Текст книги "Наследник Громовержца"

– Зато, – добавил Патрик, – все больше людей считают центром Вселенной Авалон.

– Да, – подтвердил я. – И по созвучию названий его порой даже именуют Новым Вавилоном, а то и Подлинным Вавилоном. Но все это чепуха. Настоящий центр Вселенной – Безвременье, где находится Источник. А в нем нет ничего сверхъестественного и потустороннего. Да и вообще, я ни на грамм не верю во всякую оккультную чушь.

– Я тоже, – поддержал меня Патрик. – А вот Ричи, видимо, верит серьезно. И хоть никакая это не чушь, она может оказаться весьма опасной. – Он повернулся к Амалии. – Тебя, наверное, удивляет наш с Фебом интерес к этому делу?

– Не очень, – ответила она. – Со слов Шейна я поняла, что Ричи уже давно скрывается от семьи. Он что-то натворил?

– Точно никто не знает. На самом деле он удалился в добровольное изгнание после того, как Хозяйка запретила ему пользоваться Силой Источника.

– Ага! Вот почему он вел меня по Туннелю вместо мгновенных прыжков, как раньше... А что случилось? За что Хозяйка его наказала?

– Она не объяснила. Одни считают, что за какое-то неизвестное преступление, а другие – что Ричи просто был плохим адептом. Но мы ищем его не за давние грехи... – Тут Патрик сделал паузу и мысленно спросил у меня согласия рассказать Амалии о покушении. Я разрешил, но только в общих чертах, без упоминания Порядка и Хаоса. Тогда он продолжил: – Дело в том, что пару недель назад на Феба напала одна очень опасная тварь. Есть некоторые обстоятельства, которые заставляют нас подозревать, что тут замешан Ричи. Также возможно, что ваш несостоявшийся ритуал в Вавилоне имеет к этой истории непосредственное отношение.

– Да, понимаю, – сказала Амалия. – Жаль, что я знаю так мало.

– Не исключено, что ты знаешь больше, чем тебе кажется. Разные мелкие детали, которым ты не придала значения, но которые помогут нам в расследовании. – Патрик глубоко вдохнул, набираясь смелости. – Короче, я прошу тебя согласиться на сеанс гипноза.

Как и любому нормальному человеку, Амалии это предложение не понравилось. Но она не стала возмущаться и протестовать, а лишь спросила:

– Это действительно так серьезно?

– Да, – ответил Патрик, а я в знак согласия решительно кивнул.

– Что ж... – протянула Амалия неуверенно. – Раз так надо... Ну ладно, я согласна. Только не хочу, чтобы вы оба допрашивали меня. Пусть будет только Патрик.

При других обстоятельствах я предложил бы свои услуги, поскольку владел гипнозом гораздо лучше Патрика, к тому же имел медицинское образование. Но сейчас был не тот случай, и я промолчал.

При других обстоятельствах Патрик сам попросил бы меня взяться за это дело, поскольку ни в малейшей мере не переоценивал своих способностей. Но сейчас он возражать не стал.

– Значит, договорились, – произнес я, вставая с дивана. – А я пока разыщу Фиону и расскажу ей о том, что мы уже знаем. Думаю, без ее помощи нам не обойтись.

– Точно, – согласился Патрик. – И уже втроем мы подумаем, стоит ли привлекать к делу Софи.

Между тем в гостиную забежал рыжий пушистый котенок и вскочил к Амалии на колени. Она почесала его за ушком и вдруг спросила:

– Кстати, Феб, а та очень опасная тварь, что напала на тебя, случайно не называлась цербером?

Я изумленно уставился на нее:

– Как ты догадалась?

– Да просто вспомнила одну из тех мелочей, которым не придала значения, – объяснила Амалия, взяв котенка на руки. – В то время Мурчик как раз болел, подцепил какую-то инфекцию. Я подмешала в его еду лекарство, но он это почуял и отказался есть. Тогда Ричи просто прикоснулся к нему, и котик сразу съел все, что было в тарелке. А Ричи улыбнулся и сказал: «Плевое дело. Ты бы видела, как я приструнил цербера».

Секунд десять мы потрясенно молчали.

– Охренеть! – первым опомнился Патрик, – А я все же до последнего надеялся, что это был не Ричи. Но... – Он вздохнул. – Жаль...

– Теперь мне тем более нужно поговорить с Фионой, – сказал я и уже собирался войти в Туннель, когда вспомнил инструкцию. – Амалия, в этой комнате нет никаких видеокамер, других записывающих устройств?

– Телевизор выключен, видеофон в режиме стендбай, – ответила она и взглянула на запястье. – А еще мой комлог.

– Выключи его, – попросил я. – На всякий случай.

Затем я попрощался и вошел в Туннель, но при входе непроизвольно задержался: я всегда страдал от чрезмерного любопытства.

Фиолетовая мгла еще не успела заслонить от меня комнату, как Амалия, для которой я уже исчез, резко вскочила из кресла, бросилась к Патрику и наотмашь влепила ему пощечину.

– Десять лет я ждала тебя, а ты...

Что было дальше, я уже не видел и не слышал. Но догадывался.

Фиона, принцесса Света

13

Вавилон Изначальный считался самым древним из ныне сущих колдовских Домов. По одним данным, ему было свыше пятидесяти тысячелетий, по другим – более ста. Определить его точный возраст теперь не представлялось возможным, так как почти все документальные свидетельства тех давних эпох погибли в огне Титаномахии – самой жестокой и разрушительной войны из всех известных в истории Рагнарёков. То была настоящая Судная Битва, по сравнению с которой даже Гигантомахия казалась не более чем игрой в пейнтбол. А что уже говорить о самом последнем Рагнарёке – потешной войнушке, которая так и не получила своего собственного названия.

Титаномахия состоялась двадцать три тысячи лет назад по времени Основного Потока и длилась несколько столетий – точнее не знает никто. В этой войне устоял только Вавилон; он был просто разрушен, тогда как остальные Дома полностью уничтожены. Часть уцелевших колдунов и ведьм сплотились вокруг Вавилона и стали его отстраивать, а другие решили основать новые Дома – так возникли Дом Сумерек и Дом Израилев. Правда, сами израильтяне утверждают, что их Дом существовал и раньше, а тогда его лишь возродили и вывели из-под власти Вавилона. С ними никто не спорит.

Об этом я рассказывала Амалии, пока мы шли по широкой мощеной дороге к Нефритовым Вратам Вавилона. Здешний Зал Перехода, расположенный, как и в других колдовских твердынях, глубоко под землей, обслуживал только вавилонян и официальных гостей, а все прочие посетители были вынуждены выходить из Туннеля в предместьях, где прекращали действие блокирующие чары, и добираться до города либо на своих двоих, либо на собственном транспорте (от лошадей до автомобилей), либо пользоваться услугами местных перевозчиков. Мы предпочли пройтись пешком.

– Я читала про Титаномахию, – сказала Амалия. – В античных мифах. Но там, как я понимаю, все перекручено.

– Даже больше, чем просто перекручено, – отозвался Феб, так как речь зашла о его родном Доме. – Античные мифы, которые ты знаешь, в основном отражают события, что происходили в Сумерках восемь тысяч лет назад, в период понтификата Зевса-Юпитера. Тогда состоялся другой Рагнарёк – известный как Гигантомахия, в которой войском Олимпа командовал Зевс. А Титаномахия попала в эти мифы из более древних легенд – наши историки называют это вторичным резонансом. Понятно, что настоящая Титаномахия не имела никакого отношения к конфликту Зевса с его отцом Кроном. Их тогда еще не было на свете – так же как не было ни Дома Сумерек, ни Поднебесного Олимпа.

– Зато уже был дед Янус, – добавил Патрик. – Он участвовал в Титаномахии от начала до конца.

– С ума сойти! – пораженно произнесла Амалия. – Он прожил двадцать три тысячи лет?!

– Даже больше, – сказала я. – Говорят, что все двадцать пять. Хотя сам он не уверен.

– Как это?

– Просто не помнит. Невозможно удержать в голове такую уйму прожитых лет. Многие считают, что Янус сознательно забывает прошлое, чтобы не сойти с ума от переизбытка воспоминаний. А может, это происходит само собой. Но в любом случае его жизненный опыт не пропадает впустую – еще со времен основания Дома Сумерек он ведет подробные дневники, куда записывает все мало-мальски заметные события и свои мысли по их поводу.

Амалия слегка поежилась:

– Страшно даже представить, сколько он написал за эти тысячелетия.

– Свыше семи тысяч толстенных томов в типографском исполнении, – любезно сообщил Патрик. – Они хранятся в библиотеке Замка-на-Закате и доступны для всех потомков Януса. Когда мы были детьми, Фи мечтала стать историком и решила прочитать все дедовы дневники от первого тома до последнего. Но ей хватило ума сначала подсчитать, что на это уйдет почти сотня лет, и она благоразумно отказалась от своей затеи.

Некоторое время мы шли молча. Амалия напряженно осмысливала все услышанное.

– Раньше я не думала, что колдовская цивилизация такая древняя.

– Раньше ты бывала только в Авалоне, – сказал Патрик. – А наш Дом очень молод, у него короткая история. У нас больше смотрят в будущее, чем оглядываются на прошлое.

– Да, я заметила. И это, наверное, правильно. Но все равно прошлое завораживает. Тысячелетние народы и государства, вечные войны между Порядком и Хаосом... Кстати, а кто победил в Титаномахии?

– Хаос, – ответила я. – Адепты Порядка, Титаны, в конце концов были повержены, хоть и ценой почти полного уничтожения колдовской цивилизации. Это был последний Рагнарёк, в котором верх взял Хаос.

– Значит, в Гигантомахии победил Порядок?

– Нет, в ней победили колдуны и ведьмы. Сначала были сокрушены Гиганты Хаоса, а потом большинство Домов объединились с Хаосом против Порядка, который попытался установить свою власть над мирами Экватора. Именно тогда дед Янус впервые сформулировал концепцию Мирового Равновесия: и победа Порядка, и победа Хаоса одинаково губительны для колдовского сообщества и всего человечества в целом, а идеальный для нас вариант – строгий баланс между двумя мировыми Стихиями. – Я вздохнула. – К сожалению, в моем родном Доме до сих пор немало остолопов, которые не признают эту простую истину и поклоняются Порядку как Господу Богу.

Мы миновали Нефритовые Врата, и Амалия повела нас в точности по тому же маршруту, по которому несколько дней назад она следовала вместе с Ричи. Мы решили повторить их путь, рассчитывая на месте разобраться, куда же они шли. Это была наша последняя надежда, поскольку проведенный Патриком допрос под гипнозом не дал никаких реальных результатов – ничего существенного Амалия вспомнить не смогла. Потерпев неудачу, Патрик убедил ее согласиться на повторный сеанс, который мы с Фебом провели вдвоем, но с тем же самым успехом: Ричи вел себя с Амалией предельно осторожно и не сболтнул ничего лишнего, кроме той случайной оговорки по поводу цербера. Зато нам удалось во всех деталях освежить в памяти Амалии ее с Ричи визит в Вавилон, и теперь мы повторяли буквально каждый их шаг.

Мы пересекали многолюдные улицы и площади, постоянно меняли направление, порой почти возвращаясь туда, где уже побывали. Наши блуждания казались бесцельными и бессмысленными. Но Ричи придавал этому маршруту огромное значение – по словам Амалии, он очень тщательно выбирал дорогу, временами даже останавливался, когда впереди возникал затор, предпочитая переждать, вместо того чтобы просто обойти возникшее скопление людей.

Примерно через полтора часа таких хождений мы наконец добрались до того места, где появление Шейна прервало загадочный поход Ричи. Мы стояли посреди площади Иштар, справа возвышался храм одноименной богини любви и плодородия, а прямо перед нами возносились ввысь легендарные шестидесятиярусные Висячие Сады Шамурмат. Площадь была заполнена разношерстной толпой из представителей многих рас и этнических групп, до нас доносились обрывки фраз на всевозможных языках. Как обычно, в центре города было гораздо больше гостей, чем коренных вавилонян. Этим, собственно, и объяснялась недоступность здешнего Зала Перехода для неофициальных посетителей – он просто не справился бы с таким наплывом туристов из других Домов.

– И что же дальше? – произнес Патрик чисто риторически, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мы шли к Висячим Садам, – сказала Амалия, хоть это и так было очевидно. – Но осматривать их не собирались. Я даже спросила об этом у Ричи, но он ответил, что сейчас не время для экскурсий. И как раз тогда меня окликнул Шейн. Он шел оттуда. – И она указала в сторону храма Иштар.

– Ну с Шейном все ясно, – заметил Феб. – Он возвращался с ночного молебна.

– Он что, поклоняется вавилонским богам? – удивилась Амалия.

– Где там! – фыркнул Патрик. – Зато ему нравятся вавилонские жрицы. Каждый вечер служительницы богини Иштар выбирают двенадцать мужчин, с которыми проводят ночь в храме.

– Это такой религиозный обряд?

– Да, очень древний. Но Шейну религия по барабану, его интересует сам процесс. Он периодически наведывается в Вавилон именно с этой целью и уверяет, что жрицы еще ни разу не отвергли его кандидатуру.

– Шейн действительно красавчик, – признала Амалия.

Патрику ее замечание не понравилось, однако он смолчал.

– Боюсь, – произнес Феб, – все это бесполезно. Мы как не знали, так и сейчас не знаем, что замышлял Ричи. А главное, нет никаких идей.

– Это уж точно, – согласился Патрик. – Глухой номер.

А тем временем я обратила внимание на стоявшего поодаль чернокожего мужчину в пестром наряде – с виду типичного представителя Дома Амазулу. Он старательно притворялся, что любуется храмом Иштар, хотя на самом деле украдкой наблюдал за нами – как мне показалось, с явным нетерпением, словно чего-то ждал.

– Внимание, – предупредила я. – За нами, кажется, следят.

– Кто? – мигом насторожился Феб.

– Один зулус. Шагах в пятнадцати позади тебя.

Патрик, стоявший вполоборота к нему, осторожно покосился.

– Да, точно, – подтвердил он, – Судя по одежде – зулус. И явно следит за нами.

– Подслушивает? – спросил Феб.

– Не думаю. Для обычного слуха далековато, а магию он не использует. Просто наблюдает.

– Очень интересно... и подозрительно. Что будем делать?

– Думаю, просто поговорим с ним, – решила я и уже открыто, не таясь посмотрела на зулуса.

Тот заметно смутился, но после некоторых колебаний все же подошел к нам.

– Извините мою бестактность, – заговорил он очень вежливо. – Не хочу, чтобы у вас сложилось ложное впечатление, будто я слежу за вами...

– А что же тогда ты делаешь? – холодно перебила его я.

– Только не гневайся, госпожа, я просто жду.

– Чего?

– Возможности продолжить путь.

– Разве мы тебе мешаем? – удивился Феб. – Проходи, пожалуйста.

Зулус отрицательно покачал головой:

– Сами знаете, что не могу. Ведь мы идем по одной Тропе, – последнее слово прозвучало в его устах явно с большой буквы.

– Почему ты так решил?

– Потому что видел собственными глазами. От самых Нефритовых Врат вы постоянно шли передо мной, в точности следуя Тропе. Это не могло быть совпадением, и я догадался, что вы тоже посвященные. Как и я. Удивительная встреча!

«Так вот оно что, – мысленно обратился ко мне и Патрику Феб. – Выходит, Ричи и впрямь приверженец одного из оккультных учений. И путь, по которому он вел Амалию, получается, был частью ритуала – или подготовкой к нему».

«Вполне возможно, – согласилась я. – Вот если бы еще узнать, что это за ритуал...»

– Ты складно говоришь, – сказала я зулусу. – Но где гарантия, что не лукавишь? Откуда нам знать, что ты посвященный? Мы же не видели, как ты идешь по Тропе. Может, ты следил за нами, чтобы выведать нашу тайну.

Он протестующе поднял руки, словно защищаясь:

– Уверяю тебя, госпожа, это не так! Я знаю Тропу. Я знаю Знак. – Он сделал быстрый и замысловатый жест, начертив пальцами в воздухе нечто похожее на звезду. – Вот, видишь?

– Знак ты мог где-нибудь подсмотреть, – возразила я. – Мы требуем более убедительного доказательства. Покажи, что ты действительно знаешь путь, ступай впереди нас.

На эбеново-черном лице зулуса отразился нешуточный испуг, он даже отступил на один шаг.

– Не вынуждай меня, госпожа. Хоть ты и принцесса, это не дает тебе права распоряжаться моей судьбой.

– Так ты знаешь, кто я?

Он поклонился:

– Конечно, госпожа. Я сразу узнал старшую дочь Света, внучку короля Брендона. Я не хочу ссориться с тобой, но и пересечь твой путь на Тропе ты меня не заставишь. Лучше я сам сверну с Тропы и пройду ее в другой раз. Не серчай, принцесса.

Зулус снова отвесил поклон, развернулся и быстро зашагал прочь, ловко лавируя между прохожими. Феб немедленно двинулся за ним, а я бросила Патрику! «Оставайся с Амалией» – и присоединилась к преследованию.

На площади было многолюдно, однако пестрая одежда зулуса была очень приметна в толпе, так что потерять его из вида мы не опасались. По нетерпеливому выражению лица Феба было видно, что у него так и чешутся руки остановить зулуса с помощью какого-нибудь заклятия, поэтому я строго предупредила:

– Ничего не делай, Феб. Не стоит привлекать внимания. Он все равно никуда от нас не денется, зато может привести в логово своих друзей. Так называемых посвященных.

– А если он вернется в свой Дом и попросит защиты от нас?

– Тогда мы узнаем, кто он такой.

Миновав площадь, зулус зашагал по широкой оживленной улице, ведущей прямиком к ближайшим к нам Вратам Набу. Судя по всему, он действительно решил покинуть Вавилон и спрятаться под сенью своего Дома. Раз за разом он оглядывался на нас, но шаг не ускорял, очевидно рассчитывая, что в людном месте мы не станем применять против него силу – хоть физическую, хоть колдовскую.

Так мы шли добрых полчаса, пока не миновали центр города. Внезапно наш преследуемый поменял направление и свернул на одну из боковых улиц. Мы пошли быстрее, сокращая расстояние, чтобы не дать ему возможности ускользнуть. А он, продолжая оглядываться, стал углубляться в хитросплетение узких улочек, и на нашем пути все меньше попадалось прохожих – мы оказались в заброшенном районе, каковых в Вавилоне было немало. В последние столетия этот древний Дом медленно умирал и его население неуклонно уменьшалось.

– Вот и отлично, – пробормотала я. – Похоже, он все-таки приведет нас к своим собратьям.

– Или надеется запутать в этом лабиринте, – предположил Феб.

– Ничего не выйдет. Здесь мало людей, и я хорошо его чувствую.

В конце концов мы оказались в совершенно безлюдном переулке, который с противоположной стороны заканчивался тупиком. Остановившись, зулус повернулся к нам. Разделяло нас не более пяти шагов.

– Я все понял, – с угнетенным видом произнес он. – Мне следовало сразу догадаться об этом, но разум мой помрачился, и я допустил роковую оплошность. На самом деле никто из вас не посвященный; вы шли по Тропе, не сознавая, что делаете. Кто-то выдал вам часть тайны, а остальное вы рассчитываете выведать у меня. Но вам это не удастся, я исправлю свою ошибку и сберегу секрет Тропы.

Мы с Фебом действовали синхронно, хоть и вразнобой – он попытался оглушить зулуса, а я воспользовалась парализующими чарами. Однако мы опоздали – зулус успел обрушить на себя простое, но крайне эффективное огненное заклятие, и в мгновение ока все его тело поглотило яростное пламя. Он даже не вскрикнул – огонь убил его моментально.

Вспышка была столь сильна, что даже на таком расстоянии мы получили бы серьезные ожоги, если бы чисто рефлекторно не защитились от жара стандартным заклятием холода. Затем я в считаные секунды погасила пламя, хотя это уже не имело смысла – все, что осталось от зулуса, годилось только для того, тобы наполнить погребальную урну.

– Проклятье! – в сердцах произнесла я и отвернулась от дымящей кучи золы. – Надо же, как мы прокололись!

– Это ты прокололась, – сделал уточнение Феб. – Ведь я еще на площади собирался оглушить его, а ты не позволила.

– Хотела как лучше. Разве могла я подумать... – Я сокрушенно вздохнула. – Дурацкая ситуация. И очень серьезная. Чертовски серьезная.

Феб, принц Сумерек

14

– Ох, осторожнее!.. – простонал Патрик, когда тяжелый синтезатор, пролетев метров пять, мягко приземлился на помосте точно в том самом месте, где мы и собирались его поставить. – Тетушка, ты же могла разбить.

– Не могла, – возразила Бренда, которая, собственно, и доставила нам сие чудо электроники собственной конструкции. – Это вы имеете привычку разбивать инструменты. А потом просите меня сделать вам новые. – Она уселась в плетеное кресло перед помостом и бросила быстрый взгляд в безоблачное небо. – Кстати, не пора ли устроить тень? Солнышко уже припекает.

– В самом деле, – согласился я и увеличил плотность колдовского навеса.

Небо над нами потемнело, сразу стало прохладнее. Мы предпочитали проводить репетиции не в замкнутом помещении, а на открытой площадке позади дома, защищенной от дождя и прямых солнечных лучей специальными чарами.

Между тем Мортон, который как раз закончил монтировать ударную установку, подошел к синтезатору, провел рукой по рядам клавиш, а затем сдул несуществующую пыль с приборной панели, где располагались многочисленные переключатели, регуляторы и индикаторы.

– Дизайн просто супер, мама! – восхищенно произнес он. – Смотрится отпадно.

– А звучит еще лучше, – заметила Бренда. – Только вы, бездельники, почти не играете на клавишных. Сама не понимаю, зачем так стараюсь для вас?

– Потому что нас любишь, – разъяснил Мортон, подключая к новому инструменту шнуры питания и выхода на акустическую систему.

Шейн принялся ему помогать, а мы с Патриком и Гленном взяли гитары, сигналы с которых должны были поступать на синтезатор, там обрабатываться и микшироваться.

– Клавиш теперь будет больше, ведь с нами опять Феб, – сказал Патрик и для пробы легко пробежал пальцами по струнам; из правых и центральных колонок полился кристально чистый звук, без всяких помех и искажений. – Потрясающий саунд, тетя! Ты, как всегда, на высоте.

– Да уж для вас, мальчики, старалась, – сказала Бренда.

Мы проверили вторую гитару, басы, сам синтезатор и микрофон Шейна, отрегулировали громкость всех инструментов, затем Мортон устроился за ударной установкой, отсчитал ударами палочек такты – «Раз, Два! Раз, два, три, четыре!» – и мы грянули «Полет Дракона».

Нельзя сказать, что после ухода из группы я совсем забросил музыку. У меня дома – и в Олимпе, и в Сумерках Дианы – имелся полный набор инструментов, и я частенько играл на них для собственного удовольствия. Тем не менее я опасался, что за это время растерял опыт командной игры, и мне потребуется приложить немало усилий, чтобы снова вписаться в группу. Но страхи оказались напрасными: едва прозвучали первые аккорды песни, я словно перенесся на пять лет назад, все прежние навыки в одночасье вернулись, и я вновь ощутил себя частью единого, сплоченного коллектива, буквально с четверти такта понимающего товарищей, а они – меня. Когда после второго куплета песни Патрик затянул свое неподражаемое гитарное соло (а это всегда была чистая импровизация), я ни разу не сбился, подыгрывая ему, даром что он, по обыкновению, выдавал головокружительные пассажи с совершенно неожиданными переходами. А потом уже Патрик идеально ассистировал мне, когда я оставил гитару и принялся импровизировать на клавишах. Между делом замечу, что синтезатор действительно был полный отпад – на сей раз Бренда превзошла саму себя.

Тетушка слушала нас с непритворным удовольствием. Она была одной из немногих родственников, которым нравилась наша музыка. Когда-то давно, задолго до моего рождения, Бренда пятнадцать лет прожила на Земле Хиросимы – в мире, по нашей терминологии, самом что ни на есть рок-н-ролльном. Там она и пристрастилась к року, особенно к тяжелому.

После нашего единственного бесспорного суперхита мы сыграли «Лестницу в небо», затем вновь вернулись к собственному творчеству и врезали «Дикую охоту» – вещь в принципе неплохую, но далекую от категории шедевра. А потом я прочно обосновался за синтезатором, и мы взялись за «Звездочета» – мою самую любимую, жаль только, что не нашего сочинения.

Ближе к концу этой композиции, которую мы растянули на добрых полчаса, объявились Кевин и Дейдра, а с ними была Амалия. Впрочем, Дейдра задержалась ненадолго, послушала нас минуту-другую, после чего приветливо помахала всем рукой, отдельно послала воздушный поцелуй сыну Гленну и исчезла. Как я понял, она лишь исполнила просьбу Патрика и доставила с Дамограна Амалию, а заодно прихватила с Астурии Кевина, который, хоть и был адептом, не имел прямого доступа из Экватора в Срединные миры.

Как только мы закончили песню, Патрик объявил перерыв в репетиции и первым покинул помост. Он торопливо поздоровался с отцом, затем схватил Амалию за руку и немедленно увел в дом, поскольку стеснялся целоваться с ней на людях. Кевин проводил их взглядом, и я услышал, как он сказал Бренде:

– Хорошая девочка. Признаться, я еще десять лет назад считал, что она выбрала не того брата.

Бренда согласно кивнула.

Шейн и Гленн тоже отправились в дом, чтобы выпить пива, Мортон остался сидеть за ударной установкой, лениво постукивая по барабанам, а я продолжил знакомство с многочисленными наворотами тетушкиного синтезатора, чувствуя, что все больше влюбляюсь в него.

– Ну что за дела? – состроил недовольную мину Кевин. – В кои-то веки пришел вас послушать, а вы тут же разбежались.

– Ай, брось! – насмешливо фыркнул Мортон, не переставая барабанить. – С каких это пор ты стал любителем рок-н-ролла?

– А я никогда не говорил, что он мне не нравится. Не балдею от него, это правда. Но некоторые песни очень даже ничего. Например, та, которую вы только что играли. Или, – добавил Кевин, выразительно взглянув на меня, – «Врата Вавилона».

– Ага, сильная вещь, – согласился Мортон, отложил свои палочки и выбрался из-за ударной установки. – Мама, ты сейчас в Авалон?

– Да, – ответила Бренда, которая как раз встала из кресла.

– Подбрось и меня. Раз уж появилась Амалия, то до вечера репетиций не будет.

– Хорошо. – Она взяла сына за руку. – До встречи, Кевин, Феб. – И вместе с Мортоном совершила мгновенный прыжок в Авалон.

А я оставил в покое синтезатор и подошел к Кевину.

– Насчет Вавилона – это был намек?

– А что же еще, – кивнул он, доставая из кармана сигарету. – Нам надо поговорить, Феб.

Мы присели на край помоста и закурили.

– Значит, – произнес я, – Софи тебе рассказала?

– Да, и правильно сделала. Все-таки я отец Ричи и должен это знать.

– Понимаю... А что она рассказала?

Кевин остро посмотрел на меня:

– Надеюсь, что все. И о твоем разговоре с Ричи, и о нападении цербера, и о том, что тварь находилась под контролем. И как Ричи фактически признался Амалии, что имел дело с цербером. И как он водил ее в Вавилон, а вы потом повторили его поход. И как повстречали там зулуса, который принял вас за каких-то «посвященных», а затем, когда понял, что ошибся, покончил с собой. Все верно?

Я как можно убедительнее кивнул головой. Хвала богам, Софи ни словом не обмолвилась о планах Порядка на мой счет. А о том, что Патрик тоже разговаривал с Ричи, она и вовсе не знала. Мы никому об этом не сказали, даже Фионе.

– Не обижайся на Софи, ладно? – продолжал Кевин. – Она не могла поступить иначе. Меня не может не касаться, что мой сын, по всей видимости, покушался на жизнь моего племянника, а вдобавок еще оказался причастен к оккультной секте, члены которой готовы сжечь себя живьем, лишь бы не выдать своей тайны. И вообще, зря ты играл со мной в молчанку. Тебе следовало обратиться ко мне сразу после нападения цербера.

– Ну да, – буркнул я. – И обвинить Ричи в покушении на меня. Думаешь, я не помню, как ты заехал моему отцу в челюсть – только за то, что он высказал свое мнение.

– Тогда я погорячился. Однако согласись, что и Дионис был неправ. По большому счету, он сам спровоцировал меня. У него не было ни малейших оснований обвинять Ричи в каком бы то ни было преступлении. А у тебя такие основания есть, и я вынужден признать их серьезность. Это мне совершенно не нравится, но я привык смотреть фактам в лицо... – Кевин вздохнул. – Ладно. Расскажи о том вашем разговоре. Как можно точнее, желательно слово в слово.

Конечно, слово в слово у меня не получилось, но я постарался во всех подробностях передать нашу короткую беседу, не упустив ни единой детали. Если Кевин рассчитывал выяснить у меня что-нибудь новое, то был разочарован. Он задал еще несколько уточняющих вопросов, а затем попросил рассказать о схватке с цербером.

К тому времени, когда я закончил, Кевин курил уже третью сигарету.

– И все-таки я повторюсь, Феб: зря ты не обратился ко мне сразу. Сейчас бы мы не гадали, что затеял Ричи и чего он хочет от тебя.

– Почему?

– Тогда бы я снова установил слежку за Амалией. В первые годы после исчезновения Ричи мои люди держали под присмотром всех его бывших девушек. Потом я дал отбой, убедившись, что он не собирается возвращаться ни к одной из них. Но если бы я раньше узнал об этом инциденте, то на всякий случай возобновил бы наблюдение. И смог бы потолковать с Ричи, когда он объявился у Амалии.

Я скептически хмыкнул:

– Ну задним умом мы все крепки.

– А вот и ошибаешься. Можешь спросить у Софи, что я сделал, как только она сообщила о твоем разговоре с Ричи. Я сразу решил вызвать Дж... – Он осекся. – Короче, одного человека, который специализируется по таким делам.

– Что ж, тогда признаю свою ошибку, – произнес я, впрочем, без малейшего сожаления. – Может быть, Ричи попробует обратиться – или уже обратился – к другой своей знакомой.

– Этим уже занимаются, – сказал Кевин. – Проверяют все возможные контакты Ричи. – Он снова вздохнул. – Надеюсь, этот ритуал не предусматривает человеческих жертвоприношений.

– Уверен, что нет, – попытался я успокоить его. – Иначе не вижу причин, почему Ричи прервал свой путь по так называемой Тропе и вернул Амалию домой.

– Да, – согласился Кевин, – причин не было. Но скверно уже то, что он собирался вовлечь девочку в какой-то сектантский обряд – боюсь, далеко не невинный... Кстати, ты знаешь, что в последние десятилетия во многих Домах резко возрос интерес ко всяческим оккультным учениям?

– Нет, – покачал я головой. – Никогда этим не интересовался.

– Собственно, я тоже. Хотя мне следовало проявить к этому интерес после исчезновения Ричи. Ведь всплеск оккультизма случился не сам по себе, он напрямую был связан с обнаружением Источника. В результате этого открытия рухнула сложившаяся на протяжении многих тысячелетий картина мироздания, а законы, управляющие Вселенной, перестали казаться постоянными и незыблемыми. Немало колдунов и ведьм ударились в мистику и стали искать новые средоточия сил – как естественных, так и сверхъестественных. Я должен был предвидеть, что Ричи, лишенный доступа к Источнику, может увлечься оккультизмом в стремлении вернуть утраченное могущество.

– Звучит логично, – согласился я.

– И это как раз тот случай, когда умные мысли приходят в голову слишком поздно. Раньше я даже не задумывался о такой возможности. – Кевин немного помолчал, затем спросил: – А ты что собираешься делать?