Текст книги "Райские кущи. Шпионский роман"

Не очень ожидаемое, весьма скорое, появление опекуна, впрочем, совершенно не смутило ее.

– Граф, вы опоздали к обеду, – строго заметила Лиза, аккуратно кладя ложку на край нижней тарелки.

– Приношу свои извинения, – спокойно ответил опекун. Обслуживающий стол слуга быстро добавил приборы для Андрея Николаевича.

– Весьма любопытно, Елизавета Дмитриевна, сколько же здесь, уж совсем, тайных троп, в глухом лесу, что вы так прелестно выглядите? – несколько язвительно произнесенные слова выдавали кипевшее, но еще сдерживаемое в нем раздражение.

«Кажется, господина „вселенское спокойствие“ задело, вот так и продолжим», – сделала «язва» -Лиза, тут же прибавившее ей бодрости духа, наблюдение.

– Не стоит, граф, утруждать себя комплиментами, я выгляжу обычно, да и говорите вы какими-то загадками, – совсем безвинно пожала плечами Лиза, не удосужившись даже взглянуть на опекуна.

– Вы весьма самостоятельны, Елизавета Дмитриевна, – голос графа все-таки дрогнул, выдавая гневные нотки.

– Ох, Лизонька, – выдохнул Ян Карлович, обреченно опуская серебряную ложку, – вы опять что-то натворили.-

– Да нет, ничего особенного, – с иронией заметил граф, – Елизавета Дмитриевна всего лишь изволили сбежать от меня и добираться до усадьбы в полном одиночестве, вопреки моему запрету.-

– Не вижу ничего предосудительного, – тут же уверенно парировала Лиза, а почему не быть уверенной, она теперь и нарывалась на скандал, решив позлить еще больше господина —«вселенское спокойствие» и, судя по нахмурившемуся одномоментно лицу, сурово сведенным бровям, кажется это ей удавалось, настроение сей факт заметно прибавил,

– вы были увлечены своим занятием, дорогу назад нашли скоро, по-моему, волнения здесь просто излишни, – и, не давая опомниться опекуну, с очень серьезным видом озадаченной делами хозяйки имения, словно продолжая прерванный, так внезапно, деловой разговор вторжением не очень ожидаемого лица, Лиза обратилась к Яну Карловичу.

– Ян Карлыч, а если нам приобрести паровую молотилку? – спросила она.

Ян Карлович чуть не поперхнулся: – зачем же, Лизонька, это дорогая игрушка.-

– Не вижу смысла, – вдруг строгий голос опекуна вмешался жестко в их диалог, – поля у вас бедные, Елизавета Дмитриевна, количество выращиваемых для своих нужд зерновых можно и вручную обработать, а вот паровые машины на маслобойку вполне были бы уместны. Я осмотрел покосные угодья, в том числе и сегодня во время розыска кое-кого, – и он крайне красноречиво взглянул на Лизу, впрочем, она никак не отреагировала на его укоризненный взгляд, вернее весь ее вид говорил: – «да мне и дела нет, чего вы там, по полям скакали.»

– Вполне можно увеличить поголовье скота, – продолжил через секундную паузу обмена взглядами опекун, – и соответственно производство масла. Весьма интересна будет и сыроварня, – и по мере его объяснений тон его голоса принимал привычные спокойные нотки, в ответ, начиная поднимать волну ощутимого раздражения в Лизе, эко быстро он спокойную уверенность обретает, – можно наряду с традиционными сортами пикантные французские производить. Петербург растет, и спрос на сельхозпродукцию ускоряется невероятными темпами.-

– Великолепно, – воскликнула с подчеркнутым сарказмом Лиза, разводя руками, небрежно направляя суповую серебряную ложку в сторону опекуна, устремив взгляд в другую сторону, на сидящего напротив Яна Карловича, – у нас появился новый эконом? —

– Ну, ведь Андрей Николаевич прав, – заступился за опекуна Ян Карлович.

Тут уже Лиза не сдержалась. Нет, это уже было неслыханно и выходило за все рамки ее понимания. Ян Карлович не за нее! Брошенная на стол ложка звонко ударилась о край тарелки, а Лиза, гордо выпрямившись, откинулась на спинку стула.

– Ах, вы уже и сговорились! – зазвенел обидой ее голос, – я, так понимаю, совсем теряю право голоса, мои предложения заведомо не принимаются к рассмотрению. Просто отлично! Значит, вы желаете моего невмешательства. Договорились, – и Лиза с оскорбленным видом снова взялась за ложку. Мужчины многозначительно переглянулись, обед продолжился, но продолжился в полном молчании. И в этом, заполнившем пространство столовой напряженном молчании, созданном очередным капризом Лизы, отчетливо тикали массивные пристанные часы, качая золоченым маятником, и пузатенькие золотые амурчики на крышке футляра с луками в руках и игрушечными крылышками за спиной слушали эту тишину. Опекун не отрывал взгляда от торопливо поглощаемых им блюд, и лишь Ян Карлович иногда тихонько вздыхал, с жалостью поглядывая на демонстративно занятую обедом Лизу.

– Елизавета Дмитриевна, – вдруг совсем миролюбиво, как будто ничего и не случилось, обратился Андрей Николаевич к Лизе в то время, когда происходила замена блюд. Лиза подняла глаза. Его лицо выражало исключительное благодушие, а серость вокруг зрачков была идеально прозрачной, ни следа грозы, еще до употребления супа заполнявшей эту серость, делая ее куда темней. Лиза даже и не поняла, то ли поглощаемая с таким глубокомысленным видом еда способствовала восстановлению его душевного равновесия, то ли сам по себе опекун человек выдержанный.

«Нет, все-таки скорей второе», – уверенно решила про себя Лиза, беря в руки серебряную вилку с вензелем дома графов Ланских, и устремляя взгляд на содержимое тарелки. Настроение испортилось окончательно.

– Мне необходимо дня на три уехать в Петербург, обстановка здесь вынуждает сделать это, я вас попрошу об одолжении.-

Ответом было полное молчание, Лиза даже не взглянула в его сторону, и лишь через эффектно выдержанную паузу, она соизволила протянуть: – каком? – всем видом давая понять, что ее графская персона еще сердится. Опекун вдруг улыбнулся совершенно искренне, так открыто, чем поверг Лизу в некоторое смущение.

– Елизавета Дмитриевна, а вы, право слово, так милы, когда сердитесь, дуете губки, совсем как обиженный ребенок, но я, честно, я ведь совсем не хотел вас обижать.-

Лиза не разрешила себе быть снисходительной и тем более развить свое смущение, она лишь смерила опекуна долгим взглядом, явно не собираясь идти на компромисс, но Андрей Николаевич продолжил, ни мало не заботясь о посетившим ее дурном настроении.

– Я очень вас прошу, загляните в село с Иваном, предупредите старосту, чтобы местные поглядывали и сообщили сразу, вдруг чужаки объявятся.-

Смущение развилось без вмешательства Лизы. Это разительное умение опекуна держать себя в руках. Но если, положа руку на сердце, по большому счету, это она должна была сейчас объясняться с ним и оправдывать свое поведение, это ведь правда, чем он обидел ее – сказал правду? Да, не статная и худая, но ведь действительность, всё то, что сейчас происходит в лесах вокруг усадьбы, гораздо серьезней этих девичьих глупостей, а она нарушила его запрет, да и кидание столовыми приборами… ужасное поведение дурно воспитанной девицы, а она ведь таковой не являлась. Лиза даже не находила слов для ответа, а опекун, не дожидаясь очередного блюда, положил салфетку на стол.

– Вынужден откланяться, спасибо хозяйке за обед, – улыбнулся он снова Лизе, – я немедленно выезжаю, к вечеру надеюсь быть в Петербурге.-

– Но как же обед, батюшка, Андрей Николаевич, – заерзал расстроенный Ян Карлович, – да и проводить вас хоть надобно.-

– Ян Карлович, да о чем вы, я совсем непривычен к проводам, в минуту соберусь, да и стеснять вас далее не буду, – сказал граф, явно обращаясь к Лизе. Дверь за ним захлопнулась, а Лиза чувствовала себя уже совершенно неловко. Устроить глупую сцену! И чего она прицепилась к опекуну, он занимается своими делами и в совершенном праве не посвящать ее в них. Да, временами она тоже бывает несносной. Она поднялась из-за стола.

– Ян Карлович, голубчик, пожалуй, я уже сыта, вы тут без меня заканчивайте, – обратилась она к управляющему только намеревающемуся отправить в рот вилку с аппетитным кусочком зажаренной курицы. Лиза уверенно отодвинула стул с резными золочеными спинкой и ножками, и, не медля, вышла из столовой.

– Ну и дела, – только и произнес вконец озадаченный Ян Карлович, с сожалением бросая на тарелку вилку с так и не попробованным сегодня и уже не лезшим в горло, шедевром повара.

Глава 3

Село Вознесенское, собственность графов Ланских, как и несколько деревенек гораздо меньшего масштаба, разбросанных среди диких лесов этого края, привольно раскинулось на берегу реки, которая спокойно несла свои воды, обозначая границы усадьбы, затем, уже даруя воды жителям Вознесенского, жизнь которых проистекала, кажется, в ритме движения этих вод. Взрываясь новой энергией со взломанным весной льдом, кипя, бурля энергией лета и плавно уходя с осени в зимний сон скованного льдами водного простора реки. За Вознесенским воды реки устремлялись дальше и терялись где-то в необозримых далях. В селе и деревеньках насчитывалось более трех тысяч крепостных душ. Иван с Лизой верхом въехали в село.

– Да, – не выдержал, выдал, по своей привычке внимательным взглядом отмечать окружающее, Иван, – народец-то у вас не бедствует.-

– А с чего ему бедствовать, – откликнулась Лиза, – батюшка говаривал, богатый мужик – богатый барин, уж не знаю, чего удумал Андрей Николаевич, но добрые христиане у нас всю жизнь хорошо жили, чем их бытие улучшить можно, я и не знаю даже.-

Проехали высокий, каменный, сельский храм с довольно монументальной колокольней. На паперти нищий юродивый пялился на них во все глаза, но, не пытаясь, даже приблизиться.

– Такой жалкий, – кивнула Лиза в сторону убогого. Она вдруг резко остановила Барыньку и, под удивленным взглядом, тут же натянувшего поводья Ивана, спрыгнула с лошади, доставая на ходу из маленькой кожаной сумки на длинном узком ремне, перекинутом через плечо, мелкую монету, которую аккуратно вложила в просящую руку. При ближайшем рассмотрении юродивый оказался совсем молодым, его глаза блеснули коротким и, казалось, совсем осмысленным взглядом, пройдясь по лицу Лизы, но тут же это впечатление исчезло, глаза закатились, делая его лицо обыденно придурковатым, и он усиленно закивал головой, что-то бормоча под нос. Пегая поросль на месте, где у мужиков обычно растет борода, непонятного цвета лохматые волосы, не очень приятное покрытое крупными выпирающими прыщами лицо. Лиза тут же повернулась и, более не отвлекаясь на, так и таращащегося на нее, убогого, быстро пошла к лошади, привычным движением снова оказываясь в седле.

Чопорные старухи в платках-убрусах, по-старинке схваченных под подбородкам, поверх вышитых, нарядных, праздничных шапочек-повойниках, выходящие с утренней службы, неодобрительно глазели на всадников, поджав сухие губы, но склоняли головы, приветствуя свою барыню. Нарочито суровые, чай после службы шли, всё под присмотром тех же старух, лица молодиц, зыркающих глазами из-под цветастых платков, уже по-новому завязанных узлом под подбородком. Зыркали, правда, более с любопытством, чем с непонятным немым укором, как старухи, склоняясь, перешептывались, кивая откровенно вслед проезжающим.

– Что-то, барыня, не очень жалуют вас селяне, – усмехнулся в пшеничные усы Иван, – ишь, как косятся.

Лиза спокойно улыбнулась.

– А я никому и не пытаюсь понравиться, тем более местным селянкам. Не понятно им все, что я делаю, не понятны мои стремления, вот и косятся, а по мне – пусть болтают, главное, чтобы нос не совали, да по простоте своей душевной, не мешали.-

Дом старосты, добротный, рубленый из больших бревен, стоял почти с краю села на очередном пригорке, на который поднялись, предварительно нырнув в явно обозначенной ложок между сельскими огородами.

Лиза с Иваном въехали в открытые, крепкого теса, ворота двора дома старосты.

– Ой, Петр, смотри, каких гостей бог послал! —

Глаша стояла у ворот, и Лиза заметила, как радостно зажглись ее глаза, при виде казака, въезжающего во двор следом за барыней. Иван пытался спрятать улыбку в своих пшеничных усах, но не выдержал и расплылся, сверкая белыми зубами.

– Петр, бог в помощь, – обратилась Лиза к шагнувшему ей навстречу молодому здоровому парню, спрыгивая с лошади.

– Да, вот, возим сено с луга, – объяснил тот, кивая на лошадь, запряженную в большую телегу. Он с явным неодобрением глянул на зардевшуюся под короткими, но откровенными взглядами, сестру, которые бросал в ее сторону усатый казак.

– Еремей, давно не видела тебя, – обратилась Лиза к стоящему у телеги лохматому молодому мужику с кучерявой бородой, настороженно наблюдающему из-под насупленных бровей за нежданными гостями.

– В Петербурхе я был, на заработках, – буркнул коротко мужик.

– А, – лишь протянула Лиза.

– К нам он в работники устроился, на время, – пояснил подошедший Петр, вставая рядом с Лизой.

– Иван, ты подожди меня здесь, – обратилась Лиза к Ивану. Иван лишь кивнул в ответ, и Лиза отчетливо увидела в торопливом его молчаливом ответе нескрытное желание воспользоваться оказией и остаться рядом с Глашей.

– Елизавета Дмитриевна, пойдемте в дом, к бате. Я проведу вас.-

Немногословный Петр был очень серьезен и важен. Еще бы – опора отца, а, в общем-то, бесхитростный парень с добродушным нравом. Хотелось ему накостылять казаку за переглядки с сестрой, точно читалось на его лице, но приезд барыни требовал внимания.

– Дядька Пантелей, ты чего опять хворать вздумал, – деловито воскликнула Лиза, входя в большую чистую горницу, устланную полосатыми, вытканными умелой рукой хозяйки дома, половиками. Почти треть комнаты занимала выбеленная русская печь. Вышитые занавески, аккуратно прихваченные посередине белой тесёмкой, обрамляли небольшие окна и, напротив входа, богато украшенный вышитыми полотенцами, отделанными кружевами ручной работы, красовался иконостас.

Староста Пантелеймон Данилович, крепкий мужик с уже тронутыми сединой, когда-то черными, как смоль, волосами сидел за большим деревянным столом, отсвечивающим янтарной желтизной чистого струганого дерева.

– Да колики меня измучили, матушка-графиня, спасу нет, – страдальчески скривился он.

– У доктора был, дядька Пантелей? – строго спросила Лиза.

– Да был я у твоего дохтора, да только он одно твердит – на ночь жирного и тяжелого не ешь, тогда и коликов не будет, ну где ж это видано ни мясца, ни сальца не есть, я чё на ночь одни огурцы кушать буду? Так я и вовсе не усну, а только промучаюсь, – произнес в сердцах дядька Пантелей, как будто совет доктора лишал его чего-то жизненно важного и такого привычного, что вызывало в этом крепком мужике сплошные страдания.

– Дядька Пантелей, а доктор-то прав, ты ж не молод уже, вот и тяжко тебе, меняй привычки.-

– Да, барыня, и ты туда же, – Пантелеймон Данилович лишь рукой махнул. Лиза рассмеялась: – да привезла я тебе капли, после еды на ночь по ложке принимай, легче будет.-

– Ну, слава богу, а то ведь мне тадысь помогли твои капли, графиня, даром, что бабы бают, будто колдунья ты скрытая, по окрестностям, мотаешься, чего-то собираешь, да во дворце своем и колдуешь.-

– Еще, что бабы бают? —

– Да, пока вреда от тебя нет никакого, вроде и ничего им не надоть, но любопытные… —

– Дядька Пантелей, ты хоть понимаешь, была бы я ведьмой, в деле с организацией больницы в селе батюшке моему не помогала, и доктора у вас бы не было. Зачем доктор, коль сама бы чудеса творила, людей на ноги ставила, а потом души людские воровала и… в общем, не знаю, чем там еще ведьмы занимаются, не хочу я эти глупости пересказывать.-

– Да я что, бабы бают, – староста тут же поторопился отвлечься от начатой им темы, словно и самому неудобно стало от пересказа никчемных сплетен, – а что душа по нашему вопросу скажешь, бунтовать нам или мирно решим вопрос о заработках? —

Лиза помрачнела.

– Дядька Пантелеймон, мне наш новый эконом – опекун мой, так ничего и не сказал. Одно твердит – увидите, всё хорошо будет. А вы, дядька Пантелеймон, с мужиками сами к нему придите, да расспросите, я тоже понаблюдаю, как этот столичный сноб объясняться с вами будет.-

Староста ухмыльнулся, с прищуром глядя прямо в глаза Лизы: – к бунту призываешь, графинюшка? —

– Господь с вами, – лишь всплеснула руками Лиза, округляя возмущенно глаза и, все-таки не удержалась, тихо добавила, – всего лишь к небольшому неповиновению, в пределах допустимого.-

– А мы так и сделаем, Елизавета Дмитриевна, – стукнул даже по столу уверенно староста, – пусть объяснит, он человек для нас новый, мы и знать его не знаем. Что он там себе удумал, а то и нам, и тебе убытка бы не было.-

– Это точно, – уверенно подытожила Лиза, а потом, оглядев горницу, спросила, – а где Аграфена Егоровна? —

– Да, по хозяйству хлопочет, наверное. Петька, ты кликни мать-то, да поспешает пусть. Дело к ней у графини имеется-.

– Ой, батюшки, а я-то не прознала, что гости такие у нас, а ты, старый, сидишь. Давай я хоть кваском тебя, барыня, угощу, – озабоченно заговорила хозяйка дома, переступая порог горницы, явно торопясь явиться перед ясные очи юной графини при получении известия от сына.

– Не откажусь, Аграфена Егоровна, у вас всегда славный квас, – улыбнулась на такое старание Лиза.

Хозяйка обернулась быстро, неся из прохладной каморы глиняную кружку кваса, настоянного на ржаных сухарях с травами. Лиза не стеснялась, залпом осушив кружку, и ведь действительно, одно удовольствие квас в такую нешуточную жару.

– Аграфена Егоровна, вы ведь кружева плетете, заграничным «блондам» не уступят, – начала она разговор о том деле, по которому она, положа руку на сердце, и ехала, ставя на струганый стол кружку, а уж что там ей опекун наказал, она пока и думать об этом не особо хотела.

– Да, что ты, барыня, – всплеснула руками Аграфена Егоровна, – баловство все это.-

– Ладно, мать, – ворчливо заметил Пантелеймон Данилович, он хоть вида не показывал, но тайно весьма гордился, признанным односельчанами, талантом своей жены, – что есть, то есть.-

– Вы других селянок не откажитесь обучать? А я бы вам за работу платила, сейчас такое кружево очень ценится, мы с Яном Карлычем обсуждали, в Петербурге лавку открыть можно, да, я бы и заграницу вашу работу наладила бы.-

– Ну, не знаю… – нерешительно выдохнула Аграфена Егоровна.

– Да, что тут думать, – даже вспылил Пантелеймон Данилович, еще бы, такое предложение, плата за «сидеть на лавке», чего-то там ковыряя, мурлыкая себе под нос в свое удовольствие, – дело барыня говорит, вместо того, чтобы девкам зимой по посиделкам из избы в избу бегать, та с парнями жаться, пусть сами на приданое зарабатывают. Покумекаем, графинюшка, как лучше обставить всё и тебя известим, – уверенно решил за жену дядька Пантелей.

– Ну и славно, – сказала Лиза, вставая. Не было у нее привычки попусту время тратить на разговоры, обсудила нужное, пора и честь знать, другие дела ждут: – загостилась я, пойду уж, – и Лиза в сопровождении тут же подскочившего Пантелеймона Даниловича, прекрасно знавшего привычки своей юной хозяйки, шагнула к двери. Выходя на высокое деревянное крыльцо, Лиза отметила, как Иван торопливо шагнул в сторону, подальше от Глаши, чтобы родительские глаза, выходящего следом за барыней отца, не узрели ничего подозрительного. Отметила, как звездочками горели девичьи очи, а яркий румянец на щеках выдавал отнюдь небезынтересное времяпровождения Ивана и только сейчас, вот в самый этот момент, Лиза вспомнила все-таки об, если не основной цели своего визита к старосте, но уж не менее важной точно – просьбу Андрея Николаевича.

– Ах, да, – воскликнула Лиза, – Иван, поди сюда-.

Иван, не спеша, с достоинством подошел к ней и Пантелеймону Даниловичу, сошедшим уже с крыльца, держась за рукоять кинжала в богато украшенных орнаментом, выбитым на металле, ножнах, заткнутом по горскому обычаю за пояс.

– Дядька Пантелеймон, это Иван – ординарец моего опекуна, он периодически наезжать к вам будет.-

Пантелеймон Данилович протянул руку Ивану: – ну, здоров, мил человек.-

Лиза продолжала: – тут дело очень важное. Могут чужаки появиться, если кто подозрительный покажется, вы с Петром дайте знать. Действий никаких не предпринимайте. Просто погляньте, но нам в поместье сразу же сообщите.-

– Чужаки, – тут же призадумался дядька Пантелеймон, – у нас тут только, где-то седмицы три, юродивый на паперти трется, приблудился откуда-то. Я спрашиваю, откуда будешь, мил человек, а он мыкает, головой мотает, пальцем в небо тыкает. «Оттуда послан, прям оттуда, оттуда прибыл, туда и уйду,» – баит. Что с него взять блаженный. «Ну, на тебе копейку», – говорю, он истово крестится, глаза радостные, кивает и опять чушь несет. «Ты даешь, я больше дать могу.» Дурачок. Ох и развелось их по краю нашему, прошлый год юродивая, такая же блажная была… —

– Дядька Пантелеймон, – остановила старосту Лиза, – было бы время, я тебя до вечера слушала.-

– А, ну да, ну да. Добро, добро – кивнул Пантелеймон Данилович, с явным сожалением останавливая свой только начатый и обязательно обширный рассказ, да барыня не тот собеседник, не благодарный слушатель, ясно читалось на его лице, но и ничего с этим не поделаешь.

– Понимаем сурьезность положения, – уже совсем строго, с полной ответственностью заверил он Лизу, – всё сделаем, как сказала.-

Через некоторое время Лиза с Иваном выехали за границу села.

– Барыня, – прервал молчание Иван, направляя спокойный ход жеребца рядом с, размеренно бегущей, Барынькой, – я на берег, – коротко бросил он, кивая в сторону леса.

– Вообще-то, я туда же, – равнодушно, даже не глянув на Ивана, выдала Лиза, – пороть меня, как ты понял, бессмысленно, соответственно спорить, я бы тоже не стала, – и она красноречиво глянула в усатое лицо. Иван лишь коротко хмыкнул и чуть пришпорил жеребца, обгоняя Лизу, так и продолжая их совместное движение.

«Наконец-то, до одного дошло», – удовлетворенно отметила про себя Лиза, смотря на прямую, маячившую впереди спину Ивана.

Вскоре, на дороге показалась одинокая фигура мужика.

– Еремей, – воскликнула Лиза, нагоняя того, – ты в усадьбу что-ль, к Федору? —

Лиза знала, что конюх Федор приходится каким-то родственником Еремею, и не раз видела его в усадьбе, но лохматый мужик – работник старосты лишь угрюмо зыркнул на нее, все так же, как во дворе, хмуря широкие брови. Холщовая сумка набитая чем-то до отказа оттопыривалась, свисая через плечо. Лиза сверху бросила короткий взгляд, черная краюха хлеба виднелась неприкрытая ничем.

– Нет, – недовольно буркнул Еремей, и Лизу даже удивил тяжелый взгляд мужика, которым он одарил ее на заданный вопрос, вроде не понравилось ему ее неожиданное появление и ее, казалось бы, обычные житейские вопросы.

– В деревеньку иду, к своим. Вот гостинцы несу, – продолжал он, косо, с явным недовольством поглядывая на Лизу.

– Ну, доброй дороги, – бросила озадаченная Лиза.

«Нет, все равно к Федору зайдет, угрюмый такой и чего говорить не хочет, опять, что ль, тому браги несет, – пронеслось в голове Лизы, догоняющей, изрядно уехавшего вперед за ее разговором со случайным попутчиком, Ивана, – деревенька-то его в другой стороне.» Гонял, гонял уже Ян Карлович из поместья непутевого родственника конюха.

– Федор-то работящий, – проявились слова управляющего в голове, – лошадей, как детей малых любит, любые их хвори знает, младшие конюхи-то – разве чета ему? Выгнать, рука не поднимается из-за его головы светлой, а этот аспид-соблазнитель, не может себе компаньона в селе найти, бобыль чертов, теперь лошади без должного уходу дней пять будут, пока дурь сойдет.-

А потом смиренно кланяющегося Федора, виновато потупившегося и мнущего в руках шапку под строгим взором папа и Яна Карловича. Так ведь давненько такого не было, пока на заработках, видимо, и был Еремей. Ох, не приведи бог, опять старое начнется…

До Малого дворца добрались быстро.

«Да, видать опытный следопыт», – отметила про себя Лиза, косясь на Ивана который как будто не единожды уже бывал в этих местах, уверенно соскочив с коня, тут же, не дожидаясь Лизы, направился к зарослям скрывающим нужную тропинку. Берег встретил шумом разбивающихся о скалы волн. Фрегата не было, и в сером водном просторе залива не обозначалось ни одного, даже рыбацкого суденышка.

«Должно быть, погода изменится, – вглядываясь в волнующиеся воды залива, отметила привычно Лиза, – ветер поменялся, с дождевого края дует, нагонит нам туч опять.»

Волны жадными языками лизали галечный пляж, накатываясь, гонимые поднявшимся ветром, почти под самые скалы, сбивая там серые ошметки пены. Лиза шла следом за Иваном под козырьком выступающего скального мыса над головой, с которого они вчера и созерцали происходящее здесь. Грот четко выделялся в толще скал. Иван шагнул внутрь грота, освещенного еще яркими лучами солнца, пока не спрятанными за проявляющимися на горизонте свинцовыми тучами.

– Дела… —

Короткое замечание не воодушевило уже полностью, с головой захваченную еле сдерживаемым любопытством, Лизу.

– Ага, – подтвердила Лиза общее разочарование, входя под каменные своды. Грот был идеально пуст. Ни малейших следов пребывания здесь каких-либо предметов и самих людей, словно произошедшее вчера было общим видением.

– Ох и ловки, – протянул Иван, – вчера ведь до сумерек просидел здесь, даже никто не шелохнулся в сторону берега, ох и хитер лис – Джон Грей, всё предусмотрел. В ночи выбирались. Отсюда, хоть каким путем уйти можно, да еще таща тяжелые ящики? – обратился он, не поворачиваясь к Лизе.

– Конечно, по тропе, что мы шли, – ответила, не скрывая своего разочарования Лиза.

– Ну, пойдемте, барыня, к тропе.-

Иван недолго крутился на тропе, постоянно нагибаясь, трогая руками веточки деревьев, раздвигая руками кусты, растущие по краю тропы под недоуменным, но заинтересованным взглядом молчащей Лизы. То же самое он проделал и, перейдя мелкую речушку, на тропе, идущей вдоль другого берега.

– Нет, – наконец, уверенно изрек Иван. Он еще постоял несколько секунд, словно что-то обдумывая и решительно бросил: – пойдемте-ка, барыня, по логу, вдоль речки.-

Уже около часа они медленно двигались по каменистому, усыпанному крупными и мелкими валунами берегу, вдоль русла неширокой реки, внимательно изучая каждый камешек, углубляясь в поросшие лесом скалы, но камни не хранили следов, да и вода не отличалась особой памятью, помогая в сокрытии.

– Всё. Хорош, – первым остановился Иван. Он внимательно окинул взглядом окружающий лес, словно во мраке сплетающихся ветвей на скалах пытался разглядеть нечто, хоть малейший знак, что привело бы их к искомому – пути исчезновения из грота пяти плоских ящиков.

– Так дальше выход есть, – нетерпеливо, еще порываясь кинуться вперед, бросила Лиза,

– там бор корабельных сосен начинается. Сухой и прозрачный. Там, наверняка, и вышли.

– Вот именно, сухой и прозрачный, и следов там точно не сыщешь, – протянул уверенно Иван, – это ж, сколько народа теперь надо, чтобы в окрестных лесах их схрон найти, – снимая папаху и нагибаясь, произнес он, зачерпывая ладонью прозрачную воду, омывая ею раскрасневшееся лицо – жара к непогоде усиливалась.

– Можно обратиться к старосте, поможет людьми, – пожала плечами на очевидное Лиза.

– Ящики тяжелые, человек десять нужно тащить их – это в самый раз, – Иван распрямился, надевая снова папаху и объясняя больше не Лизе, а скорей самому себе, – деревенские только спугнут. Пока лес топтать будут, эти десять пришлых поймут, что про них всё ясно. Нет, не пойдет, тут хитрей надо, – Иван задумался, – черт и ведь не пошли сразу на тропу, мучились, тащили ящики по камням, только, где и вышли, не найдешь. Либо разведка их диспозицию хорошо изучила, либо… – Иван красноречиво глянул на Лизу, а ту понимание, словно холодной волной окатило в душный полдень, бросая в смятение, заставляя в бешеном ритме погнать сердце.

– Либо кто-то местный показал, – страшная догадка сама слетела с языка.

– Угу, – согласно выдал Иван, – ладно, пойдемте, барыня, назад.-

– Но, как же, назад, – загоношилась Лиза, – а как же мы злодеев искать будем.-

– Не будем, – коротко остудил ее пыл Иван, – они уже где-то в дебрях схоронились. Теперь только Андрея Николаевича ждать, у него голова, поверьте, светлая, он что-нибудь в ответ на заковыристое еще более заковыристее придумает, это и к бабке не ходи… —

– Что, гневаться граф будет, профукали ящики-то, – не сдержавшись, с ехидством произнесла Лиза, поглядывая на уже двинувшегося в обратный путь Ивана.

– Не будет, – неожиданно спокойно произнес Иван, – Андрей Николаевич уже и это предусмотрел, выезжая в Петербург, – загадочно добавил он.

Иван уверенно зашагал вперед, давая четкое понимание Лизе, что больше она из ничего так и не вытянет. Лиза вздохнула и двинулась следом за перепрыгивающим с камня на камень казаком.

Дела заморачивались всё круче. Лиза весь оставшийся день посвятила себя разработке всевозможных решений по данной ситуации – собрать крестьян и прочесать весь лес за берегом.

– Нет, – выдохнула она разочарованно. И в какой стороне искать? Иван прав, остается ждать опекуна и его решения. Только ведь сноб столичный, разве он посвятит ее в свои планы. Нет, не дождется она такого подарка с его стороны. Придется успокоиться и спокойно жить прежней жизнью, уж она-то сама точно не выскажет своего живейшего интереса к этой теме. Лиза, тяжело вздохнув, глянула на свое отражение в стекле книжного шкафа кабинета, но как мучительно – это ожидание, это бездействие, когда у тебя под носом чего-то задумывает целая банда иноземных шпионов. Это же так занимательно!

Ночью грохотала гроза, нагоняя в душу еще большей тревоги, заставляя ворочаться без сна на пышной перине. Наконец, усталость прошедшего и такого шебутного дня взяла свое. Наплывший сон все-таки заставил закрыть глаза, и уже утреннее, очищенное небо разогнало все Лизины страхи и сомнения, приглушая любопытство, возвращая к обыденной жизни поместья.