Текст книги "То, что вам не понравится"

– Ты занимаешься лошадьми?

– Не совсем, – он негромко рассмеялся. Звонко, как серебро по хрусталю. – Но я люблю лошадей. А ты?

– Нравятся, – я улыбнулась, впервые не натянуто. – Только боюсь их слегка. Никогда не каталась. Хотела, но что-то как-то не срослось.

– Рано или поздно настаёт тот момент, когда приходит время осуществления желаний.

– Думаешь? – чуть усмехнулась я.

– Знаю, – он улыбался. Смотрел вперёд на дорогу. Не на меня.

– А если не наступит? Тот самый момент? Такое – сплошь и рядом. Люди мечтают, надеются, планируют. Но ничего не сбывается.

– Если хотеть достаточно сильно, можно получить всё, что захочешь.

– Да, – я хохотнула, – если сильно захотеть, можно в космос полететь.

– Да. Как-то так.

Он замолчал, не развивая тему. Словно увлёкся пейзажем. И мне стало невыносимо тягостно, что он замолчал. Что я не смогла увлечь его. Поэтому спросила:

– А ты? Ты получил всё, чего хотел?

Это прозвучало не так философски красиво, как я планировала. Это вышло грубовато, наставительно и с подстёбом.

Максим повернулся ко мне. Выражение его лица было серьёзным, почти надменным. Я уже сто раз пожалела о том, что спросила. Но вдруг он задорно улыбнулся, его глаза заблестели, и он ответил:

– Почти.

Он вышел у старинной усадьбы. Той, что закрыли на реконструкцию. Забавно. Я знала это место, гуляла тут с подругой. Помню была одержима фотографиями. Хотела запечатлеть увядающую красоту. Сотни фотографий на плёночном фотоаппарате. Обветшалые строения, осыпающаяся штукатурка, расколотые цветные витражи, перекошенные двери, покрытая плесенью роскошная резьба, прогнивший ореховый паркет.

Красота, о которой перестали заботиться. Красота, которую видела я. А потом, потом я перестала восхищаться всем этим. Убрала увлечение далеко в ящик. Вспоминала лишь иногда, как о чём-то далёком и уже ненужным, и неактуальным. А сейчас увидела и вспомнила. Только на иной лад. Скорее почувствовала. Ту бывшую одержимость. То желание запечатлеть увядающую красоту. Поэзию разрухи, которой так болела.

Это накатило, как волна. Словно кто-то плеснул мне в лицо стакан сока. Так ярко. Так прекрасно.

Он вышел из машины и обошёл её, чтоб заглянуть ко мне в окно. Посмотрел лукаво, вроде с издёвкой, а вроде с пониманием. Будто знал, что происходит у меня в голове.

– Увидимся, – сказал он и улыбнулся ещё шире.

– Думаешь? – я постаралась кокетливо улыбнуться.

– Уверен.

Уверен. Хорошо, что хоть кто-то в чём-то уверен. В отличие от меня.

Несмотря на то, что во мне поселилась ностальгия, не было того тягостного, стонущего настроения. Наоборот, я ощущала подъём.

Перебирая все старые фотографии, я не думала о прошлом. Я думала о Максе. Как-то странно смешалось то, что было, и то, что есть. Совершенно несочетаемое. Это как появление клоуна на похоронах. Вроде и может быть, а с другой стороны неуместно.

Пишу, понимаю, что это я так влюблялась. С первой секунды легко, а потом крепко влипая.

3.

Была и третья встреча.

Может, и принято первую встречу называть знаковой. Но не в моём случае. Третья встреча была «той самой». Той, которая определяет дальнейшее.

Это романтично и смешно. И выглядит так, словно её подстроили.

Булочная-кафе в центре города. Маленькая, уютная. Я крайне редко захожу в неё. Но тут, проезжая мимо, я решила, что пару эклеров это именно то, что мне надо.

Видимо, Максим тоже решил, что ему необходимы эклеры именно в этот момент и именно в этой булочной. Потому, что я его увидела.

Мысли. Разодранные. Рваные.

«А-а-а-а-ахренеть!» – бесконтрольная и самая поверхностная мысль.

«Ещё!!!» – вторая и совершенно необоснованная.

«Не может быть!!» – совершенно логичная мысль.

«Что это?!» – вопрос к самой себе.

«Бесит! Держать под контролем!» – понимаю, что надо, но не могу.

«Сделать вид, что не заметила!» – да почему? Откуда такая мысль?

«Не паниковать! Собраться!» – мысль, не лишённая смысла.

«Секс», – да… самая невероятная мысль. И откуда может взяться мысль о сексе в булочной?

Ну, и что, что это – Он? С чего я решила, что у нас будет секс? Почему я представляю нас двоих в страстных объятьях? Да. Именно эта мысль – самая мозговыносительная.

Тут у меня наступил мозговой коллапс. Прямо обморок чувств. Сначала мозг пребывал в хаосе, а потом решил отключиться. И нет, я не приобрела холодность и расчётливость, взращённую на спокойствии, нет. Я превратилась в дебила.

Макс широко, приветливо улыбнулся и помахал мне рукой. А потом не придумал ничего лучшего, как пойти мне навстречу.

– Анна! – он чуть приобнял меня, как хорошо знакомую подругу, и легонько чмокнул в щёку. – Вот мы и встретились. Я же говорил.

И зря. И очень зря он это сделал. Но ничего прекраснее я никогда не ощущала. Это чувство похоже на страх. Он идёт изнутри, из середины, из груди. Расползается, жжёт. Это приносит тебе бесконечный восторг.

Это было наше первое свидание. Наверное.

Всё, что было напоминало эпидемию. Как опасный вирус. И я заражена. Я знаю это, но пытаюсь скрыть.

Мне просто выстрелили в висок. А я осталась жить. И жизнь была восхитительна. Это было, как сойти с ума и прийти в себя. Ядерный взрыв. Нет, зарождение вселенной. И я центр этой вселенной. Или нет, он центр вселенной.

Маленький апокалипсис моей жизни.

4.

Потом я вдруг поняла, что мы вместе.

Р-р-р-раз! И звук. Секунды без осмысления, без визуализации. На это просто нет времени. Всё это мгновенно проходит сквозь тело и прямо в голову. Навылет. Чувство-звук, без осознания, одним ощущением – ПРОИСХОДИТ. Уже происходит прямо сейчас.

И только потом, где-то между, когда находится свободная «минутка-ниша», ты с удивлением признаёшь: «Вау! Это случилось. Со мной».

Всё было интересно. Всё.

Это влечение. И игра, которую никто не озвучил и в ней нет смысла, она просто забавна.

Он проходит мимо и волна. Не ясно, чем кончится, утащит ли за собой или выкинет на берег. Как это происходит? Он словно включает радиоволны, и тебя закручивает в них.

Вроде ты должна вести себя недоступно, «порядочно», но ты напрочь вырубаешь эти опции, чтобы не обманывать себя.

Ты готова следовать за его волнами.

Он такой, как я хотела. Как для меня. Он артистичен, обаятелен, и словно придуман мною. Он не в себе. В своём мире, в который хочется попасть вместе с ним. Хочется, чтобы он позвал тебя и показал этот сумасшедший, параноидальный, но чарующе прекрасный мир.

Его слова, действия, рассказы.

Да, самое удивительное в том, что он интересен. Мне с ним не скучно. Казалось бы, я столько всего слышала, столько знала. Но Макс мог удивить меня, зачаровать.

У нас не возникало вопросов, чем заняться или о чём поговорить. Всё складывалось, само собой. Всё то время, что мы были вместе, было наполнено смыслом. Не каким-то конкретным, но и не абстрактным. Скорее всего, всеобъемлющим.

Что-то «простое» цеплялось крючками за другое «простое» и создавало некий клубок, в который без особого труда можно было вложить понятие «всё».

– Как ты думаешь, это судьба свела нас вместе? – я прекрасно помню, как спросила это. Походя, мимолётом, когда мыла посуду.

– Судьба? – Макс полулежал в кресле и курил, лениво теребя перстень на пальце.

– Ну… все те случайности наших встреч. Это как специально. Будто кем-то подстроено, запланировано.

– Может, это и есть чей-то умысел.

– В любом случае, он добрый.

– Если смотреть на самое начало, то сложно представить, что где-то в конце произойдёт то, что ты не предвидел.

Видимо, я думала о чём-то своём, потому что не стала вникать в смысл его фразы и спросила то, что пришло в голову.

– Ты говоришь о «счастливом конце»?

– Самое любопытное в том, что конца как такового не существует. Это люди придумали точки. Чтоб разграничивать ими отрезки времени. Даже для времени они придумали точное разграничение. – Он неожиданно громко усмехнулся. – Кому пришло в голову отмерять время? Наверное, оно было в шоке. А ему нельзя колебаться. От него зависит больше, чем всё.

– Время удивилось, что его разделили на отрезки? – я улыбнулась, представляя себе эту картинку.

– О! Да, это для него было шоком и откровением. Ведь никто не предполагал, что целое станет дробным. – Максим на секунду прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и вдруг вернулся к первоначальной теме. – На самом деле в случае с людьми концом можно назвать лишь смерть. И то это – не такой уж факт. А всё остальное – это жизненный путь.

– Но этот путь всё равно делится на отрезки. Рождение, детство, отрочество, юность.

– Да, люди делят. На самом деле очень сложно отделить одно от другого. Где кончается юность и начинается взрослая жизнь? Где заканчивается детство? Где границы старости?

– Всё равно мы делим нашу жизнь на периоды. Без этого никак. Это как определение эпох. Эпоха юношеского максимализма, эпоха семьи, эпоха материнства. Мы меняемся и оставляем что-то в прошлом, что-то начинаем или испытываем впервые. Так и рождаются периоды. Точки. Начало и конец.

– Да. Это лишь рамки. Ограничители. Люди не могут существовать в замкнутом потоке. Им это кажется круговоротом. А на самом деле это может оказаться безпространственным полотном.

Я увлеклась этим разговором, оставив тарелки на произвол судьбы. Затем подошла к Максу и взяла у него сигарету, чтоб затянуться.

– Если мы говорим о каком-то моменте, который положил начало определённому действию, мы же можем назвать это началом? И так же можем выявить конец. К примеру, если пнуть камень, он полетит. Чья-то нога задала камню «действие», и это было началом его полёта. А потом сила удара исчерпала себя, и камень упал, завершив полёт. Это и есть конец действия. Вот они – начало и конец.

– Да, – Макс забрал у меня сигарету. – Но есть чья-то нога. Кто-то привёл её в действие. Заставил пнуть камень. Значит, действие, которое также привело к действию, уже было запущенно. Заранее. Кто-то пришёл в то место, где лежал камень. И так до бесконечности. Теперь мы можем пытаться доказать существование бесконечности на примерах.

– Хорошо! – мой голос был полон энтузиазма. – В этом случае получается, что начала нет. Но есть конец. Камень остался лежать.

– Он изменил своё месторасположение, и это несёт за собой изменение его истории. Все изменения могут привести к дальнейшим действиям. Ведь он мог упасть на дорогу или в реку. Мы не знаем, что с ним будет. Тут вступает в силу теория вероятности и предположений. Конца нет.

– Рассуждая так, с тобой можно оказаться в самых глубоких дебрях. Это как перевёртыши.

– Можно запутаться окончательно. Потому что сейчас я отчётливо вижу начало и конец существования нашего камня. И не могу с этим поспорить.

5.

Утро долгое. Я просыпаюсь, плаваю в нём.

Я – новая. Заново рождённая. Как звезда во вселенной.

Теперь всё иначе. Мне не нужно подбирать маски или настроения. С ним всё изменилось. Или, наоборот, всё вернулось на свои места. Я новая? Или это я такая и есть?

И при всём этом мне надо на работу. Как? Как теперь прожить без него день? Это невыносимо. Я же свихнусь.

Как можно делать что-то ещё, когда в твоей жизни происходит то, о чём ты мечтала в 15, в 16, в 17 лет?

Это выше моих сил. Я могу быть только в том пространстве, где есть он.

Но Макс держит дистанцию! Не окунается с головой. Отдаётся весь, но сохраняет границы. Которых, может, и нет вовсе. Или это та самая игра двух влюблённых? Игра, где каждый оттягивает момент, потому что ожидание праздника лучше самого праздника?

Я без него. Думаю о нём. Я с ним плавлюсь. Но почему-то хочу это скрыть. Сохранить в секрете. Никто не отменял игру.

Я звонила подруге, пыталась рассказать ей. Но не могу. Записи хоть немного отражают то, что творится у меня в голове.

С той самой первой записи, которая похожа на комок перьев, прошло время, и я могу думать рациональней. Без той слабости в костях. Хотя теперь появилось кое-что похуже. Кислота в крови. Да.

Теперь мы ближе, и это опаснее. И рвёт сильнее.

Он из тех мужчин, у которых Харизма настолько велика, что вырубает предохранители в моей голове. Я начинаю думать линейно.

Так боюсь показаться ему глупой или поверхностной. Хотя знаю, что не стоит опасаться.

Конечно, я боюсь спугнуть счастье. Но я так хотела найти свою половинку. Тот самый кусочек пазла, которого мне не хватало. И когда он занял своё место, всё стало целым. Всё стало правильным и без изъянов. Это мечта, которая вдруг решила почтить тебя своим присутствием.

Всё прошлое, вдруг, кажется ничем. Смешным и глупым. Ничего не значит. Как я грустила, болела, жалела о чём-то, страдала, как жила одна или с кем-то. Как я наивно полагала, что любила. Но нет! До этого момента нет.

Была мысль, что это ненадолго. Всплеск, и всё – вода разольётся, утечёт. Но не могу это представить. Не потому, что боюсь, нет. Просто не со мной. Хватит уже. Всё было. И теперь со мной не должно произойти того, что разочарует меня. Я заслужила счастье.

6.

– Я хочу показать тебе одно место, – Максим достал из кармана шарф. – И хочу завязать тебе глаза.

– Ты шутишь!

– Нет. Я хочу, чтоб ты полностью ощутила величие этого места. А для этого ты должна побыть в полной темноте.

– Это… как-то странно… Мы в лесу, знаешь ли… и…

– Ты мне не доверяешь? – Макс хитро улыбнулся.

– Нет! В смысле, конечно, да! – я засмеялась. – Я доверяю тебе.

– Тогда завяжи глаза.

Я сделала, как он просил. И мне понравилось то, что он сделал. До этого момента никто из моих «возлюбленных» даже не старался придумать то, что смогло бы удивить меня. Хотя те, кто со мной общается и хоть немного знает меня, должны понимать, что мне нравится. Но нет. Никто, кроме Макса, никогда не делал того, что восхитительно в моём понимании. Подарить мне розы или пригласить в кино или в ресторан, это всего лишь приятно. Это обычно. Это не для меня. Есть множество особенных и интересных мест. Почему надо вести девушку в кино? Почему не пригласить на экскурсию по рекам и каналам города? Почему не отвезти её в соседний городок в уютное старинное кафе? Отчего выбор падает на розы? Беспроигрышный вариант? А для меня – унылая банальность. Конфеты? Слишком просто. Это не заставляет человека думать. Мимоходный жест, даже проходной. Зашёл в магазин и купил коробку конфет или бутылку шампанского. Легче лёгкого. Неужели так сложно купить пирожные в хорошей кондитерской или выбрать хорошее вино. И ключевое слово здесь «выбрать». Припариться. Подумать, что может удивить её? Что позабавит? Может, это кактус в горшке или клюква в сахаре.

Никто не старался удивить меня или поразить. Всё было до противного стандартно. Мне не нужно было много или дорого. Мне хотелось чувствовать, что кому-то – не всё равно. Что кто-то находит время на меня. Старается. Именно старается.

Идти пришлось недолго. Предвкушение чего-то неизведанного приятно разливалось по телу. И к этому чувству добавлялась приятная уверенность Макса. Его твёрдая рука на моей талии, приятный терпкий аромат его туалетной воды, ласковый смешок на мои неуклюжие шаги. Всё это чувствуешь. Всё ощущаешь. Когда появляется беспричинная радость. От той самой игры. От веселья. И от того, что именно в этот момент ты можешь им насладиться. Иногда кажется, что это небезопасно. Но от этого становится только интересней. Кровь становится гуще.

– Внимание, – почти шёпотом сказал Макс, – можешь снимать.

Я с некоторой задержкой сняла повязку.

Первое, что я увидела, это был перекошенный крест – металлический, скромно украшенный незатейливым узором. Крест венчал полуразрушенную башенку из тёмного кирпича.

Всё строение было небольшим, страшно запушенным, заросшим травой и кустами. И в нём была та самая ускользающая красота былого.

– Это – старая часовня при больнице, – Произнёс Макс. – Больницы давно уже нет. Её снесли в восемьдесят первом. Хотели строить новую. Но до этого дело не дошло. А вот часовню почему-то не тронули.

– Наверно, её хотели сохранить и отреставрировать, – предположила я, подходя ближе.

– Может, и так, – Макс подошёл ко мне и протянул небольшую коробку. – Вот возьми.

В коробке оказался старый плёночный фотоаппарат.

– Я видел твои фотографии. Они заставляют чувствовать.

– Хочешь, чтобы я сделала новые?

– Да, хочу.

Макс смог подарить мне то, чего я хотела от отношений больше всего. Он старался. И это при всём том, что я и так уже сходила по нему с ума. Это совершенство в идеале. От этого осознания мне подсознательно начало казаться, что у него есть изъян.

7.

Если рисовать портрет, то можно передать краски, насыщенность, черты. А как передать ощущение? Как описать эмоцию? Это как укол иголкой. Мгновенный и точный. Как описать Макса?

Это что-то внутреннее. Ты видишь его и понимаешь, есть что-то внутри. Иногда это что-то слишком большое и выходит за рамки. Как включённый фонарик, спрятанный в карман брюк.

Секрет, лежащий на поверхности.

Все вещи проясняются, меняются становясь теми, чем были. Для меня.

Как он это делает?

Он заставляет тебя хотеть его получить. Взращивает жажду обладания. Просто получить. Обладать. Он это Явление, которое нужно получить, во что бы то ни стало.

Особых мыслей нет, когда думаешь о нём, как о мужчине. Всё просто и примитивно. Мысли о сексе. Как двумя пальцами по позвоночнику. Легко касаясь. Холодок. Дрожь. А потом волна эйфории. Чистый эликсир.

Его поведение непринуждённое. Будто ему всё равно, есть я или нет, неважно. Он есть. Именно такой волшебный. И тут же он даёт тебе понять, что ты ему нужна. Что он небезразличен. И этот взгляд. Самое важное. Он так пронизывает, что иногда невозможно смотреть. Но и не смотреть ни в силах.

И тут опять – безумный смерч. Страсть.

Есть и особенности, детали. Это как свои «фишки». Будь то кольцо на его пальце, странный амулет в виде напёрстка, татушка. А, может, дурацкие часы, которые не показывают время? Или эти гиацинты! Он приносит их и расставляет по дому. Я уверена, что все эти вещи не ради стиля. Это его составляющие. Хотя если это и ради той самой «фишки», то и пусть. Это делается так естественно, так легко, что не видно в этом натянутости.

Или эта история. Его история – в нём самом. Как шрам или привычка смотреть на стеклянные бокалы сквозь свет. Та странная, кривая улыбка при виде чьей-то боли. Безумные истории. Странные фразы. Он сам.

– У меня есть принципы. Они появлялись постепенно, складываясь во что-то целое, – говорила я, лёжа на диване в его тёплых объятьях.

– У меня нет принципов. Только предрассудки, – лениво отвечал он.

– И я верю в приметы. Не во все. Избирательно.

– Это хорошо. Я тоже верю. Хотя сам создал многие из них.

Когда я начала осознавать, что мы вместе, мне стало страшно. Я будто очень долго была с ним. А на самом деле прошло так мало времени. Дней десять, не больше. А он успел встряхнуть меня. Изменить или вернуть. Это странно?

8.

Я должна была задать ему самый важный вопрос, который имел для меня значение. У меня вообще есть список вопросов, которые я задаю людям. Это своеобразный тест.

Некоторые вопросы были глупыми, как может показаться, но только не для меня. Так я составляю своё мнение о человеке, его портрет.

Я задала эти вопросы ему. Не по порядку, конечно, не в лоб. Но запишу всё сразу. С самого незначительного вопроса до самого важного.

Я: в каком месте ты бы хотел побывать?

Макс: там, где меня ещё не было.

Я: любимое время года?

Макс: межсезонье. Где-то между.

Я: сколько женщин у тебя было?

Макс: больше, чем много.

Я: что самое важное в отношениях?

Макс: эмоции.

Я: есть ли смысл жизни?

Макс: да.

Я: чего ты боишься?

Макс: себя.

Я: ты веришь в Бога?

Вот он, самый важный вопрос. Ибо я не верю. Или считаю, что не верю.

Макс: а чего мне в него не верить? Мы все – его часть.

Не знаю, понравился ли мне его ответ или нет. Я не поняла. А когда всё это было озвучено, стало совершенно не важным.

Именно сегодня я разглядела в Максе то, чего не видела раньше. Случилось это неожиданно, даже резко. Я поймала себя на коротенькой мысли. Одной единственной, острой и колкой. Ни с того, ни с сего. Я почувствовала опасность.

6

Забавно! Нашла чужой дневник рядом с мусорным контейнером в стопке с книгами. Наверное, кто-то выкидывал старые тома без разбора и даже не заглянул в этот оплот чужой памяти.

Я заметила книги, сложенные в неаккуратные стопки и, разумеется, подошла посмотреть.

На таких вот импровизированных свалках среди разноцветных старых изданий всегда можно найти по-настоящему ценное произведение. Любопытно то, что люди, выкидывающие книги, почему-то легко расстаются с ними, но, тем не менее, никогда не выбрасывают их прямо в мусорный контейнер. Они всегда складываю их в стопку рядом с помойкой. Неужели это – своеобразные остатки уважения к книгам?

Дневник внешне был похож на книгу. Тёмно-зелёный переплёт с золотым потёртым теснением. На обложке, кроме причудливых узоров, не было никакого названия. Это и заинтересовало меня больше всего. Мне почудилась в этом тайна, покрытая вековым слоем пыли. Мне даже показалось, что он был тёплым на ощупь. Я открыла, увидела жёлтые листки, исписанные неразборчивым подчерком, и меня захватило трепетное ощущение причастности к чужой тайне.

В тот раз я даже не стала просматривать другие книги. Забрала только дневник и, придя, домой начала читать.

Было так удивительно проникать в мысли других людей, которые оставляли там свои записи. Почему эта маленькая книжечка собрала в себе жизни именно этих женщин?

И мне непреодолимо захотелось самой написать что-то. Оставить память о себе. Я даже почувствовала приятную дрожь, выводя первые буквы. То самое первое слово «забавно», я писала аккуратно и медленно, пытаясь как можно глубже запечатлеть в своём сознании этот первый момент создания собственной истории в книги случайных жизней.

Мне понравились истории, собранные здесь. Интересные размышления, переживания, радость, сумасшествие, боль и смерть. И во всем этом явственно просматривается любовь. Такая настоящая линия мучительной любви. Если бы на страницах дневника были капли крови или чернил, это ещё больше усилило бы трагедию. Дополнило бы записи мрачной таинственностью. Поэтому я, пожалуй, оставлю несколько капель чернил на странице. Всего пару. Это создаст некую атмосферу печали.

Укладываю последние вещи в чемоданы. Пришло время покидать этот город. Во мне нет сожаления. Только немного тоски, сладкой ароматной тоски по прошлому, которое не жалко оставить.

Я начинаю совершенно новую жизнь с чистого листа. Очень символично, что я нашла дневник именно в этот период своей жизни. В нём я тоже начала писать с нового листа, с новой строки. Это как переосмысление, предшествующее перед обновлением. Я не буду писать здесь о прошлом. Этому больше нет места. Только о настоящем и совсем немного о будущем. Настоящее, тот самый момент «сейчас» – вот, что волнует меня больше всего. Этот момент, который происходит, которым многие просто не умеют насладиться. А я научилась этому, научилась ценить «сейчас».

Люди всегда говорят: «Было здорово!» или «Будет великолепно!». И постоянно забывают о самом главном, самом важном моменте, который так сложно ухватить и понять. О настоящем. О том, что происходит в эту самую секунду – здесь и сейчас.

Столица манит меня. Я полностью готова для изменения своей жизни и себя, так что в этот момент я наслаждаюсь трепетным предвкушением.

Скоро я сяду на поезд и семь дней проведу в том периоде, который я назвала «перерождение». В дороге я ещё буду думать об остатках прошлого. Несмотря на то, что я не хочу ничего вспоминать, отринуть это разом и насовсем не получится. И у меня будет время для этого. Переродиться. И выйти из поезда в столицу нашей страны уже совершенно другим, новым человеком. Новой Верой. Не какой-то там простой девчонкой, а сильной, уверенной в себе, абсолютно другой Савель Верой Эдуардовной.

Покупая вещи в дорогу, прошлась по всем любимым местам в городе, попрощалась. Запомнила только картинки, выкинув неприятные ассоциации.

Все дела завершены. Осталось только дождаться того самого знаменательного дня, ведущего в мою новую эру.

Прощалась только с городом, никого другого у меня нет. После смерти мамы я сама сделала так, что от меня отвернулись все друзья. Я сама виновата в своём настоящем одиночестве. И если раньше я не хотела этого признавать, винила всех остальных, то сейчас смело говорю, что виновата только я. Но это всего лишь временное препятствие. Небольшой бугор на моём пути. Мне всего двадцать семь! Всё будет хорошо и даже лучше. Я уже изменилась.

Ходила на кладбище к маме. Это был самый тягостный, самый печальный, непередаваемо скорбный момент. Я каждую неделю ходила к ней, а сейчас настал тот ужасный последний раз. Это единственное, о чём я буду сожалеть. О том, что не смогу приходить на её могилу. Я и так скучаю слишком сильно, а буду ещё больше. Забрать с собой я могу только воспоминания.

Весеннее кладбище, пожалуй, даже депрессивнее, чем осеннее. Такое влажное, тяжёлое. И если вся остальная земля просыпается от зимнего сна, то кладбище остаётся застывшим. Тут некому просыпаться, и даже весна не в силах помочь. Оно всегда спит.

И вот этот, нехотя сползающий снег, сырая земля, засохшие прошлогодние цветы, не успевшие сгнить, эти скрюченные ветви серых деревьев, закрывающие небо, это безразличное, хранящее в себе тонны боли, место сдавливает тебе грудь, тянет вниз, лишая желания жить. Ты прикасаешься к неизбежности того, что здесь зарезервировано место и для тебя.

Невольно я всматриваюсь в портреты на надгробиях, жалея незнакомых людей. Порой даже вижу себя, лежащую в гробу с безучастным бледным лицом. На меня накатывает непрошенное, постыдное сострадание к себе. Хочется крикнуть: «Я не умру!».

Мамина могилка такая же. Нетронутая, спокойная. Её глаза на портрете смотрят ласково и добро. Я села рядом на лавочку, смотрела на неё и беззвучно плакала. Не могла остановить слёзы, не могла справиться с болью.

Чтобы хоть немного отвлечься, я стала смотреть по сторонам.

Через несколько могил пожилая дама в красной косынке убирала подтаявший снег с могилы своего мужа. Она что-то приговаривала себе под нос, словно говорила с ним, но я не смогла разобрать слова.

Где-то вдалеке послышалась заунывная музыка похоронной панихиды.

По дороге прошла молодая пара с ребёнком, о чём-то тихо переговариваясь между собой.

Напротив меня под огромным уродливым дубом перед старой покосившейся могилой спиной ко мне сидел мужчина в чёрном пальто.

Портрета на памятнике уже невозможно было разглядеть. Его сожрало время и ржавчина от гвоздей. На потрескавшейся плите, заляпанной талым снегом, лежал крохотный ярко-фиолетовый цветок с сочными зелёными листьями. В этом прибежище мрака он смотрелся неуместно, почти кощунственно. В то же время, он выглядел романтичным, милым. Он напомнил мне о тех самых любимых мною романтических трагедиях. Тогда я решила подойти, посмотреть поближе. Хотелось сделать себе ещё больней, чем есть.

Я сделала несколько шагов вперёд, словно пытаясь проникнуть в эту историю посторонней жизни, смерти и любви. К кому пришёл мужчина? О ком тоскует? О матери, отце? Брате? Может, о сестре? Или о возлюбленной? Скорей всего, о ней. О своей единственной любимой, что покинула его, уйдя за занавес теней.

Я вижу, как он пальцами проводит по холодному граниту. С осторожностью, с нежностью. Он с любовью гладит камень так, как, наверное, гладил её лицо.

Не в силах сдержаться, наполненная своей и чужой болью с неприличным любопытством заглянуть в их бывшую жизнь, я делаю ещё шаг. Под моей ногой хрустнула ветка.

Он обернулся, но не резко, как я могла предположить, а плавно, словно надеясь увидеть призрак. Но там была только я.

Он посмотрел на меня долгим пристальным взглядом.

Я застыла на секунду, пытаясь разглядеть его печальное лицо. Он, как мне показалось, недовольно нахмурился, а потом отвернулся, возвращаясь к своему горю.

Смутившись, я поспешно развернулась и, бросив прощальный взгляд на могилу мамы, ушла.

Вот такое прощание было вчера у меня с моей тоской. А сегодня настоящее весеннее утро! Яркое солнце и запах ростков первой травы. Я опять вижу символы в своей жизни. Разве весна – это не знак обновления?

Вчерашний случай был так мистичен, что я увидела в нём тот самый неуловимый стиль готических рассказов. Это так гармонично связывается с тем, что написано в этом дневнике. Я чувствую, что теперь точно стала частью этой истории. Конечно, половина из того, что написано в нём покрыто тайной, и от прочитанного становится жутковато, но я не боюсь. В этом и есть всё очарование. Загадка.

После того, как я приеду в столицу, я обязательно оставлю дневник на вокзале, чтобы кто-то другой нашёл его и продолжил историю. В этом сокрыт некий смысл. Оставить то, что можно оставить. То, что можно расшифровать, разобрать или не трогать, придумав своё. Обрывки слов и выражений. Мозаичные кусочки мыслей.

Я всё время ждала и жду, что со мной произойдёт что-то необыкновенное. Какая-нибудь волнующая история. Та, о которой не стыдно рассказать.

Я ждала весны, но опять пошел снег. Я хотела чувств, но пришел цинизм. Два дня чувствовала себя молодой, на третий проснулась, поняла, что лишь опять постарела. Пока не разлетелась на куски и не страдаю, но настроение исчезло, осталась лишь стена усмешки и полное понимание колеса бесконечности. Хотя я так и не узнала, где исход и окончание этого круга. Говорят, из него не вырваться. А я только пытаюсь. У колеса нет конца, стёрта середина и неизвестно, где-то самое, важное начало. Можно ли что-то искать, сидя на одном месте? Да. Самого себя. В глубинах собственного сознания и разума. Но эти поиски заводят так далеко, что становится тошно от этого понимания. Ничего не проясняется, только путается, как узел макраме в руках ученицы-дилетантки. Лучше не искать себя. Это неоправданные поиски. Надо взяться за что-то другое, вернуть мою веру в лучшее и светлое будущее.

Осталось три дня, и я хочу признаться, что уже успела пожалеть, что собралась уезжать, а потом обрадовалась, что еду. В этом я тоже вижу знак. Знамение, говорящее мне, что всё делаю правильно.

Я шла вдоль набережной, собиралась потом пойти на вокзал и выкупить забронированный билет. Было солнечно и очень ветрено. Я купила кофе в бумажном стаканчике и горячую булочку. Наслаждаясь этим днём, этим моментом, я старалась думать о чём-то приятном и весёлом.

Шарф мешал мне кушать, и я решила его поправить. Но из-за занятых рук это вышло неудачно. Я сняла его совсем, а потом не удержала, и порыв ветра вырвал его у меня из пальцев.

Непроизвольно вскрикнув, я побежала за ним, опасаясь, что он упадёт в воду. Но случилось невероятное! Шарф закрутился в воздухе и полетел к парапету, у которого стоял молодой человек, смотрящий на волны. Ветер швырнул лёгкую ткань прямо в его сторону. Парень почувствовал мимолётное прикосновение шифона к своему лицу и ловким движением схватил шарф, не дав ему упасть в воду.