Текст книги "День счастья – завтра"

8

Мы приехали на выходные на дачу. Я смотрела из окна своей спальни, как муж моей домработницы выпиливал столешницу для уличной барной стойки. В красном комбинезоне Ferrari он был больше похож на заправщика из Монте-Карло, чем на плотника из Могилева.

Мне кто-то говорил, что нет лучшего способа релаксировать, как наблюдать за чьим-то трудом.

Судя по тому, что я уже десять минут не отходила от окна, это была правда.

Вот так в старину барыни и влюблялись в мастеровых. Посидит у окошка часик-другой и ну звонить в колокольчик: «Глашка, кто это там у меня дрова пилит за конюшней?»

«Бог с вами, барыня, это ж Никола, Авдотьи сын, вы еще третьего дня его розгами наказать изволили, за драку в кабаке по пьяному делу». – «Да? Не помню… Чай, исправился? Позвать-ка его сюда!»

Дальше перед глазами почему-то всплыла сцена из «Собаки на сене». Где Терехова хлещет по щекам счастливого Боярского.

– Завтрак остывает! – услышала я снизу голос домработницы.

Интересно, она любит своего мужа? Ревнует его? Они вообще занимаются сексом? Думаю, да.

У него всегда такие живые глаза. А она встает пораньше, чтобы нажарить ему блинов. Меня первое время раздражал распространяющийся на весь дом запах блинов, которые жарят не мне.

Мою домработницу зовут Слава. А меня чаще всего зовут Никита Два мужских имени – это уже тенденция? Или совпадение? Или изюм моего дома?

Завтрак накрыли на веранде. Зеленая скатерть, зеленые салфетки, зеленые подушки на стульях.

Зеленая с золотом, совсем не дачная, не уличная посуда: мейсен, я никакой Villeroy&Boch не признаю. Посуда должна быть лаконичной, но очень нарядной. Как, например, тарелки Cavalli с яркими алыми и лиловыми розами.

И скатерти я люблю. На моей зеленой вышиты наши инициалы. Гладью. А наш большой обеденный стол мне не нравится именно из-за того, что на него скатерть не положишь: слишком изысканная столешница, жалко закрывать.

За завтраком мы объявили Артему, что он едет в Лондон, учить английский язык.

Я считала, что девять лет маловато для самостоятельных путешествий, но Рома был другого мнения. Он сообщил мне об этом рано утром.

В вежливой форме намекнул, что я совсем не занимаюсь ребенком.

– Ты наркоманка, Никит, – сказал Рома.

В его чае плавали сразу два кусочка лимона.

– Ты тоже, – ответила я, не особенно утруждаясь.

– Ты, например, знаешь, что твой ребенок ест на завтрак? – наседал мой муж.

– То, что я покупаю, – парировала я.

– Ты когда у него уроки в последний раз проверяла? – не унимался Рома.

– У него четыре учителя! – закричала я.

– У него четыре учителя, домработница и няня. То есть ты считаешь, ты ему не нужна. Так?

– В этот список ты еще не включил водителя. И себя, кстати, тоже.

– Никита, я не хочу ссориться.

– А что ты хочешь?

Мне нужно было звонить Машке, и я спешила закончить разговор.

– Я думаю, – сказал Рома, громко отодвигая стул, – что Артема надо отправить в Лондон. Я уже оформляю документы. Извини, что не посоветовался с тобой.

– Не царапай паркет! – закричала я почти с ненавистью.

– Извини, – снова сказал Рома.

То ли за паркет, то ли за Англию.

– Будешь жить в семье. Это наши знакомые. Они не говорят по-русски. И каждый день будешь ходить в школу, – объясняла я сыну.

Его глаза горели тревожно и радостно одновременно.

– А я смогу звонить? – забеспокоился Артем.

– Конечно, у тебя будет твой мобильный. – Я пододвинула Артему салфетку. – Представляешь, один полетишь на самолете?

– А я прилечу к тебе в гости, – сообщил Рома.

– Когда? – удивилась я.

– Мне надо будет в Лондон на три дня съездить, пока точно не знаю по датам.

– Купи мне «мерседес», – попросила я неожиданно.

Рома сделал недовольное лицо.

– Ну какой «мерседес»?..

– Хоть какой-нибудь! – Я начала заводиться.

– Ну все, я пошел, – объявил Артем и вышел из-за стола.

– Я не могу сейчас отдать восемьдесят тысяч за машину!

– Купи за тридцать.

– И что ты будешь с ним делать через два года? Продашь за тринадцать? Проще взять напрокат.

– Что же, я буду на «фольксвагене» ездить?

– Спасибо за завтрак. – Странно, что он бросил салфетку на стол, а не в меня.

Я приготовила себе ванну. Она выглядела потрясающе. Когда мы с Машкой прославимся и у меня будут брать интервью для статьи «Красота женщин, занимающихся бизнесом», мне будет что рассказать. «У меня есть несколько своих секретов, – сообщу я журналистке с видом звезды, спустившейся на землю. – Раз в неделю я принимаю ванны из молока с медом. В некоторых SPA они называются ваннами Клеопатры. Для этого нужно купить сорок пакетов сухого молока и чашку меда. Молоко развести в ванне, а подогретый мед подставить под струю воды, чтобы образовалась пена. После такой ванны не надо ополаскиваться душем – кожа становится шелковистой, плюс эффект релаксации.

Секрет № 2: у меня в ванной есть небольшой автомобильный холодильник. Я храню в нем спрей с минеральной водой. Каждое утро я брызгаю воду на лицо снизу вверх – эффект подтяжки и умывание.

Секрет № 3: лосьоны я всегда переливаю во флаконы с дозатором. Я брызгаю небольшое количество лосьона на ладони и умываю лицо. Без всяких крышечек и ватных кружочков».

Я видела перед собой лицо журналистки.

Почему-то прыщавое. Она явно не следует советам тех, у кого берет интервью.

Катя сказала бы, что я медитирую. На самом деле я просто немного пофантазировала на тему «Как быть звездой». Такая самодельная асана.

Я не поехала на собеседование.

Не хотела портить себе настроение. В последнее время оно у меня и так менялось со скоростью «сто эмоций в минуту». Хотя на самом деле чаще было плохое. По утрам меня мучили непонятные страхи. Я не боялась ничего конкретного – просто было очень тревожно. Как Караченцов поет в Ленкоме: «Как будто что-то случилось или случится. Ниже горла высасывает ключицы».

Я даже думала попить какие-нибудь успокоительные. Негрустин – я видела в аптеке, и название мне понравилось. Или просто – валерьянку. В «Американском психопате» все пьют «ксанакс». Модное и сильное успокаивающее. У нас аналогов нет. Потому что мы еще как-то держим себя в руках. Не то что Патрик Бэйтмен.

Но настроение, конечно, не очень.

Говоря научным языком, я стала чаще впадать в депрессии. Хотя, конечно, кокос сильно помогал мне с ними бороться. Одна длинная сыпучая пилюля – и депрессии как не бывало. И страхов тоже. И никакой «ксанакс» не нужен.

На телефоне определился Машкин номер.

– Ты где?

– Дома.

– Ты что, забыла? У нас собеседование! – Машка начала кричать на меня, радуясь тому, что у нее появился такой прекрасный повод.

– Маш, разговаривай нормально. Какие у тебя проблемы? Ты с Ильей?

– Да.

– И что, вы не сможете вдвоем провести собеседование?

Она промолчала.

– И когда ты приедешь?

– Завтра. Мы же завтра собирались отбирать кандидаток?

– Да, в четыре часа.

– Увидимся.

Я хотела произнести что-то типа: «Наслаждайся обществом Ильи», но промолчала. Зачем мне вообще этот Илья? Не нужен, конечно.

Просто неприятно, когда ты сидишь в собственном офисе, а красивый мужчина больше уделяет внимания твоей подруге. Это не свидание, в конце концов. Мы же решаем деловые вопросы. Наши мнения должны быть ему одинаково интересны.

И подруга тоже хороша. Хотя что подруга? Наверное, я несправедлива к Машке. Ей ведь всегда так не везло с мужчинами. Ее вечно все бросают. А она хочет семью, детей – как и всякая женщина.

Глупость. Не хочет она семью с Ильей. Таких семей у нее было бы уже десяток. Или по крайней мере – одна.

Его звали Егор. Они вместе учились в школе.

Именно он учил ее целоваться. Именно его она просила стать ее первым мужчиной. Он отказывался. Боялся, что она может пожалеть потом. Я слышала эту историю от Лены, Машиной сестры.

«Она совсем с ума сошла, – сообщила Лена, когда мы заехали в «Tod's» за новыми сумками, – хочет выйти замуж за одноклассника».

Я спросила: «А кто он?»

«Пока никто, но у него большие планы. Он собирается стать поваром!»

Лена посмотрела на меня, и мы весело рассмеялись.

«Удобно. Будет готовить ей обеды», – сказала я.

Теперь он готовит обеды кому-то другому.

С Машкой была проведена беседа, после чего Машка сказала Егору, чтобы он ей больше не звонил. И никогда о нем не вспоминала.

Только когда узнала, что он женится, прорыдала в своей комнате шесть дней. На седьмой умылась, причесалась и пошла ужинать с подругами.

Ленка вздохнула с облегчением.

«Я по своей первой любви больше убивалась», – сказала она. То ли с осуждением, то ли с завистью.

И уехала в Милан. С Антонио.

Снова телефон. Снова Машка. Голос расстроенный.

– Илья отменил собеседование. Сказал, что для голосования нужно три человека. И что у каждого должно быть собственное мнение, а не мнение подруги.

Надо же. Мне, конечно, было приятно. Отменил из-за меня собеседование. Бедная Машка.

Она, конечно, очень переживает.

– Да что он себе позволяет! – возмутилась я в трубку.

Машка молчала.

– Я вполне доверяю твоему мнению. Так же, как, надеюсь, ты доверяешь моему! Так?

– Так…

– В конце концов, мы еще даже не утвердили его в качестве партнера! А если бы и утвердили, у него все равно было бы только тридцать процентов! Он не может ничего отменять! Маш, ты уже распустила девушек?

– Не знаю, вроде нет.

– Иди посмотри.

Пару минут в трубке было молчание.

– Здесь еще. Секретарша не знала, что делать, и дала им анкеты заполнить.

– Отлично. Маша, киска, посмотри, что там за девицы. Ладно? А потом мне расскажешь. Хорошо? А то я правда никак не могу сегодня.

– Хорошо, а завтра в четыре здесь, отбирать кандидатов.

– Давай в три?

– Давай, но Илья…

– Ну и пусть он к четырем подъезжает, какая разница?

Интересно, что там за девушки? Есть хорошие? Я пожалела, что не поехала.

Завтра отберем человек пятнадцать и – к психологу. Потом почитаем его заключения и выберем восемь человек. На все уйдет неделя.

Потом – три недели подготовки. Мы в это время начнем раскручивать проект.

Я вылезла из молочной ванны, промокнула тело черным полотенцем. Я признаю только черные полотенца. И черное постельное белье. Желательно – шелковое. В крайнем случае – качество «сатин». На ощупь то же самое, что и шелковое.

Спустилась в холл. Вчера из почтового ящика я достала газету. «Рублевское шоссе». Новое какое-то издание, здесь, у нас на Рублевке. Распространение – все дачи, а также магазины и рестораны. Стопроцентная наша целевая аудитория, как говорит Рома.

Полистала газету. Рекламы мало. В новом издании люди не очень хотят размещать свою рекламу. Значит, в деньгах газета очень нуждается.

Я посмотрела фамилию главного редактора.

Ага. Набрала номер.

– Редакция газеты «Рублевское шоссе».

– Секретариат Ольги Николаевны Никитиной, – произнесла я так, как говорила Анжелина секретарша: одновременно и казенно, и приветливо, – соедините, пожалуйста, с главным редактором.

Пару щелчков – и ответил мужской голос:

– Алле.

Секунду я думала: представляться или нет? Решила, что нет – меня представила «секретарша».

– Я получила вашу газету, мне понравилось.

Я говорила вежливо и чуть-чуть высокомерно.

– Спасибо, – поблагодарил мужской голос.

– Возможно, мы бы хотели с вами посотрудничатъ.

– Конечно. Нам тоже это было бы интересно.

– Может быть, вы пришлете нам журналистку? И мы с ней все обсудим.

Главный редактор явно замялся на другом конце провода.

– Я понимаю, что это будет стоить каких-то небольших денег, вы – молодое издание, мы готовы вам помогать.

– А у вас офис на Рублевке? – спросил он.

– Нет.

– Жаль… – расстроенный голос, – концепция нашей газеты такова, что мы пишем только про то, что происходит на Рублевке.

– Ну, тогда я приглашу вас к себе на дачу. В Усово.

– Отлично. Будем считать, что мы договорились.

– Спасибо. Я позвоню, уточню время.

Я повесила трубку, крайне довольная собой.

Во-первых, я вот так запросто сама организовала первый шаг нашей PR-кампании.

Во-вторых, я буду давать интервью. Да здравствует медитация! Все мои знакомые прочитают его. И кстати, Ромины родители. Я решила ничего не говорить им заранее. Пусть «узнают обо мне из газет».

Я позвонила Машке.

– Ну, как там?

– Да ничего особенного. Одна была более-менее, но заикается. Не знаю.

– Нет, заикается – не надо. Раздражать будет. Слушай, я не хотела тебе говорить, пока все не точно было. У меня сейчас была встреча: я договорилась насчет интервью в «Рублевском шоссе». Класс?

– Да. А сколько стоит?

– Да им сейчас вообще никто ничего не дает, они же новые. Ну не знаю – долларов 500 дадим за большой материал на целую полосу. И пусть фотографа присылают.

– Здорово. Ну ладно, а то меня там такой экземпляр ждет – чистая Шаде.

– Клево.

В гостиной я наткнулась на Рому. Сделала обиженное лицо, надула губы.

– Я уезжаю. У меня встреча на «Веранде», – бросил он мне by the way.

А если бы я не спустилась, он бы вообще мне ничего не сказал.

Ребенок только два дня из больницы, пережил такой стресс, а он в воскресенье – на «Веранду»?

Мысли накатывались одна на другую, как снежный ком при изготовлении Снеговика.

И слепились в одно огромное, шершавое Раздражение.

Я совсем забыла о том, что должна была приехать моя мама. Ее привез Ромин водитель. Он у нас работал «без-выходных-до-свидания», как выражалась одна моя знакомая. У нее самой «без выходных и проходных» работали все – от домработницы до директоров ее многочисленных магазинов. По полгода. Больше никто не выдерживал.

Мы даже думали небольшой домик ему купить – деревянный. Такие продаются, уже в сборе. Четыре с половиной тысячи стоят. С двумя крохотными комнатами, кухонькой и туалетом. Привезли, собрали, поселили водителя.

Но не успели. Рома ушел от папы. Нырнул, так сказать, в омут самостоятельной жизни с головой. И нас макнул. С Артемом.

Хотя Артем летит в Лондон бизнес-классом.

По крайней мере есть шанс, что у соседа от ног вонять не будет.

– Вам не жарко? – первым делом спросила моя мама мужа домработницы.

Он упорно носил красный комбинезон Ferrari.

Комбинезон до сих пор был как новенький.

– Нет.

Было градусов 25.

– Значит, сейчас будет жарко. Мы с вами займемся газоном. Так что лучше сразу переоденьтесь.

Он уже знал мою маму. Поэтому поверил ей на слово.

Я вздохнула. Если моя мама начнет заниматься газоном, значит, мы с Артемом будем держать грабли, совки и черенки.

Моя мама – профессор математики. Жизнерадостный, кокетливый, принципиальный, властный профессор. Когда весь ректорат МГУ стал разбегаться по частным школам, моя мама категорически отказалась от всех предложений. Так же категорично она запретила мне поступать в ее университет. Чтобы я не позорила ее – объяснила мне мама свою позицию.

Работа у нее всегда была на первом месте. «Ты можешь идти учиться куда угодно, только не в МГУ. Я договорюсь, чтобы тебя подготовили, и даже помогу поступить», – сказала мне мама, когда я училась в десятом классе.

Никакое другое учебное заведение я выбрать так и не смогла. Если не считать Щукинского театрального училища, где я провалилась на первом же туре творческого конкурса. Я читала Цветаеву. За длинным столом напротив меня – человек десять преподавателей. Все абсолютно так, как показывают в кино. Только не по одному вызывают, а запускают сразу по несколько человек.

 
Мальчиком, бегущим резво,
Я предстала вам!..
 

– начала я с ходу, громко и звонко.

Все десять человек одновременно подняли головы и заинтересованно посмотрели на меня.

Я смутилась. И оставшиеся строки проговорила скороговоркой и без всякого выражения. Когда на последних словах я поняла, что на меня уже никто не смотрит, было поздно.

Не то чтобы я очень хотела стать актрисой.

Просто хотела узнать, есть ли у меня шанс.

Сейчас я думаю, что он был – ведь они все так сразу подняли свои головы!

Диплом для меня пришлось купить. Роме. Чтобы показать своим родителям. Он думал, что я им без диплома не нужна. Как оказалось, с дипломом я им не была нужна тоже.

Моя мама тоже всем говорила, что я учусь в институте. Мысль о том, что ее дочь не получила высшего образования, была для нее пыткой. О том, что она сама никогда и ничего для этого не сделала, я старалась не думать. У всех же разные представления о воспитании. Например, я не закончила музыкальную школу и не научилась играть в теннис. Потому что, по словам мамы, я пришла к ней и твердо сказала: «Не пойду туда больше». А если бы ко мне с такими словами пришел Артем, то получил бы удар по попе и бодро отправился собирать мячи и теннисную форму.

Сложнее всего было для моей мамы смириться с тем, что теперь я ей давала деньги. Первые два-три года она отказывалась. Но потом, наверное, стало совсем тяжело. И она согласилась на «пособие» – это ее словечко.

Мы очень с ней разные. Если бы я работала в МГУ, возможность поступления туда моего сына была бы главным преимуществом моей работы. И я бы даже, наоборот, хотела, чтобы он пошел именно в МГУ – чтобы за ним приглядывать.

И, в отличие от мамы, я очень надеюсь на то, что в старости смогу рассчитывать на деньги моих детей. Пока, правда, одного.

Артем весело бегал с лейкой по всему участку.

Мама что-то сажала. Я не могла спросить что, потому что мы наверняка это уже обсуждали.

Но раз я согласилась, значит, наверное, что-то хорошее. Если только я никуда не спешила в тот момент.

Я улеглась в гамаке, и, как ни странно, садовые работы обошлись без меня.

– А где Рома? – спросила мама уже под вечер.

– Уехал, – ответила я, поджав губы. С таким видом, словно говорила: «Полюбуйся-ка на него!»

Мама оставила мой ответ без комментариев.

Только бросила на меня свой знаменитый взгляд.

Уверена, именно так она и смотрит на прогульщиков.

9

Я приехала в офис к трем часам. Машка уже была на месте. Они пили кофе в приемной с Анжелой. Секретарша уговаривала их съесть шоколадные конфетки из нижнего ресторана. Они отказывались, потому что начали худеть.

– Тем более я сегодня уже съела тортик на завтрак, – призналась Анжела.

– Ну что, кого будем к психологу отправлять? – спросила Машка.

– Прямо сейчас начнем обсуждать? – Мне казалось, что обстановка слишком неформальная.

– Конечно. А чего ждать? Да, кстати, я позвонила в ЧОП один, так у них своя школа подготовки телохранителей. И они готовы с нами сотрудничать. И даже разработать индивидуальную программу.

Я удивленно посмотрела на Машку.

– А Илья?

– Там в три раза дешевле. Всего 2600 долларов. А если ты будешь настаивать на Илье, я решу, что… – Она запнулась.

Я не могла поверить, что она с такой легкостью расстается с Ильей. Две недели ревности, кокетства, ссор, интриг – ради чего?

– Да нет, надо съездить, поговорить, и, если все нормально… конечно. А ты где их нашла?

Машка смотрела на меня с облегчением и благодарностью. Неужели она могла подумать, что расставание с Ильей может быть для меня проблемой?

– В Интернете.

Мы все радостно захихикали. Включая секретаршу.

– А Илья едет? – поинтересовалась Анжела.

Я позвонила ему. Сказала, что, вероятно, мы не можем принять его предложение: для нас это слишком дорого.

Он опешил:

– Так мне не ехать?

– Мы просим тайм-аут. На недельку.

Лучше подержать его на всякий случай. Как запасной вариант.

– Я уже отказался от двух предложений, – пробормотал он.

– А вы бы не могли дать нам телефон психолога? Если вдруг он нам понадобится?

Машка прошептала: «Yes!» – и сделала соответствующее движение рукой.

– Дает? – одними губами спросила Анжела Я записала номер.

Мы выбрали Алекс (которая сержант вневедомственной охраны и прищелкивает каблуками), Клетку (которая молодая и честная и кинется на амбразуру), Мадам (с фальшивыми сережками и великосветскими манерами), Гору (которая гора адреналина ростом метр девяносто) – единогласно.

Прения возникли по поводу Эрудита, которая очень любит умные слова. И про которую Илья сказал, что ее брать нельзя, потому что она слишком будет полагаться на собственное мнение.

Мы ее взяли. Скорее всего, назло Илье.

Долго спорили насчет Оли, которая уже работала в личной охране, но при этом не умеет стрелять.

– Ну вы представьте, что это за человек! – горячилась я. – Она получала зарплату, и все остальное ее не волновало! А цена вопроса была – человеческая жизнь!

Заглянула секретарша:

– Там из какого-то театра звонят. Спрашивают, вам женщины-лилипуты не нужны на работу?

– Чего? – удивилась Машка, – Очень нужны! – Я рассмеялась.

Секретарша захлопнула дверь. Я махнула рукой с видом «забудь об этом».

– Но она же говорила ему, что не умеет стрелять! – Машка вернулась к прерванному разговору.

Я не понимала, почему она защищает Олю.

– И эта ее отвратительная манера вести себя как мужчина! Она вообще, наверное, лесбиянка! – Я запнулась.

– У нее есть опыт. И она единственная знает точно, куда она пришла.

Олю взяли.

Потом взяли Модель. Которая пришла с подругой, и Илья сказал, что подругу надо не брать и посмотреть, насколько намерения Модели серьезны. Мы взяли и подругу. Решили убрать ее после психолога.

– Крези возьмем?

Это которая «убить могу».

– Да ладно, она сумасшедшая, – засмеялась я.

У Анжелы был день рождения.

Она его праздновала в ночном стриптиз-клубе.

Только для близких друзей.

Пришли я, Машка, сама Анжела, еще три модные девушки на одно лицо, гомосексуалист Андрей в кожаных брюках и два молодых человека в переливающихся рубашках, скорее всего натуралы.

Небольшой круглый зал с красной подсветкой. По периметру – мягкие диваны. Посередине – бархатный круг для стриптиза. Как мини-арена. Она вращалась. На ней сидел огромный плюшевый медведь с розовым бантом. Гомосексуалист подарил.

Медведь вращался на стриптиз-круге, по очереди поворачиваясь ко всем своей плюшевой улыбкой.

Было 11 вечера. До этого мы поужинали у Анжелы на балконе. Легкий фуршет с коктейлями и коксом. А также с чебуреками из «Белого солнца пустыни».

Пять граммов кокса Анжела заботливо нарезала толстенькими дорожками. Похожими на недостроенные автобаны. И приготовила коктейльные соломки, разрезанные на три части.

Автобаны были приготовлены на отдельном столике, сразу за десертом.

На праздничном столе они выглядели примерно так же, как полумертвые обнаженные тела на белоснежной скатерти у вампиров.

По всей квартире и на балконе горели свечи.

В вазах стояли белые цветы. Это Анжелино желание – чтобы все приходили только с белыми цветами. Еще она хотела, чтобы все пришли в белых одеждах, но хорошо, что ее послушалась только я. Мне как раз хотелось надеть новое белое платье. Я купила его зимой в Куршевеле, чтобы пойти в нем на Новый год, но в последний момент надела что-то другое. И платье ждало своего часа у меня в шкафу с ценником $1200.

Не так дорого.

В белых одеждах перед крутящимися на подиуме стриптизершами мы бы смотрелись как группа студентов-медиков на лабораторных занятиях.

Нас вообще могли принять за извращенцев и не пустить.

Хотя пустили бы, потому что вход стоил 100 долларов с человека, и от лишних 900 долларов заведение бы не отказалось.

Из-за бархатной занавески вышла девушка в леопардовом купальнике.

– Вы разрешите мне с вашим мишкой покататься?

Мы разрешили.

Она показала стриптиз, адресуя его плюшевому медведю. Она бросала на него пылкие взгляды и предметы туалета. В качестве апофеоза этого действа она сняла с мишки розовый бант.

Очень эротично.

Я пила вермут в треугольном бокале.

Свою машину я оставила дома. Мы приехали в клуб на длинном белом лимузине. Он же должен был развезти нас по домам.

Арендованный лимузин был подарком двух молодых людей в переливающихся рубашках.

На коленях у одного из них сидела стриптизерша в бикини. Она эротично изгибалась, елозила и каждую минуту вытаскивала сто рублей из пачки, которую тот держал в руке, как цветок с многочисленными лепестками.

Анжела попросила убрать с круга и мишку, и девушку, залезла на него сама и исполнила «эротический танец именинницы». Без обнаженки.

Мне тоже захотелось залезть на круг. Все-таки я с детства мечтала о сцене.

Ни с чем не сравнимое ощущение. Машка с гомосексуалистом кидали мне деньги. Я чувствовала себя гибкой и сексуальной. Если бы я была в майке, я бы наверняка сняла ее. Я скинула на плечи бретельки платья.

Вовремя остановила себя, когда хотела сесть на шпагат. Я не умею этого делать. Но я исполнила что-то типа «собака головою вверх».

Я казалась себе невероятно эротичной и раскрепощенной. Может, так и было на самом деле.

Я решила устроиться инкогнито сюда стриптизершей и выступать два раза в неделю в маске.

Наверное, каждая женщина в душе немного стриптизерша. Нужно только достаточно выпить.

У кого-то возникла идея рассыпать белый прямо здесь.

Анжела сказала, что тогда вызовут милицию.

На кругу танцевала Машка. К ней присоединилась стриптизерша. У них получился отличный женский дуэт. Чувственность с одной стороны и профессионализм – с другой.

Мы с гомосексуалистом пошли гулять по клубу. У нас у всех были самые дорогие билеты, поэтому мы могли заходить во все залы.

Зал «Камасутра».

Зал «Шоу с фаллоимитатором».

Настоящая лесбийская любовь на сцене. Вернее, настоящий лесбийский секс. Любовь, даже лесбийская, – это все-таки что-то другое.

Шоу не вызвало у меня никаких эмоций. Даже наоборот. Охладило те, которые были.

Никакой романтики.

Голая правда жизни.

За голой правдой подглядывала шумная компания, типа нашей, и одинокий пьяный армянин невысокого роста с водкой. Он не сводил глаз с женских половых органов и, как запрограммированный робот, метал на сцену сторублевые бумажки. Одну в две минуты. «Сеятель, разбрасывающий облигации» из одноименной картины.

Переливающиеся рубашки отправились в кабинеты с сауной. Анжелины подружки составили им компанию. И еще две стриптизерши.

Машка тоже куда-то пропала.

– Она на лесбос-пати, – уверенно сообщила Анжела.

Мы с ней упорно крутили «Колесо Фортуны», надеясь выиграть автомобиль, как написано в инструкции. Или путешествие в Египет. Но пока мы только вскрывали «утешительные призы» с презервативами.

Через какое-то время обслуживающий персонал сжалился над нами и сообщил, что каждый поворот этого колеса стоит $200. Счет нам предъявят на выходе.

Поэтому выход мы оттягивали до последнего.

Пока не собрали на мокрый палец последние остатки коко-джанго с белоснежного бачка унитаза в женском туалете.

Анжела протянула свой палец с прилипшими белыми крупицами мне в рот. Видимо вспомнив ту дачную ночь. Я внимательно посмотрела на нее и облизала палец. Анжела засмеялась и вышла. Я тоже засмеялась. Слизала остатки со своей руки. Сильно втерла в десны. Они онемели настолько, что можно было выдирать зубы.

Хотелось пить.

На следующий день имениннице надо было идти на работу. Папа не сделал ей поблажки даже в связи с ее двадцатичетырехлетием.

– Я пытаюсь ему объяснить, что нам это невыгодно, – говорила Анжела, – я на парковку и бензин сколько трачу! А обеды в ресторане на первом этаже? Так я хоть иногда дома обедала, а сейчас – нет! Только здесь. Я ему говорю: «Подсчитай, во сколько мне обходится эта работа?»

Я поехала спать на дачу. Хотя спать вполне можно было и в лимузине. Причем нам всем. Он был длинный, как растянутая такса.

На поворотах у нас с водителем был разный пейзаж за окном. Я еще видела то, что было «до поворота», а водитель уже то, что «после».

Вообще в многочисленные рублевские повороты лимузин вписывался так же ловко, как опытный скейтбордист в толпу прохожих.

Я проснулась оттого, что хотела есть. Было семь часов вечера.

Поискала домработницу.

Ее муж, стоя на последней ступеньке одиннадцатиметровой лестницы, вычищал водостоки.

В зеленом рабочем комбинезоне. «Надеюсь, с Ferrari все нормально», – подумала я.

«Вы не упадете?» – хотела я его спросить, задрав голову наверх.

Но решила не говорить под руку.

Пошла искать Славу.

Зашла в их комнату, расположенную в самом дальнем конце цокольного этажа. На высоком подоконнике в ряд стояли книги. Славы не было.

«Ничего себе читают», – подумала я без всякого выражения.

Потопталась на входе. Неожиданно с любопытством подошла к книгам.

Пробежала глазами названия. ПОТОМ ЕЩЕ РАЗ. Поморгала. Не помогло.

«Сто советов стервы»

«Психологическая школа стервы»

«Стерва в семье и на работе»

«Деловая стерва»

«Кулинарная книга стервы» – это я еще как-то понимаю.

«Идеальная фигура для пляжного сезона».

Моя Слава была размера пятидесятого.

И еще одна интересная книжица. О том, «как пробраться в высший свет». На обложке – портрет какой-то известной актрисы. По-моему, кадр из фильма. Короткая стрижка актрисы показалась мне знакомой Точно! Как у моей Славы. Надо же. А я думала, что она отрезала свои длинные, почти по бедра каштановые волосы, чтобы они при работе не мешали. А она, оказывается, решила стать стервой и пробраться в высший свет.

Надо будет как-нибудь взять почитать. Надеюсь, это не советы типа «убейте свою хозяйку и оденьтесь в ее платье».

Издательство «Феликс». Интересно, они вообще в курсе, кто их целевая аудитория?

Я нашла Славу в детской. Она купала в огромном тазу артемовские машинки. Я с интересом посмотрела на нее. И с подозрением. «Деловая стерва».

Слава бросила машинки и отправилась жарить мне шницели из молодой капусты.

Я попросила ее сервировать на улице. Хотя солнца уже не было.

К шницелям она приготовила изысканный соус. Что-то чесночное на сметанной основе. И с базиликом. Сто процентов – «Кулинарная книга стервы».