Текст книги "Гриф и Гильдия"

Глава 2. Дроу, или Гостеприимство огнеглотского замка

Снова дождь.

Где-то вдалеке играл мальчишка-гром: Тор явно был чем-то недоволен, и его молот так и летал по небу, гоняя бедолагу по иссиня-черным тучам. Несладко богам…

Впрочем, не сказал бы, что жителям Тчара намного слаще: на улицах, кроме меня и кобольда, не видно ни души. Горожане попрятались по домам, стремясь укрыть за камнем свои страхи.

Гроза – это погода Ловкачей. Стена ливня укрывает нас от глаз обычных людей гораздо лучше, чем настоящие стены закрывают их от нас.

Однако на сей раз наша миссия была не в том, чтобы, прячась под дождем, надеяться поиметь с неосторожных прохожих пару монет.

Мы просто ждали. ас было трудно разглядеть: оба в черных дождевых плащах с капюшонами, с серыми бэгами за плечами, почти не двигаемся. Издалека можно даже принять за пару столбиков, аккуратно вбитых в землю возле крыльца.

Но стоило только двери открыться, и мы пришли в движение, скользнули к застывшему на пороге третьему «собрату». Этот был чуть пониже, зато толще раза в два. Короче, высокий такой пенек…

– За мной, – «пенек» жестом велел следовать за ним и бросился, чавкая ботинками по грязи, в сторону Главной площади.

Кобольд и я, не задавая лишних вопросов, по спешили следом.

По счастью, стража предпочла уют теплых бараков патрулированию размытой площади, и Землерой, нисколь не таясь, прошел к угловому с Горшочной дому и отворил дверь.

Естественно, никаких факелов и, тем более, свечей в доме не было. Да и не дом это был, а обычный огромный сарай, в котором из мебели только стол да пара стульев.

Зато в полу имелся люк, который и являлся входом в Зрегский тоннель.

– Видите? – в руке гнома появился небольшой фонарь: видимо, все это время гном нес его за пазухой и зажег только сейчас. – Ну-ка, пятачок, отвори мне эту «дверку»! – гном протянул степняку ключ с резной бородкой.

Кобольд хотел было обидеться на «пятачка», но я ткнул его локтем в бок: мол, не время сейчас дуться, дело делать надо!

– Подумай о моей бедной бабке, – тихо шепнул я, и Свэн, вздохнув, принял ключ.

Сначала в сторону отошел первый засов. Потом второй. Щелкнул третий, и кобольд, схватившись за массивную ручку, потянул крышку люка на себя. Петли громко скрипнули, и тоннель раскрыл нам свой жутко смердящий зев. Я невольно сморщился и зажал рукой нос: из тоннеля несло тухлыми яйцами и мочой.

– А там везде так пахнет? – прогундосил я.

– Да нет, не везде, – хмыкнул гном – Только лишь пару сотен шагов.

Я тихо выругался: идея с тоннелем нравилась мне все меньше и меньше.

– Чувствуешь, как воняет? – обратился я к кобольду.

Свинтус неопределенно пожал плечами.

– Не-а. У меня насморк.

Вот свинья! Как рыгать и хрюкать всю дорогу так готов, а как тоннель нюхать – так насморк!

– Ну, что, полезли? – подмигнул нам гном.

– А что еще делать? – вздохнул я и первым ступил на лестницу, ведущую вниз.

Следом за мной полез гном, а последним спускался кобольд.

Оказавшись на земле, я с любопытством огляделся по сторонам: темно, как в… в общем, очень темно!

– Вот он, 3регский тоннель! – торжественно объявил провожатый. Я невольо фыркнул: 3емлерой лучился гордостью, будто все эти подземелья под Тчаром – дело только его рук, и гномы прошлого не имеют к их созданию ну совершенно никакого отношения! – Гордость Каменного Трона!

– Да уж, подгорный народец расстарался, кивнул кобольд.

Я только присвистнул, оглядев стены тоннеля при свете факелов.

Различные письмена, на гномьем, эльфийском и даже человеческом. Приглядевшись, мне удалось разобрать «Король ду…». Что король «ду», я, правда, так и не понял, потому что именно в этот момент гном с фонарем отошел к противоположной стене, демонстрируя Свэну рисунки древности.

– А вот это одна из моих любимых сценок, с упоением рассказывал бородач, – «Разгром заморышей под Ломпакой»! Ух, и дали мы им тогда прикурить!..

– А что за Лопатка? – поинтересовался степняк.

– Ломпака, невежа! – Гном аж пятнами пошел от злости. – Зала эта, одна из самых больших в Андерволе! Эх, не издай король указ о равноправии… – Землерой зловеще усмехнулся, мысленно представляя, чтобы было, если.

– Чего в этом законе плохого? – не согласился кобольд. – Правильно все!

– Это на бумаге оно правильно, – покачал головой гном и, рассуждая, пошел вперед, приглашая приятелей идти следом. – А на деле? Может, междоусобиц пока и нет, но надолго ли? Человек обучен ненавидеть любого, кто на него не похож. Свои-то пусть И то хуже, но те хоть похожи, а нелюди? Нужны людям твое рыло или борода моя? Вот и я о том же.

– Чего это тебя на философию пробило, гноме? – насмешливо заметил я.

– А че бы не пробило? – хмыкнул Землерой. Я ж тебе не обычный гном, а потомок самого Копателя – основателя Андервола и его первого короля. Да и в Академию, в Суфус, не семечки лузгать ездил! Да я…

– Послушай, гноме, – остановил его я, боясь услышать продолжение тирады, – мне, откровенно говоря, плевать на то, где ты там чему учился. Обещал вывести из города – так выводи! А глупости твои мы и после послушаем.

3емлерой бросил на меня гневный взгляд, но я уже «увлеченно» рассматривал соседнюю стену с плетением эльфийских рун. Решив про себя, что обязательно отомстит мне позже, гном зашагал дальше по коридору.

Мы не успели пройти и сотни ярдов, когда впереди замаячил небольшой огонек. Чуть позже вынырнул еще один, еще… Странно было наблюдать их здесь, среди древности и тьмы.

– Что это, 3емлерой? – обратился к карлику я.

– Факелы. – Казалось, появление света в тоннеле не вызвало у гнома никакого беспокойства.

– Кто же их зажег?

– Дроу, конечно.

– Дроу?

– Ну, темные эльфы, если тебя так больше нравится, – не стал спорить гном.

– Нет, я понял. Но почему ты ничего о них не сказал?

– А зачем? Мы спокойно проскочим их поселок – нам в соседнее ответвление. – Гном указал пальцем вперед и чуть влево.

– Может быть, быстрей пойдем? – предложил кобольд, опасливо озираясь по сторонам: даже в Степи каждый поросенок знал о жестокости, с которой дроу относились к чужакам. Да и в темноте серокожих эльфов не очень-то просто найти. Так что страхи кобольда вполне объяснимы.

Дроу… я знал о них лишь из легенд.

…Когда-то в мире жили светлые эльфы. Кожа их была оливковой, а уши остры, как и любимые сабли. Они считались Первой расой, появившейся в Христоме и пользовались уважением среди других обитателей мира. Разве что дремофоры, которые тогда делили с остроухими Вербронский лес, недолюбливали эльфов и вечно стремились им насолить. Тучи сгущались, и в один прекрасный день в Лесу впервые пролилась эльфийская кровь. А потом были два года великой войны, и остроухие эту войну проиграли. Дремофоры нанесли им сокрушительное поражение под Великим Вязом, и оставшимся в живых эльфам только чудом (имя которому Гномья Рать, грудью вставшая на защиту союзников) удалось бежать в подземелья. Больше о светлых не слышал никто.

Все в мире со временем меняется. Орки после Войны Топора перешли к оседлому образу жизни, стали промышлять земледелием и скотоводством, дремофоры вышли из Альянса, гномы сблизились с людьми… И эльфы тоже переменились. Годы в подземельях не прошли для Первых даром: толщи земли давили сверху, света вечно не хватало, и кожа остроухих приобрел а грязный, серый оттенок. Эльфы, наученные прошлым опытом, стали подлыми и расчетливыми. Только гордости в них не убавилось ни на грош: пусть их и загнали под землю, все равно они оставались Первыми!

Теперь остроухие называли себя д’роу (от эльфийского «д’ро» – «темный»). Люди, от рождения не преуспевающие в эльфийском диалекте, огрубили эльфийское слово до неузнаваемости: теперь темных именовали гортанным «дроу». Так и пошло по всему Орагару; даже гномы, дальние родственники Первых, обзывали бывших союзников так же. Эльфы морщились, но с холодной презрительностью молчали, уверенные, что их время еще придет…

– Давай сворачивай! – велел гном важно: в подземельях он чувствовал себя если не богом, то уж точно Самым Главным Командиром Самого Главного Отряда, поэтому и позволял себе командовать приятелями.

Однако свернуть мы не успели. Арбалетный болт, вынырнувший из темноты тоннеля, оцарапал Свэну плечо и упал, с лязгом ударившись об пол.

Пусть тот, кто считает, что в дроу еще осталась хоть капля совести, кинет в меня камень: арбалеты – самое презираемое оружие эльфов!

– Фенрир! – выругался кобольд сквозь зубы и, согнувшись, зажал рану рукой. Мы с гномом замерли, понимая, что любое движение может означать мгновенную смерть.

– 3аткнись, хвал'ер! – Из темноты вынырнул невысокий дроу со взведенным арбалетом в руках. – Второй болт уже в гнезде!

– Да пошел ты! – Свэн потянулся за висящим на поясе молотом.

Стрела просвистела в волоске от его уха. Степняк замер, боясь шевельнуться.

– Так и стой, – насмешливо бросил эльф. И вы стойте. Иначе кого-то недосчитаетесь! Вновь заряженный арбалет смотрел мне прямо в грудь. Оставалось только подивиться чудесному свойству «темного» арбалета все время оставаться заряженным.

– Руки поднял! – рявкну л дроу.

Я послушно исполнил приказ, демонстрируя, что не пытаюсь даже дотянуться до висящих на поясе ножей. Хотя соблазн и был…

– Идите впереди, – велел эльф. – Руки на виду. И без глупостей!

Мы послушно тронулись. Дроу шел следом, не спуская с нас пристального взгляда.

– Проклятые маркийцы, – проворчал возглавляющий шествие 3емлерой.

– Кто? – Я шел чуть позади и слова гнома расслышал.

– Маркийцы. Именно они, сожри их Фенрир! 3емлерой явно недолюбливал темных. Впрочем, их мало кто любил. Возможно, поэтому они такие злые? – Остроухий небось думает, что нас дворфы послали.

– Дворфы – это тоже темные? – сразу догадался я.

– Угу. Война у них, между кланами. Хорошо, хоть гремлинов тут нет, – глаза гнома блеснули ненавистью: бородач готов был класть ушастых тварей пачками. – Те бы сначала пришибли, а после вопросы задавали!

– Да лучше уж сразу! – Я был наслышан о излюбленном развлечении палачей темных «Багровый крест», и потому не горел желанием испытать его на себе. – Вряд ли эти пожалеют «дворфских шавок»!

Гном не ответил, мрачно пялясь себе под ноги.

Тем временем тоннель стал расширяться. Теперь до потолка не дотянулся бы и голиаф, вооруженный любимой секирой. Я с облегчением расправил плечи: странное чувство свободы овладело мной и не желало отпускать. Идти в большом тоннеле все же намного приятней, чем в узкой кишке.

– Вот и Марка, – подал голос гном. – Это их город, их крепость, их военный лагерь. Здесь даже дети, пыхтя, таскают на плечах кольчуги, а женщины и старики вовсе спят в пластинчатых доспехах: Дворфа может атаковать в любой момент, и предводители маркийцев не хотят терять воинов.

– Но почему они убивают друг друга?

– Их гордыня сильней кровных уз. К тому же в подземельях не так много съестного, и эльфы грызутся, как запертые в пустом амбаре крысы: каждый отвоеванный клок земли – это еще сотня-другая сытых дроу.

– Но почему бы не работать сообща?

– Чем меньше эльфов, тем меньше еды требуется. Эльфы гордые, да и терять им нечего. Почти как люди!

Мне хватило ума промолчать, хотя на языке вертелась колкость в адрес не в меру «благодетельных» гномов.

Ставку Марки назвать городом мог лишь тролль, пару дней назад выбравшийся из горячо обожаемого болота: скорее, это была большая деревня. Две смотровые башни у входа в селенье да Миниатюрный декоративный замок посреди столь же приземистых домиков – вот и вся атрибутика города.

На первый взгляд в деревеньке не было ничего особенного: народ на рынке без остановки гудел, на улицах играли детишки, старики, собравшись на лавочках, повествовали о давно минувших временах… Но стоило приглядеться, и все эти «обыденные» дела приобретали зловещий оттенок: люди на базаре покупали не рыбу и мясо, а мечи и булавы; детишки играли в «ножички» и «воину», хотя настоящие сражения ждали их буквально в двух милях; седобородые эльфы точили сабли, хвастая друг другу, как этими самыми клинками они приходовали забытых Одином дворфов еще в далекой юности. Я не поверил глазам, когда увидел, как один малыш отрубил другому руку просто за то, что тот забрал у него глиняную свистульку. Пожалуй, пребыванье под землей не пошло дроу на пользу. Хотя на все воля Одина: если он решил наказать эльфов, значит, так тому и быть.

В Марке не было ни королей, ни царей, ни даже самых захудалых баронов. А зачем? Начнешь выяснять, чей род древнее – дворфы не упустят возможности насолить: когда все же найдется самый достойный, править будет просто некем.

Да и сами маркийцы не забивали себе голову ерундой вроде дворянских манер, званных балов и прочей бесполезной ерунды. Вместо того, чтобы учиться изысканно посылать надоевших субъектов к Фенриру в пасть, эльфы предпочитали часик-другой поупражняться с саблями. В Марке не было лишнего времени; никто тут не ждал благородного принца, способного спасти все и вся и вновь вернуть эльфам лес. Каждый из дроу ценил саму возможность жить и ради этого до седьмого пота упражнялся в воинском искусстве. Даже маленькие дети здесь умели обращаться с клинками – я, к величайшему сожалению, как раз стал свидетелем одной из демонстрации.

Нас не оставили без внимания: не каждый день Марку посещала такая разношерстная компания. Из домов выбегал стар и млад – поглазеть, кого ж изловили? Кто-то плевался в нашу сторону, кто-то проклинал, кто-то разочарованно вздыхал, мол, опять пешек заарканили, когда ж главного дворфа поймают?

Отличившийся дроу, гордо задрав подбородок, на все вопросы небрежно бросал: «Фе! Что там тех крыс! Я их… одной левой».

Я лишь тихо фыркнул, представляя, что бы сейчас говорил эльф – и говорил бы вообще, – не окажись у него при встрече с нами треклятого арбалета.

Впрочем, думать можно все, что угодно: эльфу от этого – ни холодно, ни жарко. Он все так же продолжит улыбаться восторженным зевакам и повторять, словно попугаи, придуманную по дороге фразу.

Наконец толпа стала редеть, а потом и вовсе сошла на нет. Эльф вывел нас на главную площадь Марки, к небольшому замку, который оказался местной тюрьмой – этакий Бастион Муки, как в Крестах, только в урезанном варианте. Скучающий у входа страж, едва завидев арбалетчика, вытянулся в струну.

– Вольно! – бросил эльф небрежно. – Эбрано!

– Да, мак Ибалье? – страж вопросительно посмотрел на арбалетчика.

– Отведи эту троицу в дальние камеры. Посади в угловую, она освободилась недавно. Да пожрать дай, чтоб не сдохли раньше времени. Все понял?

– Да, мак Ибалье! – отсалютовал эльф по имени Эбрано. – Разрешите исполнять?

– Да. И быстро. – Рот Ибалье расплылся в довольной улыбке. – Ты мне еще понадобишься.

Эбрано быстро кивнул и свистнул напарникам, усиленно рубящимся в кости за колченогим столиком. Те нехотя поднялись и подошли.

– Чего случилось? – лениво поинтересовался один, глядя на Эбрано мутными глазами с ярко красными прожилками.

– Что?! – взвизгнул Ибалье. – Да как ты смеешь…

– Дойвиль, ты чего, это ж сам мак Ибалье! один из дроу ткнул наглеца кулаком в бок. Тот не обратил на тычок никакого внимания – видимо, лихорадочно думал, как бы извиниться перед арбалетчиком, чтобы не получить по ушам.

– Может, сбежим? – неожиданно предложил мне Свэн.

– И как? Тут дроу повсюду – хрен спрячешься! – гном покрутил пальцем у виска. Пожалуй, в последнее время коротышка решил, что я слишком беспомощен, чтобы собственноручно устроить свою жизнь, поэтому и рассказывал всем мои координаты да отвечал на сложнейшие вопросы.

– Понятно… – разочарованно вздохнул кобольд.

Придется отложить побег на потом, моя глупая свинка!

Тем временем спор эльфов продолжался.

– Будет вам, мак Ибалье! – примирительно сказал Эбрано. – Дойвиль вас просто не узнал! Право, без вашего обычного камзола вас можно спутать с… простите за сравнение, обычным стражем!

Ибалье одарил Эбрано взглядом, не сулящим ничего хорошего, однако страж даже бровью не повел, и арбалетчику пришлось остудить свой пыл.

– Пошел вон, сти'брен! – процедил он сквозь зубы. – Мы с тобой после поговорим!

Стражник кивнул и опрометью бросился по направлению к городским воротам.

– Ты куда? – окликнул его Эбрано.

– Топейс и Гассело, что на вратах, просили подсобить, – ответил Дойвиль на ходу.

– Ладно, Фенрир с тобой, – махнул рукой Эб рано. – Куда там их? В дальнюю?..

Камера оказалась на редкость грязной. Нет, конечно, те камеры, которые мне доводилось видеть, тоже не являлись воплощением чистоты, но все же они не были столь отвратительны: в трех местах с потолка капала темная жижа, каменные плиты пола кое-где просто отсутствовали, и черная, словно смоль, грязь зловеще блестела какой-то странной слизью. Любопытный кобольд обнаружил в углу внушительного вида кучу… навоза, которую, видимо, позаботился оставить бывший узник. Флюиды от этой кучи исходили самые что ни на есть… навозные, что ли?

– Ну и дыра… – разочарованно заметил кобольд.

– А ты че думал? Марка сама по себе – большая дыра. Может, это даже не самый грязный ее уголок! – фыркнул 3емлерой, усаживаясь на изодранную подстилку.

– Эй, хвал'еры! – послышалось с той стороны двери. – Жрать будете?

– Да! – поспешно выкрикнул гном И, кряхтя, засеменил к двери.

Спустя пару секунд он вернулся, неся в руках три полупустые миски с подозрительного вида бурдой. На вкус бурда оказалась еще хуже чем на вид словно размоченная в воде сырая пшенка. Однако «каша» была сытной, и мы вдоволь наелись.

– Ох, ну и дрянь же! – уверенно заключил кобольд, отбросив пустую плошку в сторону. – Щас бы пивка!..

– Ага, и свинюшку посимпатичней! – фыркнул 3емлерой, облизывая ложку.

– И кляп тебе в рот, чтоб не гавкал! – не остался в долгу Свэн.

– Да ладно тебе, – отмахнулся гном. – Нашел время спорить! Все в одной петле!

– И по чьей вине? – не унимался кобольд.

– И по чьей же?

– По твоей!

– Да? Да если б знал, где упаду, то не падал бы! Ты еще скажи, что я с дроу в сговоре!

– А кто его знает? – подхватил Свинкер. Пятачок его раскраснелся, да и дышал кобольд тяжело и порывисто – взволновался, бедняга… – А? Вдруг так и есть, а, мастер Гриф?

– Помолчи, Свэн, – тихо, но твердо велел ему я. – Я знаю 3емлероя очень и очень давно и уверен в нем, как в самом себе!

Гном довольно улыбнулся и побед но посмотрел на степняка.

– Ну, если верите – тогда другое дело, – нехотя согласился Свэн.

Несколько минут в камере царила тишина, только гном мерно постукивал лож кои по миске, так, от нечего делать.

– Опоздаем мы, мастер Гриф, – вздохнул Свэн.

– Куда? – не понял я: все мои мысли уже дрались друг с другом, пытаясь подкинуть идею, как избежать запаха от симпатичной кучки в углу.

– К бабушке вашей.

– Куда? – удивленно воскликнул гном.

– К бабушке, – повторил Свэн. – Она очень старая и больная. Мастер Гриф едет ей помочь. Разве он ничего вам не сказал?

– Нет, – Землерой переключился на меня: – Что за бабушка?

– Знаешь, Землерой, сейчас не время и не место, чтобы говорить про мою бедную старушку, соврал я. – К тому же голова раскалывается. Лягу-ка я посплю…

С этими словами я завалился на бок и закрыл глаза. Проклятый кобольд! Проклятый гном! Проклятые дроу! Почему они все так хотят, чтобы я провалил задание?

Я стоял посреди огромной пещеры. На стенах полукругом висели факелы, куски порванной паутины плели на камне замысловатый узор; благодаря неизвестным художникам пещера расцвела странным сплетением рун.

А посредине стояла небольшая каменная тумба, вроде тех, на которых размещают экспонаты столичные музеи. Здесь, в пещере, тоже был экспонат – статуэтка, изображающая тощего улыбающегося бородача. Одет человечек был подобно мне: серый плащ, из-под которого выглядывает ворот рубахи, штаны из грубой ткани и кожаные сапоги. Мне показалось даже, что я видел бородача раньше, однако никак не вспоминалось, где.

Неожиданно человечек со скрежетом повернул голову и в упор посмотрел на меня:

– Приветствую, смертный!

Я в испуге отпрыгнул назад. С каких это пор статуэтки научились говорить? Или это все фенрировы происки?

Постояв несколько минут в стороне и убедившись, что мне ничто не угрожает, я сделал шаг к трибуне и спросил охрипшим голосом:

– Ты кто?

– Неужто не знаешь? – удивился человечек в куртке.

Я покачал головой:

– Где-то видел, но только не помню – где.

– Я Локи, покровитель воров и мошенников.

– Тот самый? – Я вытаращил глаза. – Бог?

– Да, бог. – Человечек пожал плечами. – Ты ведь мою статуэтку ищешь, дружище?

– И что тебе надо от меня? – Я игнорировал вопрос бога, потому что не терпелось задать свой.

– Ты ведь вор, так? А я – твой покровитель. Ты должен верить мне, ведь так?

– Наверное…

– Я недавно смотрел линию твоей судьбы. она оказалась очень и очень странная по форме и длине. Я узнал о тебе много, но сказать все, к сожалению, не могу: запрет Одноглазого*.[2]2
  Одина. – Прим. автора.


[Закрыть] Знай только, что в скором времени тебя предаст человек, которому ты сильно доверяешь.

– Кто же это?

– Извини – еще один запрет. – Локи развел руками. – Главное, будь осторожен. И вот еще что… Ищи статуэтку не в главном святилище огров, а в небольшой пещере с воротами гномьей работы. Она на треть мили южнее.

Он снова ждал моего кивка, и я кивнул. Вот почему никто не мог найти артефакт!

– И помни: огры – не главные стражи. Есть те, кто страшней и опасней бестолковых великанов!

– Зачем ты рассказываешь мне все это?

– Я хочу вернуть статуэтку в мир. Хочу, чтоб она принадлежала вору. Хочу, чтоб она принесла ему удачу. Надоело пылить ее в пещере у косолапых огров.

– Я не вор, – сказал я неожиданно твердо и уверенно. – Но я принял заказ – и я его выполню. Клянусь честью Ловкача.

Локи посмотрел на меня странно, будто я сказал глупость, однако смолчал.

Щелчок пальцев, какие-то слова Локи (я не услышал их) и…

Мой стон потонул в странном гуле, напоминающем рушение каменной стены. Потом возле самого уха раздалось:

– Вставай, хвал'ер!

Я распахнул глаза. Усилием заставил себя не закрывать их вновь.

– Глухой, что ль? А ну живо! – прикрикнул на меня белобрысый дроу.

– Потише с ним, Гуану! – на плечо разбушевавшемуся эльфу легла чья-то жилистая рука.

– Простите, мак Рэтси! – смутился белобрысый. – Погорячился.

Я приподнялся на локтях, чтобы лучше разглядеть таинственного Рэтси, однако грубые руки Гуану обхватили меня за плечи и дернули вверх.

– Отцепись! – прошипел я, оказавшись на ногах.

– Тише! – шикнул на белобрысого Рэтси. Хочешь всю Марку поднять? И зачем я тебя взял? Лучше б Рамиль поехал – он и то поспокойней будет!

– Да ладно вам, мак Рэтси! Я ему говорю встать, а он валяется. Одно слово – хвал'ер, – Гуану сплюнул на пол.

– А чего вы среди ночи? – возмутился я. Допрос же поутру!

– Какой еще допрос? – не понял Гуану.

– Все ясно, – Рэтси улыбнулся уголками рта. – Маленький хвал'ер принял нас за бесчестных маркийцев! Успокойся: мы – дворфы И пришли, чтобы спасти вас из плена!

– Но почему? Зачем мы вам?

– Просто, – эльф рассеяно пожал плечами, – враги наших врагов – наши друзья. Куда вас отвести?

– Что? – не понял я.

– Я спросил: куда вас отвести?

– До Капельной Ветви, – вклинился в разговор гном.

– Хорошо, мы проводим вас, – кивнул дроу. Выходите наружу, – эльф указал в сторону развороченной стены. – Мы пойдем следом.

– А… – начал было кобольд, но Рэтси его оборвал:

– Ваши сумки? Мы позаботились о них.

Я на всякий случай переложил два мешочка с пяточкои и огниво в карманы плаща, опасаясь, как бы трава от постоянной беготни не рассыпалась в бэге. После повесил вновь обретенные ножи на пояс и накинул на голову капюшон.

3емлерой же и вовсе просто-напросто перекинул маленькую сумочку через плечо: моего серебра в ней, конечно, уже не было – хитрый гном всегда отменно прятал добычу.

Минут пять пришлось потратить на то, чтобы прицепить к поясу сияющего от счастья свина бесценны и молот.

– Вот так, – Рэтси смахнул со лба набежавший пот. – А теперь поспешим. Как бы проклятый Эбрано не решил от нечего делать обойти камеры. Он это очень любит…

Мы с Гуану кивнули и нырнули в темноту.

– Я велел отправить туда лучших людей!– молодой правитель Орагара просто рвал и метал. Еще бы – теперь у 3рега хватит смолы, чтобы залить ею пол королевства! – Вы хоть представляете, что натворили?

– Я отправил туда вашего любимого Маршалла Гордора Кока, и не моя вина, что ваш тупоголовый вассал умудрился пропустить в город пять возов, замаскированных под тайных саперов Вашего Величества! – наемник как всегда словно лучился Спокойствием.

Штиф закусил нижнюю губу: спорить с опытным и мудрым наемником было нельзя, но необходимо. Будь они наедине, он, возможно, и пошел бы на какие-то уступки. Однако присутствие в покоях Королевского советника мешало ему пойти на компромисс: выглядеть безвольным щенком юный правитель не желал.

– Может быть, и не ваша, – медленно начал Штиф. – Но, видите ли, мастер Хромой: вы возглавляете армию, у вас – полномочия маршала. Не у меня! У вас. Думаю, на моем месте вы бы тоже прежде всего обратились к главнокомандующему, а не к его подчиненным!

– Будь я на вашем месте, солдаты бы сейчас ни с кем не воевали, а в 3реге, как обычно, шел бы праздник Фрейи! – хмыкнул Хромой. – А теперь позвольте откланяться – деньги, уплаченные Гильдией, должны быть отработаны. – Хромой развернулся на каблуках и, чеканя шаг, пошел к двери. Легко отворил ее – и вышел.

Штиф глухо зарычал и ударил кулаком в стену. Паук, мирно отдыхавший на паутинке, поспешно ретировался в более спокойный уголок.

– Да будет вам злиться, Ваше Величество! попытался успокоить короля советник, бодрый седой старичок.

Правитель Орагара затравлено оглянулся:

– Хватит нотаций, Кедрик!

– Понимаю: в вашем возрасте хочется всем доказать свое превосходство, – старик, развалившись на кровати, лениво перебирал в руках видавшие виды четки, – но не забывайте: говорить все в лицо не всегда лучший способ для этого!

– И что же ты хочешь? – Штиф не понимал, куда клонит Кедрик. А когда король чего-то не понимал, причине его непонимания приходилось ох как не сладко!.. – Чтобы я повесил Хромого и еще парочку, особо ретивых?

– О! Ну конечно же нет! – советник отмахнулся от Его Величества, словно от назойливой мухи. Благо, король не обратил на телодвижение Кедрика никакого внимания. – Смертоубийство ближнего своего недостойно рук Наместника Паладина. Да и терять великолепного полководца в самый разгар осады… Это было бы весьма опрометчиво с нашей стороны. К тому же смерть командира не станет для наемников фатальной. Эти люди сами каждый день глядят в глаза старухе с косой. Но если вы все же решите кого-то повесить – пожалуйста; ваши грехи я вам отпущу, но покорности от солдат не ждите – скорее, даже напротив – будет бунт. А три тысячи отборных вояк, которые придут на зов своих братьев, в любом случае не оставят вас просто так… Да они же просто растопчут нашу гвардию!

– А… как же тогда? – растерялся Штиф. Советник мысленно усмехнулся: в голове юного короля все до боли логично и правильно. Ударили – бей в ответ. 'Ударил сам – держи оборону.

Он все тот же мальчишка, для которого смерть нечто фантастичное и невероятное, а война – не более, чем длинная, скучная игра. Быть может, он и научился подписываться под многочисленными Указами своих министров, но в интригах король не понимал ровным счетом ничего.

– Могу вас огорчить: наемникам вы не понравились. Они ожидали от вас несколько большего, чем юношеская самоуверенность и эгоизм. Однако… – Кедрик выдержал значительную паузу. Однако не все потеряно. Можно ЗАСТАВИТЬ их проникнуться духом сражения. Вернее, заставить нужно лишь одного человека, за которого эти люди пойдут в огонь и воду – Хромого.

– Но… как?

– У нашего наемника есть только одно больное место – семья. Потеряй он ее – и жить ему будет незачем. Даже привязанность к Гильдии его не спасет – потеря семьи станет смертельным ударом. План прост: выкрасть семью Хромого из Выселок, деревни в пяти лигах к западу отсюда. Выкрасть аккуратно и по возможности без лишних свидетелей. Если что – убивать соглядатаев на месте. Когда это сделаем, все станет гораздо проще: жена и ребенок отправятся в подземелья нашего временного обиталища, а Хромой получит извещение, что его дражайшая супруга – у нас. Кто-то зовет подобные действия шантажом, но я склонен назвать это «взаимовыгодной сделкой». Ну, так как вам, Ваше Величество?

– Хитро-хитро! – ухмыльнулся Штиф. – Но…

– Уверяю вас – это необходимая жесткость. По другому добиться полного подчинения просто невозможно.

Король секунду помедлил, прежде чем дать ответ: за окном, на тренировочной площадке замка, рубились на деревянных мечах солдаты. Каждый из них стремился, чтобы движения были быстрыми, техничными, отточенными, и в то же время они так напоминали детей, воображающих себя великими героями древности. Штиф грустно улыбнулся, вспоминая беспечное детство при дворе, цветущую мать, ухмыляющегося отца…

– Мой король! – позвал его Кедрик.

Штиф с трудом оторвал взгляд от дерущихся солдат, снова вздохнул:

– Ну что ж… Прикажите направить туда десяток рыцарей под командованием Реджинальда Фонковски и… наверное, пятерых магов Ордена Огня! Думаю, четверо суток должно хватить на выполнение нашего плана. Благодарю за подсказку, Кедрик! Я всегда знал, что не ошибся в выборе советника!

Старичок расплылся в довольной улыбке:

– Благодарю вас, Ваше Высочество, но в этом не только моя заслуга: хорошие советы мне нашептывает сам Паладин!

– Так благодари своего бога, Кедрик! – воскликнул Штиф. – Моли, чтобы каждый его совет был настолько же хорош, иначе торчать твоей голове на самом высоком шпиле моего замка в Суфусе вместо флюгера! – И вышел из покоев, громко хлопнув дверью.

Кедрик в сердцах швырнул четки в угол.

– Похоже, погоня, мак Рэтси! – Гуану с опаской оглянулся и достал из колчана стрелу с железным оперением.

– Не надо! – прошипел Рэтси. – Попробуем скрыться в тени.

Как по команде, вся наша пятерка прильнула к стене.

Прошло полминуты. Пожалуй, теперь даже кобольд слышал шаги и короткие фразы, которыми перебрасывались маркийцы:

– Подлые твари…

– Спасать собрались.

– Пустим им кишки.

– Тише!

– Я что-то чувствую!

Я вжался в стену, стремясь слиться с ней в единое целое. Похоже, стрельбы все же не избежать, а не получить стрелу в подобном сражении – удача, сродни разве что спасенью из желудка дракона.

Голоса притихли, и тишину резал только осторожный шорох шагов.

Рука потянулась к ножам на поясе. Нужно подороже продать свою жизнь… Хотя о чем это я? Разве Ловкачи гибнут в подобных стычках?

Рука, изменив направление, нырнула в карман.

Приходилось действовать быстро и четко: пальцы мигом ощупали мешочек с пяточкои, проверяя, не намокла ли ткань; щелкнуло огниво – искра, кувыркаясь, упала на короткий фитилек. Я выждал три секунды, рискуя быть обнаруженным, и швырнул мешочек в тоннель, откуда приближались маркийцы.