Текст книги "Абсолютные миротворцы (сборник)"

Командир говорил, а люди не слушали – внимали. Все они давно знали Воронцова, но сейчас он повернулся к ним неведомой ранее стороной. Он не просто верил в сказанное – это была его душа, его персональный смысл.

– Голосуем, джентльмены.

Голосовали дважды, сначала за государственный строй (пять – за, двое – против), потом за избрание Кацмана в князья (пять – за, двое – против). Немного поспорили насчёт безальтернативности выборов. Тогда пилот бесстрашно предложил свою кандидатуру – и проиграл Кацману с тем же счетом пять-два.

– А почему у нас штурман всегда против? – спросил Мюллер.

– Человек такой, – объяснил командир. – Ладно, теперь самое трудное. Шуточки кончились совсем. Как я предлагаю защитить наши интересы? Что у нас есть? Ты недавно очень хорошо описал наше положение, Салман. Побитый «корсар», Чёрная Смерть и семеро идиотов. Отбиваться, если что, совершенно нечем. Значит, наше маленькое гордое княжество должно, сохранив в полной неприкосновенности суверенитет, примкнуть к некой силе, с которой никто в здравом уме не рискнёт связываться.

Командир умолк, все задумались.

– Ну естественно! – догадался геолог. – Кацман, ты же еврей!

– И что? – опасливо поинтересовался Кацман, и без того уже совсем раздавленный свалившейся на голову короной.

Время от времени он потирал рукой глаза, словно надеясь проснуться.

– У нас будет еврейское княжество, вот что!

– Ничего себе. Об этом я как-то не подумал, – признался командир.

– То есть – как? А зачем тогда Кацман князь?

– Да просто он хороший парень, – небрежно ответил командир.

– А я думал, вы хотите, чтобы нас евреи прикрыли. Они же повсюду. Их только тронь.

– Да трогают нас за милую душу… – сказал Кацман. – Где поймают, там и трогают. Думаешь, в Америке нам очень весело?

– Здесь вас точно не тронут, ваша светлость, – сказал командир. – Вы теперь дома.

Кацман посмотрел на него с подозрением.

– Ну так кому я должен сдаться? – спросил он брезгливо.

– Неплохо, – похвалил командир. – Всего пять минут князь, а уже заметно что-то такое… Ты не сдавайся. Никогда. И мы не будем. И тебя не сдадим.

– Не томите, мастер, – попросил инженер.

– Я знаю только одну крупную и сильную державу, которая уже несколько столетий не вела захватнических войн, – сказал командир. – Она вообще не любит воевать. Она либо отбивается, либо заступается за слабых. И мне кажется, будет разумно примкнуть к ней в качестве ассоциированного государства. То есть мы сохраняем независимость, но отдаём «старшему брату» два наших самых острых вопроса – внешнюю политику и охрану границ. Пусть нас защищают и пусть за нас бодаются с той же Америкой. Главное – нас никто не тронет.

– И что с нас за это захотят? – спросил Кацман недоверчиво.

– А это смотря с кем ты ассоциируешься. С англичанами – при всём уважении, ребята, – я не рискнул бы договариваться. Потому что они захотят много чего. У них всё ещё свербит в одном месте, им надо подниматься в полный рост, и Чёрная Смерть опасный соблазн для Англии. Наконец, у них огромный зуб на Америку, и они не упустят случая унизить заокеанских родственничков.

– Откуда уверенность, что русские захотят мало? – бросил пилот. – Нет, мастер, я вас понимаю, все логично, никаких обид, но…

Геолог задумчиво оглаживал бороду. Инженер хитро щурился. Кацман глядел настороженно. Штурман дрых. Командир улыбался.

– А я догадался, – сказал Мюллер. – Ну ты хитрец, мастер. Ребята, он знает их психологию. Они получат сразу более чем достаточно. То, что они любят больше всего. У них на этом национальная идея построена. Русские малость чокнутые на этот счёт. Их будет проклинать вся планета, а они в ответ – улыбаться.

– Статус абсолютных миротворцев, – объяснил командир.

Некоторое время все молчали, переваривая услышанное.

– Нет, давление будет сильное, особенно на первых порах. Чёрная Смерть как оружие русским не нужна, но как копилка технологий это, безусловно, лакомый кусок. Каждого из нас по отдельности попытаются уговаривать, а то и шантажировать. Но мы справимся. Потому что мы – семья, или мафия, или банда… Но мы заодно.

– А потом ещё и денежек стрясём, – сказал Мюллер. – Нам же надо на отправление государственных обязанностей – приёмы там, фуршеты… Не может младший партнер Российской империи жить впроголодь, нехорошо.

– Не исключено, не исключено…

– Никогда не думал, что я такой авантюрист, – сказал геолог. – Но ведь может получиться. Я русских-то знал не только вас с Пашей. Они все действительно были малость с приветом.

– Ваша светлость?…

– Моя светлость изволит думать, – сказал Кацман. – Она оценивает варианты. Она пока не уверена.

– Это всё очень мило, – сказал пилот. – Но у меня технический вопрос. Через шестнадцать часов сюда придут американцы и попытаются воткнуть в остров свой флаг. У нас есть передатчик, который работает на открытой голосовой волне. Пока вы будете договариваться со своим правительством, я вам гарантирую опять-таки случайный ракетный пуск. И смысл?… Видите, я на всё согласен в вашей безумной авантюре. И на то, что я теперь гражданин суверенного острова, и на то, что запасной король, и даже князь Кацман не вызывает у меня ни малейшего негатива. И мы договорились стоять насмерть, всё правильно. Но хотелось бы простоять подольше. Извините. В конце концов, мне теперь жениться и воспитывать детей! Чего вы ржёте все?!

– Это нервное у нас, – сказал Мюллер.

– Если вы проголосуете за ассоциацию с Российской империей, я покажу, как не сдохнуть, – пообещал командир.

– Почему нельзя сначала показать? – спросил Кацман.

– Потому что тогда мне нечего будет им предложить, – веско ответил командир.

– И американцы нас не раскусят? – не унимался пилот.

– Они забеспокоятся, но когда до них дойдёт, будет поздно.

– Ставлю вопрос на голосование, – чётко и уверенно произнёс князь.

Все поглядели на него широко раскрытыми глазами, только командир довольно посмеивался в кулак.

– Сразу вслед за провозглашением суверенитета Остров Кацмана предлагает Российской империи принять его в качестве ассоциированного государства. Кто за, прошу поднять руки.

Первым руку поднял сам князь, за ним все остальные.

– Благодарю вас. Решение принято шестью голосами за, при одном против, любезный капитан, прошу занести это в бортовой журнал. А теперь, милостивый государь, благоволите показать нам… Что обещали.

– Незамедлительно, ваша светлость. Паша, гарнитуру. Это может занять время, я не уверен, что там всё на месте… Спасибо, Паша, есть контакт.

Командир надел наушник и уставился в планшет.

Потом он заговорил на родном языке и сказал такое, что все оторопели. Даже те, кто по-русски знал от силы три-четыре десятка самых общеупотребительных слов.

– Дежурный? Граф Воронцов беспокоит.

Лордкипанидзе, привычно оглаживавший бороду, чуть не вырвал из неё клок. Хикмет уронил челюсть. Мюллер издал сдавленный звук то ли восторга, то ли ужаса, то ли сразу всё вместе. Кацман хранил молчание, но вдруг достал носовой платок и принялся очень нервно им утираться. Росси пропустил всё шоу, потому что спал.

Паша гадко хихикнул.

– А где там братец мой, далеко ли? – говорил тем временем командир. – Переключите на него, будьте добры… Серёжа? Здравствуй, дорогой. Есть минута?… Ах, ты уже знаешь? Нет, мы только что починили связь, и я первым делом звоню тебе. Почему это я должен звонить американцам, если они и так плывут сюда? Нервничают? Ах, переживают за нас… Ладно, я с ними свяжусь, конечно. А ты маме передай, что у меня всё в порядке, хорошо?… Ага. Слушай, я по делу. Где там у тебя великий князь?… А ты объясни, что я звоню ему со всплывающего острова в Тихом океане. На слово «всплывающий» нажми, он же у нас географ изрядный, он поймёт. Жду…

Командир оглянулся на Кацмана и сказал:

– Сейчас всё будет, ваша светлость.

– Уже не сомневаюсь, ваша… ваше…

– Сиятельство. Но лучше просто «мастер» или Андрей, я так привык. Я только по званию граф, а вообще ничего особенного, простой астронавт. Виноват…

Он снова отвёл глаза и заговорил с далёким абонентом.

– Миша, здравствуй! Будь другом, сделай вещь, это как раз по твоему профилю. И надо будет привлечь Костю. И по-хорошему ещё Кольку-маленького. Слушай, я тебе докладываю, а ты просто мотай на ус и потом дай своё решение. Я сижу на ничейном острове в Тихом океане. Остров – полное дерьмо, кусок лавы примерно километр на километр. Через шестнадцать часов, как ты знаешь уже, ко мне подойдёт американский фрегат. Поэтому мы с командой совершили над островом акт оккупации… Да, именно, оккупации. Основали тут княжество, провозгласили суверенитет… Спокойно, Миша. Конституционная монархия у нас. Повторяю, это просто кусок лавы торчит из воды, скоро может снова утонуть… Миша, спокойно. И мы просим Российскую империю взять нас ассоциированным государством… Нет, не просто зависимой территорией, нам нужна честная ассоциация… Да, я офигел, совершенно верно. И не я один. Нас семеро смелых, мы поклялись стоять насмерть, защищая эту землю, и будем стоять… Насмерть, говорю тебе… Когда-когда, вчера! В идеале, часов через десять мне тут нужен русский консул. А ещё лучше – чрезвычайный и полномочный посол. Только пусть возьмёт что-то водоплавающее, я единственный пляж занял, у меня «корсар» на боку лежит… Смотри, как надо. Я выхожу в эфир и провозглашаю urbi et orbi декларацию о суверенитете. Все офигевают. И сразу вслед за этим сообщаю, что принят в состав Российской империи. Все офигевают совсем, и шоу окончено… Да, ты понял меня правильно, это чёрная скала вулканического происхождения, бессмысленная и беспощадная. Пиши координаты…

Проснулся штурман, Паша дал ему воды, сказал, что они находятся на необитаемом острове, тот снова извинился и опять заснул. Командир снял наушник и сидел молча, отдуваясь, как после очень тяжёлой физической работы. Все почтительно молчали, ожидая указаний.

– А вот зачем в империи нужно дворянство, – сказал он наконец, отдышавшись. – Вы не поверите. Всё-всё получилось.

Он здорово удивился, когда целое государство во главе с монархом бросилось его обнимать.

* * *

Когда над чёрным-чёрным островом стремительно взлетела обжигающе яркая южная заря, его измученное население только-только закончило писать Конституцию. После чего князя официально короновали, и он тут же первым своим указом переименовал Остров Кацмана в Наутилус. Дворянство взроптало, но князь показал ему средний палец. Сказал, всё вам прощу, но позорить меня не позволю. Стыдно мне править на Острове Кацмана, а кто не согласен – разрешаю устроить дворцовый переворот. Дворянство поджало хвосты, на трон пока никому не хотелось.

Очухавшийся штурман с одного раза запомнил всё, что случилось в его отсутствие, и теперь размышлял: депортация или титул запасного князя. Или всё-таки депортация. С одной стороны, он был патриотом, а с другой – понимал, что ребята в принципе правы, и уж если кто борется за мир во всём мире по-настоящему бескомпромиссно, так это они, куда там Америке.

Воронцов вдруг сообразил, что нужен флаг. Знамя Наутилуса придумалось в момент – чёрное с семью звёздами. Его сделали из куска мембранной плёнки, а звёзды командир милостиво пожаловал с рукавов своего форменного кителя, благо их там было восемь. Но встречать русского консула надо было, если по-хорошему, поднятием ещё и триколора. Белую полосу сделали из простыни, на синюю командир отдал спину кителя – все равно тот без звёзд уже не капитанский, – а с красной возникла загвоздка. И тут князь совершил поступок: в его багаже нашлась красная рубашка. Кацман в ней хотел красиво сойти с трапа по прибытии на Землю.

Они насадили флаги на штыри от поломанных антенн и водрузили оба полотнища на самую высокую точку «корсара», до какой смогли добраться. После чего наконец-то сели завтракать.

Все были малость шальные от нервной перегрузки и уже не очень хорошо соображали, время от времени над островом разносился истерический хохот после особенно тупой шутки. Но это было точно лучше, чем вспоминать, чего натворили, и пугаться собственной отваги.

В сторону ямы и чёрного купола они старались не смотреть.

После завтрака решили, что спать уже бессмысленно, поэтому обмерили Наутилус и подготовили документы на оформление.

Затем слово попросил штурман. Трудно ворочая челюстью, он принёс всем извинения и сказал, что очень хотел бы присоединиться к славному народу Наутилуса, но, во-первых, недостоин, поскольку совершил акт предательства родного экипажа и любимого командира, а во-вторых, у него всё-таки с ними непреодолимые идейные разногласия. И хотя он глубоко понимает и уважает их мотивы и подозревает, что его легко простят, но осадок неприятный остался у всех, так что лучше он поедет отсюда первым же пароходом.

В ответном слове князь заверил, что седьмая звезда на флаге Наутилуса останется навсегда как символ… Тут он замялся и повторил: ну просто как символ.

«А давайте просто символически разобьём Майку морду окончательно – и оставим с нами», – предложил добрый Паша.

Но люди опустили глаза, и командир сказал за всех: наверное, нет. Наверное, всё-таки нет.

Стало очень грустно.

Потом из Кремля сообщили: можно.

Кацман вышел в эфир и чётко, без малейшей запинки, отбарабанил два текста.

После чего с неба сверзился грузовик и поднял такую волну, что смыло тент, ящики, заново засыпало яму с чёрным куполом и едва не снесло флаги с «корсара». Мокрые насквозь островитяне встретили катер с чрезвычайным и полномочным послом Российской империи отборной руганью. По счастью, в катере оказался ещё великий князь Миша с корзиной шампанского, ящиком водки и рюкзаком закусок – это разрядило обстановку. Верительные грамоты посла Кацман принял так достойно, будто всю жизнь этим занимался. После короткой экскурсии по острову с осмотром достопримечательностей (пришлось немного помахать вёслами, потому что лопат в катере не было) высокие встречающиеся стороны отправились на коктейль а-ля фуршет.

Ближе к обеду над островом прошёл туда-сюда вертолёт, а на горизонте нарисовался силуэт фрегата.

– Ну вот и посмотрим, – сказал великий князь Миша, поднимая к глазам бинокль. – Вертолёт мы им для первого раза простим, но если эта лохань зайдёт в наши терводы… Придётся над ней слегка полетать.

Фрегат встал точно на границе двенадцатимильной зоны.

Великий князь повернулся к местному князю и протянул ему руку.

– Поздравляю, Давид, – сказал он. – Вы это сделали.

– Да что я… – смутился Кацман. – Если бы не командир…

Воронцов хлопнул Кацмана по плечу.

– Это всё из-за него, Миша. Если бы не Кацман, чёрт знает, кто бы нашёл Чёрную Смерть и чем бы это кончилось.

Кацман смутился окончательно.

– Ничего ещё не кончилось, – произнёс со значением Миша. – Самое веселье только начинается. Но как-нибудь с Божьей помощью справимся.

– Я готов выступать где угодно и перед кем угодно, чтобы прояснить нашу позицию, – пообещал Кацман.

Миша посмотрел на него и сказал:

– Хороший ты парень. Прямо жалко тебя.

– Почему? – Кацман поднял брови.

– Да всем начхать на нашу позицию. У всех один вопрос: когда русские полезут вскрывать звездолёт. И нам теперь с этим жить, пока не придумаем, как от него избавиться. Андрей прав, Чёрную Смерть нельзя просто вышвырнуть с Земли и оставить без присмотра. Мало ли кто его подберёт. И даже на Солнце сбросить эту штуку я побоялся бы. По-хорошему, Чёрную Смерть – в чёрную дыру… А ты выступай, конечно, кто же тебе запретит, ты монарх.

И Миша ушёл пить водку с послом.

– Я правильно его понял – мы в полной заднице? – спросил Кацман у Воронцова. – Нас никто не любит?

– Привыкай, – сказал Воронцов. – Ты теперь слегка русский, так что привыкай. Репутация наша ужасна и безобразна. Со временем научишься не обращать на это внимания. Конечно, в глубине души обидно. Но… Что я говорил про обременения? Ты победил. И это тяжкий груз, который тебе всю жизнь тащить и детям завещать. Но потом, глядишь, и дети чего-нибудь победят где-нибудь. Раз у них такой геройский папа.

На мгновение Кацман сник. А потом сделал то, что отпечаталось в памяти Воронцова навеки, и потомки его передавали эту историю из уст в уста.

Кацман расправил плечи, огляделся по сторонам, улыбнулся и сказал:

– Слушай, а ведь хорошо тут у нас.

* * *

Чёрный-чёрный остров ушёл под воду через шесть месяцев. Это были трудные полгода для всей планеты, и особенно для русских, но потом напряжение как-то рассосалось. Империя следила за Наутилусом и гоняла из его территориальных вод всех, кто пытался туда сунуться. Команда Воронцова разъехалась по домам. Хикмет и Лордкипанидзе удостоились приёма у короля, но не были против ожиданий пожалованы в рыцари. Мюллер тоже ходил к своему канцлеру и вышел из его кабинета государственным чиновником. Росси написал книгу «Семеро против Чёрной Смерти», где на удивление адекватно пересказал все события, включая те, которые проспал. Книга не сделала его ни героем, ни миллионером, на родине вообще не очень понимали, как к нему относиться.

Кацман ждал чего угодно, только не той грандиозной славы, которая на него обрушилась. Быстро поняв, что русские крепко наложили на звездолёт лапу и ничего ты с ними не сделаешь, американский истеблишмент решил извлечь из этого положения хоть какую-то пользу и дал команду: парень всё сделал правильно. В безвыходном положении он защитил Америку от неминуемой агрессии, взяв ситуацию под контроль и перетянув управление на себя. Парень блестяще переиграл имперцев. Ура! Кацмана носили на руках. В одном интервью он назвал русских «абсолютными миротворцами» – на русских тут же наплевали и забыли, а вот словосочетание запомнилось и накрепко приклеилось к самому Кацману. Он ездил по стране с выступлениями и рассказывал, рассказывал, рассказывал, как всё было на самом деле, пытался достучаться до сердец людей – пока не увидел, что никто не слышит. Ну почти. Немногие понимающие – молчали. Остальные восторженно кричали: «Аб-со-лют-ный Ми-ро-тво-рец!» Кацман начал принимать антидепрессанты, а потом жестоко запил. Воронцов узнал об этом слишком поздно, он прилетел в Штаты через сутки после того, как князь Наутилуса повесился в гостиничном номере.

По результатам жеребьёвки новым князем стал Лордкипанидзе. Он невесело пошутил, мол, должность вредная для здоровья, но ломаться не стал и пост главного хранителя Чёрной Смерти принял. Воронцов облегчённо вздохнул, они с Пашей Безбородко набрали команду из молодых ребят, сели в «пеликан» и стали дальше летать потихоньку, а через год именно их экипаж отвёз первые модули углеводородного заводика на Титан.

Поговаривали, что им с Пашей в приватной обстановке сам император вручил то ли ордена, то ли именное оружие.

И лишь через долгие-долгие годы один из правнуков Воронцова, исполнительный князь Наутилуса, показал друзьям, что же тогда подарили на самом деле. Это была богато отделанная золотом шкатулка в виде лежащего на боку планетолёта типа «корсар». А на внутренней стороне крышки государев вензель и надпись:

«Абсолютному Миротворцу от благодарного Отечества».

К вопросу о навигационных авариях

Человеку, далёкому от флотской действительности, может показаться странным, что дедушка-сапёр, помойное ведро, белый медведь Михаил Иванович и оральное управление самолётом с подводной лодки никак не отражены в рапорте об инциденте на «ЛРС-28». Но такова суровая правда Заполярья: тут не до жиру, и из всего перечисленного наши ледовые ремонтные станции штатно оснащены только помойным ведром. Остальное попало на льдину случайно и временно, а некоторым и вовсе там делать нечего, особенно подводной лодке.

Рапорт полон выражений наподобие «своевременные решительные действия» и в целом оставляет впечатление, будто персонал станции играючи одолел заградительную систему «Невод», каковая всегда рада прибить кого ни попадя, да нынче не на тех напала. Североморцы проявили свойственную им военно-морскую смекалку – прямо так и сказано, честное слово, – и уделали это чудо-юдо одной левой.

Чтобы никому не было обидно, гнусное коварство и общая мерзопакостность «Невода» описаны в подчёркнуто восторженном тоне.

Но если честно, пресловутую военно-морскую смекалку ярче всего демонстрирует именно рапорт, и только он один. Мы научились составлять отчёты о происшествиях так, что потом сами недоумеваем: а почему нас наказали? Судя по этому документу, «ЛРС-28» просто обязана была пойти на дно вместе с личным составом и имуществом, включая помойное ведро, увлекаемая в бездну обстоятельствами непреодолимой силы. Описанная в рапорте цепь чрезвычайных происшествий выглядит и правда непреодолимой, но моряки-североморцы вовремя решительно проявили, чего они там проявили. И точка. Будто не было цепочки случайностей, благодаря которой обошлось умеренными разрушениями и ни одно военно-морское тело не пострадало. Вернее, пострадало уже потом, на берегу.

Как сказал командующий флотом дедушке-сапёру: «Дай мне волю, я бы некоторых протянул под килем, но времена нынче вегетарианские, ограничимся изнасилованием».

«Они больше так не будут, – заверил дедушка. – Они теперь учёные. А я, наверное, поеду отсюда, пока ещё чего-нибудь не взорвалось и не утонуло. Спасибо за грибочки, хе-хе, ну и вообще. Развлёкся на старости лет».

Услыхав про грибочки, командующий тихо застонал.

«Да ладно тебе, – сказал дедушка, – наплюй и забудь. То есть это всё ужасно, но… Ты только представь, что было бы, если…»

Стоп. Тут самое время показать свойственную нам военно-морскую смекалку: оборвать заслуженного человека на полуслове и раскрутить историю с начала.

* * *

Северный флот работает в особо трудных условиях: здесь бывает холодно, темно, да ещё и, представьте себе, мокро. Чтобы превозмогать это, русские выдумали физику и химию: ядерные силовые установки и спирт. Но служить на Севере всё равно непросто. Пока заградительная система «Невод» сдерживает поползновения вероятного противника, наши главные враги в Арктике – обледенение и разгильдяйство. Мы с ними, конечно, боремся. А они борются с нами.

Как-то очень хорошо в том году было с навигационными авариями. Не подумайте, что «мало», совсем наоборот. Богато, разнообразно и даже в некотором роде изобретательно. А когда начнёшь выяснять причины, так и вовсе увлекательно. Ибо присущие флоту лихость и остроумие в форме служебной халатности и неполного соответствия занимаемой должности, будучи пристально и объективно рассмотрены, прямо завораживают. Просто не знаешь, что сказать.

Сидишь такой заворожённый и думаешь: вот товарища офицера Родина выкормила, вырастила, выучила, вручила фуражку и служебную квартиру, да ещё следила, чтобы он, мерзавец, не потонул, не взорвался, не захлебнулся и вообще, как говорится, не сгорел на работе. Казалось бы, должна эта инфузория в погонах демонстрировать некое минимальное ответное уважение. Ну хотя бы путём сохранения вверенного ей имущества и экипажа. От тебя, дубина, не ждут подвигов, тем более на Северном флоте сама жизнедеятельность временами имеет подвижнический оттенок. Ты просто не пытайся утопиться, гад такой, едва Родина отвернётся на пару минут. Ну элементарно же.

Да не тут-то было.

На общедоступный язык понятие «навигационная авария» переводится одним ёмким словом: «промазал». Радары, сонары, лазерные дальномеры, всё побоку, мы – носом об стенку да вдребезги. Спутники бороздят космические просторы, чтобы облегчить нам ориентацию в пространстве? Замечательно, полный вперёд – и брюхом на камни.

Столкновения, выбросы на берег, навалы, сносы, касания грунта сыпались на наши многострадальные головы, будто из худого порося. Вдогонку летели приказы, исполненные недвусмысленных угроз; виновным и невиновным было вставлено и ещё добавлено, но корабли и лодки продолжали биться, словно эти оргвыводы их не касаются. И что интересно: пока работаем по зловредной системе «Невод», каковая есть конструктивно враг всего мореплавающего, – хоть бы кто блуданул да промахнулся. Стоит войти в зону действия системы, экипаж чудным образом исправляется: никакой морской смекалки, одно чёткое выполнение инструкций. Крепко сжав ягодицы, штурманы идеально рисуют курсы, и верно держат их рулевые. Тоже крепко сжав ягодицы, ибо страшновато. «Невод» разгильдяев не любит, ни ваших, ни наших. И чем дальше от родного берега, тем меньше похожи на разгильдяев моряки-североморцы. Но как нацелится кораблик в базу, расслабится – жди происшествия.

До того доходило, катер боялись послать с бельём в прачечную. Утонет же, сволочь.

Решив, что административные методы борьбы со злом исчерпались, руководство призвало инквизицию: во имя недопущения и предотвращения собрали партийный актив флота. Это, знаете, такая крайность, такой последний рубеж обороны военно-морского здравого смысла от военно-морской смекалки, что больше не с чем и сравнить.

Только, извините, персонально Великого Инквизитора никто не приглашал. А он собрался. Товарищи офицеры, к нам едет с инспекцией Начальник Главного Политуправления, и начнёт он с посещения актива по навигационным авариям. Поможет нам, грешным, обсудить создавшееся положение и найти эффективные пути решения проблемы. Всем подмыться и надеть чистое исподнее. Аминь.

Услыхав эту духоподъёмную новость, товарищи офицеры сразу взбодрились, крылышки расправили да давай глядеть орлами: ну допрыгались, голубчики, что уж теперь. Пропадай моя телега, догорай моя лучина, последний нонешний денёчек гуляю с вами я, друзья.

Начальник ГлавПура – такой страшный военный зверь, который даже министру обороны не подчиняется. А у нынешнего ещё и прозвище «Товарищ Замполит». Почему?…

– Если я начну рассказывать, у вас волосы шваброй встанут! – доверительно сообщил адмирал, командующий флотом.

Но видно есть на небе специальный военно-морской бог, сжалился он над североморцами, и Товарища Замполита скрутил приступ желчнокаменной болезни на почве личной вредности. А инспекция назначена, её никто не отменял. На замену фигуре такого калибра требуется минимум член группы генеральных инспекторов, но группа нынче вся в разъездах, и свободен лишь один дедушка в звании маршала инженерных войск. Натурально дед, ветеран всего на свете, Ленина видел – и хоть бы хны.

Адмирал берёт за жабры начальника разведки и требует дать на дедушку подробную ориентировку. Разведка садится на телефон, потом хватает свой «оперативный портфель», где две бутылки водки, чёрная икра да солёная рыбка – и исчезает. А назавтра, дыша в сторону, докладывает: маршал в особых зверствах не замечен, начинал простым сапёром, воевал, характеризуется вообще положительно, однако с ним держи ухо востро. Он в роли инспектора любит прикидываться любопытным чайником, который ничего не понимает, но ему всё интересно. Ну ему и выбалтывают лишнее, за что потом огребают. Конкретно у нас маршалу будет очень интересна работа по «Неводу». И даже есть мнение (разведка делает паузу и слегка оглядывается в сторону, где стоит домик Особого отдела), что маршал к нам намылился поперёд заместителя Товарища Замполита. Тот вроде хотел побороться с навигационными авариями, но дедуля его отодвинул хрупким старческим плечом. Дальше мы ничего утверждать не можем, но был слушок, что до выхода в тираж, то есть попадания в группу генеральных инспекторов, маршал курировал некий полумифический НИИ Сантехники. Неофициальный лозунг которого, как известно: «Откачаем все дерьмо от родного берега». И из Северного Ледовитого океана, в частности.

Короче, этот сапёр может нам устроить веселуху, но навигационные аварии ему, скорее, побоку, если они «Невод» не трогают. А мы чего, мы там не тонем, мы бедокурим поближе к базе, желательно прямо об неё бьемся, вода-то холодная, купаться долго неохота.

– Значит, мы ему рыбалочку, мы ему поездочку за грибочками на тот берег… – прикидывает адмирал, отдуваясь и сдерживая инстинктивное желание перекреститься. – А по «Неводу»… Упрёмся-разберёмся. Чего попросит, то и покажем. Да хоть на льдину отвезём, если здоровье позволяет. Белого медведя не видали нигде? Надо бы медведя. Убедительного такого, хор-рошего!

– Да что же в нём хорошего?

– Ничего! Но если инспектор едет смотреть, как мы работаем, а у нас медведя нет… Вдруг он подумает, что нам легко? Что нам служба мёдом кажется? Вот мы и расслабились тут!

– Если этот дед персонально забросил в море невод, он знает…

– Пока он знает только, что мы чемпионы ВМФ по спасению утопающих! А у нас, между прочим, хищники повсюду ходят! Мы несём службу в экстремальных условиях! Здесь холодно и страшно!

– Я уточню насчёт медведя, – обещает разведчик, тяжело вздыхая.

– Ну вот видишь, – говорит адмирал. – Можешь, если хочешь!

На том и порешили.

* * *

С тех пор как появились атомные субмарины-ракетоносцы, северное побережье – наше слабое место. Ледяной покров Арктики – идеальное укрытие для лодок. Дистанция внезапного удара сокращается до неприличия. Всплывай у нас буквально под носом и пуляй своими «трайдентами» да томагавками, практически в упор, выбивая ракетные комплексы стационарного базирования. Хрясь – и накрылась советская угроза.

Определить лодку подо льдом сложно, там всё не как в нормальном море и всё мешает эхолокации. Солёность воды меняется, отражающая способность льда нестабильна. Большой подарок вероятному противнику: у русских прямо на макушке – обширный, удобный и безопасный район, где ползай себе тихонько да замышляй недоброе. Они и ползали, как у себя дома. А мы сидели и головы ломали, чем бы их отогнать на более-менее приемлемое расстояние. Очень уж некрасиво выходило: пока успеешь пакет из сейфа достать, тебе уже полстраны расфигачили. Одна радость, что ты этого позора не увидишь, сгоришь вместе с пакетом.

И тут подоспели сверхкомпактные ядерные реакторы малой мощности, прозванные в народе – ну, в той скромной части народа, коя имела допуск с ними работать, – «горшками» за характерный дизайн. Потом ещё «скороварки» и «тумбочки Ильича» появились, но мы больше по «горшкам». А пресловутый НИИ Сантехники, о котором все знают, что он есть, но никто не знает, правда ли это, – выдумал заградительную систему «Невод» – врагам на погибель и нам на головную боль. Там все на «горшках»: от них запитаны автоматические подводные посты обнаружения, они же «посты подлёдного лова», а главное, силовые установки ТАТ, или татушек, как мы их по-простому кличем, тяжелых атомоходных торпед.

«Невод» – очень сложная штука, но что она такое по самой идее, можно описать в двух словах: десять лет мы тупо закидывали татушками Северный Ледовитый океан, и теперь там фиг пройдёшь, если ты нам не товарищ.

А если товарищ, всё равно не ходи. Мы сами боимся.