Текст книги "Выбор сталкера"

Олег Игоревич Бондарев
Выбор сталкера

© Олег Бондарев, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

Кто готов принести жертву, всегда найдет подходящий алтарь.

Лешек Кумор

Пролог

Весна 2016 г.

Одинокий беглец мчался вперед, не разбирая дороги. Ветер рвал тонкую серую куртку, бил в лицо. Но беглец знал, что остановка – верная смерть, и потому несся как угорелый.

Кругом была темень хоть глаз коли. Споткнувшись, мужчина пролетел метра полтора и рухнул на траву. Земля вышибла последний воздух из легких, дыхание перехватило. Шлепая губами, как выброшенный на берег карась, бедняга затравленно огляделся по сторонам. Затем, скрипя зубами от боли, поднялся и снова рванул вперед, гонимый криками ужаса и жутким, нечеловеческим ревом.

Что за твари напали на отряд, беглец так и не понял, да и, честно говоря, не очень-то задумывался. Куда больше в тот момент его волновала собственная жизнь.

Приземистое здание он заметил не сразу, хотя находилось оно буквально в пятидесяти метрах от места трагедии. Подбежав, обеими руками ухватился за массивную стальную ручку и дернул дверь на себя. Дохлый номер: скобы и петли давно проржавели. Чертыхаясь, мужчина уперся левой ногой в стену и с утроенной силой потянул за ручку. Сердце бешено колотилось, словно намереваясь пробить в грудной клетке солидную дыру. Ну же, давай! Хоть капля удачи, хоть жалкая капелька…

Когда дверь наконец поддалась, беглец от неожиданности выпустил ручку и, потеряв равновесие, завалился на спину. Продолжая бормотать под нос проклятия, он быстро, насколько мог, вскочил и нырнул внутрь.

Первым же делом, пыхтя и краснея от натуги, мужчина закрыл массивную дверь и взялся за видавший виды засов. Шел он туго, с жутким, надсадным скрипом, но все-таки шел! Бедняга закусил нижнюю губу, больно, до крови; пот струился по холеному лицу, к подбородку, спадал на грязные рукава тяжелыми каплями и вяз в осевшей на куртке пыли. Наконец затвор уперся в рамку, и беглец отпрянул назад.

Выдержит ли дверь напор тех тварей? Или же сломается пополам от первого же тычка?

Мужчина огляделся по сторонам, ища слабые места своей «крепости». Окна, как он мимоходом отметил, довольно узкие, так что через них твари вряд ли смогут пролезть. Стены им тоже, надо думать, не по зубам… значит, единственный возможный путь для них – через дверь.

Взгляд беглеца скользнул к лежащему у ног напольному подсвечнику. Присев на корточки, он внимательно осмотрел находку. Ни «мочала», ни иной мерзости. Тогда мужчина подхватил ее с пола и, ломая фигурные крючки, с трудом протиснул в дверную ручку. Получился, по сути, второй засов.

Шумно выдохнув, беглец прислонился к стене и бессильно сполз вниз.

Кажется, теперь он в относительной безопасности.

Только – что дальше?

Лишь сейчас, когда глаза более-менее привыкли к царящему внутри полумраку, мужчина увидел, что оказался в некоем подобии часовни: иконы повсюду валяются, вон сломанный крест лежит…

А рядом с крестом – два трупа.

Беглец хотел было шагнуть к ним, чтобы получше рассмотреть, однако вовремя себя одернул. Из-за чего-то ведь эта парочка погибла, верно? Наверняка там или аномалия какая-то, или артефакт губительный. Сунешься – там и останешься. Третьим будешь, ага.

Он подтянул к себе ноги, обхватил колени руками, прислушался. Судя по тому, что снаружи все стихло, пир монстров наконец закончился и его спутники мертвы. Можно, конечно, продолжать надеяться, что спасся не только он, но к чему тешить себя подобными иллюзиями? Нужно исходить из того, что есть. А есть – он один. Без навыков выживания в Зоне. Практически без припасов. С багажом из страхов застрял в нескольких километрах от пункта назначения. И черт его знает что ближе – этот пункт или все-таки Искитим?

«Пока снаружи бродят мутанты, ближе всего, пожалуй, на тот свет», – обреченно подумал мужчина.

Он уткнулся лбом в колени, зажмурился. Правая нога ныла – видимо, недавнее падение не прошло бесследно. Что у него в карманах? Пропуск? Мобильник, который в Зоне даже не ловит, а полчаса назад и вовсе выключился отчего-то, да так и не включился с тех пор?

В общем, без шансов.

Интересно, кто те двое? Сталкеры? Вероятно, да. Но как они погибли? Что за зараза отправила на тот свет сразу двоих? Мужчину невольно затрясло. А что, если тут какая-нибудь «зеленка» или подобная дрянь шастает? Куда от нее прятаться?

Он потянулся к фляжке на поясе, открутил крышку и припал к горлышку. Пил жадно, будто в последний раз. Если бы не поперхнулся, не закашлялся, так бы и вылил в себя все до капли.

Кретин. Воды больше нет. Надо экономно расходовать, а он в первые же минуты – половину запаса! Ума палата, вот уж действительно…

Вернув флягу на место, мужчина уставился на трупы сталкеров. Наверняка у них с собой тоже есть что-то съестное – даже если это место их конечная цель, обратный путь ведь никто не отменял, – да только как до этого съестного добраться? Ему и так повезло, что на пути в часовню не встретилась какая-нибудь «мясорубка», а то бы полетели клочки по закоулочкам.

Нет. Пока есть возможность, лучше терпеть. Пусть лучше голодный, но живой.

Часть 1
Свободное падение

Глава 1
Нежданные гости

Костю Смычка в «Радианте» не то чтобы любили, но уважали точно. Мало что двоюродный брат покойного Колотушки, так еще и сам по себе мужик хороший, правильный и веселый.

Но в тот вечер на него просто больно было смотреть. Оно и понятно, конечно, – все-таки не кого-то поминали, а Колотушку как раз. Сгинул этот честный сталкер около полугода назад, и, хоть тела никто не видел, все понимали, что в Зоне человек столько не проживет ни при каких обстоятельствах.

– Еще, – угрюмо сказал Смычок подошедшему Парфюмеру.

Тот окинул Костю скептическим взглядом, однако без лишних вопросов и нравоучений вытащил из-под стойки очередную «беленькую» и поставил перед сталкером.

– Давай стакан, – бросил Смычок, покосившись на совсем еще молодого скуластого брюнета, сидевшего по правую руку от него.

Генка Зайцев, он же Заяц, приходился Косте племянником. С тех пор как отец пропал в Зоне, Заяц не раз порывался пуститься на поиски, однако Смычок мигом вправлял ему мозги.

– Нечего тебе там делать, – такой фразой он обычно парировал любые доводы родственника.

Вот и сегодня, выпив, Гена попытался завести старую песню, но Смычок даже говорить ничего не стал – лишь вскинул руку. «Умолкни». Так, по крайне мере, истолковал его жест Зайцев.

Сейчас он покорно подвинул стакан к дяде, и тот, налив Генке на палец, себе плеснул на два.

– Ну, – сказал Костя, меланхолично посмотрев на племянника. – Будем.

Миг – и его стакан опустел. Гена растерянно смотрел, как стекают по небритому подбородку с ямочкой прозрачные капли. Допив, Костя грохнул тарой об стойку и на пару секунд зажмурился. После утер проступившую слезу, провел рукой по русым волосам с проседью и рассеянно посмотрел на племянника карими глазами. Только сейчас Гена понял, что дядя уже порядком пьян.

– Может, по домам? – робко предложил он, глядя на Смычка.

Костя покосился на бутылку:

– А эту я тогда зачем просил?

– Мужикам оставим, – пожал плечами Гена.

– Тоже верно. – Сощурившись, Смычок взглядом отыскал сидящих чуть поодаль сталкеров – приятелей Колотушки, с которыми тот не один вечер провел в «Радианте», прежде чем сгинуть. – Эй, мужики! Водку ж будете?

Те одобрительно загудели. Оно и понятно: изрядно выпив, от нового пузыря, тем более халявного, как правило, не отказываются.

– Ну славно, чо, – пробормотал Смычок.

Он подхватил бутылку со стойки и, тяжело встав, побрел к столу, за которым обосновалась троица сталкеров.

– Держите, мужики, – сказал он, вручая дар рыжебородому верзиле Укропу. – За брата… помянете ведь?

– Помянем, Смычок, непременно, – пообещал Укроп.

– А я пойду, пожалуй. Пора, – криво улыбнулся Костя и пошел к выходу.

– Бывай, – нестройным хором проводили его сталкеры.

Гена, кивнув им напоследок, увязался вслед за дядей.

Снаружи было прохладно. Морщась от порывов ночного ветра, Смычок застегнул куртку и накинул на голову капюшон. Весна в Искитиме уже наступила, днем было плюс семнадцать, но, выйдя в ночь, ты невольно вспоминал, что находишься в Сибири.

– Пойдем вместе, дядь Кость? – предложил Гена.

Смычок смерил его взглядом, пожал плечами – мол, если хочешь, то, конечно, пойдем – и поплелся по тротуару, слегка виляя, словно велосипед с гнутыми колесами. Будь в кармане пачка, Костя и закурил бы даже, такое было паскудное настроение. Однако уже шестой год сигарет у него не водилось. Сейчас едва ли вспомнил бы, почему отказался от дурной привычки, – то ли в целях экономии, то ли просто надоело.

А может, это случилось, когда он узнал, что Света беременна? Да, наверное, как раз тогда.

– Днем погодка уже прям волшебная, – пробормотал сталкер, оглянувшись на спутника. – Ночью, конечно, еще не так…

Несмотря на то что Смычку совсем недавно исполнилось тридцать три, выглядел он раза в два старше: седые пряди в короткостриженой темно-русой шевелюре, глубокие морщины на лбу и в уголках глаз, мешки такие, будто неделю не спал, мочки правого уха нет в принципе… В общем, портрет не мальчика, но мужа, побитого, но не сломленного. Правда, сейчас такой депресняк навалился, что хоть волком вой, но это ведь проходящее. Временное.

Из темного проулка, мимо которого они проходили, донеслись сдавленные стоны. Смычок, заслышав их, остановился и медленно повернул голову на звук, а потом уверенно шагнул в темноту.

– Дядя Костя! – окликнул его Заяц, но сталкер будто не слышал.

Метрах в десяти от входа в проулок двое плечистых верзил увлеченно пинали тщедушного мужичка в потертой куртке. Мужичок, свернувшись в позу эмбриона, тихо скулил, как побитый пес. Судя по обреченному выражению лица, он уже смирился со своей участью и теперь лишь мечтал, чтобы избиение поскорее закончилось.

Смычок не сказал ни слова. К чему, в самом деле, эта театральщина? Ближайшего ублюдка сталкер сбил с ног ударом сзади под колено – мерзавец, охнув, плюхнулся на задницу, опешив от коварной атаки исподтишка. Второй, бородатый и широкоплечий, успел повернуться к Смычку лицом, и тот, не задумываясь, врезал ему прямо в челюсть. Это был безоговорочный нокаут, но здоровяк, которого сталкер обрушил первым, еще трепыхался. Злобно раздувая ноздри, он рывком поднялся и с ревом бросился на обидчика.

Прежде Гена никогда не думал, что пьяные могут двигаться так грациозно. Смычок, будто заправский тореадор, в самый последний миг буквально отхлынул в сторону, и великан, потеряв равновесие, плюхнулся на четвереньки. Он хотел было предпринять новую попытку, но Костя моментально оказался рядом с противником и со всего размаху пнул его прямо в лицо. Заяц болезненно сморщился, невольно представив себя на месте плечистого парня, который просто рухнул навзничь и замер в неестественной позе рядом с дружком. А Смычок, смерив поверженных презрительным взглядом, оправил куртку и повернулся к побитому мужичку. Тот испуганно вздрогнул, когда сталкер протянул ему руку.

– Мне не нужны проблемы, – пролепетал незнакомец, глядя на спасителя заплывшими от ушибов глазами.

– Я просто хочу помочь тебе встать, – произнес Костя, беззлобно улыбаясь мужичку.

Незнакомец опасливо покосился на Генку, стоящего чуть поодаль, потом – на ублюдков, которые лежали на холодном асфальте у ног Смычка, и снова – на самого Костю, грозного и пьяного, но, кажется, дружелюбного.

Медленно, явно опасаясь подвоха, бедолага сжал протянутую ладонь в своей. Сталкер ухмыльнулся и рывком поднял мужчину; тот даже болезненно скривился от такого резкого подъема. Привалившись к ближайшей стене, он тяжело дышал через рот и держался за живот обеими руками.

– Идти сможешь? – встревоженно поинтересовался Костя.

Мужчина, не глядя на спасителя, отрывисто кивнул.

– Может, тебя проводить? – предложил Смычок.

Гена скорчил недовольную мину. Ему совсем не улыбалось таскаться с помятым мужичком, а потом еще и Костю сопровождать до дома.

К счастью, потерпевший и сам не очень-то хотел разгуливать по городу в компании двух подвыпивших незнакомцев, хоть те и выручили его из беды.

– Да я сам… как-нибудь… – пробормотал мужичок и медленно вдоль стеночки побрел прочь из переулка. – Спасибо… вам.

– Не за что, – охотно откликнулся Смычок.

Он повернулся к племяннику и, пьяно улыбаясь, сказал:

– Ну вот и почистили маленько… карму-то.

* * *

– Дядя Костя!

Смычок невольно вздрогнул. После стычки в переулке он до того ушел в себя, что и думать забыл о племяннике – брел себе в направлении дома, рассматривая придорожные фонари и стоящие на обочине автомобили.

– Чего тебе, Генка? – мягко спросил Костя.

– Так, а куда именно отец с дядей Мишей отправились?

– Слушай, ну сколько ты об этом будешь спрашивать?

– Так ты ни разу не ответил, вот я и спрашиваю… – разочарованно буркнул Заяц.

Взгляд Смычка затуманился. Костя невольно вспомнил, как в последний раз виделся с Гришкиным отцом – буквально накануне того злосчастного похода, в котором сгинул не только он сам, но и его старый подельник Голубь.

– «Губка» там, – тихо, но твердо сказал Колотушка, глядя на Смычка исподлобья.

– Это откуда такая информация, Жень? – нахмурился Костя.

– Из непроверенных источников. – Колотушка покосился на Мишу. – Голубь на хвосте принес, типа.

Тот лишь фыркнул и глотнул коньяка из грязного стакана.

– Я бы, честно сказать, без особой надобности в Бердск хрен сунулся, – покачал головой Смычок.

– Да ты вообще в Зону не ходок, по сути, – равнодушно пожал плечами Женя. – Так, по верхам иногда собираешь крохи. Дальше Маяка и не забредал, поди?

– А какой смысл дальше лазать?

– Какой смысл! – хмыкнул Колотушка.

Голубь тоже не сдержал улыбки.

– Понимаешь, брат, – сказал Женя, наклонившись к сидевшему напротив Смычку, – то, что до Маяка, уже излазили вдоль и поперек. Все, что только можно, нашли и продали. А вот за Маяком чуток поинтересней. Не всякий рискнет в самое сердце Зоны отправиться, а потому весь жир, надо думать, именно там. В том числе и пресловутая «губка», про которую все без конца трындят, но никто так никогда и не видел.

– Если ее никто не видел, с чего ты взял, что она где-то в Бердске?

Колотушка бросил вопросительный взгляд на Голубя, тот, нахмурившись, покачал головой.

– Прости, брат, – со вздохом сказал Женя. – Закрытая информация.

На том их разговор о грядущей вылазке и закончился. Выпили помаленьку еще и разошлись.

– Дядя Костя, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Гена.

Голос племянника снова вернул Смычка в реальность.

– Да, Ген, нормально все, – буркнул он. – Задумался просто.

– Так и не вспомнил?

– Нет, племяш, не вспомнил, – соврал Смычок. – Может, он и не рассказывал мне ничего? Пьян я был тогда, хуже чем сегодня. Потому, наверное, только и помню, как в «Радиант» пришел да к ним с дядей Мишей подсел.

Заяц горестно вздохнул и покачал головой.

Смычок не слишком любил врать близким, но хоронить их любил еще меньше. Узнав правду, Заяц, горячий да глупый, вполне мог отправиться в Бердск искать пропавшего отца, да там и погибнуть. Костя-то с потерей давно смирился – скольких Зона проглотила, и не сосчитать! – а вот Генка наверняка где-то в глубине души верит, что папа все еще жив и просто не может вернуться. Что его в Зоне держит, почему, и как он умудрился не помереть там до сих пор – все эти вопросы не по адресу. Вера, надежда, любовь. Три сестры, губительные для двадцатилетнего парня, которому жуть как не хочется мириться с утратой отца.

– А что, если он просто нас бросил? – отвернувшись от Смычка, неожиданно произнес Гена.

– Ты, я погляжу, тоже налакался? – Костя окинул племянника хмурым взглядом. – Раз такую чепуху несешь? С чего бы ему вас бросать? Он, можно сказать, только ради вас с матерью жил, а ты говоришь – «бросил»!

– Не знаю я уже просто что и думать, – выдавил Гена, затравленно посмотрев на дядю. – Неизвестность сплошная, бесит…

– Неизвестность… А ты думаешь, почему сталкеров не хоронят? – мрачно усмехнулся Смычок. – Потому что иной раз и хоронить нечего. Перемелет тебя в кровавый фарш «мясорубка» или в «духовке» спечешься – что тогда в гроб класть? Потому-то и не принято в Зону за мертвецами ходить – мало что не сыщешь, так еще сам, как пить дать, загнешься…

На том они затихли и до самого дома Смычка хранили молчание.

– Ну вот и пришли, – откашлявшись, сказал Костя и, положив руку Зайцеву на плечо, сказал наставительно: – Мой тебе совет, племяш: живи настоящим. А прошлое – оно само тебя всегда настигнет, если судьбой так… если судьба, в общем. Ладно. Бывай.

Подмигнув Гене на прощание, Смычок развернулся и потопал к подъезду.

Однако на душе было погано. Шагая вверх по лестнице, сталкер раз за разом прокручивал в голове странное предположение Зайца: «А что, если он просто нас бросил?» Смычку подобная версия, честно говоря, даже в голову не приходила, но теперь он невольно задумался: а мог ли Колотушка в самом деле так поступить?

Сложно сказать наверняка. Однажды он уже подвел семью, угодив за решетку на долгие четыре года. Когда вернулся, Генке уже исполнилось пять, а на Людку было страшно взглянуть – мешки под глазами, худая, как треска, и курит, как паровоз. Вертелась, бедная, словно белка в колесе, работала семь дней в неделю на восьми работах, пока Колотушка на нарах чалился.

Потом, правда, зажили чуть веселей – по крайней мере Людке теперь не приходилось на своем горбу героически семейство вытягивать, – но не без скандалов, конечно. Женька как-то жаловался, подвыпив, что жена до сих пор припоминает ему за те шальные годы – «что, конечно же, справедливо, но достала уже, просто мочи нет терпеть!». И Генка, по понятным причинам, не раз и не два становился невольным свидетелем этих скандалов. Так что его подозрения вполне резонны, но вот только… верить в них как-то не хочется.

Стараясь не шуметь, Смычок аккуратно вставил ключ в замочную скважину и медленно его повернул. Поморщился, когда язычок, щелкнув, со скрипом спрятался в коробку – давно ведь хотел смазать, да так и не собрался…

В квартире царил полумрак – ни в кухне, ни в комнате свет не горел, только уличные фонари разбавляли темноту тусклым светом, который с трудом пробивался внутрь через шторы. Дамы уже небось десятый сон видят, подумал Смычок, стягивая ботинки. Поставив их на полку, он на цыпочках прокрался в ванную комнату, где долго умывался и придирчиво рассматривал собственное отражение в зеркале.

«Это если я так в тридцать три выгляжу, – размышлял он, – то что же будет в пятьдесят?»

Или пятидесяти вовсе не будет? Тут бы до сорока дотянуть, в самом деле… а вдруг еще одно Расширение, и – пиши пропало? Валить бы надо из этого треклятого Искитима, да только жилье тут копейки стоит, в другом месте на них и не купишь ничего, поди… Смычок разделся до трусов и, швырнув вещи в корзину для белья, пошлепал в комнату, к жене и дочке.

Света спала, отвернувшись к стенке, Вера же на своей кроватке сопела в совершенно невообразимой позе. Улыбнувшись, Смычок забрался к жене под одеяло. Она заворочалась, но не проснулась. И хорошо, подумал Костя, с любовью глядя на нее. Мы ведь никого будить не хотим.

Однако телефонная трель, донесшаяся из коридора, грянула в тишине, словно пушечный выстрел, и вся его осторожность мигом утратила смысл.

– Что это? – вздрогнув, простонала Света и сонно покосилась на мужа.

Костя тихо чертыхнулся, когда Вера вслед за матерью открыла глаза и растерянно уставилась на него.

– Пап, уже в садик? – пролепетала она.

– Нет еще. Спи, маленькая, – буркнул он, с неохотой поднимаясь с кровати. – Ложная тревога.

И кому это, интересно, не спится в два часа ночи, размышлял он, бредя в коридор. Может, ошибся кто? Вот будет номер!

– Алло, – неприветливо рявкнул он.

– Дядь Кость… – прошипела трубка голосом Зайца. – А я вам на мобильный пытался, но он вне зоны…

– Гена, ты? – удивился Смычок. – Что случилось?

– Отец… – пробормотал собеседник. – Он…

Пауза.

– Что – «отец»?! – нетерпеливо воскликнул Костя. – Генка, ложись спать, два часа ночи!

– Он… пришел, – с явным трудом выдавил Заяц.

Смычок от такого заявления попросту опешил.

– Куда пришел? Как? Откуда? – Костя зажмурился, замотал головой, словно отгоняя наваждение. – Ты о чем вообще? Ты дома?

– Да… И он вот… тоже.

– Бред какой-то… – прошептал Смычок. – Ложись уже спать, завтра поговорим, когда протрезвеешь!

– А ты… ты не сможешь прийти?

– Прямо сейчас? Или утром?

– Сейчас… Прости, я знаю, что поздно, но…

– Что?

– По-моему… – Гена на миг умолк, а потом резко выпалил: – По-моему, он мертвый.

Бледный, как кусок мела, Смычок облизал пересохшие губы и сказал:

– Буду через десять минут.

А потом с силой швырнул трубку на рычаг.

* * *

– Привет, Кость, – сказала Люда и отступила в сторону, чтобы Смычок смог войти.

– Где он? – спросил сталкер, едва переступив порог.

– На кухне… сидит. – Она беззвучно заплакала и тут же в смущении закрыла глаза ладонью, пряча слезы от гостя.

– Ну будет, будет, – пробормотал Смычок, коснувшись ее плеча. – Сейчас мы во всем разберемся.

Люда ничего не ответила, только отвернулась.

– Дядь Кость! – Из комнаты показался перепуганный Гена. – Слава Богу, ты пришел!

– Отставить сантименты. – Смычок как раз скинул ботинки и пошлепал по коридору.

Он замер в дверях кухни, слегка оторопев от увиденного. Как ни пытайся представить себе встречу с покойным братом, все равно никогда нормально к такому не подготовишься.

Колотушка сидел за столом, неподвижный, сгорбленный. Свет от дешевой китайской люстры под потолком падал на его серое, словно из булыжника высеченное, лицо; Смычок, не мигая, смотрел на ввалившийся рот и замершие, потускневшие глаза. Мертвечиной от ночного гостя не разило, но Костя ни на миг не усомнился, что перед ним оживший покойник.

«Муляж», как их неуважительно именуют между собой сталкеры.

– Ну, здравствуй… брат, – тихо произнес Смычок.

Колотушка даже головы не повернул в его сторону. Оно и понятно: «муляжи» – это все же именно покойники, а не люди; поговаривают, что где-то внутри у них еще теплятся остатки души, но, как эту теорию проверить, не знают даже ученые из МИВК.

Взглядом отыскав свободную табуретку, Костя уселся на нее, лицом к Женьке, и с грустью уставился на брата. Прах последних надежд теперь окончательно развеялся по ветру – Колотушка совершенно точно мертв, а то, что сейчас сидит перед Смычком, не более чем насмешка Зоны над теми, кого она пока еще не поглотила. Словно наглядная демонстрация: видите, чем вы станете, если будете часто ходить по моим землям?

В кухню, крадучись, вошел хмурый Заяц. Прислонившись к дверному косяку, он горестно уставился на покойного отца.

– Так он давно пришел? – спросил Смычок, не повернув головы.

– Мать говорит, около полуночи. Она не знала, что с ним делать, впустила. Он сюда зашел, сел. А потом я заявился, ну и… честно, струхнул, дядя Костя.

– Ничего удивительного, племяш, – мрачно произнес Смычок. – Я и сам слегка их побаиваюсь. Хотя говорят, они как будто тепло излучают какое-то, даже лечат.

Заяц лишь неопределенно повел плечом, не зная, что сказать.

– Оставь-ка нас с дядей Костей, сынок. – Протиснувшись мимо Гены в кухню, Люда скользнула к окну, где стояла пепельница с внушительной горой окурков.

– Но, мам…

– Пойди в комнату, – тихо, но твердо сказала она, одарив его красноречивым взглядом. – Нам с твоим дядей надо поговорить. Наедине.

Заяц обиженно цокнул языком, однако подчинился – отклеившись от косяка, скрылся в коридоре. Люда закурила тонкую сигаретку, торопливо затянулась и выпустила струйку дыма в потолок.

– Бедный пацан, – качая головой, сказал Смычок вполголоса. – Полгода маялся, не знал, жив отец или нет, а тут – такое…

– А я не бедная, Кость? – Еще одна затяжка. Нервный смешок. – Он всю жизнь где-то пропадал – то в тюрьме чалился, то в Зону шастал, а потом неделями в баре вашем вонючем сидел – «стресс снимал», как он сам это называл…

– Люд…

– Ну что – «Люд»? Опять начнешь, вслед за ним? – Она изобразила пальцами кавычки. – «Ты не представляешь, что такое Зона»… Да, не представляю. Зато представляю, каково это – одной растить ребенка. В отличие от вас двоих.

Смычок молчал. С женщиной в гневе лучше не спорить – мало что не докажешь ей ничего, так еще и обвинит тебя во всех смертных грехах, едва рот откроешь.

– Два брата-акробата… – презрительно проворчала Люда.

Она шмыгнула носом, затем ткнула бычком в донышко пепельницы и, обогнув Смычка, закрыла кухонную дверь.

– Я Генке не говорила, – понизив голос, сказала она. – От греха…

– О чем не говорила? – не понял Костя.

– На вот, взгляни. – Люда протянула Смычку смятый лист.

– Что это? – нахмурился Костя.

– Разверни и прочитай, – велела хозяйка.

Смычок нехотя подчинился. Лист оказался из блокнота, синий, в мелкую клетку. Развернув его, Костя прочел: «Спасите! Плачу любые деньги! Я на бердском кладбище!»

– Это еще что за бред? – Костя удивленно посмотрел на Люду.

– А это у Женьки к руке шнурком примотано было, – пояснила вдова. – Причем его-то шнурки, как видишь, на месте. – Она взглядом указала вниз, на Колотушкины ботинки.

– То есть… кто-то… оттуда, – он мотнул головой в сторону окна, – прислал записку с просьбой помочь?

Люда кивнул и невольно поежилась.

– Мистика какая-то… – прошептала она.

– Иначе и не скажешь, – согласился Смычок.

Он с подобным никогда раньше не сталкивался. Кто вообще мог использовать покойного сталкера, как этакого почтальона? Другой сталкер? Но зачем ему это? Боится идти назад в одиночку? Тогда чего вообще на бердском кладбище забыл? Разве что в «ведьмин студень» вляпался да без ног остался… но такого уже даже Потрошитель не спасет.

Удивительно бессмысленным послание казалось еще и потому, что муляжи возвращались домой крайне редко – большинство отлавливали на границе бдительные вояки из UFOR. То, что Колотушка добрался до окраины Искитима, – настоящее чудо. Всерьез же надеяться, что отправленное подобным образом «письмо» найдет адресата, и что адресат этот решится помочь – даже за «любые деньги», было бы по меньшей мере глупо.

– Да и не горю желанием узнать, если честно, – добавил Смычок.

Он спрятал записку в карман.

– Выкину по дороге, – в ответ на вопросительный взгляд Люды пояснил сталкер. – Если ты не против, конечно.

– Вообще не против. Дома эту бумаженцию я точно оставлять не хочу. Еще Генка, не дай бог, увидит…

– Да, это точно лишнее, – согласился Костя. – Неизвестно, как он на это письмецо отреагирует. Решит еще, что, поскольку он единственный мужчина в доме…

– Не продолжай, – перебила Люда. – Я поняла, о чем ты. Просто выкинь эту дрянь.

Она с грустью посмотрела на Колотушку, который, сгорбившись, сидел на стуле и стеклянным взглядом смотрел в стену перед собой. Потом, закусив нижнюю губу, взъерошила его седые грязные волосы.

– Странная у нас судьба все-таки, – пробормотала она. Бледная ее ладонь соскользнула вниз, тонкие пальцы коснулись щеки покойника, замерли ненадолго на волевом подбородке. – Первую его зону, человеческую, пережили как-то, дождались папу назад, а вот на второй, инопланетной, сломались… Но он все равно вернулся. Любит, наверное?

– Наверное, – вяло ответил Смычок.

Он не знал, что чувствуют муляжи, чувствуют ли вовсе или же, пропитавшись таинственной энергией Зоны, просто бредут туда, откуда пришли. Пусть Люда сама решает, что привело Колотушку домой.

Пусть думает, что – любовь.

* * *

– Ну, здравствуй, голубчик, – приоткрыв дверь калитки, поприветствовал Офицера хозяин, дружелюбный на вид мужичок с куцей каштановой бородкой и в стильных очках. Говорил он громко, стараясь перекричать лай рвущегося с цепи монстра; назвать подобное лохматое чудище «псом» у гостя язык не поворачивался. – Игорь, верно?

Логвинов молча кивнул. Внешность у него была довольно интересная: лысый, смуглый и коренастый, он до жути напоминал ифрита из восточных сказок. Бородка «клинышком» на круглом лице и холодный взгляд серых глаз только подчеркивали эту похожесть.

– Ну проходи, проходи. – Хозяин мотнул кучерявой головой в сторону покосившегося домишки за спиной. – Пса не бойся, он на привязи. Впрочем, раз сюда пришел, наверняка видал и чего похуже…

Игорь в ответ на колкость улыбнулся самыми уголками губ и, скользнув внутрь, остановился в нескольких метрах от будки. Позади лязгнул засов.

– Чего стопить? Стесняешься? Пойдем-пойдем! – Хозяин увлек его за собой к покосившейся хибаре, не обращая внимания на злобно рычащую собаку.

Внутри дом оказался гораздо красивей, чем снаружи. «Дорого» – именно такое слово пришло на ум Игорю, когда он, не скрывая восхищения, озирался по сторонам. Дорогая мебель. Дорогой ремонт. Дорогой телик на пол стены, дорогая аудиосистема – включи такую на полную громкость, наверное, стекла в окнах полопаются.

– Сюда, – окликнул Игоря хозяин.

Повернув голову, Офицер увидел, что мужчина уже спускается в подвал. Ступая осторожно, будто боясь проломить дорогой ламинат неосторожным шагом, Игорь последовал за очкариком.

Здесь оказалась святая святых Потрошителя – его знаменитая лаборатория, о которой в «Радианте» слагали легенды. Среди самой современной медицинской техники белел операционный стол, на котором за годы практики Потрошитель разделал не один десяток сталкеров. У стола же находилась тележка с инструментом; Игорь невольно поежился, когда представил, как хозяин вонзает громадный скальпель в брюхо очередного бедолаги.

– Ну-с? – Потрошитель резко повернулся вокруг своей оси и пристально посмотрел на гостя поверх очков. – На что жалуемся?

При этом он потирал руки, словно в предвкушении. Больной, похоже, да притом на всю голову, подумал Офицер, брезгливо глядя на холеные кисти доктора, однако вслух сказал:

– Мне кажется, у меня внутри зараза какая-то живет.

– Вот как? – Потрошитель облизал губы. – И что ж за зараза? Откуда взялась и как себя проявляет?

– Взялась-то известно откуда, – неуверенно хмыкнул Игорь. Лысина его от волнения и жары, царившей в подвале, покрылась крупными каплями пота. – А как проявляет…

Он закатил правую штанину и указал на странные покраснения на икре:

– Вот.

Потрошитель сощурился, потом поморщился и мотнул головой в сторону операционного стола:

– Ну-ка приляг.

Внутри у Игоря екнуло. Сразу оперировать собрался, что ли, мелькнуло в голове, однако Логвинов быстро отмел эту мысль. Нечего там оперировать. По крайне мере пока.

– А еще что-нибудь тебя беспокоит? – изучая ногу пациента, задумчиво спросил Потрошитель.

– Да вроде как нет, – неуверенно отозвался лежащий на животе Логвинов.

– Ну что тебе тогда сказать, голубчик… – Доктор потешно зашлепал губами, словно рыбка в аквариуме. – Пока живи, а дальше посмотрим.