Текст книги "Алая печать"

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Из воспоминаний графа Монброна – V
«Призрак катастрофы»

Бельверус, Немедия.

16 день Первой весенней луны.

Готовая депеша лежала передо мной, со двора доносился перестук копыт – гонец Реймена Венса седлал лошадей – по-весеннему прохладные солнечные лучи проникали через открытое окно в кабинет, падая на ровную столешницу и превращая старинное отполированное дерево в подобие черного янтаря… Я же никак не мог собраться с духом и силами, чтобы запечатать письмо. Словно знал, что упустил нечто исключительно важное.

Я взял пергамент, исчирканный криптограммами, и всмотрелся в ровные столбики непонятных значков. То есть это для постороннего человека они непонятны, а для меня, Конана или барона Гленнора сии зашифрованные закорючки являют складный и доступный текст:

«Сообщаю, что минувшей ночью в замке Бельверуса скончался король Нимед Первый. К моему безмерному удивлению, вслед за объявлением о смерти короля герольды на городских площадях возгласили, что до решения вопроса о престолонаследии регентство принимает бывший тайный советник короны, а ныне канцлер Эрдрик. Имя Нимеда-младшего не упоминалось. Подозреваю, что смерть пожилого монарха есть часть всеобъемлющего заговора против династии Эльсдорфов Немедийских. Наследник ныне в городе отсутствует, вероятно, направляясь в сторону Соленых Озер, о чем я подробно докладывал в предыдущем письме. Монброн».

Вот так, просто и без экивоков. Кутерьма, начавшаяся в таком благополучном с виду королевстве, как Немедия, рано или поздно сведет меня с ума. Сначала убили канцлера Тимона, потом отстранили от власти Мораддина и изящно избавились от наследника трона, теперь прихлопнули короля, передав регентство никому не известному Эрдрику Грею, считающемуся человеком-загадкой даже в среде высшего дворянства. Королевский Кабинет и Хостин Клеос вообще замолчали. Не иначе, старый цепной пес тоже настигнут внезапной опалой…

Советник Эрдрик, ныне канцлер, всего пару дней тому назначенный Нимедом на сей ответственейший пост. Кто же он? Захолустный дворянин лет пятидесяти, выдвинулся не столь давно – года четыре назад благодаря хлопотам родственников Эрдрика перевели в столицу, на службу в канцелярию Тимона. Головокружительная карьера, пост тайного советника… Что именно он советовал Нимеду, осталось для меня тайной, но это явно были не донесения о ценах на воловью кожу или овес.

Нет ничего противозаконного в назначении Эрдрика регентом. И в Немедии, и в Аквилонии в случае смерти монарха и отсутствии при дворе наследника престола власть временно переходит в руки государственного канцлера. Однако в любом случае королевские герольды после оглашения скорбной вести о кончине предыдущего государя обязаны провозгласить здравицу королю новому, ибо уложения о преемственности трона весьма недвусмысленно гласят: по смерти короля корона, трон, регалии и верховная власть немедленно переходят в руки первого наследного сына, а за отсутствием такового – к ближайшему старшему родственнику по мужской линии (брату, племяннику или дяде). Ежели отсутствуют и таковые – титул передается особе, указанной в завещании монарха. Как быть, если завещание не составлено? Верно, собирается Великий Совет Немедии, составляемый из губернаторов провинций, наместников, крупнейших землевладельцев и баронов, после чего оный совет избирает короля по представлению канцлера. С точки зрения государственного спокойствия закон идеален. Не подкопаешься.

Таким образом, если объявления герольдов верны и король скончался минувшей полуночью, то сейчас Немедией правит Его величество, владетель Драконьего Трона, хранитель древних законов, король Немедии, великий протектор Коринфии и Заморы Нимед Второй из дома Эльсдорфов.

Да здравствует король?

Как бы не так!

По неопределенной причине образцовое государственное устройство Немедии дало сбой. Имя Нимеда-младшего на площадях не прозвучало, заявление канцлера, оглашенное с утра, выглядело чересчур унылым и сухим, значит… Значит, во дворце идет яростная борьба за корону. У Нимеда четыре сына, и я почти уверен, что старшенькие сцепятся в нешуточной драке. Нимед по местным меркам далеко не молод – ничего себе, тридцать девять лет! Зингену, второму сыну почившего короля, тридцать два, Халлену – двадцать семь, а младшему, Ольтену – двадцать один. Можно смеяться, но многие дворяне полагают, что нерушимый в течение многих столетий закон о престолонаследии можно бы и проигнорировать. Нимед, бесспорно, опытен в делах государственных, умен и многократно проявил способности толкового управителя, однако в мнении света он всегда останется «вечным наследником», за которого все решал отец. Зинген и Халлен? Серенькие, ничем не примечательные личности, довольствующиеся охотами, развлечениями и флиртом с прекрасными дамами.

Ольтен. Молодой, энергичный, не в меру предприимчивый по юности лет… Чего стоила его авантюра трехлетней давности, когда Ольтен без разрешения отца рванулся покорять Аквилонию всего с несколькими сотнями гвардейцев, воспользовавшись начавшимися в Тарантии беспорядками. И ведь у него почти получилось, но Конан слишком крепко держал власть даже в столь тяжелые дни![1]1
  Ссылка на роман О. Локнита «Пожиратели плоти».


[Закрыть] После соответствующего внушения со стороны короля-варвара Ольтен вернулся в Немедию, получил изрядную взбучку от коронованного папаши и в наказание был сослан управлять Заморийским протекторатом, где отколол новый трюк. Младший и ненаследный принц умудрился неким волшебным образом наладить хорошие отношения с городскими советами Шадизара и Аренджуна (считай, с тамошними бандитами), наладил поток заморийских налогов в казну Бельверуса, а в финале женился на местной красавице-графине, после чего был спешно отозван в столицу королевства. Иначе, по мнению Нимеда-старшего, дело шло к тому, что Замора из протектората превратится в королевство, а кто станет королем – можно не гадать. Талантливый мальчик, весь в отца. В прежние годы, рассказывают, Нимед тоже немало чудил.

Ольтену симпатизирует высшее дворянство и, что немаловажно, дамы, имеющие влияние на высокопоставленных мужей, гвардия, часть войска и торговое сословие, ибо принц за время своих заморийских приключений проявил нешуточные способности в делах денежных. Одно препятствие: Ольтен – самый младший сын короля. Да вдобавок не то, чтобы совсем законный. Он, разумеется, не бастард, однако трое старших детей Нимеда рождены королевой Рэлеей, а Ольтен произошел от госпожи Десмеры Ривер – любовницы старого государя. Прекрасная Десмера скончалась через два дня после родов, однако за эти два дня Нимед успел провести свадебную церемонию по митрианскому обряду прямиком в спальне дворца, дабы узаконить новорожденного сына. Таким образом, по воле венценосного родителя Ольтен стал полноправным принцем крови, пусть и младшеньким.

Впрочем, я увлекся. Если мои подозрения верны, то сейчас коронный замок Бельверуса более напоминает садок со змеями или скорпионами. Воображаю, какая там свалка – партия Нимеда, сторонники Зингена и Халлена, кофийцы во главе с Тараском, люди канцлера, конфиденты Мораддина, Королевский Кабинет, который стоит незнамо за кого, старшие родственники покойного короля, мечущиеся между претендентами на трон и сами втайне мечтающие о короне… А посреди этого гадючьего клубка лежит остывшее тело Нимеда – самого спокойного человека во дворце. Признаюсь честно: нынешняя заваруха в Бельверусе наверняка превзойдет историю со свержением Нумедидеса Аквилонского шесть лет назад. У нас смена власти прошла относительно спокойно – тихий дворцовый переворот без шума на улицах и возмущения черни. В конце концов, у Нумедидеса не было детей и законных наследников, завещания он не составил по причине вечной подозрительности, а его место занял не кто-нибудь, а герой нации – знаменитый победитель воинства пиктов на Черной реке Конан Канах, поддерживаемый уважаемыми в народе пуантенскими герцогами…

Вывод: для того, чтобы четко уяснить, какова же политическая обстановка и каков расклад сил, претендующих на Трон Дракона, надо подождать несколько дней. Во-первых, должен вернуться Нимед-младший, который, как я рассчитываю, не успел далеко отъехать от столицы. Во-вторых, из реальных соискателей короны можно выделить только первого наследника и, возможно, Ольтена (готов дать руку на отсечение, что, если отстранение Нимеда действительно спланировано, то кашу заварил именно Ольтен! С него станется. Слишком молод, слишком горяч, слишком умен…). Более никакой достойный носитель короны на политическом горизонте Немедии не просматривается. Остальные просто начнут склоку за тепленькие местечки вокруг трона.

Можно бы сообщить в Аквилонию о моих подозрениях, но барон Гленнор всегда говорил – подозрения оставляй при себе, докладывай только о свершившихся и подтвержденных фактах. Поступим в соответствии с наставлениями главы Латераны.

Я смело сложил пергамент вчетверо, залил швы горячим сургучом и приложил печать с гербом Монбронов. Письмо может отправляться в Аквилонию, там разберутся.

* * *

Как дворянин, обладающий истинной дворянской привилегией, а именно – скукой, я завел себе сугубо благородную привычку: после завтрака и вплоть до обеда отправляться на конную прогулку. Это в Немедии мода такая. Приучил меня к столь оригинальному времяпровождению Эдмар, граф Крейн, с которым мы успели крепко подружиться. На сегодняшний день прогулка была назначена слегка необычная – кроме меня, Эдмара и его восхитительной пассии Иоланты, была приглашена юная госпожа Целлиг.

О семействе Целлигов надо рассказать особо.

По рекомендации герцога Мораддина я следующим же днем посетил особняк месьора Хэлкарса, являвшегося хранителем королевских архивов. Должность, весьма похожая на ту, что занимает Хальк Юсдаль. Сиди себе, копайся в бумажках, принимай новые, оберегай старые, изучай себе историю прошедших лет и дыши пергаментной пылью. Я подсознательно ожидал встретить в лице хозяина дома этакую канцелярскую крысу с острой бородкой, перемазанными чернилами пальцами, высохшим лицом и характером первостатейного зануды.

Неожиданности начались уже во дворе особняка. Соблюдая достоинство, я чинно въехал через парадные ворота, миновал небольшой яблоневый сад, после чего унылая Бебита доставила меня ко дверям очаровательного двухэтажного строения. Лепнина в виде волчьих голов, статуи забавных уродцев, стены выкрашены умопомрачительной по своей яркости розовой краской, черепица почему-то темно-синяя, а выглядывающие из окон шторы – ядовито-зеленые или пронзительно-голубые. Целая феерия, а не дом.

– Держи, держи его! – я вздрогнул от неожиданного вопля, донесшегося из открытого окна, а кобыла испуганно прянула ушами. Спустя мгновение послышался звон бьющегося фарфора и отчаянный женский крик: «Негодяи, что вы сделали с моей вендийской вазой? Хисс! Вон он, на балдахине! Дайте мне сачок!»

– Мама, осторожнее! – в недрах особняка продолжали орать, а грохот уничтожаемой посуды тем временем усилился. – Осторожнее, укусит!

«Кого они там ловят? – призадумался я. – Кошку?»

– Лиа! Набрось на него тряпку! – это мужской голос.

– Видишь, в каком он настроении? Сам иди и бросай! Цинтия! Не стой столбом, сделай что-нибудь!

Бебита фыркнула и отступила на два шага назад. Я бы на ее месте сделал то же самое, ибо из дверей особняка появился дворецкий, величественный до полной невозможности. Седые бакенбарды, квадратный подбородок, королевский взгляд и… И ливрея. Пурпурная с красными, синими, зелеными и пронзительно-янтарными полосами, по обшлагам и вороту украшенная самоцветами, золотой вышивкой и еще один Нергал знает чем. Не дать, ни взять – уличный фигляр во время Праздника Йуле.

– Как прикажете доложить его светлости? – надменно вопросил блюститель, не обращая внимания на то, что в одном из окон посыпались стекла, разбитые запущенным чьей-то ретивой, однако не слишком меткой дланью золотым бокалом.

– Э-э… Маэль ди Монброн, – выдавил я, посматривая в сторону окон, из которых изливались разудалые вопли охотников за неизвестной добычей. – Граф Монброн, так сказать. Из Аквилонии. Может быть, я невовремя?

– Нет-нет, сударь. Месьор Хисс… Прошу простить, месьор Хэлкарс с удовольствием вас примет. Или вы к госпоже Цинтии?

– К обоим, – выдавил я. – Поди доложи.

– Непременно доложу. Как только господин барон изволит закончить свои дела.

Сия куртуазная фраза увенчалась чьим-то перепуганным криком: «Он выскочил в коридор! Хватай паршивца!»

Дворецкий не потерял ни единой капли величия, незаметным движением руки подозвал конюха, чтобы тот позаботился о Бебите, и распахнул передо мной дверь.

– У вас всегда так? – осведомился я, на что получил достойный ответ:

– Уже двадцать лет, сударь. Мы привыкли. Не стоит беспокоится. Господин барон Хэлкарс, госпожа баронесса и их благородные отпрыски сейчас поймают домашнего любимца и займутся вами, месьор граф.

Звучало обнадеживающе.

Едва я попытался устроиться в кресле, коими украшалась обширная прихожая, как по мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, скатилось нечто маленькое, буро-зеленое, весьма бесформенное и истошно верещащее. У меня всегда была неплохая реакция, да и в критические моменты я соображаю довольно быстро. А, следовательно, я тотчас уяснил, что непонятное создание и есть предмет охотничьих забав семьи Целлиг. Едва существо успело миновать последнюю ступеньку, я уже сорвал плащ, мгновенным движением набросил его на зеленоватый клубок, навалился сверху и был немедленно укушен за палец сквозь толстую шерстяную ткань.

– Сударь, вы его поймали! – громыхнуло с верхней площадки лестницы. – Держите, не отпускайте! Ни в коем случае!

Тут появилась вся благородная фамилия. Папочка Целлиг – не очень высокий худощавый мужчина, выглядящий лет на сорок пять, чисто выбритый, с рыжими волосами, подернутыми сединой и раскрасневшимся лицом. Красивая, хотя несколько растрепанная дама в домашнем платье, видимо, являлась его супругой. Арьергард составляли отпрыски – уже знакомая мне Цинтия, кою Дана Эрде именовала легкомысленным прозвищем «Цици», и пронзительно-рыжий мальчишка лет двенадцати. Горящие глаза, улыбающиеся до ушей физиономии, тяжелое дыхание… Семейство господина барона явно развлекалось. Лишь один дворецкий возвышался посреди этой безумной круговерти, словно ледяная скала. Пойманная мною тварь извивалась под плащом, пищала, хрипела, рычала и яростно жевала темно-синюю шерсть.

– Господин барон? – осведомился я, пытаясь остановить кровь из прокушенного пальца. – Да, я действительно что-то поймал, но до сих пор не могу понять, что именно…

– Лиа, немедленно принеси бальзам нашему гостю! – скомандовал рыжий Хэлкарс. – И чистого шелка для перевязки! Заодно захвати противоядие из моего кабинета… Лорас!

– Да, папа? – пискнул мальчишка.

– Клетку! Немедленно! Цинтия! Беги на кухню за свежей говядиной! Его надо покормить, иначе взбесится еще больше! Тонвилль! – взгляд барона устремился на дворецкого, пока все остальные разбегались по поручениям. – Накрывай стол в Оранжевой гостиной!

– По малому церемониалу или по большому? – скрупулезно уточнил дворецкий.

– По большому и самому пышному, – приказал Хэлкарс. – Тут герой, одолевший страшное чудовище. Если он немедленно не скончается от ядовитых клыков Малыша, мы хотя бы угостим его как следует.

Ядовитые клыки, противоядие… Мне стало нехорошо. Укушенный палец разболелся в два раза сильнее.

Хэлкарс в это время разворачивал плащ, оживленно комментируя:

– Прошу извинить за столь сумбурный прием, но проклятущий Малыш сбежал из клетки еще утром… Пришлось ловить. Нет-нет, не стоит бояться, слухи о ядовитости укуса горного гоблина изрядно преувеличены. Однако противоядие принять все-таки следует, иначе ранка загноится. А ты, собственно, кто? Новая жертва Цинтии?

Я стоял, совершенно обалдевший. Так нелепо меня принимали впервые в жизни. Барон наконец извлек таинственное чудовище из складок плаща, поднял его за шиворот и сунул мне под нос. Я отшатнулся. И было от чего.

Маленькое, бурое, покрытое чешуей, словно ящерица, создание имело выпуклые красные глазки, уши, как у летучей мыши, широкую пасть, набитую крохотными, но очень острыми зубами, меж которыми застряли синие нитки моего одеяния, четыре конечности и маленький хвостик. Никогда не встречал ничего подобного. Существо, именуемое хозяином особняка «Малышом», напоминало человечка ростом от силы в три ладони, однако такого страшного, что, если приснится, пробудишься с криком ужаса.

– Очень редкая тварь, – отдышавшись, сообщил Хэлкарс. – Купил за бешеные деньги. Горные гоблины водятся только в горах Эйглофиата и Киммерии. Они, как утверждают ученые мужи, полуразумны, а я доказал, что этот народец можно запросто причислять к сонму разумных рас Хайбории… Малыш даже различает буквы! Я назвал его так в память об одном моем давнем приятеле, который тоже родился где-то на Полуночи…

– Крайне интересно, – сквозь зубы процедил я. – Он точно ядовитый? Как змея?

Из боковой двери выскочила госпожа Лиа, подлетела ко мне и всучила флакончик с маслянистой фиолетовой жидкостью.

– Пейте быстрее! – скомандовала хозяйка, а я от неожиданности сорвал крышечку и заглотил все содержимое. Мало ли… Вкус горчайший, семья сумасшедшая, дергающийся в цепких руках барона Хэлкарса горный гоблин – уродище, каких поискать, а у меня в рукаве лежит рекомендательное письмо от герцога Мораддина. Положеньице.

В общем-то первое впечатление, пускай и оказалось самым сильным, не было истинным. Бесспорно, Целлиги жили весело, но в то же время не переходили границы приличий, установленные светом. Эксцентричность в наши времена лишь поощряется и не дает дворянам скучать. После взаимных представлений, чтения герцогского письма, замечательного обеда «по большому церемониалу» и долгих разговоров ни о чем господин барон потащил меня и Цинтию в свою галерею редкостей, сопровождая осмотр непрерывным монологом:

– Граф, конечно же, друзья Мораддина – мои друзья. Вот, взгляни, кстати – замечательный образчик летучей ящерицы, – Хэлкарс указал на здоровенную, в рост человека, клетку, в которой томилось огромное ящероподобное животное со сложенными на спине крыльями. – Исключительно похоже на дракона, но не дракон. А здесь мы содержим клешненогую арфаксату. Водится в Стигии, в подземельях. В этой клетка – полдесятка четырехжвальчатых липеров, но они не представляют большого интереса для твоего просвещенного взора. Слишком неприглядные и слишком вонючие. Но животные – это далеко не самая забавная часть моей коллекции!

– Папа, не морочь человеку голову, – хихикнула очаровательная Цици, укрываясь за своим клювообразным носом. Между прочим, сие громоздкое украшение лица девицу отнюдь не портило, а наоборот, придавало ей некую экзотическую привлекательность. – И умоляю, не показывай графу Монброну чучело сфинкса, которого ты якобы лично убил!

Весьма утомительная прогулка по выставке древностей, редкостей, чудовищ и артефактов настроила меня не на самый оптимистичный лад. Хэлкарс показался мне человеком, зараженным искрой сумасшедшинки, как и все ученые мужи. Хотя «ученого» впечатления барон не производил. Скорее, талантливый любитель. Горных гоблинов он, понимаешь, разводит. Ужас.

Поездка в гости к Целлигам закончилась ничем. Единственной пользой, которую я вынес из этого дома безумцев, до крыши набитого жутковатыми тварями и старинными книгами, было приглашение от Цинтии явиться завтра с утра во дворец, чтобы она представила графа Монброна своей патронессе – Аманте, супруге принца Зингена. С тем я откланялся и уехал домой, напряженно размышляя, не посмеялся ли надо мной Мораддин, отправляя в гости к барону Хэлкарсу и его взбалмошному семейству.

Время показало, что я ошибался. Спустя несколько дней Целлиги оказали мне весьма ценные услуги, фактически избавив от верной смерти.

Впрочем, об этом я расскажу позже, дабы не нарушать цельность повествования. Вернемся же к утру 16 дня Первой весенней луны, которую в Немедии еще именуют Луной Возрождения.

Итак, граф Эдмар, Цинтия, Иоланта и граф Монброн уговорились отправиться на прогулку верхом. Местом встречи условили часовню Митры Безупречного у въезда в загородный королевский парк, что раскинулся под самыми стенами Бельверуса.

* * *

– Во дворце сумятица, – тяжело дыша, втолковывал Эдмар Крейн, почем зря толкая бока своего чудесного кофийского жеребца пятками. Конь недовольно пофыркивал, однако переносил хозяйскую грубость с положенным его племени смирением. – Я сменился с караула утром…

Цинтия и я внимали, безмятежная Иоланта, наоборот, бросала зернышки пшеницы голубям и наблюдала за птичками, совершенно не интересуясь высотами большой политики. Не выспавшийся и злой Эдмар, не опоздавший, однако, на условленную прогулку, пытался выговориться:

– Вечером короля посещал герцог Мораддин, они долго беседовали, – быстро рассказывал Крейн. – Потом герцог уехал домой. Как мне показалось, обнадеженным – с ним не отослали десяток гвардии. Это может означать лишь одно: король снова начал благоволить к Мораддину и опала закончилась.

– Как-то его слишком быстро простили, – заметила Цици. – Или его светлость удосужился найти убийц Тимона? Раскрыл заговор? Не выходя из дома?

– Гвардии о таких серьезных делах не докладывают, – огрызнулся граф Эдмар. Я пытался не пропустить и единого слова. – Говорю о том, что видел. Мораддин отбыл домой без гвардейского эскорта. Потом Нимед принял этого плебея Хостина Клеоса, потом государственного казначея… Ближе к полуночи к государю отправились люди из Королевского Кабинета, готовить его ко сну. Заодно принесли поздний ужин. Нимед после приема посетителей был один, я стоял на страже возле опочивальни… И тут дверь распахивается, какой-то служка со всех ног бежит незнамо куда… Оказалось – за Хостином. Является толстяк, причем едва не бежит, заглядывает в спальню, а там… Там такое!

– Там был мертвый король, – уточнила для меня Цинтия. – И больше ничего. Насколько я слышала от принцессы Аманты, Его величество тихо скончался в собственной постели, не изволив даже закончить ужин.

– Ужин, именно ужин! – вскричал Эдмар. – Сначала все решили, что король отравлен. Прибыл канцлер, все капитаны гвардии, армейские тысячники… Хостин, дабы избавить себя и Королевский Кабинет от подозрений, при всех доел кушанья Нимеда. К большому сожалению многих достойных людей, он остался жив. Пища не была отравленной.

– Однако король пил вино и с Мораддином, и с месьором Хостином, и с казначеем Сагаро, – не преминула заметить Цици. – Не всякий яд действует мгновенно. Хотя при чем здесь яд? Король был стар и болен, все со дня на день ожидали его смерти. Печально, конечно, мы все любили Нимеда, но у каждого человека есть свой срок, отмеренный судьбой и богами. Король умер – да здравствует король? Разве не так?

– Так-то оно так, – мрачно сказал королевский гвардеец. – Прямиком в спальне, рядом с телом почившего монарха собрался Малый совет – канцлер, казначей, придворный волшебник Аррас, командующий войском, все до единого принцы крови, кроме наследника… Даже Тараска позвали, хоть он и не имеет права наследования, в отличие от сыновей Нимеда. Решили срочно отправить гонцов за Нимедом-младшим, а управление страной временно передать канцлеру Эрдрику. Тараск, кстати, предложил. Ума кофийскому выскочке не занимать. Приедет Нимед-младший, все и решится.

– Когда же он приедет? – осведомилась Цинтия. – Моя госпожа ничего не говорила об этом.

– Твоя госпожа спит и видит, как бы стать королевой, – грубовато ответил граф. – К принцу Нимеду привыкли, однако его не любят. Слишком жесток, слишком надеется на это пугало – Вертрауэн, чересчур поддерживает герцога Мораддина… Страной будет править не Нимед-второй, а его светлость герцог Эрде. И именно герцог будет решать, кого назначить на освободившиеся посты. По закону после восшествия на престол нового монарха прежнее правительство распустят. Эрдрик, Хостин, месьор Сагаро потеряют свои насиженные местечки, на которые Мораддин приведет преданных ему людей.

– Что в этом плохого? – я вмешался в разговор. – Герцог радеет лишь для блага Немедии, так было всегда!

– Ты аквилонец, тебе не понять, – скривился Эдмар. – Вокруг него чересчур много странностей. Дворяне таковых странностей не любят. У него неясное происхождение, титул он получил лишь благодаря женитьбе на госпоже Ринге. Ринга, в свою очередь, тоже весьма таинственная особа. Утверждают, будто она магичка или колдунья, ибо ее помнят со времен дедушки Нимеда Первого. Ни один человек не может прожить столь долгий срок! Больше сотни лет! Ринга же по-прежнему молода, красива, а ее нынешняя болезнь… Что ж, всякий человек, в том числе и маг, подвержен телесным недугам. Очень многие боятся, что в случае коронации Нимеда-младшего семейство Эрде захватит абсолютную власть в стране. Всегда должен существовать противовес. Такими противовесами были Королевский Кабинет, канцлер Тимон, Дворянское Собрание. Едва Мораддин станет канцлером при новом короле, он уничтожит любых соперников, ибо Нимед-младший слишком зависит от слова герцога Эрде.

…Ранняя весна в Немедии прохладна. Это в Тарантии или Танасуле вовсю капает с крыш, извиваются ручейки и пахнет мокрой землей. Но здесь пока лежит снег, ветви деревьев и еловые лапы покрыты инеем, а лошади выдыхают густые клубы пара. Морозец весьма ощутим. Я поправил свою замечательную соболью шапку, купленную в лавке торговца мехом из Пограничья, и попытался осмыслить слова, сказанные графом Эдмаром. Вот, значит, каково обстоит дело на вершине власти. Герцог Мораддин может рассчитывать только на благоволение наследника, а сам наследник – на могучую тайную службу его светлости. Внешне, для всех, Мораддин сейчас не у дел и даже если вчера Нимед-старший снял с него временную опалу, сегодня положение резко изменилось. Ни новый канцлер, ни иные государственные мужи не хотят усиления роли Вертрауэна и самого герцога, каковые непременно случатся после коронации младшего Нимеда. И будут противодействовать, ибо безразличие и самоуспокоенность приведут лишь к утрате высочайших должностей и связанных с ними безмерных доходов. Похоже, все идет к тому, что вскоре на царствие выкрикнут Ольтена. Да, бесспорно, это нарушение закона и традиций, но у всякого правила есть исключение. Надеюсь, Нимед вернется вовремя.

Ах да, стоит вкратце описать историю с отбытием наследного принца из Бельверуса. История любопытнейшая и загадочная.

Четыре дня назад Нимед был вызван к отцу, если верить малютке Цици, имел весьма напряженный разговор с королем, после чего во дворце внезапно объявили, что его высочеству дарованы высокий титул наместника Полуночных областей и регалии вице-короля, с чем Нимед-младший обязан отправиться в Эвербах, столицу края, расположенную на берегах Соленых Озер и принять наместничество у тамошнего герцога. Выезжать предписано немедленно по получении королевского указа, семейство присоединится к принцу позже.

И не поймешь, опала это или благоволение. Соленые Озера, бесспорно, глушь и захолустье, однако по сравнению например, с Заморой – истинный центр цивилизации. Да и в связи с бурным развитием торговли с Пограничьем, начавшимся в последние годы, городишко Эвербах превратился в достойнейший купеческий центр, через который переправляются товары в лесную полуночную страну короля Эрхарда Оборотня. Добавим сюда венец и плащ вице-короля, огромную территорию, с которой принц теперь будет получать постоянную ренту, но… Но почему такая спешка? У всех создалось впечатление, что наследника попросту вышвырнули из столицы, чтобы не мешался под ногами. А может быть, наоборот? Чтобы охранить его жизнь, ибо слухи о заговоре, первой жертвой которого пал канцлер Тимон, были чересчур правдоподобны. Настоящая коллизия! Ехать до Соленых Озер долго, ничуть не меньше, чем до Аквилонии, путь занимает полторы седмицы и, случись что с королем, наследник будет извещен о его смерти чуть ли не самым последним. Почтовые голуби, конечно, летят быстро, но даже голубю нужно значительное время для того, чтобы добраться из центра Немедии на полночь. Короче говоря, странность на странности. Я всем нутром чувствовал, что в Немедии затевается нечто весьма подозрительное.

Использовав все связи почтенного менялы Реймена, я выяснил, что Нимед-младший перед тем, как спешно покинуть столицу, заезжал в дом герцога Мораддина (королевский запрет на посещение дома опального вельможи не произвел на принца никакого впечатления) и лишь затем выехал из Бельверуса через Полуночные ворота. Сопровождали Нимеда четыре десятка «дворян его высочества» – молодых и ненаследных отпрысков благородных семей, искренне преданных своему повелителю – а также (дурной знак!) пятнадцать человек из «Золотой Сотни», каковые, наоборот, подчинялись правящему монарху и, разумеется, злосчастному Королевскому Кабинету.

Все события последних дней ставили меня в тупик. Никаких полезных сведений я не раздобыл, депеши в Тарантию могли похвалиться лишь общим описанием событий без выводов и обобщений, а если учесть, что я даже не сумел выполнить поручение Мораддина и разыскать Райана Танасульского, месьор ди Монброн ощущал себя безнадежно блаженным в худшем понимании данных слов. На месте барона Гленнора я бы давно выставил указанного Монброна из Латераны с громким скандалом.

– Едемте в город, – Цици зябко запахнула меховой плащ. – Маэль, Эдмар! Становится холодно. И ветер… С полуночи.

Мы развернули лошадей и направились к городским воротам. Цици оказалась безупречно права, ибо ветер действительно дул с полуночи. На широком тракте, ведущем со стороны Соленых Озер, мы различили большую группу всадников с развернутыми штандартами. Скакали они в сторону Бельверуса спорой иноходью. Эдмар привстал на стременах, всмотрелся и растерянно произнес:

– Не может быть… Я вижу королевское знамя!

– Наследник? – быстро спросил я.

– Он уже не наследник, – выдавил граф. – Он король. Одного не могу понять – каким образом Нимед умудрился так скоро пронюхать о смерти отца и так быстро вернуться? Ведь принц уехал целых четыре дня назад, а король скончался лишь прошлой ночью! Невероятно!

– Чего ж тут невероятного? – хмыкнула Цици. – Принц, я думаю, к Соленым Озерам отнюдь не спешил, а если другом его высоче… кхм!.. если другом Его величества является сам герцог Эрде!..

– Мне это не нравится, – с непонятной интонацией проворчал молодой граф, рассматривая кортеж под полосатым черно-бело-красным знаменем. – Слишком натянуто. И смерть короля Нимеда произошла так внезапно и так вовремя…