Текст книги "Сын Сумерек и Света"

Глава 5

Король Бриан умирал. Рука предателя сразила его в тот самый день, когда ожидалось прибытие в Авалон Дейдры после её длительного вынужденного отсутствия. Покушавшийся принадлежал к телохранителям короля, которых отбирали с особой тщательностью и в чьей преданности никто не сомневался. Прежде чем совершить цареубийство, изменник принял медленнодействующий яд и вскоре умер, поэтому так и осталось неизвестным, по чьему наущению он сделал это. Тем же, не имеющим противоядия ядом было смазано и лезвие кинжала, которым был нанесён предательский удар.

В течение нескольких невыносимо долгих часов врачи отчаянно боролись за жизнь короля и безнадёжно проигрывали в схватке со смертью. Они уже не рассчитывали спасти его, но пытались хоть на короткое время привести его в сознание, чтобы он мог огласить свои предсмертные распоряжения, которых ожидали собравшиеся в просторной прихожей по соседству с королевской опочивальней вельможи, прелаты и высшие государственные сановники.

Кевин стоял в углу комнаты, стараясь не привлекать к себе внимания, и время от времени нервно покусывал губы. Он остро чувствовал свою неуместность на этом скорбном собрании людей, хорошо знавших умирающего; но уйти отсюда не мог. Дворцовый этикет предписывал ему, как владетельному князю, до последнего момента оставаться здесь и в числе первых услышать печальное известие о смерти короля. И тогда верховная власть в стране перейдёт в руки невысокого худощавого юноши, которому едва лишь исполнилось двадцать лет...

Как бы в ответ на мысли Кевина, рядом снова заплакала красивая сорокалетняя женщина – младшая сестра короля Бриана, леди Алиса Лейнстер. Поначалу она вместе с Дейдрой была допущена к находящемуся без сознания королю, но потом у неё началась истерика, и врачи попросили её выйти. Дочь Алисы, шестнадцатилетняя Дана, всячески старалась утешить мать, а заразом и саму себя.

Куда более спокойной и уравновешенной казалась Бронвен, сестра Колина, девушка лет пятнадцати, со щуплой нескладной фигурой и таким же некрасивым, как у её брата, веснушчатым лицом. У Кевина создалось впечатление, что Бронвен не совсем адекватно воспринимает происходящее, относится к этому скорее как к игре и с каким-то нездоровым любопытством наблюдает за поведением окружающих.

Из всех взрослых членов королевской семьи Лейнстеров отсутствовал только принц Эмрис, до недавнего времени являвшийся наследником престола. Уже после покушения стало известно, что на прошлой неделе король изменил своё завещание в пользу Колина, и это превращало Эмриса из главного претендента на трон в подозреваемого номер один. Так что в его отсутствии не было ничего удивительного.

А возле самых дверей, ведущих в королевскую опочивальню, стоял новый наследник престола, Колин Лейнстер, вместе с тремя своими лучшими друзьями – Аланом МакКормаком и Эриком Маэлгоном, которые были его ровесниками, и Морганом Фергюсоном, лет на десять старше. С первыми двумя Кевин познакомился ещё в Димилиоке (они были в свите Колина), и с самого начала отношения между ними, мягко говоря, не сложились. МакКормака и Маэлгона раздражало, что у Колина появился новый друг, а Кевина, в свою очередь, бесили их настойчивые ухаживания за Дейдрой. И хотя сама Дейдра откровенно демострировала своё безразличие к ним, Кевин тем не менее ревновал.

К Моргану Фергюсону, главному королевскому магистру колдовских искусств, Дейдра относилась с уважением и весьма лестно отзывалась о нём, впрочем, не скрывая, что немного побаивается его. Кевин вынужден был признать, что со своим высоким ростом и коренастым телосложением Фергюсон действительно выглядит весьма грозно. Кроме того, у Моргана были разного цвета глаза – один карий, другой жёлто-зелёный, как у кота, – и когда Кевин ловил на себе пристальный, изучающий, пронзительный взгляд этих глаз, ему становилось неуютно. Но в целом он испытывал к Моргану глубокую симпатию, поскольку тот приходился племянником покойному лорду Маркусу Финнигану, в чьём доме Кевин прожил на положении воспитанника почти четырнадцать лет. Лорд Финниган был неодарённым, а сын его родной сестры, Морган Фергюсон, фактически полукровка, считался самым могущественным после короля колдуном Логриса – и в этом Кевин усматривал иронию судьбы...

Наконец створки дверей опочивальни распахнулись, и на пороге появился королевский камергер. Все разговоры в прихожей мигом прекратились.

– Господа, – ровным голосом объявил он. – Его величество желает вас видеть.

Колин первым вошёл в опочивальню. Следом за ним потянулись все остальные.

Посреди комнаты на широком ложе, обтянутом красным шёлком, неподвижно лежал коренастого телосложения мужчина лет пятидесяти с густой рыжей бородой и светлыми волосами. Его покрытое сетью мелких морщин лицо было неестественно бледным, губы имели неприятный синеватый оттенок, и только в глазах ещё светилась слабая искорка жизни. Кевин в первый и последний раз видел короля Бриана – отца его любимой девушки, человека, который по логрийским обычаям был для него всё равно что дядя...

У изголовья ложа на коленях стояла Дейдра. Уголки её губ дрожали, на длинных ресницах блестели слёзы, но держалась она стойко, не в пример своей тётке Алисе, которая, едва лишь увидев брата, снова разрыдалась.

Главный придворный медик с регалиями магистра колдовских искусств склонился к уху Колина и что-то шёпотом сообщил ему. Тот молча кивнул в ответ, подошёл к ложу и опустился на колени рядом с Дейдрой.

– Вы звали меня, государь?

– Да, Колин, – тихо произнёс король. – Скоро я умру. К сожалению, моя Сила не может исцелить меня. Так что отныне корона принадлежит тебе... Ты уже знаешь, что я изменил завещание?

– Да, государь, знаю.

– Мне неведомо, замешан ли твой брат Эмрис в этом злодеянии или нет, но сейчас это не так уж и важно. В любом случае, он слишком глуп, тщеславен, мелочен и самонадеян, чтобы стать хорошим королём. К тому же Эмрис слабый колдун, и я сомневаюсь, что он смог бы подчинить себе Исконную Силу.

– Боюсь, что так, государь, – сказал Колин.

– Тем не менее, – продолжал король, – Эмрис всё ещё остаётся старшим после меня в роду. Чтобы лишить его оснований оспаривать моё решение, опираясь на своё право старшинства, тем самым разжигая губительную для государства междоусобицу, – тут король повысил голос, – я во всеуслышание объявляю об усыновлении принца Колина Лейнстера, младшего сына моего покойного брата Уриена. И после моей смерти принц сей, мой приёмный сын и наследник престола, станет королём Логриса в строгом соответствии с законами и обычаями наших предков. Такова моя королевская воля.

Все присутствующие склонили головы в знак уважения к последней воле умирающего короля.

– Я оправдаю ваше доверие, отец, – сказал Колин.

– В этом я не сомневаюсь, сын мой. Я верю, что ты с достоинством пройдёшь через все испытания, которые уготовила тебе судьба... И не мешкай, сейчас не время для церемоний. Моя смерть наверняка послужит для готийского короля сигналом к началу войны. Возможно, не останутся в стороне и галлийские князья. К счастью, наше превосходство на море подавляющее, и пока тебе нечего опасаться угрозы со стороны Атлантиды... Слушай меня, Колин. Завтра меня похоронят, а через два дня ты должен короноваться и овладеть Силой... архиепископ знает, что нужно делать, и поможет тебе... И немедленно собирай войска – война с Готландом неизбежна, а с Галлисом весьма вероятна.

– Хорошо, отец. Я сделаю всё, как вы говорите.

– И ещё... Насчёт Силы...

– Да, государь?

– Когда ты войдёшь во Врата, Хозяйка позволит тебе лишь слегка прикоснуться к Силе, зачерпнуть из Источника только горсть Воды Жизни и испить её, но дальше она тебя не пустит. Довольствуйся пока этим... Если у тебя возникнет искушение нарушить запрет Хозяйки и окунуться в Источник, преодолей его... Не конфликтуй с Хозяйкой, она... очень суровая... Обожди до лучших времён, когда в стране воцарится мир, внешние враги будут сокрушены, у тебя появится сын-наследник... он вырастет, повзрослеет, наберётся опыта – и лишь тогда ты сможешь рискнуть собой, не ставя под угрозу безопасность государства... Это не совет, это приказ, моя тебе последняя воля. Ради твоего же блага, ради блага всей нашей страны...

– Я понимаю.

Король Бриан устало закрыл глаза. Его лицо застыло в неподвижности, словно восковая маска.

– Папа! – в отчаянии прошептала Дейдра. – Папа, не умирай!

Веки короля дрогнули и приподнялись.

– Да, и последнее, Колин. Заботься о сестре своей Дейдре, обещай любить её и беречь, как подобает старшему брату.

– Обещаю, отец.

– Тогда прощайте, дети мои.

С этими словами король снова закрыл глаза – теперь уже навсегда.

Из груди Дейдры вырвалось сдавленное рыдание. Колин низко опустил голову.

Главный медик склонился над неподвижным телом, тщетно выискивая малейшие признаки жизни, затем выпрямился и значительно поглядел на церемониймейстера.

– Король умер, господа, – объявил тот.

Монсеньор Корунн МакКонн, архиепископ Авалонский, первым опустился на колени и начал читать заупокойную молитву. Вслед за ним преклонили колени все присутствующие и подхватили его слова. А Кевина захлестнул нежданный поток воспоминаний. Он лишь беззвучно шевелил губами, притворяясь, что молится, тогда как мыслями был далеко отсюда, на маленьком клочке суши, затерянном в бескрайних океанских просторах, где в конце прошлого года умер его названный отец, Шон Майги. Невесть почему слово «отец» всякий раз повергало Кевина в трепет, вызывало в нём смешанное чувство привязанности и страха. Это было тем более странно, поскольку лорд Шон всегда был добр с ним, порой даже сверх меры баловал его, потакая всем капризам... Впрочем, если хорошенько разобраться, то это чувство возникло у Кевина задолго до того, как на острове появился человек, который впоследствии усыновил его...

Молитва закончилась, и мужчины поднялись с колен. Теперь они должны были уйти, оставив женщин всю ночь бдеть над телом усопшего, оплакивать своего защитника и покровителя и просить Небеса о даровании его душе покоя в мире ином.

Архиепископ снял с шеи покойного короля массивную золотую цепь, на которой висел красный колдовской камень.

– Возьмите этот Знак Силы, государь, – сказал духовный владыка Логриса новому владыке светскому. – Теперь он ваш. Настройтесь на него так же, как настраивались на свой Огненный Глаз.

Колин молча наклонил голову, позволяя архиепископу надеть на него цепь. Затем он взглядом попрощался с присутствующими и направился к выходу, тронув по пути Кевина за локоть.

– Следуй за мной, МакШон.

Кевин пошёл вместе с тремя друзьями Колина, которые присоединились к своему королю, видимо, по его мысленному приказу.

В коридоре им повстречался невысокий темноволосый толстяк лет тридцати с добродушным круглым лицом, бойкими чёрными глазами и нежным девичьим румянцем на пухленьких щеках. Он низко склонился перед Колином.

– Ваше величество, я скорблю вместе с вами.

Колин прошёл мимо толстяка, не удостоив его даже взглядом. Кевин тихо спросил у Моргана Фергюсона:

– Что это за нахальный тип?

– Бран Эриксон, барон Ховел, – ответил Морган. – Слыхал о таком?

Кевин чуть не споткнулся от неожиданности. Невольно созданный им образ грозного и безумного колдуна, сумасшедшего маньяка-убийцы, вступил в вопиющее противоречие с действительностью. Этот толстяк с румяными щёчками, эта жалкая пародия на мужчину, это бесполое создание...

– Бешеный барон? – для пущей верности уточнил Кевин.

– Да, он самый. Очень, очень опасный человек... – Рослый рыжеволосый Морган искоса глянул на него своим зелёным кошачьим глазом и добавил: – Особенно для тебя, Кевин МакШон.

Миновав анфиладу комнат, они оказались в просторном кабинете, две глухие стены которого были до самого потолка уставлены стеллажами с книгами. Посреди комнаты стоял огромный дубовый стол с многочисленными ящиками, а за широким кожаным креслом висел портрет Дейдры в полный рост. Она была одета в прелестное платье цвета морской волны, держала в руках букет васильков и ласково улыбалась.

Сопровождавший господ слуга зажёг свечи в канделябрах и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Колин кивком отпустил его, расположился в кресле под портретом Дейдры и молча закурил сигару.

Когда слуга удалился, Морган Фергюсон проверил, хорошо ли закрыта дверь, и быстро сотворил чары против подслушивания. Тем временем Алан МакКормак и Эрик Маэлгон заняли два удобных кресла по обе стороны стола, а Кевину с Морганом пришлось довольствоваться стульями.

– Дядя Бриан упомянул о Вратах и Источнике, – заговорил Колин бесцветным голосом. – А потом архиепископ назвал его колдовской камень Знаком Силы. Это мне кое-что напомнило. – Он посмотрел на МакКормака. – Алан, поищи «Трактат о Четырёх Стихиях Мироздания». Если я не ошибаюсь, он должен находиться где-то среди сочинений моих августейших предков.

МакКормак довольно быстро отыскал толстый том в переплёте из красной кожи с поблекшим от времени золотым тиснением и передал его Колину.

– Пожалуйста, государь.

Колин поморщился.

– Прекрати! Следующий же, кто назовёт меня здесь государем, вылетит в окно. Это касается и тебя, Кевин МакШон. Я хочу, чтобы оставались люди, мои друзья, которые в неофициальной обстановке обращались бы ко мне по имени.

– Это совсем не по-королевски, – заметил Морган, как показалось Кевину, с лёгкой иронией.

– Ну и плевать, что не по-королевски. Я никогда не готовился стать королём.

– Однако стал. И теперь, ваше величество, извольте...

– Да замолчи же наконец! – вдруг рявкнул Колин. – Хоть сегодня ты можешь не ехидничать? Мне и без твоих комментариев паршиво.

Фергюсон украдкой ухмыльнулся, достал из нагрудного кармана огрызок сигары и раскурил его. Похоже, он был доволен, что смог вызвать у друг всплеск эмоция. А Кевин про себя отметил, что Колин, накричав на Моргана, немного оживился – во всяком случае, уже не выглядел таким угнетённым, как вначале. Он раскрыл книгу где-то посередине и стал листать пожелтевшие страницы.

– Это единственный экземпляр сочинения короля Вортимера Первого, прадеда деда моего деда. Раньше я считал всё это бредом сивой кобылы и полагал, что именно по этой причине рукопись не была отдана для печати, когда при дворе появилась книжная мастерская. Теперь я понял, что ошибался – по крайней мере, в той части, где речь идёт о так называемом Источнике Всех Стихий. Вот послушайте:

«Врата к Источнику отворяют Четыре Стихии – Огонь, Воздух, Земля и Вода. Так есть, ибо так должно быть.

Входящий во Врата несёт Знак Силы – Символ Огня, ибо Огонь есть самой мощной из Стихий.

Отворяющий Врата справа несёт Знак Мудрости – Символ Воздуха, ибо Мудрость порождается умом, который должен быть быстрым, подвижным и вездесущим, как Воздух.

Отворяющий Врата слева несёт Знак Жизни – Символ Земли, ибо Земля есть мать и кормилица всего живого.

Воздух есть также дружба, посему Отворяющий Врата справа должен быть искренним другом Входящего во Врата, готовым протянуть ему руку помощи в годину бедствий.

Земля есть также плодородие, посему Отворяющий Врата слева должен быть женщиной, а во избежание предосудительных связей – женой либо матерью Входящего во Врата.

Лишь любовь и преданность Отворяющего слева, лишь чистота и бескорыстие Отворяющего справа откроют Входящему путь к Источнику Всех Стихий. Земля даёт пищу Огню, Воздух поддерживает его горение, а без Земли и Воздуха Огонь – ничто.

Ключ к Вратам есть Знак Власти – Символ Воды, ибо Вода властвует над другими стихиями. Она способна уничтожить Огонь, её потоки размывают Землю, а волны на её поверхности гасят ветер, что суть движение Воздуха.

Знак Власти замыкает Четырёхугольник Стихий. Отворяющие Врата с помощью Ключа к Вратам открывают Входящему во Врата путь к Источнику.

Входящий во Врата, будь острожен! Войти тебе помогли Дружба и Любовь, они же помогут тебе выйти, но с Источником ты один на один».

Закончив читать, Колин отложил книгу в сторону и вопросительно поглядел на Моргана:

– Тебе было восемь лет, когда дядя Бриан короновался. Ты должен помнить, как это происходило. Тебе это ничего не напоминает?

Морган медленно кивнул:

– По-моему, мы думаем об одном и том же. Я всегда подозревал, что коронации сопутствует куда более сложный обряд посвящения, чем просто передача Силы в момент помазания. Тот фокус с сиянием над головой короля был очень эффектен, но лично на меня не произвёл большого впечатления.

– Впрочем, не исключено, – заметил Колин, – что это было внешним проявлением от установления контакта между Знаками.

– Погодите! – вклинился в их разговор озадаченный Алан МакКормак. – О чём вы толкуете? Я, конечно, не могу помнить коронацию – в то время меня ещё не было на свете. Но я слышал о сиянии во время помазания, и...

– А ты видел картину в Тронном зале, посвящённую этому событию? – спросил Колин. – Помнишь, что там изображено?

Эрик Маэлгон, который до этого момента спокойно сидел в кресле и со скучающим видом слушал их разговор, как будто его это вовсе не касалось, внезапно произнёс:

– Камни!

– Вот именно, – кивнул Колин. – Камни. На той картине король стоит, преклонив колени перед алтарём, а архиепископ возлагает на его голову корону. Слева от короля стоит его жена, справа – брат королевы, герцог Ласийский. На груди у всех троих висят камни: красный у короля, фиолетовый у королевы и голубой у герцога. Правая рука королевы и левая рука герцога касаются кончиками пальцев большого алмаза, венчающего корону.

– Знак Власти, – скорее не предположил, а констатировал Морган Фергюсон.

– Пожалуй, что так, – сказал Колин, взвешивая на ладони камень, который раньше носил покойный король. – А это, как и говорил архиепископ, Знак Силы. Что же касается камней у королевы и её брата, то это, должно быть, Знак Жизни и Знак Мудрости. Думаю, они хранятся в сокровищнице вместе с короной и прочими королевскими регалиями.

МакКормак в задумчивости сдвинул брови.

– Всё это звучит весьма убедительно. Однако есть неувязка – ни королева, ни герцог Ласийский не были колдунами.

– Тогда это значит, что Отворяющие не являются активными участниками обряда. Требования к ним другие, и их чётко сформулировал король Вортимер – дружба и любовь.

– Гм-м, – протянул Морган. – Любопытная, кстати, картина вырисовывается. Если понимать этот отрывок буквально, то в момент возложения короны ты должен пройти в какие-то Врата и очутиться в каком-то другом месте, возле какого-то Источника.

– А ещё там должна быть какая-то Хозяйка, – добавил Колин. – Вряд ли это аллегория. И про неё, и про Источник дядя говорил так, словно они действительно где-то существуют, и я должен попасть туда... Но как это может быть? Люди наверняка заметили бы, что их короли исчезают во время коронации.

– Могли и не замечать, – флегматично произнёс Маэлгон. – Возможно, обряд предусматривает наложение особенных чар на всех присутствующих в соборе. Таких особенных, что их неспособен обнаружить ни один обычный колдун. Это же Исконная Сила.

– Интересная теория, – сказал Фергюсон. – Что думаешь, Колин?

– Даже не знаю. Надеюсь, архиепископу известно больше.

Морган подошёл к столу и взял книгу.

– Может, здесь есть ещё что-нибудь, – сказал он, наугад перелистывая страницы.

Колин отрицательно мотнул головой:

– Навряд ли. За исключением этого отрывка, в книге нет больше ни слова про Источник. Собственно, потому я и запомнил его, что он выпадал из остального текста. Теперь я не сомневаюсь, что весь трактат король Вортимер написал лишь ради этих двух страниц. Это зашифрованное послание потомкам – на случай, если они утратят секрет овладения Силой.

– Ладно, – сказал Морган, положив книгу на стол. – Будем считать, что мы правильно истолковали послание твоего предка. Теперь ты должен решить, кто из нас будет стоять во время коронации по правую руку от тебя. Другими словами, кто будет Отворяющим Врата справа.

– Да, конечно, – поддержал его Алан МакКормак.

Эрик Маэлгон согласно кивнул, присоединяясь к мнению друзей.

Колин натянуто усмехнулся, будто наперёд извиняясь за своё решение.

– Морган, Эрик, Алан, – произнёс он. – Я не могу отдать предпочтение кому-либо из вас, показав тем самым, что его дружбу я ценю выше, чем остальных. Вот почему я пригласил вместе с вами Кевина МакШона. Он будет моим Отворяющим.

Алан МакКормак, посмотрел на Кевина с откровенной неприязнью. Эрик Маэлгон лишь безразлично пожал плечами. А Морган Фергюсон одобрительно хрюкнул и в противовес МакКормаку наградил Кевина доброжелательным взглядом.

– Что ж, разумное решение. А кто будет Отворяющим Врата слева? Дана?

Колин обречённо вздохнул:

– Конечно, Дана, кто же ещё. Ведь с сегодняшнего дня Дейдра моя сестра.

Кевину стало жаль молодого короля. Он понял, что вопреки всем своим заверениям Колин до последнего момента не расставался с надеждой когда-нибудь добиться от Дейдры взаимности...