Текст книги "Спасти пасика"

Спасти пасика
Олег Аркадьевич Белоусов

Роман «Спасти пасика» о природе нетерпимости в отношениях между людьми. Книга на жизни двух героев дает нам повод понять тех, кто отличается от нас с вами, от большинства…

© Олег Аркадьевич Белоусов, 2017

ISBN 978-5-4474-4490-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«И Мария-Саломея спросила Господа: Учитель, когда кончится царство Смерти? И Иисус ответил: когда вы, женщины, больше не будете рожать детей… Когда вы скинете позорное и постыдное одеяние, когда двое станут одним, когда мужское и женское станут едины, когда не будет более ни мужчины, ни женщины, тогда кончится царство Смерти… И Саломея вновь спросила: значит, я больше не должна рожать детей, Учитель?.. И Иисус ответил: ешь твои плоды, но плода горечи (материнства) больше не ешь».

(Евангелие от египтян)

Далее Иисус ответил Саломее: «Я пришел уничтожить дело женщины».

Часть первая

Глава 1

– О чем бы я ни думал и что бы ни делал, подспудно я постоянно испытываю болезненное желание иметь близость с новой женщиной. Даже во сне эта будоражащая тяга не оставляет меня: сны с доступными толстозадыми бабами преследуют меня почти каждую ночь, и я никак не могу после пробуждения вспомнить их лица, потому что никогда их раньше не встречал… Я, образованный и воспитанный в профессорской семье, ничем не отличаюсь от всех других неотесанных и простоватых мужиков. И я, и они, без сомнения, все дела в жизни рассматриваем, как промежуточные между любовями. Я все делаю, как обычные люди: ем, сплю, хожу на работу ну, и так далее, но успокаиваюсь ненадолго только тогда, когда мои повседневные хлопоты заканчиваются между ног у очередной незнакомки, несмотря на то, что я, вроде, счастливо женат… По надобности это менее значимо, чем еда, без которой я смогу прожить только несколько дней, а без реальной близости с неведомой женщиной я смогу вытерпеть всю жизнь, но что это будет за жизнь? Наперед знаю, что это будет беспрерывная мастурбация на порнографические фантазии при красивой жене… Почему я столько же не думаю о том, как бы поесть, без чего жизнь немыслима, а все время моя голова занята тем, без чего возможно прожить до старости и естественной смерти?.. Я понимаю, что нынче нет надобности думать о пропитании, но, кажется, что случись мне когда-нибудь умирать от голода, то и тогда я буду прежде думать о неизвестной бабенке, нежели о спасительном куске хлеба, или, что менее вероятно, о своих пристрастиях в искусстве – будь то литература, живопись или музыка. Нет-нет! У меня, как у всех кусок хлеба первичен, но стоит мне голодному проглотить этот спасительный кусок, как тотчас я начинаю искать глазами девицу. Это так потому, что пока мы живы, мы ценим жизнь и цепляемся за нее из-за возможности любить, как можно больше разных подружек… Теперь мне лучше понятны мотивы Казановы, который вовсе не гнался именно за количеством, как я недавно прочитал у Цвейга. Судя по жизнеописанию, Джакомо находил в каждой женщине, что-то одному ему новое. Все женщины будто одинаковые, но он был способен найти в каждой особе множество отличий от предыдущей пассии… Только сейчас я понимаю этого итальянца и оцениваю его, подобно великому парфюмеру, различающему тысячи оттенков запаха полыни, лаванды или жасмина. Я тебе больше скажу: если бы каждый мужчина имел достаточно денег покупать интересную женщину всякий раз, когда у него возникает желание, то институт брака никогда бы не смог утвердиться. Зачастую у богатых дяденек жены играют роль прикрытия или партнера, а трахают эти супчики чуть ли не всех красоток подряд, что попадаются им на глаза… Как я их понимаю! Когда у тебя в кармане десятки и сотни миллионов долларов, то ты острее начинаешь ощущать скоротечность жизни. Тебе уже меньше всего хочется думать о том, чтобы накормить всех нищих, которые, за редким исключением, став сытыми, превращаются в мерзкие и бесполезные организмы, подобно жирным червям, что кишат знойным летом в общественных деревянных сортирах переполненных человеческим дерьмом. С миллионами в кармане ты уже каждую секунду на часах воспринимаешь, как приближение твоего исчезновения во вселенной навсегда, но твои деньги превышают ресурс твоего тела, и ты мечешься в поисках приложения всего того, чего не сможешь истратить…

– Почему ты здесь об этом заговорил?

– Почему именно здесь?.. Разве ты сам не чувствуешь?.. Да потому что в барах и ресторанах все пропитано похотью, где каждый из нас, чуть выпив, начинает замечать в себе потребность любить чужую девку! Чужую не в смысле кому-то принадлежащую, а в смысле не испробованную тобой. Давай познакомимся с какими-нибудь шлюхами и снимем гостиничный номер на ночь, а?.. В шлюхах – самое сладостное расслабление для женатого мужчины… Завтра, слава богу, суббота и на работу идти не надо. Посмотри, вон за тем столиком две сучки-штучки сидят. Мне кажется, они иногда посматривают в нашу сторону. Они за тем же здесь, зачем и мы: не только пиво попить… – сказал молодой парень с черной, как смоль, волнистой шевелюрой своему компаньону, у которого была неровная переносица, но приятная улыбка с обнажением белых и ровных зубов…

– Хотелось бы пока посидеть вдвоем, а там видно будет. Девиц, чтобы за них заплатили в этом пивном баре, всегда можно найти. Сейчас я пошел в сортир – пиво уже в ушах плещется, – сказал Виталий Печников коллеге по офисной работе Владимиру Зубову и поднялся из-за стола шумного московского питейного заведения «Бавария».

– Не первый раз замечаю, как хорошо у тебя работают почки. После первой кружки ты уже бежишь в уборную! – перекрикивая гам посетителей, заметил, улыбаясь, Зубов.

– Пока я хожу, закажи, пожалуйста, еще по одной… – попросил Печников, пропуская мимо ушей сомнительную, на его взгляд, похвалу своему здоровью. Виталию, напротив, казалось, что у него что-то неладное с почками, раз он беспрестанно начинает бегать в туалет от нескольких глотков пива.

– Заявка принята, мой друг! – ответил театрально покорно Зубов, по-лакейски склонив голову и приложив ладонь правой руки к сердцу, явно весело настроенный от предстоящей возможности отдохнуть с какими-нибудь незнакомыми девицами. Тотчас он начал искать глазами по залу пышнотелую и суетную официантку, что их обслуживала. Словно оперная Кармен все работающие в баре девушки были одеты в просторные красные юбки и черные с отливом корсеты, притянутые впереди шнурками к талии, которые выталкивали их груди наружу из откровенных вырезов в белых блузах. Увидев свою официантку, Зубов поднял руку вверх и поманил двумя пальцами пышущую здоровьем молодуху. Она улыбнулась, давая понять, что видит, куда ей следует подойти.

Между тем, Печников, пройдя через зал к раздевалке, отыскал мужскую туалетную комнату. Неожиданно при заполненном посетителями баре в четырех кабинках, дверцы которых были распахнуты, не было ни души, и только у настенных писсуаров стоял один мужчина с хвостиком седых волос на затылке. Печников подошел к стене и, расстегнув спешно от нетерпения ширинку, приготовился справить нужду. Однако переполненный мочевой пузырь никак не хотел опорожняться, так как боковым зрением Виталий видел, что рядом стоящий человек следит за ним, и это мешало расслабиться. Повернувшись к соседу, Печников действительно заметил, что тот смотрит на него и улыбается. Незнакомцу по возрасту было за пятьдесят. Вдруг он подмигнул Печникову, не теряя непонятной улыбки.

– Мы знакомы? – спросил Виталий раздраженно из-за внимания к себе именно в такой неподходящий момент.

– Давай я тебе помогу, – не отвечая на вопрос, сказал вдруг вкрадчиво и по-свойски чужак. Он подошел и потянулся рукой к промежности Виталия. По глазам мужчина казался нетрезвым. Печников не успел быстро отстраниться и что-либо возразить. Никак не ожидая такого поворота событий, Виталий с запозданием подался грудью вперед, а задницей назад. Странный незнакомец все же успел едва коснуться Виталия рукой. На мизинце и безымянном пальце Виталий заметил у него несколько колец.

– Дружище, ты чего?! – искренне возмутившись, воскликнул Печников, шокированный чудаковатым поведением человека. Виталий вдруг предположил, что перед ним, возможно, захмелевший гей.

– Я хочу тебе только помочь, – не переставая глупо улыбаться и нисколько не смутившись, сказал мужчина.

– Помочь?! Я что, по-твоему, инвалид первой группы – без рук, без ног?! – изумленно спросил Виталий высоким голосом, подчеркивая тем самым абсурдность слов гея, и неожиданно для себя добавил: – А может, ты в рыло хочешь?! – Тотчас Виталий почувствовал несоответствие между словом «рыло» и по-женски гладким лицом представителя сексуального меньшинства. Это несоответствие на секунду смутило Печникова и потому еще сильнее обозлило. Он, поднимая сжатые кулаки до уровня плеч, решительно пошел на веселого наглеца. Виталию на мгновение стало жаль ровного носа противника, потому что у самого нос был сломан в давней драке, и он чувствовал иногда по равнодушным женским взглядам ущербность своего лица. Однако гей сам спас положение: он, как ни в чем не бывало и нисколько не опасаясь получить удар сзади, повернулся пренебрежительно к Виталию спиной и направился к выходу. У дверей незнакомец еле слышно и презрительно произнес:

– Бычье гомофобское! – Печников униженный не только словами ушедшего, но и запоздалым сохранением комичной боксерской позы, которая вовсе не пригодилась и не напугала обидчика, на миг забыл, зачем он пришел в туалет. Виталий был потрясен и некоторое время, будто не знал, что делать. Подобное бесцеремонное приставание мужчины произошло впервые в его жизни, и омерзение от противоестественного желания, исчезнувшего человека – одетого в стильный пиджак, c воротом, плотно прилегающим к шее, как у всех дорогих пиджаков – пришло незамедлительно, как только он понял, кто перед ним и чего добивается. В юношестве Виталий слышал от друзей, что пожилые педерасты иногда пристают к молодым людям в общественных туалетах, но сам с этим не сталкивался. Обидным для Печникова было то, что гомосексуалист при выходе посмел еще и оскорбить его. Было бы не так чувствительно для самолюбия, если бы его обозвали только гомофобом, но презрительное слово «бычье» и отсутствие боязни, а также язвительная насмешка с каждой секундой наполняли душу Виталия все возрастающей злобой. Он вновь повернулся к писсуару, руки у него дрожали от внезапной стычки, но на этот раз Печников легко мощной струей, как у всех молодых людей, облегчился. В туалет зашли двое пожилых мужчин, громко разговаривающих между собой, и Виталий, помыв тщательно с жидким мылом руки, ушел в зал к другу. Печников, не торопясь, продвигался к своему столу и украдкой смотрел по сторонам, отыскивая человека с хвостиком волос, но тот – как в воду канул. «Я где-то видел подобного типа или очень похожего на него… Но где? – спросил себя Печников. – Нет, не вспомню… Как я должен был повести себя, чтобы не получить обидного прозвища?.. Мне надо было позволить этому затейнику взять мой член в руки и ждать, что он будет делать с ним дальше?.. Но это мерзко для меня, как… как инцест!» – говорил себе взбешенный Виталий, и все ощутимее в нем накапливалось желание отыскать гея и побить за оскорбление. Хорошие боксерские способности, – которые Печников ежедневно поддерживал на высоком уровне, избивая дома нещадно огромный кожаный мешок, – и легкое опьянение уже придавали ему достаточной безрассудности.

– Все-таки немцы знают толк в коммерции! Большие сиськи и пиво дополняют друг друга идеально! У всех официанток национальные немецкие наряды, из которых груди почти вываливаются, а это подталкивает нас все больше и больше пить пива! – поделился Зубов с пришедшим из туалета другом.

– Сейчас в сортире пьяный педик попытался схватить меня за муди! Я обомлел от неожиданности… Воистину справедливо сравнение, когда говорят, что человек наглый, как пидор!

– И где он?! – с искоркой интереса в глазах спросил Зубов.

– Я не вижу его в зале. Может, после туалета он ушел из бара, – предположил Виталий. – Поразительно, но он еще посчитал нужным обозвать меня бычьем гомофобским за то, что я полез на него в драку!

– Так вы подрались?! – шире округляя глаза, растерянно спросил Зубов.

– Нет! Я только кулаки успел сжать, но он тут же развернулся и ушел, – ответил Виталий.

– Ну, не расстраивайся! Надо было расслабиться и получить удовольствие! – рассмеявшись, сказал Владимир Зубов. – Я должен заметить, что гомики всех нас, кто спит только с бабами, считают бычьем. Геи с показным возмущением говорят, что как можно трахать бабу с ее безразмерным влагалищем, где мужской член, как карандаш в стакане, когда имеется тугой задний проход друга. Мол, баб в наше время трахает только дикое мужичье в глухих деревнях.

– Лучше нет влагалища, чем очко товарища?! – спросил, хохотнув, Печников и затем серьезно продолжил. – По-моему, они бравируют. Голубой статус тревожит их и пугает потому, что именно в России, где при Сталине одна половина населения сидела в лагерях и тюрьмах, а другая – их сажала и охраняла, и обе эти половины одинаково презирали (а их будущие потомки еще несколько поколений будут презирать) гомосексуалистов. Повсеместная гомофобия не дает нашим гомикам уверенности и покоя. Я так думаю. По этой причине они и хотят предстать в выгодном свете по сравнению с натуралами. Почему мне было неприятно его приставание? Да потому, что для нормального человека это мерзко по ощущениям, а значит, в этом есть что-то противоестественное! Почему я не испытываю враждебных чувств, когда меня иногда домогается пьяная женщина, пусть даже некрасивая?

– Фрейд считал всех людей бисексуальными, но не все об этом узнают за прожитую жизнь, или не всем представляется случай это испытать. По крайней мере, значительная доля среди творческих людей – наверное, потому, что жизнь скоротечна, а они это лучше всех понимают – не гнушается хотя бы однажды испытать, что же такое по ощущению секс между однополыми людьми. А может быть, творческие люди именно потому и талантливы, что у них мозг без ярко выраженных выпуклостей в мужскую или в женскую сторону? Их мозг вобрал в себя в равной мере качества мужчины и женщины. Я где-то читал, что Софья Андреевна ревновала Льва Николаевича к его помощникам и секретарям мужского пола, и по этой причине Толстой был обижен на жену в последние годы жизни.

– Как же я могу желать испытать то, что для меня отвратительно? Этот седой гомик в сортире, несмотря на его приличный вид и ухоженность, немедленно вызвал у меня чувство неприязни, которое чем-то напоминает тошнотворность.

– Человека, впервые закурившего табак, сначала тоже одолевает рвота, но потом он не может избавиться от пагубной привычки до гробовой доски. Гомосексуализм сильнее наркотика, потому что мужчина всегда готов к сексу, не в пример женщине, а двое мужчин, словно сексуальная машина с вечным двигателем. Скажи мне, если бы тебе представилась возможность трахнуть полноватого юношу с телом без мужского волосяного покрова, уверен ты, что чувство мерзости и в этом случае возникло бы у тебя? – спросил Зубов, пристально глядя Печникову в глаза. Виталий на мгновение постарался вообразить голого молодого человека, но как только вспомнил, что у того мужские половые органы, – немедленно понял, что не сможет иметь дело с подобным себе существом, несмотря на возраст.

– Но ведь у этого юноши такие же, как у меня гениталии и их никуда не спрячешь, даже если будешь трахать его сзади! – возмутился искренне Виталий. Однако на этот раз он поймал себя на том, что чувство тошноты не возникло при этой мысленной картинке, как несколько минут назад в туалете. Об этом ощущении Виталий не стал говорить товарищу: ему не хотелось, чтобы дотошный сослуживец заподозрил что-то сомнительное в его ответах. Печников был уверен, что показавшаяся ему терпимость к юноше связана с плохим представлением реальной ситуации, а не с тем, что юношу он желал бы, как женщину.

– Я думаю, что твоя сексуальная нетерпимость к мужчинам заложена в тебя с рождения. Ты, видимо, относишься к вымирающему типу истинных мужчин, которые сейчас не так востребованы, как в пещерные времена, – как бы шутя и улыбаясь, проговорил Зубов. – Покажи руки. Положи их, пожалуйста, на стол ладонями и сожми пальцы вместе. Ученые полагают, что если у мужчины указательный палец длиннее безымянного, то такой человек склонен к однополой любви. Вот видишь? У тебя норма – твой указательный палец короче безымянного.

– Что-то я сомневаюсь в подобной закономерности. Уж очень она похожа на хиромантию или шарлатанство, – улыбнувшись, сказал недоверчиво Печников.

– Еще ученые установили, что мальчик, не получивший в утробе матери достаточного количества мужских гормонов будет склонен к гомосексуализму, – не обратив внимания на скепсис Печникова, продолжил Зубов. – Это может произойти в результате стрессов у беременной женщины.

– Откуда ты все это знаешь? Ты словно диссертацию защищал на тему гомосексуализма, – спросил Печников товарища, меняя в последний миг неприличное по намеку слово «почему», на «откуда». Официантка принесла друзьям еще две кружки пива с новыми картонными подкладками и, улыбнувшись, тут же удалилась.

– Друг мой, теперь эта информация легкодоступна в интернете. Ты можешь за час все об этом найти в сети и прочесть, – объяснил Зубов наличие у себя специфических знаний.

– Признаться, несмотря на молодой возраст, я замечаю, что гомиков будто стало больше. Они шумят, борются за свои права, организуют парады, сборы, пикеты, шествия. Согласись, что лет пятнадцать назад об этом в Москве ничего не было слышно. Словно господь Бог взялся уменьшить рождаемость и для этого увеличил количество гомосексуально ориентированных людей, – предположил полушутя Печников, отпивая пиво после каждого съеденного кусочка селедки в масле, оставляя не тронутыми ломтики вареной картошки покрытой кольцами репчатого лука. – Если темпы рождаемости на земле сохранятся, то результат будет печальный. Возможно, увеличение гомосексуалистов есть единственный способ избежать перенаселения.

– По мнению консервативных богословов, ветхозаветные тексты в Библии осуждают мужеложство. По-моему, в Левите говорится как о совершении смертного греха теми мужчинами, которые предаются однополой любви. Повествование о жителях древних городов Содоме и Гоморре эти богословы приводят в подтверждение своих доводов. Либеральные богословы, напротив, считают, что это не так и полагают, что Библию умышленно искажают трактовками на основе неверных переводов отдельных слов. Они говорят, что Библия осуждает только мужеложство с насилием. Соглашусь с твоим предположением, что нынешнее возросшее количество гомосеков, действительно, пропорционально росту количества людей на Земле. Гомосексуалисты естественным образом съезжаются в большие города, где им безопасней и комфортней, чем в гомофобской провинции или сельской местности, и это в наше время создает впечатление неимоверного роста числа геев, транссексуалов, лесбиянок и бисексуалов. Гомосексуалисты с ростом их количества добились уже многого в отстаивании своих прав. Очень авторитетные люди в мире интуитивно и в силу природой мудрости, а значит, гуманности, – которые сами не являются гомосексуально ориентированными, – считают гомофобию нарушением прав человека наравне с геноцидом, расизмом, женской дискриминацией, ксенофобией и национализмом, – сказал опять со знанием дела Зубов.

– А может быть, нет никаких либеральных богословов или авторитетных мудрецов, поддерживающих права гомосексуалистов? Все очень просто: скрытые пидоры поддерживают открытых. Такое впечатление, что лет через сто все люди будут в лучшем случае бисексуалами, а в худшем – гомиками и тогда пагубный прирост населения на земле пойдет на убыль! Может, мы являемся свидетелями генной мутации у человека, в результате которой люди в скором времени станут бесполыми, потому что нет нужды мужчине быть физически сильным и выносливым охотником, а женщине – содержанкой и сидеть с детьми, – вставил саркастически Печников, чувствуя, что с каждым глотком пива становится все пьянее. «Странно, но почему он сказал обо мне, что я отношусь к редкому типу истинных мужчин, а себя не отнес к таковым?.. Может, он тоже, как тот пидор в сортире, но скрывает это?.. Почему он столько много знает о гомиках?.. У него тоже ухоженные руки и лицо… Наверное, кольца и серьги у мужчины не могут точно говорить о гомосексуальных наклонностях, но я предчувствую, что такой мужчина не мог хотя бы однажды не подумать о гомосексуальной связи… Холеный мужик, несомненно, на полпути к чьей-то заднице или, напротив, – готов допустить другого к своей…» – подумал захмелевший Печников. Затем, словно демобилизованный солдат советской армии, вышедший за ворота воинской части с массой армейских значков на груди, Виталий с удовлетворением и гордостью посмотрел на свои руки с набитыми шишками на козонках пальцев. Кулаки у Печникова стали бугристыми и страшными от частых ударов по домашнему боксерскому мешку без перчаток.

– А вот Христос ничего определенного не сказал об однополой любви и ее греховности. Вообще, он освободил верующих от многих религиозных стереотипов Моисея, – сказал Зубов.

– Нет-нет, мой друг! Слова Христа о том, что он пришел не нарушить закон и пророков, а исполнить, по-моему, как раз говорят о его традиционном ветхозаветном отношении к роли мужчины и женщины, – возразил Печников. В этот момент девушки, за соседним столом опять посмотрели в их сторону. Зубов без всякой надежды на успех вдруг поманил подруг за свой стол пальцами, как недавно подозвал официантку. Девицы улыбнулись и в свою очередь сами поманили молодых людей. Было не понятно, передразнивают они Зубова или действительно хотят, чтобы парни пересели к ним. – Сейчас такое время, что женщины смотрят в рот любому мужчине, и на каждый знак внимания готовы откликнуться, – сказал Печников, меняя тему, и тоже посмотрел на подруг. – Мужчина для женщины всегда шанс на дополнительный доход. Я не говорю обо всех женщинах, среди которых есть особы очень красивые и уже давно на содержании. Я говорю о среднестатистической женщине. В середине девяностых, я помню, мы с друзьями после отправки цветного металлолома в Германию часто ходили в ночной клуб «Метелица» на Новом Арбате и за четыреста или пятьсот долларов покупали каждый себе молодую женщину на ночь и ехали большой компанией на съемную квартиру… Уже больше пятнадцати лет я не хожу в ночные клубы. Женитьба и рождение сына отбили у меня охоту тратить по пятьсот долларов за ночь с девицей. Да и те заработки на металлоломе, и сам этот полулегальный бизнес давно в прошлом. Но я хотел сказать вот что: в том ночном клубе еще с казино на первом этаже стоило только поманить какую-нибудь красавицу, и она тотчас подходила и присаживалась к тебе за стол. Ты спрашивал у нее без церемоний, сколько, и она называла сумму, и после получения наличных ехала с тобой хоть куда до утра… Одним словом, я уже созрел, мой друг… Иди, поговори с теми куклами. Они к нам или мы к ним, что, впрочем, не имеет большого значения… – заключил Печников и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Зубов, как более смазливый и активный поднялся и пошел к девушкам.

«Да-да! Это было в Германии в казино Баден-Бадена… – вдруг вспомнил Печников, где он видел похожего человека на того гомика с хвостиком волос, что несколько минут назад приставал к нему в туалете. – Тот тоже был с серьгой в ухе, с кольцами на мизинце и с хвостиком волос… Даже клубный пиджак у него был похож на пиджак исчезнувшего гомика… У пидоров, словно один dress cod… Однако, я помню, с тем парнем в казино была красивая дама в длинном зеленом атласном платье с декольте и в перчатках по локоть… Они оба стояли у стола рулетки с повышенными ставками, где допускалось класть до двадцати тысяч марок на номер… Парочка украдкой посматривала на черное электронное табло с красными цифрами в два столбика, что уже выпадали прежде… Молодая пара, будто в математическом ожидании глядела на табло и решала, когда им следует делать ставки… Затем они просили крупье через головы сидящих за столом игроков поставить их квадратные пятитысячные фишки… Было очевидно, что партнеры мысленно определяли, когда вероятность участия в игре была на их взгляд более продуктивная… Но главное, я помню, что в туалете казино тайком разглядывал того гладкого полумужчину с хвостиком волос… Он казался мне тогда странным, потому что равнодушно смотрел на свою очаровательную спутницу… Мне представлялось невероятным, что так явно можно было пренебрегать женщиной редкой красоты… Несомненно, тот хвостатый парень был тоже пидором… После сегодняшнего казуса мне это ясно…»

– Девчонки, можно мы вас угостим бескорыстно? – Подружки переглянулись и улыбнулись на предложение Зубова. Их позабавило обращение «девчонки», которое свойственно незатейливым мужчинам, но лживое и приятное слово «бескорыстно» – возымело свое действие. Одна из подруг в облегающих джинсах вдруг сказала:

– Бескорыстно не хотим… – Зубов от неожиданности не понял, как следует толковать этот ответ. Этот ответ был сродни разговору на рынке, где покупатель спрашивал у продавца, почем яблоки, а продавец отвечал, что по три рубля, на что покупатель странно предлагал, что хочет купить эти яблоки по пять рублей. Так и Зубов: от неожиданности он замешкался, но словно быстро что-то сообразив, радостно воскликнул:

– Ну, это еще лучше!

– Ваш стол почти в центре стоит, поэтому перебирайтесь к нам. Здесь у стены нас меньше будут тревожить, – предложила спокойно вторая девушка в джинсовой юбке и черных колготках.

– Пойдем сюда! – позвал обрадованный Зубов товарища и уселся за стол к новым знакомым. Виталий послушно встал и подошел.

– Добрый вечер, дамы! Володя, я пойду прежде рассчитаюсь за наш столик и вернусь. Здесь, наверное, другая официантка, – сказал Печников по-деловому товарищу и пошел к барной стойке, где стояли официантки, дожидаясь наполнения пивом пустых кружек. Печников шел и чувствовал, что новые знакомые смотрят ему в след. Он невольно выпрямил спину и расправил плечи. «Как хорошо, что Зубов сел рядом с той, что была в джинсах… Мне обязательно нужна баба в юбке… Юбка и платье самое провокационное изобретение женской одежды… Я всегда мечтаю задрать подол и даже разорвать трусы бабе, чтобы поскорее проникнуть в нее грубо и до конца… Если женщина понимающе позволяет мне это, а еще лучше – сама просит об этом, то я веду себя, как умалишенный, пытаясь потом сохранить с ней отношения, как можно дольше… Любопытно знать, относится ли девица в джинсовой юбке к таким угодницам?» – подумал Виталий и ощутил приятный холодок в груди, предвкушая желанную близость с молодой женщиной. В голове Печникова на долю секунды промелькнуло осознание греховности происходящего из-за предательства жены, но неудержимое стремление иметь новую женщину, как всегда тотчас подавило у него всякое угрызение совести. «Я постараюсь быстро управиться и приехать домой… Главное – вернуться не утром… Я знаю, что это очень важно для Машки… Тогда она не чувствует себя открыто униженной…» – говорил себе Виталий, но по-настоящему не был уверен, что придет домой вовремя.

Рассчитавшись за первый столик, Печников вернулся к другу и молодым женщинам.

– Это, девушки, Виталий, мой товарищ по работе, а это – Наташа, – сказал Зубов Печникову, указывая на соседку, с которой Виталий присел рядом. – А это – ты не поверишь – Бэла! Ну, просто, как по Лермонтову: такая же черноволосая и с большими глазами красавица! – Подруги заулыбались.

– Еще бы тебе признаки породы Печорина – светлые волосы, но черные брови и усы, – сказал Виталий, по привычке пикируя с другом в женской компании. – Может быть, лучше выпьем какого-нибудь игристого вина? – предложил Печников. Повернувшись к Виталию, Наташа непроизвольно заправила прядь недлинных русых волос за ухо и, округлив нарочито глаза, ответила:

– Если только «Martini»… Обожаю «Asti Martini»!

– Здесь, мне кажется, шумно. Может быть, пойдем в ресторан, где можно потанцевать? Тут недалеко, за углом, есть гостиница небольшая с ресторанчиком, в котором играют танцевальную музыку, – предложил Печников. Он рассчитывал, что в случае согласия подруг, их можно будет потом позвать на ночь в гостиничный номер. Девушки переглянулись, и Наташа сказала:

– Мы не против…

– Можно я за вас здесь заплачу? – спросил театрально робко и серьезно Печников, зная хорошо, что его скромная и ненавязчивая щедрость всегда нравилась девушкам, несмотря на то, что это был пробный подкуп, за который по жанру неудобно не расплатиться любовью или обещанием любви. Именно показная щедрость Печникова располагала к нему девушек, несмотря на его грубые мужские черты лица, наравне с более женственным, но скуповатым Зубовым. По этой же причине Печников объявил Зубову при девушках, что пойдет и рассчитается за старый столик, где они сидели с Зубовым вдвоем.

– Об этом нас можно не спрашивать, – ответила Наташа и заулыбалась подруге. Им явно нравились молодые люди, что заметно было по их частым улыбкам и переглядываниям.

Расплатившись, обе пары вышли из шумного пивного бара. На улице начало темнеть и, несмотря на лето, было прохладно. Отойдя от помещения пивного ресторана на три дома, компания намеривалась свернуть в слабоосвещенный переулок, и здесь Печников увидел того гея, который час назад пытался приставать к нему в туалете. Мужчина с хвостиком волос на затылке не обращал внимания на проходящих людей и разговаривал еле слышно по мобильному телефону. Поравнявшись с недавним обидчиком, Печников отвернулся, стараясь спрятаться за Зубова и девушек. Повернув направо и пройдя шагов двадцать, Виталий вдруг сказал:

– Пожалуйста, не идите так быстро, мне надо вернуться в бар.

– Опять?! – спросил Зубов и, заулыбавшись, махнул рукой, затем взял девушек под руки и пошел дальше. – У него так удивительно работают почки, что он по нескольку раз бегает в туалет от кружки пива! – пояснил захмелевший Зубов подругам причину исчезновения товарища, и те засмеялись.

Печников подошел к углу и выглянул из-за него. Гей спиной стоял к Виталию в трех шагах и продолжал разговаривать по телефону. По Садовому кольцу беспрерывным потоком в несколько рядов в обоих направлениях медленно двигались автомобили, а по тротуарам шли немногочисленные пешеходы. Выбрав момент, когда от разговаривающего по телефону человека пешеходы находились на значительном расстоянии, Печников стремительно выскочил из-за угла и, подойдя к человеку ничего не ожидающему, с разворота и со всего маха ударил его в голову. Это был не тот резкий и молниеносный боксерский удар, благодаря которому противник сначала теряет сознание от сотрясения мозга, а потом падает. Это был удар обозленного портового грузчика. В одно мгновение гея снесло с места. Он сильно ударился затылком о стену рядом стоящего дома и рухнул, как подкошенный. Одновременно мобильный телефон вылетел из рук жертвы и упал на тротуар, отскочив несколько раз с шумом от асфальта. Ноги у лежащего человека задергались в судорогах и затем обмякли.