Текст книги "Хроники Монстров"

– Да, уж, – сделал при своих словах глубокомысленную физиономию, – я здесь уже говорил, но придется повториться, что в вашей империи вижу вокруг себя сплошную мыльную оперу, но в исполнении не гражданских, а служивых лиц. Вы, генерал, согласно сюжету тоже должны поведать нам что-то глубоко личное, иначе отчего бы вам напрашиваться на разговор? Излагайте, не удивлюсь уже совершенно ничему.

– Ваше высочество, – генерал явно не чувствовал себя так уж уверено, как он изображал это перед официантом, – нам срочно нужно что-то предпринять в отношении информационных агентств. Я предлагаю вызвать и прикомандировать к вам Лону Тинкетти, известную журналистку агентства «Корт», мы с ней… находимся в весьма доверительных отношениях. Информационная подача будет такая, какая необходима, а не как получится. К тому же, обратите внимание, какое у нее имя. Это знак свыше, не иначе.

– Генерал, – принцесса явно развеселилась, – Лон, оказывается, в своих предположениях был абсолютно прав. Вы действительно решили использовать свое служебное положение в личных целях. Ладно, генерал, не надо оправдываться, даю вам свое согласие. Не забудьте только, что Лон высказал пожелание о толпе репортеров, а вовсе не об исключительных правах на известном вам мероприятии.

Девица Лона Тинкетти, которая, может, вовсе и не девица (кто ее знает, сколько ей лет и каково ее семейное положение?), прибыла меньше, чем через пять минут. Наверное, околачивалась со своей командой возле входа в ресторан. Лейтенант Ленард с нашего разрешения уступил ей место, объяснив нам, что не против с нами поболтать, но все-таки он офицер охраны, поэтому частные разговоры ему удобнее вести частным образом, а не на глазах толпы свидетелей.

– Ваше высочество, а также вы, Лон, – девица эта имела хватку соответствующую своей профессии, – мне генерал вкратце обрисовал ситуацию. Прежде, чем дам команду оператору и попрошу убрать шумоподавительную завесу, не могли бы вы высказать свои пожелания насчет информационной подачи? Так ли уж необходимо держать в секрете ваше предстоящее бракосочетание? Может, пора подать эту новость в соответствующем освещении?

– Пусть принцесса высказывает пожелания на этот счет, – пожал плечами, – я здесь не местный, ей и карты в руки.

– Вы, Лон, – эта акула информационного бизнеса чувствовала себя весьма уверенно, – пожалуйста, не самоустраняйтесь. Ее высочество принцессу здесь все хорошо знают, она, разумеется, всем интересна, но вы, Лон, сейчас не менее интересны. Поэтому если вы будете при интервью инертны, то все, пожалуй, подумают, что принцесса сделала неверный выбор.

– Не зарывайтесь, Лона, – совершенно не желал, чтобы меня строили, я сам люблю это делать, – мне абсолютно все равно кто, что и как подумает. Если буду глубокомысленно молчать, то ваше дело – подать мое молчание таким образом, чтобы все подумали про меня что-нибудь хорошее. Если я все-таки что-нибудь буду говорить – то же самое. Иначе мы ошиблись с выбором журналиста, которому ни с того ни с сего вручили исключительные права на общение с нами.

– Жаль, что мы еще не начали интервью, – журналистка ничуть не смутилась. – Вы несколькими фразами показали, что принцесса выбрала вас совсем не случайно. Вот так и надо. Это всеми будет воспринято с пониманием. У нас тут многие чахнут по ее высочеству и на что-то, дурачки, ранее надеялись. Если она досталась бы какому-нибудь размазне, то для многих это было бы чуть ли не личным оскорблением. Ваше высочество, я жду пожеланий от вас.

– Ну, что ж, – вступила в разговор Атуан, – готова высказать свои пожелания. Вы, Лона, не торопитесь слишком. Вы, я вижу, притащили с собой не только оператора, но и команду потрошителей, которые сейчас ненавязчиво шныряют по залу и ведут ненавязчивые беседы? Вначале к предложению генерала Сата о вашем прикомандировании я отнеслась несколько недоверчиво, а сейчас признаю, что это было своевременным и очень правильным ходом. Я понимаю, что вам хочется опередить конкурентов, и вас профессиональные навыки просто заставляют торопиться. На самом деле, торопиться особенно вам некуда. Вы в своей области известная личность, факт того, что вы тут с нами беседуете, конкурентам будет скоро известен, а, может, уже известен. Полагаю, что пока не выйдет первого репортажа вашего агентства, никто из конкурентов просто не решится что-либо выдать на узел связи. Предлагаю поэтому сделать нарезку (или как там у вас называется) вдумчиво. Совместно с генералом Сатом сделаете не минутный репортаж, а вполне себе полноценную передачу. Факт нашего будущего бракосочетания уже не вижу никакого смысла скрывать. Эпизод с моим другом детства графом Арворин следует подать, разумеется, без всяких двусмысленностей. Пусть последнему идиоту будет понятно, что тут произошло на самом деле. Интервью у нас возьмете не здесь, а в замке Лестер. Сейчас вам есть чем заняться, а мы с Лоном пока побеседуем и пообедаем наедине, тем более что местный метр нам с отчаянным лицом подает знаки, что заказанные нами блюда готовы. Извините, господа.

Они удалились. Нам принесли заказанные блюда, и мы приступили к трапезе. Делали мы это вдумчиво и не разговаривали ни о чем минут пятнадцать. Когда чувство голода было удовлетворено, захотелось все-таки поболтать о чем-то.

– Лон, и что ты про все это думаешь?

– Про это ничего особенное не думаю, по-моему, тут все ясно. Думаю я про другое. Тебе известны разговоры, которые я вел с Доном Вериусом и генералом Дорсом. Что-то мне подсказывает, что не сами они тебе обо всем рассказали. Проясни этот вопрос, пожалуйста.

– Дорогой, это ведь совсем просто. Бывший капитан Дон Вериус – единственный, кто в личном процессоре не имел специальной блокировки от некоторых специальных способов внешнего считывания. Такая блокировка – операция совсем не дешевая и ему ранее по должности не полагалась. В некотором отдалении от него таскалась специальная команда, которая считывала из его процессора все его разговоры. Все его разговоры с тобой слушала я, но лишь с некоторой задержкой по времени. Думаешь, случайно решила его повысить сразу через одно звание, несмотря на его хамство в отношении лейтенанта Хамиш? Он, ловкач такой, умудрялся обрабатывать тебя так, как будто я лично его инструктировала, хотя это было совсем не так. Я только удивлялась прозорливости графа Дэта Ханесси, Паука, как вы его тут все называете, который предложил его кандидатуру для этой операции.

– Тогда объясни мне другую вещь, насчет Дорса. Для каких целей именно он был задействован в операции?

– Лон, – она явно несколько засмущалась, – позволь, не буду отвечать на этот вопрос в подробностях. Цели, для которых я его привлекала к операции, были не очень дружественными в отношении тебя, но и мы еще не были ни друзьями, ни любовниками, а были мы настоящими врагами. Я понятия не имела, что та неудачная операция была предназначена для того, чтобы еще тогда нас поженить.

Лона Тинкетти не утерпела-таки и решила начать нас потрошить прямо по дороге к замку Лестер. Мы не сильно возражали.

– Ваше высочество, самый главный вопрос, который будет всех интересовать – это обстоятельства знакомства. Как это произошло?

– Это просто. Я пришла в отель, где остановился Лон. Зашла к нему в спальню, где он изволил отдыхать, познакомилась и за десять минут убедила его, что ему просто необходимо предложить мне стать его женой.

– Ваше высочество, – журналистка впервые слегка растерялась, – это и правда так было? Нет, я не это хотела спросить. Вы и правда хотите, чтобы это так и было доведено до публики?

– Это так и было. Если бы речь шла о любовной интрижке, то выглядели бы мои признания несколько скабрезно. В нашем же случае все весьма серьезно. Не забывайте про кровную месть. Пикантное приключение такого рода могло закончиться совсем не анекдотом, поэтому не вижу причин скрывать, как все обстояло на самом деле. Полагаю, что и публика это поймет также. Неужели для публики необходимо придумать какую-нибудь особенно романтическую фиктивную историю нашего знакомства? Через восемь дней состоится наше бракосочетание в Кертизоне, родственников не будет по вполне понятным причинам. В отношении репортеров никаких ограничений не будет, генерал Сат уполномочен аккредитовать на это мероприятие любое их количество. Он, кстати, назначен ответственным за это мероприятие. После нашего бракосочетания некоторая кажущаяся пикантность нашего знакомства будет выглядеть самым обыденным образом.

– Что это был за отель, в котором вы познакомились?

– В то время мой жених находился на территории империи неофициально, как, впрочем, и сейчас. Никаких свидетелей его пребывания здесь вплоть до нашего совместного посещения ресторана «Ольвия» вы не найдете, так как этим свидетелям по службе полагается хранить молчание. Добавлю, впрочем, что прибытие Лона вовсе не было тайным, он пожаловал к нам с туристическим визитом, который обернулся несколько иным образом, чем он ожидал.

– А вы ожидали, ваше высочество?

– Я разве неясно выразилась? Я все организовала, поэтому и рассматриваю своего жениха как весьма дорогущее приобретение, но лично мое.

– Лон, хочу вас спросить о ваших впечатлениях при знакомстве с ее высочеством.

– Какие у меня могут быть впечатления? Ураган по имени Атуан. Я немного посопротивлялся, но был заранее обречен. Без шансов. Полагаю, что всем местным это понятно.

– А почему вы сопротивлялись, Лон?

– Это просто. Если бы я сопротивлялся две минуты, то это было бы несколько неприличным, хотя этого срока было уже достаточно. Если бы я сопротивлялся полчаса, то может быть, не удалось бы мне на такое длительное время привлечь к себе ее внимание. Поэтому десять минут – самый подходящий срок, чтобы завладеть самым вашим главным местным достоянием, пусть она тут и пытается высказаться в том духе, что это именно она мною завладела.

– А как отнеслись ко всему ваши ближайшие родственники?

– Они не знают пока ничего. Я никому из них ничего не сообщал. Давайте завершим нашу беседу? Мы уже подлетаем, у нас с принцессой много различных планов на ближайшее время, но все они личного характера, не для публики.

На следующий день мы посетили еще один ресторан, от которого остались великолепные впечатления. Мы с Атуан отдались дальнейшему естественному течению событий и друг другу. Совершенно оторвались мира. Нам не было никакого дела до окружающей нас действительности, мы наслаждались общением друг с другом. Почему-то казалось, что эта самая действительность будет нам отныне исключительно благоприятствовать.

Часть вторая
Карстен. Завоевание королевства

Приятно путешествовать в разные страны, встречаться с интересными людьми.

Чингиз-хан

Стук молоточка был очень осторожным, но я совершенно не планировал ни с кем разговаривать. С другой стороны, можно было бы в моем маленьком загуле, длившемся около суток, сделать маленький перерыв. Поэтому не стал, используя домового, как я это делал ранее, высказывать тем, кто нас побеспокоил, свое возмущение по этому поводу. Встал, накинул халат, сделал знак, что все в порядке, не надо волноваться, можно дальше дрыхнуть. Прошел к выходу из апартаментов, причем не своих, а временно отсутствующей сестренки.

На выходе увидел капитана охраны Дениверо, который имел вид несколько смущенный, но с физиономией выполняемого служебного долга.

– Ваше высочество, императрица-мать желает с вами поговорить немедленно. Разрешите мне вас проводить?

– Капитан, – почему-то не очень хотелось торопиться получать выволочку от матушки, хотя понял, что некоторых выяснений не избежать, и изобразил несколько капризный тон, – вы предлагаете мне идти в таком виде к ее высочеству? И почему вы полагаете, что мне нужно сопровождение?

– Ее высочество предупредила меня, что вы, ваше высочество, именно это первым делом и спросите, – капитан принял невозмутимый вид, – Мне сказано ответить, что ваш внешний вид не имеет никакого значения, халата вполне достаточно. Относительно сопровождения сказано, что оно нужно для того, чтобы вы немедленно не сбежали.

– Вы что же, капитан, – я несколько развеселился, – уполномочены привести меня силой?

– Ее высочество предупредила меня, что это будет следующим вашим вопросом, – Дениверо тоже немного развеселился, ему ситуация также показалась несколько забавной, впрочем с его физиономии чувство выполняемого долга никуда не исчезло. – Разумеется, никакой силы к вам никто применять не будет. Просто если вы сбежите от меня, то выкажете в отношении ее высочества некоторое неуважение, которого она от вас совершенно не ожидает.

– Убедили, Констан, ведите.

Примерно через три минуты после пары вежливых рывков за веревочку и соответствующего количества постукиваний молоточком, без каких-либо дальнейших разрешений я ввалился в мамины апартаменты. Капитан остался снаружи. Графиня Лекстрисс, главная матушкина подружка и фрейлина, не успела меня перехватить на входе, посмотрела нарочито укоризненно, но ничего особенного не сказала.

– В кабинете, – только и произнесла она, не добавив при этом «ваше высочество». Наверное, так она выразила крайнее неодобрение по поводу моего загула и якобы поруганной чести ее дочери.

Прошел в мамин кабинет, присел на центральное гостевое кресло. Мама обошла свои столы (пульты?), установленные у нее посреди кабинета, небрежным движением ноги придвинула к себе одно из кресел, стоявших неподалеку от меня, присела, стала серьезно меня рассматривать и не спеша вступать в разговор. Мне стало изрядно не по себе. Все это мне было как-то очень и очень знакомо, только знакомо это было не совсем и не вполне мне. Ясно стало, что разговор она решила затеять со мной очень серьезный. Более того, она явно приготовилась вступить со мной в словесный поединок, а не просто поболтать по-семейному. Ну что ж, не будем отступать от семейных традиций. Их следует придерживаться, во всяком случае, вначале.

– Мама, со мной воевать не надо, – постарался, чтобы в голосе не было ничего такого, что можно было принять за иронию или ехидность. – Вспомни, что я твой сын, и поговори со мной проще, без твоих обычных словесных ухищрений, после которых все министры и прочие чиновники начинают тебя до одури бояться.

– Хорошо, Карстен, – мама вид имела серьезный, но несколько смущенный, – у меня к тебе деликатный, но очень серьезный разговор. В свое время я обещала твоему отцу, что именно тебя из всех своих детей не буду всерьез воспитывать и чего-либо от тебя требовать. Разумеется, я знаю, что именно ты после него стал Черным бароном. Мне ранее никогда и не приходило в голову устраивать с тобой серьезные разговоры. Особенных поводов ты для этого ранее и не давал. Смущали меня только твои частые отлучки, из-за которых руководство колледжа, в котором ты обучаешься, уже надоело мне до крайности. Я мирилась с этим, так как знаю, что у тебя имеется огромное количество родовых владений весьма далеко отсюда. Я в них была, я их видела, хоть и не все, поэтому ничего тебе не высказывала по поводу твоих отлучек. Ранее на публике и при дворе ты был образцом, пусть тебя не смущает это выражение, инертности. Никто не мог сказать про тебя ничего определенного, про тебя вообще никто ничего практически не говорил и ничего практически не знал. Ты не засветился ни в одной какой-нибудь выходке. Меня это более чем устраивало. Сейчас же ты вдруг выкинул номер тот еще. Ты, менее чем за сутки умудрился стать самой обсуждаемой личностью при дворе, не хочется даже и думать о том, что, возможно, и в других местах. Теперь при дворе только и обсуждают, как ты заявился вдруг на официальный прием, полюбезничал с двумя всем известными молодыми фрейлинами – графиней Лекстрисс и баронессой Вейбур, после чего увел их обеих и заперся на сутки с ними в апартаментах. Причем, даже не в своих, а своей сестры. Ты выгнал оттуда весь обслуживающий персонал, нагло заявляя при этом, что теперь эти апартаменты должны послужить в качестве любовного гнездышка. У двух девушек имелись кое-какие обязанности в качестве фрейлин, для исполнения которых их пытались вызвать из этих апартаментов. Ты, ничуть не стесняясь достаточно большого количества свидетелей, через домового регулярно посылал всех куда подальше. Дополнительную пикантность всему этому безобразию придает всем известный факт, что Тона Лекстрисс – дочь моей лучшей подруги и главной фрейлины, а Рена Вейбур – внучка начальника Генерального штаба империи. Что ты скажешь по этому поводу?

– Мама, а что тебя смущает, собственно? Я постараюсь отвечать серьезно и придерживаться пунктов предъявленного обвинения. Мне, мама, как тебе известно, недавно исполнилось семнадцать лет. Поскольку я сейчас стал выглядеть, как мужчина половозрелового возраста, а не как подросток, то я и решил, что мне надо предпринять по этому поводу некоторые соответствующие действия. Прошу, мама, не надо преждевременные выводы делать, сначала дослушай меня, а потом будешь судить. Достигнув этого рубежа, я всерьез задумался. А чем мне далее заняться? Я решил, что заняться мне далее следует чем-то таким, что моим предкам было не вполне известным. Мама! Не надо пытаться перебивать, это совсем не то, что ты подумала. В этом дурацком колледже я готов сдать выпускные экзамены экстерном, тем более что их сдача состоится буквально на днях. Сдавать экзамены я готов без всяких скидок, хоть сама в комиссию садись. Поверь, я сдам их без всяких проблем, не нужно мне никакой протекции на этот счет. После экзаменов отправишь меня в Академию безопасности и разведки под вымышленным именем и с вымышленной биографией, прибавив мне десяток-полтора к настоящему возрасту. Согласуй с императором этот вопрос. Тем более, мне известно, что мой старший братец с удовольствием обсудит этот вопрос именно с тобой, а не со мной. Наверное, с твоей подачи, мама, он избегает со мной каких-либо личных разговоров. Не боится, конечно, а просто слушает твои рекомендации. Разумеется, обучение в этой академии не предполагает каких-либо отлучек, иначе моя личность будет немедленно раскрыта, в чем я категорически не заинтересован. Решил перед этим всем устроить себе отвальную, у меня гормоны, знаешь ли, нешуточно разбушевались, секса захотелось зверски. Выбрал для этого мероприятия девушек вполне, на мой взгляд, правильно. Если бы взял для этих целей только одну из них, то у тебя были бы проблемы морального плана, а так – никаких проблем. Никакой их девичьей репутации не испортил – всем при дворе известно, что девицы они разборчивые, но совсем не девочки. Связь со мной нисколько им не повредит, скорее, наоборот, укрепит всех во мнении по поводу их разборчивости и эстетства. Относительно использования апартаментов моей сестренки могу сказать, что мои собственные апартаменты достаточно скромны и в качестве любовного гнездышка не очень подходят. Думаю, что Алиса вовсе не обидится, когда про все узнает. Скорее, ей будет приятно. Что касается твоей подружки, мама, то спросишь у нее (а она пусть в свою очередь спросит Тону), не был ли я мил и любезен, и имеет ли ее дочь какие-либо претензии? С твоего разрешения, мама, удаляюсь, хочу продолжить свой загул. Пожалуйста, займись практическими вопросами обустройства моего будущего. Ты ведь для этого меня вызывала?

– Постой, Карстен. Очень уж ты напоминаешь мне своего отца. Ты и говоришь со мной так, будто ты он и есть. Не надо со мной так. У меня к тебе еще есть кое-какие вопросы. У меня к тебе миллион вопросов! Кого ты обманешь, находясь инкогнито в Академии безопасности и разведки? Там, знаешь ли, буквально все люди очень памятливые на лица, им полагается быть такими!

– Мама, не переживай по этому поводу. Неужели ты не обратила внимания, что на всех моих официальных изображениях последних лет у меня несколько шире нос и скулы, чем есть на самом деле, и я совсем не похож на себя? Стану, к тому же, совершенным блондином, и никто не опознает во мне того, кто я есть на самом деле. Мне ничто не угрожает, кроме вмешательства извне. Предупреждаю, что в этом случае мы с тобой серьезно поссоримся. Если ты сольешь информацию обо мне, то я обижусь настолько, что ты меня десятилетиями после этого видеть не будешь. Покину пределы империи практически навсегда, будешь вспоминать о баронессах и графинях, якобы мною скомпрометированных, как о светлом периоде наших взаимоотношений.

– Ты мне угрожаешь? Как низко.

– Нет. Пытаюсь вразумить тебя, мама. Я мог бы объяснить тебе все десятками способов, но не желаю этого.

– Карстен, – мама явно волновалась, ей было нехорошо. По всей видимости, моя последняя фраза, произнесенная с умыслом, с определенной интонацией и тембром, но совершенно выбивающаяся из контекста разговора, кое-что известное здорово напомнила, – объясни мне, почему ты разговариваешь со мной так, как будто со мной говорит твой отец?

– Мама, надеюсь, больше никогда не будешь задавать этого вопроса, – включил все свои умения, в основном, унаследованные от нее же самой, и голосовое варьирование по тембру, эмоциональной окраске, и по темпу речи, для того чтобы успокоить ее, – потому, что память моего отца, как у Черного барона, всегда при мне. Как и память всех моих предков. Я, мама, могу узнать про тебя почти все. Если захочу, то буду знать о тебе все, что знал мой папа. Если хочешь знать, мама, то эти две девушки сыграли роль громоотвода. Неужели тебе понравилось бы, чтобы твой сын смотрел бы на тебя глазами своего отца? Неужели ты никогда не понимала, кто такой новый Черный барон? Ты все понимала и знала, только отгоняла от себя эти мысли.

– Правильно ли я понимаю, – выражение лица императрицы-матери было при этом болезненно-искривленным, – что твой папочка передал тебе не только родовые владения Черных баронов и иное наследство, но и свою память?

– Да, мама, в полном объеме, если того пожелаю. Неловко про это говорить, но я, мама, слишком уж много знаю личного в отношении тебя. Также неловко говорить об этом, но имею в отношении тебя некоторое сексуальное влечение, доставшееся мне от отца, что является несколько неприличным. Он тебя, знаешь ли, очень сильно любил.

– Отчего же мне этого никогда прямо не говорил? Я всегда ждала этого признания от него.

– Полагаю, мама, – пожал плечами, – что слов не требовалось. Он тебя просто любил всю вашу совместную жизнь и в твоей любви тоже нисколько не сомневался.

Тут наш интимный разговор прервали. Ленард, тем же самым очень знакомым движением ноги придвинула кресло из ряда прочих и присела на него. Специально так все так сделала, зараза.

– Не плачь, Атуан, – вступила Ленард в разговор, – Разве я тебя раньше не предупреждала ни о чем? Твой Лон был совершенно прав, я, как правило, ничего не могу предвидеть, кроме очевидных вещей, но именно о них я ранее и говорила. Я с тобой раньше была несколько неправдива во многих смыслах. Вовсе не на твоих детей была настроена, а лично на тебя, моя любовь и интерес к тебе был отражением любви Лона к тебе, на всех твоих детей я настроилась так же, но лишь дополнительно к тебе самой. Я твоя заступница по своему собственному выбору. Не плачь. Не дам тебя в обиду никому. Сейчас говорю совершенно серьезно, без всяких развлечений. Твой сын говорит правду, но не обращай на его слова никакого внимания. Что может знать о любви тот, кто ее еще не познал? Про любовь он знает только на основании памяти предков, не более того. Такой же опыт он мог приобрести, прочитав пару десятков любовных романов. Сам он пока еще никого не любил. Твой Лон тебя любил, причем это произошло бы и без моего вмешательства. Судьба. Тогда же я и решила быть твоей заступницей, не спрашивай почему. Свою дальнейшую жизнь можешь выстроить по своему усмотрению, в том числе даровать свою любовь кому-нибудь еще. Мы будем тебе вместе с мамой и далее покровительствовать. Пока, дорогая.

Ленард растаяла на глазах. По какой-то причине она не позволила мне к ней даже прикоснуться, хотя в конце ее монолога мне захотелось (для соблюдения семейных традиций) поцеловать ее в щечку. Я потянулся к ней, но она не позволила.

– Мама, думаю, какие-либо комментарии к нашему разговору неуместны, всегда знал, что ты находишься под личным покровительством Ленард. Эти ее многозначительные высказывания все-таки несколько раздражают. Она, между прочим, предсказывала безвременную смерть папы в результате вашей любви. Заметь, ничего подобного не произошло. Папа был куда более прав в своих прогнозах и оценках.

– Что же мне делать?

– Ты, мама, можешь делать все, что хочешь. Думаешь, я не знаю ничего? Делай то, что считаешь нужным или возможным. Ленард только что тебе обещала свое полное покровительство. У меня только просьба: делай это напролом, не оглядываясь ни на кого. Только так и надо. Если у тебя еще несколько детей появится – так тому и быть. Мне кажется, что именно моего мнения на этот счет ты ранее и боялась, и я выполнял дурацкую роль тени своего отца. Позволь, я пойду? Меня две девушки ждут, перед серьезными жизненными испытаниями хочу покувыркаться с ними как следует. Не забудь спросить свою подружку о том, действительно ли я обижал ее доченьку, или было все наоборот? Тона, знаешь ли, устроила мне такое, да с таким энтузиазмом, что чуть ли не решил, что следует стать двоеженцем, женившись на них обеих. Но мама, все-таки любви тут и правда не было, только секс, буйный с трех сторон. До свидания, мама.

Через десять дней после этого памятного разговора я переместился на площадку прибытия, на место сбора очередного призыва в Академию безопасности и разведки империи, в городок с непримечательным названием Дониел. Опыт предков подсказывал, что жительницы этого городка на ближайшие пять лет для меня будут самыми лакомыми предметами охоты.

Все-таки опыт предков ввел меня в заблуждение относительно того, что меня должно было ожидать. На территорию академии перевезли меня и всех других новобранцев без всяких изысков и дурацких построений на вполне новеньком десантном флайере. Без всяких понтов по прибытии, майор службы безопасности скомандовал всем убрать форму и все имеющиеся знаки различия лет на пять. Разумеется, его не смутило, что среди призыва был даже один полковник. Каждому вручили по баулу и все переоделись в комбинезоны, извлеченные из этих персональных баулов.

Выступление майора перед весьма неровным строем новоиспеченных курсантов сложившимся стереотипам также не соответствовало.

– Господа курсанты, мы вас тут не в говно будем превращать, а, наоборот, в конфетку. Отношение будет соответствующее. Забудьте про методы обычных армейских учебок. У нас тут, знаете ли, академия. У нас будут другие методы. Мы вряд ли кого отбракуем, так как случайных людей здесь быть не может. Мы всех вас заставим работать на полную катушку, всем найдем дело. Режим работы – упал-отжался. Нельзя будет задавать никаких вопросов. Нами также будет применяться режим рядового, но он так и будет заранее обозначен для всех. Будет также режим лейтенанта, режим ответственного, академический режим. Обо всех режимах вы будете заранее предупреждены. Вместо казарм у всех у вас будет общежитие по четыре человека на комнату. Такой вариант считается оптимальным, и он себя оправдывает. Вы уже расписаны по комнатам, даю вам тридцать минут для заселения и ознакомления. После этого по сигналу домовых все выбегают строиться и приступают к занятию в режиме все-таки рядового, поэтому строиться надо будет идеальным образом, а не так, как вы сейчас стоите. Для начала совершим марш-бросок на неопределенную дистанцию, посмотрим на ваше физическое состояние.

Понеслась. Демократичность была только кажущейся. Весь учебный процесс был построен на том, чтобы курсанты валились с ног от усталости концу дня. Кто бы сомневался?

Я полагал, что единоборства не вызовут у меня затруднений. Поначалу так и было. Единоборствами мы занимались в так называемом лейтенантском режиме. Мы переходили в этот режим и занимались поединками по десять раз в день в самых различных местах. Все было для меня гладко только до тех пор, пока не приступили к использованию подручных средств. Я иногда побеждал, иногда поддавался специально, стараясь не особенно выделяться среди прочих. Совершенно не мог себе представить, каким образом поддаться человеку, пытающемуся отрезать мне голову пластиковой тарелкой. У нас участились в это же время несчастные случаи, впрочем без летальных исходов. Я совершенно не хотел стать очередным несчастным случаем.

Как ни странно, я, якобы старший лейтенант пограничной стражи Лон Вериус (ох, не случайно совсем мне моя матушка подобрала личное и родовое имя для вымышленной биографии – Дональд Вериус, генерал-лейтенант безопасности стал мне теперь, согласно фальшивой биографии, отцом), майор дистанционной атаки Лоис Веер, капитан безопасности Торс Хантер, подполковник десантных войск Зент Кентор, – все мы, проживая в одной комнате на протяжении многих дней, заполненных сплошной вздрючкой, все-таки сдружились. Но не сразу. Когда на очередных занятиях по рукопашке мне врезал от души между ушей курсант Торсен, послав в глубокий нокаут, Кентор после этого немедленно напросился к нему в пару – Торсена унесли ремонтировать. Вот так. До этого я своих сожителей по комнате именно так и воспринимал, как сожителей. Три месяца всего прошло, и стал их воспринимать совсем иначе. Как уже отмечал ранее, несмотря на «демократичность» учебного процесса, после завершения очередного учебного дня мы отваливались, и разговоры практически никакие не вели – сил и желания не было. Выходные дни никто предоставлять даже и не подумал, из-за этого свободное время у нас отсутствовало. Отсутствие выходных дней тяжело сказывалось на психике, однако руководство академии считало, что лучше иногда делать курсантам психокоррекцию по поводу моральной усталости и депрессий, чем регулярно – от результатов применения всяких не вполне полезных стимуляторов и одурманивающих веществ.

– Господа курсанты, обстоятельства изменились, – это я решил выступить тем же вечером. – Нам пора объединиться в команду, как это уже сделали некоторые. Это имеет практический смысл минимум по трем причинам. Курсант Кентор, очень вас прошу, не надо больше за меня мстить в учебных поединках. Тем более, таким радикальным образом. Если честно, то вашего бывшего коллегу Торсена и сам мог бы успокоить, я ему поддавался, не видел особой мотивации в поединке. Вы, наверное, мне не верите. Напрасно. Итак, несколько тактических задач нам, возможно, предстоит решить буквально завтра. Если мы все-таки согласны объединиться в команду, кто будет главным тактиком?