Текст книги "Дама с собачкой"

– Фирс? – Серена нахмурилась. – А с кем он был близок? Я что-то, кроме Криса, никого и не помню. Но про Криса у нас спрашивать бессмысленно. Я последний раз видела его года четыре назад, если не больше. Вам лучше навести справки по месту его службы. Он служил под началом Уолта, Уолтера Тэтчера, на базе «Эстер», это Тошики. Потом он поскандалил с Уолтом, и ему предложили перевестись куда-то в четвертый радиус. Куда – не скажу, потому что Крис оборвал все контакты. Фирс очень огорчился: он планировал еще раз сходить с ним на Саттанг. Пошел один. И не вернулся.

– Ваш муж сказал, что Фирс познакомился с ним в индейском представительстве на Тошики. А по вашим словам выходит, что знакомы они были раньше.

– Конечно, раньше, – с полным самообладанием ответила Серена. – Они познакомились, когда Крис заканчивал Военный университет. Кеннет не знает. Видите ли, у нас есть маленькие тайны друг от друга. Фирс некоторым образом скрывал свои знакомства. Ну, вы понимаете, семейные счеты. Крис влюбился в девчонку Хэтфилд, а дружил вообще с Максом ван ден Бергом. Для моего мужа это хуже инфаркта. Ну, вот мы и не беспокоили его. Я часто приезжала на Землю одна, и Фирс водил ко мне в гости своих друзей. Надо сказать, Крис тогда произвел на меня сильное впечатление. Я не представляла, что делать. Фирс ведь даже не предупредил, так он доверял мне. Он просто называет имена, а у меня ноги трясутся. И Крис мигом разрядил обстановку. Даже не знаю, как это у него так вышло, что через минуту мы все смеялись и весело болтали. В жизни не думала, что смогу хохотать над шутками Макса ван ден Берга – а поди ж ты, хохотала. А девица Хэтфилд оказалась очень милой, ничего общего со своей родней. Фирс как-то обмолвился, что Крис собирается в политику – как по мне, самое то для него. Организатор превосходный. И очень-очень тонко чувствует людей.

– Серена, вы уверены, что он перевелся в четвертый радиус? Откуда вы об этом узнали?

– От Фирса. А ему сказал Уолт. Уолт ведь был командиром Криса.

– Кристофер Слоник никуда не переводился. Он пропал без вести в бою за полгода до того, как Фирс отправился в свою последнюю экспедицию. Пропал вместе со своей ротой. Не нашли даже костей.

– Как?! – Серена широко распахнула глаза и побледнела. – Не может быть… Погодите!

Тут я поняла, что человечество просто чудом убереглось от нешуточной опасности. Если бы этот ураган был мужчиной, неизвестно, в каком мире мы сейчас жили бы.

Серена мгновенно развернула телефон с чипа и почти сразу заговорила:

– Оушен? Привет, Серена. Оушен, я разбирала записи Фирса, кое-чего не хватает. Но я точно знаю, что он отдавал их на хранение Крису Слонику. Помнишь Слоника? Ну, того парня, который Уолта за руку схватил, ну да, эта история с продуктами… Ты еще смеялся, мол, Уолт даже ворует, как полный идиот… Ну да, он самый. Послушай, Уолт сказал Фирсу, что Крис перевелся в четвертый радиус, а куда конкретно? Мне правда он нужен. К-как?! – очень натурально огорчилась Серена. – А почему мне не сказали? То есть как не обязаны? Не-ет, Оушен, вот как раз мне и как раз ты обязан. Объяснить? Не вопрос, я объясню. Мне, знаешь, брату позвонить – раз плюнуть. Понял, да? При каких обстоятельствах?.. Н-не поняла. А ты куда смотрел? То есть как – не нашли? Оушен, ты что, забыл: это единственный друг Фирса? Ты спятил? Ты, придурок, ты генерал или говно в генеральских штанах? А я думаю, что говно! У тебя погибает офицер, причем ты знаешь, что он на особом счету, а ты мне тут мямлишь!.. Да, узнай. Немедленно! Вот прямо сейчас и займись! И тут же – слышишь? – тут же мне позвони! Как только будет ясно! Все, давай, привет Эйде.

Она отключилась, еще немного посидела со сжатыми губами, а потом расхохоталась:

– Мужиком себя считает! Кусок манной каши, а еще командующий… У меня-то яйца хотя бы были, а он небось даже не представляет, как они должны выглядеть… Это, дорогая Делла, был генерал Оушен Мимору, любимый зять моего двоюродного брата. Любимый потому, что это не мужчина, а кусок теста, лепи что хочу. Ничего, он мне все узнает. Куда он денется-то… Но Уолт, Уолт каков! Взял и наврал. Ничего, с ним я тоже сквитаюсь. Делла, вы со слов моего мужа небось решили, что я кисейная барышня?

– Вообще-то нет.

– Правильно сделали. Я не из тех женщин, которые будут плакать в подушку, когда им больно. Я лучше в морду дам обидчику. А что руку сломаю – так наплевать, заживет, зато морду изуродую на совесть. Вы ведь меня понимаете?

– Отчасти.

Серена удивленно подняла брови.

– Я тактический разведчик. Морды бить – неэффективно. Лучше пулю в спину, из засады, и так, чтобы никаких концов. Нет смысла мстить, чтобы самой оказаться в тюрьме.

– О! – Серена обрадовалась. – Делла, а вы как к вину относитесь?

– В это время дня? – Я прищурилась на солнце. – В это время дня без опасений за свой цвет лица можно пить только красное сухое. В идеале – что-нибудь из кларийских вин.

– Ну, этого добра у меня хватает. Давайте выпьем. Уважаю женщин, которые не жеманятся, если им предлагают выпить в полдень.

– В юности я сходила замуж за того самого Макса ван ден Берга. Мне случалось пить не то что в полдень, а даже и спросонок, – очень расчетливо обронила я. Дождалась изумленной мины и добила: – А моя девичья фамилия – Слоник. Крис – мой брат.

Серена, побледнев, откинулась на спинку кресла, уронив руки на подлокотники. Потом вызвала прислугу и приказала:

– Бутылку сонского, два бокала, воду, апельсины.

Я промолчала. Похоже, сонский портвейн меня преследует. Ладно, сонский виноградный алкоголь мне разрешен, хотя меру знать надо.

Но я не ожидала того, что Серене подадут не портвейн. Черт подери, она для меня открыла бутылку настоящего сонского вина – того самого, которое по всей Галактике считалось эликсиром. Пока виноградники не выродились и вместо вина не стали гнать портвейн.

Этой бутылке было лет пятьдесят.

Интересно, а в княжеских погребах на Сонно осталась хоть одна бутылка настоящего вина?

Серена жестом выгнала прислугу, вино разлила сама, протянула мне бокал:

– За павших.

Мы молча выпили.

Серена налила еще.

– У русских есть обычай – третий тост традиционно за тех, кого с нами больше нет, – сказала я.

– Я в курсе. По семейной легенде, наш предок – Лев Толстой. Не знаю, не знаю. Но русскими обычаями немного интересуюсь.

Я съела дольку апельсина. Пожалуй, да, это вино нужно закусывать цитрусовыми. Редкий случай, когда сыр не подходит абсолютно.

– А я гадала, что же связывает Криса и Макса ван ден Берга… Оказывается, не что, а кто. Вы. – Серена окинула меня придирчивым взглядом. – Вы яркая женщина. Но вам нужно доработать свой стиль. Вы как будто стесняетесь своей красоты.

– Ну что вы! Как правило, пользуюсь ею. Наравне с пистолетом.

– Тоже верно. Крис… Я не знаю точно, когда они с Фирсом познакомились. Зато знаю благодаря кому. На социологическом учился индейский царевич…

– Патрик Шумов, – кивнула я.

– Сейчас он вроде бы уже царь. Вон он их и познакомил. Патрик у меня дома тоже бывал. Забавный парень. Главное, не вдруг поймешь, что он индеец.

– У них в браках с людьми кровь сильно размывается.

– Я только потом обратила внимание и на цвет глаз, и на разрез, и на то, что у него щеки всегда выбриты безупречно, а шея – как получится. У индейцев же лицо безволосое, это у наших щетина до глаз может быть, а у них – не-ет, только ниже подбородка. А вы знали, что ваш брат интересуется Саттангом?

– Нет, я тогда уже в армии была.

– О, вы еще и служили!

– Да. Через два года службы была дисквалифицирована под ноль, лишена званий, наград…

– И награды были? Ну вы даете! А Фирс несколько лет подряд летал на Саттанг. В экспедиции. Потом Крис пошел служить, в третий округ. Крис утверждал, что знает место, откуда началась сегодняшняя индейская цивилизация. Место это таинственным образом связано с его семьей. Они с Фирсом загорелись идеей побывать там. Хорошо, вовремя узнали, что там какая-то святыня. Подготовились. Мимору… Вы поняли уже, какие у нас отношения? В общем, когда парни собрались, Крису дали увольнительную на две недели без звука. По приказу Мимору. На самом деле, понятно, Фирс позвонил мне, а я позвонила Оушену. Обернулись они куда быстрей. Буквально в пять дней на все про все. Летали вдвоем, больше никого. Фирс был в шоке. Он такого не ожидал. Вы что-нибудь знаете о Великой Мэри? Фирс утверждал, что это замаскированный приводной маяк для Чужих. Там и сам храм, и окрестности похожи на космодромные сооружения. Гротескные, причудливые, жуткие, но похожие. Фирс прислал фотографии – действительно странное место. Я покажу после, если хотите. Но парням пришлось очень шустро уносить ноги, покуда их не засекли. Их и не засекли, это вранье, дескать, что Фирса опознали индейцы-свидетели. Не было там никого. А даже если и были бы? По индейским законам он невиновен. Храмовые земли охраняют сами боги, или Духи, или кто они там еще. Словом, если тебя видели на храмовой земле, а взяли уже за ее пределами – обязаны отпустить. Потому что тебя отпустили Духи, позволили уйти – значит, Им это нужно. Могут еще казнить за воровство из храма. Но это если при тебе найдут ворованное. Такого, чтоб схватили через полгода, на разрешенной для людей земле, без малейшего компромата при себе, не бывало никогда. Это беззаконие. Знаете, как в Средние века был Божий суд. Судебный поединок. Кто победил, тот и прав. Только тут поединок с Духами. Ушел от них – значит, невиновен. Воровство – отдельная тема, такое ощущение, что Духи никак это дело не контролируют. Фактически храмовый вор обычно обвиняется в двух преступлениях: святотатство и кража. Но если не пойман – значит, не вор. А Фирса казнили. Боже мой, мне ведь рассказали, что такое индейская казнь. Бедный мой мальчик… Он умирал несколько дней.

Серена действительно не плакала. Она запрокинула голову и уставилась на солнце. Глаза ее остались сухими.

Я приподняла бокал.

– Да, – согласилась Серена, – давайте выпьем.

Я развернула с чипа фотографию, где она на вечеринке болтала с Салливаном.

– Что скажете?

Серена сказала, ага. Она очень быстро наговорила такого, что считать ее кисейной барышней после этого мог бы только глухой и слепой. Она разъярилась и зашипела, как кошка. Потом допила бокал и заявила:

– Вы обратились к тому, кто вам нужен, дорогая Делла. Как я ненавижу этого мерзавца!

– Ваш муж дал понять, что знает Салливана большей частью понаслышке.

– Ну еще бы он вам правду сказал! Делла, не обольщайтесь. Мой муж – тот еще крокодил. Уж я-то знаю. Он ловко прикидывается белым и пушистым, мол, акулы тоже любят ласку. Только у него за плечами и помимо нашумевшей кражи у моих родителей кое-что есть. Он даже в молодежной банде одно время состоял. А вы думаете, каким образом он нашел покупателя на краденый антик?.. Салливан нас достал. Он шантажировал то меня, то Кена, то нас обоих сразу. А Кен не скажет, нет. До сих пор боится, что тот суицид на самом деле заказное убийство. И заказала его я.

– И как же на самом деле?

– Суицид, конечно. Другой вопрос, что условия для суицида я создать постаралась. А что, поспешила? Это отребье вам нужно? Какая досада!

Я не удержалась и хихикнула.

– Ха, – Серена меня поддержала. – Идиот он был. Нет, ну понятно, что у людей вроде нас с Кеном темных пятен в биографии полно. А учитывая, сколько лет нам было, когда мы делали всякие глупости, следов еще больше, чем пятен. Потом мы обзавелись приличными знакомствами, дорогими друзьями – в общем, всем, что так радует шантажиста. Только он одного не понял: бесполезно пугать человека, который сам себе яйца без наркоза отрезал. Таких бояться надо, а не пугать.

Я улыбалась и ждала подробного рассказа. Серена пополнила свой бокал, упрекнула меня, мол, мало пью, давай-давай, не отставай, подобрала под себя ноги.

– Салливан из хорошей семьи. Иначе полковника ему не видать бы как своих ушей. Но на Тошики его сослали. И все понимали, что Салливан оттуда не вернется. Даже на пенсии. Потому что жизнь на Земле дорогая, а заработать денег ему не дадут. В округах типа третьего или четвертого воровали все. Но по-разному. В серьезные схемы абы кого не впишут. Салливана не вписывали. И в развоз контрабанды – еще одно выгоднейшее дело, причем, в отличие от казнокрадства, уважаемое, – тоже не брали. Салливану приходилось крутиться как белке в колесе, чтобы чем-то разжиться.

– Почему его не брали в долю, не знаете?

– Потому что слухи впереди человека летят. Оушен командует округом недавно, лет пять. До него был очень умный и очень осторожный человек, генерал Трэйвери. Кстати, можете разыскать его, он, кажется, еще не умер. Он запросто может знать такое, что осталось за кадром даже для Оушена, который, конечно, всегда врет, будто чего-то не знает. Вот увидите сами: про вашего брата Оушен пришлет полный отчет максимум через час. Сами понимаете, собрать информацию с нуля за такое время нельзя. И то – этот час ему понадобится, чтобы как-то обелить себя, не более того… Так на чем я закончила? Да, Трэйвери. Ему достаточно было, что Салливана сослала его же семья. «Эстер» тогда была ну настолько задрипанной базой, что хуже и придумать нельзя. Отлично, сказал Трэйвери и назначил Салливана комендантом. Если бы не мятежи в секторе, «Эстер» осталась бы сонным царством навечно. Но начались мятежи, базу резко укрупнили. А Салливан, даром что старожил и комендант, все равно ни в чем не участвовал. Насчет него Трэйвери отдал неофициальный приказ: неприкасаемый. С ним и не общался толком никто. Потом туда же угодил Уолт Тэтчер. Уолта мы не ссылали, мы его пристроили. Из жалости. Хоть куда-нибудь. И образовалась сладкая парочка – Уолт да Салливан. Уолта, кстати, со скрипом, но принимали в местном обществе. А потому что репутация болвана и репутация подлеца – согласитесь, разные вещи.

– Странно, что Салливан не пользовался Тэтчером, хоть тот и болван.

– Ой, ну что вы! Пользовался, еще как.

– То есть он шантажировал вас, используя полученные от него сведения?

– И это тоже. Но из Уолта много не вытянешь. Так, ориентировочный размер состояния, да чем мы дышим-дорожим. Сведения важные, но их можно было узнать и из других источников.

Она отвлеклась, положила ладонь на сопряженный браслет.

– Ну, что я говорила? Оушен лапочка, послушный мой, прислал громадный отчет. Давайте я вам копию скину, потом почитаете. Если что непонятно, сразу звоните, я из Оушена вытрясу все, что потребуется.

– Учитывая скорость ответа, можно предполагать, что своей прямой вины Мимору в произошедшем не видит?

– Скорей всего.

Я приняла от Серены пакет.

– Знаете, люди вроде меня отщепенцы. Да, сейчас не Средневековье, поэтому от нас не шарахаются как от прокаженных. И цирковыми уродцами, как веке в двадцатом, мы себя тоже не чувствуем. Мы никак не поражены в правах, даже более того – публичная мораль нас защищает. Но… Ни один нормальный человек не поймет, что у нас на душе. Вы, может быть, поймете, но вы не относитесь к среднестатистическому нормальному человеку. А ведь кроме понимания, нам нужно и одобрение. Глубинное одобрение. Принятие, если хотите. Этого точно нет. И не будет никогда. Потому что человеку свойственно понимать и принимать лишь себе подобных. Поэтому мы, естественно, общаемся преимущественно с такими же бедолагами. А тут есть хитрость. Мало того, что наш мирок тесен, мало того, что он объединяет выходцев из всех слоев общества… Мы ведь еще из-за своей неуместности ухитряемся попадать в самые разные переделки. И кто выживает, обзаводится неожиданными знакомствами. Словом, если нужно что-то узнать на теневой стороне, мы узнаем от своих. Быстро и надежно. Нечто вроде индейской почты, но без мистики. Так вот, когда Салливан взялся тянуть из нас с Кеном деньги, я быстренько навела про него справки. Мне нужно было оружие для контратаки. И я его получила.

Она раскрыла монитор с браслета, вопросительно посмотрела на меня. Я приготовилась. Серена копалась в своих залежах минут пять, потом сбросила мне аккуратно свернутый контейнер.

– Тоже гляньте на досуге. Мне уже без надобности, Салливан сдох, я своего добилась. Самое главное, что я узнала: у него были астрономические долги. Связался с крутыми ребятами из Центра, а им палец в рот не клади. Его поставили на счетчик. И с того момента он работал на проценты. Отдать всю сумму даже не мечтал. Он быстро сообразил, какое золотое дно открывается на Саттанге, но тут мы с Кеном перекрыли ему кислород. Кому нужны индейские побрякушки на Тошики? Никому. А за пределы Тошики мы его не выпускали. И ни один коллекционер, даже самый безумный, ложки бы у него не купил, потому что так купишь, а он тебя же этим шантажировать станет. Мы всех предупредили. Гнусней всего вышло, когда он предложил Кену купить Великую Мэри.

– Любопытный момент. Он не знал разве, что ваш племянник постоянно ходит на Саттанг?

– Знал. На Тошики об этом знали все. Не от военных, так от индейцев из представительства. И без Фирса Салливан бы статую не взял. Нет, план был такой: он за пятнадцать миллионов обеспечивает транспорт и огневую поддержку. То бишь с него корабль, пропуск через кордон, головорезы и оружие. Пятнадцать миллионов – это треть его долга на тот день. Кен отказался, и Салливан внезапно утих. Потом опять активизировался, но тут я нанесла долгожданный удар. Я просто спросила его: как долго он сможет врать своим кредиторам, что способен вернуть долг? А то я запросто докажу, что не способен. И Салливан застрелился. Он просто знал, что с ним сделают, если он объявит дефолт.

– И что же?

– А то, что в Центре делают обычно. Человек не может отдать сам? Пусть отрабатывает. Руками, коли головы нет. Оттуда не возвращаются. И жить там человеку вроде Салливана невозможно. Там таких отдельно не любят.

– Кому он был должен?

Серена отмахнулась:

– Дорогая Делла, все в архиве, который я отдала вам. Открытым текстом. Чего в архиве нет, того я попросту не знаю. Могу узнать через знакомых, но всяко не сию минуту. Дома поглядите. Давайте сейчас просто посидим спокойно. Я совершенно уверена, что вы достанете всех мерзавцев до единого. Интуиция у меня хорошая. И я внутренне расслабилась. Меня ведь давит гибель Фирса. Вы меня успокоили: мальчик не останется неотомщенным. Давайте выпьем и поболтаем о женском, ладно?

Мы допили эту бутылку. Серена засыпала меня советами насчет стиля и личного имиджа. Не понимаю, к какому такому стилисту она ходила утром, разве только он был ее подчиненным. Потому что Серена Говард была очень тонким и оригинальным дизайнером и в чужих советах не нуждалась нисколько.

Я старалась пить поменьше, а Серена не стеснялась. Когда вино кончилось, она сказала, что приляжет на часок, чтобы дети не видели ее такой развеселой. В патио спустился ее муж, быстро прочитал по лицам, что все довольны, и заверил жену, что дети у себя, никто ее не увидит. Серена ушла.

– Вы задержитесь до ужина? – спросил меня Говард.

– Очень жаль, но не смогу.

– Понимаю. Вы ведь прилетали по делу. Надеюсь, наше знакомство продолжится.

– Да, ваша жена – очень, очень приятная женщина.

Он улыбнулся:

– Мисс Берг, я могу обратиться к вам с просьбой?

Я кивнула.

– Я слыхал, вы имеете отношение к разведке.

– В прошлом.

– Разведчиков в прошлом не бывает. Связи ведь остаются. И знания тоже.

– Смотря что вас интересует.

– Наверняка вы знаете пару-тройку специалистов по хранению информации. Меня беспокоят эти лакуны в дневнике Фирса. Я хотел бы убедиться, что они, так сказать, естественного происхождения. Или восстановить утраченные записи, если такое возможно.

– Хорошо, я узнаю. Вы готовы на время передать оригинал в мое распоряжение?

– Я даже приготовил его к отправке. Правду сказать, я хотел попросить вас об этой услуге с самого начала. Решил, что нельзя упускать шанс. Само собой, я оплачу работу специалиста.

Через час Говард лично проводил меня к стартовому столу и из рук в руки передал опломбированный контейнер:

– Здесь все записи Фирса.

Я приняла тяжелый ящик.

– И вот еще что… – Говард замялся. – Я читал в новостях: готовится выход романа Мэрилин Монро… В числе редакторов указан ваш босс. Нет-нет, я ничего не имею в виду, хобби есть хобби… Но, по всей видимости, он знаком с Ричардом Монро.

– Да. И я знакома.

– Если вас не затруднит, передайте ему, пожалуйста: я не имел отношения к сделке с «Поясом Верности». Мне намекнули, что Монро винит меня в срыве этой сделки, но я совершенно ни при чем. Я узнал обо всем сильно позже. Я никуда не выезжаю, вот только на Землю в декабре полечу. Если он хочет, может приехать, мы все обсудим.

– Что ж, при случае передам.

Говард рассыпался в благодарностях, а я задумалась: чем это Дик так прижал его? Похоже, радушие коллекционера в значительной степени объяснялось и тем, что он пробил наши с Августом личные связи и решил не рисковать.

Через полчаса я уже была в космосе. А к прибытию на Таниру получила обещанное заключение по Великой Мэри.

Но почему-то мне казалось, что Великая Мэри – ложный след.

Кровавый, но ложный.

* * *

Я вернулась домой, когда танирский полдень был в разгаре. Федеральные часы утверждали, что в Гринвиче закат, а Танира приступала к вечернему отдыху под яркими солнечными лучами. Август был дома и, судя по его виду, никуда не собирался. Он в спортивном костюме обучал Василису каким-то трюкам на лужайке перед верандой. Василиса, похоже, начала уставать от щенков, поэтому кувыркалась с удовольствием. А может, ей нравилось, что в кои-то веки хозяин разрешил поваляться на тщательно взлелеянной травке.

Завидев меня, собака застыла, потом узнала, опустила голову и, вертя хвостом, побежала навстречу.

– Как съездила? – спросил Август.

– Замечательно! Я даже выспаться успела. Представляешь, они угостили меня настоящим сонским вином.

– Ты же сказала: тебе алкоголь нельзя.

– Мне нельзя все, кроме качественного красного вина и капельки бренди. Сонское вино разрешалось всегда и всем, даже печеночным больным.

Из дома пришел Тед.

– К вам курьер, – доложил он. – Из булочной миссис Кавендиш.

Я приятно удивилась: решил заказать ватрушек к моему возвращению? Август тоже удивился:

– Я ничего не заказывал.

– Он сказал, что это рекламная акция.

– Не люблю рекламу, – отрезал Август. – Даже живую. Но если миссис Кавендиш…

Мне показалось, Август сейчас облизнется по-собачьи.

– Ладно, давай его сюда.

Курьером оказался молодой человек, вертлявый, как глист, явно будущий агент по торговле недвижимостью. Он сиял доброжелательностью и всем своим видом показывал, как хочет угодить клиенту. Ну-ну.

Август усадил Василису у ноги и взял за ошейник.

– Булочная миссис Кавендиш проводит акцию. – Курьер сладко улыбнулся. – Для постоянных клиентов, которые давно ничего не заказывали. Мы напоминаем вам, что наши изделия – лучшие, и вручаем подарок от фирмы.

Он нервничал. Ему не нравилась Василиса, которую Август чесал за ухом, а Василисе не нравился чужой человек. А я поняла, что меня насторожило: у курьера на одежде не было рекламных меток. Вообще ни одной.

Он протянул мне пакет, и тут Василиса зарычала.

В принципе, как большинство сибирских овчарок, Василиса очень любит, если что-нибудь приносят в дом, и не любит, если из дома выносят. Мы всегда запирали ее в вольере под присмотром Теда, когда приезжали мусорщики. Потому что, во-первых, они, с точки зрения Василисы, были ворами, а во-вторых, они же засылали роботов! Роботов-воров. Самого первого она раскурочила так быстро, что мы и моргнуть не успели. Второго Август сумел отнять, а я повисла у Васи на шее. Роботы ей были на ползуба, так, для разминки, а нацелилась она вообще-то на грузовик мусорщиков, чтобы негодяи не ушли с добычей. Мусорщики уже сидели на заборе, наивно полагая, что их там не достанут. На самом деле спецсобака из сибирской космодромной охраны толерантна к людям и атакует их только в ответ на прямую агрессию; максимум, что она сделает с незнакомым человеком по своей инициативе, – проверит у него документы. Зато наземный транспорт любого тоннажа она по нормативу обязана за десять секунд остановить без посторонней помощи и так, чтобы встал намертво. Короче говоря, мы очень дешево отделались. И собаку с тех пор запирали.

Наших домашних роботов Василиса всех пересчитала и внимательно следила за тем, как они исполняют свои обязанности. Иногда, если собаке казалось, что робот много о себе воображает, могла положить на него лапу, чтобы знал, кто тут главный.

А сейчас она впервые зарычала на посетителя, у которого не было роботов-воров и который принес в дом вещь, да наверняка вкусную.

– Вася, сидеть, – приказала я и попыталась забрать пакет.

В следующую секунду Август выругался, я оказалась на земле, а Василиса, схватив пакет, гигантскими прыжками неслась в сторону вольера.

– Ну и ну… – пробормотал Август.

Курьер быстро пятился к выходу, блея что-то вроде «ну я пойду, у меня еще доставка…». Август резко обернулся, и курьер понял, что его дела плохи. Он кинулся бежать, а Август – за ним.

– Ну и ну, – повторила я.

И побежала в другую сторону – за собакой.

Я увидела ее издали. Она положила пакет на лужайку перед вольером, рыком и тычками носом прогнала всех щенят, кроме самой маленькой яркой суки. Пакет был все еще закрыт и вообще с виду не поврежден – Василиса как-то умудрилась держать его бережно и сейчас толкала к нему дочку. Дотолкала, встала над пакетом, начала нюхать. Дочка тоже понюхала. Василиса очень тихо рыкнула. Тут она заметила меня, подняла голову. Опять схватила пакет и была такова. Я погналась за ней, гадая, что это нашло на собаку и чем бы ее треснуть, чтобы мозги на место встали.

Конечно, я опоздала. Я видела, как собака грациозно, не касаясь лапами, перемахнула через трехметровый забор и исчезла в окружающем лесу. Когда я влезла на забор, Василиса уже возвращалась – лапы в земле, пакета нет. Понятно, закопала. Ну и черт с ним, этим пакетом. Есть ватрушки после того, как собака их заныкала, все равно нельзя, а пакет и вкусности экологически чистые, сами растворятся в почве. Ну или какое местное зверье поужинает.

Я оттащила собаку в вольер и заперла. Василиса не сопротивлялась. Напротив, она улеглась с видом выполненного долга.

По дороге к дому мне встретился Август. Я рассказала, что вытворяла собака. Август покивал.

– Курьера я тоже запер. И Крюгера вызвал.

– Это еще зачем?

– Затем, что миссис Кавендиш не проводит никаких акций.

Я поняла.

– Думаешь, нас решили отравить? А Василиса учуяла яд?

– По идее, у нее нет этой функции. Но наверняка не скажу.

– Она показывала маленькой суке на пакет.

– У маленькой чутье хорошее, я уже обратил внимание. Вася ее учила. Значит, маленькую отдавать не будем, себе оставим…

Грохнуло так, что мы присели. В небо полетели комья земли, камни и мелкие деревья.

– Знаешь, похоже, это был не яд, – пробормотала я. – Черт, сколько ж они туда взрывчатки засунули, если долетело аж досюда.

– Меня скоро вежливо попросят покинуть Таниру, – посетовал Август. – Никому не нужен жилец, у которого два раза в год взрывают дом.

– Вернемся на Большой Йорк.

Август покосился на меня:

– Там меня тоже не особенно ждут.

Что в этой фразе было смешного, я объяснить бы не могла. Но почему-то хихикала до самого приезда Крюгера.

* * *

Несмотря на то что федеральный рабочий день закончился, Крюгер примчался сам. Мы не виделись достаточно давно, и я поймала себя на том, что рада этому грубоватому с виду человеку. Когда-то мы с ним не упускали случая поддеть друг дружку, потом, в ходе расследования по делу о банде Бейкерши, нашли общий язык. Крюгер – это человек-парадокс. По всем статьям он должен быть мужланом и реднеком, у него даже загривок вечно красный. А он отличался джентльменским отношением к дамам, умением искренне сочувствовать чужому горю и так же искренне радоваться, когда у людей все хорошо. Невероятные качества для второго лица в танирской полиции.

Он поздоровался с нами, уточнил, нет ли пострадавших. Забрал курьера, которого Август запер в подсобке при гараже. Курьер плакал, совершенно омерзительно всхлипывая.

Выслушав нашу версию событий, Крюгер отправил бригаду криминалистов на место взрыва, велев заодно осмотреть прилегающую часть нашего парка, куда долетели комья земли и сучья. Сам занялся регистрацией свидетельских показаний – Августа, моих и Теда.

Он успел записать слова Теда, когда на лужайку вихрем принеслась Василиса. В шерсти за ухом у нее застрял кусок толстенной проволоки – от сетки, затягивающей вольер-карцер, – а в зубах она гордо тащила чьи-то головные телефоны с хед-ап-дисплеем. Добычу сложила к ногам Августа. Крюгер, увидав героиню дня, крякнул.

– Э-э… я думал, вы заперли собаку.

– Я до сих пор не знаю, чем бы затянуть вольер, чтобы она не выбиралась из него, – объяснил Август. – Это киборг.

– Так, – насупился Крюгер, – а почему не зарегистрирован? Август, вы меня удивляете.

– Боюсь, это невозможно. У нее перегорел управляющий чип, вместо него поставили болванку от гражданского, лишь бы не коротило, и в таком виде отдали мне, – сказал Август. – Если вы придумаете, как я смогу зарегистрировать неисправного киборга, я с удовольствием и в тот же день это сделаю.

– Не понял, – честно сказал Крюгер. – То есть как – неисправный? Они должны гибнуть, если горит чип.

– Это не наш киборг. Сибирский. У них управление решено иначе. При неполадках в управляющей цепи киборг возвращается к состоянию животного. В принципе на данный момент это просто сибирская овчарка с усиленной анатомией. У нее все системы заглушены.

– Серьезно? Настоящий сибирский? – по-детски обрадовался Крюгер. – Дайте хоть поглядеть вблизи… Я про них только слышал. И что, как по-вашему, они действительно лучше «Энимоушен»?

– Я не держал энимоушеновских, – с оттенком высокомерия заметил Август. – Не с чем сравнить. Вот сибирских овчарок держал. Принципиальной разницы в поведении не вижу. Да, овчарка защищает от людей и животных, а эта – преимущественно от роботов. Но манера защиты та же самая.

– А собственно, чего я спрашиваю, хуже или лучше, – сказал Крюгер. – Если она без чипа жива, да еще и так здорово соображает – уже лучше. А починить можно?

– Только в теории. Она из серии боевых киборгов, штатный чип запрещен к вывозу с Сибири. Собственно, подходящий для нее гражданский тоже. Можно в порядке самодеятельности прошить ту болванку, которую ей поставили, но насколько это осуществимо, не могу сказать.

Прибежал криминалист, у которого Василиса сперла аппаратуру. Август извинился, вернул имущество. Криминалист бочком-бочком, избегая приближаться к Василисе, забрал телефоны. Когда он повернулся спиной, я едва удержалась от неприличного смешка: на спине у него красовались два крупных отпечатка грязных лап.