Текст книги "Простись со всеми, детка!"

Оксана Николаевна Обухова
Простись со всеми, детка!

© Обухова О.Н., 2020

© «Центрполиграф», 2020

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2020

Первая часть
Кто там затаился?

Евдокия

Его рука тянулась бесконечно долго, плавно…

Евдокия подумала, что Паршин так и не отважится к ней прикоснуться, но он – сумел. Решился смахнуть с ее виска нависшую прядку, и Дуся, нажав плечом на мужскую ладонь, задержала любимую руку у своей щеки.

Растворилась в ощущении абсолютного счастья!.. Вслушалась в знакомую мелодию, плывущую по открытой террасе ресторана.

Вдоль балюстрады – несколько свободных столиков. Слегка трепещут белые призрачные полотнища, прикрывшие балкон, откуда открывается нереальный вид на море, лакированное предзакатным солнцем.

Евдокия понадеялась, что Паршин пригласит ее на танец. Улыбнулась.

Черты лица Олега внезапно исказились и поплыли… Через мгновение напротив Евдокии уже сидел Антон. Крученый. Рецидивист и рэкетир.

Дуся отпрянула! Крученый потянулся к ней… В недавно ласковой руке мужчины-трансформера вдруг оказался пистолет.

Уф!

Землероева проснулась. Под влажной щекой проминалась родимая подушка, под жаркой пижамой в лиловых розочках бешено стучало сердце.

Дуся резко села на постели и очумело оглядела спальню, будто рядом мог находиться кто-то из приснившихся мужчин.

Причудится же этакое: Крученый и Олег. Рецидивист и бывший мент. Один в одном, хотя и антиподы.

Бывает. Но не часто. И вероятно, не со всеми.

В сны и приметы трезвомыслящая сыщица Евдокия Землероева не верила. Но личному подсознанию доверяла абсолютно, а то сейчас заволновалось: «Запуталась ты, девка, в двух парнях, отсюда и кошмары. С эротическим подтекстом».

– А пошло оно все к черту, – рассудительно высказалась московская сыщица и откинула одеяло.

С начальником-партнером Паршиным все более-менее понятно: здесь влюбленность и преданность перемешались в равных долях. С ним Евдокия толком и не целовалась.

А вот с Крученым секс случился. Такой, что не забыть.

Но забывать придется, на что бы там ни намекало подсознание. Антон и Евдокия – две разные планеты: Крученый – урка, Евдокия – сыщик. Он в Н-ске, она в Москве. Далеко, и слава богу!

Но вспоминая сон, Евдокия думала прежде всего о нем.

Черт побери убойный секс!! Не хватало еще на нем зациклиться. Не нимфоманка же, в конце концов. А вполне себе взрослая девушка. Под тридцать.

Дуся резко села на кровати. Взъерошила шевелюру, разгоняя остаток сна.

На прикроватной тумбе, оживая, негромко запиликал телефон.

Сыщица взяла трубку, мазнула взглядом по дисплею: там высветилось имя «Дима Павлов».

Недавнее ошеломительное сновидение не позволило толком удивиться: чего это Павлову в восемь-то утра понадобилось?! Евдокия хрипло буркнула в трубку:

– Да, Дима, слушаю. Привет.

– Доброе утро. Не разбудил? Проснулась? – вежливо поинтересовался следователь.

Вкрадчивая интонация показалась Дусе нетипичной. Чуть-чуть влюбленный в сыщицу следователь обычно приветствовал ее кратким «здорово» или «как дела?». Но нынче что-то заюлил.

В животе Евдокии, под поджавшейся диафрагмой, мгновенно поселилось нехорошее предчувствие.

– Не разбудил, – вставая с кровати, проговорила сыщица. И сразу уточнила: – Что-то случилось?

– Ну как сказать… – замялся Павлов. – Не телефонный разговор… – И пока встревоженная подруга не начала бомбить вопросами, предупредил: – Я через пару минут буду у тебя, уже паркуюсь во дворе. Паршин тоже сюда едет. На метро.

– На метро? – переспросила Дуся. – Ко мне? А почему не в офис?

– Пробки, вся Москва стоит, – втолковал непроснувшейся приятельнице следак. – Мне получилось быстрее до тебя добраться, ему же вообще через весь центр пилить… Все, Евдокия, жди, я на подходе.

Дуся швырнула трубку на кровать и заметалась по спальне, меняя игривую пижамку на спортивный костюм и готовя две пары мужских тапочек.

Попутно кофеварку активировала.

В голове сновали мысли: «Что-то случилось, что-то случилось… Но если Паршин едет, то жив-здоров… Тогда куда ударило?!!..»

Предчувствие не подвело. Удар лег близко.

Вошедший в квартиру Павлов скинул дубленку, сумрачно поменял уличные башмаки на велюровые шлепанцы. В глаза хозяйке не смотрел, сопел, вздыхал.

– Дим, ты чего пыхтишь?! Можешь мне сказать, что произошло?! – не выдержала Землероева.

– Для того и приехал. Кофе угостишь? Я сегодня ночь дежурил, не спал, как понимаешь…

Евдокия провела друга в просторную кухню, поставила перед ним чашку с кофе и пустую пепельницу. Предложила традиционную нарезку из хлеба, колбасы и сыра.

– Ну все, Дима. Все. Я готова. В обморок не грохнусь, говори.

– Сегодня ночью я выезжал на убой в клуб «Герда». Девушку там шилом закололи. – Павлов на мгновение замялся. – Веронику Матвееву.

– Мотю?! – Землероева охнула и приложила ладонь к губам. – Нашу – Мотю?!!

Следователь кивнул.

– В ее сумочке нашли визитки с названием вашего агентства, я сразу же Олегу позвонил, он попросил дать тебе выспаться, и мы договорились, что встретимся утром у тебя дома.

Не отнимая пальцев от губ, Евдокия потрясенно села на высокий трехногий табурет. Помотала головой:

– Не может быть…

Вероника Матвеева училась с Дусей в одном классе. Четыре дня назад, несказанно удивив однокашницу, пришла в их офис наниматься в сыщицы. После окончания школы девушки почти не виделись, и, когда призадумавшийся Паршин начал задавать вопросы относительно потенциальной труженицы сыска, Дуся не знала, что ему и ответить.

В школе Матвеева прославилась как ярая отличница-активистка. Рапортовала на конференциях и слетах, отличалась детальной исполнительностью и чинопочитанием. (В отличие от Евдокии – отличницы-тихушницы, всегда старавшейся составить собственное мнение.) В классе активистку не любили, считали шилом в каждой заднице.

И вот эта неуемная и не затихшая за годы энергия привела Матвееву в агентство частных детективов. Евдокия тогда решила: правдоискательство взыграло не по-детски, искало выход и точку применения.

Четыре дня назад Паршин аттестацию прослушал и задумчиво поскреб в затылке: агентство задыхалось от нехватки исполнительных работников! Но главным был вопрос не исполнительности, а порядочности и умения держать язык за зубами. Реноме агентства держалось на неукоснительном соблюдении конфиденциальности. Клиенты доверяли детективам.

– На твою Веронику можно положиться? – прищурившись на Дусю, спросил патрон и совладелец фирмы.

– Во-первых, она – не моя, – прежде всего расставила точки Землероева. – Мы тыщу лет не виделись. О том, чем я нынче занимаюсь, Моте разболтала Линка Синицына. Так что отвечать за нее…

– Не будешь? – договорил за девушку патрон.

– Немного мимо, – поморщилась Евдокия. – Не могу. Когда-то Мотя диктанты не списывала и двойки в дневнике не исправляла… Но это – показатель?

– Нет. Возьмем на испытательный срок. Сколько тебе одной мышку-наружку из себя изображать?

Вопрос прицельно бил в наиболее уязвимое место. Из высокорослого Паршина с физиономией стопроцентного мента филер – сомнительный. От него за версту тянуло определенным родом деятельности, на слежках в клубах, где один молодняк тусуется, обычно отдувалась Евдокия, так что вопрос о новом лице в детективной фирме давно назрел.

Но вот порядочность… конфиденциальность… Клиенты к сыщикам потому и шли, что те ни разу никого не подвели. Но детективов – двое. Эту пару цементировало абсолютное доверие друг к другу и железобетонная надежность.

– Давай попробуем, – сказала Евдокия. – Все же Мотя не человек со стороны и раньше в косяках не замечалась.

После того как Веронике объявили, что ее берут на двухмесячный испытательный срок, Матвеева стремительно заказала себе сотню визиток с потрясающей воображение строкой «частный детектив». И треть из них буквально тут же раздала друзьям, родственникам и соседям.

Но это – лирика, картинки с выставки. Несколько этих визиток сегодня ночью нашли в сумочке убитой в клубе девушки.

…Евдокия отняла ладонь от губ и прошептала:

– А может быть, это не Вероника? Может быть, подаренные визитки у кого-то нашли?

– Нет, Дуся. На ее телефон пришел вызов от сестры, я ответил и пригласил в «Герду»… Все в масть, подруга, сестра убитую опознала.

– Твою ма-а-ать… – прошептала Дуся. – Ирка в клуб приехала?!

– Да.

Старшую сестру Вероники сыщица тоже знала, Ирина училась в классе на три года старше в той же школе.

– Дим. Какие-то версии уже появились?

От вопроса у Павлова кисло дернулась скула.

– Появились. И поганые. Я потому к тебе и приехал. В руке Вероники был зажат пакет с «коксом».

– Что-что?! – опешила Землероева. – У Моти «кокс» нашли?!

– Нашли, – безапелляционно заявил следак. – Я потому к тебе и приехал. Спросить хотел: баловалась ли ваша Мотя дурью?

– Да ты чё, Димон, офонарел?! – Евдокия вскочила с табурета. – Матвеева – идейная! Она…

– Угомонись, – прервал хозяйку хмурый гость. – Сестра и друзья Матвеевой о том же говорят. И посему есть рабочая версия: Матвеева наткнулась на дилера, пригрозила его сдать, тот ее и успокоил. Навечно.

– Шилом? – хмыкнула сыщица. – Дим, я в «Герде» бывала. Там не полный пафос, но место приличное, а шило либо заточка – зэковский инструмент. «Герда», Дима, не пивнушка, где урки собираются.

– Согласен, – вздохнул Павлов. – Несоответствие выплывает. Удар – профессиональный, четко в сердце. А вокруг молодняк.

– Информацию с камер наблюдения уже проглядели? – быстро уточнила Евдокия.

– Второй сюрприз, – печально хмыкнул следователь. – В клубе ослепили две камеры: ту, что показывает определенный столик, и другую – на выходе из танцзала. Использовали лазерную указку. Очень ловко, из толпы сработали.

– Ого. Получается… профессионал?

– По всему, Дусенция, по всему, – опять вздохнул приятель. – Я Олега спрашивал, он говорил: вы девочку к своим делам еще не пристегнули, так что с вашей стороны прилететь не могло… Но откуда тогда «чистая» работа, Дуся?.. Девочку не перетрушенный наркот убрал. А кто-то шибко подготовленный и, вероятно, умный, убивавший. Скажи, что там за история с квартирой вашего одноклассника? Сестра о ней упомянула, и Паршин что-то промычал… Там черными риелторами не пахнет?

– Теперь не знаю, – созналась Дуся.

Четыре дня назад Вероника пришла в агентство не просто так – в работники наняться, а с просьбой. Уговорила Евдокию помочь разобраться в гибели их одноклассника Кирилла Воронцова. Не верила Матвеева, что Киря умер сам собой, считала, будто руку приложила жадная воронцовская родня.

История на первый взгляд и вправду выглядела мутной. Кирилл получил в наследство от бабушки двухкомнатную квартирку в центре столицы. Переехал от родителей, живших вместе с его старшей сестрой Натальей, ее многочисленным потомством и слегка трудолюбивым мужем.

И зажил Киря – весело. Спивался, правда. Одну комнату сдавал, и на дешевое пойло вполне хватало.

– Евдокия, – сообщала неугомонная Мотя, – я уже была в полиции, там меня… послали. Куда мне еще сходить, раз ты сыщица и всех подозреваемых с детства знаешь?

Действительно. Куда? Все фигуранты из одного района, большинство училось в школе с нынешней беззаветной сыщицей Евдокией Землероевой.

И Наталью Дуся знала распрекрасно. Ее мужа Толика Карпухина помнила в лицо и слышала, что у того занятная родня: три брата Карпухиных имели на районе репутацию завзятых дебоширов. Старший брат Геннадий недавно отсидел, вернулся пару месяцев назад – жить негде, дома все друг у друга на головах стоят.

И посему жилище молодого пропойцы Воронцова всем не давало спать спокойно.

– Вот голову на отсечение, Землероева, – клялась Матвеева, – Кирюху братья Карпухины пристукнули! Вот посмотри. Генка только что вернулся из тюрьмы, и глядь – двух месяцев не прошло, а Кирю уже находят в подъезде с пробитой головой! Не подозрительно, скажешь?

– Согласна. Подозрительно.

И тут надо добавить, что именно искреннее неравнодушие к судьбе спившегося одноклассника и позволило Паршину благожелательно отнестись к потенциальной подчиненной Моте. Поскольку бывший капитан милиции и сам был несколько идейным и полагал: все корни современного злодейства зарыты во всеобщем равнодушии и сребролюбии. Погряз мир в безразличии и жажде легких денег.

А Мотя выступила пылко. Неуспокоенно. Искала правду и за ближнего радела, пусть тот и спившийся, ленивый обормот.

Так что когда Моте и Евдокии понадобился поводырь-толкач в правоохранительной среде, Олег нашел приятеля, через которого вышли на участкового, потом на опера: потолковали.

…Евдокия тоскливо поглядела на Павлова и невразумительно повела плечом.

– Дим. Там все – прозрачно. В смерти нашего одноклассника Воронцова черным по белому: несчастный случай, смерть от падения с высоты собственного тела. Я дело читала. Кирилл был в стельку пьян. Вероника, правда, к этому и прицепилась, мол, зачем смертельно пьяному человеку бродить по лестничной площадке? Но… На подъезде камера наблюдения, никто чужой в подъезд не заходил.

– То есть, – прожевывая бутерброд, невнятно чавкнул Павлов, – привязаться не к чему?

– Угу. Вероничка побегала по подъезду, попоказывала бабушкам и кумушкам фотографии Карпухиных… В тот день никто их там не видел. Воронцов упал на лестнице и треснулся башкой о ступеньку в двенадцать ночи. За час до этого в подъезд никто не заходил, а позже не показывался! А эксперт точно говорит – след от удара по голове совпадает с конфигурацией ступени! Там все, Дима, совпадает – и рост, и вес, и высота падения, и брызги крови, и свидетельские показания!

Евдокия горячилась. Переживала, что проглядела нечто в истории гибели одноклассника и допустила смерь Вероники!

Ведь не исключено, что активистка Мотя не успокоилась и не поверила экспертам-профессионалам. Продолжила расследование и нарвалась.

На шило в клубе.

– Господи, какая дурь, – пробормотала сыщица. – Чего она там на пустом-то месте накопала?!

– Где? – отпивая кофе, уточнил следак.

– Да там же. – Дуся огорченно махнула рукой. – В смерти нашего Кирюхи.

– То есть… Вариант «нарвалась на шустрого наркодилера» ты уже отметаешь?

– Нет, конечно. Мотя – правдоискательница. Вполне могла рогом в землю упереться и пригрозить, что сдаст дилера в полицию. Но раньше… бывая в «Герде», я не замечала, чтобы там кокс толкали. Дешевку – экстази, траву – толкают, куда ж без них. Но вот кокос… Откуда он у Моти?! – Евдокия огорченно подергала себя за мочку уха и, глядя в стол, сказала: – Дим, слушай. Позволь мне в смерти Воронцова покопаться, а? В дела «главдури» я не полезу, не моя делянка, понимаю. Но вот Кирюха… – Дуся подняла прищуренные глаза на друга-следователя. – Там я, Дима, плотно в теме. Даже вспоминать и уточнять ничего не надо, всего три дня прошло. Везде сплошь однокашники и земляки.

– Ожидал, что спросишь, – усмехнулся Павлов. – Паршин-то отпустит?

– А ты сам с нашей колокольни погляди, – жестко предложила Евдокия. – Если Мотя по-случайному нарвалась… что ж, всякое бывает. Вечная ей память. Но если это мы хорошей девочке помощь пообещали, а ничего не сделали… да нагадили еще, поиграли в «типа сыщиков» и бросили… Дим, это по-людски, а? Скажи.

Павлов сумрачно поглядел в чашку, покрутил остатки кофе по ее краям и скривил лицо.

Ответить не успел, из прихожей раздался звонок домофона.

Евдокия утыкалась носом в расстегнутую куртку шефа. Паршин тихонько терся подбородком о встрепанную девичью макушку, довольно высокая Дуся свободно поместилась бы и под мышкой громадного бывшего оперативника. Погладил ее по спине.

– Ну ладно, ладно… Не плачь. Давай встряхнись, работать надо.

– Угу, – хлюпнув носом, буркнула Землероева и отлепилась от командира. – Пойдем, я кофе тебя напою. Яичницу сделать?

– Нет. Бутеров нарежь.

– Уже.

Но бутерброды «уже» доедал оголодавший на ночном дежурстве Павлов.

– Олег, я сейчас к тете Тане, маме Вероники поеду, – кромсая ножом колбасу, говорила Евдокия. – Думаю, и Ира там. Пообщаюсь.

– Угу, – согласно кивнул Паршин.

– Ты без меня управишься?

Командир повел плечом.

– А то. Тут и делов-то – данные нового кекса Суриковой установить. Этот заказ мы, считай, уже оформили.

Евдокия кивнула. Олег был прав, клиенту – ресторатору Сурикову уже можно доложить об окончании расследования. Его жена, не особенно скрываясь, целовалась с любовником в кафе и на улице. Ретивая сорокалетняя бабенка, шубы меняла чаще молодых бойфрендов. А ресторатор рогами обвешан так, что голову носить устал, и статус мужа, кстати.

Петляя по второстепенным улочкам и умело избегая пробок, Евдокия добралась до дома Вероники. Припарковавшись у подъезда, некоторое время сидела, уставившись в стекло и тиская руками руль: сил набиралась перед встречей с раздавленной горем матерью.

Решилась. Вылезла из «рено». Хлопнула дверцей автомобиля и по плохо расчищенной после ночного снегопада дорожке поплелась к подъезду: «Господи Всевышний! Дай нам всем силы!»

Тетя Таня спала. Врач скорой, вызванной Ириной, сделал ей укол успокоительного.

– Проспит до вечера, – встречая Евдокию, негромко проговорила старшая сестра покойной. Низенькая полногрудая блондинка лет тридцати с небольшим.

Жила Ирина отдельно, в новостройке возле МКАД, но на ближайшие дни, вероятно, поселится здесь. Оставит мужа и детей поблизости от их школы, где муж учителем работает, возьмет отпуск за свой счет и встанет на круглосуточное дежурство с аптечкой в зубах.

– Пойдем на кухню, я там борщ варю, скоро все наши соберутся… Чем-то их кормить надо.

Сыщица повесила на плечики скромную черную курточку. Переобулась в тапки и достала из сумки конверт.

– Вот, Ирина. Возьми. Это на расходы и памятник.

Ира взяла конверт и молча засунула его в карман фартука на животе. По длинной тесной кишке коридора отправилась на кухню. А Евдокия следом потащилась.

«Эх, паршиво-то все как! Ирка за ночь постарела лет на десять. Глаза ввалились, рот поджался, даже помадой по губам не мазнула… Беда, беда…»

Ирина колдовала над заправкой для борща, сидящая на табурете гостья смотрела в ее спину и не знала, с чего начать разговор. Соболезнования уже высказаны. Прилично ли начать расспросы?

– Ир. Скажи. А почему Вероника решила в сыщицы наняться? У нее педагогическое образование и вроде…

– Почему?! – неожиданно и резко развернулась Ирина. Швырнула в мойку деревянную лопаточку. – Да все твоя Синицына-дурища!!

– Линка? – удивленно уточнила Дуся. – А она-то здесь при чем?

Нависая над сидящей гостьей, Ирина повела рассказ.

Примерно две недели назад встретила Мотя на улице одноклассницу Синицыну – лучшую подругу Дуси. Синицына счастливая, беременная, вся в соболях. (Мама уговорила Линку рожать в московской клинике у знакомого акушера. Муж Сергей остался дома в Н-ске, но мотался в Первопрестольную как подорванный.) Вероника расспросила Ангелину о житье-бытье, завистливо вздохнула: «И где ж таких мужей берут?»

Синицына, скорее в шутку, интригующе подмигнула:

– А ты у Землероевой спроси. Сережу мне Дуся подогнала.

(Ответ, положа руку на сердце, правдивый.)

И Мотя призадумалась. А дальше сделала весьма логичный вывод.

Чем чаще всего занимаются частные детективы?

Слежкой. За шаловливыми супругами. То есть клиент-мужик идет небедный и уже морально готовый к разводу. Душевно потрепанный, тепленький, печальный.

Мотя нарисовала себе картину: в агентство день-деньской валом валят опечаленные бизнесмены, а тут… она. Вся из себя порядочная, добрая и верная. Готовая послушать и помочь.

Логично, черт возьми. И Вероничка размечталась о соболях, перстнях и круглом беременном животике.

«Ну надо же, как бывает, – слушая Ирину, поражалась Землероева. – Я все за чистую монету приняла, решила, будто Матвеева подалась в сыщицы на волне правдоискательства… А она…»

– А она просто замуж хотела, Дуська! – всхлипывая говорила старшая сестра покойной. – Замуж!! Детей нарожать…

Ирина схватила кухонное полотенце, высморкалась в него и разозленно зашвырнула тряпку в мойку к испачканной свекольным соком лопаточке. Продолжила почти спокойно:

– Она и в «Герде»-то этой чуть ли не каждый вечер заседала, чтоб, значит, приехал туда за ней прынц на белом мерине. С друзьями там встречалась.

Продолжая говорить, Ирина повернулась к плите, переложила в кастрюлю с бульоном заправку и накрыла ее крышкой.

– Выпьем, а, Дусь? Помянем нашу девочку? – развернулась к гостье.

Евдокия невольно поглядела на настенные часы, показывавшие половину двенадцатого. Подумала: «Не рановато ли?.. Тем более я за рулем».

Но отказаться не посмела, поскольку Ира продолжала:

– Я как раз борщ доварю, рюмашку грохну и, может быть, усну на часик? Вторые сутки на ногах, глаз не сомкнула, а сна нет как нет.

Ирина достала из навесного шкафчика початую бутыль с отличным коньяком. Мотя, помнится, шутила: «Иркин муж – училка. Нашему Игорьку уже давно пора магазин открывать, первосортной выпивкой и дорогущими конфетами приторговывать. – Недоумевала: – И почему у благодарных родителей такое скудоумное воображение: раз учитель – мужчина, значит ему на все праздники вина да коньяки дарить ну просто обязательно необходимо!»

Учительская жена достала из того же шкафчика еще и коробку эксклюзивных шоколадных конфет, села за стол напротив Дуси, накапала коньяку в простецкие (кухонные) рюмашки.

– Ну. Земля пухом моей Вероничке.

– Царствие Небесное, – поддержала Евдокия.

Выпили не чокаясь, поморщились, скорее от послевкусия трагедии.

– Ир. Ты друзей Вероники, что с ней вчера были, хорошо знаешь?

– Угу, – кусая конфету, кивнула женщина.

– Можешь мне рассказать, как вчера все было?

– Могу, конечно. Слушай.

О том, что и как происходило вечером в клубе «Герда», Евдокия уже знала от Павлова, но услышать историю из уст родной сестры покойной – не лишнее. Ира лучше следователя знает всех ребят и девушек, с ее подачи и ракурса может выплыть нечто новое, полезное для дела.

Но Ира ничего особенного к рассказу Павлова добавить не смогла.

Дружная компания из восьми ребят – пяти девушек и трех парней – обычно старалась занять любимый столик в полукружии диванчика-подковы. Столик этот стоял почти посередине зала, за спинкой дивана туда-сюда ходили посетители. За вспышками светомузыки разглядеть их передвижения довольно сложно. Вероника в какой-то момент оставила друзей на танцполе, вернулась за столик, собираясь пригубить коктейля и немного отдышаться…

В тот вечер в клубе проводился конкурс «Лучшая подружка Санта-Клауса». Декабрь вообще своеобразный месяц, чуть ли не с первых чисел он проходит в последовательном предвкушении магазинных распродаж, каникул, католического Рождества и далее-далее, по нарастающей, до середины января.

Веронику, скорее всего, ткнули шилом в наиболее кульминационный момент вечера: на возвышении, под крики толпы, собрались финалистки в коротких алых полушубках на полуголых телах. Сверкали дорогим бельем. Толпа ревела, подхлестывала подвыпивших Снегурочек одобрением… Освещение сосредоточилось на подиуме, остальной зал почти погрузился в темноту, все внимание клиентов и работников «Герды» сосредоточилось на лихих Снегурках.

Когда друзья вернулись за столик, то не сразу поняли, что Вероника мертва. Протискиваясь мимо вроде бы задремавшей Моти, одна из девушек задела ее колени, Вероника завалилась на сиденье…

Визг перепуганной подружки Моти не заглушила даже «кислота».

– В общем, что сказать? – закончила повествование Ирина. – Убили – не заметили.

– Понятно, – поерзав по табурету, кивнула Землероева. – Ир. А смерть Кирюхи Вероничка всерьез расследовала? Или так… для галочки, чтоб к нам в агентство устроиться?

Ирина покрутила головой:

– Всерьез. Кода в конце августа ей отказали в приеме на работу в частную гимназию, Вероничка на пару месяцев духом пала. Потом вроде бы опомнилась. Начала опять искать работу… А тут смерть Воронцова. Встреча с Линкой. Все один к одному сложилось, Вероничка в расследование всерьез вцепилась. Хотела доказать, что видит то, чего другие пропускают.

Она ж у нас упорная. Была.

– Ей кто-нибудь угрожал?

– Нет.

– Она тебе что-нибудь о своем расследовании рассказывала?

– Да когда? – повела плечом сестра. – У меня работа, дети, дом… Почти не виделись.

– Понятно. Прости.

– И ты о ней, Дуся, плохо не думай. Вероничка не врушка, она просто хотела выйти замуж. За хорошего человека.

Мама Евдокии Землероевой утверждала, что основной отличительной чертой ее дочери является Упрямство. Именно с прописной буквы. (Паршин, скрытно уважавший это же свойство подруги, в эпитетах не скромничал и больших букв ей не присваивал, мог приласкать «козой упертой», «ослицей» или «самой упертой девицей Москвы».)

Набычившись и стискивая зубы, Евдокия ехала к пятиэтажной брежневке, располагавшейся в пятнадцати минутах ходьбы от площади у трех вокзалов. От Павлова она уже узнала, что реанимировать дело о смерти Воронцова по вновь открывшимся обстоятельствам ему навряд ли позволят. Дело изначально – тухлое, в архив списали и забыли. Максимум что сделал Дима – это отправил с утра двух оперов по адресам для выяснения алиби братьев Карпухиных.

И уже отзвонился по одному из фигурантов:

– Геннадий был у подружки с вечера по утро. Вместе с ними до часу ночи заседали еще три типажа, Гену и соседи видели, так что алиби – подтверждено. Увы.

– Он мог не сам убить.

– Заказать? – усмехнулся Павлов. – О чем ты, Дуся, Карпухины – голь перекатная!

– Но старший Карпухин имеет определенные связи.

– Да я не спорю… Покопаться надо.

– Вот я и еду… рыть.

– Бог в помощь. Если что – звони.

«Рено» сыщица приткнула к мусорным бачкам за двести метров от нужной пятиэтажки. Погода разгулялась, выглянуло солнце, на улицу могли просыпаться старушки-кумушки – лучшие болтливые свидетели. Но вот подруливать на дорогой машине к этим бабушкам негоже. Стереотип «богатое – сплошь наворованное» в них не изжить, проник он до костного мозга за благодушные десятилетия социалистического равенства. Прижился, стал второй натурой.

Евдокия пробралась по неметеным тротуарам до расчищенной лавочки на детской площадке. Пока брела, поглядывая на серую кирпичную пятиэтажку, изобрела легенду. Решила не пугать старушек россказнями об убийстве, прикинуться овечкой в поисках наемного жилья. (И Диму, что немаловажно, подставлять нельзя. Участковый на районе – не простой товарищ, сталкивались. Доложит, что по убийству работает детективное агентство – что в принципе противозаконно! – и взгреют старшие товарищи Димона по самое не балуйся.)

На мягких лапах, стряхивая снег с сапожек, Евдокия подкралась к греющимся на морозном солнце бабушкам.

– День добрый, – расцвела улыбкой. – Можно вас спросить?

Непростые столичные старушки – числом четыре – дружно прищурились. Две из них кивнули.

– Я тут жилье ищу, – смущенно приступила Евдокия. – Сказали, в вашем доме можно квартиру снять? Либо комнату.

В удачно расположенном доме, что в шаговой доступности от трех вокзалов, квартиру можно было снять даже на час. Половина жильцов подобным промыслом не брезговала, сдавали и освобожденные под «это дело» комнаты. Вторая половина квартир вообще использовалась исключительно под съем. Как не использовать момент, раз уж расположение такое везучее да прибыльное, не слишком пыльное?

Старушки тотчас оживились.

– Дак комнату или квартиру? – поинтересовалась бабушка в шикарном пуховом платке.

– А это зависит от того, сколько попросят за наём, – пуще прежнего «смутилась» якобы провинциалка. Евдокии – кровь из носа! – надо было получить легендированный доступ в третий подъезд дома! Тот, в котором жил и умер Воронцов, по которому ходила Вероника. Работать дальше станет просто: новая жиличка примется лихо знакомиться с соседями, о столичных буднях задавать вопросы. С дальним прицелом на криминальную обстановку района временного проживания.

Топать же проторенным покойницей путем и представляться сыщицей может быть опасно. Либо бесполезно, в подобных случаях сдатчики жилья (не все из которых налоги платят) встают единым фронтом и вешают замки на языки.

…Внимательно приглядываясь к бабушкам, Евдокия старалась засечь невольный взгляд какой-нибудь старушки, брошенный на нужный подъезд.

Пока не получалось, поскольку бабки жадновато, все как одна, таращились на гостью.

– За комнату не много попрошу, – заявила кумушка в платке и назвала фантастическую сумму.

Евдокия крякнула.

– А посмотреть ее можно?

– Чего ж не посмотреть, – сказала ушлая старушка, встала с лавочки и, отряхивая зад от снега, повернулась к пятому подъезду.

– Подождите! – попросила Дуся. – А квартиры кто-нибудь сдает?! Желательно не угловые.

– Ишь ты, – разочаровано поджала губы вставшая бабушка. – Не угловые всем подавай.

Три остальные кумушки переглянулись.

– У Ивановны вроде бы жилец съехал, – предположила тетушка в вязаной ушанке. Автоматически переместила взгляд на третий(!) подъезд дома. – Но у нее, девонька, двухкомнатная. Дорого возьмет. Да и не всех пускает, привередливая.

– Не важно. Ко мне скоро сестра приедет, вместе – осилим. Подскажите, пожалуйста, номер квартиры.

Заканчивая разговор, Евдокия собиралась заплатить некой Ивановне сполна за недельное проживание. А после вновь выйти на улицу и потолковать с бабушками на предмет: ближайших магазинов, транспортных развязок, возможного устройства на работу, криминальной обстановки… С временной соседкой разговор пойдет уже по-свойски, живенько.

Но пока Евдокия лишь повернулась к дому, поглядела на окна третьего подъезда…

На четвертом этаже едва заметно колыхнулась занавеска. Евдокии показалось, что от окна кто-то быстро отошел, овал лица мелькнул.