Текст книги "Полдень над Майдманом"

Соварн, глава городского ополчения Нарвела, мягко шагнул вперед и жестким пинком в живот отбросил подбиравшегося к нему партнера по тренировочному бою. Здоровяк отскочил на пару шагов, крутя мечом невообразимую защитную «мельницу», но разговор не прервал.

– Это я тебя пожалел, честное слово пожалел. Видел ведь, как ты пыхтел, чтобы ногу задрать. Да жалко стало, куда тебя потом на обрубках возьмут?

– Видел он, как же. Коми у нас глазастый, все видит, но ответить не успевает. – Соварн сделал два выпада, метя в грудь противнику, отразил ответный удар и попытался достать мечом в третий раз. Но Коми вложил в ответ всю свою силу, и стальной клинок главы ополчения со звоном закувыркался по каменным плитам.

– С тебя две кружки пива, как договаривались.

– Вот так всегда, лишь силой берешь.

Соварн ожесточенно разминал гудящие предплечья. Его помощник лишь улыбнулся, убирая своего двуручного красавца в ножны.

– Ладно, на сегодня достаточно, пора и горло промочить.

Мужчины ополоснулись в крошечной каморке рядом с тренировочным залом, переоделись в чистую одежду и не спеша зашагали по запруженным народом улицам к старой таверне, являясь ее завсегдатаями который год подряд.

– Ты хороший парень, Коми. – Соварн отложил остатки обгрызенной вяленой рыбины и выбрал на блюде следующую. – Хороший, умный, надежный. Одна беда – бесхитростный.

– Разве это плохо?

– Для простого городского ополченца – это хорошо. Для моего помощника – плохо.

– Я не напрашивался, сам выбрал.

– Не обижайся, мы не на совете глотки дерем. Я тебе растолковать хочу, в две головы лучше проблему решать.

Седой мужчина расчистил место между кружек с пивом и стал объяснять другу, выстраивая из рыбин замысловатую композицию:

– Каждый торгаш в нашем городе знает, что я терпеть не могу наемников, которые берут за свою непыльную работу сверх всякой меры. Мало того, которых мы обязаны содержать и не смеем прогнать обратно в столицу. И что делают наши любимые наемники в Нарвеле? Сидят в цитадели, упражняются с железом и стараются нос на улицу не показывать. Они нас охраняют от врагов, до которых через Перешеек недели две на сменных лошадях скакать сломя голову.

– Они охраняют наш город самим присутствием здесь.

– Да, конечно. Вот только городские улицы патрулируем мы. По портовым складам шайки гоняем опять мы. За городом вольных людишек ищем снова мы. Куда ни посмотри – ополченцы работают, а денежки за отдых получают наемники. Ближайший наш враг – нежить. Несколько дней по пустыне топать, пока до первых солончаков доберешься. И что, нас от этих покрытых пылью скелетов защищают? Какой ужас!

– Зря ты так. – Коми допил свое пиво, ущипнул пробегающую мимо трактирную девку и жестом заказал еще. – Зря ты нежить недооцениваешь. Говорят, на севере они крепко собранную армию пощипали.

– Северяне мертвяков в жизни не видели, а мы на них натыкаемся на любом дальнем разъезде к Перешейку. Я не о том. Нарвел стоит далеко от границ, регулярная армия до него не доберется. Так зачем мы дармоедов кормим? Эти деньги легко можно было потратить на ополченцев. Оружие получше закупить, подъемные молодым выдать. А боевого опыта нам не занимать.

– С наемниками ни мне, ни тебе не сладить.

– С ними никто рубиться не собирается. Если хочется – могут в своем каменном мешке и дальше сидеть. Вот только за довольствием пусть в столицу катаются. Я про это толкую.

– Кто же сможет заставить корону оплачивать приграничные гарнизоны?

– Порты заставили, значит, и мы сможем. И на каждом совете люди видят, что я считаю правильным. И слышат. И думают над моими словами. Нам бы лишь зарекомендовать себя разок в настоящем, большом деле. И поверь – найдутся желающие мою идею донести до Солнцеликого. Его величество не дурак, он не позволит обижать основу Торговой гильдии. Он не обидит торговцев, на деньги которых поддерживается порядок в городе. И которые уже давно хотят свои деньги вкладывать в нас, реальных защитников. И торговцы на каждом совете видят, кто стоит горой за их интересы, а кто лишь кривится в их сторону.

Коми с благодарным кивком получил очередную кружку, отхлебнул половину в один глоток и с облегчением развалился на жалобно заскрипевшем деревянном кресле. Как уважаемый и постоянный посетитель он давно единолично занимал единственное широкое кресло с дубовой резной спинкой.

– Городские деньги – это хорошо. Только многие в совете не хотят видеть тебя главой ополченцев. Говорят – неуступчив больно. Себе на уме. И договариваться с тобой трудно.

– Попросят меня место освободить – новый начальник и тебя за дверь выставит. Поэтому верное дело, чтобы прогремело по всему городу, нужно не только мне. Нужно нам обоим. Так что смотри в оба. Любая кража, грабеж, любой неординарный случай должен быть использован нами на благо всему ополчению. А то, что меня толстолобым и недалеким считают, нам лишь на руку. С дурака спроса меньше.

Коми допил свое пиво и согласно крякнул. Кто же спорит. Зарекомендовать себя в серьезном деле, и можно торговцев отправлять с петицией к его величеству. Пусть деньжат сэкономят и своих верных стражей отблагодарят. В одном городе выросли как-никак.

Последнее время Фрайм Спайт старался поменьше смотреть людям в глаза. Слишком зло последние дни воспринимал наемник окружающий мир. Поймает ненароком собеседник такой взгляд и словом давится. Нехорошо. Потому что разговаривать и шутки отпускать Фрайму приходилось в каждой таверне, на каждом постоялом дворе, у каждого столба, где вечером на постой караваны встают. Потому что мчался Фрайм по горячему следу, преследуя добычу, и не мог ошибаться в выборе пути. Это у беглеца сто дорог, а у наемника только одна, и та – правильная.

Еще со времен становления Драконьего королевства богатые люди использовали наемников для решения щекотливых вопросов. Кто победнее – с их помощью отбирал землю у соседа, щипал караваны на ближних дорогах или выбивал наследство из прижимистых родителей. Кто побогаче – штурмовал города или вел полномасштабные войны с другими государствами. Более чем за две тысячи лет выработался определенный кодекс наемника, которого старались придерживаться лихие люди. Придерживаться, чтобы повысить свои шансы на выживание в череде битв и схваток, о которых не принято говорить вслух.

Королевство Зур после ряда тяжелых поражений от северных соседей перешло на армию, полностью укомплектованную наемниками. Другие короли привлекали ватаги отчаянных рубак время от времени, больше полагаясь на свои постоянные армии. Но смелый человек, неплохо владеющий оружием, всегда мог получить деньги за возможность рискнуть своей головой. Такой рискованной работой и занимался Фрайм Спайт до того, как познакомился с Мимом, доверенным лицом Спящих.

Еще когда мальчику исполнилось семь лет, отец отправил своенравного упрямца от греха подальше в монастырскую школу, в соседний небольшой городок. На беду родителей, школа стояла на одной площади с гарнизонными казармами, где Фрайм в итоге стал проводить больше времени, чем в пыльном и душном классе. Пару лет монахи скрывали сложившееся положение дел, исправно принимая плату за обучение мальчика. Вскрылось все случайно, когда папаша нежданно приехал повидать сына и после долгих поисков застал его за заточкой старой алебарды на задворках казармы. Горячая перепалка чуть не закончилась поножовщиной, но драку в корне пресек старый десятник, ставший в дальнейшем наставником молодого солдата. Отец сорванца быстро утешился половиной заработка, регулярно отсылаемой казной в крестьянское хозяйство. А сам подающий надежды солдат усердно тянул лямку, изучая искусство владения различными видами оружия, и к шестнадатилетию встал перед выбором дальнейшей дороги.

Перспективы карьерного роста в гарнизоне отсутствовали с момента его основания. Лучшее, что мог получить Фрайм, – это место десятника за выслугу лет в старости и небольшую пенсию. Неплохо для посеченного шрамами старика и невообразимо мало для молодца, желающего поймать удачу за скользкий хвост. Намотав на ус все сказанное долгими вечерами в тихих личных разговорах, молодой человек не стал подписывать очередной контракт в день совершеннолетия. Лестью и некоторой суммой из скудных сбережений он получил рекомендательные письма у коменданта и направился с первым караваном в Зур, на учебу.

Два долгих года обивал пороги важных чиновников Торговой гильдии, повторяя одно и то же: «Я хочу быть лучшим, я хочу служить в наемниках Зур». Нищета, голод, редкие заработки на охране бедных караванов, экономящих на хорошем эскорте. И в начале каждого месяца – очередная попытка и равнодушный отказ.

Но Фрайм не сдавался и терпеливо пробовал снова и снова. Тренируясь каждый день, по крупицам собирая военные знания и боевые навыки на показательных выступлениях, у подвыпивших профессионалов в тавернах и рядом с казармами. Упорно отказываясь от какого-либо криминала, перечеркивающего саму мечту стать наемником.

И его усилия увенчались успехом. Упорного парня лично проверил сотник нового отряда пограничной стражи, и затертые до дыр рекомендательные письма легли в архив. А Фрайм отправился в один из многочисленных тренировочных лагерей. Королевство Зур щедро платило своим наемным войскам за проливаемую кровь, но и требовало отдачи сторицей.

За прошедшие годы Спайт побывал везде, где возникали проблемы с соседями. Участвовал в многочисленных штурмах городов, рубился с пиратами на побережьях чужих стран, гонялся с летучими отрядами за бесшабашными разбойниками по густым лесам или иссушенным зноем пескам. Дважды его повышали до сотника, но он неизменно возвращался обратно, в солдатскую массу. Добивался участия в любом опасном деле с щедрой оплатой и бежал от любой бюрократической рутины.

Мим встретился с наемником, когда тот уже поднакопил небольшую сумму и раздумывал о выходе на раннюю пенсию. Человек, занятый поиском очередного Хранителя, смог предложить молчаливому военному специалисту солидную оплату за высокий риск. Фрайм посчитал варианты и принял предложение. Свой дом с парой хороших лошадей, семья, приданое дочерям и хорошая карьера сыновьям – за это стоило рискнуть головой не на поле брани, а в безумной гонке за будущими потрясателями мира. Победителей не судят, и наемник стал компаньоном тайного эмиссара Спящих, секретного ордена, пытающегося возродить силу древнего Владыки этого мира.

К сожалению, последний поиск принес одни неприятности. Отобранный претендент потерял зрение в холодных подвалах поххоморанцев и чудом не испустил дух. Неведомая магия вернула ему возможность воспринимать окружающий мир, и Безглазый бежал сначала в катакомбы Полана, а затем к воюющим с соседями оркам. Фрайм не знал, как увечный бродяга смог ускользнуть от бдительного ока Спящих, как орки отпустили попавшего в их лапы человека. Но вот уже какой день наемнику приходится распутывать оставленный беглецом след, приближаясь к Нарвелу, крупному городу на юге королевства Зур, опорному пункту перед оставленным людьми Перешейком. Разница между преследователем и добычей сократилась до нескольких часов. Спайт Фрайм ощущал растущую уверенность, что не сегодня-завтра он закончит эту безумную гонку. Он нашел паршивого счетовода в чужих мирах, приволок на Майдман и поймает его еще раз. Поймает, сломает пару пальцев в назидание и передаст Спящим. В обмен на обещанную щедрую награду и возможность начать долгожданную спокойную жизнь.

Сухой песок сияющим на солнце слюдяным ручейком тихо заструился с потревоженной верхушки бархана. Выбеленный солнцем скелет замер на самом верху, пытаясь поймать отголоски живой жизни рядом с собой. Но попытка услышать стук живого сердца лишь истощила слабые запасы магии в солдате нежити. Метнув старое потертое копье в сгрудившиеся у подножия бархана колючки, скелет ссыпался туда же. Растревоженный песок присыпал вольно рассыпавшиеся останки сторожа невидимой границы, протянувшейся по краю песков, подбиравшихся к мрачным пикам Перешейка. Так, невидимый, он и будет лежать, пока неосторожный конный разъезд не потревожит его покой. И проклятые собаки не помогут живым, не найдут укрытого песком стража, способного восстать в мгновение и начать убивать. Собаки хорошо сторожат ночные стоянки, оберегая своих хозяев. Собаки способны обнаруживать небольшие отряды нежити. Но против одиноких затаившихся охотников и стражей границы даже они бессильны.

Семь сотен лет тому назад уничтоженные отряды поххоморанцев оставили на Перешейке не только свои тела, но и остатки магических артефактов, благодаря которым древние заклятия вызвали на свет первых охотников за живыми. Годами они копили силы и нападали на редкие караваны, осторожно пробирающиеся по узким ущельям в горных кряжах, разделивших южные и северные земли Фэгефула.

Чуть больше шестисот лет тому назад Южная империя уничтожила крупные силы халифата, загнав крупную армию в предгорья и устроив там чудовищную бойню. Ушедшие войска оставили горы трупов, которые после одной из ночей были напитаны древней магией и восстали. Восстали, чтобы занять весь Перешеек и закрыть его от любого живого существа, пытающегося пробраться мимо. Несколько попыток исправить ситуацию лишь поставляли новых бойцов в крепнущие ряды нежити. И люди смирились с необходимостью оставить неприступные горы. Мертвые не могли далеко уходить от своих магических источников, скрытых в глубине скал. Утеряв последние капли магии, они рассыпались в прах. Древние скалы за эти столетия пропитались духом смерти, поддерживая новых владык заснеженных вершин. Но стоило нежити углубиться в пески на севере или двинуться дальше по зеленым лугам на юге, как их силы таяли, и человеческие сторожевые отряды добивали легкую добычу.

Так и сохранялось это шаткое равновесие уже который год подряд. Одни копили злобу на живых, другие старались не заглядывать в смертельно опасные земли. Мертвые кости способны долго сохраняться в сухом климате. Мертвые воины не забывают, как держать оружие в выбеленных ветрами костях. Мертвые никогда не согласятся оставить в покое живых. Перешеек закрыт для тех, у кого сердце еще бьется в груди.

Путник в пропыленном плаще специально выбрал самый дальний угол в шумящей таверне. Чтобы не смущать провалами своих пустых глазниц пирующих вокруг, устроился в тени за столбом, поддерживающим прокопченный потолок. Потягивал холодный квас, запивая им только что съеденный плотный ужин. Неприметный калека, прибывший издалека и незримо для окружающих отслеживающий всех входящих и сидящих в зале. По привычке. Чтобы не получить неожиданно удар в спину.

Меньше года назад он откликался на имя Глеб Михайлов. Почти тридцать восемь лет. Бухгалтер. Бывший бизнесмен, потерявший изрядную толику самоуверенности после устроенной коллегами автокатастрофы. Простой человек, подобный тысячам, живущим в россыпи городов огромного государства. И потомок Перворожденных, одними из первых заселивших плодородные земли Фэгефула, второго материка Майдмана. Циничный наемник натравил бешеного зверя на женщину, единственный светлый луч в прошлой жизни. Лишил свободы и приволок бухгалтера сюда, в эти смертельные земли, теряющие остатки магии и огрызающиеся сталью на любых незнакомцев. В земли, где свободу приходилось отстаивать силой оружия. И где за право жить от Глеба потребовали непомерную плату.

Согласно древним сказаниям носитель крови Перворожденных мог стать одним из Хранителей, защитников древней Усыпальницы. Поэтому нового кандидата подвергли жестоким испытаниям, закрутив вокруг него хоровод интриг. Интриг, выжегших раскаленным железом глаза человеку, не державшему раньше оружия в руках. Влив в объятую безумием душу память трех погибших воинов древних рас Майдмана. Бросив подыхать в темном подземелье ради жалких грошей, выплачиваемых на поддержание никому уже не нужной жизни калеки.

Но отголоски прошлого напоили увечного человека знаниями и желанием бороться. Подарили ему запахи степи и звон ручьев. Кровавые закаты над огромными деревьями в глубинах леса и тьму зимней степи. Слова древних языков и понимание утерянного смысла забытых ныне заклинаний. Лишенный глаз получил дар ощущать окружающий мир лучше зрячих, взлелеял ярость к мучителям и принял новое имя.

Глэд – Безглазый. Глэд – беглец из темных подвалов и житель затхлых катакомб Полана. Гонимый странник и дичь, скрывающаяся от ищеек могучих королей. Человек, признанный гномами как их будущий правитель, и командир отряда нежити, бившийся в беспощадной битве у Усыпальницы. Неустанный путник, стремящийся на юг, к поющим в кровавых снах Галантам, ласкающим лесной ветер широкими багровыми листьями. Жалкий бродяга, закутанный в пыльный плащ. Пьющий кислый квас и отдыхающий после долгого суточного перехода.

Завтра Глэд отправится в речной порт и оплатит поездку до восточного побережья. Продаст утомленного дорогой коня и проведет несколько неспешных дней на какой-нибудь барже, идущей вниз по реке Зила. В приморских городах подыщет более крупный корабль – и на юг, в империю. Минуя смертельно опасный Перешеек. На восточное побережье, дальнее захолустье. Подальше от вездесущих шпиков, придирчиво проверяющих пришлых на дорогах, расположенных рядом со столицей. Именно поэтому его путь лежал далеко на восток, поближе к слабо освоенным болотам. Там, в медленно обживаемых землях, Глэд купит себе пару лошадей, провиант и попытается проскользнуть мимо кочевых разъездов. Все дальше и дальше на юг. К бесконечным диким Лесам, прячущим в своих чащобах недружелюбные кланы эльфов. Туда, где скрыта тайна, мучительно зовущая каждую ночь. Туда, где должен быть ключ к возвращению домой. Домой, подальше от этого безумного мира. Мира, требующего от него превращения в монстра, способного многократно усилить спящую среди скал ненависть. Усилить ее и обрушить на мирных жителей многочисленных амбициозных государств, забывших боль тотальных войн. Боль смерти, пожирающей на своем пути правых и виноватых.

Глэд еще раз аккуратно пробежал внутренним взглядом по сидящим в зале и порадовался, что купил право ночевать на сеновале, рядом с лошадьми. Холода он не боялся. Но оставаться в шумной таверне и лишний раз сталкиваться с постояльцами не хотелось. Орочий хан ханов Многоголовый щедро оделил золотом, но жестоко вбитые навыки требовали не выделяться из толпы. Ты – бедный паломник, мечтающий посетить намоленные святыни. Храмы, оставшиеся после Гномьих переделов. Руины древних городов, на костях которых возвели новые сверкающие здания. Ты слеп, стар, твоя лошадь потрепана долгой дорогой. Отправляйся на сеновал. Тем более что в одиночестве так хорошо слышно любого постороннего, вздумавшего проверить твои переметные сумы.

Глэд подозвал бойкую трактирщицу, расплатился за ужин и аккуратно протиснулся среди разгулявшегося народа к выходу. Город впитал в себя несколько караванов, прибывших на днях, и все забегаловки были заполнены веселящимися крепкими мужчинами, отмечающими удачное завершение долгих путешествий. Безглазый пропустил в дверях очередную шумную компанию и вышел во двор.

Судя по всему, хозяин родился изрядным скрягой. Вход во двор слабо освещала пара масляных фонарей, бросая скудные отсветы на торговцев, которые суетились рядом со сгрудившимися телегами. Ближе к окружавшим двор высоким стенам и конюшне царил мрак, окутавший город с набежавшими грозовыми тучами. В воздухе пахло готовым вылиться на головы прохожих дождем. Глэд передернул плечами и зашагал к высокой двери, из-за которой доносилось постукивание копыт и манящий запах вычищенных лошадей. Проверить трудягу, которая довезла его сюда. И спать.

Еле различимый в сгущающейся тьме слепец уверенно взялся за дверную ручку и замер, всей спиной вздрогнув на звон взведенной арбалетной тетивы. Глэд застыл, вслушиваясь в подзабытый, но проклятый многократно голос, спокойно обронивший сзади:

– Здравствуй, ублюдок. Вот и свиделись.

Глава 2
Охота

Самые дорогие таверны и постоялые дома расположены у речного порта и в северных кварталах Нарвела. Припортовый район облюбовали разнообразные торговцы, а в северных кварталах цены выросли вслед за переселением туда богатых горожан.

Не состоятельному путешественнику мы рекомендуем селиться либо рядом с западными воротами, либо вообще за пределами городских стен. Например…

Справочник «Города и дороги королевства Зур»

Март

Яркие звезды проткнули своими холодными лучами бездонное черное небо. Вцепились гроздьями мерцающих огней за бархат безмерной пустоты, сияя над морем трав. Разве могли три десятка костров поспорить со сверкающим безумием небес? Костры скоротечны. Не успеет солнце набрать силу, как они погаснут. А владыки черных небес вернутся завтра на свое место. Снова и снова они будут украшать собой небосвод, не обращая внимания на суету внизу.

Пленник бросил брезгливый взгляд на вольно раскинувшийся лагерь рядом с клеткой, в которой сидел. Проклятые скотоводы, дети вонючих отцов и безродных матерей. Сейчас они пьют свой прокисший кумыс и похваляются, как доставят его на клановый совет, где будут задавать свои глупые вопросы. Про остроухих сородичей. Про несметные клады, укрытые в густых Лесах. Про то, почему эльфы отказались помогать людям убивать друг друга полторы тысячи лет тому назад. Идиоты. Уже ветер разметал курганы, насыпанные над местами сражений, а эти бродячие отбросы все не могут простить давнюю обиду. Хотя больше их бесит, что они не могут, как раньше, грабить зеленые долины, вырубая деревья и вытаптывая луга. Отребье.

Худой светловолосый эльф поднял глаза и снова стал любоваться россыпью огней над головой. Это куда лучше, чем…

Тонкий клинок нежно прижался к шее, ясно давая понять, что обладатель кинжала не настроен шутить.

– Что делает паршивая лайка из дальних пределов в этой клетке?

Эльф насмешливо оскалился:

– А что забыли наши черноухие соседи на границе империи?

Острое лезвие чуть сильнее надавило на шею.

– Здесь вопросы задаю я. Будешь дерзить, и эти вонючки завтра найдут в клетке труп. Итак?

– Я охотился. Удачно подстрелил пару мерзавцев в неделе пути от наших границ. И разозленное племя устроило на меня облаву. Как видишь, мне не повезло. Теперь они волокут меня к ближайшим шаманам. Надеются собрать побольше племен и устроить потеху.

– Что ж, они это заслужили. Давно им не попадался никто из твоих братьев.

– Конечно, черные трусы предпочитают сидеть поглубже в Лесах. А то вдруг ненароком стрела прилетит из степи, поцарапает драгоценную шкурку.

Незримый собеседник убрал кинжал и чуть сдвинулся вбок. Скосив глаза, пленник с интересом взглянул на стройную девушку, мрачно огладывающую стойбище.

– Больше двух сотен воинов. Плохо. Завтра или послезавтра они обратят внимание на мой след и пустят ищеек.

– Значит, в этой клетке станет на одного обитателя больше.

Эльфийка оскалилась:

– Братик мой, почти единокровный. Честное слово, я бы прирезала тебя сразу, но вот незадача – твои бренные останки привлекут ко мне излишнее внимание. Извини, тебе придется немного еще потоптать эти заросшие сорняками поля. Когда тебя кормят?

– Каждый день в обед, в самый солнцепек. Набрасывают петлю на длинной палке на шею, чтобы не кинулся. Запускают очередного смельчака, и тот пихает мне в рот дрянную кашу или еще что. На представление сбегается вся округа.

Эльф усмехнулся, разглядывая восторженную улыбку собеседницы.

– Хочешь, останься, они с удовольствием поставят тебя в первые ряды. Получишь наслаждение.

– В другой раз, неумеха, в другой раз.

Девушка показала тонкий кинжал, которым только что чуть не перерезала горло кровному врагу.

– Сделка. Отличная сталь. Легко спрятать в рукаве. Когда очередной смельчак попытается начать тебя кормить, ты за пару мгновений разрежешь ремень, прикончишь идиота и вырвешься наружу. Две сотни воинов тебе не одолеть, но свою жизнь продашь подороже. Надеюсь, тебя учили не только стрелы пускать из кустов по толстозадым пастухам.

Пленник задумчиво почесал кончик острого носа.

– А если я перережу крепеж клетки и удеру?

– Не годится. Наш след возьмут сразу же. И я не уверена, что смогу улизнуть. Я не могу стать невесомым мотыльком среди этих проклятых трав. Это не родной Лес.

– И что ты предлагаешь?

– Ты можешь умереть завтра как воин, а не как баран на заклании. Хороший выбор.

Эльф долго молчал, потом усмехнулся:

– Ты права. Живой и с оружием в руках я завтра тебе нужнее, чем мертвый и сейчас. Добавь чуть-чуть к сделке.

– Что ты хочешь?

– Пусть мое имя назовут на годовой встрече кланов. Хочу, чтобы родные спели по мне поминальные песни.

– Если вернусь живой домой, я выполню твою просьбу. Сделка?

– Сделка.

Девушка внимательно выслушала клановое имя пленника и спокойно передала кинжал рукоятью вперед.

– Если пробьешься сквозь толпу налево, вон там – овраг. Немало кустов, можешь какое-то время поводить их за нос.

– Я попробую.

– Удачи тебе, враг моего народа.

– Хорошенько спрячь след, щедрая девушка. Будет обидно, если я умру, и ты займешь мое обжитое место.

– Сплюнь. Веселой смерти, воин. – Черная тень растаяла в ночи.

Эльф аккуратно пристроил кинжал в рукаве. Попробовал пару раз, как надежно незаметно ложится рукоять в ладонь. Затем пристроился поудобнее и задремал. Наступающий день сулил добрую пляску со смертью: кровавую и бесшабашную. Многие завтра отправятся в гости к кочевым предкам. Десяток-другой врагов за одного эльфа – хорошая цена.

– Опасную игру ты затеял, сотник. Слишком опасную.

– И давно ты стал заботиться о чужой шее?

Алаэн переворошил угли в маленькой жаровне и поставил миску с похлебкой на прокопченную металлическую сетку над огнем. Пару минут погреть – и можно ужинать. Сидящий напротив него тучный тысячник недовольно поморщился.

– Когда сюда примчатся бумажные крысы с парой легионов, никто не будет разбирать, кто начал смуту. Вздернут всех.

– Будешь орать на всю округу – тебя повесят любимчики командира. Не ты один посматриваешь на место в центральной палатке.

– Но я не собираюсь…

– Поэтому оставшиеся десять лет так и просидишь тысячником над худшими солдатами в легионе. Отбиваясь от желающих надеть твой обитый золотым кантом плащ.

Толстяк обиженно засопел:

– Я честно отрабатываю свой хлеб.

– Тебе предлагают аккуратно сменить ожиревшую власть, забывшую про интересы легиона. А ты нос воротишь.

– Но нельзя же подниматься наверх по трупам товарищей.

– Товарищей? С каких пор командир легиона и десяток его преданных шакалов стали мне товарищами? Или ты забыл, что эта кодла не участвовала ни в одном походе легиона за последние годы? Их сунули нам после очередного сокращения, когда из семи легионов осталось пять. И в наш, третий, сослали эти отбросы, получившие титулы за счет богатых родителей. Прости, тысячник, но я с отребьем дружбу не вожу. Не приучен. – Сотник убрал зашкварчавшую похлебку на колченогий стол и отломил кусок хлеба. – И потом, с чего ты взял, что мы собираемся устраивать бойню? Никаких трупов. Никакого кровопролития. Все будет тихо и аккуратно. Пока любители молодых девочек на праздник помчатся в город, мы вскроем склады и оседлаем дороги с оружием в руках. Похотливые неудачники сядут под домашний арест. Их место займут настоящие солдаты. Проворовавшихся старейшин пинками отправим в тюрьму, перекроем границы провинции. И заглянем к наместнику.

– Наместника нам не простят.

– Да хранят тебя боги! С наместника не упадет и волос! Наоборот, он лично убедится, что в провинции полный порядок, никакой смуты. И подпишет новые назначения. Ведь лучше иметь надежные войска под боком, чем озверевших от крови бунтовщиков.

Тысячник задумчиво теребил нижнюю губу.

– Я поверю, что тебе удастся найти нужных людей в четырех легионах. Но в первом такая заваруха не пройдет. Он – лучший. Прикормленный. И не позволит устроить беспорядки.

– Мы придумаем, куда отослать строптивый легион. Когда они вернутся, ребятам придется сделать выбор. Или они примут сторону победителей. Или их разгонят.

– И зачем тогда тебе нужен я? У тебя все почти готово.

– Зачем? Потому что я всего лишь сотник. А ты тысячник. И твой голос будет звучать намного весомее, когда зажгут факелы и поднимут солдат.

Толстяк кряхтя поднялся и не спеша побрел к выходу из палатки. У самого порога буркнул:

– Я должен подумать.

– Думай. Мне нужен ответ будущего командира легиона завтра вечером.

– Будет тебе ответ. – Тысячник вышел и задернул полог за собой.

Алаэн аккуратно подобрал остатки густой похлебки и улыбнулся про себя.

– Иди, иди. Безмозглый старик. Похоже, во время последнего штурма тебе действительно упавшей балкой отбило остатки мозгов. Именно такие недалекие служаки и нужны, чтобы выставить их жирное брюхо напоказ. А потом аккуратно свернуть шею, расчистив за их спиной место для настоящих мужчин.

Глэд медленно-медленно развернулся и застыл, вглядываясь в лицо врага. В лицо человека, ставшего для него символом всех бед в этом мире.

Фрайм стоял в расслабленной позе в семи шагах от него, уверенно сжимая взведенный арбалет. Конец стрелы украшал четырехлапый наконечник, способный при ударе вырывать огромные куски мяса из жертвы. Наемник отлично подготовился к встрече и не собирался проигрывать.

– Прежде чем ты убьешь меня, скажи – зачем все это? Зачем ты притащил меня сюда, в ваши проклятые земли?

– Убивать? – Фрайм тихо засмеялся. – Я не идиот. Меньше всего на свете я хочу тебя убить. Покалечить? Может быть. Сломать тебе руки и ноги, чтобы не бегать потом за тобой по всей округе. Но убивать?.. Нет, не дождешься. Тебя не ждет легкая смерть, безглазый оборотень.

– Тогда зачем я тебе?

– Не время болтать. – Наемник согнал улыбку с худого лица. – Я кину тебе кандалы, и ты их наденешь. Без глупостей. Если мне что-то не понравится, я сделаю в тебе дырку. Не смертельную, но очень неприятную. Тем более что я узнал, как ты ловко бегаешь с арбалетным болтом в пузе.

Глэд медленно опустился на колени, поднял руки вверх и закричал надломленным голосом:

– Пощадите! У меня ничего нет! Я бедный паломник, не убивайте меня, прошу!

Фрайм удивился:

– Что ты несешь?

Глэд продолжал еще громче:

– Пощадите! Можете взять мой кошелек, там пара медяков, но не убивайте меня, прошу!

– Заткнись! – зашипел рассерженно Фрайм, но было уже поздно.

Он не обратил внимания, что пару минут назад во двор зашел десяток городской стражи и как раз топтался перед входом в таверну, оббивая испачканные грязью сапоги. Наемник этого не заметил, а Глэд прекрасно разглядел вооруженных людей и пару арбалетов за плечами ополченцев.

– Не убивайте, прошу!

Фрайм сместился вбок и чертыхнулся – десяток грамотно рассыпался по двору, отсекая дорогу к воротам, и медленно приближался к месту возможного ограбления. Слышно было, как скрипнули арбалеты стражников. Один из солдат ловко подхватил заботливо сложенные у стены факелы, подпалил несколько и метнул подальше к стене, над головами застывших в напряжении людей. Сам поджег пару и двинулся вперед. Заплясавшие огни раскрасили неверными тенями происходящее.