Текст книги "Сказкотерапия в работе психолога"

Жил-был Иван Несчастный: куда ни пойдет работать – другим дают по рублю да по два, а ему все двугривенный.

– Ах, – говорит он, – али я не так уродился, как другие люди? Пойду-ка я к царю да спрошу: отчего мне счастья нет?

Вот приходит к царю.

– Зачем, брат, пришел?

– Так и так, рассудите: отчего мне ни в чем счастья нет?

Царь созвал своих бояр и генералов, стал их спрашивать: они думали-думали, ломали-ломали свои головы, ничего не придумали. А царевна выступила да и говорит отцу:

– А я так думаю, батюшка: копи его женить, то, может, и ему господь пошлет иную долю.

Царь разгневался, закричал на дочь:

– Когда ты лучше нас рассудила, так и ступай за него замуж!

Тотчас взяли Ивана Несчастного, обвенчали с царевною и выгнали

обоих вон из города, чтоб об них и помину не было.

Пошли они на взморье. Говорит царевна своему мужу:

– Ну, Иван Несчастный, нам не царевать, не торговать, надо о себе промышлять. Сделай-ка ты на этом месте пустыньку, станем жить с тобой, богу молиться да на людей трудиться.

Иван Несчастный сделал пустыньку и остался в ней жить с молодой женою.

На другой день дает ему царевна копеечку:

– Поди купи шелку!

Из этого шелку она важный ковер вышила и послала мужа продавать.

Идет Иван Несчастный с ковром в руках, а навстречу ему старик:

– Что, продаешь ковер?

– Продаю.

– Что просишь?

– Сто рублев.

– Ну, что тебе деньги! Возьмешь – потеряешь; лучше отдай ковер за доброе слово.

– Нет, старичок! Я человек бедный, деньги надобны.

Старик заплатил сто рублей; а Иван Несчастный пошел домой, приходит, хвать – денег нету, дорогою выронил.

Царевна другой ковер сделала; понес Иван Несчастный продавать его и опять повстречал старика.

– Что за ковер просишь?

– Двести рублев.

– Ну, что тебе деньги! Возьмешь – потеряешь; отдай лучше за доброе слово.

Иван Несчастный подумал-подумал:

– Так и быть, сказывай!

– Подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! – сказал старик, взял ковер и ушел.

«Что же мне делать теперь с этим добрым словом? Как покажусь к жене с пустыми руками? – думает Иван Несчастный. – Лучше пойду куда глаза глядят!»

Шел, шел, далеко зашел и услышал, что в той земле двенадцатиглавый змей людей пожирает; сел Иван Несчастный на дороге – отдохнуть вздумал, и говорит сам с собой вслух:

– Эхма! Будь у меня деньги, сумел бы я с этим змеем справиться, а теперь что? Без денег и разума нет.

Шел мимо купец, услыхал эти речи, что без денег и разума нет. «А что, – думает, – ведь и правда! Дай-ка я ему помогу».

– Сколько тебе, – спрашивает, – денег надобно?

– Дай пятьсот рублев.

Купец дал ему взаймы пятьсот рублев, а Иван Несчастный бросился на пристань, нанял работников, начал корабль строить.

Издержал все деньги, а дело еще в начале: как быть? Пошел к купцу:

– Давай, – говорит, – еще пятьсот; не то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут!

Купец дал ему другие пятьсот рублев; он и те в корабль всадил, а дело еще на половине.

Опять приходит Иван Несчастный к купцу:

– Давай, – говорит, – еще тысячу; не то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут!

Купец хоть не рад, а дал ему тысячу. Иван Несчастный выстроил корабль, нагрузил его угольем, забрал с собой кирки, лопатки, меха, рабочих людей и поплыл в открытое море.

Долго ли, коротко ли – приплывает он к тому острову, где было змеиное логовище. Змей только что нажрался и залег в своей норе спать.

Иван Несчастный засыпал его кругом угольем, развел огонь и давай раздувать мехами: пошел великий смрад по всему морю! Змей лопнул… Иван Несчастный взял тогда острый меч, отрубил ему все двенадцать голов и в каждой змеиной голове нашел по драгоценному камушку.

Вернулся из похода, продал эти камушки за несчетные суммы – так разбогател, что и сказать не можно! Заплатил купцу свой долг и поехал к жене.

Вот приезжает Иван Несчастный в пустыньку и видит: жена его живет с двумя молодцами, а то были его законные сыновья-близнецы (без него родились). Пришла ему в голову худая мысль, схватил он острый меч и поднял на жену руку… Вмиг припомнилось ему доброе слово: подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! Иван Несчастный скрепил свое сердце, спросил царевну про тех молодцев, и начался у них пир-веселье.

На том пиру и я был, мед-вино пил, калачами заедал.

(Народные русские сказки…, 1982, с. 446–449)

Главный герой появляется в тексте сказки с изначальным диагнозом – Иван Несчастный. Мы догадываемся, что сейчас он начнет настойчиво его оправдывать своими действиями. Сам он уже определил содержание собственной проблемы – ему мало платят по сравнению с другими. Он не глуп, решает отправиться на консультацию к царю. Победу в мозговом штурме жизненной перспективы Ивана Несчастного одерживает юная царевна, которую об этом никто не просил – она вылезла сама со своим советом, за что и поплатилась безбедным существованием. Героиня забыла или не знала, что мужчин раздражает сметливость и женский ум. Интеллектуально слабее подкованный царь, бессознательно ревнующий свою дочь к постороннему мужику (проигрывающему ему по всем показателям), принимает эмоционально насыщенное решение: «Ступай за него замуж, и пошли оба вон!» Царь жесток и несуразен в своем поступке псевдокомпенсаторного характера, который останется на его совести.

На взморье молодожены стали строить свой быт. Слушаясь царевну (она оказалась умной, трудолюбивой, мужественной), Иван Несчастный попадает под влияние старичка-манипулятора. Чем это грозит? Манипулятор – субъект общения, для которого сказочный партнер по сюжету – это соперник, достойный поражения. Выигрыш для манипулятора означает получение выгоды: материальной, житейской, психологической. Психологическая выгода заключается в позиции доминирования («сверху») над другим человеком. В данном случае особенности личности, частные интересы Ивана Несчастного для старичка не актуальны. Он гнет свою линию, руководствуясь сиюминутными запросами. Две одинаковые ошибки подряд позволяют окончательно разобраться в существе основной проблемы главного героя: он социально незрел. Пора приступать к тренингу социальной компетентности – идти, куда глаза глядят!

Иван Несчастный сознательно вступает в деловые, финансовые отношения, оказывается в «долгах как шелках», но действует упорно и не отступает.

Возвращение домой – радостное событие, но возникает субъективная неожиданность: дома, откуда ни возьмись, ждут два сына-близнеца. Иван об этом подумать не мог, зато сразу на жену руку стал поднимать. Тут и пригодились терапевтические по сути слова старичка-манипулятора. За время испытаний подсознание их переработало. Не стал Иван Несчастный видеть зло, где его нет, не скопировал невротическое поведение отца своей жены, отбросил худую мысль, всех на пир пригласил.

Вы спросите, в чем состоит счастливый конец? Иван Несчастный «уродился» социально, благодаря чему стал Счастливым.

Одна сказка, а сколько в ней житейских мудростей:

• женские советы не всегда серьезно воспринимаются мужчинами;

• чужим умом добра не наживешь;

• богатство не должно ассоциироваться с умом;

• жизнь всему научит;

• социальный опыт каждым приобретается самостоятельно, пусть даже методом проб и ошибок;

• в серьезных делах не стоит «пороть горячку»: с окончательными выводами обычно не торопятся;

• мужество и упорство (но не упрямство) украшают мужчину. Остается еще раз удивиться народной смекалке, благодаря которой

в одной небольшой сказке содержится полиморфизм жизненной мудрости, социального опыта.

Почему же сказка часто учит уму-разуму на примере внутрисемейных отношений? Представляется, что именно здесь есть «простор для русской души»: нас терпят, нами занимаются, нам очень многое «сходит с рук». Семья превращается в «жизненный крест». Можно назвать ее экспериментальной площадкой, школой личностного роста. При благоприятных обстоятельствах «дома и стены лечат».

Жили-были муж с женой. Жена была баба ленивая и беззаботная, да к тому же еще и большая лакомка: всё проела на орешках да на пряничках, так что наконец осталась в одной рубахе, и то в худой – изорванной.

Вот подходит большой праздник, а у бабы нечего и надеть, кроме этой рубахи. И говорит она мужу:

– Сходи-ка, муж, на рынок да купи мне к празднику рубаху.

Муж пошел на рынок, увидал, что продают гуся, и купил его вместо рубахи.

Приходит домой, жена его и спрашивает:

– Купил мне рубаху?

– Купил, – отвечает муж, – да только гуська.

А жена недослышала и говорит:

– Ну и узка, да изношу!

Сняла с себя изорванную рубаху и бросила в печку.

А потом и спрашивает:

– Где же рубаха? Дай я надену.

– Да ведь я сказал, что купил гуська, а не рубаху.

Так и осталась баба без рубахи, нагишом.

(Русские народные сказки, 1985, с. 547–548)

Нам представлены два абсолютно самодостаточных человека, живущих сегодняшним днем, по принципу: «Авось кривая вывезет». Типичный вариант ситуативного стиля жизни заставляет опытного профессионала обратиться к технологии принятия решений. Существуют два хорошо известных способа действия: путем обдумывания и без сознательного обдумывания. Призовем на помощь психодинамический подход в психотерапии (Берн, 1999, с. 76–81). Он подскажет, что на протяжении одного дня нам приходится размышлять над всевозможными мелочами, провоцирующими состояние постоянной нерешительности. Принятие решений без участия сознания (автоматически) называется привычкой, которая сберегает наши усилия в повседневных ситуациях выбора и снимает напряжение. Бессознательная сила поиска альтернатив основана на эмоциональных отношениях, которые мы усвоили в детстве от родителей и других значимых людей. Мы приобрели способность решать в соответствии с желаниями своих близких, экономя время и энергию. На основании таких рассуждений можно предположить, что супруги в сказке «Беззаботная жена» в детстве росли в ситуации эмоциональной депривации: дисгармоничные отношения между родителями, неполная семья, социальное сиротство, отец, плохо исполняющий свои обязанности, и т. п. Фактор «дисгармоничной семьи» привел к нарушению социального развития, чреватому ежедневными неприятностями и лишениями. Страсть жены полакомиться орешками и пряниками – своеобразная псевдокомпенсация депривационных условий воспитания. Отсутствие позитивного родительского влияния исключило позитивное влияние содержательных морально-нравственных, этических уроков детства.

Отметим еще один интересный факт. У мужа и жены не сформировалась сознательная совесть, которая глубинна по своей личностной сути и с трудом поддается изменениям и контролю. Именно совесть, управляя поведением людей, заботится о наказании, которое может быть представлено мучениями от чувства вины. Если муж субъективно не испытывает вины после неправильной покупки, то обстоятельства как результат бессознательного поведения героев определяют наказание. Сказка называет свой вариант расправы: «Осталась баба без рубахи, нагишом».

Чувство вины и потребность в наказании означают, что образы родителей актуализировались и угрожают психокоррекцией мужу и его

беззаботной жене. «Пора поставить точку» – архетипически решают воображаемые нами родители. Другого выхода нет. Пока эта потребность в наказании не получит удовлетворения, она будет существовать, и психологическое напряжение станет расти и накапливаться годами, приводя человека в безуспешных попытках получить облегчение к патологической цепочке неприятностей. Разрушительная сила «Я» здесь направлена вовнутрь. Проблема сохраняется в самом человеке. Во внешнем, поведенческом плане – это постоянные беды по причине забывчивости, невнимательности и т. п.

Как видим, сказка выполняет психоаналитические задачи: учит психологии принятия правильных решений с учетом голоса совести и чувства вины, возникающих как социальный феномен родительского воспитания.

Позволим себе еще один пример:

Шли проселком брат и сестра, стали подходить к деревне.

Брат говорит:

– Я здесь молока куплю.

А сестра:

– А я в молоко хлеба накрошу!

Брат ухватил сестру за косу и давай за нее дергать и приговаривать:

– Не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет, не кроши в молоко хлеба, не то прокиснет!

Пришли в деревню, а молока никто и не продал.

(Русские народные сказки, 1985, с. 548)

Разве не случается такое и в жизни? Много рассуждал, а на деле проблема выеденного яйца не стоит. В данном случае брат занимается физическим наказанием сестры – учит уму-разуму. Во-первых, такое поведение недостойно мужчины. Во-вторых, он ищет и не может найти себе оправдание, расписываясь в собственном бессилии. Психопрофилактикой можно заниматься вербально, а не физически. Брат старается убедить всех, что сестра провинилась. Внешне это похоже на рационализацию: принял решение с учетом конкретной ситуации (в пользу себя, конечно). Не думается, что всё настолько просто.

Мы зададим всего один аналитический вопрос: «Почему у брата возникла выраженная невротическая реакция на безобидную реплику сестры?» А.Маслоу (1999) отмечает, что постороннее вмешательство в момент актуализации физиологической потребности в пище всегда вызывает агрессию по типу защитной реакции филогенетического характера. Теория А. Адлера (1997) предполагает совсем иную интерпретацию, но сказка не предоставляет нам информации для анализа ранних детских воспоминаний брата и сестры. Выходит, перед нами разворачивается очередной вариант ситуационного поведения при отсутствии элементарной культуры быта и взаимоотношений двух действующих лиц.

Итак, сказка напоминает нам о значении сознательного принятия решений с предварительным анализом всех социальных факторов и механизмов личностного поведения человека.

Психология внутрисемейных отношений представлена в сказках следующими положениями:

• в семейной жизни важно сохранять верность друг другу;

• отсутствие внешне ярких проявлений любви – признак стабильных и конструктивных взаимоотношений;

• люди сближаются после совместного преодоления жизненных невзгод;

• женщина ничем не уступает мужчине, она вносит равный вклад в совместные усилия по достижению семейного благополучия;

• в некоторых сказках жена умнее мужа, так как отличается высоким социальным развитием, – к таким женщинам ходят за советом;

• женщины с ограниченным социальным интеллектом выступают в роли разрушительниц семейного счастья. Они не способны создать для мужчины семейный уют, психологический комфорт. В ответ на это мужья стараются редко находиться дома: занимаются охотой, ремеслом, торговлей, путешествуют.

2.2. Психология интеллекта

Ранее упоминалось о психокоррекционной направленности отдельных сказочных сюжетов. На этом хочется остановиться подробнее.

Любая сказка по сути является средством психокоррекции ситуативного поведения, ратуя за формирование креативных жизненных стратегий. Правда, русская пословица говорит: «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится». Действительно, у нас в менталитете заложено: доведу себя до полного отчаяния, тогда посмотрим. Возьмем, к примеру, частный, но распространенный случай: готовность сначала действовать, а потом думать. Женщины обычно склонны руководствоваться эмоциями, мужчины – личностными установками (у них своя картина мировосприятия), однако все стараются удовлетворить ограниченный круг насущных потребностей: в пище, тепле и уюте, общении.

В сказках часто встречается образ дурака, который служит неким объединяющим началом фантастического и реального. Перед нами не человек, а сплошное безобразие, шествующее по страницам текста. Он всеми недоволен, действующие персонажи платят ему той же монетой. Дурачок вызывает бурю негодования своей обалделой простотой, которая «хуже воровства». Его поведение принимает гротескную форму, когда он пытается вступить в борьбу с чьей-то жадностью, корыстью, хитростью. А иногда в нем просто просыпается самодеятельное начало.

В сказке «Иванушко-дурачок» (Русские народные сказки, 1985, с. 539–542) главный герой – третий сын в семье, который ничего не делает, сидит на печке да мух ловит. Он оказывается не в состоянии выполнять элементарные бытовые поручения.

Первая глупость. Мать посылает его отнести обед братьям в поле, а он бросается им в собственную тень, идущую сбоку, принимая ее за живого человека. «Добрый» поступок совершен – «незнакомец» накормлен.

Вторая глупость. Принявшись пасти овец, Иванушко ловит упорно разбегающихся животных и лишает их зрения. «Всех переловил, всем глаза выдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе, радехонек, словно дело сделал». Происходящему находится объяснение: теперь нет проблем, работа выполнена на все 100 %.

Третья глупость. Закупив товары в городе к празднику, Иванушко-дурачок наваливает целый воз всякой всячины и едет домой. По дороге он выставляет стол из телеги, раздает продукты каркающим воронам, обгорелым пням надевает сверху горшки, на водопое для вкуса высыпает в воду соль, убивает лошадь поленом после отказа пить соленую воду, выбрасывает связку ложек, так как они «брякают и дразнятся». Явившись домой с пустыми руками и кошельком, он предлагает родителям и братьям свою версию случившегося: «А стол-то бежит, да, знать, отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то пойло лошадям посолил, а ложки дразнятся – так я их на дороге покинул».

Четвертая глупость. Оставили дурака домовничать, а пиво в кадке бродит, капризничает, не слушается. Иванушко его вылил, сам сел в корыто и стал по избе разъезжать да песенки попевать.

Радостная агония. По возвращении братья не выдержали, зашили Иванушко-дурака в мешок и пошли в проруби топить. Мимо барин на тройке проезжал, посочувствовал воплям главного героя, вытащил его на свою беду. Коварный Иванушко зашил его в тот же мешок, а сам уехал в богатой повозке. Братья бросили куль в воду и домой пошли. Вдруг навстречу им младший брат на тройке несется, кричит: «Вот каких я лошадушек поймал! Там еще сивко остался – такой славный!». Братья после таких слов в прорубь запросились. Опустил милостиво их Иванушко под воду, чтобы больше не мучились в этой жизни, и погнал домой пиво допивать да родственников поминать.

Психологу трудно удержаться от комментариев по содержанию данного текста. Перед нами не просто дурак, а бредоподобный образ русского парня, которому «море по колено». Своим делинквентным поведением он испытывает терпение близких, в результате «заражая» их собственной патологической активностью. Счастливый конец сказки очень сомнителен: как жил дураком, так и остался, только потерял близких, которые обеспечивали ему безбедное существование. Возникает справедливый вопрос: «Зачем народная мудрость с садистическим удовольствием иронизирует над беспробудной человеческой глупостью?». В чем состоят здесь психологические механизмы смыслопорождения в процессе восприятия сказочного сюжета? Неужели «русский мужик» – это тяжелый диагноз без проблесков положительного прогноза на будущее?!

Философ Е. Н. Трубецкой (1923) отмечает в таких случаях явный парадокс в описании фигуры дурака, который при своем видимом безрассудстве является главным персонажем многих сказок. Тайна этого парадокса, по мнению философа, коренится в противоположности между подлинной мудростью и житейским здравым смыслом.

Нам действительно предлагается парадокс сознания (Аллахвердов, 2000). На примере рассмотренной сказки можно выделить несколько тезисов концептуального характера:

• жизнь полна неожиданностей;

• терапевтичным является наше отношение к проблемам;

• человек деятельный бессознательно выступает хозяином, строителем своей судьбы;

• существует грань разумной достаточности, но мы в суете ее не замечаем;

• критически мыслить в отношении самого себя – величайшее достижение человека (речь идет о развитых аутокоммуникативных способностях);

• абсурдные поступки являются скрытой попыткой самодиагностики: через реакции окружающих человек опосредованно изучает самого себя. Чем не вариант скорейшего приобретения необходимого жизненного опыта?

Таким образом, абсурд как изыск интеллекта является мощнейшим мотиватором к самоизучению и психокоррекции. Сказка ведет нас к человеческим ценностям, разуму от обратного, предъявляемого в гротескной форме. Ужаснувшись, мы устремляемся в сторону позитивного самоизменения. Сказка – целитель сознания человека, затерявшегося в хаосе безумия и абсурда повседневности. Простота героя-дурака придает нам веру в постижение возможностей собственной воли, интеллекта и могущества. Каждый – творец своей судьбы в этнокультурном контексте!

Существует ряд общих особенностей в сказочных описаниях снижения уровня интеллектуальных способностей человека. Так, большинство сказок описывают глупые поступки мужчин, получивших одинаковое имя «Иван-дурак». Одновременно используется более ласковая форма имени – «Иванушка-дурачок», что звучит несколько уничижительно для лиц мужского пола. Психологический анализ текста позволяет отметить, что появление русских мужчин с недостатками ума не является случайным фактом. Народная мудрость считает, что они не должны совершать глупые поступки, так как на них возложена ответственность за создание и обеспечение семьи, продолжение рода, воспитание детей, хозяйственные заботы, управление людьми и многое другое. Логика сказочных событий показывает читателю, что мужчина не имеет права быть глупым. В противном случае он остается одиноким и бедным. Например, если Иванушка действительно оказывается дурачком, то у него нет жены, детей, он «лежит на печи» и не способен содержать самого себя. Функцию социальной защиты берут на себя родители дурака.

Нарушение интеллекта человека рассматривается в сказках в социальном аспекте. Однозначного рецепта успешной социализации таких людей в текстах русских народных сказок нет. Каждый случай индивидуален, и требуется определенное время, чтобы понять, насколько выражено и устойчиво нарушение интеллекта у героя очередной сказки. События обычно развиваются по двум сценариям:

1) социальная характеристика «дурак» превращается в клинический диагноз – «интеллектуальная недостаточность»;

2) постепенно у дурака возникает устойчивая мотивация к совершению определенных поступков, действий; он начинает прилагать усилия для достижения конкретной цели; исчезают признаки лени, глупости; быстрое усвоение социальных навыков становится показателем сохранного интеллекта.

Люди относятся к дуракам по-разному, однако в традициях русского национального менталитета обычная глупость не поощряется, наказывается. Нарушение интеллекта, проявляющееся во всех поступках, воспринимается родственниками как личная и семейная трагедия, а окружающие люди относятся к этому толерантно, если дурак не нарушает их прав и достоинств. Они готовы объяснять, как необходимо себя правильно вести, что принято говорить; могут реагировать на очередные оплошности дураков с юмором (сказка «Семь Агафонов»).