Текст книги "Пока не зазвонил телефон"

Следователь пошел к «шалашу». Раздвинув ветви, проник под купол.

Присесть на корточки и устроиться с удобством не позволила больная нога. Неудобно скорчившись, Гущин оперся на трость… и неожиданно накатило воспоминание: пионерский лагерь, такая же ракита, он вместе с парой пацанов прячется от воспитательницы под ветками и старается не прыснуть – озабоченная воспиталка ходит по берегу, разыскивая нарушителей лагерного распорядка. Повисшие в безветрии ветви пробивает солнечный свет, в «шалаше» тепло и уютно, мальчишкам уходить не хочется. Им хочется подольше оставаться в «секретном дозоре», на песке, присыпанном опавшими листьями…

Этот «шалаш» тоже был мирным и уютным, но «пол» здесь выстлан жесткой галькой, а прошлогоднюю листву весной смывал поток. Стараясь не двигаться, майор внимательно оглядел «шалаш»: вода почти не занесла под его своды мусор, на вычищенном «полу» лежало лишь несколько слегка пожухлых листочков. Судя по состоянию, они оторвались от ветвей не более пяти-шести дней назад.

Сердце следователя гулко забилось, интуиция заволновалась: «Нашел, нашел, нашел!»

Майор утихомирил внутренний голос и внес поправку в виде добавочного вопросительного знака: «Нашел?!»

Приглядевшись к «полу», он отметил, что рисунок из плотно прибитой к песчаному дну гальки имеет недавние повреждения. Такие, словно несколько дней назад здесь кто-то барахтался, выбивая камни из земли. Гущину показалось, что он даже различил вмятины от локтей (Ларисы?!) и отпечатки коленей человека, что налегал на нее… От предвкушения удачи, от мысли: «Неужели впервые получилось найти место, где Водяной «работал» над жертвой?!» – подвело живот и захотелось покурить.

Сыщик выбрался из природного укрытия, поглядел на нетерпеливо переминающегося краеведа и протянул к нему руку:

– Сигареткой угостите?

– Да, да, пожалуйста.

Якову Валентиновичу передалось волнение майора, извлекая из кармана пачку сигарет трясущимися пальцами, краевед уронил ее на землю.

А Гущин, закурив, не почувствовал вкуса первой за несколько месяцев сигареты. Он медленно пятился до реки и остановился, лишь когда в задники сандалий просочилась вода. Долго, пристально смотрел на почти прямой отрезок берега.

Первые сто метров от лодочного сарая хоть и закрыты от Игнатово прибрежным обрывом, но деревня слишком близко – жертва может вскрикнуть, и ее услышат. Дальше удобных для засады кустов вовсе нет. Возле Заборья тоже опасно нападать, Гущин утвердился в мысли: устье высохшего притока – единственное место, где Водяной мог поджидать «русалку»!

Утихомирив сыщицкое ликование, Стас наклонился и, опираясь на трость, пригляделся к земле. Искал на устланном галькой песке следы недавнего волочения. Если предположить, что преступник выволакивал жертву из «шалаша», ее ноги должны оставить дорожки. Лариса – девушка крупная, тяжелая, ее пятки сдвинули бы хоть несколько камушков.

Но дорожек не было. Зато на плотной гальке выделилось несколько глубоко продавленных следов. Как будто от «шалаша» к воде шел тяжело груженный человек.

«Так, так, так… – заволновался Гущин. – В Ларисе килограмм восемьдесят… Водяной нес ее к реке метров двадцать… – Стас затянулся, смахнул с лица налипшую паутинку, оставшуюся после лазанья под ветками. – Портрет определяется. Водяной не только обаятельный мужчина, он еще и очень сильный».

Не раздумывая больше ни секунды, Гущин выхватил из брючного кармана телефон. Дозвонившись до Мартынова, закашлялся, поскольку в следовательской эйфории позабыл о зажатой в зубах сигарете. Попросту выплюнув окурок в реку, заговорил:

– Здорово, Игорь. У меня есть новости. Кажется, я нашел место, где Водяной напал на Ларису. Убил, а после сбросил тело в воду. – Эмоции майор придерживал, старался говорить спокойно. – Бери группу и дуй сюда. Да, и помимо криминалистов людей побольше захвати. Надо одного ценного свидетеля опросить, плюс прогуляться на турбазу и еще провести повторный опрос Дарьи Селезневой. Есть информация, что она дала неверные показания.

– Неужто? Так-так-так… С меня поляна. Если, конечно, все в цвет.

– Тьфу-тьфу, сам боюсь сглазить! Но на первый взгляд все в точку, Гарик. Давай-ка всех в штурмовом порядке собирай, а я тут кое-что еще порешаю и перезвоню.

Закончив разговор с Мартыновым, сыщик стиснул телефон влажной ладонью и некоторое время слепо смотрел вперед. Думал. Суматошно и вразброс, стараясь разом уцепить сразу несколько дельных предположений.

Рядом негромко кашлянул историк, майор «прозрел» и поглядел на Кнышева:

– Теперь с вами, Яков Валентинович. Скажите, этот ручей, – Стас кивнул на устье, – всегда пересыхает летом?

– Последние лет десять – да. Особенно если лето сухое, как это. Мелиорация, знаете ли, в нашем районе не на высоте, я несколько раз обращался в инстанции…

Вопросы местного землепользования волновали Гущина меньше всего.

– О мелиорации потом, Яков Валентинович. Ответьте. Сюда, к устью, можно подъехать на машине?

– Нет.

– Рыбаков здесь много бывает?

Историк пренебрежительно отмахнулся:

– Да какая тут рыбалка? Местные здесь не рыбачат, только раков ловят, этих-то здесь – пропасть. Чужие приезжают редко. С удобством здесь не устроиться – подъезда нет, машину нужно у моста оставлять. А на лодках, – продолжил догадливый Кнышев, – шныряют часто. После Заборья большая турбаза стоит…

– Я в курсе. – С прибрежной обстановкой Гущин ознакомился еще три года назад, когда расследовал убийство первой «русалки». – Еще вопрос. Местные часто берегом ходят?

Яков Валентинович улыбнулся:

– На прошлой неделе я ответил бы вам утвердительно. Но в последние дни… в связи с трагедией… мамочки детей не отпускают от себя. А взрослые заняты. Страда, знаете ли. Август – самая горячая пора для огородников. Мы с вами, Станислав Петрович, уже полчаса здесь бродим, а никого так и не встретили.

– Не встретили, – задумчиво согласился Гущин.

Поднял к глазам телефон, набрал номер Мартынова, но тот оказался занят.

«Потом», – сказал себе майор. Капитана надо предупредить, чтобы провел осмотр вероятного места происшествия – по-тихому. Если учитывать все прежние выкладки и нынешние ответы Кнышева, убийца мог оказаться местным. Своим. Из тех, кто знает о пересыхающем в летнюю пору ручье, укромной раките и сигаретных «подвигах» Ларисы.

Спугнуть Водяного, показав, что круг сужается, никак нельзя! По Игнатово и Заборью, конечно, уже ходили ребята из следственной группы и опрашивали население, но это объяснимо: девушка жила в Заборье, пропала по дороге из Игнатово.

Но сыщик знал, что по статистике хотя бы одна жертва маньяка бывает с ним знакома. И если в случае с Водяным это Лариса… то напугать его нельзя! Незачем показывать преступнику, что следствие подобралось вплотную к его логову.

Последние пятнадцать минут Гущин ощущал давно не испытываемый зуд под ребрами. Как будто, становясь материальной, интуиция скреблась когтями о ребра – это состояние навевало Стасу смешное сравнение с подрагивающим в охотничьем азарте хвостом Занозы: какая-то струна внутри майора напрягалась и вибрировала, вызывая нервный зуд в подвздошье. Незабываемое состояние! И этот нервный зуд никогда не подводил майора. Подвздошье начинало волноваться, когда он нащупывал единственно верную нить в расследовании.

– Яков Валентинович, – обратился Стас к учителю, – вы не могли бы дать совет, как следственной группе незаметно подъехать к этому месту. Минуя Заборье, это сделать можно?

– Нет, я вам уже говорил. На машине здесь не проехать.

«Черт! – мысленно выругался сыщик. – Неужто тачки придется оставлять у дороги, на виду двух деревень?!» Если там останется машина с надписью «Криминалистическая лаборатория» на борту и другой своеобразный транспорт, то о «по-тихому» лучше сразу позабыть. Слухи по деревням разносятся мгновенно.

– Но сюда можно пристать на лодке, – вклинился в размышления следователя голос краеведа. – На турбазе их полным-полно.

– Да? – с сомнением пробормотал майор, представивший, как эксперты «всем колхозом» (вместе с оборудованием) шуруют веслами. Да и Водяной мог оказаться постоянным посетителем турбазы и знать о нраве местного ручья, бывая здесь на летнем отдыхе. – Так! – внезапно осенило сыщика. – У Львовых лодочный сарай! Яков Валентинович, у Львовых есть лодка?

– У них и лодка, и катер, – солидно оповестил краевед. – Вместительный, с навесом.

– Отлично.

Осталось только договориться с хозяевами посудины. Мартынов, узнав, что группе проще подъехать к берегу на лодке, чем тащить чемоданы с оборудованием по жаре через луг, согласится на речную прогулку с удовольствием.

В связи с чем Гущина больше волновал момент: а на ходу ли катер Львовых, есть ли топливо? Следственную группу, не исключено, придется довозить до устья в два захода.

Но день сегодня складывался удачно. Стас позвонил Львовой, и та даже не поинтересовалась, зачем сыщику понадобился речной транспорт. Сообщила, что катер у знакомого рыбака в соседней деревне и тот всегда возвращает его заправленным под завязку. А Кнышев порадовал майора, похваставшись, что у него имеются права на управление моторными лодками и беспокоиться о доставке группы не стоит.

– Я доеду на своей машине до Якшино, – упоминая деревню в верховьях, радостно говорил вовлеченный в следствие общественник. – Пусть Евгения Сергеевна позвонит приятелю и предупредит, что катер заберет сосед.

– Договорились, – кивнул Стас.

Он уже понял, что сегодня звезды ему ох как благоволят! Любой вопрос решался моментально, помощники находились сами собой. Отзвонившийся Мартынов дал добро на то, чтобы с Дарьей Селезневой до их приезда побеседовал Гущин. Капитан тоже понимал, что в деревне незачем светиться лишним людям: если экспертиза подтвердит догадку, то любые лишние телодвижения спугнут убийцу. Заставят его лечь на дно либо вообще исчезнуть.

Даша утирала красный нос платочком и, хлопая влажными ресницами, смотрела не на следователя, а на маму.

Мама, Анастасия Семеновна (округлая и крепенькая, словно белый гриб), стояла, опираясь задом о комод, и, скрестив перед могучей грудью загорелые руки, сурово глядела на дочь. В большой квадратной комнате витал дух подозрительности и репрессий, Дарья явно чувствовала себя виноватой. Но каяться в присутствии родительницы не собиралась так же безусловно. Пугливо ерзая глазами, свидетельница-врушка стояла на своем. Рассказ составляла из продуманных и заученных коротких фраз: «Лара пришла в половине восьмого. Мы попили чаю, поболтали. В начале десятого я проводила ее до калитки, и она ушла».

На этом – все. Если не считать нюанса: Стас подозревал девушку в том, что та старается вызвать у себя обморочное состояние и снова в него юркнуть. Спрятаться от въедливого гостя в забытьи, под прикрытием кусочка ваты, смоченного нашатырным спиртом.

«Лукавишь, детка, – разглядывая изворотливую белобрысую особу, думал сыщик. – На этот раз не выйдет».

– Анастасия Семеновна, – обратился сыщик к маменьке, – я хотел бы поговорить с Дашей наедине. Вы не могли бы нас оставить? Мне придется касаться интимных подробностей жизни Лары, и Даша будет откровеннее в приватном разговоре. Вы понимаете, да?

Анастасия Семеновна молча расплела замок из мускулистых рук. Отлепила зад от комода и поступью надзирательницы богоугодных заведений промаршировала к выходу из гостиной. Прошла до входной двери, сняла с крючка широкополую панамку и вышла на улицу. Молча и не оборачиваясь.

«Суровая мадам», – подумал Стас и уже с некоторым сочувствием поглядел на ее обмякшую дочь. Едва за маменькой закрылась дверь, Дарья перестала пучить очи, опустила их долу и принялась крутить в руках измусоленный платочек.

– Даш, – доверительно заговорил майор, – я уже знаю, что в тот вечер Лариса пошла берегом.

Девушка бросила на Гущина испуганный взгляд и замерла. Как и ее мать, Дарья была молчуньей, и это стало неожиданностью для майора, после разговора с Кнышевым представившего Дарью говорливой изворотливой персоной. Но та, оказывается, предпочитала обороняться, уходя в молчание. Что, впрочем, действовало даже лучше, поскольку исключалась вероятность запутаться во лжи.

– Даш, Лару в тот день видели на реке, – желая подтолкнуть свидетельницу к правде, обманул майор.

– Кто? – хрипло выдавила Дарья.

– Не важно. Главное, что видели, как она пошла по берегу. Скажи… почему ты нас обманула?

Девушка вновь опустила прозрачные от слез глаза и всхлипнула.

– Ну-ну… – приободрил сыщик. – Я уже знаю, что Лара курила…

– Откуда?! А вы маме не скажете?! – тут же перепугалась девчонка, умоляюще взирая на следователя.

– Зачем мне это? – пожал плечами Гущин. – Я только что попросил твою маму выйти. Все, что ты скажешь, останется между нами, обещаю. Ответь: Лариса всегда летом по берегу ходила или редко?

Дарья утерла нос ребром ладони, немного отвернувшись, поглядела на занавешенное прозрачным тюлем окно.

– Когда хорошая погода – всегда.

– А она тебе не говорила, может быть, она с кем-то собиралась встретиться после работы?

– Нет-нет, – мелко затрясла головой девушка. – Я тогда правду сказала – Ларка домой пошла! Ни с кем не собиралась встречаться!

– А парень у нее был?

– Нет.

– Но может быть, Лариса была в кого-то влюблена?

Подруга погибшей невразумительно повела плечом.

– Значит, была, – разгадал пантомиму сыщик. – Ларисе кто-то нравился.

– Ну, типа… да. – Селезнева опустила голову, сплела из платка жгут и намотала его на указательный палец. – Но это все так… не всерьез.

Сыщик наклонился, постаравшись заглянуть в лицо свидетельницы, и вкрадчиво спросил:

– А кто ей нравился, Даша?

– Да не знаю я!

Девушка отпрянула назад. Откинулась на спинку дивана и, в точности как мать, скрестила руки на груди, зажав под мышкой пальцы.

– Ой ли, Даша? Мне показалось, у нас начался откровенный разговор.

– Да у нее то один на уме, то другой! – пылая щеками, выкрикнула Селезнева. Потом опомнилась и добавила: – Был.

– Даша, – не отступал майор, – мне очень важно знать, кем была увлечена Лариса. Сейчас твоя откровенность уже ничем ей не навредит… К кому нам еще обращаться, раз ты – лучшая подруга?

– Да не знаю я ничего! – вспыхнула свидетельница и, вскочив с дивана, заходила по просторной гостиной вдоль мебельной стенки, где под каждой вазочкой и статуэткой лежала белая ажурная салфеточка. – Сегодня у нее один на уме… был, завтра другой! – Четко определив покойную подругу как влюбчивую мечтательницу, Дарья продолжила конкретно: – Раньше она по Мишке Львову сохла, потом этот Влад появился… Или вот еще придет и скажет: «Сегодня на меня старший Львов так смотрел, так смотрел…» – Дарья, не договорив, плаксиво покривилась и махнула рукой.

– Дмитрий Михайлович как-то по-особенному смотрел на Лару? – негромко, стараясь не спугнуть, поинтересовался сыщик.

– Да вы чё? – вытаращилась на Гущина девчонка. – Вы чё?.. Дмитрий Михайлович… на Ларку? Да ей вечно все мерещилось! – пригвоздила усопшую лучшая подружка. – У нее со школы так: то один в нее втюрится, то другой втрескается…

– А на самом деле?

Дарья тонко улыбнулась, подняв вверх один уголок губ.

– Понятно, – кивнул сыщик. – Воображаемые ухажеры. Даш, а Лара всегда к тебе после работы заходила?

– Вечером? – уточнила девушка. – Вечером – нет. У нее папка строгий, если вовремя с работы не придет, ездил встречать. Или звонил. Мог даже хозяйке позвонить. А на фига Ларке это надо было? Чтоб батя звонил и шорох наводил. Она с работы – домой.

– Но в прошлую пятницу Лариса завернула к тебе. Почему?

– Ну так она освободилась раньше. С Сергеевной поцапалась и ушла в половине восьмого.

«Опаньки! – опешил сыщик. – Львова в день убийства поругалась с горничной?!» Раньше это не всплывало в свидетельских показаниях о последнем вечере Ларисы. Стараясь ничем не выдать особенного интереса, Гущин попросил Дарью уточнить:

– Лара тебе рассказывала какие-то подробности о ссоре с Евгенией Сергеевной?

– Да нет. Сказала: «Эта старая кошелка опять ко мне цеплялась». – Смущаясь, что повторяет чужой эпитет, Дарья отвела глаза.

– «Опять»? – въедливо уцепился сыщик. – У них что, часто случались ссоры?

– Да что вы! – горячо возмутилась девушка. – Евгения Сергеевна отличная тетка! То есть женщина. Ларке такая хозяйка – за счастье!

– Тогда почему она сказала «опять»? – резонно поинтересовался Гущин.

– Ну, может, она и не так сказала, – вспоминая вечер пятницы, задумалась Дарья. Но вскоре воскликнула: – Да нет! Ларка точно сказала: «Эта… опять цеплялась».

Гущин сделал мысленную пометку: поговорить с непосредственной участницей размолвки, с Львовой.

– Даш, а Лариса тебя предупредила, что зайдет? Позвонила или просто наудачу забежала?

Девушка кивнула:

– Позвонила.

– Во сколько? – Ответ свидетельницы Гущин знал из ее показаний, спрашивал, чтобы помочь ей вернуться мыслями в тот вечер.

– Ларка позвонила около семи. Сказала, что забежит…

– Пришла расстроенная?

– Нет, довольная.

– Но она же поругалась с Евгенией Сергеевной, – изобразил недоумение майор. – Поругалась, но пришла довольной, так?

– Ну… – Девушка подхватила наигранное изумление, но сделала это простосердечно. – Странно… Я об этом раньше не думала. Лариса и вправду как будто приз выиграла…

– Интересно, какой? – подтолкнул следователь.

– Не знаю. – Дарья задумчиво прикусила нижнюю губу. – Но она была довольной – точно. Смеялась.

– Над чем?

– А надо всем. Так просто.

«Веселье Лара подцепила где-то в деревне, – сделал еще одну пометочку майор. – Ее телефонные звонки определили, с половины пятого она разговаривала только с Дашей… Интересно, кто и чем смог так обрадовать «русалку», если на ее настроении даже размолвка с хозяйкой не сказалась?»

Вопрос. Причем, совсем не исключено, коренной.

Сыщик подался вперед:

– Даша, постарайся, пожалуйста, вспомнить. Лариса не вела себя так, словно куда-то торопилась? Не поглядывала на часы?

– Да что вы! – совершенно искренне изумилась девушка. – Наоборот, это я ей напомнила, что уже начало десятого! Ларка в облаках витала, а я ей напомнила, что батька вот-вот начнет трезвонить или навстречу выедет и Ларка ему снова попадется!

– В смысле?

– Ну так она ж по берегу идти собиралась, а батька ей навстречу на машине выехал бы. Потом спросил бы, как разминулись, да еще бы и обнюхал. Я проводила Ларису через огород до реки, и все. – Даша загрустила. – Больше я ее не видела.

– Ты никогда ее не провожала дальше? – негромко спросил сыщик.

Дарья помотала низко опущенной головой.

Распрощавшись с девушкой и выйдя на улицу, сыщик сел на лавочку возле палисадника Селезневых и достал мобильный телефон. Позвонил Мартынову, узнал, что группа только-только прибыла к мосту ниже Заборья и собирается выгружаться. Стас сообщил, что будет позже, и отправился к Евгении, к которой появились вопросы.

Доковыляв до ворот, встретил там Аню и умильную Занозу, с подозрительным пристрастием наблюдавшую за соседскими курицами. Деланое равнодушие таксы ее хозяина не обмануло.

– Ань, фон Маргаритовна вообще-то охотничья собака, – с улыбкой напомнил сыщик. – Смотри, проморгаешь, соседи кур недосчитаются.

– Дак мы заплатим, – безмятежно заявила девочка. – И вообще-то я не проморгаю. А фон Маргаритовна – приличная собака.

– Ну-ну, – усмехнулся Гущин и вспомнил несколько бесславных стычек коротконогой таксы со столичными голубями. – Пожалуй, ты права.

* * *

Евгению майор нашел на кухне. Та крутилась между разделочным столом и плитой, где аппетитно булькал борщ и жарились котлеты. Увидев сыщика, Львова обрадовалась:

– Вы вовремя, Станислав. Сейчас обедать будем.

Гущину совсем не хотелось портить настроение хозяйке. Как известно, качество блюд напрямую зависит от душевного спокойствия повара.

Взяв паузу, майор дождался, пока Львова выключит огонь под кастрюлей и переложит котлеты со сковородки на блюдо. Сидя на крайне неудобном барном стуле у высокого разделочного «островка», он некоторое время наблюдал, как депутатка ловко накрывает стол, выставляет нарядные столовые приборы. Понимая, что за этим последует приглашение всех-всех на обед, Гущин приступил:

– Евгения, нам надо поговорить. Сядьте, пожалуйста.

Львова выполнила просьбу, села напротив и поставила локти на столешницу.

– Слушаю вас, Станислав.

– Евгения Сергеевна, – протокольно приступил майор, – почему вы не рассказали о том, что в вечер пятницы поругались с Ларисой?

Депутатка подняла вверх аккуратные выщипанные брови.

– Поругалась? – переспросила она, и Гущин сразу понял, что некорректно сформулировал вопрос. Как могла депутат Госдумы «поругаться» с деревенской девочкой-прислугой?! Но Львова уже сама скорректировала вопрос ответом: – Я сделала Ларисе замечание, Станислав Петрович. Попросила ее одеваться на работу менее откровенно.

– А как она была одета?

– Вызывающе. – Львова вскинула подбородок. – И мне казалось, что об этом не надо упоминать людям, которые видели ее… тело.

«В том и дело, что тело, – мысленно зарифмовал майор. – Причем облепленное мокрым платьем, разрезанным к тому же».

– Евгения Сергеевна, если можно, объясните, пожалуйста, что конкретно вызвало ваше недовольство?

Брови снова уползли под челку, но внимательный строгий взгляд Гущина напомнил, что депутат говорит со следователем. И тот не любопытствует, а работает. Причем по ее просьбе.

Львова на секунду опустила голову, переформатировала лицо из недовольного в спокойное. Вновь поглядев на сыщика, ответила четко:

– Лариса расстегнула платье до бюстгальтера. А платье и так излишне откровенно ее обтягивало и было коротким. Выставляя на стол перед мужчинами тарелки с едой, она нагибалась. – Евгения покривилась: – Мне нужно еще что-то объяснять? Надо описывать, как вываливались наружу ее… прелести из бюстгальтера?

– Наверное, это было не слишком аппетитно для ужинающих. – Гущин был стопроцентным мужиком и вовсе так не думал, но он старался помочь Львовой справиться с неловкостью. Не каждой женщине приятно признаваться в том, как она отреагировала на выставленные напоказ «достоинства» молоденькой прислужницы. – И все же, Евгения, – Стас намеренно убрал из речи официозность, – почему вы не рассказали о том, что дали нагоняй Ларисе?

Мадам депутат ответила совершенно хладнокровно:

– Я не считала, что это может как-то повлиять на следствие. Ларису я отчитала приватно. Наедине. То есть это не могло сказаться на ее судьбе: поговорили – разошлись.

– Но по этой причине Лариса в тот день ушла с работы раньше, так? Значит, это все-таки как-то сказалось.

Львова снова наклонила голову.

– Я принимаю ваш упрек, – проговорила едва слышно. – Если бы вы знали, – Евгения резко подняла к сыщику лицо с алыми пятнами на скулах, – как часто я упрекаю себя в этом! Вспоминаю, что плохо рассталась с несчастной девочкой!

– Так почему ж не рассказали? – мягко повторил сыщик.

– Я думала и до сих пор считаю: это не важно, – вновь обретая твердость, выговорила депутат. – Не существенно.

– Отнюдь. Впечатление, которое в тот вечер Лариса производила на окружающих, крайне важный момент. Не исключено, что именно откровенный наряд Ларисы мог послужить причиной ее смерти.

Евгения распахнула глаза, приложила ладонь к раскрытым губам и тихо-тихо прошептала:

– Боже мой… простите… я не подумала об этом. Конечно же! Вызывающий наряд мог спровоцировать убийцу!

Гущину не раз случалось успокаивать-отпаивать свидетелей, на которых наваливалось озарение: их неумная секретность тормозила следствие, мешала поискам преступника!

Депутатка, разумеется, в конвульсиях не билась и волосы в раскаянии не выдирала, но шок таки испытала. Гущин, чувствуя себя немного подленько, на всех парах разрабатывал не опомнившуюся женщину:

– Евгения, вы сказали, что ваш разговор никто не слышал. Но вспомните, пожалуйста, до какого времени продолжался в тот вечер ужин, сколько еще вы все оставались за столом?

– Что? – Оторвав руки от лица, стремительно реагирующая депутатка уставилась на сыщика. – Вы что имеете в виду, Станислав? Вы намекаете… кто-то из моего окружения мог… прельститься горничной и отправился ее насиловать? Так?!

Гущин мгновенно вспомнил, что перед ним персона, имеющая связи в высоких кабинетах и способная выпить много крови у его начальника. И помаленьку задний ход включил:

– Евгения, мой интерес обусловлен исключительно…

– Чем?! – взвилась над стулом Львова. – Инсинуациями, высосанными из пальца?!

Гущин посуровел:

– Евгения Сергеевна, я пришел к вам с разговором как к умной женщине. Вы мне симпатичны, и я постарался уберечь вас от разговора с моими коллегами. Представьте, пожалуйста, реакцию следователя на известие о том, что вы утаили от него наиважнейшую информацию. – Майор придал взгляду немного сочувствия. – Мартынов пришел бы сюда, и, уж поверьте, беседа с ним не понравилась бы вам гораздо больше.

– Простите, – зажмурившись, пробормотала Львова. – Простите, Станислав, я во всем виновата сама. – Евгения прислонилась виском к поднятой ладони, поглядела в окно на резвящихся Нюру с Маргаритовной. – Все нервы, нервы… Глупые секреты и рефлексии. О чем вы меня спрашивали?

– О том, когда закончился ваш ужин, – напомнил Гущин.

Евгения встала, точнее, закостенело сползла с высокого табурета.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Хочу вернуть вашу память к прошлой пятнице.

– Конечно. Я снова не права. – Львова подошла к окну. Словно спасаясь от гадких вопросов, уцепилась взглядом за мирно играющую на лужайке дочь. – Лариса ушла примерно в половине восьмого. Никто не знал, что она пойдет к подруге, обычно Лара сразу шла домой. Мы все, подчеркиваю – все, остались за столом еще как минимум на полчаса.

– Лариса звонила Дарье, когда была еще на работе. Как думаете, этот разговор мог кто-то услышать?

Прежде чем ответить «нет», Львова подумала. Она была обижена и оставалась совершенно уверенной в необоснованности подозрений сыщика. Каждый из вопросов о близких стегал ее как розга.

Но сыщику было совершенно начхать на то, что думает о нем влиятельная дама. Прежде чем продолжать расследование, необходимо снять все щекотливые вопросы и прийти к Мартынову подготовленным, не забивать пустопорожним голову.

Майор постарался деликатно объяснить Евгении, что нельзя оставлять неразъясненные моменты, он никого не подозревает, а работает так, как привык и как обязан.

– Еще я попрошу вас, Евгения, никому не передавать суть нашего разговора. Ладно?

Та разозленно фыркнула:

– А как вы себе это представляете? Начинать «передачу» придется с признания, что рядом с молодыми девушками я уже чувствую себе развалиной. – Львова грустно покачала головой: – Нет уж, увольте. На сегодня унижений мне достаточно.

В общем, холодок остался, но борщом и котлетами следователя накормили.

Сытый Гущин вышел на крыльцо и… неожиданно подумал о сигарете. По сути дела, надо было бы расстроиться, но почему-то сигарета выступила синонимом возвращения к работе.

Спустившись по косогору и выйдя на прямую линию, Стас ожидал сразу же увидеть суетящихся на берегу криминалистов, исследующих гальку, вездесущего общественника Кнышева. Но берег выглядел пустынным. Напротив устья не болталась заякоренная лодка. Лишь подойдя вплотную к высохшему руслу, Станислав услышал негромкий разговор, доносящийся из «шалаша».

Майор приподнял ветки и сразу наткнулся на суровый взгляд шибко уважаемого им эксперта Зиновия Поплавского, что с фотоаппаратом в руках на одном колене стоял внутри «шалаша».

– Здорово, – буркнул криминалист. – Не топчи здесь, Игорь дальше.

Гущин, поздоровавшись кивком, опустил ветви и отправился вверх по руслу. За разлапистой ракитой увидел еще одного криминалиста, Сергея Иванова. Тот, положив на бумажку камушек и разглядывая его в лупу, брал с сероватого голыша мазок ватной палочкой.

За его работой наблюдал сидящий на бревне Мартынов. Щегольские ботинки Игоря облепил подсыхающий песок, к дорогущим брюкам прицепились паутинки и травинки, блестящая гнедая челка капитана спустилась на лицо и закрыла один глаз. Кое-кто в управлении завистливо называл Мартынова пижоном и красавчиком. Но даже эти кое-кто считали его исключительным профессионалом.

Увидев Гущина, капитан молча подвинулся, освобождая место на бревне. Стас, глядя под ноги, побрел по высохшему руслу, попутно отмечая, что пока ему не встретился здесь даже фантик. Весь мусор был природным, хотя обычно дно подобных ручейков устлано грязными пакетами и сплющенной тарой. Но этот небольшой ручей протекал по не изгаженным людьми местам.

Гущин сел рядом с Игорем.

– Ну как? – спросил он.

– Работаем, – скупо информировал Мартынов.

– Кровь есть?

– Угу. Нашли пару капель. Но не под ветвями, а почти на берегу.

Майор поглядел на эксперта, уже взявшего мазок с камня. Очень скоро Иванов определит группу крови и установит, совпадает ли она с группой жертвы.

Мартынов невесело хмыкнул:

– Сегодня вечером я должен быть на свадьбе лучшего друга. Хорошо хоть, свидетелем отказался быть.

– Сочувствую.

– А, ладно, – отмахнулся Игорь. – Не впервой. Простят.

– Еще успеешь, время раннее.

Мартынов повернулся к майору и выразил лицом сомнение. Вздохнул:

– Рассказывай, чего еще нарыл. Твой свидетель Кнышев, пока нас сюда вез, кое-что успел рассказать. Серега даже за окурками по берегу метнулся, собрал штук шесть.

Гущин поведал капитану о том, как сложилась беседа с Дарьей, рассказал о ссоре Ларисы с Львовой и ее причинах. Поделился предположением: преступник – местный и искать нужно среди физически сильных мужчин. Мартынов думал точно так же, поскольку криминалисты уже отметили отсутствие следов волочения, которых не было и на теле Ларисы.

– Я практически уверен, что он тутошний, – закончил Гущин.

Игорь в задумчивости втянул уголки нижней губы, отчего стал напоминать мыслящую рыбу.

– Не исключено, – согласился он.

– Не исключено? – изумился майор. – Ты думаешь, Водяной случайно нашел это место и кого-то здесь подкараулил?

– Место, – сказал Игорь и встал с бревна. – Все дело в месте, Стас. – Капитан засунул руки в карманы зауженных брюк, оглядел затененные склоны оврага. – Боюсь, мы можем упереться в одну версию и поставить во главу угла жертву. А позже первопричиной окажется место. Приглядись внимательно, Стас… Попробуй поймать ауру этого оврага…

Гущин тоже был профессионалом, и разжевывать мысль ему не требовалось. Два часа назад Стас уже сидел в «шалаше», смотрел сквозь листву на поблескивающую под солнцем воду, разглядывал ровно выстланный камнями «пол». Он так пленился этим местом, что даже вспомнил детство босоногое!

Представить здесь убийцу получилось просто. Прибрежный «шалаш» как будто создан для уединения и мечтательности… А в случае с убийцей – предвкушения. Стас буквально увидел, как преступник раз за разом возвращается сюда. Он грезит этим местом, он им болен… Он ждет, когда подвернется случай, когда здесь наконец появится одинокая девушка!