Текст книги "Печать Нострадамуса. Божество в камне"

Оксана Пелевина
Печать Нострадамуса. Божество в камне

© Текст. Оксана Пелевина, 2024

© Иллюстрации. Анастасия Авдонина, Ульяна Николаева, 2024

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

Карты

Часть 1. Глас инквизиции

 
Праведный путь охраняют они,
Всем иноверцам срезая их дни:
Только есть тайна, и ты мне поверь,
За их светлым ликом скрывается зверь.
 

Глава 1. Тот, кого не принимает смерть

В горле пересохло. За минувшие сутки, проведённые в пути, Мадлен не получила от Габриэль, сидевшей напротив, ни капли воды, ни куска хлеба. Руки, туго связанные за спиной верёвкой, давно онемели. Болела спина, а разум порой покрывался туманом, на час или два заставляя девушку выпасть из настоящего момента. В первое время Мадлен пыталась бороться со своей похитительницей. Крича, она громко звала на помощь, брыкалась, стараясь доставить Габриэль как можно больше неудобства. Но её сопротивление было сломлено. Боль и отчаяние вскоре заставили прекратить все свои попытки докричаться до мадемуазель Д’Эстре. Мадлен обмякла, забившись в угол сиденья, и не могла думать ни о чём, кроме жажды.

– Вижу, и ведьмам приходится нелегко без воды, – усмехнулась Габриэль, с восторгом поглядывая на поверженную конкурентку. – А я думала, ты сможешь наколдовать её себе или попросить помощи у Дьявола.

– Я не ведьма… и ты знаешь об этом… – устало, едва разомкнув сухие губы, прошептала Мадлен. – Почему ты так поступаешь?

– Я добропорядочная католичка! И обязана выдать ведьму на суд Бога.

– Добропорядочные католички не убивают людей, Габриэль. На твоих руках кровь кардинала, что скажет об этом Ватикан?

Габриэль зло сверкнула глазами. Её красивое лицо изменилось, сделав девушку похожей на ядовитую гадюку.

– Об этом никто не узнает. Твоим словам никто не поверит. Речи ведьмы пропитаны отравой в них нет истины, – прошипела она.

– А если король сам обо всем догадается? – спросила Мадлен.

– Я найду способ переубедить его.

– Габриэль, прошу… – Поездка становилась всё тяжелее, и Мадлен начало казаться, что она вот-вот лишится сознания. – Одумайся… ты совершаешь ошибку, берёшь на себя новый грех.

– Не тебе, ведьма, говорить о грехе! Думаешь, я не знаю, что произошло между тобой и Анри в той лесной сторожке? – Гнев буквально обуял Габриэль. Её руки подрагивали, тело не справлялось с той яростью, что кипела у неё в груди.

– Так вот в чём всё дело… – Мадлен наконец поняла, что двигало Габриэль на самом деле. То было не желание защитить короля, не праведный гнев верующей католички, а женская ревность, лютая и слепая. – Как ты узнала?

– Анри не скрывал этого. Однажды вечером я пришла в его покои, желая напомнить королю о своём существовании, своей любви и вечной преданности ему, но в ответ услышала лишь это: «Ты не Мадлен, тебе никогда не сравниться с ней, не занять её места ни в моём сердце, ни в моей постели». – Последнюю фразу Габриэль, наклонившись вперёд, буквально выплюнула в лицо сопернице. – И я обо всём догадалась, поняла, что ты соблазнила короля! Возможно, так и действует твоё колдовство!

– Я ничего не делала, Габриэль…

– Я не верю тебе! И вообще больше не желаю слышать твоего голоса. Надеюсь, инквизиция отрежет тебе язык, что источает одну лишь ложь. А пока… – достав откуда-то тряпку, Габриэль потянулась к Мадлен, – пока заткну твой рот чем придётся, чтобы из него не вылетали лживые слова.

Мадлен попыталась воспротивиться. Уворачиваясь, она поворачивала голову в сторону, старалась отпихнуть Габриэль коленями, но всё было тщетно. Мадемуазель Д’Эстре свершила задуманное, и вскоре грязная тряпица закрыла Мадлен рот. Дышать стало ещё тяжелее. Сознание меркло, а в голове испуганной птицей билась мысль: «Это только начало. Что случится, когда мы прибудем в Ватикан?» Отвечая на этот вопрос, неведомая сила рождала в сознании Мадлен ужасные картины её скорого будущего. Надежда на спасение медленно угасала.

Как долго ещё карета находилась в пути, унося Мадлен всё дальше от французского двора, девушке было неизвестно. Секунды, минуты, часы давно слились в единый бесконечный поток, не имеющий никаких границ. Мадлен давно не смотрела в окно, потеряла из вида Габриэль, сидевшую напротив. Часть её сознания всё ещё напоминала о её безвыходном положении: тело подскакивало на кочках, но зрение и слух отказывались показывать истинную картину несчастья. Перед взором Мадлен мелькали абстрактные тени, порой складывающиеся в причудливые образы. Пару раз девушке казалось, что её вот-вот накроет видение, но ничего не происходило. Будущее было скрыто от неё. Возможно, оттого, что его уже не существовало.

Наконец, кони сбавили шаг, карета покатилась плавнее, медленнее, и спустя некоторое время остановилась. Кто-то распахнул дверь и помог Габриэль выбраться из кареты. В этот момент Мадлен покачнулась и, не удержав равновесия, упала на пол меж двух сидений.

– Она внутри, Ваше Святейшество, – донёсся с улицы приглушенный голос Габриэль. А в следующий момент чьи-то сильные руки, схватив Мадлен за плечи, грубо выволокли её из кареты. Не заботясь о её состоянии, не обращая внимания на то, что пленница не стоит на ногах, её потащили вверх по высокими ступеням…

* * *

Не скрывая своего волнения, по дорожкам королевского сада в сторону небольшой часовни спешила Селеста. Оборачиваясь по сторонам, она то и дело проверяла – не следит ли кто-нибудь за ней. Добравшись до часовни, Селеста замерла на её крыльце, прикрыла глаза и мысленно обратилась к Господу с немой просьбой. Затем распахнула глаза, ещё раз обернулась – никого. И только тогда, открыв дверь, нырнула внутрь. Прежде, зайдя в часовню, девушка немедленно подходила к алтарю и, опустив глаза в пол, читала тихую молитву. Сегодня впервые всё было иначе. Скользнув взглядом по каменным стенам, девушка отыскала неприметную дверь, на которую прежде редко обращала внимание. Убедившись, что в этот час в часовне она одна, Селеста направилась к двери. Так поддалась не сразу, оказавшись слишком тяжёлой, но девушка справилась. Впереди её ждали каменные ступени, уходящие куда-то вниз. В другой ситуации бывшая фрейлина Екатерины Медичи ни за что не шагнула бы в темноту – но сейчас ей было необходимо продолжить путь. Сняв со стены горящий факел, Селеста начала спуск. Преодолев каменные ступени, девушка огляделась. Никогда прежде ей не доводилось бывать в подземельях, пронизывающих всю территорию Лувра. Было страшно, света факела не хватало, чтобы осветить все повороты и туннели, что проглядывали из темноты. Потоптавшись у подножия лестницы, Селеста заговорила, обращаясь к пустоте:

– Ты здесь?

Тотчас где-то справа мелькнула неясная тень. Селеста вздрогнула, почувствовав, как по ногам пробежал сквозняк. В темноте послышался звук задетого кем-то камня. Где-то недалеко пискнула мышь. И спустя несколько мгновений прямо перед девушкой выросла высокая стройная фигура в маске врачевателя чумы.

– Калеб! Ты ужасно меня напугал, – едва удержавшись, чтобы не закричать, обиженно выпалила Селеста. Тем временем Калеб снял маску и встряхнул головой.

– Извини, но по-другому поговорить в стенах замка у нас бы не получилось. Пришлось выманивать тебя сюда. Но давай не будем об этом. Ты что-нибудь узнала? – Взгляд некроманта взволнованно блуждал по бледному лицу Селесты, до последнего надеясь услышать хорошие новости.

– Её нигде нет, Калеб. Мадлен как сквозь землю провалилась! – Закусив губу, Селеста начала нервно расхаживать из стороны в сторону. – Это я виновата. Нужно было возвращаться в замок вместе с ней. Как я могла отпустить её одну?!

– Вряд ли ты могла подумать о чём-то дурном, – попытался успокоить Селесту Калеб, но выходило у него плохо. Уже несколько дней он пытался отыскать Мадлен, но она словно испарилась. Некромант не находил себе места. То же творилось и с Селестой. Обнаружив пропажу подруги, девушка забила тревогу. Она расспросила, казалось, весь дворец, но никто не видел, как Мадлен покидала Лувр, или же предпочитал молчать, боясь навлечь на себя неприятности. В это время Калеб прочёсывал окрестности Парижа, выспрашивал у местных жителей, не видели ли они королевскую фрейлину, одну или в чьём-то сопровождении. Но никто ничего не знал. И поиски снова и снова заходили в тупик.

– А король, как себя ведёт он? Не по его ли приказу спрятали Мадлен? – поинтересовался Калеб.

– Анри всё ещё наслаждается своим триумфом и празднует восшествие на престол. Вчера вместе с шутом покойного Генриха, пренеприятнейшим человеком, он отбыл в один из замков за пределами столицы.

– Мадлен не могла поехать с ним?

– Нет, короля провожали всем двором. Он и его экипаж были на виду. Я бы увидела Мадлен, будь она там.

– Что же могло случиться? – Топнув ногой, Калеб отвернулся, чувствуя, как его лицо начинает пылать от злого бессилия. – Если она попала в беду, если нуждается в помощи… – повесив голову, некромант опёрся рукой о каменную стену, – а я стою здесь и совершенно ничего не делаю…

– Калеб, – задумавшись, Селеста решилась озвучить то, что до этого казалось ей совершенно неправильным, – если никто из людей не может помочь нам отыскать Мадлен, может быть, есть способ найти её с помощью… ммм… иных сил?

Калеб встрепенулся, его плечи напряглись. Глядя в стену, некромант обдумывал слова Селесты.

– Я не владею такими знаниями. Мне неведомо, как отыскать пропавшего человека, – тихо заговорил Калеб. – Но я знаю, у кого можно попросить помощи.

– У кого? – затаив дыхание, спросила Селеста. Но Калеб лишь покачал головой.

– Я не могу назвать имени. По правде говоря, у неё его и нет. Спасибо, Селеста, ты дала дельный совет. Теперь дело за мной.

– Что ты будешь делать? Возьми меня с собой, я помогу…

– Нет, там, куда я отправлюсь, тебе делать нечего. Лишь те, кто близок со смертью, могут отыскать путь и спросить совета. Я пойду один.

– Это опасно?

– Не знаю, я никогда прежде не ступал на ту землю, но слышал о том, кто там обитает.

– А если и с тобой что-нибудь случится? – перепугалась Селеста, привыкшая беспокоиться о любой живой душе.

– Если это произойдёт… – Калеб задумался и спустя несколько долгих секунд запустил руку в карман. Кто-то вновь негромко пискнул, и в следующий момент Селеста увидела, как некромант легко сжимает в ладони крохотного серого мышонка. Фрейлина отпрянула в сторону.

– У тебя там мышь?!

– Это Бельфегор. Я прикормил его ещё в «Бедном путнике». Недавно вернулся туда, а малыш сидит ровно там, где я когда-то оставлял ему угощение. Вот я и забрал его с собой: вдруг коты съедят растяпу. Присмотришь за ним?

Не дожидаясь ответа, Калеб протянул Селесте серый комок. Девушка поёжилась: мыши всегда вызывали у неё брезгливое отвращение.

– Боюсь, я не смогу прикоснуться к нему, – честно призналась Селеста. Калеб удивлённо приподнял бровь.

– Почему? Смотри, какой он милый. Не хочу брать его с собой: там живой душе не место.

Селеста неосознанно поморщилась, но из вежливости шагнула вперед и посмотрела на крохотного мышонка. К её удивлению, этот малыш не вызвал в ней отвращения. Маленькие чёрные глазки посматривали на неё с живым интересом, у точечки носа подрагивали тоненькие усы. Маленькими лапками мышонок забавно почёсывал мордочку, будто прихорашиваясь перед важным знакомством.

– Ну же, погладь его, – произнёс Калеб.

Селеста медленно, волнуясь, вытянула вперёд руку и подушечкой пальца легко коснулась серой шкурки. Малыш не дрогнул. Осмелев, девушка несколькими пальцами мягко провела по его спинке.

– Ты ему нравишься: видишь, он доверяет тебе и совсем не волнуется, – заверил некромант. – Возьми его на время, а как вернусь, обещаю: избавлю тебя от заботы о нём.

Селеста продолжала сомневаться, но, понимая, что некроманта ждёт опасный путь, была не в силах отказать ему. Распахнув ладонь, она позволила Бельфегору перебежать на её руку.

– Вот так, малыш, – улыбнулся Калеб. – Веди себя хорошо, а я скоро вернусь за тобой. – Подняв глаза на Селесту, некромант благодарно кивнул: – Спасибо, что не отказала. Этот малый очень любит сыр, но может обойтись и хлебом.

– Я присмотрю за ним, – пообещала Селеста. И некромант верил, что девушка выполнит своё обещание.

Попрощавшись с мадемуазель Моро, Калеб надел на лицо маску, и вскоре скрылся в тени мрачных подземелий.

– А нам с тобой нужно вернуться в Лувр, – глядя на мышонка, тихо проговорила Селеста и по лестнице направилась обратно в часовню, а оттуда через сад в королевский дворец.

* * *

Под ногой снова хлюпнула топь. Вязкий туман окутал серые болота. Эти земли на севере Франции называли мёртвыми, и местные обходили их стороной. Сколько душ сгинуло на этих болотах, знала только сама смерть. Сегодня впервые за долгое время в этих краях появилась живая душа. Словно уговаривая Калеба повернуть обратно, над ним, каркая, пролетела стая чёрных воронов, но некромант даже не поднял головы. Стараясь не угодить в болото и не стать жертвой топи, он, аккуратно перепрыгивая с кочки на кочку, ловко балансировал на мокрых, покрытых мхом камнях. Здесь он был впервые: никогда прежде не доводилось ему посещать этих мест. Но слухи о мёртвой земле и том, кто обитал среди болот, не раз достигали его слуха. Чем дальше заходил некромант, тем гуще и плотнее становился туман. Спустя некоторое время он окутал всё вокруг. Калеб остановился и вытянул вперёд руку. Ладонь и пальцы растворились в серой пелене. «Значит, уже близко», – решил юноша и медленно продолжил свой путь.

Пройдя ещё немного, Калеб заметил, что туман начал понемногу рассеиваться. Впереди мелькнула тёмная высокая тень. Приблизившись к ней, некромант потёр руку; он нашёл ориентир, который искал. Перед ним на высоком деревянном шесте, воткнутом в болото, висела мёртвая человеческая голова. Она пробыла здесь так долго, что сказать наверняка, кому она принадлежала: мужчине или женщине, – было уже нельзя. Кожа практически слезла, оголив кости черепа, волосы выпали, оставив лишь спутанные клочки. В пустых глазницах поселилась чернота, от которой становилось дурно.

Любой, кому открылась бы эта картина, в ужасе бросился бы прочь, но только не тот, кто поднимает мёртвых из могил. Не дрогнув, не побрезговав, Калеб снял с руки чёрную кожаную перчатку. Вынул из-за пояса короткий кинжал и одним быстрым движением разрезал кожу на своей ладони. Из раны тотчас выступила алая кровь. Сжав кулак, некромант протянул руку к мёртвой голове и позволил крови упасть на её череп. Как только первая капля коснулась мертвеца, в его глазах зажёгся холодный зелёный свет. Сухие сморщенные губы приоткрылись, и оттуда послышался голос того, кто уже не мог говорить.

– Тот, чья кровь пробудила мой разум, назови своё имя…

– Меня зовут Калеб, – без страха произнёс некромант.

– Калеееб… – протянула мёртвая голова. – Знаешь ли ты, кому принёс дар?

– Знаю. Ты «Тот, кого не принимает смерть».

Обратившись к старым воспоминаниям, Калеб вспомнил рассказ своего наставника о человеке, что однажды обидел саму смерть. Сам не будучи алхимиком, он выкрал у одного из них эликсир, что, по его мнению, должен был даровать вечную жизнь. Но то была его ошибка: выпив творение алхимика, человек почувствовал, что умирает. Его жизни пришёл неумолимый конец. Вот только смерть за такую дерзость отказалась принимать его в своих чертогах. И, как только человек умирал, он возрождался заново. А спустя несколько минут умирал вновь. И так по кругу, снова и снова, день за днём, год за годом. Его тело старело, истлевало, но он вновь и вновь возвращался в свою прежнюю плоть. Когда руки и ноги полностью почернели, а тело наполнили насекомые, кто-то сжалился над ним и отрубил ему голову. Чтобы не слышать адских криков того, кто умирал и возрождался, голову поставили на шест посреди болот. Вскоре это место обросло дурной славой, и никто более не заходил сюда, чтобы не тревожить покой живого мертвеца. Исключением были еретики, ведьмаки и некроманты. Они приходили к мёртвой голове, что жила на границе жизни и смерти, чтобы спросить совета и просить о помощи.

– Зачем ты пришёл, Калеееб? – неразборчиво прошипел мертвец.

– Я отдал тебе свою кровь и хочу, чтобы ты ответил: жива ли девушка, что я ищу? Её имя Мадлен Бланкар, она связана родством с Мишелем Нострадамусом, предсказателем, давно покинувшим этот мир.

– Ххррр, – голова захрипела, а свет в её глазницах стал ярче. Так продолжалось всего несколько секунд. Наконец мертвец заговорил вновь: – Она не переступила ещё порога смерти, но уже стоит у неё на крыльце…

– Она в опасности?! – голос некроманта впервые дрогнул. – Ты можешь сказать, где она? Где мне её искать?

– Это мне не под силу… Но я могу показать тебе то, что видят её глаза. Смотри же… смотри…

В глазницах покойника погас зелёный свет и заклубилась чёрная непроглядная мгла. Сглотнув, Калеб шагнул вперёд и замер всего в нескольких сантиметрах от мёртвой головы, его взор устремился в темноту. И чем дольше юноша вглядывался в бескрайнюю тьму пустых глазниц, тем дальше от топких болот уносился его разум. Вскоре он перестал ощущать своё тело; звуки, что наполняли топь, померкли, а картинка перед глазами начала меняться. Непроглядная прежде тьма начала расплываться, размывая неясные образы. Калеб чувствовал какое-то движение, но, как и прежде, не мог разобрать никаких силуэтов. И, лишь когда его грудь внезапно сдавила паника, а лёгкие начали пылать от боли, некромант догадался: перед его взором была вода. Мадлен, где бы она ни была, захлёбывалась, тонула, не зная, сумеет ли получить новый глоток воздуха.

– Кхаа, кхааа. – Закашлявшись, юноша пошатнулся и разорвал зрительную связь с мёртвыми глазницами. Некромантом овладел нечеловеческий страх. – Она умирает… умирает… что я могу сделать?! – в отчаянии выпалил он, обращаясь к мёртвой голове.

– Ты можешь помочь. Я могу помочь. Но нужна плата, – прошипел мертвец.

– Я дам всё, что попросишь, – без колебаний произнёс некромант.

– Часть души… всего одна крошечная часть… – потребовала голова.

Калеб не ожидал подобной просьбы, но цена спасения жизни Мадлен сейчас была ему не важна.

– Забирай, только помоги.

– Хорошооо… я помогуууу… смотри же мне в глаза… смотри… не отводи взора.

Калеб сделал глубокий вдох, уже готовый к тому, что сейчас почувствует. Его взгляд вновь устремился в пустые глазницы. Миг – и лёгкие снова сдавила боль. Он видел воду, ощущал, как в агонии беспомощно содрогается тело Мадлен. И в эту минуту в голове зазвучал голос мертвеца:

– Дышиии…

Глава 2. Комната покаяния

Уступы ступеней больно били по ногам, приводя девушку в сознание. Когда Мадлен втащили в зал с высокими потолками, она уже пришла в себя и, несмотря на боль, жажду и усталость, сумела открыть глаза и рассмотреть, что происходит вокруг. Её окружали стены, расписанные сценами из библейских преданий. Всмотревшись в них, девушка с ужасом обнаружила, что каждая из них показывала трагедию человечества. Здесь был и Страшный суд, и адские муки грешников, и пришествие всадников. С потолка на пленницу взирали суровые лица неведомых существ, что жаждали покарать и наказать любого, кто попадётся им в лапы. Это странное место совершенно не походило ни на один собор, ни на одну часовню, что доводилось посещать Мадлен. Здесь всё было пропитано страхом, гневом и неотвратимостью скорых пыток. Высокие своды зала поддерживали несколько широких колонн. Возле одной из них, той, что располагалась в тени, тихо совещались две мужские фигуры. Один из них, невысокий седовласый священник преклонных годов, сложив на животе руки, кивал, вслушиваясь в речи своего собеседника. Второй, высокий мужчина в чёрной сутане, был резок и груб. Его нахмуренные брови лишь сильнее искажали и без того неприятное лицо. Он то и дело, сверкая глазами, бросал короткие хлёсткие взгляды на девушку, стоявшую на коленях. Наконец, первый священник жестом остановил своего собеседника. Развернувшись, он, по-старчески семеня, направился в сторону Мадлен. Подойдя к ней совсем близко, он заговорил. Голос его был тих и едва различим.

– Дитя, ты знаешь, в каких грехах тебя обвиняют?

Мадлен, с трудом приподняв голову, взглянула в лицо священника. – Ведьмовство… – разомкнув пересохшие губы, прошептала она. – Но это ложь. Святой отец, это клевета…

– Это не мне решать, дитя. Теперь твоя судьба в руках Святой инквизиции. – Обернувшись, священник украдкой взглянул на мужчину в чёрной сутане. Недолго помолчав, священник шагнул назад. Перекрестил Мадлен и произнёс:

– По воле Господа да откроется тайна, да будут сожжены грехи и побеждены пороки.

Как только священник отошёл в сторону, напротив Мадлен выросла фигура инквизитора. Он слегка нагнулся вперёд и одним резким движением схватил девушку за подбородок, заставляя поднять взгляд на него.

– Смотри мне в глаза, ведьма, – низко прохрипел он.

Мадлен вздрогнула: в глазах инквизитора читалась чистая, неподдельная ненависть ко всем неугодным.

– Я не ведьма, поверьте… – Едва слышно Мадлен попыталась воззвать к голосу разума этого страшного человека, но своими словами лишь вывела его из себя.

– Молчать, дьявольское отродье! – взревел инквизитор так, что капли его слюны разлетелись в разные стороны. – Тебе не сбить меня с пути, колдунья. Я слишком хорошо знаю все ваши уловки и не верю ни единому твоему слову.

Ещё сильнее, до боли сдавив подбородок Мадлен, инквизитор заговорил вновь, но уже спокойнее. Теперь в его голосе слышалось превосходство. Он словно вёл беседу с мухой, которой уже оторвали крылья и грозились раздавить тяжёлым сапогом.

– Тебя ждёт допрос, по окончании которого я вынесу свой вердикт. Если ты заключила сделку с дьяволом, если запятнала себя колдовством, я узнаю об этом и сделаю всё, чтобы очистить твою душу от скверны, даже если для этого придётся освободить её от бренной греховной плоти.

Произнеся последнюю фразу, инквизитор ухмыльнулся, а Мадлен поняла, что допрос и её слова уже ничего не изменят: приговор ей был вынесен ещё до того, как она оказалась в этих стенах. Теперь же надеяться на справедливость было уже поздно: святая инквизиция не щадила никого, кто попадался в её руки. И Мадлен суждено было стать её следующей жертвой.

Тем временем инквизитор кивнул мужчинам, что некоторое время назад выволокли Мадлен из кареты и притащили в эти стены.

– Ведите ведьму в Комнату Покаяния, сейчас начнётся допрос.

Без лишних вопросов девушку вновь грубо и небрежно подхватили под руки и повели к небольшой двери, что скрывалась в тени одной из колонн. В этот раз Мадлен была в сознании и всеми силами старалась шевелить ногами, чтобы вновь не пришлось оббивать их об острый мрамор. За дверью оказалась узкая винтовая лестница, уходившая глубоко вниз. Места было мало, и одному из сопровождавших её мужчин пришлось встать за спину Мадлен, больно заломив ей руку. Он то и дело подталкивал её вперёд, а она, спотыкаясь, боялась потерять равновесие и скатиться вниз, свернув себе шею. Преодолевая ступени, Мадлен думала лишь об одном: «Неужели именно так закончится моя жизнь? Я с детства бежала от чужих пересудов, пряталась в глухих деревеньках, но в конце концов оказалась там, где мне и предрекали оказаться злые языки». О методах допроса ведьм инквизицией во Франции ходили жуткие, часто не укладывающиеся в голове слухи. Говорили, что женщине, названной ведьмой, повезёт, если она испустит дух в первые минуты мучений. Если же нет, её ждут долгие часы, а то и дни, сотканные из боли и унижения. Сейчас все эти разговоры ожили в памяти Мадлен с новой силой, и мысль о том, чтобы погибнуть, неловко упав с лестницы, уже не казалась столь ужасной. Наконец ступени закончились, и Мадлен потащили вперёд по длинному тёмному коридору. Дышать стало сложнее: здесь, глубоко под землёй, воздуха было мало. Голова начинала кружиться, вдохи становились более частыми и рваными, но это не помогало, и лёгкие так и оставались наполовину сжатыми и сдавленными. Впереди послышались чьи-то хрипы, в воздухе потянуло запахом крови и гнили. Тёмный коридор упирался в массивную деревянную дверь с мощными железными петлями. Один из мужчин, что тащил Мадлен за собой, с силой толкнул дверь плечом. Она отворилась бесшумно. Но стоило ей распахнуться, как из-за неё донёсся протяжный, отчаянный женский стон. Мужчины втолкнули Мадлен внутрь. Помещёние, в котором она оказалась, было огромным. Недалеко от двери стоял простой деревянный стул с тёмными бурыми пятнами. «Следы засохшей крови», – догадалась Мадлен. По обе стороны от стула – тяжёлые железные кандалы, чьи цепи прочно закреплены на кольцах, торчащих в каменном полу. Чуть в стороне стояла небольшая деревянная конторка, на которой лежали чернильница и несколько гусиных перьев. Эта часть помещёния была хорошо освещёна висевшими на стенах факелами. Вторая же, бо́́льшая часть помещёния, была погружена во мрак, из которого доносились чьи-то душераздирающие стоны.

Мадлен подтащили к стулу и, надавив на плечи, заставили сесть, и тотчас сковали её запястья кандалами. Шевелить руками стало сложно: тяжёлые цепи тянули вниз. В эту минуту Мадлен сделалось по-настоящему страшно. Теперь она стала ещё беспомощнее, чем раньше, и даже впервые за долгие годы подумала обратиться к Господу с немой молитвой, прося о заступничестве, но вспомнила, что сейчас находится в руках тех, кто называет себя вершителями ЕГО воли.

Позади раздались тяжёлые шаги, и вскоре в помещёние вошло несколько человек. К конторке, стоявшей в стороне, устремился щуплый молодой послушник. Не поднимая головы, он взялся за перо и приготовился конспектировать ход допроса. У двери, позади Мадлен, расположилось ещё несколько молодых священников. Она не могла видеть их лиц, но слышала тяжёлые вздохи. «Свидетели, – поняла девушка. – Они здесь для того, чтобы подтвердить, что допрос прошёл по всем установленным правилам. На деле же они подтвердят всё, что им будет велено». Наконец, пред взором Мадлен предстал инквизитор, тот самый, что говорил с ней наверху. Здесь, освещённое светом факелов, его грубое лицо казалось ещё жёстче и яростнее. Сложив на груди руки, он встал напротив Мадлен, всего в нескольких шагах от неё.

– В этот час мы начинаем допрос Мадлен Бланкар, Божьего дитя, что запятнало себя грехом и, по словам одной благочестивой дамы, вступило в сделку с дьяволом. Обвинителем в этом деле выступаю я – служитель Святой инквизиции Томмазо Беллармин.

Голос и грозное имя инквизитора заставили Мадлен вздрогнуть. «Мне не выбраться из его цепких лап. Думаю, на совести месье Беллармина десятки, а то и сотни невинно загубленных душ».

Тем временем инквизитор взял в руки флягу и, подойдя к девушке, плеснул ей в лицо святую воду.

– Если на тебе колдовские чары, ведьма, святая вода смоет их.

Не ожидавшая подобной выходки, Мадлен шумно вздохнула. Лицо, пряди волос, шея и платье на груди мгновенно намокли. С подбородка и волос вниз падали капли воды. Спустя несколько секунд Мадлен почувствовала, как налетевший откуда-то сквозняк заставил её поморщиться от неприятной прохлады. И она поняла, что во время допроса инквизитор будет делать всё, чтобы сломить её. «Уверена, таким, как Томмазо, доставляет особое удовольствие наблюдать за чужими страданиями. Я должна быть сильной. Не хочу, чтобы мои муки вызывали у него улыбку».

В тёмных глазах инквизитора отразилось пламя факела, и, скрестив на груди руки, он начал допрос.

– Прежде чем я вытащу на свет твою подлинную сущность, хочешь ли ты по доброй воле признаться в греховных деяниях, в колдовстве и общении с дьяволом?

– Нет, месье. Мне не в чем сознаваться. Я не ведьма и никогда не имела связи с дьяволом.

– Врёшь, лгунья! – сделав выпад вперёд, выкрикнул инквизитор. – Каждая из тех, кто оказывался на твоём месте, рано или поздно сознавалась в связи с сатаной. Ты можешь обманывать наивных людишек, но меня тебе не обмануть, ведьма. Я вижу твою душу, она черна. Вижу в твоих глазах похоть, что разжигает дьявол. Вижу, как с твоих губ хочет сорваться крик, ты жаждешь защиты своего тёмного господина, но сюда, в святые стены, ему не пробраться. Здесь ты беззащитна, ведьма.

Заскрипело перо, и юный монах записал слова инквизитора. В темноте за спиной Томмазо Беллармина вновь раздался чей-то стон. Мужчина обернулся, бросив быстрый взгляд туда, куда не добирался свет от факелов.

– Наверное, ты хочешь спросить, что там? – не поворачивая головы, инквизитор обратился к Мадлен. Девушка не ответила, но Томмазо проигнорировал её молчание. – Скоро ты сама всё увидишь. А теперь ответь: что за дьявольскую книгу нашли у тебя в спальне?

Инквизитор наконец обернулся и словно коршун воззрился на испуганную фрейлину.

«Он спрашивает о дневнике Нострадамуса, – понимала Мадлен, но не спешила выдавать тайны. – Габриэль доложила ему о своей находке, вот только представить доказательств она не могла. Дневник сгорел в камине».

– Я не знаю, о какой книге вы говорите, месье, – прошептала Мадлен.

– Снова ложь. Как минимум двое человек подтвердили мне существование этой книги. В ней не было страниц, но ты обращалась к ней с вопросами, с мольбами. Это так?

– Нет.

– Ложь! Ведьма не желает раскаиваться и до последнего скрывает свою связь с нечистым, – обращаясь к писарю, пояснил инквизитор и, сделав шаг вперёд, навис над прикованной цепями девушкой. – Я вижу тебя насквозь, дитя тьмы. Я заставлю тебя исповедаться. Внесите её вещи!

Услышав приказ Томмазо, двое стражников, стоявших у двери, засуетились. Их не было, казалось, вечность. Но в конце концов дверь снова распахнулась, и напротив Мадлен возник знакомый ей сундук.

– Ты узнаёшь эту вещь? – увидев, как расширились от страха глаза девушки, насмешливо поинтересовался инквизитор. Мадлен вновь не ответила. – Вижу узнаешь. Этот сундук принадлежит тебе, он хранился под твоей кроватью.

Томмазо наклонился и одним резким движением откинул тяжёлую крышку.

– Посмотрим… – Небрежно отбросив в сторону пару платьев, лежащих сверху, Томмазо добрался до подлинного содержимого сундука. – Так… склянки с отварами, зельями, ядами… сухие травы. По повелению дьявола ты варила людскую отраву, ведьма.

– Нет, месье, это не так, – пытаясь побороть дрожь, тихо пролепетала Мадлен. – Это целебные снадобья. Они лечат, не убивают…

– Гнусные оправдания. Откуда тебе знать, как исцелять болезни?

– Я изучаю трактаты по медицине, анатомии, ботанике…

– Наконец-то правда! – возликовал инквизитор, – Вот она, крупица истины. Только учёные мужи способны верно истолковать такие знания. Женщине не под силу вникнуть в природу человека. Но ты, наученная сатаной, решилась делать то, что запрещёно и церковью, и наукой.

Перо писаря без остановки окуналось в чернила и скользило по бумаге, записывая каждое слово Томмазо.