Текст книги "Райские кущи. Шпионский роман"

Глава 4

Прошло два дня в привычном неспешном ритме жизни имения. Иван пропал, и Лиза подозревала, что он-то и был занят поисками решения нарисовавшегося вопроса, обшаривая окрестности. Андрей Николаевич появился к вечеру второго дня. Лиза не проявила ни малейшего интереса к его возвращению, даже не подумав, выйти поприветствовать опекуна, скользнув лишь краем глаза издалека по его статной фигуре нарисовавшейся на ступенях Большого дворца.

– Смурной он какой-то, – почему-то проявилось в голове наблюдение, но тут же ушло за более важными на данный момент делами. Ее гораздо больше занимали новорожденные щенки борзой, с которыми она провозилась почти до сумерек. Утром третьего дня Лиза проснулась от сильного шума за окнами. Накинув кружевной пеньюар, она вышла на балкон спальни и, подойдя к белоснежным перилам балюстрады между массивными гладкими боками колонн, глянула вниз. Целый обоз двигался по мосту и далее по дороге. Первые телеги уже скрылись за поворотом в парке. Цокали подкованные копыта лошадей, грохотали груженные с верхом, но полностью зачехленные телеги. Следом в телегах, свесив ноги, кто в лаптях, кто в сапогах, ехали мужики.

«Не деревенские, – отметила сразу Лиза, – похожи на мастеровых какой-нибудь артели». Спокойные лица, бородатые и юнцы. Лиза насчитала порядка двадцати человек.

– Невероятно, – всё, чем смогла обозначить свое состояние Лиза. Настроение было испорчено с утра. Ее опять не ввели в курс дела. Что значит весь этот обоз, эта гвардия мужиков?

Лиза быстро надела свой привычный походный наряд, не зовя Дарью, кое-как заплетя косу и умывшись холодной водой из кувшина, помчалась, твердо намереваясь поговорить по душам с опекуном. И где ж, как не в кабинете папа его искать?

– Лизушка, да что ж ты неряхой такой, – выдохнула попавшаяся ей навстречу няня, – отвлекись от тебя только, ты же – барыня.-

Лиза молча махнула рукой.

«Много чести, – пронеслось в голове язвительное, – его ясные очи и такую Лизу потерпят.»

Она стремительно рванула дверь в кабинет. Сквозняком чуть подняло газовую штору у стеклянной двери и… пустота.

«Ну ладно, значит, придется поискать», – Лиза выскочила во двор. У фонтана Ян Карлович давал распоряжения старшему садовнику.

– Ян Карлыч, Ян Карлыч, – настойчиво позвала Лиза громким голосом, нарочно проявляя в нем хозяйские нотки, еще не добежав до управляющего. Ян Карлович даже вздрогнул.

– Елизавета Дмитриевна, душенька, что за беда стряслась? – в его всегда добрых глазах нарисовалось удивление.

«И его тронул мой вид, – тут же понеслись мысли, – только почему-то никого не трогает то, что произошло на ее глазах.»

– Именно беда, Ян Карлыч, кто мне объяснит, что творится в моем имении, куда отправился обоз и что намерены делать эти мужики в нем? —

Ян Карлович не просто озадачился, он несколько напрягся, видимо соображая, что такое важное он упустил, что заставило барыню подскочить ни свет, ни заря, да еще… как и выразиться-то, так скоро собраться.

– Голубушка, я право слово, вовсе не в курсе происходящего, вы уж уточните все у Андрея Николаевича, – только и смог выдавить из себя управляющий.

– Да, что ж такое творится! Опять этот Андрей Николаевич! – Лиза, наконец, дала выход своим эмоциям, – что ж за такая вседозволенность? – она беспомощно оглянулась, – Ян Карлыч, я, как назло, найти его не могу, – тоном обиженного ребенка обратилась она к управляющему с лица, которого так и не сходило огромнейшее удивление.

– Он в конюшню пошел, давеча, может там и пребывает сейчас, – робко определил он дальнейшие Лизины действия.

– Ну, ладно, – Лиза резко развернулась и почти бегом рванула к конюшне.

«Нет, это надо, – крутилось в ее голове, – что он о себе возомнил? Совсем всё к рукам прибрать вздумал, единоличный хозяин!»

В конюшне царили сумрак и спокойствие. Утренняя уборка закончилась. Федор, как всегда, к этому часу, копался со своими делами около конюшни. Он кивком головы, молча, приветствовал хозяйку, нарисовавшуюся у распахнутых настежь огромных арочных ворот конюшни. Вот уж кто был совершенно равнодушен к ее виду, на лице не отразилось ровным счетом ничего, он лишь движением сильных рук снял тяжелое седло с вороного жеребца и, не обращая внимания на Лизу, начал внимательно осматривать подковы на копытах животного. Лиза зашла внутрь конюшни. Свет, уже вовсю хозяйничающего утра, пробивался через арочные окна под потолком. Прохладой одарил ее полумрак длинного помещения с рядами стойл. Пахло свежим сеном. Раздавалось похрапывание лошадей, которые равнодушно опускали морды в наполненные овсом кормушки. Барынька, увидев Лизу, негромко заржала. Лиза погладила свою любимицу.

– Прости, милая, – прошептала она, – я тебе вкусненького ничего и не принесла, по другому делу сюда зашла.-

Вдруг из дальнего конца конюшни, где хранились охапки свежей соломы и сена, послышались глухие звуки. Лиза осторожно двинулась туда, постоянно прислушиваясь, пытаясь определить природу этих звуков. Представшее перед ее глазами зрелище было действительно удивительным. Лиза даже несколько оторопела и несколько секунд безмолвно наблюдала за действом. К деревянной лестнице веревками был привязан кожаный мешок набитый соломой. Опекун в идеально белой блузе с расстегнутым воротом, в серых брюках с застежками на две пуговицы и поддерживаемых подтяжками, усердно лупил кулаками, засунутыми в большие кожаные перчатки, по кожаному мешку. Причем делал он это размеренно, с какими-то замысловатыми движениями, переступая ногами и даже, слегка подпрыгивая. Спина его была мокрой от пота, но он продолжал молотить мешок, не обращая внимания на появившуюся рядом подопечную. Идеальная белизна рубашки несколько смутила Лизу, а она – то, барыня-графиня, да сейчас она более на странную бродяжку походила…

– Андрей Николаевич, – наконец, придя в чувство и обретя вновь способность к восприятию информации, громко произнесла Лиза.

– Доброе утро, Елизавета Дмитриевна, – как всегда ровным голосом, поприветствовал ее опекун, не прекращая своего занятия, и ведь точно сразу заметил ее появление, но уже в свою очередь выразил «фе», не торопясь отметить сей факт, – я весь внимание.-

Всегдашняя невозмутимость графа на фоне всего произошедшего просто взбесила Лизу, и она решительно кинулась в атаку.

– Андрей Николаевич, попытайтесь объяснить, что значит этот обоз? —

Возмущению Лизы не было предела. Такое пренебрежение к ее особе, Это он должен был прийти к ней и обстоятельно объяснить все готовящиеся им нововведения, прежде этого, элементарно, посоветоваться с ней, спросить ее разрешения, наконец, а она в неведении мечется, разыскивая его по усадьбе. Глупая, еще жалела его перед отъездом.

– Андрей Николаевич, да отвлекитесь вы от вашего дурацкого занятия, – гневно воскликнула Лиза. Как ни в чем не бывало, словно это он намеревался сделать и без выражения ее гнева, опекун остановился и обернулся к ней.

– Очень занятный вид спорта – бокс, – сказал он, снимая кожаные рукавицы.

– Ну, да, наслышана, – раздраженно воскликнула Лиза, – очередной вид мордобития-достойное занятие мужчин.-

– Мужчины, Елизавета Дмитриевна, это всего лишь самцы, причем плотоядные, хищники и выплеск агрессии, просто необходим для душевного равновесия.-

– Это часть мужчин, – мгновенно сработало пока всеобъемлющее чувство отрицания всему, что ни говорил бы с такой раздражающей Лизу уверенностью опекун, этот господин «вселенское спокойствие» – а все остальные… —

– А все остальные, – перебил ее опекун, – это травоядные, которых пасут женщины-хищницы.-

Лиза даже замешкалась, не зная, что ответить на такие мудреные фантазии философствующего опекуна. Она какое-то время, хлопая своими длинными, черными от природы ресницами, просто смотрела на Андрея Николаевича, напрочь забыв и о причине своего присутствия здесь, и о своем, раздиравшем ее секунду назад, возмущении. Граф аккуратно сложил кожаные перчатки у лестницы и, взяв ослепительно-белое полотенце, вытер им лицо, покрытую потом шею, небрежно бросая полотенце на плечи. Наконец, Лиза проморгалась и оторопь, постепенно, но оставила ее. Тут же вернувшееся раздражение опять заполнило мыслящее пространство, до этого занятое, а вернее ничем не занятое в голове, оторопелой от мудреных слов Андрея Николаевича, Лизы, и она смогла открыть рот.

– Интересная теория, Андрей Николаевич, – выдохнула она, – мы всенепременно разовьем эту тему, как-нибудь на досуге, а пока извольте объясниться по существу заданного мной ранее вопроса. —

– Что ж, Елизавета Дмитриевна, глядя на вас, – и он нарочно сверху донизу скептически оглядел Лизу, – я понимаю, что вы даже и не завтракали. Я приглашаю вас на чашку утреннего кофе, благо живем мы временно под одной крышей и я подробнейшим образом посвящу вас в мои планы. Он достал из кармана брюк золотую луковицу часов и, откинув крышку с изящными завитушками выгравированных букв, произнес: – вот, милейшая Елизавета Дмитриевна, до завтрака почти час. Надеюсь, у вас будет достаточно времени успокоить свое душевное волнение, – на этом он многозначительно глянул на нее. Ровный серый цвет вокруг зрачков. Конечно, он даже не сочувствовал ей. Лиза лишь прикусила губу от злости и бросилась вон из конюшни. Как же ее раздражало это понимание – опекун спокойно, без лишних телодвижений и так уверенно берет бразды правления ее имением, ее собственностью в свои руки.

Тем не менее, ровно в десять аккуратно уложенная, в простом без изысков, но платье, она вошла в салатовую столовую. Андрей Николаевич сосредоточенно читал газету. С поразительной скоростью он отложил газету в сторону, только стоило Лизе войти, подчеркивая этим, что он готов к встрече и даже ожидал ее. Пора же хозяйке, пусть и номинальной, узнать обо всех интригующих ее тайнах. Она мельком бросила взгляд на газету. Ну, еще бы! «Северная пчела» – сплошная политика, и немного литературы – негласный орган [битая ссылка] III Отделения, даже газета, которую она предпочитает, и та в пику ему – «Отечественные записки», вот уж где дух вольнодумства. В столовой кроме них никого не было.

– Новости из газет, как источников информации, ценнейший материл, особенно в совокупности узнанного из максимального числа изданий, – прозвучал ровный голос опекуна.

«Он что и мысли читает? – пронеслось моментально в голове удивленной Лизы, – уж как-то нужно постараться не заострять на чем-то внимание, а то, как открытая книга для этого деятеля буду».

– Позвольте, я за вами поухаживаю, – поднимаясь, произнес Андрей Николаевич, – разговор наш будет конфиденциальным, поэтому я возьму на себя роль вашего слуги.-

Он уже переоделся, явно принял ванну, выглядел совершенно бодрым и, как всегда, абсолютно непрошибаемым.

«Господин «вселенское спокойствие», – привычным раздражением поднялось противление, и Лиза упорно не произносила ни слова.

– Пресса в наше время, Елизавета Дмитриевна, – продолжил невозмутимо начатую тему граф, хотя наверняка уловил ее состояние, – позволяет получить весьма любопытную и полную картину, а уж с такими достижениями, как фотография и телеграф! Скоро о театре боевых действий мы будем получать исключительно достоверную и почти мгновенную информацию. Наши союзники в нынешний поход отправились, как на увеселительную прогулку, хотя и вооружившись до зубов новейшими достижениями ума в данной сфере человеческого общежития – кто быстрее и, простите за оборот, крепчее сыграет мускулами. Чего только подбор кораблей стоит – ни одного парусника, заметьте, все винтовые, на паровом ходу, да еще и в компании бравых репортеров всевозможных европейских изданий. Взгляд изнутри. Закончится, уверяю вас, всё, как всегда. Наделают беды. Рано или поздно, но проиграют компанию и в своем дурном вкусе обвинят во всем диких необузданных русских варваров. А с обиды начнут где-нибудь, втихую, с игры разведок, новую компанию. Русские уж очень занятные игроки в шпионских играх, сильные, поэтому и интересные. Ну, да ладно. Я ж пригласил вас на завтрак, извините за столь длительное отступление.-

Опекун довольно ловко, «словно не впервые ему доводилось делать это», – тут же отметила Лиза, разлил из фарфорового высокого кофейника с кобальтовыми, изящными завитушками и нежными букетами, разбросанными по крышке и бокам белой посудины, кофе по чашкам, выполненными в том же стиле.

– Люблю чайком побаловаться, да и от удовольствия испить пару чашечек кофе в полном одиночестве тоже не отказываюсь, – снова напряг Лизу чтением ее мыслей опекун,

и, с вполне невозмутимым видом, сел напротив.

– Елизавета Дмитриевна, я решил продолжить строительство Малого дворца, – просто, без изысков начал он разговор.

Лиза чуть не поперхнулась кофе.

– Андрей Николаевич, я, конечно, понимаю, что вы невысокого мнения об умственных способностях девочки сидящей напротив вас, но вы хотя бы меня в известность ставили, прежде чем принять какое-либо решение, – наконец, выдала Лиза, хотя и в краткой форме всё, о чем думала, бегая в поисках графа по усадьбе утром.

– Елизавета Дмитриевна, решение принято так скоро и, в общем-то, несколько неожиданно даже для меня по причине…, – он вдруг запнулся и, улыбнувшись, быстро закончил, – по причине вашего особого интереса к данному объекту.-

– А с чего вы, Андрей Николаевич, решили, что у меня есть особый интерес, как вы выразились, к данному объекту, – Лизу больше не интересовал кофе, внутри всё начинало закипать и отнюдь не от ее, конечно, не нужно себя обманывать, в очередной раз нарушенного самолюбия хозяйки, хотя пока получается и будущей, но уже крупного и весьма процветающего поместья.

– Елизавета Дмитриевна, не трудно заметить, что все ваши прогулочные маршруты лежат через эту незаконченную стройку, да и общение с Яном Карловичем дает кое-какую информацию. Вы удовлетворены ответом? —

Лиза резко отодвинула чашку с недопитым кофе в сторону. Кофе расплескался темным пятном, расплывшись по белоснежной скатерти.

– Вы что, граф, меня совсем деревенской юродивой считаете? Объясните внятно и, желательно, ничего не скрывая, зачем эта толпа мужиков? —

А вот тут Андрея Николаевича явно проняло. Он откинулся всем своим атлетическим корпусом назад, рассматривая Лизу, упершись прямой спиной в резную, с золочеными вставками, спинку стула. В глазах промелькнул интерес, а на лице нарисовалось ярко выраженное умиление.

– Вы проницательны, Елизавета Дмитриевна. У вас редкостный ум для девушки вашего возраста и особенно круга, – произнес опекун, правда, с некоторой иронией, словно не до конца доверяя собственному выводу, – строительство будет использовано, как наблюдательный пункт. Эта, как вы выразились, «толпа мужиков» будет и строить и, не привлекая к себе внимание, патрулировать побережье и окрестности усадьбы, неся, в том числе и охранные функции. Смею заверить вас, милейшая Елизавета Дмитриевна, да и предвосхищу ваши законные вопросы, часть из этой толпы действительно строительная артель, другая часть – казаки, опытные пластуны, кстати, они сослуживцы Ивана, и вы очень зря с таким пренебрежением отзываетесь об этих людях. В данных условиях, которые требуют максимальной скрытности ведения любых разведывательных действий, пластуны самая, что ни на есть подходящая составляющая. Еще раз подчеркну – решение принято даже не мной и на самом высоком уровне.-

– Ну, уж наверняка с вашей подачи, – все-таки не упустила случая съязвить Лиза.

– Вы правы, – лишь усмехнулся граф, – план действий был всецело разработан мной.-

Лиза несколько мгновений рассматривала в упор опекуна, сидящего перед ней невозмутимо, даже с тенью усмешки в глазах, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

«Поразительное умение держать себя в руках, – лишний раз убедилась Лиза, – хоть что-то может внести сумятицу в голову этого господина «высокодержитенос», а это даже лучше, господина «вселенское спокойствие», – нелепая мысль прибавила настроения, добавляя желания пообщаться дальше.

– Как же вы спокойны, Андрей Николаевич, ящики из-под носа увели, вы так и не узнали, что в них, – запустила свои цепкий коготок любопытства Лиза. Опекун хмыкнул. Конечно, он всё понял. Понял, но все-таки ответил.

– Операция эта носит сугубо локальный характер, поверьте мне, Елизавета Дмитриевна. Отсюда пробираться с тяжелыми ящиками в Петербург… – он красноречиво глянул на Лизу, – нам только остается набраться терпения, либо они сами объявятся, либо на помощника их местного выйдем, время решит за нас.-

– Что ж, граф, благодарю за кофе, вот теперь я удовлетворена вашим ответом, – вставая, бросила Лиза. Она, было совсем, направилась к двери, но вдруг остановилась и решительно развернулась, возвращаясь к столу.

– Андрей Николаевич, откуда такое пренебрежение и уверенность в недостаточности, даже неполноценности женского ума. Вы преподносите себя просвещенным человеком, но такие патриархальные взгляды.-

Опекун не удивился вопросу.

«Зацепило», – уверенностью читалось в его глазах.

– Исключительно из личного опыта, милая Елизавета Дмитриевна, я несколько старше вас и уже кое-что успел понять в этой жизни – усмехнулся он.

– Значит эмансипация и свобода женщины вам противны? – с вызовом произнесла Лиза.

– Отнюдь, – спокойно возразил опекун, – вот что вы понимаете под понятием – «свобода женщины», ну, кроме безоговорочной свободы ношения брюк, как элемента мужской одежды. Подражаете Амандине Авроре Люсиль Дюпен, этакая слабость сильной женщины? Вызов обществу, как и ее вызов —вызов известной личности? —

– Да, я не буду отрицать – Жорж Санд входит в круг уважаемых мной писателей и личностей, но ношение брюк всего лишь вынужденная необходимость удобства одежды в моем случае, а писательница… —

– Хорошо, оставим баронессу Дюдеван в покое, – оборвал ее, согласно кивая головой, Андрей Николаевич, – вернемся к изначальному вопросу, что для вас понятие «свобода женщины»? —

– Право принятия самостоятельных решений, – не задумываясь, твердо произнесла Лиза.

– А вот вам моя теория, – опекун даже как-то собрался, видимо для более полного доведения до нее своей теории, или это Лизе только показалось, но выражение лица его было вполне серьезным, – в таком случае вы рискуете превратиться в женщину-хищника и загнать мужа под каблук, либо совсем превратить его в чужого вам человека, живя собственной жизнью.-

– Полнейшая глупость, – горячо возразила Лиза, – я всего лишь собираюсь быть рядом с ним и помогать ему.-

– Тогда вы рискуете подчиниться воле мужчины-хищника.-

Лиза тяжело вздохнула. Господи, с таким серьезным видом произносить немыслимые глупости. Нет, граф просто издевается над ней, воспринимая совершенно несерьезно даже с некоторым снисхождением, как несмышленого избалованного ребенка.

– Значит, для вас не имеет место еще какой-либо тип отношений между мужчиной и женщиной, – с вызовом глядя ему в глаза, проговорила Лиза.

– Да что вы, помилуйте, – всё так же серьезно, продолжал граф, – я просто объяснил вам некие правила, но из правил всегда бывают исключения, хотя очень редко. Именно потому, что они исключения.-

– И в чем же состоят эти исключения? – иронично поинтересовалась Лиза.

– В общности целей людей и не подавления воли любого другого человека. Видите, Елизавета Дмитриевна, я тоже за свободу личности, но несколько в другом ракурсе. Чрезмерная эмансипация – прямая дорога к разнузданному нигилизму, а свобода и нигилизм – несколько разные вещи, в общем, говоря о свободе – не забывайте об обязанностях, и тогда вас ждут гармоничные отношения. Елизавета Дмитриевна, я вам все-таки советую повременить с вашими изысканиями в окрестностях усадьбы, это действительно становиться небезопасным.-

Невероятное окончание философской беседы. Лиза скептически посмотрела на него и, чуть скривив губы, заявила: – я подумаю, – тоном, не оставляющим сомнений об ее обратном решении…

– Лизонька, что это, ты глянь, милая. Вот басурмане, чего их несет, – няня Пелагея озабоченно смотрела в окно Лизиного кабинета. Она только что распахнула створки высокого окна, как обычно, заботясь о чистоте воздуха в кабинете ее голубки.

– Зачитаешься ведь, – выговаривала она частенько Лизе, – голова-то закружится, с лица спадешь, подурнеешь. И зачем молоденькой девушке мучить голову книжками, да науками, что за прихоть? Для замужества надо голову беречь, там совсем другим заморачиваться придется, а наукой и книжными мудростями пусть мужики занимаются, им о своей красоте печься незачем, чай не девицы красные. —

Лиза спокойно отложила книжку и подошла к окну. Деревенские мужики толпой входили во двор, останавливаясь у парадного крыльца. После завтрака с опекуном это, как раз, и было тем событием, о котором Лиза могла только мечтать. Ну, наконец, хоть что-то смутит этого сноба-графа, господина «высокодержитенос». Что он там говорил о серьезности и продуманности его действий?

– Решились все-таки. Посмотрим, – позлорадствовала Лиза. Она выскочила в дверь и бегом спустилась по лестнице. Это зрелище – объяснение графа с мужиками никак нельзя было пропустить. И как теперь будет выкручиваться столичный щеголь? Мужики толпились уже у самого крыльца, гудели, переговаривались. Лиза тихонько встала за колонной, она уж точно не будет влезать в разговор, пусть сам объясняется. Андрей Николаевич не заставил себя долго ждать. Он появился в сопровождении Яна Карловича, уверенно прошел по мраморному крыльцу и остановился перед самими ступенями. При его появлении гул стих.

– Ну что, мужики, чего пришли? – опекун выглядел совершенно спокойным, по крайней мере, внешне его, похоже, совершенно не тронул неожиданный визит такого количества сельских. Высокий, крепкий он стоял, убрав руки за спину, твердо упираясь чуть расставленными ногами в мрамор крыльца, внимательно вглядываясь в мужиков. От него веяло такой силой и уверенностью, что мужики даже замешкались.

– Староста, чего хотите? —

Пантелеймон Данилович от непосредственного к нему обращения, пришел в себя и важно вышел вперед. Он снял картуз и начал мять его в руке.

– Да что, барин, хотим узнать, почто запрет такой вышел, на работу, на найм в город уходить? Мы графине, как оброк платить будем? Покойный барин не противился и препятствий не чинил. Графиня молода, может, чего не понимает, – Пантелеймон Данилович выжидающе посмотрел на графа.

– Что ж, мужики, – все так же спокойно и уверенно начал Андрей Николаевич, – распоряжение такое исходит исключительно от меня.-

Мужики загудели.

– С чего бы? – выкрикнул Петька, придвинувшись ближе к отцу. Гул голосов усилился.

– Да, обскажи, барин, какова рожна? – послышались выкрики из толпы.

– На том основании, – лишь слегка повысил голос Андрей Николаевич, и его спокойный, полный уверенности голос заставил стихнуть толпу мужиков, – на том основании, что я на год по завещанию покойного графа Ланского назначен опекуном юной графини с правом распоряжения над ее движимым и недвижимым имуществом, – и Андрей Николаевич выжидающе смолк. Гул сначала усилился, но тут уже не выдержал Пантелеймон Данилович.

– Тихо мужики, давайте послухаем, чего нам новый барин скажет, раз он теперь главный, – и вопросительно посмотрел на графа, давая тому понять, что ждет от него весомых объяснений.

– Политика ведения хозяйства будет следующей. Я даю вам всем вольную, вам и вашим семьям.-

Глухая тишина повисла над площадкой перед мраморным крыльцом барского дома.

Ни единого возгласа, даже, кажется, мужики и дышать тише стали, от услышанного просто перехватило горло. Состояние Лизы тем более невозможно было описать доступными ей словами. Замешательство, непонимание, может, не дослышала, о чем он вообще говорит? Какая вольная? Как… когда… на каком основании он декларирует подобное решение? Даже Ян Карлович как-то странно глянул на опекуна. А вот уж кто был совершенно невозмутим, так это, конечно, опекун – непосредственный виновник переживаемого сейчас массой народа гнетущего смятения.

– В любом случае, отмена крепостного права дело недалекого будущего, – тоном знатока ничуть не дрогнувшим, наоборот, в этой неестественной тишине, так естественно спокойно звучащим голосом доносил граф до всех свои слова, – всем нарежутся земельные наделы в личное пользование. А вы и ваши семьи по найму за денежную заработную плату будут приняты на работу на предприятия Ланских, кожевенный завод, кирпичный завод, маслобойки и сыроварни. Уже действующие предприятия, которые будут обновляться и расширяться, и на новые, которые непременно будут создаваться. Рабочих рук нужно много, поэтому думайте, если смысл вам уходить в город? – ответом было всё тоже гробовое молчание. Такого поворота мужики явно не ожидали. Ох, долго еще приходить им в себя от таких известий, чеша в затылке, к добру иль к худу. Что касается Лизы – потрясение ее и не думало оставлять. Это уже не походило, ни на легкие реформы, ни на просто реформы, ни на вообще никакие реформы, это было уже …революцией, именно революцией местного масштаба. Она и сама что-то подобное представляла, но решить так всё кардинально, у нее не хватило бы духу.

– Если будет нужда, помогу с реализацией произведенного и выращенного в вашем личном хозяйстве. Спорить не будете, что самим осуществить это очень сложно, – мужики, потихоньку выходящие из ступора, в ответ лишь дружно, словно загипнотизированные взглядом и словами умелого гипнотизера, согласно закивали.

– На следующей неделе приедут писцы из палаты гражданского суда для составления актов по Своду законов. Мужики, неделю вам сроку, обдумайте все серьезно, подготовьте списки желающих и оформим всё, как положено. Да, – Андрей Николаевич обратился уже непосредственно к Пантелеймону Даниловичу, так и стоящему впереди толпы мужиков с картузом в руках, – староста, если не затруднит, пройдемте в кабинет, мне еще с вами нужно кое-что обсудить. Ну, а остальные свободны, – повысив голос, обратился он ко всем мужикам. И мужики послушно, без выкриков и возмущения, постепенно приходя в себя, негромко переговариваясь, заинтересованно обсуждая услышанное, пошли со двора.

– Крут новый барин, эвон чего задумал, – только донеслось до Лизы.

Граф, Ян Карлович и дядька Пантелей прошли в кабинет. Лиза влетела следом.

– Андрей Николаевич, может, теперь мне объясните, о чем сейчас шла речь, – возмущенная Лиза гневной фурией стояла напротив Андрея Николаевича, не обращая внимания на явно смущенного ее воинствующим видом дядьку Пантелея, – что за революция местного масштаба, возомнили себя этаким гениальным экономом? —

– Ну, что ж, Елизавета Дмитриевна, принимаю это за комплимент. Вы умная девушка, я думаю, премного осведомлены о различных теориях ведения хозяйства, я могу лишь повториться, вам остается одно в данной ситуации – довериться моему опыту. Оставьте решение таких серьезных вопросов мужчинам. —

У Лизы не было слов.

– Вы мне глубоко антипатичны, – гневно сверкнув глазами, только и нашла она, что выдать опекуну и, развернувшись, выскочила из кабинета.

– Резко, но правдиво. Искренность – похвальная черта, особенно для юной барышни, – спокойно бросил вслед захлопнувшейся с грохотом двери Андрей Николаевич и, нимало не смущенный случившимся, указал на стул оторопелому дядьке Пантелею.

– Пантелеймон Данилович, у меня к вам серьезный разговор, очень прошу вашей помощи.-

Андрей Николаевич сел на краешек стола напротив старосты. Такое обращение привело в чувство дядьку Пантелея.

«Гляди-ка и имя даже знает», – промелькнуло у него в голове.

– Ну, слухаю, – степенно произнёс он, но пока еще настороженно, подчеркивая недоверие к новому хозяину.

– У нас здесь – в усадьбе, в селе, на берегу, пока до конца не ясно, ожидаются серьезные события. Скорей всего войсковая операция союзников – высадка десанта.-

– Мать честная, святая богородица, – только и выдохнул староста, – да на кой нам беда такая. В прошлом годе Соловки обстреляли и финцев потрясли, не дремучие какие, и мы газеты петербурхские почитываем, слыхивали мы об этом. А у нас чего им понадобилось? —

– Точно пока не скажу. Мне помощь ваша нужна будет. Казаков выделили, но мы не имеем данных, какими силами будет осуществлен десант и есть ли необходимость подтягивать сюда серьезные силы. Привлекать к себе внимание излишними действиями тоже не имеем права, отпугнем их – проведут операцию в другом месте, в общем, сам понимаешь, ситуация серьезная, а данных пока никаких.-

– Да, да, батюшка, – горячо закивал явно взбудораженный такими новостями больше, чем разговором перед крыльцом Пантелеймон Данилович, – ты скажи, чего от нас потребно, а мы уж конечно, что ж не помочь. Пожгут супостаты село – нам горе хлебать.-

– Слышали небось, что продолжено возведение Малого дворца? —

– Ну, а то, – горячо закивал дядька Пантелей, – чай недалеко мы.-

– Там работают мои казаки, ну, конечно и патрулируют район. К сожалению, пока место дислокации гостей не выявили, но думаю это всего лишь вопрос пары дней. Своих мужиков выделяй на стройку. Пока не объясняй, зачем. Время придет, поставим в известность. Пусть с казаками знакомятся – в бою легче будет. Платить будем, как положено за поденную работу. Оружие в селе имеется? —

– Как же, барин, – обиженно протянул староста, – мы ж тут все охотники, в каждом доме по ружью, а то и два.-

– Как время придет, мужикам все обскажешь и выделяй таких, чтобы мигом в село могли обернуться обязательно с лошадью, время упустим, гостям волю дадим.-

– Да ты, барин… —

– Андрей Николаевич, – прервал старосту граф.

– Ну, да, Андрей Николаевич, не переживай, нам лихие гости не нужны, нам жить спокойно хочется.-

– Вот и отлично, – подытожил граф, – если кто-то чужой в селе объявится, дайте мне знать. И еще. Пока в селе о нашем разговоре никому. Буду честен – серьезные подозрения у нас имеются – кто-то из ваших селян гостям нашим помогает. —

Потрясенный дядька Пантелей на такое заявление и потерялся, не зная, что сказать. Он молча, лишь недовольно качая головой, смотрел на графа.

– Сам понимаешь, дело очень серьезное, а если дойдет до него… – опекун выразительно покачал головой.

– Не дойдет. Не дойдет, – горячо поторопился заверить его дядька Пантелей, – знать бы кто, вот этими руками бы, – и староста красноречиво показал, как бы он скрутил головенку-то злодею неизвестному.

– Да, если хоть что-то гости узнают – вся операция насмарку. Ну, кажется, всё решили, – сказал Андрей Николаевич, вставая со стола и подавая руку старосте. Тот потряс руку графа и, уже совсем было, направился к двери, но, замявшись, смущенно кашлянул.

– Я тут сказать должон, барин, – робко начал он.

– Говори, – подбодрил его Андрей Николаевич.