Текст книги "Назад в космос"

– Да, – только и смог вымолвить Баженов.

– Начинай рыдать немедля, если хочешь вполне насладиться этим, – буркнул Карков. – Но лучше поговори еще вот так, как взрослая мудрая женщина, мне очень понравилось.

– Какой же ты несносный, пап!

– Да я из самых лучших побуждений. Сейчас Дюран все подключит, и здесь начнется феерия. Может получиться даже смешно. Но я, пожалуй, спрячусь под кровать.

– Что-то не так? – озабоченно спросил Баженов.

– В принципе ничего страшного, – прогудел Карков. – Но, конечно, все не так, как надо. Счастливо, парень, а теперь двигай отсюда. Девочка права – не надо тебе видеть ее такой… Она совсем другая.

– Но…

– Мы все сделали правильно, сигнал завели куда надо. Но какой сигнал? Если ты понимаешь, о чем я. О сигнатуре не подумали совсем. Мы людей спасли, мы молодцы, нам себя упрекнуть не в чем. Но сигнатура может удивить, хе-хе.

– Зануда вы, Ваня, – сказал Баженов. – В следующий раз вызывайте другого спасателя. Прощайте, Катя. Был рад познакомиться.

И ушел с улыбкой, потому что вслед донеслось ворчливое: «Да не звал тебя никто, сам приперся!»

И только усевшись в свое кресло и отдав кораблю приказ начать предстартовую процедуру, он догадался, что именно Карков пытался ему объяснить.

* * *

Катя проснулась от неведомого ранее чувства.

Она привыкла быть счастливой, но никогда еще счастье не накрывало ее до такой степени, чтобы хотелось немедленно выскочить на улицу голой и прокричать всему миру: люди, я люблю вас! И упасть на газончик перед домом, чтобы далеко не бегать. А там уже кто-то будет; все равно кто, потому что она действительно любит всех.

Пораженная этим открытием Катя смотрела в потолок, осваиваясь с новой концепцией бытия. Она и не подозревала, что все так просто, и бесконечный поиск счастья, на который потрачено столько времени и сил, был ошибкой, ведь счастье искать не надо, оно повсюду, только руку протяни.

Руку… Катя посмотрела на свою руку, увидела, как та прекрасна, но еще вдруг поняла, что любит ее. Это стоило обдумать, развить и углубить. Вскочив с кровати, Катя встала перед зеркалом – да! О да! Восхитительная и обольстительная картина. Наконец-то Катя знала, чего ей не хватало раньше: она не любила себя. Она ласкала это тело для удовольствия, а не по любви. Теперь все будет иначе.

И совсем не надо выходить из дома. Зачем бегать так далеко.

Под окном что-то творилось; оттуда доносились звуки, нехарактерные для этого места, но однозначно радостные. Кате нравилось, когда люди радуются, и она лениво, несколько даже надменно, как существо, познавшее высшую истину, выглянула из-за шторы.

Посреди газончика, где она сама была готова упасть, пока не поняла своего счастья, теперь стояла на четвереньках голая Мэри, видимо, не добежав, куда хотела – а не надо далеко бегать, дурочка, у тебя свой газон ничуть не хуже! – с выражением полного удовлетворения на лице; к ней сзади пристроился такой же голый Маркус, который тоже, наверное, не добежал, хотя кто знает, может, как раз и добежал, – и трахал Мэри, закрыв глаза и пуская слюни от удовольствия.

Пять минут назад Катя могла бы выскочить к ним прямо в окно, потому что искренне любила обоих, но теперь все было по-другому. Ее до глубины души обрадовало, что эти двое нашли друг друга, и она не собиралась им мешать. Любовь священна, а превыше всего – любовь и уважение к самой любви.

– Счастья вам, ребята! – Катя улыбнулась и задернула штору.

В левом ухе зазвенело. Невероятно, но вызывал папа. Она уже забыла, каково это. Последний раз такое случилось, когда папа не смог прийти на выпускной: сломалась какая-то ерунда, и Бочке грозила опасность. Ну, мама так сказала.

– Радость моя. У тебя все в порядке?

Катя ответила не сразу. У нее вдруг перехватило дыхание.

Единственное, что реально, – звонок отца.

Все остальное – морок, бред.

Отец настоящий. Он всегда был настоящий.

А она?!

– Спасибо, пап… Теперь все хорошо. Знаешь почему? Ты позвонил.

– Просто сказать, что люблю тебя, – прогудел Карков. – И еще идея. Только сразу не отвергай ее, подумай.

– Конечно, слушаю.

Несколько секунд Карков сопел, будто собираясь с духом.

– Нет желания удрать из этого дурдома?

– Папа?! – ошарашенно переспросила Катя.

– Будет трудно, но по-настоящему, – через силу выдавил Карков.

И тут Катя поняла, что желание есть, да еще какое.

Будет не то что трудно, а просто страшно.

Но по-настоящему, да.

– Этот парень не улетел. Сидит на обшивке и ждет. Он подберет нас. Хороший парень. Я не могу сбежать надолго, максимум на пару месяцев, а тебя-то ничто не ограничивает. Посмотришь на мир… Трезвым взглядом. А?

– Можешь прислать за мной транспорт? – слабым голосом спросила Катя. Ей было страшно уже прямо сейчас, до одури, но если не переступить через страх немедленно, тогда она провалится куда-то и утонет навсегда.

А потом она вспомнила, что теперь любит себя, вот эту девушку, которую раньше совсем не любила, а девушка неплохая, и надо ее вытаскивать, пока не поздно. Откуда – непонятно, но вытаскивать. И стало легче, намного легче.

– Пять минут продержись, сам приеду, – сказал Карков. – Дыши ровно, поможет.

– Пап! – позвала Катя. – Один вопрос. Ты про парня… Который не улетел… Весь этот кошмар. И ты еще на меня страху нагнал. Ты был страшнее всякой электроники. С мамой у вас неладно, да. Но ка-ак ты меня ненавидел!..

– Я всегда тебя любил. Просто мне было ужас как плохо. Я себя ненавидел за то, что ты по моей вине родилась и выросла здесь, в Бочке. Ненавидел с тех пор, как узнал… Правду про Бочки. Слишком поздно узнал и не понимал, как исправить. Убить себя был готов за это. А тебе досталось так… По касательной. Извини.

– В общем, поняла, это был не сон, – твердо произнесла Катя. – Это было по-настоящему. Вы переставляли большую антенну, а я вас наводила вручную. Ни-че-го себе!!!

– Извини, – повторил Карков. – Так, я уже в пути.

– Не извиняйся. Просто забери меня отсюда, пап, – сказала Катя. – И пусть я даже потом сдохну… Но это же был прекрасный день.

Ольга Онойко. Вертолетик

Я лежал на диване, вертел в пальцах подаренный Реджем значок и раздумывал над двумя важными вопросами: куда присобачить этот значок и как объяснить Ю Джексону, почему он зеленый.

Надпись на значке гласила:

HAVE A BRAIN SLUG & PROUD OF IT

Ю имел пунктик насчет шуток, мемов и анекдотов. Он их коллекционировал, но, кроме того, он хотел знать их происхождение и понимать – все. Любые. Временами это отравляло мне жизнь. Одно дело объяснять смысл сложной профессиональной шутки или крылатой фразы из какого-нибудь высококультурного источника. Совсем другое – смысл детсадовского анекдота про жопу, смысла в котором и вовсе нет.

Я пришел к идее повесить значок на ленту, как олимпийскую медаль, когда Ю проснулся.

– Спасибо, – сказал он, оценив значок. – Но почему зеленый?

– Так я и знал.

– Ответ приготовил? – фыркнул Ю.

Я вздохнул.

– Понимаешь… есть мультфильм. В нем много мемов.

– Так это же отлично!

– И в нем очень много серий, – пожаловался я. – Дикие, дикие тысячи. Я не помню, в какой серии был именно этот.

– Википедия, – потребовал неумолимый Ю.

Спорить с ним было бесполезно. Я встал с дивана и взял ноутбук. В дружбе с Ю бездна плюсов, их было бы еще больше, если бы он мог смотреть сам.

Пока я уныло листал список серий, Ю молчал. Вскоре это начало казаться мне странным. Обычно он болтал без умолку. Я убрал руку с «мыши».

– Ю? Ты со мной?

– Через два часа выйдем на стартовую позицию, – сказал он. – Тебе тревожно, Матвей?

Я приподнялся и глянул в иллюминатор. Глобус за ним уменьшился до размеров футбольного мяча. На правом краешке сверкали ослепительные лучи Солнца.

Нет, я не космонавт. Никто из людей на этом корабле не космонавт. Космонавты – это они. Нас тут шесть разумов на три тела.

В тесноте, да не в обиде.

– Не то чтобы тревожно… – пробормотал я. – Я все время думаю о том, что вокруг нас на самом деле ужасная пустота. Абсолютная пустота. Непредставимых размеров.

– И от этого тебе тревожно. Понимаю.

«Не совсем, – подумал я. – Не от этого».

После старта мы переместимся в межгалактическое пространство, где пустота будет еще ужасней и непредставимей. Нас ждет несколько таких перемещений. В конце концов мы доберемся до точки, намеченной Ю и его собратьями. А потом… Потом Ю оставит меня. Хейс оставит Ави, Эль – Реджа. На строго определенное время они оставят нас одних в страшной, чуждой, чудовищной пустоте.

Вот что меня тревожило.

Конечно, они вернутся. Мы благополучно вернемся домой. Я в этом не сомневался. Никто не сомневался. Но какое-то время мы пробудем покинутыми.

– Матвей?

– Надо было тебе все-таки найти космонавта, – сказал я. – Настоящего, который летал на станцию. Какой-то я нервный. Извини.

– Ты нормальный, – сказал Ю. – Это ты меня извини. Ладно, Матвей, подождет мультик, давай я лучше тебе что-нибудь расскажу?

Я улыбнулся.

* * *

По-английски это называется RC‑copter style – кратко и хлестко. Хорошего перевода пока не придумали, а подстрочный неудачен, он громоздкий и малопонятный. Объясняя, в чем соль, придется рассказать целую историю.

«Стиль радиоуправляемого вертолетика…», «Дух доброго отцовства» или что-то вроде того. Это про семьи, где отец покупает сыну радиоуправляемый вертолетик, потому что сам хочет с ним поиграть. И они играют вместе, как двое мальчишек, большой и маленький.

Инопланетяне. Чужой разум. Древний разум, далеко опередивший нас в развитии. Ожидая их, каких только мы не придумали версий. Они могли бы учить нас, судить нас, менять нас к лучшему или уничтожать, они могли открыть нам пути в неизведанное или просто пренебречь нами.

Они принесли нам радиоуправляемый вертолетик.

Кри увлеченно возились с землянами и с наслаждением играли в наши игрушки. Разумеется, как честные друзья они поделились с нами кучей своих. Штуковину, на которой мы летели, можно было считать собственно арсикоптером. Звездолет назывался «Дружба», и все над этим потешались. Мне пришлось объяснять, почему бензопила и что такое плавленый сырок, а Реджу – почему friendship is magic.

Обаятельные ребята эти кри.

Строился корабль не по крийским технологиям. Технологии принадлежали еще одной дружественной им расе. У самих кри с техникой не очень, а точнее – никак. Они – нетипичная форма жизни. Где-то у них есть тела, но кри почти не передвигаются физически. Перемещаются их разумы. Ментальными прыжками кри способны покрывать огромные расстояния, но все же не бесконечные. В их странствиях по Вселенной им понадобился перевалочный пункт на краю Млечного Пути. Они использовали нас. Не Землю – нас. Наши мозги.

Поначалу эта идея возмущала многих. Прогнозы делались апокалиптические – куда же без них. Но они давно стали уделом фриков.

Дружили мы с нашими симбионтами и отлично проводили время вместе.

– Все-таки почему не настоящий космонавт? – занудно спросил я.

Ю помялся.

– Представь, что ты живешь в квартире, где вся мебель железная, – сказал он. – Ты, конечно, будешь ходить осторожно, но все равно набьешь синяков и сломаешь палец на ноге.

– А‑а, ясно. Космонавт – железный парень. А я безвольный и недисциплинированный.

– Я этого не говорил!

– Я шучу. Но все-таки. Взять Реджа – он и вправду тюфяк тюфяком, у него в мозгах должно быть уютно. А как же Ави? Ави – боевой офицер.

– Это надо у Хейса спросить, как ему там. Я же не Хейс.

Он был и не Ю. И уж тем более не Джексон. Это был его никнейм. Ю – предпоследняя буква алфавита.

Хейс и Эль – тоже буквы алфавитов. У кри нет и никогда не было звукового языка. Их завораживают системы записи, где символ связан не с понятием, а только с акустической волной и визуальным знаком. Время от времени я пытался понять, как выглядит имя у кри, каждый раз Ю объяснял на новый лад, но так и не сумел объяснить толком.

– Хейс просил передать, что Ави зовет всех, – сказал Ю. – Будете записывать обращение к Земле перед стартом.

* * *

Ави в большой комнате возился с камерой. Редж уже пришел, уже развалился в кресле и успел задремать. Этот парень спал столько, что его могли бы занести в Книгу Гиннесса.

– Готово, – сказал Ави по-русски. – Тащи стул и садись.

– El, – внезапно проговорил Редж, не просыпаясь. – I love you. No homo.

Ави заржал и Редж открыл глаза.

– Мы готовы, ребята, – произнес он дрожащим, напряженным фальцетом. – А вы?

Это говорил Эль.

Ави выглядел как герой блокбастера. Я выглядел среднестатистически. Редж выглядел бесполезным. Но этот толстый, патологически ленивый безработный из Оклахомы был одним из считаных десятков людей, которые могли полностью уступить свое тело кри. Все остальные, в том числе и мы с Ави, только выполняли их инструкции и пересказывали звучащие в голове слова.

– К записи обращения мы готовы, Эль, – сказал Ави. – Мы их записали уже десяток, это конвейер. К прыжку в другую Галактику – нет, не готовы. К такому подготовиться нельзя.

…Наша команда получилась интернациональной, словно в духе старой фантастики. На самом деле от кри вполне можно было ожидать подобной шутки. Но гражданство тут не играло роли. Космонавты кри позвали в путешествие тех землян, чьи мозги казались им наиболее комфортными. Удобными для настоящей работы, а не только для болтовни за жизнь.

Несмотря на бестелесность, с кри отлично получается болтать за жизнь. Они видят все связи в твоей голове, даже те, о которых ты сам не знаешь. Выходит душевно.

Мы записали очередное обращение, просмотрели его, вырезали куски, которые нам не понравились, и записали их заново. Редж проклевал мозги нам всем, включая Эля в собственном мозгу. Он ныл, что ракурс неудачный и он выглядит толстым. В процессе мы пару раз запутались в языках. Виноват в этом был Ави, который все время обращался ко мне по-русски и сбивал меня с толку. Ю воспользовался случаем и рассказал уморительную историю о том, как он на международной конференции подменял заболевшего синхрониста. Он чуть не свихнулся, пытаясь разобраться в разных вариантах английского как иностранного, и только под конец догадался переводить каждому на его родной язык. История была проста, но Ю рассказывал так, что мы животы надорвали со смеху.

Наверно, процесс записи должен был оказаться более торжественным. Но, честное слово, мы действительно записали уже кучу видео, и нам это надоело. Думаю, кри нарочно предлагали нам делать это снова и снова, чтобы в решающий момент мы меньше нервничали. Вместо пафосного обращения к роду человеческому получился рядовой видеоотчет.

А потом корабль вышел на стартовую позицию.

* * *

Сами прыжки не произвели на нас впечатления. Никаких визуальных эффектов не было. Пару раз мороз подрал по коже, и все. Мы даже не успели посмотреть на то, как выглядит небо в пустоте между двумя Галактиками. Потом Хейс поругался с Элем из-за неправильно рассчитанной точки выхода. Ави при этом сидел с глупым лицом, а Редж бормотал что-то, не просыпаясь. Я смотрел на них, и меня разбирал смех. Ю окликнул меня, и мы пошли настраивать третий прыжок.

Правду сказать, никуда мы не пошли. Я поднял свой ноутбук, закрыл оффлайновую версию Википедии и открыл программу управления кораблем.

Все у нас происходило как-то… без шикарности. Не кинематографично. Ни скафандров, ни крутых пультов управления. Жилые отсеки на «Дружбе» выглядели как обычная многокомнатная квартира. Впору представить, что мы на Земле и разыгрываем какой-то домашний спектакль. Только космос за бортом был настоящим.

Настройка прыжка в новых условиях отняла у кри почти семнадцать часов. Мне пришлось уйти спать, и меня сменил Редж, который в принципе мог спать, пока Эль работал в его теле. Я почистил зубы. Ю пожелал мне спокойной ночи.

Лежа в кровати, я думал, что другие кри прямо сейчас ищут для нас технологии терраформирования – по всей исследованной ими Вселенной. Человечество хотело попытаться что-то сделать с Марсом. Нам обещали отдать пригодную для обитания планету, если сумеют найти такую без разумной жизни. Но Марс все-таки был ближе.

Кри охотно распространяли знания и технологии. А вот прямых контактов они не давали никому. И координаты иных разумных, и способы быстрой связи держались в секрете. Мы как-то разговорились об этом. Ю сказал, что кри опасаются знакомить между собой дружественные им расы. Когда-то очень давно они так делали. Вышло нехорошо.

– Приревновали? – хмыкнул я.

– В точку, чувак.

Хейс попытался тоже вставить шутку и все испортил.

– Никаких звездных войн в моей вселенной, – заявил он.

– Ты убиваешь мечты миллионов мальчишек по всей Земле, – съехидничал Редж.

– Если бы у меня была хоть одна нога, я бы тебя пнул.

Ави оттарабанил это и выразительно посмотрел на свои здоровенные, обутые в берцы ноги. Я подумал, что Ави с Хейсом по этому вопросу явно согласны.

Редж умолк и некоторое время общался с Элем в своей голове. Суть разговора можно было читать по его лицу. Сначала он ухмылялся и шевелил бровями, потом кашлянул и помрачнел. Видимо, в настоящих звездных войнах не было ничего увлекательного.

* * *

Ю разбудил меня, чтобы попрощаться.

Я вышел в коридор и выглянул в иллюминатор. «Дружба» разворачивалась. Планета медленно двигалась по черному небу. Почему-то меня поразило то, что она оказалась совершенно не похожа на Землю. Облачный щит был заметно плотнее и явственно желтоватого оттенка. Я понимал, что звездолет уже собрал все данные о составе атмосферы, средних температурах и прочем таком. Я собирался пойти и почитать отчеты «Дружбы», но пока просто стоял и смотрел.

Подошел Ави.

– Как будто к Венере прилетели, – сказал он. – В смысле, к обитаемой Венере из фантастики, а не к настоящей.

– С языка снял, – откликнулся я.

– Хейс говорит, что сейчас начинают волноваться кри.

«Да», – негромко прозвучал Ю. Так он говорил, когда в беседе обращался только ко мне и не хотел, чтобы я передавал его слова другим людям. «Мы волнуемся, – сказал он. – Если вдруг почувствуешь… как бы чужие чувства – это может быть реакция на меня. Это нормально, Матвей, безопасно».

Я ощутил теплую признательность, которая была стопроцентно моей. Кри – хорошие ребята, а Ю – лучший кри, какого я знаю.

– Из-за чего вы волнуетесь? – сказал я вслух.

– По предварительным данным, – голосом Ави сказал Хейс, – цивилизация на этой планете похожа на нашу. Мы тысячи лет считали себя аномалией, парни. Разумные существа бывают очень разными, но в основе своей они больше похожи на вас. Среди наших друзей мы все равно были одиноки. Теперь у нас появилась надежда. Все кри очень ждут результатов этой экспедиции. Пожелайте нам удачи.

«Пожелайте нам удачи», – неслышным эхом повторил в моей голове Ю Джексон.

И мы пожелали.

* * *

О следующих трех сутках рассказать нечего. Хуже нет, чем ждать и догонять, а мы ждали. Ави приседал и отжимался до изнеможения. Редж спал и изредка ел. Я пытался читать, пытался писать статью, включал на ноутбуке фильмы, которые давно собирался посмотреть, но внимание мне не подчинялось. Сосредоточиться удавалось минут на пятнадцать. Много раз я ловил себя на том, что сижу и тупо смотрю в монитор, не понимая, что на нем. Помогла любимая старая игрушка. Я резался в нее, пока не начинали болеть глаза. Игрушку выпустили еще до контакта с кри. Играть в фантастические межзвездные перелеты, когда сам находишься в настоящем, – то еще развлеченьице.

Наконец кри вернулись.

Они даже не поздоровались.

Я понял, что они уже здесь, потому что испытал не свои чувства – как и предупреждал Ю. Это была тягостная минута. Острое разочарование. Черное горе. Едкая злость на самого себя – на свою слишком уж радужную надежду. Боль от знания, что предстоит разочаровать еще многих. Попытка отогнать мысль о том, что подвел свою расу…

– Можешь ничего не объяснять, – сказал я.

Ю не ответил.

Я вышел из игры. Посидел немного сложа руки. Ю по– прежнему отмалчивался. Я воспринимал его присутствие и смутно слышал, как он старается изолировать меня от своих негативных эмоций.

– Эй, – сказал я. – Может, тебе лучше поделиться? Может, станет легче, если ты объяснишь? Ты как там?

На душе у меня занехорошело, и чувство это было мое.

Все равно что утешать кого-то по телефону. Отвратительное занятие. Когда можешь помочь, только произнося слова, все слова сразу становятся фальшивыми.

– Они от нас не в восторге, – печально сказал Ю.

– Если я правильно понял – это еще мягко сказано.

– Ну да…

– Что случилось? Это вообще можно объяснить в человеческих понятиях? Или мне лучше не допытываться?.. Ю, черт тебя дери, я могу тебе хоть как-то помочь?!

– Сейчас, – сказал Ю. – Попробую сформулировать.

– Ага.

Пока я ждал ответа, Ю закапсулировался так, как не капсулировался даже в самом начале нашего знакомства. Я не слышал от него вообще никакого отклика, кроме простого подтверждения, что он есть.

– Понимаешь, они похожи на нас, – сказал Ю. – Мы так рвались сюда именно потому, что хотели наконец-то встретить расу, похожую на нас.

– Понимаю. Мы на Земле долго мечтали о таком.

– И они правда похожи на нас, – повторил Ю. – Конечно, они другие. Но те же исходные принципы. Они даже способны к диффузии. Это как… Для вас – это как похожая сексуальная жизнь.

– Ого. – Я неловко улыбнулся. – А в чем проблема?

– Мы попытаемся еще раз. Немного позже. Сейчас мы очень устали.

– Что?

– Извини. Я плохо соображаю. Я посплю. Потом. Когда успокоюсь. Матвей.

– Что?

Мне стало его жалко. Проклятый внутренний телефон. Проклятая бестелесность. Другу плохо, а ты можешь только болтать языком.

– Матвей, тебя не затруднит, что я неточно выражаюсь? Я хотел бы рассказать, но мысли путаются.

– Не затруднит.

– Да… У вас есть концепция заразных идей. В безопасном виде это мемы. Но есть и опасные виды. Мы – в гораздо большей степени разум, чем тело. Они тоже. Для нас и для них эти заразные идеи… ощущаются… более физическими… вещественными… реальными.

– И поэтому более опасными, – догадался я.

– Да. Судя по всему, они страдают от этой заразы больше, чем мы. Но есть еще… кое-что. У них сформировалось что-то вроде ментального панциря из фрагментов переработанных заразных идей. Он – часть их ментального кода. У вас… тоже есть аналог, физический. В вашем генетическом коде есть фрагменты древних вирусов.

– Я понимаю.

– Ментальные панцири очень сложные. – Мне показалось, что Ю вздохнул, насколько вообще может вздохнуть кри. – Они не полностью интегрированные, частично живые. Они слишком динамичны, а сами эти разумные менее динамичны, чем мы. Панцири во многом управляют ими. Как твой значок.

Я моргнул. Потом вспомнил.

– А‑а. Мозговой слизень.

– Это еще не самое плохое. В общей ментальности… разум-пространстве… как это у вас? Ноосфере?..

– Ноосфера – это другое. Не важно. Я все равно понял.

– В их общей разум-сфере-подключении-присутствии есть свободные заразные фрагменты. Но это не так, как у вас эпидемии-организмы. Это больше как… черти? Религии? Религия, которая сама является богом. Или негатив-богом.

– С ума сойти.

– Вот именно, – откликнулся Ю, и я на мгновение ощутил рядом с собой прежнего Ю, веселого и уверенного в себе. От сердца чуть отлегло.

– Погоди, – сказал я. – Начинаю догадываться. Вас там случайно не приняли за компанию таких фрагментов?

– Нет. Но близко. Матвей, я в точности не объясню. Не вижу аналогов совсем.

Я поколебался. Я сознавал, что ассоциации неправомерны. Человеку не постичь до конца тонкости мышления кри и им подобных существ. Но стоило Ю обмолвиться о религиях, и мне начало казаться, что я кое-что понял.

– Религиозные войны? – вслух подумал я. – Идеологическое противостояние? И вот приходите вы, приносите еще какие-то идеи, а они лишние и никому не по вкусу.

– Тоже близко. Но есть еще… культурные образы, традиционные методы восприятия и оценки… И мы попали в негативную область. Из-за этого все.

– Ясно, – сказал я.

Мне действительно многое представлялось ясным.

– Мы попробуем что-то с этим сделать, – сказал Ю. – Переместиться в более благоприятную область. Хейс уверен, что это возможно. Но сначала надо отдохнуть.

Я улыбнулся.

– Добрых снов, Ю.

* * *

Ю долго не подавал голоса. Эль сказал, что ему сильнее всего досталось, когда иные мыслящие выразили им коллективное отторжение. Сам Эль тоже был не особенно разговорчив. Он работал – сооружал формулировки для доклада, которого ждали кри. Доклад переводу на человеческие языки не поддавался. То, что создавал Эль, было одновременно отчетом, записью переговоров и комплексной моделью: отражало в грубом упрощении структуру мышления разумной расы, структуру контакта с ней и структуру ее эшелонированной реакции. Людям пришлось бы написать много слов и нарисовать много схем. Кри выстраивали один сложный многокомпонентный мысленный импульс. Но времени им на это требовалось примерно столько же.

Оптимистом, похоже, остался один Хейс. Он разговаривал с Ави – описывал ему случившееся и пытался объяснить, в чем проблема. Ави чуть позже сказал мне, что Хейс сейчас очень эмоционален. Это было ему в целом не свойственно. Но в остальном Хейс держался бодро.

Я уже начал беспокоиться, когда вернулся Ю. Думаю, он отреагировал на меня, как обычно.

– Грустно мне, Матвей, – сказал Ю и попросил: – Поговори со мной о чем-нибудь.

О чем-нибудь?

Я озадачился. Кри отлично видят, что происходит у нас в голове, поэтому у них выходит и развлечь, и утешить. А как действовать человеку? В обратном направлении? Недолго думая, я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Почему вы не взяли девочек?

Ю удивился.

– В каком смысле? А, достроил-воспринял! Ты спрашиваешь, почему в экспедиции не оказалось землянок.

– Считается, что женщины создают уютную атмосферу. – Я улыбнулся. – Почему вы не пригласили лететь женщин? Женский мозг не такой удобный?

– Наоборот, – сказал Ю. – На самом деле Земля-женский гораздо ловчее симбиотируют. Это из-за меня.

Настал мой черед удивляться.

– Из-за тебя?

Ю помолчал.

– Все хотят как лучше, – сказал он с печалью, – а потом любовь, и все несчастны.

Я аж сел.

– Погоди. Ты же не хочешь сказать, что был влюблен в земную женщину?!

– Мы были взаимны.

Я задрал брови и смущенно кашлянул.

– Сказка какая-то, – сказал я. – В смысле, я тебе верю, но…

– Э! – Ю усмехнулся. – Влюбиться в бестелесный голос только за его замечательные душевные качества – это с вашей точки зрения странная блажь. А с нашей – признак высокий-развитие-сложность-уровень сознания.

– Но с твоей точки зрения она ведь не была бестелесным голосом.

– К сожалению! Матвей, у меня тоже есть ощутимое-реальное тело. Хотя и очень далеко отсюда. Мы бы показались друг другу одинаково странно и нелепо. В конце она был необходим теплокровный-мышцы-кости, а я был больно, что все так хорошо, но диффузии нет и никогда не случится. Мы решили не быть вместе. Расставаться. Пройдет время, будет забавно. Но еще нет.

– Понимаю. Извини.

– Мы просмотрели, когда готовы к полету, – сказал Ю. – В смысле, я, Эль и Хейс смотрели на друга. Видели, что я теперь опасаюсь Земля-женский-индивид. Не их самих, а риск, что похожая история. Это представилось бы грустный.

…Обычно кри выражаются очень ясно. Они великолепные переводчики, а синхронисты и вовсе непревзойденные. Они воспринимают не столько слова, сколько целый комплекс из сказанных слов, намерения говорящего и психологического состояния слушающего и всегда дают поправку на то и другое. Если кри впадает в косноязычие, для этого должна быть очень веская причина.

Я надеялся, что Ю скоро придет в себя и заговорит нормально. Я старался поддерживать беседу, делал вид, что все в порядке. Наверное, я слишком долго тянул. Надо было забить тревогу раньше. Ю забывал слова, а потом начал путаться и в синтаксисе. Если у человека путаются мысли, это неприятно, но естественно и в норме не опасно. Если путаются мысли у того, кто по сути своей – почти что чистая мысль… «Это как если бы у меня внутренние органы перепутались», – подумал я и испугался. Хорошо бы это оказалось только неудачным сравнением.

– Ю, – сказал я, – с тобой все в порядке? Ты выражаешься… неловко.

– Да, – подавленно признал Ю. – Я мутно. Надо отдохнуть. Потом мы попробуем еще раз.

Я вздохнул.

– Ю, ты только что проснулся.

– Надо отдохнуть. Не беспокойся, Матвей.

«Вот уж дудки», – подумал я и позвал:

– Ю!

– Надо отдохнуть.

Он ускользал. Я и прежде воспринимал только его присутствие – ни побуждений, ни чувств, ни движения мысли, – но сейчас от него оставались только слова. Слова и скорлупа ментальной капсулы.

– Ю, не уходи. Говори со мной. Пускай мутно, плевать на это. Ю!

– Не беспокойся, Матвей. Потом мы попробуем еще раз.

– Это что, запись? Ю, не надо так делать.

– Надо отдохнуть.

– Не уходи!

– Не беспокойся, Матвей.

Он закапсулировался настолько плотно и глухо, что я даже не понимал, спит ли он. Ю никогда раньше не отгораживался от меня записями, но я знал, что кри может установить эдакий «автоответчик». Обычно они делали это, когда обижались. Знаком занятости и неготовности общаться было простое молчание. Я сказанул какую-то глупость? Выбрал неудачную тему для разговора?.. Нет, что за чушь. Мы тут не по парку прогуливаемся, а Ю не ребенок, чтобы обижаться. Он не в порядке. Эль сказал, что ему крепко досталось.

На всякий случай я попробовал еще раз.

– Ю, отзовись.

– Надо отдохнуть.

– Как звали ту девушку?

– Не беспокойся, Матвей.

Я покачал головой. Потер висок: Ю был где-то там, внутри моего черепа, но добраться до него было теперь не проще, чем до его физического тела под синей звездой в далекой галактике.

Ситуация была нештатная. Я отправился искать помощи.

* * *

Ави раскладывал на ноутбуке пасьянс. В другое время я бы посмеялся.

– Где Редж? – спросил я.

– Спит, разумеется.

Я пошел и разбудил Реджа. Тот отбрыкивался и невнятно ругался, но я сволок его с дивана и вытолкнул в общую комнату. Редж мешком осел на диван и тут же задремал.

– Хейс, – сказал я. – Эль. Мне нужно с вами поговорить. Ю с вами на связи? Вы можете до него достучаться?

Лица Ави и Реджа стали одинаково отстраненными.

– Нет, – хором ответили они спустя полминуты, и Хейс уточнил – севшим голосом Ави: – С тобой тоже?

– Он включил «автоответчик». – Я сел на стул. – То есть по порядку: когда вы вернулись, он сильно волновался и путался в словах. Потом закапсулировался, очень прочно. Потом уснул. Когда проснулся, мы еще поговорили, но он путал слова все сильней и в конце концов включил «автоответчик». Что это такое? Что с вами произошло на этой чертовой планете?

Редж проснулся.

– Эль говорит, что не знает, – неуверенно пробормотал он и прибавил жалобно: – Эль, ну не могу я спать, когда такое происходит!

– Хейс тоже не знает, – сказал Ави. – Кри никогда не сталкивались с такими феноменами. У них даже теории нет на этот счет.