Текст книги "Потрёпанный томик. Сборник рассказов"

ОКСАНА МЕЖЕНСКАЯ

Меженская Оксана Владимировна. Родилась в 1979-м, в 2024-м отметит сорок пять лет, а ещё в каком – и восемьдесят, и будет так же очаровательна.

Закончила Кыргызский государственный национальный университет, специальность – юриспруденция.

Живёт везде и нигде, человек мира. Пока в Уфе, но не значит, что к выходу сборника будет там же.

Пишет всё, что пишется, всем, чем пишется, обо всём, о чём писать можно и нельзя.

Хулиганка. Нарушительница правил. Меломан.

Автор одного сборника рассказов и ещё участница трёх сборников. Широко известна в узких кругах.

Жизненное кредо: «Ничего не бойся! Погнали! По ходу разберёмся!»

Не хочу боли!
(Победитель конкурса «Я делаю шаг»)

Боль. Свет. Боль. Релакс. Боль. Тьма.

В конце затхлого коридора, окрашенного до половины синей казённой краской, а сверху покрытого побелкой, меня ждал сюрприз – тупиковая комната с двумя дверями. Странный объект стоял как раз между ними, привалившись мощной спиной к обшарпанной стене. Здоровяк одновременно напоминал фавна, джинна и викинга. Сложив мощные руки на груди, он ехидно улыбался, с интересом изучая меня. На лысой его голове отчётливо виднелись небольшие рога, лицо было покрыто шрамами, в ухе сверкало золотое кольцо, густая борода была заплетена в косу, а мускулистые запястья покрыты затейливыми татуировками.

– Выбор у тебя несложный, судя по накопившимся грешкам, – прогудел он. – Прелюбодеяние – за этой дверью, чревоугодие – за той. Определяйся.

И действительно, только сейчас из-за двери слева до меня донеслись сладострастные возгласы, стоны, всхлипы и монотонные поскрипывания. А от двери справа вдруг потянуло таким аппетитным ароматом, послышался звон вилок, посуды, бокалов, что рот моментально наполнился слюной и в животе предательски заурчало.

– Выбор очевиден, – говорю я, нацепив на лицо лучшую улыбку, и делаю шаг… В сторону стража.

Шаг получается тихий и медленный. Пол в комнате устлан ковром из упаковок от презервативов, любовных писем, свадебных фотографий, счетов из ресторанов, обёрток от еды. В общем, всем тем, что помогает предаваться грехопадению.

– Как тебя зовут, викинг? – я медленно поднимаю зелёные глаза, зажигая в них адский огонь желания.

– Нид. Зачем ты на меня так призывно смотришь? – страж дерзко улыбается и плотнее сжимает руки на груди.

– Я не хочу идти в эти двери одна, составишь мне компанию?

Он отрицательно машет головой, но слишком неуверенно, так, что я расцениваю это скорее как согласие. А может, он корит меня за моё легкомыслие?

Провожу носиком по ветру, ловя запах его тела. Он пахнет деревом, жаренным мясом, свежескошенной травой и молоком.

– Нид, мне нравится, как ты пахнешь. Мне одной неуютно. Составь мне компанию, – шепчу я и глажу его плечо, опускаясь по руке к пальцам. По его телу бегут мурашки, а я начинаю заводиться, предчувствуя его крепкие объятия.

– Дерзкая грешница, уймись. Слишком дорогую цену я попрошу за это, – страж останавливает мои поглаживания, но ладонь мою не выпускает.

– Я уже и так всем кругом должна, кошелёк мой пуст, лоно тоже, и лишь мои фантазии полны пошлых историй, – я говорю эти слова так тихо, чтобы их мог различить только ствол Нида, я хочу чтобы он стал твёрдым и крепким. – И не надо говорить мне про цену, мне всё равно.

– Ты или глупа, или безбашенна, но то, что ты отчаянно красива, – это однозначно.

– Спасибо, я люблю комплименты, – говорю я уже уверенней и громче, прикоснувшись щекой к его тыльной стороне ладони. – Если плата за твою компанию – это смерть, просьба – сделай это быстро. И только не сжигай меня, единственное, чего боюсь, – это сгореть заживо, ужасная смерть. – Меня пробивает током.

– Столько условий и просьб, ты наглеешь.

– Прошу, милый Нид, всё это только просьбы, ничего более, – я мурлычу и виновато улыбаюсь, смотря ему прямо в глаза.

– Ты выбрала дверь, за которую пойдёшь?

– Не «пойдёшь», а «пойдём». Не люблю заниматься любовью на сытый желудок. Поэтому пошли к прелюбодеям. А потом перекусим.

– А ты искренне думаешь, что это курорт с массажем и минеральными водами за разными дверями? И ты будешь перемещаться из одной в другую для улучшения настроения и самочувствия? – Нид громко заржал, обдав меня порцией запаха старого жира.

Я вздрагиваю, запрокидываю голову и смотрю на своё отражение на потолке. Грязными зеркалами увешан он весь. Сколько несчастных смотрело в них до меня, сколько боли отрикошетили они, сколько надежды навсегда впитали в себя. Страшусь зеркал, слишком правдивы они, слишком откровенны и беспощадны.

– А знаешь, ты прав. Плевать. Пойду одна. Ты мне уже наскучил, открывай дверь скорей. Если и принимать важные решения, то смело и решительно. Выбираю грех прелюбодеяния. – Адский огонь в моих теперь карих глазах погас, осталась только ярость.

С поклоном Нид отворил дверь, дунув на неё:

– Добро пожаловать, хороший выбор!

– Идите лунной дорожкой в сторону заката или на хрен, любезный! Благодарю, мне неприятно было с вами познакомиться! – сказала я, вынимая шпильку из волос и распуская их по плечам. Голова начинала болеть от напряжения, а лучший способ дать ей отдых – это вынуть всё лишнее из волос.

Викинг закатил глаза, а комната встретила меня хороводом запахов и стонов, но её обитатели и обстановка меня совершенно не интересовали, я прямиком прошла к окну и открыла его настежь, вызвав тем самым массу возгласов про сквозняк.

– Здесь давно пора проветрить, латексно-страпонные вы мои. – Я встала на подоконник. – Прощайте.

Ни секунды больше не медлив, я сделала шаг в пропасть окна.

Дикое ощущение свободного полёта, воздух, наполняющий тебя чистотой и восторгом. А-а-а-а…

– А ты прикольная. – Мужчина без левого уха догнал меня в полёте и теперь летел рядом. – У нас ещё никто не проветривал. Я вышел за тобой, чтобы познакомиться.

«Ну вот, одного не допросишься, другой сам сигает за тобой», – думала я и, если честно, была рада компании.

– Долго ещё лететь?

– Не знаю, я не каждый день прыгаю из окна комнаты прелюбодеяний. – Я посмотрела вниз, но земли под собой не увидела. – За что ты попал в эту комнату?

– Я занимался любовью со своей резиновой девушкой Элиной в городском фонтане, а потом меня били полицейские и забили до смерти.

– Ты больной на голову? – спросила я сочувственно.

– Да, у меня и справка есть. Показать?

– Нет, я тебе ве…

***

Девушка двадцати семи лет, наркоманка с десятилетним стажем. Худенькая, почти прозрачная. Её тело нашли на третьи сутки: горе-художник, вышедший порисовать, стал невольным её спасителем. Он увидел её, болтающейся на ветке берёзы, росшей в местном сквере за городом. Последние два дня был такой сильный ветер, что её волосы запутались в ветках и она была похожа на Медузу Горгону. Она казалось такой уставшей и одинокой.

В полицейском протоколе потом написали, что гражданка Салинская Алина Михайловна совершила акт суицида 23 августа такого-то года. В паху обнаружены следы от уколов и порезы. Тело истощено. В левом кармане была игрушка – пупс с отрезанным левым ухом.

И только драгдилер Чёрный Нид больше не бодяжил в такой пропорции наркотик, у него умер уже третий постоянный клиент. Всё-таки в этих синтетических составах было что-то не так.

Кап, кап, кап…
(Участник конкурса «Пришествие весны»)

Курсанты сменили шапки на фуражки, а девчонки надели капроновые колготки и мини. Значит, пришла весна – сделал вывод затворник Сева и снова плотно задернул тяжёлые портьеры. Нажав кнопку на пульте, он включил канал Discovery, и экран осветил синевой полумрак комнаты.

На кухне мерно капал кран. Серо-белая кошка вылизывала свои впалые бока.

«К гостям», – подумал Севакентий и ухмыльнулся своей шутке.

Ему было сорок восемь лет, и он ни разу не был женат. Хотя дата рождения в паспорте говорила, что ему ещё нет и тридцати, а прямоугольный штамп на 14-й странице свидетельствовал, что три года назад он зарегистрировал брак с гражданкой П… Вот такая вот незадача.

Когда на часах было 9:47, странный человек со странным именем нехотя поднялся с дивана, уперев руки в колени, и, выключив телевизор, вышел из комнаты. Спустя десять минут он был уже в прихожей, одетый в плащ, джинсы и демисезонные полуботинки из коричневой кожи. В очередной раз он проверил, что взял с собой зонт, кошелёк, документы, мобильный, powerbank, перочинный нож – словом, всё, что поможет выжить в этом опасном и недружелюбном мире.

Выудив из кармана связку ключей, Севакентий нашёл самый длинный, похожий на крестовую отвёртку, и, поднеся его к замочной скважине, замер, словно фехтовальщик перед поединком…

***

«Так… Начало рассказу в стиле абсурда положено, можно и кофеёчку заварить», – решила Анна-Мария и сладко потянулась, подняв вверх свои красивые руки.

Правая от предплечья у неё была хромированная и блестящая, протез был ещё совершенно новенький. Она поставила его на прошлой неделе и с удовольствием любовалась им при первой возможности. Ужасы трагедии, в которой она потеряла предплечье вместе с кистью, отступали, и можно было возвращаться к нормальной жизни.

На левой же руке остались всего пара шрамов и ожог в виде острова Мадагаскар, ей приятно было так думать, девушка любила географию и часто сравнивала очертания предметов с географическими объектами, мечтая там побывать.

Анна-Мария жила в крохотной квартире-студии, поэтому, чтобы заварить кофе, ей надо было просто проехать полтора метра на кресле к холодильнику, где стояла допотопная кофе-машина. Она вполне справлялась со своими обязанностями опытного баристы. И ничего страшного, что иногда молоко для капучино стреляло в глаз, она зажмуривалась заранее, зная про такие казусы. И ничего, что, если вовремя не нажать кнопку «отмена», кофе-машина могла варить кофе без остановки. Но кофе был, а это главное.

Помыв чашку, Анна-Мария поставила её в аппарат и стала ждать.

***

– Папа, папа! Ну что это такое? Твой дурацкий пудель опять перевернул мой кукольный домик и отгрыз кукле руку, – верещала сквозь слёзы девочка лет девяти, пытаясь докричаться до отца. – Я придумала такую интересную игру про однорукую куклу-писательницу. А потом отошла ненадолго закрыть жалюзи, чтобы солнце не слепило мне глаза, а тут он подбежал и всё сбил. Я так не хотела собаку, она ужасная, она меня не любит и всё время вредит мне.

Отец недовольно поднялся с дивана и подошёл посмотреть на масштабы бедствия.

– Милая, ничего страшного! Не рыдай! Протез кукле я приделаю снова, ну а кофе-машину в домик купим новую, склеить я уже не смогу, – отец говорил спокойно и уверенно, тон его не предполагал возражений. – А с собакой попробуй подружиться. Как она может тебя любить, если ты её не любишь? Пойди погуляй с ней.

– Нет, пусть сама с собой гуляет, я с места не сдвинусь, – девочка насупилась и недовольно сложила руки на груди, давая понять серьёзность своих намерений.

– Очень жаль, что у такой доброй женщины, как твоя мама, такая злюка дочь, – пробурчал отец себе под нос. Он приводил в порядок кукольный домик, расставляя по местам разбросанные детали.

– Значит, я в тебя, папуля.

Расстроенная девочка уселась в кресло и наблюдала со стороны за происходящим, желания принимать участие в наведении порядка у неё не было. Краем глаза наблюдая за пуделем, она думала: «Грязный комок шерсти. Неповоротливый дурак. Как мне тебе отомстить?»

– Я пойду гулять с этой противной собакой, пап.

Наспех собравшись, юная злюка с белыми кучерявыми волосами посадила пуделя на поводок и сбежала по лестнице. Пудель огрызался, чувствуя неладное, но выхода у него не было. Пробежав два квартала, девочка повернула к лесопосадке, хотя родители строго запрещали ей совать туда маленький нос.

– Слушай, мерзкая псина, я сейчас отпущу поводок, и беги куда хочешь. Больше я видеть тебя не желаю. Родителям скажу, что ты вырвался и убежал, и мне плевать, что с тобой будет дальше. Ненавижу тебя! – уже громко кричала она. – Убирайся! Вали!

Пудель рванул что есть мочи, испугавшись крика и настроя хозяйки, в таком состоянии можно было и отхватить камнем по морде.

«Да ну её, ненормальную!» – решил пудель и ускорил бег.

***

Севакентия в тот день в парке на закате сбила с ног собака – серый перепуганный пудель с ошейником. Упав, он был атакован ещё раз, только уже бесконечным облизываем щёк.

– У меня уже есть кошка. Куда мне ещё один сокамерник? А хотя заберу тебя, не бросать же тебя тут одного.

Из парка вышли уже две тени. Севакентий и его новый неугомонный друг.

Сказка про маленькую фею с огромным сердцем

В одном приморском городе на берегу Малтийского моря жила-была чудесная Фея.

Фея была очень миниатюрная и изящная, не больше бутона тюльпана, но сердце, что билось в груди, было у неё огромное. В нём находилось место для всех родных, друзей, увлечений и прочих очень важных и нужных вещей.

Фея была такая прекрасная, что озаряла и согревала теплом всё на своем пути.

Её ясные глаза по утрам зажигали солнце, а по вечерам – закат над Малтийским морем.

Волосы Феи меняли цвет в зависимости от её настроения. В дни, когда Фее хотелось сказок и приключений, они становились огненно-рыжими, и тогда все девочки-лисички в ближайшем лесу получали наутро букет оранжевых роз.

А когда настроение Феи было ровным, как лунная дорожка на ночном море, её волосы становились цвета спелой пшеницы, и в пекарнях города знали, что, если утренняя выпечка хлеба получалась особенно душистой, значит, цвет волос Феи изменился.

Фея была хозяйской маленького заводика по производству облаков. Ассортимент облаков был огромным, но самыми её любимыми были тонюсенькие облака, размазанные широкой кистью, смоченной в счастье. Именно этот сорт облаков получался у Феи особенно изящным.

Жители города обожали начинать свой день с рассматривания облаков и часто их фотографировали на память. Потому что двух одинаковых облаков никогда у волшебницы не получалось.

У Феи за спиной было четыре крылышка, два больших и два маленьких. Именно поэтому Фея перемещалась всегда очень быстро и успевала делать кучу дел одновременно.

Фея никому и никогда не могла отказать в помощи. Вот она клеит ракету ко дню космонавтики в детский садик. Через час она уже печёт заливной пирог на встречу с подругами. К вечеру она летит на другой край города, чтобы пофотографировать цветы, не проходит и трёх часов, как она садится за швейную машинку и шьёт книжку-развивашку для детворы. А ночью она рисует логотипы, стирает, фотошопит, пишет рассказы, заказывает подарки для племянников, чертит чертежи и иногда… плачет.

Так порхала-порхала Фея и нечаянно ударилась о стену Усталости, потому что совсем себя не берегла и тратила без остатка.

И легла Фея на травку, и перестали светиться счастьем её чудесные глазки. И перестали порхать её крылышки. И переполнилась её сердце заботами, и сделалась в нём дырочка.

Испугались жители города и стали махать на Фею павлиньим пёрышком, приносить ей шоколадки и марципанки. Белочки несли ей орешки, ёжики несли ей яблочки. Но устала Феечка, и ничего её не радовало.

И услышал о грусти Феи прекрасный принц, и прилетел он к ней на чёрном лебеде. И взял он её на руки, и отвёз на берег прекрасного лесного озера, чтобы выспалась Фея и никто ей не мешал.

И заклеил он её сердечко волшебными лепестками.

И проснулась Фея через пять дней опять розовенькая и отдохнувшая.

И включил принц ей волшебную музыку, налил вкусный кофе и дал спокойно насладиться утром.

Днём он посадил её в лодочку и покатал по озеру, потом Фея купалась, прыгая прям с лодки голенькая в прохладные воды озера.

И сходили они в театр, в библиотеку, на концерт, в картинную галерею, на выставку и в кино.

А ещё принц постоянно целовал ей щёчки, дарил ромашки, обнимал бесконечно. Чтобы её порадовать, он ей читал вслух и вообще просто разговаривал с ней.

И отдохнула наша Феечка, и напиталась счастьем и заботой, и расправились её крылышки, и нашла она в себе силы летать дальше и любить всё вокруг.

И стала Фея ещё краше и восхитительнее. И живет эта Фея среди нас, и зовут её прекрасным именем Татьяна Тихонова. И всем, к кому она прикасается, она дарит кусочек своего облачка и находит место в своём огромном сердечке.

P.S. Я тебя люблю, моя девочка, сильно-сильно! Береги себя. Ты чудесная! С днем рождения!

Дождь

В городе сегодня неожиданно начался концерт, а устроил это представление Его Величество Дождь. Сумасбродный повелитель стихии, он завладел нашими душами, приковал к себе внимание, остановил часы и сковал улицы. Эгоцентрист: все мысли должны быть только о нём, всё восхищение – только ему, все восторги и аплодисменты – только для него. Крыши Дождь превратил в барабанные установки. Лужи взяли на себя роль маракасов. Подоконники превратились в бубны. На рейнстике играл сам дирижёр лично. Словно древний и опытный шаман, он творил заговоры и обряды, заколдовывая город, принося его в жертву Богу Воды.

Струнные не участвовали, хотя хорошая партия контрабаса не помешала бы, право. Но у дирижёра в мокром сером смокинге было своё видение прекрасного. Своя, ни на что больше не похожая симфония.

Здания вместе с ручьями дождя пытались убежать прочь из города и скрыться от реальности. Ветер стучал в окна, сердца горожан вторили ему с тревогой, но не открывали. И только свинцовый купол неба мощно держал всё сущее в своих объятиях. Не вырваться. Остаётся только смотреть шоу, ждать и просить о милости.

В центре нового двора жилого комплекса «Контрасты космоса» стояла детская площадка, на которой с целью просвещения детворы горки и лазалки располагались как планеты в солнечной системе, а посередине возвышалась космическая ракета, красивая и блестящая, хоть сейчас на Байконур, отбрасывая первую ступень.

Справа от ракеты располагался жилой дом номер один, в котором жила семья Ивановых.

«Как я устала ждать его!» – думала Александра, уложив спать годовалого ребёнка, обречённо и грустно смотрела в окно, ожидая возвращения мужа с работы. Она нервничала, понимая, что частые его отсутствия становятся слишком заметными. Что происходит? Любовница? Наверняка она. А может, азартные игры? На разговоры муж не идёт, молчит просто и отнекивается простой фразой: «Всё хорошо, не придумывай!» А она что-то чувствует. Сердце не на месте. Ей хотелось выскочить под дождь и кричать от бессилия и тоски. Какая дурацкая ракета, какой дурацкий ливень!

Слева от детской площадки, в доме номер три, проживала милая девушка Катя Вересова с будущим мужем.

«Как я люблю его ждать!» – Катюша в предвкушении скорого свидания смотрела в окно, ожидая прихода Никиты, пока ещё не мужа, но они вместе уже три года, и она была уверена, что предложение руки и сердца не за горами. Она всегда наряжалась к его появлению. Волновалась, но розовые щёчки были даже ей к лицу. Она уже точно была влюблена, хотя долго себе этого и не разрешала. Интересно, что ей сегодня подарит? Колье, ожерелье, кольцо, время, жизнь? Счастье звало её танцевать на улицу и петь. Сердце её рвалось выскочить под дождь и танцевать вместе с каплями под музыку любви. Какая смешная ракета! Вот было бы здорово завести её, приземлиться в центре огромной пробки на проспекте и улететь вместе с любимым, вызволив его из эпицентра коллапса.

Его Величество Дождь продолжал своё представление. Природа захлёбывалась в рыданиях, город тонул в слезах, а женщины стояли у окна и думали каждая о своём. Симфония подходила к своей кульминации. Стихия владела городом, она руководила им, она прокладывала новые маршруты, ссорила и мирила людей, меняла их планы, растворяла секреты и обнажала желания.

Дождь всегда начинается вовремя и меняет тебя. Не бойся, прежним ты уже не будешь! Ты всё поймешь и забудешь одновременно. Всё встанет на свои места, доверься! Ты пропадёшь бесследно и найдёшь себя. Дождь увлажнит почву, и сквозь землю пробьётся новый росток истины и красоты.

Минут через сорок во двор заехала машина. Из неё выскочили двое мужчин, накинули куртки на головы и побежали каждый к своей женщине.

Коля Иванов бежал и радовался, что смог оказать услугу соседу Никите, подвезя его. Его машина сломалась, и в такой ливень он стоял на обочине, буквально за пару кварталов от дома, и Иванов предложил его подвезти, а значит, сможет обратиться к нему потом с просьбой поспособствовать в получении кредита, ведь Никита работал начальником отдела в банке. Коля дом собрался покупать, а полной суммы у него не было. Он и носился по городу, решая вопросы с покупкой.

«Вот Сашка обрадуется, когда я ей на день рождения дом подарю. А то придумала, дуреха, любовницу какую-то, а я ей подарок готовлю!» – думал Коля, ожидая лифт.

Никита поднимался на восьмой этаж, и мысли роем кружили в его голове. «Как же я устал от Кати. Давно уже вместе, а жениться совсем и не хочется. Не люблю её. Пустая оказалась, одни шмотки на уме. Надо набраться смелости и расстаться. Хотя она любит меня вроде, но одной её любви мало, очень мало на нас двоих».

Симфония дождя подходила к концу. Капли становились мельче. Музыка стихала, ветер гасил свечи на пюпитрах, медленно и чинно уходили со сцены грозовые облака, город собирался сделать глубокий вздох, чтобы мысленно сказать себе: «Выстоял!» Его Величество Дирижёр в последний раз перевернул рейнстик и смолк. Над городом появилась радуга. В душах жителей прояснилось.