Текст книги "Все грани мира"

– О ком?

– Об ученике твоего бывшего хозяина.

Леопольд съёжился и жалобно посмотрел на нас.

– А может, не надо? Ты же знаешь, Инна...

– Да, котик, знаю. Но ведь мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике.

– О Ференце?

– Так его зовут?

– Да.

– Это венгерское имя, – заметил я.

– Он и есть мадьяр, – сказал кот.

– А какая у него фамилия? – спросила Инна.

– Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем.

– Что ты ещё о нём знаешь? Где он живёт? Кем и где работает?

Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом.

– Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чём-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже учёный...

Вдруг Инна встрепенулась:

– А ну, котик, представь его чётче!

– Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза... – начал описывать Леопольд.

„Владик,” – мысленно обратилась ко мне жена. – „Помоги.”

„А именно?”

„Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ.”

„И тебе удаётся?”

„Частично. Но не хватает сил... Точнее, ментальной энергии66
  Ментальный – от латинского mentus, разум. В данном контексте, ментальная энергия – сила мысленного воздействия.


[Закрыть]. Давай объединим наши усилия.”

„С удовольствием. Но как?”

„Элементарно.” – (Мысленная «картинка»: два сердца сливаются воедино.)

Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивлённых вопросительных знаков.

Ответ не заставил себя ждать:

„Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня.”

„Хорошо, уговорила.”

Наш диалог длился лишь несколько секунд – в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра:

– ...густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заострённый профиль... Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра...

Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение её лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял её за талию и прижался губами к её губам.

„Ну, наконец-то!..”

Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми – поэтому не отдавали себе отчёт, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным – для нас.

Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался ни в каких подсказках со стороны Инны; я сам знал, что делать. Это оказалось проще простого – подпитывать её своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда.

Наконец ей это удалось...

Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту – безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперёд, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени.

Мы словно провалились в бездну и с головокружительной скоростью полетели вниз —

сквозь сплошной мрак

(который резал в глаза)

и мёртвую тишину

(которая звенела в ушах).

Всё наше естество пронизывал ледяной холод небытия. Ни двинуться, ни откликнуться – вслух или мысленно – мы не могли и с умопомрачительной скоростью неслись в Неизвестность.

К счастью, вскоре мы лишились чувств...

Глава 2
КЭР-МАГНИ

1

Когда я очнулся и открыл глаза, то в первый момент с удивлением подумал, что у кого-то хватило ума покрасить потолок в красный цвет. А если не ума, то дури уж точно.

Но затем я понял, что ошибся – надо мной был не потолок, а что-то вроде навеса, обтянутого красным шёлком. Я находился в просторной комнате, обставленной с большим вкусом и на старинный манер. Вне всяких сомнений, это была спальня. Я лежал навзничь на широкой кровати поверх мехового покрывала, моя голова покоилась на мягкой, набитой пухом подушке. А тот навес, который я сначала принял за потолок, оказался ни чем иным, как балдахином. Настоящим балдахином, чёрт побери!

На мне была чистая белая рубашка из какой-то похожей на батист ткани, короткие белые штаны, вернее, подштанники, а также длинные, почти до колен, красные носки. Мой наряд ни в коем случае не был предназначен для сна; мне явно не хватало фантазии, чтобы назвать то, во что я был одет, ночной пижамой.

То же самое можно было с уверенностью сказать и об Инне, которая лежала рядом со мной, только на другой подушке. Отороченная тонкими кружевами рубашка без рукавов, доходившая ей до колен, а выше талии плотно облегавшая её стан, была скорее нижней, чем ночной. Эту догадку подтверждали и чулки на её ногах – вряд ли здесь (хоть где бы мы сейчас ни находились) принято спать в чулках...

Я размышлял медленно, но в правильном направлении. Из отдельных частей мозаики в моей голове постепенно складывалась целостная картина.

Спальня. Кровать с балдахином. Ковры – явно старинные, но новенькие на вид. Окна – не прямоугольные, а закруглённые сверху, со ставнями. Тяжёлые шитые золотом шторы. Сводчатый потолок. Камин с чугунной решёткой, а над ним – чучело оленьей головы с ветвистыми рогами. На одном из рогов одиноко висел мужской халат тёмно-красного цвета. По моему представлению, именно в таких халатах английские аристократы времён Чарльза Диккенса сидели вечерами в удобных мягких креслах перед горящим камином и чинно дымили трубками. Между кроватью и широкой двустворчатой дверью стоял небольшой стол на причудливо изогнутых ножках, а справа и слева от него – два стула с мягкими спинками и сиденьями; на алом бархате спинок были вышиты золотом три небольшие короны.

И, наконец, это странное нижнее бельё на нас с Инной. Я попытался представить верхнюю одежду, которая бы органически вписывалась в эту обстановку...

– С ума сойти! – выругался я вслух. – Что за чертовщина?!

Инна повернулась ко мне лицом и распахнула глаза.

– Уже очухался?

– Кажется да, – неуверенно ответил я. – А ты?

– Не знаю. Вот лежу и думаю: что с нами происходит, куда мы попали?

– Уже есть идеи?

Инна вздохнула.

– Пока ясно одно: всё это не сон. Нас перенесло в какое-то другое место.

– И, если это не декорация, – я неопределённо взмахнул рукой, указывая на всю комнату, – то мы оказались в прошлом.

– Или в какой-то сказочной стране.

– В другом измерении?

– Возможно.

Я поднялся и сел в постели.

– Ну, и устроил нам Леопольд!

– Мы сами виноваты, – сказала Инна. – Нечего было лезть ему в голову. Ведь мы знали, что он обладает колдовскими способностями, но не контролирует их.

Я должен был признать, что она права.

– Конечно, виноваты. Вот и влипли в историю.

– Но почему такой мрачный тон? Почему «влипли»? – За притворной бодростью своих слов Инна пыталась скрыть растерянность. – С чего ты взял, что эта история непременно должна быть плохой? А может, как раз наоборот – мы попали в добрый, радостный мир.

– И интересно было бы исследовать его, – закончил я её мысль.

– Конечно. Я с удовольствием пожила бы здесь какое-то время. По крайней мере, эта комната производит на меня хорошее впечатление. А тебе она нравится?

– Ещё бы! – Я широко ухмыльнулся. – Особенно кровать. Я давно мечтал заняться с тобой любовью на таком широком ложе.

Инна улыбнулась мне в ответ:

– Иронизируешь, значит, не теряешь оптимизма.

– Насчёт любви на этой кровати я вовсе не иронизирую, – серьёзно ответил я. – Хотя и оптимизма не теряю.

Мы встали с кровати на покрытый коврами пол и тут же нашли две пары комнатных тапочек, будто бы специально предназначенных для наших ног.

– А может, и специально, – отозвалась Инна.

Я не стал возражать, потому что и сам не был уверен в обратном.

Шторы на обоих окнах спальни были раздвинуты, ставни открыты, и комнату щедро заливал дневной свет. Мы подошли к одному из окон и распахнули его настежь. В лицо нам подул свежий, наполненный ароматом цветов и трав ветер.

Я почти по пояс высунулся из окна и огляделся вокруг. Дом, где мы находились, стоял на холме с покатыми склонами. Судя по всему, он был двухэтажный, и наша комната располагалась на втором этаже. Широкий двор был обнесён невысокой крепостной стеной – скорее декоративной, нежели предназначенной для защиты от внешнего вторжения. Между домом и стеной раскинулся пышный цветник, а дальше, впереди и справа от нас, простиралась до самого горизонта бескрайняя равнина, сплошь поросшая буйными степными травами. Слева, шагах в ста от дома, начиналась лесостепь, которая, постепенно густея, незаметно переходила в лес.

Небо над нами было чистым, почти безоблачным, только вдали, над самым горизонтом зависла одинокая тучка.

– Самый обычный пейзаж, – спокойно произнесла Инна. – Ничего особенного, ничего неземного. И время года соответствующее – конец лета, начало осени. Если это другой мир, то он брат-близнец нашего. Можно подумать, что мы перенеслись на твой родной юг.

Я с сомнением хмыкнул:

– На юге нет таких лесов.

– Зато есть такие степи. Впрочем, я... – Вдруг Инна умолкла и быстро повернулась к двери.

„Поблизости кто-то есть,” – сообщила она, перейдя на мысленную речь. – „Он направляется к нам.”

„Это человек,” – добавил я уверенно. Я понятия не имел, откуда мне это известно, просто чувствовал, что с другой стороны к двери подходит человек. И даже не один, а...

„Двое людей,” – уточнила жена.

„Да, двое. Один из них ребёнок.”

„Точнее, подросток... Ну и чудеса, Владик! Даже не верится, что ещё вчера мы не подозревали о наших способностях. Словно кто-то навёл на нас чары.”

„Возможно, это был Леопольд.”

„Но зачем ему это понадобилось?”

„Спроси что-нибудь полегче. Пути котов неисповедимы.”

„А пути нашего кота неисповедимы вдвойне.” – С этими словами Инна отошла от окна. – „Они уже рядом... А я не одета!”

„Не беда,” – ответил я. – „Твоя рубашка вполне сойдёт за домашнее платье.” – (Поскольку зеркала поблизости не было, я показал ей, как она выглядит со стороны.) – „Думаю, довольно прилично.”

„В самом деле,” – согласилась жена. – „Просто я судила по тебе.” – И она передала моё изображение.

„Вот чёрт!” – выругался я. – „Вид у меня и впрямь непрезентабельный. Чересчур домашний. Не помешало бы ещё что-нибудь надеть... Ага!”

В два прыжка я оказался возле камина и сорвал с оленьего рога халат.

„Рога в спальне!” – мысленно рассмеялась Инна. – „Очень символично!”

„На что ты намекаешь?”

Не знаю, была ли это её инициатива, или сработала моя буйная фантазия, но факт, что в этот же момент перед моим внутренним взором предстала очень непривлекательная картина: я собственной персоной с ветвистыми рогами на голове.

„Ну-ну, дорогуша, только попробуй!” – (В правой руке меня-рогоносца появилась «кошка-семихвостка»77
  Кошка-семихвостка – плётка с несколькими жгутами, перевязанными по всей своей длине множеством узлов; орудие для экзекуции.


[Закрыть], и я угрожающе завертел ею в воздухе.)

„Тиран! Рабовладелец!” – возмутилась Инна.

„Никак нет, солнышко моё. Я всего лишь убеждённый сторонник моногамии.”

„Ой ли?!” – промолвила она с насмешкой.

„В самом деле,” – настаивал я. – „С тех пор как мы вместе, у меня даже мысли не возникало, что я могу изменить тебе.”

„Охотно верю. Я же знаю, что тебе повезло – ты встретил меня...”

„Мою принцессу...”

„Конечно. А если бы не встретил? Если бы женился на другой?”

„Ну... не знаю. Честное слово, я просто не представляю, как бы я жил с другой женщиной. Это... это было бы ужасно.”

Инна улыбнулась мне:

„Я тоже люблю тебя, Владик. Я так счастлива, что мы нашли друг друга в этом огромном мире.”

Я нежно обнял жену и собирался поцеловать её, когда в дверь деликатно постучали. Я хотел крикнуть: «Минуточку», но Инна опередила меня.

– Whoel! – произнесла она вслух, а уже мысленно с удивлением добавила: – „Ведь это же значит «подождите»!”

„В самом деле,” – подтвердил я, торопливо надевая халат.

„Но откуда мы знаем?”

„Спроси у Леопольда. Знаем, и всё тут.”

„Однако странно...” – Инна вздохнула. – „Да ну его к чёрту! В последнее время с нами происходит столько странностей, что просто не успеваешь замечать их, не говоря уже о том, чтобы задумываться над ними. Чем понапрасну ломать голову, давай лучше знакомиться со здешними жителями.” – И вслух произнесла:

– Kommez, – что значило «входите».

2

Дверь отворилась, и в спальню вошла полная женщина средних лет, одетая как актриса, играющая роль служанки в историческом фильме о позднем средневековье. Однако держалась она совершенно непринуждённо, без малейшего намёка на игру. С первого взгляда было ясно, что это платье (может, и не всегда такое новенькое и опрятное, как сейчас) её повседневная одежда, и что никакая она не актриса, играющая роль служанки, а самая что ни на есть настоящая служанка.

Сопровождавший её смазливый мальчишка лет четырнадцати был одет как паж. В отличие от женщины, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, решил я, парень привык к более скромной одежде, а в этом праздничном наряде ему неуютно.

Женщина держала в руках поднос со столовым прибором на две персоны, несколькими продолговатыми блюдцами с разными закусками, а также покрытой пылью бутылкой.

– Рады приветствовать вас в Кэр-Магни, господа, – сказала служанка, низко кланяясь; мальчик молча последовал её примеру. – Покорнейше просим вас к столу.

Обращалась она к нам на каком-то причудливом языке, который гармонично объединял в себе германские, греко-романские и семитические элементы, морфологически оставаясь всё же германским. К своему удивлению я обнаружил, что прекрасно понимаю этот язык и, мало того, могу свободно говорить на нём. Я даже знал, что он называется коруальским, и уже был готов засыпать служанку градом вопросов, но Инна вовремя удержала меня:

„Погоди, не спеши. Это будет невежливо. Коль скоро нас приглашают к столу, то в первую очередь нужно поблагодарить... и принять приглашение – я очень голодна.”

„Я тоже проголодался. Да ещё как!”

„То-то и оно. Сядем за стол, начнём есть и постепенно завяжем разговор. Будем расспрашивать, а не допрашивать.”

Инна всегда была рассудительной девочкой и лучше меня знала, как надлежит вести себя с другими людьми. Поэтому я не стал спорить с ней и сразу принял её план действий, тем более что он был разумен.

– Благодарим вас, – любезно сказала Инна. – Мы охотно позавтракаем... Или пообедаем?

– Уже час пополудни, – ответила служанка, расставляя приборы. – Значит, это будет обед.

Мы ополоснули руки в серебряном тазике с тёплой водой, который принёс мальчишка-паж, и вытерли их белой полотняной салфеткой, переброшенной через его левую руку. Тем временем женщина расставила на столе блюда с закусками и откупорила бутылку, предварительно смахнув с неё пыль.

– Меня зовут Суальда, я служу в этом доме, – представилась она, когда мы устроились за столом. – А это мой внук Шако.

Мальчик снова поклонился, затем, по знаку своей бабки, поставил тазик на пол перед камином и, прежде чем мы успели что-либо ответить, вышел из комнаты.

– Очень мило, – произнесла Инна. – А можно узнать, кто оказывает нам столь радушное гостеприимство?

– Госпожа спрашивает, кто хозяин Кэр-Магни? – уточнила служанка, наполнив хрустальные бокалы рубиновой жидкостью из бутылки.

Я пригубил бокал – в нём было восхитительное красное вино многолетней выдержки. Заметив довольное выражение моего лица, Суальда прокомментировала:

– Урожая 1935-го года Божьего с королевских виноградников, что на острове святого Стефана Ленского... Так вы спрашивали, госпожа...

– Кому принадлежит этот дом, который вы назвали Кэр-Магни? «Magnus» переводится с латыни, как «великий»; «magni» родительный падеж от «magnus». Значит, Кэр-Магни – Дом Великого?

– Прошу прощения, госпожа, но я не знаю латыни, – ответила Суальда. – Вот, попробуйте этот салат, я приготовила его по собственному рецепту. И этот сыр – такой варят только в Толерси, а спросом он пользуется на всех Гранях, даже разбалованные вельможи из Вечного Города готовы платить за него большие деньги.

– И правда вкусный, – согласился я. – Однако вернёмся к Кэр-Магни. Судя по всему, его хозяин – великий человек?

– Конечно, мой господин, – подтвердила Суальда. – До недавних пор Кэр-Магни и все земли Ланс-Оэли были собственностью его величества верховного короля... – И, немного помедлив, она добавила: – Царство ему небесное.

– Он умер?

Суальда неопределённо пожала плечами.

„Она что-то скрывает,” – констатировала Инна.

„Мне тоже так кажется.”

„Верховный король! Вот это да! Очевидно, теперь Кэр-Магни принадлежит одному из принцев королевского дома.”

„Но какого королевского дома?”

„Верховного, наверное.”

„А что это такое?”

„Откуда я знаю...”

В этот момент в комнату вошел Шако с подносом, на котором стояла серебряная супница. Суальда поставила её на стол и сняла крышку – в воздухе запахло борщом.

– Его величество лично научил меня готовить это блюдо, – сказала она. – В прошлом году он побывал в какой-то заморской стране и привёз оттуда рецепт борша. – (В коруальском языке не было звука «щ».) – Надеюсь, вам понравится.

„Боюсь, Владик, это не простое совпадение.”

„О чём ты?”

„О борще – и ты и он оказались на чужбине в одном и том же месте.”

Я так и не понял, шутит Инна или говорит серьёзно. Она не любила борщ и не умела готовить его – я имею в виду настоящий, украинский, а не польскую похлёбку. Это, по моему мнению, был её единственный недостаток. А во всём остальном она была идеальной женой.

Борщ был хорош, хотя Суальда, как на мой вкус, немного передала ему пряностей.

– Отлично! – похвалил я. – Вы очень хорошо готовите борщ.

– Слышишь, бабушка, – отозвался Шако; мы впервые услышали его голос – приятный мальчишеский тенор с басовитыми нотками подростка. – Господин сказал: «боршч». Я был прав, а ты говорила...

– Не распускай язык! – прикрикнула на него Суальда. – Забирай борш и неси утку.

Она сунула ему в руки супницу. Надувшись, Шако покорно направился к двери, но, прежде чем выйти, повернул голову и за спиной Суальды показал ей язык.

Инна весело улыбнулась:

„Очень милый мальчик.”

„В самом деле. К моему счастью, он слишком молод для тебя.”

„Перестань дурачиться!”

„Нет, я серьёзно. Он настоящий красавчик. Немного подрастет, станет опасным сердцеедом... Но вернёмся к нашим баранам. Что случилось с верховным королём? Ты спросишь или я?”

„Лучше я.”

– Суальда, вы...

– О, госпожа, я не заслуживаю обращения на «вы» с вашей стороны.

– Почему же...

„Инночка,” – предупредил я, – „не забывай, что ты в чужом монастыре. Суальда лучше знает здешние правила, и если говорит, что не заслуживает чего-то, то так оно и есть. В конце концов, она служанка, а ты в её глазах – благородная дама.”

„Всё в порядке. Я это понимаю. Просто я немного растерялась. Обращаться на «ты» к пожилой женщине, которая называет меня госпожой...”

– ...Хорошо, Суальда. Ты сказала: «царство ему небесное». Значит, верховный король умер?

Женщина вздохнула:

– Я, ваши светлости, лишь простая служанка, и не мне судить, может ли умереть Великий Мэтр, или нет.

„Мэтр!!! Ты слышала?!”

„Неужели тот самый бывший хозяин Леопольда?”

„Кажется, он...”

– Ты сказала: «Мэтр», Суальда?

– Да, госпожа, верховный король.

– Его звали Мэтром? – спросил я.

– Нет, господин, так его называли.

– А как же его звали?

– Вот этого я не знаю, милостивые государи. За всю свою жизнь я не встречала ни одного человека, который знал бы это. Ещё при деде моего прадеда его величество верховного короля звали только Мэтром. С древних времён он правил миром, так что, боюсь, его крещённое имя уже давно забылось.

– Ты говоришь о нём в прошедшем времени, – заметила Инна.

Суальда удивлённо подняла брови:

– В прошедшем? Прошу прощения, госпожа, но как это я говорю в прошедшем? Я же сейчас говорю?

„Силы небесные!” – воскликнул я. – „Она же просто дура!”

„Вряд ли,” – возразила Инна. – „Уж очень умело она избегает прямых ответов.”

„Хитрость – ещё не свидетельство ума.”

„И всё же она знает больше, чем говорит.”

„Вот в этом я не сомневаюсь.”

Шако притащил огромный поднос с запечённой уткой, жареным картофелем во фритюре, тушёнными грибами в соусе и ещё несколькими блюдами, названий которых мы не знали.

– Ещё будет клубничное мороженое и горячий шоколад на десерт, – сказала Суальда. – Это, к сожалению, всё. Вы уж простите, господа, но появление ваших милостей было таким внезапным, что я не успела как следует подготовиться.

– Ничего страшного, – растерянно пробормотал я и обратился к Инне: – „Муки Христовы! Здесь кормят, как на убой.”

„А как же иначе,” – спокойно ответила она. – „Ведь это дом верховного короля. Видимо, Мэтр был настоящим Лукуллом... Или, может, его гости были любителями шикарных застолий.”

– Обещаю, что вечером, – продолжала Суальда, – я исправлю свой недосмотр.

Представив, какой тогда будет ужин, я чуть не застонал.

Некоторое время мы ели молча. Все блюда были изумительно вкусными, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не объесться да ещё оставить место для обещанного десерта.

– Суальда, – наконец произнесла Инна, – ты неправильно поняла меня. Я спрашивала, почему ты говоришь о Мэтре «правил», а не «правит».

– Потому что он уже не правит, госпожа.

– Он умер?

– Этого я не говорила.

– Так он жив?

– И этого я не говорила, госпожа.

„............!!! ............?! ............! ......!!!” – мысленно выругался я.

Инна бросила на меня сердитый взгляд, но ничего мне не сказала, а продолжила расспрашивать Суальду:

– В любом случае, Мэтр уже не верховный король?

– Этого я не говорила, госпожа, – повторила Суальда фразу, от которой меня уже начинало трясти. – Никто не лишал Мэтра титула верховного короля, а сам он от него не отрекался.

„Чума на твою голову!” – подумала Инна, вслед за мной начиная терять терпение.

– Но должен же кто-то править вместо короля. Регент, например.

– Вот-вот! – почему-то обрадовалась Суальда, как будто её вывели из крайне затруднительного положения. – Регент. Великий инквизитор, его высокопревосходительство Ференц Карой.

„Ого! Великий инквизитор! Небось, здешний последователь Торквемады88
  Торквемада Томас (ок. 1420-98), с 80-х гг. глава испанской инквизиции (великий инквизитор).


[Закрыть]. Ференц Кар... ой! Владик, ты слышал?”

„Да, да, действительно,” – взволнованно отозвался я, тотчас вспомнив, как Леопольд говорил, что ученика Мэтра зовут Ференц. – „Так ты думаешь, что...”

„Ясное дело! Я не верю, что это простое совпадение.”

„Я тоже. Всё сходится: этот Ференц был учеником Мэтра, а теперь стал его преемником.”

„И ещё одно,” – добавила Инна. – „Карой – слово, бесспорно, венгерского происхождения.”

„Если не ошибаюсь, древнее родовое имя.”

„А тот Ференц, по утверждению кота, мадьяр.”

„Ну что ж, в таком случае, идентичность Ференца, ученика Мэтра, и Ференца Кароя можно считать доказанной... или установленной. Подумать только – регент, великий инквизитор! А мы собирались искать его в Киеве...”

– Стало быть, – произнёс я вслух. – Теперь Кэр-Магни принадлежит регенту?

Суальда отрицательно покачала головой:

– Нет, мой господин.

– А кому же?

– Это зависит от вас.

– От нас?

– Разумеется, господа, от вас. Ведь у вас есть кот?

– Ну, есть... („Чёрт возьми! Шагу нельзя ступить без Леопольда...”) А что?

– Кот здесь имеет большое значение, мой господин. Если, конечно, это тот самый кот. Можно узнать, как его зовут?

– Леопольд.

– Он обыкновенный кот?

– Ну, не совсем обыкновенный, он какой-то редкой породы. Очень похож на сиамского, но не сиамский, а... как бы это сказать...

„Думаю, можно сказать прямо,” – заметила Инна. – „У меня такое подозрение, что здесь уникальные способности Леопольда ни у кого не вызовут сердечного приступа.”

И закончила вместо меня:

– Он говорящий, Суальда.

– И он принадлежит вам?

– Ну... Скажем так: он считает нас своими хозяевами, а мы против этого не возражаем.

– Значит, вы – господин Владислав и госпожа Инна?

– Так оно и есть, – ответил я, немного удивлённый. – Но как вы узнали?

– Сегодня утром, – вмешался в разговор Шако, – мы нашли на кухне четверых котят...

– Молчи! – перебила его Суальда. – Ступай за десертом.

Мальчик скорбно вздохнул, жалобно посмотрел на нас и вышел из комнаты.

„Бедный ребёнок,” – сочувственно подумала Инна. – „Эта старая фурия терроризирует его.”

„Отнюдь,” – возразил я. – „Просто, по её мнению, он должен молчать, когда говорят старшие.” – И я вновь обратился к служанке:

– Суальда, это правда?

– О котятах, мой господин? Чистая правда. Один из них оказался самцом и уже мог разговаривать. Он сказал мне...

– Вот это да! – воскликнул я. – Он говорит по-вашему?

– Да, господин. И очень неплохо для такого маленького котёнка.

„Чудеса да и только... Инна!”

„Ах, я уже ничему не удивляюсь. Многовато чудес для одного дня...”

– И что он сказал? – спросил я у Суальды.

– Что зовут его Владом, – отвечала она. – Что остальные котята – его сёстры. Что их отец – Леопольд, мать – Лаура, а хозяев зовут Владислав и Инна. Тогда я осмотрела весь дом и нашла вас в этой спальне. Я догадалась, что вы и есть те самые господин Владислав и госпожа Инна, но не стала беспокоить вас. Решила, пока вы спите, ещё раз проверить, всё ли готово к встрече новых хозяев.

При этих словах Инна поперхнулась. А мне пришлось приложить максимум усилий, чтобы проглотить кусок мяса, который внезапно застрял у меня в горле.

– Хозяев?! – поражённо прошептала Инна.

Я же просто уставился в Суальду обалделым взглядом.

А служанка, приняв внушительный вид, торжественно произнесла:

– Ваши светлости! Кэр-Магни и весь наш край рады приветствовать своих новых повелителей, графа и графиню Ланс-Оэли.

Инна крупно ошибалась, когда говорила, что её уже ничто не удивит...

3

Вот так сразу привыкнуть к мысли, что ни с того ни с сего мы стали владельцами этой шикарной усадьбы и правителями целого графства, было трудновато – и вряд ли бы кто-нибудь поверил мне, если бы я стал утверждать обратное. Однако приятное известие тем и отличается от неприятного, что воспринимается легче и в него охотнее верится. Впрочем, принимать слова Суальды только на веру нам не пришлось: вечером того же дня она показала нам завещание верховного короля, где чёрным по белому было написано, цитирую: «Графство Ланс-Оэли со всем принадлежащим ему, включая Кэр-Магни и всё находящееся в нём, после прекращения моего земного существования переходит во владение того лица (или группы лиц), кого кот Леопольд Лансоэльский, прежде принадлежавший мне, без угроз и принуждения признает своим новым хозяином».

Воистину, это был по-королевски щедрый жест! По этому поводу я вспомнил фильм, где одна старая бездетная миллионерша завещала всё своё имущество пёсику, которого очень любила. Правда, Мэтр передал нам лишь небольшую толику того, чем владел; но вскоре мы выяснили, что все унаследованные пёсиком миллионы были просто жалкие гроши по сравнению с той «небольшой толикой», которую мы получили в своё владения... Впрочем, обо всём по порядку.

Как вы могли убедится, расспрашивать о чём-то Суальду – адский труд. Поэтому я не буду утомлять читателя дальнейшим пересказом нашего разговора за обедом, а ограничусь только констатацией тех скупых фактов, которые нам удалось вытянуть из неразговорчивой служанки.

Ничего конкретного о мире, куда мы попали, она сказать не могла (или не хотела – что было ближе к истине). Судя по всему, этот мир – а назывался он Panei, что в буквальном переводе означало Грани (так я и буду называть его в дальнейшем), – был гораздо больше нашей старушки-Земли. В нём правило бесчисленное множество баронов, графов, герцогов, королей, князей, царей, императоров, султанов, эмиров, шахов и других владык, а над ними всеми стоял верховный король, опиравшийся в своей власти на могущественную и многочисленную организацию – Инквизицию. Из этого ни в коей мере не следовало, что Грани представляли собой единое государство. Формально все суверенные правители были полностью независимы, но какие-то объективные обстоятельства вынуждали их в некоторых вопросах подчинятся верховному королю Граней и Инквизиции – приблизительно так, как подавляющее большинство стран на Земле признаёт за ООН определённые права и полномочия.

Одновременно верховный король был абсолютным монархом самого могущественного и цивилизованного государства Граней – Священной Империи, столицей которой был Вечный Город. (Меня, кстати, очень заинтересовало, нет ли здесь параллелей со Священной Римской Империей и городом Римом, но с выяснением этого вопроса я решил немного повременить.) Империю населяли представители разных наций и даже рас. Ни одна из этнических групп не была в ней доминирующей, а официальным языком Империи считалась латынь, полторы тысячи лет назад пришедшая на смену греческому. Это существенное дополнение сделал Шако, за что немедленно получил от Суальды подзатыльник – чтобы не вмешивался в разговоры старших по возрасту и положению.

Сама Суальда никогда не видела Вечного Города и ногой не ступала на земли Империи. Графство Ланс-Оэли находилось далеко за пределами цивилизованного мира, в стороне от торговых путей, и не входило в состав ни одного из государств – одним словом, мы оказались в настоящей глуши, сами себе самодержцы.

Все жители графства были потомками переселенцев из Империи. Лет двести назад их привёл в эти края Мэтр, когда решил разместить здесь одну из своих провинциальных резиденций.

Суальда и Шако были единственными слугами в Кэр-Магни. Иногда семья лесничего, который жил в четырёх милях отсюда, помогала по хозяйству, в частности, его старший сын регулярно ухаживал за цветниками и небольшим садом, находящимся за домом.

Денежный налог в графскую казну здешние жители не платили, никакой централизованной администрации не существовало, каждое поселение было автономным и самоуправляемым, а земли всем хватало с лихвой. Как мы поняли, единственной функцией графской власти было осуществление правосудия и контроль за соблюдением законности. Судебные слушания проводились в первый вторник каждого месяца. Дел – как уголовных, так и гражданских, – всегда было мало, все они были довольно простыми, и для их решения вполне хватало одного дня. В этот день в Кэр-Магни прибывали представители всех поселений графства. Помимо обвинительных актов местных властей, жалоб и прошений отдельных лиц, они привозили также, как натуральный налог, разные продукты питания, на которые сельские ведуны предварительно накладывали чары против порчи; в действенности этих чар мы имели возможность убедится за обедом. А всяческие деликатесы неместного происхождения в достаточном количестве хранились в погребах Кэр-Магни; над ними поколдовал сам верховный король, и Суальда была уверена, что и через сто лет они будут пригодны к употреблению.