Текст книги "Техподдержка. Мертвая зона"

– Вариант, что Институт был в стороне от конфликта с самого начала, ты отвергаешь? – спросил Пасечник. – И никто не скрывает от нас информацию, а ее действительно мало?

– А какая разница?

– Допустим, Институт сразу увидел, насколько конфликт токсичный, и не захотел совать в него руки?

– А теперь сунул и руки, и ноги? К чему ты это, не пойму.

– А теперь мы исполняем свои прямые обязанности – смотрим, чего здесь люди натворили, кому понизить рейтинг, а кому повысить.

– По официальной версии эти люди умерли, и рейтинг у них – минус два метра. У тех, кого не разнесло в пыль…

Леха поежился. Когда взорвалась кипрская штаб-квартира «Кибернетики», он стоял на крыше одного из домиков Института. Гулкий хлопок – и шорох дождя. С таким звуком сыпалась с неба стеклянная крошка. Два этажа небоскреба разнесло в пыль, именно так.

– Рейтинги у них были, когда они подписались на грязную работу в Нигерии, – заявил Смит. – Были да сплыли. А Институт… Даже если он настолько щепетилен, что не привел «Ландскнехтов» сюда за рукав, все равно нигерийские царьки опирались на его мнение. Так устроен мир. Это не снимает с нас ответственности. Мы – виноваты. Я наконец догадался, к чему ты клонишь, – бросил он Пасечнику. – Ты романтик. И мечтатель.

– М-м… В каком смысле?

– Ты надеешься, что пронесет. Что Институту ничего не сделают за его ошибки и потерю контроля над ситуацией. За раздолбанную Абуджу и миллион беженцев – верю, ничего не будет, они же не в Европу сбежали. Но за все остальное… Если цивилизованный мир готов терпеть бесчинства наемников в Африке, тем более, ради борьбы с терроризмом, то взрывы в своих городах – не забудет и обязательно припомнит. Это же и есть он самый, терроризм! А наемники обнаглели, надоели, много зарабатывают, короче, давно напрашиваются. За такое накажут беспощадно и сразу всех. Простите мне невольный пафос – всех способных носить оружие.

– Но если Институт действительно ни при чем… – пробормотал Пасечник, и Леха поверил: он всей душой надеется на лучшее.

– Каждый получит, каждый, не мечтай. Достанется и причастным к конфликту, и непричастным. И нас с работы выгонят обязательно. Потому что работа кончится. Это же очевидно: в дивном новом мире не нужна структура, которая хранит память о прошлых войнах!.. Руки он не хотел совать… Ничего, руки у тебя крепкие, отменным будешь грузчиком.

– Ты какой-то неисправимый пессимист, – сказал Пасечник. – Знаешь, я тебе сочувствую. Нелегко быть таким, наверное.

– Глубоко тронут. Не особо и пессимист, мне просто лень теряться в догадках, и я сразу голосую за самый реальный вариант, то есть, за худший. А вы давайте, головы ломайте, дело молодое. Лишь бы шеи не поломали…

– За нашими шеями я прослежу, и за твоей, кстати, тоже! А теряться в догадках, это вообще не мое. Приказали идти и смотреть – я иду и смотрю…

– Если ты не ошибся, как минимум одна группа уже ходила и смотрела. Тоже, знаешь, простор для фантазии открывается…

– А я не настаиваю, что здесь были люди Института, – вдруг сдал на попятную Пасечник, и помимо Лехи, который вытаращил глаза, сумел этим зацепить даже невозмутимого Смита: тот почти удивился.

– Ишь ты, – сказал Смит.

– Любой, кто подкован в военной истории, мог нацарапать на стене Килроя просто ради выпендрежа – и чисто случайно попасть в нашу масть. Или, допустим, Килрой снова в моде у наемников, а мы еще не знаем. И вряд ли на него тратила время полевая разведка. Им не до того. Отметили точку на планшете и дальше побежали.

– А как отличить нашего Килроя? – заинтересовался Леха. – Или это строго конфиденциально?

– Вот не поверишь, но ты угадал, – произнес Пасечник извиняющимся тоном. – А теперь, джентльмены, стоп. Дикость, расизм и суеверия хороши для местных, а есть еще техника безопасности, и я за нее отвечаю по инструкции.

Группа встала посреди улицы в дюжине шагов от разбитой машины.

– И у них тоже восьмидюймовка, – пробормотал Смит, посмотрев на торчащий из-за обломков ствол орудия. – Не смешно даже. Ну, эта хотя бы нормальная…

Он сунул руку за спину – Леха был уверен, что за планшетом, – но достал из нижнего кармана рюкзака большой клетчатый носовой платок и принялся им обмахиваться.

Пасечник копался в сумке.

Леха оглянулся: вдруг крадутся сзади, прижимаясь к стенам, Майк с Гейбом, – но тех в поле зрения не оказалось.

Тогда он осторожно поправил бейсболку – почти невесомая камера сползала по чуть-чуть на правое ухо, – и заставил себя посмотреть в упор на мертвого Разрушителя.

Глава 4
Terminator 2: Judgement Day

Машину перед смертью немного развернуло, и она растопырилась от стены до стены, заняв всю улицу. Машина была грандиозна, безмолвна и несчастна. Лучше бы ее совсем порвало на мелкие клочки, тогда бы она не вызывала столько жалости.

Но Йоба срубил ей голову – и так оставил.

Будто в назидание тем, кто придет следом.

Ходовая часть тяжелого танка сохранилась на удивление хорошо, даже гусеницы целы, только покрыты ржавчиной, – как говорится, сел и поехал. А вот грубо сваренная и халтурно покрашенная боевая рубка… Ее вместе с содержимым почти не осталось. Теперь Леха понимал, отчего не смог опознать Разрушителя: его построили под конкретную задачу. Не исключено, что прямо на окраине Абуджи, в каких-нибудь очень серьезных мастерских, поскольку стандартная полевая ремонтная база ЧВК вряд ли осилит сборку такого динозавра. Она просто на это не рассчитана. Очень толстая броня, очень массивное орудие, очень мощное все.

И все в утиль.

Спереди у Разрушителя был могучий и зловещий, как адская мясорубка, навесной минный трал. Приводы гигантских инженерных манипуляторов с клешнями, видимо, уходили внутрь рубки, и когда та приняла удар на себя, титанические руки безвольно упали по сторонам. Сейчас они лежали, разинув зубастые пасти, словно два стальных дракона, сбитых с небес на землю.

При жизни Разрушителя огромная бронированная коробка боевой рубки занимала две трети его палубы, не накрывая только моторный отсек. Когда Йоба врезал по лобовому щиту, немного правее маски орудия, толстая бронеплита раскололась, и рубку просто разорвало в клочья. И разметало в стороны то, что на ней держалось. А что было внутри… По-разному.

Возможно, Хранитель все-таки добавил еще разок – трудно представить, что тяжеленную гаубицу вынесло за борт тем же самым первым ударом.

Разрушитель мог выглядеть намного аккуратнее, порази его Йоба бронебойным. Дырка спереди, дырка сзади. Кстати, если кто-то шел по улице следом за Разрушителем, ему очень повезло, что таким экзотам, как Йоба, не полагается бронебойных снарядов.

Они им просто не нужны.

Им и так хорошо.

При воспоминании, что Йоба бродит поблизости и сейчас наверное высматривает новую цель тысячью глаз, разбросанных по всему городу, становилось неуютно. Безнадежно. Бесполезно. Бессмысленно. От него ведь не спрячешься.

Йоба следит за тобой.

Йоба достанет тебя.

Проклятье!

Как перестать бояться и полюбить Йобу?

Никак.

Леха ждал, когда уже Пасечник кончит «обнюхивать» покойника длинным щупом миноискателя, потел и мечтал убраться отсюда подальше. Сейчас надо будет лазать по машине и подробно фиксировать на камеру ее потроха во имя великой научной миссии Института. Леха твердил себе, что там внутри нет останков экипажа. Разрушитель наверняка был на дистанционном управлении или вовсе полный автомат. А если даже и с людьми, то протоплазму, в которую они превратились, давно соскребли с обломков безутешные коллеги, так положено. Два сезона дождей и пыльных бурь довершили дело: чисто там, стерильно.

Но люди здесь могли погибнуть, такие же, как ты.

Нет, не такие. Они – бойцы, а ты – офисная крыса от военного дела.

Хитрая, везучая, отчаянная, если припереть ее к стенке, но крыса.

Настоящие мужики склепали Разрушителя и пошли на нем в честный бой. Как наши сто лет назад где-нибудь под Курском. А ты бы смог?

«Да что это со мной сегодня, – подумал Леха. – Может, действительно таблетки от желудка давят на голову? Или просто я трезвый не гожусь для работы в поле?»

– По датчику все чисто. Начинаю визуальный осмотр. Группе рассредоточиться! – скомандовал Пасечник.

И полез на гусеницу.

Леха со Смитом послушно разошлись по разным сторонам и присели на корточки у стен. А то мало ли, вдруг долбанет. Растяжки вышли из моды с тех пор, как каждый боец таскает на себе противоминную подсветку, но это Африка, здесь в иных местах у бойца из одежды ничего кроме ржавого автомата. Разве что сапоги резиновые, синенькие или зелененькие, для красоты.

– Нам бы в группу эксперта с испытательного полигона, – сказал Смит, оценивающе разглядывая остатки рубки. – Чтобы точно установил: да, сюда прилетело восемь дюймов, снаряд бетонобойный, подтверждаю, дата, подпись. А то я предчувствую долгие и мучительные поиски в интернете. Если будет еще интернет… Алексей, забери у Лоренцо наш «спутник», хорошо?

– Нам бы в группу бабу с во-от такими сиськами! – Пасечник осторожно сполз внутрь машины, наверное, в отделение управления, скрывшись там с головой.

– Зачем? – удивился Смит.

– Сам говоришь, я мечтатель!

– Ты сейчас не отвлекайся. Помечтаешь о сиськах потом.

– Да нет здесь ничего.

– Ну еще бы, откуда там сиськи! Тем более не отвлекайся.

– Солдат не отвлекается, потому что мечтает о сиськах всегда! – донеслось из недр Разрушителя. – Не спрашивай, что сиськи могут сделать для тебя – спроси, что ты можешь сделать для сисек!

– Тонкий юмор штурмовых бригад, – кисло сказал Смит, оглядываясь на Леху. – Он весь про это. Сейчас еще про восемь дюймов будет.

– Восемь дюймов у меня и свои найдутся!

– Слушай, давай лучше про сиськи!

– Черт, нам бы не сиськи, а фиксера нормального вместо канальи Лоренцо, мы бы сюда вообще не пошли! – заявил Пасечник, высовываясь из машины наружу и утирая трудовой пот. – Дали бы денег и сели в тенечке ждать под холодное пиво, когда местные приведут Хранителя за хобот!

Смит бросил на Пасечника подозрительный взгляд.

– Почему за хобот?

– Откуда я знаю… А в чем дело? Так… Вырвалось.

– Потому что Слонопотам?!

– Это что еще за хрень? – искренне поразился Пасечник.

– Ну-ну, – протянул Смит.

И покосился на Леху.

– Алексей, заходи, – сказал Пасечник. – Здесь не страшно. Здесь, в общем, и посмотреть не на что, но отснять надо.

Там действительно не оказалось ничего особенного, только покореженное железо. Пасечник отыскал следы мануального управления, но не факт, что его использовали. А вот орудие – избыточно мощная даже на вид гаубица с раздельным заряжанием – однозначно требовало человеческой руки. Но кто знает, его могли подготовить к выстрелу и покинуть машину от греха подальше. Так сказал Смит.

Разглядывая бульдозерный отвал на корме Разрушителя, он добавил, что не понимает, как из этой монструозной гаубицы, с ее бешеной отдачей, думали стрелять на асфальтированных улицах. Отвал – неглупое решение, но где тут газоны, чтобы в них закопаться. Надеялись сначала прорваться в центр? Или рассчитывали забить Йобу с одного выстрела, и пусть рассыпется подвеска, уже наплевать? Ну-ну… Сегодня такой утомительно-удивительный день, что ему надоело удивляться. И он не любит теряться в догадках.

Орудие лежало себе тихонько, зажатое между стеной дома и машиной, присыпанное обломками брони, грустное, очень симпатичное по-своему, с толстым коротким стволом и развитым дульным тормозом. Старенькое. По словам Смита, ему исполнилось минимум лет семьдесят.

– Таких теперь не делают.

И все как-то притихли.

Стоя на машине и глядя на этот антиквариат сверху вниз, люди молчали, словно отдавая дань памяти – то ли крепкому железу, то ли всей породившей его оружейной культуре, безвозвратно уходящей в прошлое.

– Где только взяли… – протянул Пасечник.

– Где угодно, а ближе всего – в Марокко. Это восьмидюймовая гаубица с самоходки М110. Их были сотни повсюду.

– Алексей! – позвал Пасечник. – Мне не нравится твой взгляд. Кажется, ты хочешь перепрыгнуть на эту штуку.

– Нет-нет, я просто осматриваю.

– Подумай, в стволе может быть снаряд, и у него от удара слетел последний из трех предохранителей.

Леха смущенно отодвинулся от гаубицы подальше. И в мыслях не было на нее карабкаться, он же не совсем идиот, но поди теперь докажи.

– А теперь посмотрите на запад, – Пасечник жестом экскурсовода простер руку над улицей. – Видите? Там остатки завала. Или баррикады, как вам больше нравится…

Леха повернул видоискатель и дал увеличение. Да, завал грамотный, высокий, конкретно от шагоходов, чтобы поверху не перелезли. Сделать завал против танковой атаки относительно легко, уронив дом поперек улицы. Хрясь, и готово. Против шагоходов уже требуется продуманная логистика. Надо разобрать здание еще где-то, привезти обломки и высыпать их между стен. Это техника и рабочие руки, их придется найти и замотивировать.

К слову, чтобы тут оказался Разрушитель, который разобрал завал ровно на свою ширину, тоже понадобилась серьезная логистика.

Война, она вообще сначала логистика, а потом все остальное.

– Вот зачем был нужен Разрушитель! – провозгласил Пасечник. – Ну, помимо охоты на Хранителя. Он пробивал дорогу в центр и вел за собой шагоходы!

Смит неодобрительно засопел.

– Опять наш консультант недоволен. Мы недостаточно умны для него, да, Алексей? Или он просто обесценивает наши достижения?

– Ну, это же было очевидно… – протянул Смит. – О чем тут вообще говорить. Тоже мне открытие…

– Уж какое есть! Совершать прорывы в науке нам, простым ребятам из штурмовых бригад, сиськи мешают!

Пасечнику так понравилась собственная шутка, что он заржал.

Смит горестно покачал головой и покосился на Леху.

Тот притворился оператором и никак не отреагировал.

– Ладно, мои высокоученые коллеги… Вон что надо осматривать, на самом деле, – сказал Смит, оглядываясь с кормы и показывая вниз. – Вот где было не скучно.

Пасечник с неожиданной для его комплекции ловкостью перемахнул через отвал и приземлился на обломки асфальта.

Позади Разрушителя улица выглядела совсем иначе, нежели спереди.

Видно было, что тут проехал тяжелый танк.

Скорее даже пролез.

Леха с уважением подумал, что запросто сломал бы ногу, спрыгнув на такой лунный пейзаж с высоты полутора метров, а Пасечнику хоть бы хны.

– Ну, куда смотреть? – спросил тот.

– Сейчас покажу.

Пока Смит осторожно спускался, Пасечник успел обследовать пятачок за кормой Разрушителя от стены до стены. За два года после конфликта в город нанесло ветром песка, и местами образовались целые дюны, но эта улица, прямая, как стрела, продувалась навылет. Желтая горка собралась только под хвостом машины. Значит, следы не замело.

То есть, следы танковой самоходной базы – две внушительных канавы в асфальте, – замести и не могло, для этого понадобится смерч, пыльная буря, короче, стихийное бедствие. Но что тогда заметил Смит? Да здесь же кратер на кратере!

С точки зрения Лехи, тут было все раздолбано.

– Я останусь наверху и буду снимать, – сказал он. – Если вы не против, коллеги. Отсюда превосходный обзор. А вы, пожалуйста, комментируйте.

– Молодец, соображаешь! – похвалил Пасечник.

– Хитрый молодой человек, далеко пойдет, – меланхолично заметил Смит.

– Ну, так что же? – спросил Пасечник.

– Видишь эти канавы? Здесь не просто танк прошел. Он только разломал асфальт, а вывернуло обломки уже потом.

– Ну, так что же? – нетерпеливо повторил Пасечник.

– Это характерные следы шпор на лапах шагохода. Он лежал на спине, его оттаскивали волоком в безопасное место. Теперь смотри – заметил, там стена проломлена между вторым и третьим этажом? И напротив то же самое. Это его напарник развернулся.

– Развернулся…

– Именно так. За Разрушителем шла пара «Кентавров». Они прикрывали его на случай, если набежит или налетит мелюзга. Ну или вдруг гранатометчик из подвала… Думаю, один пушечный и второй зенитный, обычно так делают, но это неважно. Шли колонной. Потом Йоба попал в Разрушителя. И они вдруг осознали, что жизни осталось тридцать секунд, а деваться некуда. Только задний ход, но сам посмотри, как стоят дома. Не успеть.

Пасечник проводил взглядом руку Смита. Действительно, здесь трехэтажки до самого перекрестка стояли одной стеной. Бесконечно длинной, если в запасе полминуты и только задний ход.

– Почему тридцать секунд?

– Ты суров, как военный дознаватель, – Смит криво усмехнулся.

– А может, я он и есть. В смысле – был.

– Разрешите доложить, сэр! Они пришли охотиться на Йобу, значит, думали заранее, с кем имеют дело. Какая бы пушка ни была у Йобы, больше двух выстрелов в минуту она не умеет. Она из той же эпохи, что и гаубица Разрушителя, у нее раздельное заряжание. Досылатель автоматический, но компоненты выстрела загружаются на лотки вручную… Да, я тебя понял, не утруждайся, сам скажу. Если снаряд и заряд будут подавать роботы-погрузчики, ускорить процесс радикально нельзя. Но мысль хорошая. Секунд пять можно выиграть. Молодец, соображаешь! Сэр!

– Хватит издеваться-то, – попросил Пасечник, заливаясь краской. – Я просто ничего не понимаю в олдтаймерах. Спасибо за консультацию.

И пошел вдоль канавы в асфальте, пристально ее разглядывая. Наверное чтобы скрыть накатившее смущение. Ему нельзя смущаться, начальник все-таки. Зачем еще совать нос в ту канаву, Леха представить не мог. Он со своего наблюдательного поста ничего внятного не видел даже через телевизионную оптику. Только развороченный асфальт. Но если Смит уверяет, что там кого-то тащили…

– У них были хорошие пилоты, – сказал Смит где-то совсем рядом, и Леха чуть не подпрыгнул от неожиданности. «Оружейник» стоял в шаге от кормы танка, смотрел на Леху снизу вверх и выглядел еще грустнее, чем брошенная гаубица. Наверное, тоже повел себя непрофессионально и слишком живо вообразил картину боя.

Зато в кои-то веки стал похож на человека.

Леха «наехал» на него камерой и поразился тому, какой же Смит при сильном увеличении старый, усталый и несчастливый. Он больше не напоминал Лехе ироничного и слегка высокомерного, пока не узнаешь его поближе, Олега Ломакина. Если русский пилот переживал свою личную драму с достоинством и некоторым даже гусарством, то у шотландца за плечами угадывалась полная трагедия; кончилась она плохо для всех и погубила Джона Смита. Погубила, но не добила. Чтобы еще помучился.

– Хорошие пилоты, но по-разному, – сказал Смит, глядя прямо в камеру спокойными до ледяного холода глазами. – Первый решил уберечь машину, пусть и слегка помяв ее. Он потратил свое время, чтобы добраться до предохранителей гироскопов, сорвал их и уронил шагоход на спину. Это считается невозможным на ровном месте без помощи со стороны, но для опытного человека не составляет проблемы. В зависимости от модели «Кентавра», рабочее место пилота на высоте от четырех до пяти метров. Я думаю, это был Марк Два, значит, пять, и ты падаешь с размаху навзничь… Очень сильные ощущения. И почти гарантирована травма позвоночника. Впрочем, сейчас это лечат… А пилот второй машины спасал для начала себя, а там уж как получится. Он попытался развернуть шагоход, заранее понимая, насколько это рискованный трюк в тесном проеме. «Кентавры» совсем не так быстро крутятся на месте, как обещает реклама. Они переступают с ноги на ногу плавно и осторожно. Если глядеть на секундомер, ничего страшного, но все-таки слишком долго, а психологически – мучительно долго, особенно под обстрелом. Поэтому умелые пилоты разворачиваются по-автомобильному, рывками, в два-три приема, лишь бы габарит позволил. Наш пилот очень спешил. Зацепил обе стены, чудом не застрял, но ему повезло, он вырвался и бросился наутек, развивая максимальную скорость. Я даже не уверен, что он затормозил на перекрестке. Скорее, мчался по прямой, сломя голову. Впрочем, в данном контексте… Это уже неважно. Пойдем, Алексей. Нам здесь больше нечего делать…

Смит повернулся и ушел. Леха неловко полез с машины вниз.

Пасечник был уже далеко впереди. Он уверенно шел на запад, в сторону окраины, нимало не смущаясь тем, что оставил проводников на востоке.

Леха подумал, что это, наверное, не его проблема; а если их тут поубивают из-за отсутствия охраны, виноват будет начальник группы Пасечник, – и поспешил за Смитом.

– А что бы сделали пилоты классом пониже? – спросил он, догоняя «оружейника». – Топтались бы на месте, потеряли время, а когда засекли новый выстрел, уже в себя, включили катапульты?

– Никто тут ничего не засек, – бросил Смит, не оборачиваясь. – Первый снаряд влетел на улицу сквозь плотную стену дыма и пыли, влетел ниоткуда. Тогда пилоты поняли, что контроль над ситуацией потерян. Конечно, у «Кибернетики» с контролем было вообще плохо, но оставалась хотя бы иллюзия. А тут ее не стало. До них дошло, что они слепые, и сейчас тот самый зверь, за которым они явились, чтобы сделать из его шкуры ковер, раздавит их играючи в узком месте, куда сами и влезли… Любимая игра «Ландскнехтов»: создать у добычи иллюзию, будто та – охотник, и запастись терпением. Вряд ли пилоты успели задуматься об этом, но само ощущение, что ты из охотника стал добычей, приходит спонтанно и мгновенно. Поэтому они так перепсиховали.

– Но наблюдение с воздуха… Первые выстрелы – понимаю, с закрытой позиции, ну так они же ее и демаскировали…

– Какое наблюдение? Едва включились глушилки, эффективность воздушной разведки упала до ноля. Мы обсуждали это, когда зашла речь об управляемых снарядах, и если бы кто-то внимательно слушал своего эксперта по вооружению…

Леха изобразил лицом смущение и раскаяние.

– Ну, хорошо, эта лекция не сделает мне чести, но под запись я скажу. Мое личное мнение: укрепрайон выглядел для атакующих, как одна большая черная дыра. Они могли засечь стационарные огневые точки, особенно те, что на верхних этажах, и подавить их, но здесь хватает кочующих, во главе с несравненным Йобой. Этим объясняются многие странности как самого штурма, так и его последствий. А что еще было делать? Высотных беспилотников частным компаниям не положено. Над центром города дым. Оперативное управление дронами сомнительно, под ударами глушилок они бессистемно мечутся и бьются. Тем не менее, я уверен, «Кибернетика» пустила впереди себя целый рой, обязана была пустить. Три волны. Первая – это камикадзе, чтобы забить ПВО, потом волна штурмовиков и за ней волна наблюдателей, все по классике – и все безрезультатно. Перенасыщение дронами систем ПВО – жупел тридцатилетней давности. Это не работает, когда перед тобой полный город «утятниц», хотя бы даже сваренных из водопроводных труб, под один выстрел, зато с единым центром управления…

– Но получается, «Кибернетика» шла вслепую. Так же не воюют!

– Да что ты, воюют еще и похуже. Вопрос – почему. Если бы ты отключил запись, я бы сказал, что в Нигерии все пошло через задницу не просто так. И нелепые метания частников имеют разумное объяснение, искать которое надо, скорее всего, на другом континенте… Но поскольку ты не отключал запись, я этого не говорил. Будем держаться тех, фактов, что у нас есть.

– И как тебе факт, что каждая атака была, по сути, разведкой боем? Это же никаких ресурсов не хватит. «Кибернетику» кто-то толкал в спину?

– Ничто так не толкает в спину, как время, не правда ли?.. Чем дольше ты откладываешь генеральную атаку на «Центральный Бизнес-Район», тем выше шансы, что тебя помимо Йобы встретит еще какая-нибудь самодельная мумба-юмба. «Кибернетика» конечно понимала: будет жарко. Но вряд ли кто-то думал, что эта улица окажется ловушкой. А здесь устроили именно ловушку. Подозреваю, как и на остальных лучевых улицах сквозь жилые кварталы. Теперь понятно, зачем «Ландскнехты», когда вошли в центр, первым делом обстреляли жилую застройку вместо того, чтобы использовать мирное население, как щит. Нигерийцы плохие щиты, всем на них плевать. Но, главное, отсюда выгнали гражданских, чтобы без лишних свидетелей рассовать по чердакам пусковые установки и раскидать датчики. А центр наоборот берегли и зажгли его непосредственно перед атакой, чтобы закрыть дымом свои позиции. Не рискну настаивать, что было именно так. Но очень похоже…

– Похоже, – согласился Пасечник.

Он поджидал их впереди, опять со своим оптическим прицелом в руке.

– Дальше видны остатки еще двух завалов. Ты прав, Джон, тут ловушка. Если осмотреть другие лучевые улицы, я почти уверен, мы поймем, зачем Разрушителя пустили именно по этой. И почему его ждали именно здесь!

– А я почти уверен, что не пойду их осматривать… Сегодня, – сказал Смит.

– Да можем вообще туда не ходить! – жизнерадостно заявил Пасечник. – Больно надо! Нам за это не платят.

– А за что нам платят?

– Вот, кстати, да, – поддержал Леха. – Шеф, не сочти за нарушение субординации, но я который день жду, когда ты поставишь нам задачу.

– Ну я и ставлю ее который день! – удивился Пасечник. – Могу еще, для хороших людей не жалко.

Леха со Смитом переглянулись.

– Тогда спасибо, больше не надо, – сказал Смит.

– А то давайте!

– Нет, – отрезал Смит.

И пошел вперед, неловко прыгая через проломы в асфальте.

– Странный он, тебе не кажется? – спросил Пасечник громким шепотом.

– Не кажется, – бросил Смит через плечо.

Леха хотел пошутить, но не придумал, как, и промолчал.

Задача была «ищем и систематизируем факты». Все, как любит Марвин Пасечник, человек простой, который не теряется в догадках, а идет и смотрит, когда ему говорят идти и смотреть.

Строго говоря, это типичная миссия любой полевой группы Института. И нечего выпендриваться, строить из себя детективов. Да, было бы здорово вернуться триумфаторами, поймав Йобу за хобот и вытряхнув из стального зверя разгадку всех тайн варзоны. Но страшно подумать, какие нужны ресурсы для такой операции. Насчет «дать денег, местные все сами сделают» Пасечник напрасно размечтался: деньги не работают, если артефакт плотно вписан в мифологию исследуемой территории. А Йоба, сволочь, вписан, да еще как. Раз в полгода стрельнет – все счастливы. Хранитель!

Кто вписан в мифологию – тот однозначно вписан в экосистему. То есть, в бизнес-интересы. Йоба зачем-то нужен городу. И город будет его защищать. Неизвестно какие партизаны его подкармливают, выгуливают, дают команду «фас» и так далее; одно ясно – у них есть беспрепятственный доступ в зону. Это все не просто так. Это все полно смысла. И в это опасно соваться.

Хочется, конечно. Но как? Попробуешь сесть партизанам на хвост – тебе конец. Начнешь задавать неосторожные вопросы – в лучшем случае уедешь отсюда с битой мордой. Будешь задавать осторожные – возможно, уедешь небитым.

Из ста тысяч местных каждый десятый носит оружие в открытую, и все эти бойцы организованы в шайки и банды. Среди них наверняка есть недовольные, а уж продажен каждый. Но продав тебе чуть-чуть информации, он немедленно продаст тебя, чтобы получить еще. И десять тысяч это много. Им оружия не надо, чтобы ты поднял лапки кверху. Они чихнут – ты упадешь.

На чем, наверное, и засыпалась спецтехразведка: какая бы она ни была крутая, ее просто задавили числом.

Дальнейшая судьба «спецов» зависела от степени разумности того, кто их сцапал. В идеале, должны были именно сцапать, взять в плен. Белые люди – ценный товар на обмен или продажу. Где теперь коллеги, бог весть. Могли уже сменить десяток хозяев. Не исключено, что давным-давно выкуплены Институтом. Или прав наш компетентный шеф, и их тут вовсе не было.

Горячих точек на планете много, и посылать в каждую по группе, пока там не остыло – кончатся сотрудники. Исчерпаются физически. А в Абудже очень долго было очень горячо… Или не очень интересно? Откуда ты, рядовой клерк, знаешь, что интересует Институт Шрёдингера? И сколько в нем, собственно, народу, чтобы людьми разбрасываться?

В первые месяцы работы Леха страдал конспирологией и подозревал, что Институт гораздо меньше, чем кажется, и еще меньше, чем прикидывается. В кипрской штаб-квартире числилось, по обмолвкам коллег, несколько тысяч человек, но кто видел штатное расписание? И кто поручится, что знает в лицо больше пары сотен, а по именам хотя бы сто?.. Когда Лехе надоела конспирология, он догадался, что все нормально, а общая таинственность и легендированность – не самоцель, только побочный эффект. Институт был даже не сетевой структурой, а квантованной. Стереть его с лица Земли тем же традиционным манером, как взаимно аннигилировали «Ландскнехты» и «Кибернетика», утащив с собой в Вальгаллу несколько субподрядчиков, – просто нереально за неимением конкретной точки приложения сил. Даже атомная бомбардировка Никосии нанесла бы Институту только частичный ущерб.

Институт можно упразднить, разогнать, запретить, предать анафеме, но нельзя уничтожить. Если ты не параноик, это должно скорее радовать. Леха в общем радовался. Ему нравилась сама идея Института, нравились конкретные сотрудники и пара сотрудниц отдельно, и он даже уговорил себя, что ему нравится на Кипре, хотя бы несколько месяцев в году, ну хотя бы весной.

Ему сам Леха Филимонов, двадцати семи лет от роду, не нравился.

И отдельно Филимонов как штатная единица Института. Еще и с допуском к работе в поле.

Ну, вот он в поле – а толку от него… Да, можно повозмущаться: чего ради нас сюда загнали под личиной журналистов, практически с голыми руками, совершенно без техподдержки?! Но вероятно прав Смит и не надо себя переоценивать: задача группы – увидеть такое, что подтвердит черновые выкладки «яйцеголовых киприотов» и снимет какие-то вопросы.

И убраться, пока живы…

– Я так и знал! – сказал Пасечник. – А вот и наши благородные, мать их, дикари!

– Кто бы сомневался, – процедил Смит.

На перекрестке, к которому они подошли, объявились Майк и Гейб; один выглянул из-за угла слева, другой справа.

– Засранцы! – весело крикнул Пасечник.

Проводники дружно улыбнулись и закивали.

– Сейчас Килроя покажут, – хмуро пообещал Смит. – Прямо вон за тем углом. Готовь пятерку.

Пасечник набычился и прибавил шаг.

Леха снова подумал, как ему все это надоело.

Но желание свалить отсюда пропало. Вряд ли он так быстро адаптировался, наверное ему просто надоело хотеть свалить из Абуджи.

Или устал бояться.

– Привет! – сказал Пасечник и сунул Майку руку, будто сто лет его не видел.

– Добро пожаловать, босс, – очень серьезно отозвался Майк.

– Спасибо. Как вы?

– Ждать ты, босс.

Пасечник солидно молчал секунду-другую, потом не выдержал.

– Есть новости?

– Нет новости, босс. Готов двигаться.

Пасечник оглянулся на Смита. Потом на Леху. Не нашел сочувствия.

– Ну… Тогда возвращаемся и едем к Лоренцо.

– Понимать тебя, босс.

Майк повел их переулками назад, на край квартала, где ждал «басси», он же «басик», полумертвый от старости (или полуживой, это как посмотреть) микроавтобус неопределенного цвета и загадочного происхождения. Леха с Пасечником даже поспорили вчера: он зеленый или синий и корейский или китайский. Водитель Ури, родич то ли Майка, то ли Гейба, то ли обоих сразу, не смог прояснить эти вопросы; лишь смеялся и говорил на поразительно чистом инглише: «Я думаю, вы совершенно правы, босс!.. Конечно, босс, именно так и есть!.. Как это верно, босс!» Когда Пасечник шепотом заметил, что Ури, похоже, клинический идиот, Смит буркнул под нос, что Ури клинический хитрец и с ним не пропадешь. Если успеешь прыгнуть в машину, когда шофер почует, как запахло жареным…