Текст книги "Чужая Земля"

– Константин, перестань. Никто лучше меня не знает стенограммы разговоров. И я гарантирую, что такого не было.

– Да ладно тебе! Ну не заметил ты, и что за беда… Мы же не разведка, не обязаны все слушать поминутно. Я думаю, это Брилёв их надоумил, его иногда заносит как раз в ту сторону. Вообразит себя то ли царским офицером, то ли римским центурионом и давай нести… А Саня очень уважает Брилёва, ну и нахватался…

И тут я понял, что Костя мне надоел.

Вплоть до легкого остервенения.

И сил прикидываться добреньким у меня больше нет.

И чихал я на его душевное состояние, о котором еще несколько минут назад размышлял с сочувствием, изображая психоаналитика. Да какой я, к чертовой матери, психоаналитик? Никакой.

Будет сейчас Косте вожделенная грубость. Ищет – обрящет.

Сказалось, видимо, что почти два месяца не разговаривали, пока я в полете спал, а потом неделю взахлеб трепались по ДС – и успели-таки наболтаться всласть. Соскучились, дело житейское, мы же больше чем коллеги, мы – напарники. Кому попало картины в подарок не рисуют, но дружеский дар оказался прощальным, и это меня здорово подрубило. Как нарочно, деловые вопросы мы обсудили дистанционно, а при личной встрече из Кости полезла чистая лирика. Попытки оправдаться, спихнуть вину и ответственность, прикинуться жертвой обстоятельств. Стыдно, Константин! Да тут любой – жертва! Даже Билалов, вынужденный половину работ производить фактически контрабандой, втихаря. Даже полковник Газин, которому теперь непонятно как искать заглушенный системный интегратор. И даже этот долбодятел Сорочкин. Что за бедлам начнется, если они станут ныть? Только не станут. Они впахивают.

Косте я бы все простил, если бы он сейчас не выразил недоверие умственным способностям аборигенов. Такие фокусы между товарищами не проходят. Я ведь помню, что он говорил про местных раньше.

И вдруг на моих глазах Костя попытался аборигенов, что называется, обесценить. Вполне понятное, но никак не простительное завершение его сегодняшнего нытья. Голая психология.

Напрасно. Туземцы сами никого не обесценивают и другим не дают.

Этому у них тоже стоит поучиться.

– Ты сильно ошибаешься, – сказал я холодно. – У Сани менталитет штабного офицера, парень глядит на карту – и сразу все видит. Теперь он посмотрел на звездное небо, прикинул, что это тоже карта, – и опять все увидел. Там не надо воображать ни третьего, ни четвертого измерения. Достаточно знать, что мы летим сюда два месяца и «Зэ-два» для нас далеко не конец света. Мы уже кое-куда тратим на дорогу год, и дальше будет только дольше. Ты не находишь, что это большая и опасная проблема? Ты не догадываешься, чем она обернется для России? Да и для остальных космических держав… Представь себе, молодой чиновник династии Ун знает проблему «длинного плеча» как облупленную. И мы ничему не можем его научить, потому что сами дураки, а он – ученый. Для него очевидно, что экономика и логистика должны определять политику, а не наоборот. Это у нас все вывернуто наизнанку!

– Ты чего так завелся, Андрей…

– Послушай… – Мне показалось, что я раздраженно зашипел. – Если у тебя доставка грузов к дальним колониям занимает хотя бы несколько месяцев в один конец, ты уже рискуешь. Никакая ДС не дает гарантий, что колонии будут развиваться так, как задумал федеральный центр. И ты не заметишь, что там начались гуманитарные мутации, даже если будешь раз в году инспекторов посылать. От тебя все спрячут. Наверное, какими-то иезуитскими методами, ну хотя бы ограничением доступа к современному образованию, колонии можно заинтересовать в лояльности к центру еще лет сто, а потом они все равно начнут вырождаться. И что за пакость вылезет наружу, в первую очередь всякие людоедские секты, ты не представляешь. А в конечном счете понадобится вторжение и зачистка. Убивать придется своих же граждан. И единственное известное нам спасение от этого космического бардака, которое реально могло работать и работало, – имперская модель государства. Если Саня до такого додумался – почему бы не додуматься и тебе? А что ему всего двадцать два года, так у него голова не набита чушью, парень мыслит конкретно… Правильно мыслит! Смотрит в наше будущее и видит угрозы, которые нас ждут. Что не так? Что тебе не нравится?

Костя как-то странно засопел.

Ну да, он не привык, что я высказываюсь с таким нажимом.

Но просил же, хотел же, добивался битый час. Получил.

А у Сани не просто светлая голова. Эта голова, когда говорит на людях, всегда транслирует вполне прозрачное сообщение кому надо. Если Гена нас мягко обрабатывает, а Галя вообще как бы ни в чем не участвует и просто улыбается, чего уже более чем достаточно, то Саня лупит прямо в лоб. От имени и по поручению. Ему положено.

– То есть ты с ним согласен? – донеслось сзади.

Я так резко остановился, что Калугин налетел на меня.

– А почему бы и нет?! – спросил я, глядя на напарника в упор. – Ты встань на место Тунгуса и прикинь, как он видит ситуацию. Ему надо получить от Земли максимум, потеряв минимум, и чтобы лет через тысячу его потомкам не оказалось мучительно больно. Поэтому Тунгус думает за всех – и за себя, и за нас. Ты верно сказал, мы отвыкли мерить время столетиями, а династия Ун считает на многие века вперед. И Тунгусу, как ответственному правителю, надо одновременно, – я начал загибать пальцы, – и защитить свой народ от загона в гетто, и удержать территорию, и сохранить культуру, и дать своим людям доступ к нашему образованию, медицине, технике. Не элите, а всем людям. Надеюсь, ты не против?

Калугин кивнул, скорее машинально, ну да и черт с ним.

А ведь при нем это было – когда приехали американцы и предложили Тунгусу беспроигрышный, с их точки зрения, вариант: семья переезжает на Землю и получает все блага. Мы заранее предупреждали по неофициальным каналам, что так делать нельзя, это только озлобит Тунгуса. На «Зэ-два» народ и мафия едины, в том смысле, что весь народ и есть семья великого вождя. Но уважаемые зарубежные коллеги решили, будто мы преувеличиваем – это хитрый царек дурит так рядовых папуасов и наивных русских, которые сами по психологии недалеко от папуасов ушли, тоже обдурил. А они-то умные! Сейчас в момент уговорят родоплеменную аристократию продать свое племя за патефон и огненную воду… Я после той их авантюры связался в частном порядке с парой знакомых и пробовал объяснить, как они промахнулись. Но меня попросили не разводить коммунистическую агитацию и сказали, что Тунгус просто торгуется. Посидит под санкциями – поумнеет.

Ну дебилы же, блин.

Я вспомнил это все, разозлился – и меня понесло:

– Очень хорошо, что ты не против. Я тоже – за. Но есть, как говорится, нюанс. Продолжаем вместе думать за Тунгуса? Предлагаю теорию, которая объясняет его поведение от начала до конца. И станет понятным все, что мы услышали с тобой во дворце за последний год. И почему нас внезапно начали имперской темой долбить – яснее некуда. Рассказываю. Допустим, что, посмотрев на землян, хороших и разных, великий вождь увидел: идти на поводу у ООН для его народа смерти подобно. Это полная утрата инициативы. Никаких гарантий, кроме честного слова бюрократов, которым Тунгус не верит ни на грош. Никаких четких перспектив, кроме торговли сувенирами у ворот перевалочной базы землян. И за него все будут решать на Земле, а он обязан – обязан! – кланяться и благодарить. Зачем вождю такое счастье? А? Вот ты бы согласился?

Костя помотал головой. Сдается мне, он слушает не столько, о чем я говорю, сколько – как.

– Но есть вариант получить все сразу и ничего не потерять – это каким-то образом войти со своим народом в состав космической сверхдержавы. Не надо строить отношения со всей Землей с нуля, оставаясь маленьким и слабым, подвергаясь множеству опасностей и неизбежно плетясь в хвосте, даже если тебя не сожрут. Надо влиться в готовую мощную структуру, которая, как ты хорошо сказал, рвется к звездам. И рвануть вместе с ней. Красиво?

– Наверное… Но – как?

– Неправильно ставишь вопрос. Как – это потом. Это тактика. Надо сначала решить со стратегией, и тут у нас проблема. У нас! У землян проблема, о чем тебе и было доложено младшим вождем Унгасаном. Доложено, в рот ложечкой положено!

– Ну так я же…

– Верно, отчет составил. С тегом «империя». Прекрасный отчет, Костя, четкий и ясный. Смотри, как я его сейчас обработаю. Допустим, что для инфильтрации Тунгус выбрал Россию. Почему – несущественно. Выбрал, и точка. К несчастью, у России кишка тонка взять да на голубом глазу раздать паспорта инопланетным папуасам. Русским что-то мешает, то ли ложная скромность, то ли все остальное цивилизованное человечество. Но, с точки зрения вождя, это еще не самое печальное. Хуже всего, что будущее России не гарантировано. Чем дальше мы лезем в космос, тем больше шансов на потерю общей связности государства и его распад. И за что тогда боролись? Какой смысл? Однако если Россия возьмет да внезапно объявит себя космической империей, то династия Ун увидит в этом конкретные гарантии и для своей самобытности, и для целостности нашей державы. И Тунгус запрыгнет в Российскую империю с разбегу, увлекая за собой остальные племена «Зэ-два», всех этих своих кузенов, сватьев, братьев и проезжих молодцов. И будет спокоен за наше общее завтра и послезавтра. Кстати, попутно мы захапаем «Зэ-два» целиком, со всеми потрохами. И нас ничто не остановит в завоевании Вселенной! И мы еще увидим каким-нибудь исполнительным императором России или, я не знаю, генеральным императором России потомка Тунгуса в третьем колене. Смуглого, красивого и в доску русского. Да, я согласен! Это очень похоже на выход для всех! Что, съел?!

Кажется, Костя чуть-чуть испугался.

– Ты чего так смотришь? – буркнул он, снова бегая глазами.

– Как?

– Да так…

– А мне еще можно. Я пока не принял у тебя дела. Значит, я частное лицо, имею право выражать личное мнение и смотреть на товарищей, как хочу!

– Ты эту свою… теорию… докладывал?

– А ты – свою?

Костя слегка выдохнул. Не исключено, что он боялся – вдруг я сейчас не от себя импровизирую, а транслирую согласованное и утвержденное мнение департамента. И пришлось бы моему напарнику резко перекрашиваться в имперские цвета, малевать на домике лозунг «Да здравствует империализм, светлое будущее всего человечества!» и круглый день носить мундир.

– Да у меня же нет… – Костя развел руками прямо-таки виновато. – Я же ничего… Я так… Просто.

– Что – просто, напарник?

– Я только спросил! – почти выкрикнул он.

– Но ты ведь готов под теорией подписаться! – не унимался я. – Ладно, с особым мнением – что Тунгусу это все подсказали. Кстати, хорошая идея, я согласен, надо проверять такие вещи. Пусть контрразведка тоже подключается. А мы наконец-то умоем руки и гулять пойдем. Верно?

Так, кажется, меня понесло всерьез. На акклиматизацию не похоже. Вероятно, просто разыгрался и не могу остановиться.

А Костя вдруг расправил плечи, опустил руки по швам и вперил в меня взгляд, до того преданный, что я едва не отшатнулся.

– Что делать будем? – спросил он так, словно я вот-вот суну ему документ на подпись.

– Гулять пойдем… Да мы уже гуляем.

– И всё?

– И всё, – отрезал я. – Мозговой штурм окончен, спасибо.

– Погоди. Ты это прямо сейчас выдумал, что ли?!

– Ну как – выдумал… – Я не сразу нашелся с ответом. Врать не люблю, за что отдельно симпатизирую аборигенам, чую в них родственные души. – Ну теория сейчас прозвучала впервые, да. Оформил экспромтом. Ты спросил – я ответил. Уж как получилось.

– Напугал, – признался Костя.

И опять ссутулился.

– А что, нельзя? Вдруг мне тоже работать надоело? – протянул я вкрадчиво и прямо сам поверил. – Все такие хорошие, один я плохой. Все такие умные, один я глупый. У некоторых вон профессиональное выгорание, а у меня даже на это мозгов не хватает! Может, я недостоин занять твое место здесь? Пойду возьму у психиатра справку об умственной недостаточности и обратно домой поеду. Запишусь на развивающие курсы. А ты давай, неси слово Кремля папуасам.

Повернулся и дальше пошел.

Костя хохотнул мне вслед, но как-то неуверенно.

Что же я за бестолковое создание, право слово, меня напарник бросает, а рассвирепеть всерьез и то не могу. Иду и жалею этого балбеса.

Почему его вгоняет в ступор имперская тема? Конечно, всех нас так или иначе с детства запугивают «тюрьмой народов» и прочими ужасами, а «имперские амбиции» и «имперский менталитет» в некоторых семьях – ругательства. Но дети имеют обыкновение вырастать, получать образование и отвергать стереотипы. Мне, пожалуй, в этом смысле проще, я существо органически безыдейное, то есть всегда на стороне здравого смысла. Если здравый смысл подсказывает, что на «длинном плече» выигрывает империя – почему нет. Был бы человек хороший, как говорится. Имперская форма организации управления не помешает выстроить развитое социальное государство, перетекающее хоть в коммунизм, хоть в маму-анархию. Я когда всю эту ерунду изучал в университете, понял одну вещь: сильная ресурсная база, помноженная на политическую волю, творит чудеса. У России есть ресурсы, у Тунгуса – неиссякаемый источник чистой и честной воли. Чего бы нам к нему не припасть, господа-товарищи? Поучиться здоровому империализму!

Между прочим, насчет «исполнительного императора» я хорошо придумал. Не станем же мы монархию восстанавливать, да у нас передерутся все. Надо как-то просвещенно и цивилизованно выкрутиться.

Тунгуса бы в цари позвать, у него наследники умные и красивые, но это жестоко, они на Земле самым буквальным образом задохнутся в атмосфере постоянного вранья.

И мне теперь на Земле трудно дышится…

Какое-то время Костя виновато сопел у меня за плечом. Мы уже вернулись к базе, когда он решил, что достаточно пострадал на сегодня и пора налаживать отношения. А то вдруг я еще чего отчебучу.

Опасно ссориться с человеком, который должен принять у тебя дела.

– Ты вроде не поправился, – бросил Костя как ни в чем не бывало.

– И даже не вырос, – огрызнулся я.

– Я просто думаю… Вечером еще жарковато, а ты в мундире не любишь ходить. Бери мой серый костюм. Мне когда делать было нечего, я слегка поколдовал над ним…

Я покосился на Костю с интересом. Он не только хорошо рисует, еще и здорово шьет, на все руки мастер. Нам бы тут вдвоем работать, мы бы развернулись. Он бы у меня от безделья не страдал.

– А галстуков много, найдем тебе…

– Ну давай уже, не томи, народный умелец.

– Да я так, чисто в порядке эксперимента, вытряхнул климатик из геологического комбинезона, посмотрел-посмотрел да и вшил в костюм. Пришлось немного подумать, как разделить эту штуковину на пиджак и брюки, чтобы не пострадала функциональность. Ну что значит немного… Месяц думал. И спросить было некого, даже Интернет не помог – оказывается, никто до меня этого не делал. Но все получилось. Совершенно незаметно – и отменно холодит!

– Прямо страшно подумать, откуда у русского дипломата геологический комбинезон.

– Со склада, – Костя горестно вздохнул.

– Опять бесхозяйственность?

– Увы, нет. Предыдущие успехи вскружили мне голову…

– О боже, успехов было много?

– Не спрашивай. Чем только не займешься, когда нечем заняться! В общем, я стал несколько беспечен, и меня заметили, когда вылезал с добычей в окно. Так что я назвал бы это коррупцией.

Я рассмеялся. Нет, ну хороший ведь парень.

А что бежать собрался – типичное профессиональное выгорание, как по учебнику. Отсюда и вредное самокопание, и неуверенность в себе. Трудно здесь одному, когда ничего не получается, инопланетяне глядят на тебя сверху вниз и сочувствуют, а наши не могут поставить ни одной мало-мальски серьезной задачи. Конечно, Костя думает, что никому даром не нужен и никто его не любит. Надо помочь человеку. И надо как-то так парня уговорить продержаться еще на одну вахту, чтобы ему от этого стало хорошо. Замотивировать.

Ладно, когда он улетит, я основательно поразмыслю, а потом свяжусь с департаментом и четко обрисую проблему. Там опытные люди, те самые «старики», они подскажут что-нибудь. Пара месяцев у меня в запасе, успею сообразить, не такой я глупый…

Знай я тогда, что в запасе три дня, а дальше станет так весело, что судьба какого-то страдающего Костика напрочь вылетит у меня из головы, словно и не было его вовсе, будто и не работали вместе, да и вообще – кто далеко отсюда, пускай радуется, повезло ему…

Вот что бы я делал?

Глава 3

Костюмчик сел на удивление хорошо. Сначала было немного странно – чувствовалось, что он тяжелее обычного, но почему-то совсем не давит и как бы живет своей жизнью, будто между ним и тобой воздушная прослойка, – но я привык за несколько минут. Вся одежда с «климатиком» такая, вон хотя бы мой форменный мундир для жарких стран, просто от легкого костюма-двойки ничего подобного не ждешь.

Никто не вшивает климатические модули в обычные летние пиджаки, они этого не выдержат, их будет морщить и перекашивать. Любой костюм спецназначения проектируют и строят вокруг «климатика»; нужна достаточно прочная конструкция, чтобы все лишнее сидело внутри нее, не выпирая наружу и не стесняя движений.

Похоже, Калугин не зря ломал голову целый месяц.

– Константин, бросай ты эту дипломатию, открывай свое ателье по пошиву спецодежды, озолотишься.

– Хорошо поддувает?

– Сейчас замерзну. Лучше выключу пока.

Я повязал галстук, воткнул в узел камеру-булавку, пристроил вторую на плечо. Третью Костя сунул мне сзади в воротник. Иногда вешают еще одну на рукав, но это уже шпионские игры, нам такого не надо. Я нарочно оставляю правый бок «слепым», чтобы не заснять лишнего. Повернулся – и нет ничего с той стороны, не было, не знаю, не видел. Так надежнее, по старинке-то. Бороться с радиоэлектронной разведкой зарубежных партнеров – дело, конечно, хорошее, но человеческий фактор никто не отменял, и неизвестно, в чьи руки попадет однажды моя запись.

Неловко отправляться в гости к добрым людям, навесив на себя аппаратуру, но я нынче не человек, а функционер и обязан вести «аудио-видеофиксацию протокольного события». Вот и приходится… функционировать и аудио– и видеофиксировать. Справедливости ради, у великого вождя нас ждут не веселые дружеские посиделки, а шумный церемониал умеренной помпезности. К счастью, краткий, чистая показуха, дань традиции, авось не оглохнем. Тунгус с возрастом разлюбил громкий барабанный бой и старается проводить официальные мероприятия «по малому чину». Я, кстати, давал вождю попробовать наши солдатские «активные беруши». Тунгус их оценил, восхитился, но вернул без малейшего сожаления, объяснив, что вожди не прячут глаза и не затыкают уши. Я потом долго размышлял, почему с самого начала хожу во дворец без этих затычек – хитрый, наверное… Так, картинка есть, микрофоны работают, аккумулятор заряжен, советник Русаков к выходу на дело готов.

На улице нас встретил роскошный закат. Огромное красное солнце падало в степь, и я едва успел встать к нему «слепым» боком, чтобы в объектив случайно не попал конвертоплан, уходящий к горизонту. А ведь мог получиться редкостно красивый кадр. Но мало ли куда ребята отправились. Скорее всего, летчики уже передали дела, в небе экипаж Чернецкого, и везет он смену геологов на «точку», которая согласована даже не с великим вождем, а со степным патрулем, и больше о ней знать некому и незачем. Будут рыть «Зэ-два» в поисках интересного. Ничего особенного пока не нашли, если не считать пары редкоземельных месторождений, но говорят, что это тоже результат, а в наших стесненных обстоятельствах даже отличный.

Я представил, как второй пилот Шурик Гилевич ведет машину, кабина залита мягким красным светом, Чернецкий шарит глазами по степи, заново привыкая к ней после разлуки, а бортмеханик Попцов говорит: ой, гляди, собачка побежала, как я по ним соскучился! – и все хохочут, и из салона экипажу вторят геологи. Хорошо им. Вот бы сейчас улететь вместе с ними подальше от дворца, где меня ждет пронзительный взгляд Унгусмана. И сочувствующий – Унгали. Они с первой секунды поймут, что я не привез добрых новостей. И начнется то, от чего Калугин собрался бежать, а я не имею права. Наша хреновая работа.

Отдельный вопрос – почему я «не имею права» и откуда вообще у меня в голове такая формулировка. Ну не потому же, что напарник догадался смазать отсюда лыжи первым и больше некому отдуваться перед аборигенами за всю Россию-матушку. Тут что-то другое… Вот просто не могу. Надо. Должен.

– Потрясен вашим коварством, советник! – Голос полковника вывел меня из задумчивости. – Просто весь такой до глубины души!

Брилёв сидел за рулем джипа, а Газин рядом – глядел на нас с Костей сквозь планшет и ухмылялся.

Зараза, у него ведь планшет не гражданский, а боевой. Полковник любого, если захочет, может насквозь увидеть. Все активные электрические цепи. Аппаратура моя ему без интереса, а вот начинка костюма явно понравилась.

– Вы лучше так по лагерю пройдите, – ляпнул я. – Вдруг чего найдете.

Вот дурак-то, а.

Брилёв нахмурился и покосился на Газина. Тот сделал невинное лицо и пожал плечами. Брилёв уставился на меня.

Осталось только приосаниться и загадочно улыбнуться: мол, а чего вы ждали от нас, шпионов?

– Если сможете привлечь свою агентуру и оказать помощь, будет очень любезно с вашей стороны, – процедил Брилёв. – Ладно, давайте, садитесь.

Мы забрались на заднее сиденье, джип бесшумно покатил к воротам.

Я стиснул зубы, умирая от стыда. Ох, как неловко получилось. Костя, похоже, ничего не понял вообще и только поглядывал на меня с опаской.

– Наш советник – он такой! – сказал Газин, будто не замечая моего присутствия. – Не то что ваш!

– Ты моего не замай! Он просто молодой еще!

– Да в твоем никакого форсу нет! А мой знает, как подать себя. Умеет выпендриться! Я это давно заметил, еще когда он такой портфели носил за старшими товарищами… Уже тогда все девки были его и вожди с ним ручкались. Обрати внимание: мы с тобой оба такие в парадном, как однояйцевые близнецы, а он в парадку обрядил молодого! А сам в костюмчике. Элегантный такой, как рояль! Особо важная персона!

– Ну вот и гордись им, – буркнул Брилёв.

– Это мы еще поглядим на его поведение, – отозвался Газин.

Калугин сунул мне в руку планшет.

«???»

«У них кое-что пропало», – напечатал я.

«???»

«Не знаешь – отдыхай».

А мог бы и знать. От тебя-то люди не шарахаются, ты со всей базой накоротке, даже с разведкой в шахматы играешь. И никто тут не падает в обморок, когда сотрудник Министерства иностранных дел России, государственный советник второго класса Калугин лезет из окна вещевого склада, держа в зубах похищенное казенное имущество. Свой парень! Гляди – ворует! Нормальный человек! Наш в доску!

Но текущей обстановкой владеет слабо.

Бешеный рост дипломатической активности династии Ун прохлопать, имея ежедневный доступ во дворец, – чистое позорище. И никакой рабочей версии нет, что именно Тунгус затеял. Они тут, может, договорились взять нас в заложники и раздать всем племенам по одному землянину. И потом за каждого потребовать от ООН чемодан денег и вертолет. А у нас даже чемоданы не готовы.

Нет, все равно не получается у меня на Костю злиться…

Мы уже выехали с территории, Брилёв от души наступил на педаль, и джип полетел к городу.

Столица гудела заметно громче, чем днем, над стеной поднималось легкое зарево от уличных светильников. Я издали почувствовал знакомый сладковатый аромат. Благодаря ему в столице вполне можно жить, не оскорбляя свое чувство прекрасного. Эту травку, забыл название, добавляют во все, что горит, забивают так дурные запахи. Она еще и эффективный антисептик. И возможно, легкий иммуномодулятор, считают наши химики. В городе лежит мешками на каждом углу. Аборигены вообще чистоплотны, а династия Ун вывела телесную чистоту почти на уровень культа, и во дворце, например, в сортир зайти – просто скучно. Ждешь приключения, экзотики, ужасов каких-то, а там под полом журчит вода и все кругом пересыпано сладкой травой.

Ворота по-прежнему были распахнуты, но ради официальной встречи возле них стоял, щурясь на закатное солнце, почетный караул со щитами, копьями и топориками. Традиционное вооружение аборигенов до смешного напоминает экипировку земных индейцев из степных племен Дикого Запада. Ничего удивительного – схожие ресурсы, тот же функционал, – но все равно поначалу странно.

Вместо обычной парадной барабанной группы, от которой натурально вянут уши, к почетному караулу прилагался боевой шаман с компактным ударным инструментом и здоровой колотушкой, вполне годной, чтобы необратимо изменить конфигурацию черепа врага. Почему шаман, что за новости? Где барабанщики? Я сел прямее, вглядываясь в знаки различия воинов. А вот это уже серьезно, друзья мои. Это – сообщение, и чертовски важное для тех, кто понимает. Сегодня к воротам прислали не специально обученную церемониальную команду, а простой отряд дворцовой стражи. Ну слегка приодетый для торжественного случая.

Нас пришли встречать – чисто по-свойски, без лишнего пафоса, можно сказать, как родных, – местные войска особого назначения, реальные головорезы. Как бы так объяснить… Королевские мушкетеры, вот.

Шаман принялся махать колотушкой, задавая ритм. Караул выстроился, образовав коридор, встал смирно, изобразил равнение в нашу сторону, и… командир подразделения четко приложил ладонь к виску.

Я думал, что внутренне готов к любому выкрутасу, но только чудом не расхохотался. Калугин рядом скрипел зубами и тихонько подвывал от восторга.

Ухмылялись грозные бойцы, все до единого, совершенно беспардонно, даже нахально, и у землянина, не такого опытного, как мы, сложилось бы полное впечатление, что эти красавцы издеваются. А вот и нет. Нам оказали высшую, по меркам династии Ун, воинскую почесть. Здесь чужие ритуалы исполняют только перед самыми дорогими гостями. Ох, теперь бы самим не сплоховать.

И Газин не сплоховал:

– Боря, давай такой медленно и плавно.

Полковник встал, держась за рамку лобового стекла, выпрямился во весь рост, отдал честь и так проплыл сквозь коридор. И на прощание скомандовал:

– Вольно!

Сел, повернулся к Брилёву и хотел что-то сказать, но подполковник его опередил:

– Дима, клянусь! Ни сном ни духом!

– Ни ухом ни рылом, – подсказал Газин хмуро и недобро.

– Да вообще! Дим, слово офицера. Даже не подозревал. А ты – ну просто блеск! Гений! Я бы так не смог. Я бы выпал из машины от хохота.

– Ага, тут обхохочешься. Советник! Это же… оно такое сейчас было – серьезно, да? Серьезней некуда? А за что нам такие-растакие почести?

– Может, Тунгус по вам соскучился, – предположил я.

– Шутить изволите. Понимаю.

– И в мыслях не было. Не знаю я. Разберемся.

– Не нравится мне все это, – сказал Газин.

Джип въехал в тоннель, караул втянулся за нами следом. Тут было уже темно, мелкие окошки в своде, дающие вполне довольно света днем, сейчас не помогали, и только ближний свет фар выручал, иначе могло бы стать жутковато. Билалов уверяет, что хотя своду тоннеля лет пятьсот, собран он настолько ловко, что упасть самопроизвольно не должен. Это очень трогательно, но лично меня волнует состояние механизма, принудительно роняющего потолок на головы супостатам. Лет ему ничуть не меньше, и, в отличие от потолка, он не каменный совсем. Хрустнет, треснет – и привет.

Время от времени на совете вождей звучит предложение разобрать все четыре городских входных тоннеля как морально устаревшие и пустить камень в дело – например, соорудить еще несколько колодцев и отремонтировать акведук. И каждый раз вожди единогласно решают еще немного обождать. Потому что пока все роды и племена не объединились под одной рукой, остается небольшая вероятность нападения на столицу. Зачем и какому отщепенцу это будет надо и на что он может рассчитывать, кроме неудачной попытки грабежа, никто не понимает. Но лучше подстраховаться.

Здесь своих не грабят. И не берут чужое без спроса. На всякий случай за кражу полагается наказание, очень рациональное, как все у аборигенов. У нас бы руки поломали, а тут ломают ноги, чтобы злодей мог сам себя обслуживать и делать какую-то полезную работу, добывая пропитание. Но что-то я в столице колченогих не замечал.

А если племена объединятся, на планете вообще перестанут воровать. Мало им того, что они в повседневной жизни не врут, хотя прекрасно знают понятие обмана и считают высоким искусством военную хитрость. Они вынесли обман в узкую профессиональную сферу, в область штабной игры или финтов воина на поле боя – потому что нигде больше на «Зэ-два» нет места для лжи. В торговле между людьми и между племенами, в любви и ненависти, в горе и радости напротив тебя лицом к лицу всегда такой же, как ты, он чует правду сердцем.

Многие, наверное, скажут, что жить без вранья трудно, вспомнят «нас возвышающий обман», ложь во спасение и прочую лирику.

А как по мне, очень просто – не надо хотеть другим плохого. Сволочью не надо быть, и все у вас получится. Обратите внимание, отчего возникают конфликты на «Зэ-два», вплоть до военных. Это всегда столкновение мнений. Расхождения в целеполагании. Конкуренция стратегий. Наконец, разные взгляды на то, что надо делать прямо здесь и прямо сейчас. Но никогда не подлость, не желание выгоды за чужой счет. Даже пресловутые грабительские налеты кочевников, почти забытые уже, всегда имели целью отнюдь не прямую наживу, а демонстрацию лихости, удали молодецкой и атакующего потенциала, чтобы мнение кочевых вождей имело впоследствии больший вес. Чистая политика. Если ты не обозначил свои возможности, их не примут в расчет, когда двинутся в твою сторону за своим интересом. Может получиться глупо. Соседи придут, а тут внезапно ты, и категорически против того, что они задумали, – а у них процесс запущен, уже не остановить. Такое «столкновение мнений» чревато той самой войной на уничтожение, о которой нынче говорят только шепотом. Поэтому вожди слегка куролесят, чтобы ненароком не загнать племя в неудобное положение, когда придется драться всерьез. Гуманисты, черт побери.

И вот этих удивительных людей великий вождь Унгусман хочет собрать в единую нацию…

Город взорвался шумом и гамом нам навстречу, люди высыпали на улицы приветствовать гостей. К счастью, проезжая часть широкая, из расчета, чтобы свободно прошла четверная упряжка, и жители столицы понимают, что с транспортным средством шутки плохи. Но детей толпа все равно придерживала руками. Караул догнал машину и бежал позади, не переставая весело скалить зубы, а шаман вовсю наяривал на своем тамбурине почти у меня над ухом.

Иногда мне казалось, что навстречу попадаются знакомые лица, но без включенной «распознавалки» в планшете я не был в этом вполне уверен и отвечал на приветы стандартным жестом пожелания счастья. Не особо это вежливо, но мой рабочий круг общения – во дворце, и там я никогда не ошибусь. А торговцы и ремесленники, с которыми случалось пересечься на пару минут, вряд ли бы отпечатались в моей памяти, будь они даже землянами. Я не виноват, просто все силы уходят на вождей, шаманов и обслуживающий персонал дворца.