки одну за другой – все в порядке… Бревна для топлива? Подумал, что будь как раз их по-больше – не помешало бы…

Плотно поев, накормив Друга, положив припасы и термос с горячим чаем в мешок из оленьей шкуры (читателю: такой мешок долго держит тепло), я вышел из дома. И сразу же ощутил знакомый зрительный дискомфорт. Друг обнюхивал снег, беспорядочно бегал и радостно махал хвостом. Тут-то я и обратил внимание на странное обстоятельство: кроме моих следов, на снегу виднелись чьи-то глубоко вдавленные, по краям глубокие, овальной формы следы. Они были повсюду: от гаражика до самого порога избушки и даже пошли в обход ее, с южной стороны. Я только одного не понял: почему это Друг так радуется этим следам? Он их что, и до этого встречал или знаком с людьми, оставившими их? Я начал изучать следы, и они вывели меня к южной стороне избушки. Там, под окном, где снег был примят, лежало что-то зеленое, размером с мою ладонь.

Подбежал Друг, обнюхал зеленый предмет и завилял хвостом, сел рядышком: значит, ничего опасного? Это было вроде салфетки, но из очень крепкой и плотной материи (попробовал на разрыв!). От руки на ней было начертано:

«НИЕ БУОЙСЯ ДУРУГ, ЧААЙ КИПАЧИ – Я ДВОИ ДРУСИЯ»

Я вернулся в избушку, затопил печку, поставил чайник и стал ждать гостей, которых, судя по письму, было двое. Но вот, кто они, откуда явились, с добром или со злом – все это меня почему-то не волновало. Почему? Об этом тоже напишу, но только по порядку сообщения.

Итак, лежу и читаю газеты месячной давности, потом перешел на перелистывание какой-то книги без начала и конца – так я ждал гостей. Глянул на часы – уже час прошел!»…

Я тоже посмотрел на часы – до конца магического исчезновения блокнота осталось 3 минуты. Серьезность изложе– ния, точные детали в пересказе происшедшего заставили меня, наконец, чуть-чуть поверить в Фетькину историю. И я снова начал читать, сожалея, что если исчезновение произойдет в действительности, то многое, очень многое друг не успеет мне сообщить. Но читать быстро я не умею, да и почерк Фетьки никогда не отличался изысканной каллиграфией.

«Подумав, что мог кое-что не разобрать или не так понять в записке, – продолжал Фетька, – я потянулся к столу, куда положил зеленый листок… И – не обнаружил его. Стал шарить по кровати, под столом, искал вокруг печки, перерыл все карманы, какие только бывают у человека – нигде нет!»