Текст книги "Алая печать"

– Волчонок, прекрати, – послышался преспокойнейший хрипловатый голосок. – Разве можно так обращаться с господином графом? Волчонок, Злобный, поднимите его и усадите на стул!

Двое ухватили меня под руки, подняли с влажного холодного пола и бросили на жесткое сиденье. Я слегка проморгался и обнаружил, что восседаю посреди довольно большого и исключительно мрачного каземата, освещенного пятью факелами и многосвечным бронзовым шандалом, стоящим на сколоченном из досок столе. За столом находится низкорослый, полный и лысый человек с добродушным лицом торговца сладостями. Нос в виде округлой сливы, розовые щеки, маленькие, чуть прищуренные глазки. Лучезарная улыбка, пускай и хитроватая.

– Очухались, достославнейший месьор ди Монброн? – вопросил меня толстяк и, заметив мой порыв, в притворном ужасе замахал руками: – Нет, нет, ни в коем случае не надо кричать о том, что ты незаконный сынулька герцога Зимбора, что вчера прямиком приехал из Кофа… Не нужно. Мы тут люди простые, предпочитаем называть вещи своими именами и не особо мудрствовать.

– Ты кто такой? – прохрипел я, понимая, что либо попался на особо пристрастную проверку к своим же, либо… Либо что?

– Ах да, сожалею, что не представился, – масляно разулыбался толстячок. – Служба Его величества Нимеда. Королевский Кабинет. Мое имя – Хостин Клеос. Имею несчастье быть прецептором сего незаметного ведомства.

– Почему я должен вам верить? Никакой Королевский Кабинет не может знать тайные слова Латераны!

– Ну вот, ты сам и проболтался, – хмыкнул человек, выдающий себя за месьора Клеоса. – Латерана, тайные слова… Не понимаю, как такой уважаемый деятель, как барон Гленнор, сотню собак съевший на нашем окаянном поприще, отсылает в качестве конфидента такого олуха, как ты. Маэль, ты совершил все возможные ошибки! Для начала поселился у менялы Реймена. С равным успехом можно было повесить на себя табличку: «Я аквилонский лазутчик!». Недосмотрел барон Гленнор. Или, наоборот, смотрел слишком глубоко и намеренно тебя выдал. Мы знаем, что Гленнор знает, что мы знаем о меняле. Уж прости за эдакий каламбур. Конечно же, столь авторитетных конфидентов, как Реймен, мы не трогаем, точно также, как и господин барон не осмеливается и пальцем коснуться шпионов Вертрауэна, живущих в Тарантии. Этикет! Тебе наверняка рассказывали, что тайные службы разных государств уважают друг друга и позволяют себе задерживать иностранных соглядатаев, особенно исключительно опытных и достойных, только в крайних случаях.

– А как же я?

– Ты? – месьор Хостин мелко засмеялся, тряся жирными щеками. – Ты либо мелкая сошка, которую не жалко списать со счетов, либо чересчур крупная рыба, которой я могу подавиться. Потому я просто пригласил тебя на приватную беседу. Прошу простить за грубость моих помощников, но ничему другому они не обучены. Злобный, Волчонок и ты, Сухарь, выйдите за дверь. Я хочу поговорить с господином графом один на один. Ты ведь не станешь буянить, верно?

Громилы подчинились беспрекословно. Хостин Клеос встал со своего места, подошел и дал мне льняной носовой платочек, вытереть кровь с лица. Потом, заложив руки за спину, заходил из угла в угол, сопровождаемый моим крайне неприязненным взглядом.

– Как я уже сказал, из всего случившего можно сделать лишь два вывода, – мягко гудел глава загадочного Королевского Кабинета. – Тебя отослали в Бельверус в надежде, что ты так или иначе вступишь в сношения с тайными службами Немедии и будешь им помогать, или же тебе поручили какое-нибудь глупое задание, решив попросту убрать с глаз долой. Я не верю в непредусмотрительность барона Гленнора, его милость чересчур умен. Значит, что-то серьезное.

– Откуда вы узнали мое имя?

– Тебя опознали. Вчера во дворце. Граф, ты слишком долго жил в Кофе под видом военного посланника Аквилонии и вовсю пользовался своим именем и титулом. Уж не знаю, чем ты огорчил кофийцев, но кое-кто тебя запомнил.

– Восемь дуэлей, шесть из которых закончились моими победами, и вывезенные в Аквилонию бумаги Эстерхольмского торгового дома, которые затем повлекли разорение нескольких дворянских фамилий, чересчур враждебно настроенных к Аквилонии, – я начал понимать, что с толстяком Хостином лучше быть по возможности откровенным.

– Точно, слышал я об этой авантюре, – согласился прецептор личной тайной службы короля. – Молодец. Ты замечательно провернул дело Эстерхольмских закладных бумаг. Вот и еще одна деталь, благодаря которой я не верю в то, что ты невинный младенец, впервые взявшийся за столь опасные игры. Хорошо, я, как представитель короля, обещаю, что кроме меня самого и моих ближайших помощников, никто не узнает о скрывающемся под именем Влада, бастарда Зимбора, аквилонском графе Монброне-младшем. И не буду чинить тебе препятствий в будущем. Живи, развлекайся, наблюдай за событиями… В обмен прошу искренний ответ на один-единственный вопрос: почему Аквилония внезапно заинтересовалась делами вокруг королевского замка Бельверуса? Точнее, отчего тебя настолько срочно прислали в Немедию? Вполне хватило бы тайных и явных конфидентов, уже находящихся в столице.

– А если я не буду отвечать? Убьете? Вышлете обратно в Аквилонию? Такой оборот событий грозит мне немедленной отставкой и бесчестьем, что гораздо хуже смерти. Или что-нибудь третье?

– Верно, третье, – кивнул Хостин. – Мы просто не дадим тебе работать. Влада Зимбора станет задерживать стража за пьяные безобразия в кабаках, за драки в борделях, все, к кому ты придешь в гости, откажут тебе от дома, ибо среди дворянства пойдут слухи о… ну, допустим, о болезненном пристрастии месьора Зимбора к маленьким девочкам. Или мальчикам. Тебе что больше нравится? Станет известно, что кофийский бастард употребляет лошадиные порции лотоса, болен дурной болезнью или, например, сам промышляет контрабандой стигийской отравы…

– Хватит, хватит, мне уже страшно, – поморщился я. Ничем новым месьор Хостин меня не порадовал. Обычный набор средств, призванных отторгнуть человека от общества и скомпрометировать его. – Тогда и у меня есть вопросы.

– Я отвечу, – легко согласился королевский пес. – Причем правду. Либо не отвечу вовсе, если вопрос будет затрагивать мои личные интересы. Итак?

– Я не знаю, зачем меня сюда прислали, – с предельной честностью сказал я. – Я лишь обязан передать депешу короля Конана герцогу Мораддину Эрде и наблюдать за событиями в вашей столице…

* * *

– Ты меня за дурачка держишь? Только личное послание для герцога? Наблюдение? Вот интересно, чем в таком случае заняты его светлость посол Аквилонии и полсотни напыщенных хлыщей, служащих при посольстве? Для чего в Бельверусе околачивается месьор Венс и множество ему подобных? Они ведь обязаны наблюдать за происходящим! И докладывать вашему Гленнору! Граф, не надо меня разочаровывать, ибо, когда я разочаровываюсь, я становлюсь грустным, а когда я грущу…

– Клянусь, это правда! – пылко вскричал я, видя, что господин Хостин изволит гневаться и гнев предводителя Королевского Кабинета способен вылиться в последствия, весьма плачевные для меня. Вдруг действительно примут за мелкую сошку и попросту зарежут? Хладный труп подбросят к аквилонскому посольству с записочкой вроде: «С наилучшими пожеланиями». – Хорошо, я признаю, я проиграл, еще не сев за стол. Не ожидал, что Королевский Кабинет настолько осведомлен. Такое можно было бы подумать о Вертрауэне, но вовсе не о личной страже короля…

– Рассказывай, – потребовал Хостин, пропустив мою попытку подольститься мимо ушей. – Во всех подробностях. Или месьор Волчонок вновь пройдется по твоим ребрам тяжелым сапогом.

– Хорошо, хорошо, – согласился я, пытаясь на ходу придумать хоть сколь-нибудь правдоподобную байку. Если буду твердить, будто ничего не знаю и все задание состоит только в работе курьера между Тарантийским замком и домом герцогов Эрде, меня очень быстро сочтут бесполезным. Вывод очевиден? Боги, что бы такого наплести? Я в Немедии второй день, почти ничего не знаю!.. Есть!

Я выдохнул, взглянул на месьора Хостина отвратительно честными глазами и изрек:

– В Аквилонии полагают, что готовится устранение короля Нимеда. Барон Гленнор и Конан Канах поручили мне выяснить, насколько истинно это предположение. Если оно подтвердится, мне нужно попытаться предотвратить смерть короля, трудясь вместе с тайными службами Немедии.

– Ну, знаете… – верный слуга короля Нимеда ладонью вытер пот со лба, сел за стол и уставился на меня. – Значит, ты утверждаешь, что тебя прислали в одиночку спасать Немедию? Придется написать благодарственное письмо барону Гленнору за столь ценную поддержку… Может быть, Волчонок слишком сильно приложил тебя головой о камень?

– Не веришь? – с самым невинным видом спросил я.

– Конечно, не верю. Для Аквилонии нет особой разницы, кто сидит на престоле Дракона – Нимед-отец или Нимед-сын. Сам подумай! Наш король стар, у него непонятное душевное расстройство. Конан Канах быстрее договорился бы не с больным стариком, а с молодым и энергичным наследником. Не могу поверить в сострадательность и добросердечность барона Гленнора и вашего короля, решивших всенепременно спасти жизнь немощного старца. Будешь говорить правду?

– Ладно, – поморщился я и сделал вторую попытку: – Нас беспокоит усиление кофийской партии и принца Тараска.

– Уже теплее, – согласился Хостин. – Скажем так, немного похоже на истину. Весьма немного. Ну, сделай последнее усилие и доскажи до конца.

Я, не размышляя долго, попытался ударить в лоб:

– Существует мнение, будто Коф ведет крайне опасную игру. После поражения в войне с Аквилонией Балардус пытается восстановить прежнее величие своей страны, которого невозможно достичь без поддержки третьих стран.

– И? – насторожился хозяин Королевского Кабинета. – Дальше?

– Балардусу позарез требуется союз с Немедией. Ни король, ни наследник к такому союзу не расположены. Барон Гленнор полагает, что неясная смута, обуявшая Немедию, направляется извне. Скажем, из Кофа. Возможно, речь идет об устранении правящей династии. Раздавить гадину, так?

– Горячо, горячо, – пробормотал месьор Хостин. – Но я уверен, на подобное они не решатся.

Что, неужели я угадал? На лету сочиняя отдаленно похожие на правду сказки, поразил острием копья цель? Если уж Хостин говорит «горячо», значит, я кое в чем прав?

– Тебя проводят, – буркнул Хостин. – Еще раз приношу извинения за грубость своих подчиненных. Я не стану тебе мешать в изысканиях и, как полагаю, у герцога Мораддина тоже хватит ума смотреть на чересчур любопытного Влада Зимбора сквозь пальцы. Я не прошу становиться моим осведомителем, но если вдруг ты, как человек в Бельверусе новый и видящий острее, узнаешь нечто… нечто важное, вывеси в одном из окон своих комнат фонарь, затянутый желтой слюдой. Тебя немедленно отыщут.

– Один момент! – я встал, но к дверям не пошел. – Как насчет обещанного ответа на мой вопрос? Ты владеешь Королевским Кабинетом, значит, осведомлен. Король Нимед употребляет лотос? Или его намеренно травят стигийским зельем, подсыпая его в пищу?

– Все кушанья Его величества готовятся под строжайшим надзором Королевского Кабинета, а поваров назначаю лично я, – отрезал Хостин. – Какой лотос? А-а, понимаю! Твое вчерашнее приключение? Просто принц Тараск любит мило пошутить. Ты уже потерял сознание, а твой приятель, граф Эдмар, приказал перенести бесчувственное тело в повозку, когда блюдо с куриным филе принесли барону Мириду, известному курильщику лотоса. Вследствие этого господин барон пришел в буйное и безобразное веселье, на потеху достойнейшей публике. Его светлость Тараск смеялся больше всех.

Митра Всеведущий, какой же я дурак…

– До скорой встречи, – не без оптимизма попрощался месьор Хостин. – Желаю счастливо поохотиться на твоих кофийских соотечественников.

«Эти слова надо воспринимать как намек? – подумал я, шествуя по мрачным подземным коридорам вслед за безмолвным проводником. – Начальники тайных служб редко разбрасываются столь откровенными намеками…»

Дома, вернее, в лавке месьора Реймена Венса, я оказался лишь после полуночи.

10 день Первой весенней луны.

Сейчас поздний вечер, я сижу в своем маленьком кабинете на втором этаже и пытаюсь очинить перья – надо бы срочно послать в Тарантию отчет о происшедшем, хотя, как предполагаю, он будет не первым и не последним. Посол Аквилонии, военные посланники, конфиденты Латераны, купцы и представители торговых домов, просто частные лица – обычные подданные трона Льва, живущие в Бельверусе – наверняка корпят над письмами, чтобы завтра утром или грядущей ночью гонцы отправились на Закат, в сторону аквилонской границы. А весть у всех будет одна: на десятый день Первой весенней луны 1294 года, вскоре после того, как солнце вошло в зенит, неподалеку от своего дома неизвестными злодеями был убит великий канцлер Немедии, первый советник короля, его светлость Тимон, герцог Айнбекк. С ним погибли несколько человек охраны и секретарь канцлера Клайвен. По непроверенным мною сведениям, к покушению имеют прямое отношение подчиненные месьора Мораддина.

Ничего себе, а? Воображаю, какая свистопляска началась бы в Аквилонии, если бы кто-нибудь зарезал старика Публио прямиком на площади святого Эпимитриуса! Конан запросто спустил бы шкуру барону Гленнору, командирам городской стражи и гвардии, и в таком виде отправил ловить убийц. Заодно и сам бы пошел. Полагаю, немедийцы тоже оскорблены в своих лучших чувствах (Тимона не слишком любили, но уважали) и теперь Вертрауэн, Королевский Кабинет, тайные службы принцев, военной управы и всех высших чиновников, толкаясь и наступая друг другу на ноги, бросятся по следу. За ними, соблюдая правила этикета, рысью побегут Латерана, шпионы Кофа, Зингары, Турана и все желающие принять участие в общем веселье. Город превратится в огромный котел, в котором заварят опасное зелье.

Я уже знаю, что Вертрауэн закрыл все городские ворота, кроме Аквилонских и Восходных, выпускают только посольских гонцов, людей, едущих по поручению короля, и военных. Въезд в Бельверус, однако, не запрещен. На улицах – тройные патрули стражи, ищейки герцога Мораддина начали перетряхивать все притоны и даже ту часть подземелий столицы, где обосновались контрабандисты, бандиты и просто мелкое жулье.

Хотелось бы узнать, как после эдакой пощечины чувствует себя Мораддин? Конан, соверши барон Гленнор столь непростительную ошибку, немедленно выслал бы главу Латераны на отдых в крайне отдаленном поместье, и хорошо, если тем все кончится. Но только после того, как Гленнор принесет королю голову убийцы.

Начнем по порядку.

…Три дня назад, после весьма напряженного разговора с месьором Хостином Клеосом, я ворвался в дом менялы, поднял хозяина от праведного сна и начал орать на Реймена в голос. Демоны вас всех побери, тайная служба называется тайной потому, что никто не должен знать о ней! А тут меня ловит какой-то Королевский Кабинет, мне показывают секретные знаки Латераны, сообщают, что заштатный меняла с улицы Гвоздик едва ли не почтенный гость Бельверуса и один из самых уважаемых конфидентов Аквилонии… Бьют по лицу, в конце концов!

Месьор Реймен сел на постели, сонно на меня воззрился, пожал плечами и преспокойнеше вопросил:

– Чем, собственно, ты недоволен в первую очередь? Тем, что тебя настолько быстро опознали или тем, что побили для острастки?

– Как ты можешь? – взвился я. – Моя миссия! Моя честь, в конце концов!

– Честь? – кашлянул меняла. – Мужчина не расстается с честью, получив десяток тумаков. Обидно – да, не спорю. Но разве ты не знал, в какие игры играешь? На мой взгляд, ничего страшного не произошло.

– Я был вынужден им все рассказать! – сокрушенно признался я.

– Что – «все»? – искренне изумился Реймен. – Что ты служишь барону Гленнору? Что тебя прислали в Бельверус наблюдателем? Что ты везешь письмо герцогу Мораддину? Невеликий секрет. Больше тебе и рассказывать нечего… Хостин ведь не видел письма, если судить по твоим объяснениям, даже не потребовал его предъявить? Малыш, поверь, когда дело касается интересов сразу двух держав, их безопасности и спокойствия, Латерана будет трудиться вместе хоть с самим Сетом-Змееногом, лишь бы получить результат. Посему – иди спать. И умойся, у тебя вся верхняя губа в крови. Доброй ночи.

Реймен задул свечку, укрылся пледом и отвернулся к стене. Я пошел наверх, вызвал домоправительницу, приказал доставить кувшин крепчайшего черного эля, какой варят только в Немедии, и банально напился в компании своего отражения в серебряном зеркале.

Утро, конечно же, началось с похмелья.

Целых два дня я страдал как неосознанными, так и вполне реальными страхами. Гулял по городу, пытаясь заметить соглядатаев и подозревал каждого встречного, поехал в гости к графу Эдмару (тут мне показалось, что и молодой гвардейский капитан трудится на Королевский Кабинет), тратил деньги в самых дорогих лавках, покупая совершенно ненужные мне вещи (драгоценности я потом подарил любовнице Эдмара, очаровательной госпоже Иоланте, а остальное за гроши отдал старьевщику). Меня не беспокоили. Таинственный Королевский Кабинет словно бы забыл о моем существовании. Эдмар водил меня в гости, знакомил со своими друзьями. Кофийского бастарда принимали весьма любезно. Не последовало никаких намеков на то, что толстяк Хостин задался целью скомпрометировать меня в глазах благородного общества.

Ничего полезного узнать не вышло. Всего несколько достойных внимания мелочей. Заинтересовавший меня принц Тараск, оказывается, владеет отрядом численностью в двести пятьдесят мечей, над каждой полусотней стоит свой командир, а среди оных особо отличается уже не раз упомянутая Дженна. В отряде состоят кофийцы, нищие немедийские дворяне (младшие сыновья и безземельные рыцари) и наемники из самых разных земель. Живет Тараск во дворце наследника Нимеда-младшего, представляет собой идеал достойного рыцаря, но в то же время «своим» в Немедии не стал и вряд ли когда-нибудь станет.

Вот и все. Общедоступные сплетни. Мне не удалось ничего вызнать ни о связях принца, ни о том, есть ли у него влиятельные друзья при дворе… Создавалось впечатление, будто Тараск – нечто вроде редкого экзотического животного, содержащегося при замке короля. Он интересен, загадочен, красив, богат, словом, владеет всеми располагающими качествами, но одновременно Тараск – своеобразный изгой. И это тоже добавляет пикантности к его фигуре. Скукотища.

Сегодня утром наконец свершилось. Неприятности, которых я подсознательно ожидал, все-таки случились. И начались они с явления… О, об этом следует рассказать отдельно!

После рассвета я решил вновь проехаться по городу. Следовало изучить Бельверус досконально, чтобы впредь не плутать. Для того я заглянул в лавку торговца манускриптами, приобрел за два аурея подробнейший план столицы Немедии, вырисованный на стигийском папирусе, и отправился исследовать полуночную часть города, а именно – благородные кварталы. Отыскал проезд Черного Леопарда, где стояла резиденция его светлости герцога Мораддина, полюбовался сквозь решетку ограды на мокрый парк и темнеющее за деревьями строение. Решил ближе к вечеру заглянуть в гости – сейчас герцог наверняка во дворце или в замке Вертрауэна. Затем направился на одну из главных улиц, спешился, бросил поводья мальчишке, прислуживавшему у коновязи, и решил устроить себе поздний завтрак (или ранний обед) в одной из самых приличных таверн Бельверуса – «Синем амфитерне». Название только кажется вычурным, ибо самом деле «амфитерн» – многоученое наименование одной из разновидности драконов, толстых змееподобных тварей, не умеющих летать по воздуху.

Обслуживание здесь было достойно лучших салонов Аквилонии. «Амфитерна» даже таверной-то не назовешь: чистые белые скатерти, ничуть не чадящие восковые свечи, подают изысканнейшие блюда, прислуга на удивление почтительна… Разумеется, здесь дорого, но «Синий амфитерн» стоит запрашиваемых денег.

– Итак, приступим, – сказал я лакею, устроившись за небольшим круглым столиком. – Куриный бульон с сыром и зеленью, соленую грудинку с капустой, телятину с грибами и винным соусом… Э-э… Кроличий паштет. На сладкое? Пусть будут фаршированные дыни и горячие яблоки с кремом.

– Какое вино, ваша милость? – подобострастно вопросил служка.

– К холодным блюдам – белое пуантенское, к горячим – красный «Либнум» урожая не раньше 1285 года.

– Как будет угодно вашей милости, – человек в ливрее мгновенно исчез, побежав на кухню.

– А твоя милость, случаем, не подавится? – раздался за спиной странно знакомый голос. – Маэль, ты всегда был обжорой.

Я повернулся на звук и обомлел. О, нет, это невозможно!

– Только не ты! – я издал стон, идущий из самых глубин души.

– М-да, как приятно встретить любящего родственника. Позволишь присесть?

Мой обожаемый предок, Райан Танасульский, возник словно из небытия. Из воздуха. Из ниоткуда. Лучше бы он вернулся в свое «ниоткуда» и остался там навсегда!

– Неплохо выглядишь, – буркнул я, рассматривая досточтимого пращура. – Если я не ошибаюсь и семейные легенды не врут, ты родился в день середины зимы? Значит, тебе совсем недавно стукнуло четыреста семьдесят шесть лет?

– Четыреста семьдесят семь, – проворчал Райан, усаживаясь на противоположный стул. Разодет, как и всегда, с пошлой роскошью. Бархат – оранжевый с зеленым, золотая цепь на груди, перстни, браслеты, кинжал с рукоятью, украшенной гранатами. Глаза режет. – Ну-с, дитя мое…

– Я тебе не дитя.

– Хорошо, не дитя. Ты уже совсем взрослый, служишь в уважаемом департаменте, даже усы отрастил…

Предок явно был не в настроении. В это время появились слуги, тащившие блюда с угощениями и кувшины с вином. Нам пришлось помолчать, пока сервировался стол.

– Есть дело, – предок нахально взял с моего блюда изрядную порцию телятины, откусил и начал жевать. Говорил он сквозь набитый рот: – Тебя было найти непросто. Непросто для обычного человека, но я ведь маг, правильно?

– Нечего хвастаться, – у меня совершенно пропал аппетит. – Излагай свое дело и катись отсюда.

– Ты с поручением короля Аквилонии, так ведь? – Райан шумно заглотил жаркое и, не спросясь, налил вина. – Конану наверняка интересно узнать, что в Бельверусе пустило корни чужое колдовство…

– Не морочь мне голову! – я поморщился. – Какое колдовство? Я в обычных человеческих отношениях-то разобраться не могу, не говоря уж о какой-то магии.

– Болван! – рявкнул предок. – Слушай, что говорят! Второй раз повторять не буду! Я в Бельверусе не первый день и чувствую изменения, происходящие в последний год. Запомни, есть магия человеческая, а есть не-человеческая. Не-человеческой, соответственно, владеют не-люди. Гномы, оборотни, жалкие остатки альбов, гули, драконы… Но сейчас город накрывает купол волшебства, не принадлежащего ни одной из известных разумных рас. Красное сияние.

– Чего? – отмахнулся я. – Либо говори внятно, либо катись своей дорогой. Какое такое «красное сияние»? Какая «чужая магия»? Ты почему вообще ко мне пристал? Есть Гильдия волшебников, есть жрецы Митры, иди и жалуйся на чужое колдовство! А у меня своих дел по горло!

– Больше шести лет не виделись? – остро взглянул на меня Райан. – Ты не меняешься, щенок. Превратить тебя, что ли, в нечто тихое и полезное?

– Убирайся, – я окончательно разозлился.

Райан встал, медленно и демонстративно допил мое вино и изрек многозначительно:

– Как бы тебе не пожалеть об этих словах. Однако я помню о семейном долге. В отличие от тебя. И обязан предупредить. Грядет буря.

– Ой, – я театрально зарыл лицо руками. – Пойди на площадь и покричи об этом! Станешь еще одним новоявленным пророком! Конец света, вселенский шторм, все умрут!

– Ночью зайди на Башню Висельников и посмотри на город, – бросил Райан, развернулся на каблуке и зашагал к выходу. Возле дверей «Амфитерна» навстречу ему вскинулась до боли знакомая приземистая тень о четырех ногах. Значит, собака проклятущего колдуна никуда не пропала и не сдохла.

Я потыкал двузубой вилочкой в замечательный кроличий паштет, плеснул себе либнумского вина и задумался. Зря я так грубо с ним обошелся. В конце концов, предок никогда не приходил ко мне лишь ради того, чтобы поболтать. Конечно, он высокомерен, нахален, смотрит на мир с высоты прожитых столетий и слегка презирает его, но он никогда не говорит впустую.

Забраться на Башню Висельников? Я сунул руку в сумку, вытащил пергамент с планом города, развернул и попросту раскрыл рот. Нужная точка оказалась очеркнута ярким красным кружком. Работа Райана, не иначе.

Башня со столь неприглядным названием являет собой наиболее высокое строение Бельверуса – около ста локтей. Сооружение древнее, когда-то башня использовалась как смотровая и сигнальная, но, когда город окружили стены, ее забросили, но сносить не стали – старинная достопримечательность. Все иностранцы, посетившие Бельверус, считаю своим долгом забраться на вершину башни и осмотреть город с высоты, доступной лишь птицам. Но почему Райан приказал мне взойти на нее ночью?

Послушаться совета или пренебречь?

От расстройства я едва не сплюнул прямиком на пол, бросил на стол несколько ауреев и, с сожалением поглядев на почти нетронутый обед, вышел из таверны. Что все это может значить, боги, ответьте?