Текст книги "Индикатор"

Глава III
Танцуют все!

Николай добрался на встречу с Артуром на метро. Уставшие от дневных забот люди вяло поднимались по ступенькам, ведущим вверх. «Партизанская» считалась станцией неглубокого заложения, и эскалатор, к сожалению, на ней предусмотрен не был.

На поверхности было оживлённо. Таксисты-бомбилы скучковались в стайку и, вальяжно покуривая, травили друг другу скабрезные байки. То тут, то там сновали люди разного пола и возраста, медным голосом твердя себе под нос заученную фразу: «Места в гостинице. Размещение. Недорого». Твердили мантру они, естественно, не для себя. Через дорогу размещался громадный гостиничный комплекс «Измайлово»: пять многоэтажных корпусов из стекла и бетона были построены ещё к «Олимпиаде-80», и найти в его раздольном номерном фонде пристанище не являлось трудной задачей. Небольшая часть номеров была арендована фирмочками типа «купи-продай». В одной из таких контор и трудился Артур Олагин, сдавший после рабочего дня своим боссам реквизит, выручку и, счастливый от того, что смена закончилась, шёл к жёлтому зданию метростанции на встречу с приятелем.

– Артур, вы сияете как медный грош, – Николай, размахивая кожаным портфелем, направился к приятелю. – Не иначе, как план сделан на все 200 %.

– Не без вашей помощи, сударь, – скромно улыбнулся Олагин. Он ещё нескоро забудет, как товарищ купил у него пачку ручек из соображений чистой милости.

– Ну что, где посидим?

Николай оглядел окрестность и через дорогу нашёл глазами пивной бар с летней верандой, которую предприимчивые рестораторы уже успели открыть, несмотря на то, что вечерние погоды были пока что весьма свежими.

– Вот туда мы и пойдём, – Николай захватил под рукав одногруппника, и они собрались переходить улицу.

– Мальчики, вам номер не нужен? Недорого, – базарная халда средних лет с прокуренным голосом не преминула прорекламировать им свои услуги.

Артур сдержанно ответил ей отказом: у деятелей торговли выработано умение контролировать свои эмоции. Николай же многозначительно поднял правую бровь, прыснул от смеха, но развивать подозрительную тему не стал.

На веранде, выстланной некрашеными деревянными досками и уставленной тоже деревянными, но проморёнными и пролакированными столами и стульями, было многолюдно.

Официант, бравый юноша с кавказскими корнями (иных здесь и не было), шустро всучил им меню.

Артур брезгливо взял его двумя пальцами и стал читать. Заламинированный листок формата А4 был обляпан жирными пятнами. С одной его стороны располагалась еда, а с другой – карта бара.

– «Всё гениальное – простынь», – отчего-то вспомнил Сабаев старую шутку «Русского радио».

– Эта простота, как говорится, хуже воровства, – продолжил пинг-понг фразеологизмов Олагин.

– А вы, мой друг, привереда, как я посмотрю! – иронично ответил визави.

Визави ничего не сказал солидному человеку с кожаным портфелем. Он понимал, что его настоящая позиция в социальном лифте не предполагает снобизма, понтов и излишеств. Однако человеческая натура, – вещь трудносгибаемая. Его недорогая кожаная куртка и дерматиновая сумочка через плечо, как он считал, – явления временного характера, и когда-нибудь он наверстает упущенное.

Решили заказать по кружке пива и салату «Цезарь».

Пиво оказалось чуточку прокисшим, а в «Цезаре» вместо куриного мяса оказалась ветчина из мяса индейки.

Друзья не потерпели глумления над классикой кулинарии, да и на прохладной улице хлебать пиво – удовольствие ниже среднего. Попросили вынести приговор.

Смуглый джигит принёс счёт – что особенно убило Николая с Артуром – без всякой положенной в таких случаях узенькой папочки/коробочки. Кавказец просто положил кассовый чек им на стол и стал ждать расплаты. Через полминуты, сграбастав своими чумазыми руками две пятисотки, он на некоторое время исчез в недрах кафе. Когда ребята уже в нетерпении стучали ногтями по столу, официант возвратился и, загадочно сверкая золотой фиксой во рту, вывалил им на стол кучу мелочи. Собрав мелочь, друзья бодро выдвинулись из этого отстойного места в ресторан, расположенный в холле одного из корпусов гостиницы.

На улице становилось по-вечернему зябко, и сквозняк, регулярно образующийся на площадке меж железобетонными высотками, буквально сбивал прохожих с ног.

В ресторане было немноголюдно. Основная масса посетителей – а это были больше командированные с печатью усталости на лицах – мирно ужинала, негромко беседуя между собой.

Заказали второе и водки. Когда водку пьёт один человек – это трагедия, когда водку пьют мужчина и женщина – это прелюдия, когда водку пьют две женщины – это начало пожара, а когда двое мужчин – это утечка информации.

Вот уже второй час Сабаев и Олагин перемывали кости, плавненько опустошая графинчик с беленькой. Надо отдать должное щедрости поваров: жаркое «Ухо слона» представляло собой громадный кусок свиной отбивной с картофельным пюре и помидорами черри. Видимо, у слонов действительно крупные органы слуха, поскольку ни один из друзей за час ещё не смог одолеть это блюдо, выложенное в тарелку диаметром с колёсный диск от внедорожника. Мясо было сочным, пюре душистым, и всё это вместе прекрасно скрадывало градус алкоголя и вносило в разговор элемент умиротворения.

Когда парни перемыли все кости, обсудив всех своих общих знакомых, беседа перешла в более частное русло.

– Ты где квартиру снимаешь? – живо поинтересовался Николай.

– Я? Снимаю? – Артур усмехнулся. – Думаешь, если я ручки в метро толкаю, то должен жить в коммуналке в Подольске?

– Нет, ты не обижайся, брателло, я же не знаю, чем ты здесь занимался до продажи ручек.

– В Казани у меня квартира была, так я её продал и здесь купил. В Серебряных Дубках. Ну, там, добавить немного пришлось.

«Ничего себе – добавить немного, – подумал Николай. – Серебряные Дубки располагались в пределах МКАД, это был сравнительно благополучный, нелюмпенский микрорайон столицы.

– Да у меня там всего-то – однушка-студийка, – попытался прибедниться Олагин. – А потом я же до кризиса начальником рекламного департамента в одной немаленькой фирме. Сейчас это у меня, так скажем, музыкальная пауза. Перестояться мне надо, о жизни подумать.

– Значит, и тебя кризис подкосил? Вот, зараза! – Сабаев стал неожиданно быстро хмелеть. – Давай выпьем, чтобы в нашей жизни никогда не было никаких кризисов!

– Давай!

Товарищи чокнулись рюмками и продолжили вяло ковыряться в «Ухе слона».

Николай вспомнил сегодняшний разговор с Кляштом и, понимая, что скоро его развезёт, приступил к главной миссии встречи с бывшим одногруппником.

– Слушай, Артурик, я всё понимаю, что ручки – это не твой промысел. Давай к нам в институт. Обещаю походатайствовать со своей стороны. Деньги, конечно, не сумасшедшие, но на хлеб с маслом и икрой хватит…

– С какой икрой? С заморской баклажанной?

Артуру было весело. Ему было смешно даже от того, что Николай, такой вальяжный и высокомерный с утра в метро, стал превращаться в болтуна с портфелем.

– Почему с баклажанной? А, помню-помню комедию Гайдая…

Николай привстал из-за стола, изобразил утверждающий жест рукой, крикнув на весь ресторан: «Танцуют все!».

Несмотря на то, что в зале из колонок негромко играла танцевальная попса, в пляс никто из командированных мужей не устремился. Укоризненно посмотрев на Сабаева, они продолжили трапезничать.

Николай, поняв, что начинает выходить за рамки приличий, скуксился, затих и пять минут попивал вишнёвый сок, даже не глядя на своего товарища.

Сейлз-менеджер решил разбавить тишину чередой воспоминаний.

– Лет 10 назад я останавливался в этой гостинице. С утра надо было идти на завтрак, а тут звонок по телефону в номере…

– Что, хотели в номер еду принести? – перебил перспективный завлаб, флегматично глядя в остатки второго блюда.

– Приятный женский голос предложил мне утренний массаж пяток.

Николай несколько оживился.

– Ну-ну, – сказал он в ожидании пикантного рассказа. – Вечер перестаёт быть томным! Продолжай!

– Она и говорит мне: «Я сделаю вам очень полезный массаж пяточек. Сразу кончите. 1000 рублей».

– А ты? Конечно, зажилил штуку?

– Нет, я согласился. Мне было самому интересно. Я никогда не считал, что мои ступни имеют эрогенные зоны.

– Пришла?!

– А как же. Через пять минут в номер является возрастная блондинка с печатью порока на лице. Входит и с ходу говорит: «Снимайте брюки». И тут я понял: что-то здесь не так: для массажа пяток достаточно снять носки…

– Снял? – в глазах Сабаева появились искорки азарта.

– Я ей и говорю: зачем, мол, брюки-то сымать? Она и отвечает: «Я минет одетым мужчинам не делаю».

– Вот оно как! Так пяточки она тебе и не массировала?

– Массировала, всё чин чинарём, правда от одного массажа в небо не улетишь, щекотно только.

– Ах ты, старая куртизанка, а ведь с виду, наверно, и не скажешь?

– Внешне она как Мэрилин Монро накануне пенсии, и не проститутка она, а якобы обычный косметолог. Мы потом с ней разговорились по душам, она и поведала мне, с какой радости девушка на склоне лет решила заниматься этим промыслом. Мадам и говорит: «Дома старый муж, дети, внуки. Денег хронически не хватает, а мужской ласки – и подавно. Вот и беру халтурку с утра пораньше». – И я её понимаю…

– Я бы её тоже понял, – по зажегшимся в карих глазах Николая дьявольским огонькам было ясно, что ему сейчас чего-то не хватает.

Олагин не поддержал настрой друга:

– Завтра вставать рано, пора бы и по домам. Как говорится, машины в парк, и все гангстеры – спать!

– Что ты какой скучный, Артур? Давай я у тебя ещё пачку ручек куплю с симпатичными чернилами.

– Во-первых, с симпатическими, а не с симпатичными, во-вторых…

– Как был ты занудой, так и остался, – дьявольский огонь в Сабаеве распалялся всё сильнее. Не произнеся тост, он закинул в себя ещё одну рюмку огненной воды.

– Тебя же, наверно, Катерина дома уже заждалась.

– А, брось! Катерина пусть сидит, вяжет на коклюшках – она своё место знает. Ты пойми, дружище, мы с тобой в Москве живём. Представляешь? В Москве – лучшем городе Земли. И времени терять не надо.

– Мы его и не теряем. Что ты предлагаешь?

– Ты вообще неженатый, ты должен только так: сегодня сюда, завтра туда. Скажи мне начистоту, как мужик – мужику: у тебя кто есть?

– Практически нет, – чуть поразмыслив, ответил Олагин.

– Ну, вот и прекрасно! Значит, поехали по девочкам. А то я чувствую, друг мой, ты с того момента, когда тебе чесали пяточки, «этим» и не занимался.

– Сегодня?! Ты что?! Завтра в 5 утра вставать. Да и вообще, я не плачу деньги за любовь. – Артур попросил официанта принести счёт.

– Ты не платишь, потому что их у тебя нет, но это уже вопрос решённый: я тебя беру к себе. И вообще, не надо пафоса в этот вечерний час! Как забавляться с косметичками в отеле – это мы всегда готовы, а как друг предлагает провести остаток вечера здоровья для – так он сразу скис, как вчерашний кефир.

– Но как ты, друг мой ситный, можешь ходить налево при такой прекрасной жене? Катя же недостойна такого отношения к себе!

– Послушай, кефирный господин, сопли разводить надо было 20 лет назад и добиваться тогда её, раз так любил. А сейчас она навеки моя жена и мать моих детей, и это факт свершившийся.

Сабаев перешёл на более спокойный тон:

– Короче, поехали к девкам. Была бы сегодня пятница – поехали бы в клуб, ну да ладно, съездим ещё. Слушай, у меня есть на примете такие нимфетки – закачаешься, я знаю, ты таких любишь, старшеклассниц.

– Тебя посодют, Коля, – Артур поправил у друга съехавший полосатый галстук. – А ты не смотри на малолеток.

– Я же не знаю, сколько им лет, – немного испуганно произнёс Сабаев. – Может, им все 25?

– А незнание не освобождает от ответственности.

Но Николай, не особо слушая товарища, продолжал фонтанировать идеями вечернего московского разврата:

– Ладно, не хочешь нимфеток, поехали к моделям на Тульскую.

– Что ещё за модели? – настороженно поинтересовался Олагин.

– Ты знаешь, – Николай просто брызгал слюной от охватившего его порыва сладострастия. – Вот такие бабы! Длинноногие, смачные, ух, – просто лошади с яйцами!

– С яйцами, говоришь? – Артур понял, что вечер пора срочно завершать, а иначе одногруппник увлечёт его сейчас в какое-то гнездо разврата. Только потом тошно станет.

К счастью, сексуальные флюиды Николая не остались в ресторане незамеченными. Какая-то разбитная, пышногрудая деваха с давно немодной мокрой химией на голове стала откровенно клеиться к солидному завлабу на выгуле. Через пять минут девушка, оказавшаяся лицом, командированным в Москву из Сибири, уже лихо отжигала с Николаем в центре зала. Награда, как говорится, нашла героя. Сабаев начисто забыл и про друга, одиноко сидевшего за столом, и про супругу, которая с завидным упорством звонила ему на мобильный. Дорогой смартфон лежал на столе между пустыми тарелками и бутылками и при очередном звонке загорался ярким неоновым светом, заливаясь бодрой мелодией.

Артуру надоело сидеть и охранять сабаевский телефон. Он оплатил свою половину счёта (не альфонс же он, в самом-то деле, чтобы пить на деньги бывших одногруппников), взял в руки надрывающийся телефон, сунул его в карман Николаю, продолжающему отплясывать с девахой, сделал прощальный жест и удалился из ресторана домой.

Сабаев даже не ощутил ухода товарища, настолько он предался эмоциям грядущей нечаянной одноразовой любви. Девушка в танце томно прикрывала глаза и незаметно приподнимала подол и без того короткого платья, окрашенного в цвета молодого леопарда. Сибирячки – они, знаете ли, знойные женщины, что, наверно, в условиях их сурового климата имеет своё оправдание. Только измена не имеет своего оправдания. Телефон Николая продолжал названивать, и он его просто выключил.

Олагин ехал домой в полупустом метро. Развалившись на сиденье, он наслаждался вечерней вагонной тишиной, а шум при стремительном движении в тоннеле убаюкивал его. Все эти ощущения ему были недоступны в дневное время, так как тогда и народу в поезде несравнимо больше, да и выбранная профессия, извините, не способствует расслаблению.

Кстати, о профессии. Для себя он твёрдо решил завязывать с ней в самые ближайшие сроки.

«Что-то подрастерял я себя. На пятаки размениваюсь». – После встречи с Николаем он понял, что с продажей ручек он явно влез не в свои сани.

«Не важно, возьмёт ли меня Сабаев, как обещал, в свой институт, работу надо менять, встать на ступеньку выше. А с коробейничеством покончено – не для того у меня высшее образование и какой-никакой опыт работы, чтобы канцтовары гражданам втюхивать».

За этими мыслями он и не заметил, как добрался до дома. Выпитое в ресторане растворилось в недрах печени, – фермент деалкогольгидроденаза сотворил свою благую миссию. Олагин заварил себе зелёного чаю и сел смотреть телевизор. Новостные программы всё так же вещали о новых коварствах финансового кризиса и о бесконечных кознях Запада; развлекательные – пытались насмешить напуганный народ очередной порцией из пальца высосанного туалетного юмора; музыкальные – развеселить усталый люд бодрыми одноразовыми мелодиями. Артур переключил на канал, транслирующий фильмы прошлых лет, на нём и остался. В фоновом режиме он мог смотреть это кино бесконечно, даже несмотря на то, что он видел его в 158-й раз. Художественные фильмы ушедшей эпохи были на порядок искреннее нынешних. А главное, – они несли в себе прелесть советского естества, дух ушедшей юности и щемящую радость любви. Любви, которой, как пелось в песне, больше нет.

Артур взял в руки телефон: он имел обыкновение выключать его на ночь, дабы не получать нежданных звонков и сообщений в неурочное время. Оказывается, в ресторане, пока Николай вытанцовывал с сибирячкой, а Катя ему трезвонила, Артур, не будь дураком, вбил в свой мобильник её номер. Понятное дело, звонить жене приятеля в этот поздний час он не собирался. «Авось, пригодится, – подумал он, расправляя для сна чёрный кожаный диван. – Она ведь не только его одногруппница, но и моя тоже».

Найдя для себя оправдание для будущего звонка, Артур заснул тревожным сном коммивояжера. Ему приснилось, что он продаёт мороженое в электричке.

– Можно нам два пломбира? – спросила Катя, сидящая в вагоне напротив Николая.

– Да, конечно, – ответил мороженщик Артур и вручил им пару брикетов. Ему было стыдно оттого, что промышляет продажами в электричке, и он надвинул бейсболку на глаза.

– Молодой человек, можно вас? – раздался звонкий Катин голос, как только он от них отошёл.

– Слушаю, – возвратился к ним Олагин.

– А почему у вас пломбир со вкусом салата оливье? – возмущённо спросил Николай.

– А у меня со вкусом гуляша по-венгерски, – поддержала его жена.

– Да что вы, не может быть, – испугался Артур. – Обычный ванильный пломбир.

– Вы попробуйте! – сказала Катя и своими нежными, длинными пальцами поднесла к его рту снежное лакомство.

Артур попробовал лизнуть мороженое, но вместо этого облизал её прекрасные руки. Николай с негодованием посмотрел на мороженщика. Но тут внимание обоих переключилось на руки Екатерины – они оказались все в крови. В ужасе Олагин бросился прочь от этой пары.

На этом неприятный сон закончился. Артур в ужасе проснулся. Во рту было сухо, в голове мутно. Он пошёл на кухню: умылся и напился воды. На часах было ещё только 3 часа ночи. После этого он ещё долго не мог заснуть. У него возникло предчувствие, что жизнь его скоро изменится, но в какую именно сторону – Артур предугадать пока не мог. Под утро узы Морфея всё же нашли его, и никаких страшных ребусов больше никто не загадывал. Жаль только, скоро уже надо было вставать, но это было самое обычное развитие событий для начала трудового московского дня.

Глава IV
Утро тяжёлого дня

Когда наутро Николай снова поехал на метро, он молил Всевышнего только об одном: не увидеть спозаранку Артура, – настолько ему было стыдно за вчерашний вечер. Вообще, в заданных временных рамках Сабаев мог сегодня преспокойненько отправиться в офис на своём кроссовере, однако собственное изображение в зеркале заставило его отказаться от этой идеи.

Вдобавок его сильно мутило, и молчаливый укор супруги звучал хуже утреннего перфоратора. Он весьма смутно помнил, как и во сколько он возвратился домой. Радовало одно: все вещи были целы, деньги в ноль не растрачены. Ну а запах чужих женских духов глава семейства объяснял тем, что до него в такси ехала очень любящая парфюм пассажирка. Впрочем, насчёт духов его никто и не спрашивал: ему самому резало нюх это навязчивое амбре, доставшееся как бонус от тесного контакта со знойной командированной.

Николай был готов объяснить и поздний приход – срочное совещание в совете директоров, – и запах перегара, даже перебивающий запах пресловутых женских духов – совещание было тяжёлым, после него был мини-фуршет. Объяснения у Сабаева были готовы на любой случай, но семья, словно сговорившись, вопросов ему не задавала, и ему от этого было даже обидно. Он жаждал итальянских страстей, разбитой посуды, допросов с пристрастием, однако Катерина была далека от шумного и показного лицедейства. Запах пряной измены она уже давно почуяла в этом доме. Ей было прекрасно известно, что Николай – бабник банальный, кобель неприкаянный… Как хочешь его назови, сути это не меняло. Её успокаивало лишь то, что обратная сторона Сабаева, а точнее, лицевая, была на зависть многим: карьерист, финансист и семьянин – в одном флаконе. При таком раскладе многие женщины, особенно те, кто не при делах, не при работе, стараются не смотреть на оборотную сторону медали, довольствуясь ярким, рельефным аверсом.

Потускневший обладатель аверса ехал сейчас в метро, скрывая бесстыжие, похмельные глаза за тонированными очками, и даже народ, на который он смотрел вчера в это же время с надменным вызовом, сегодня ему показался весьма милым и приятным.

– Николай Евгеньевич, здравствуйте, вы сегодня опять рано, – на входе в офис его встретила порхающая меж столами секретарша Леночка.

– Здравствуй, Лена, – сухим голосом ответил завлаб. Разводить разговоры – это последнее, что он хотел в это утро.

Однако девушка была иного мнения на этот счёт и словно бы не замечала пожухлый вид главного специалиста по криогенной технике.

– Вы знаете, Николай Евгеньевич, кто мне сегодня приснился?

Сабаев снял очки, выразив красными, недобрыми глазами всё, что он о ней думает.

Леночка опять ничего постаралась не заметить и продолжала изводить шефа:

– Нет, а вы догадайтесь.

Николай откинулся в кожаное кресло и устало закрыл глаза. Секретарша раз в неделю точно рассказывала ему и всему отделу о своих феерических снах, в которых присутствовали известные артисты, политические деятели, дорогие машины и отдых на тропических островах. Фантазии незамужней девушки являли собой наваристый микс из всех современных житейских радостей класса люкс. Дневная рутина грезилась ей в виде бриллиантов, упакованных в бархатные коробочки, и с реальностью дружна она не была. А сны, как отражение этой самой реальности, были все из той же оперы про принцессу, ожидающую принца на белом коне.

– Не мучай меня, Елена, кто тебе приснился: Григорий Лепс?

– Николай Евгеньевич, вы почти угадали! – Леночка залилась радостным смехом. – Мне сегодня приснился Стас Михайлов.

– У-у, барышня, вот вас куда уже занесло. С каких это пор ты стала слушать шансон? Раньше тебя же только Дима Билан интересовал.

– Да при чём здесь шансон? Я же вижу: такой солидный мужчина, так душевно поёт. А он мне сегодня спел и увёз на далёкий курорт Варадеро.

– Интересно, куда же он жену свою девал и детей? – усмехнулся Николай.

– Зачем ему жена, когда есть я, – Лена так томно посмотрела на шефа, что тот даже не выдержал её взгляда и отвернулся.

– Да уж, Лена, ты сама скромность. Но вообще, тот, кто тебе снился, обычно является по ночам девушкам разведённым. Так что это явно не твой сон, поскорее его забудь.

Секретарь презрительно посмотрела на начальника, ей не нравилось, когда кто-то рушит хрустальный мир её невинных девичьих грёз.

– Забыла сообщить. Вас уже искал Главный. Сказал: «Как придёт – пусть срочно явится ко мне».

– Чёрт! И что ты молчала? Варадеро, блин!

– Когда я вам скажу? Вы же меня даже не слушаете, про сны не даёте рассказать…

– Лена-Лена-Лена, не доводи меня до белого каления!

– А что вас доводить? Вы и так сегодня белый и такой каленый. – В глазах коварной секретарши можно было прочесть одно выражение: «Ну, что, получил фашист гранату?».

Сабаев не стал пререкаться с девушкой. Энергично расчесав перед зеркалом с внутренней стороны гардеробного шкафа свои прямые чёрные вихры, он схватил чёрную кожаную папку и, чертыхаясь, побежал к Кляшту.

Ленин монитор явил её голубым глазкам любимую социальную группу «Котики против печальки». Утреннее настроение шефа не могло испортить ей позитивного настроя, когда под боком имеется инет.

Как жаль, что Виталий Феликсович Кляшт никогда не принимал участия в самодеятельности. В эпоху позднего социализма его типаж был весьма востребован. С одной стороны, он был похож на типичного представителя партийных функционеров, собирающего ежемесячные взносы на нужды КПСС и получающего с чёрного входа гастронома продуктовый паёк на Новый год. Чиновник-бюрократ запросто прочитывался в его холёном лице, а профессорские квадратные очочки без оправы немного притушёвывали оценивающий, ледяной взгляд бывшего особиста. К тому же, он имел внешнее сходство с вождём мировой революции родом из Симбирска – не нужно было ни парика, ни грима. Как смеялись над Ильичом в одном бородатом анекдоте: «А глаза-то такие добрые…».

Вот и сейчас он добрым, доверительным взглядом, не отрываясь от своих бумаг, оценил неуверенную поступь своего взлохмаченного подчинённого и сразу всё понял.

– Доброе утро, Виталий Феликсович. Вызывали?

– Доброе, доброе, если ты так считаешь. Присаживайся, может, водички? Водички, может?

Сабаев не отказался бы и от вчерашнего коньяка, но Главный сегодня был ограничен в щедрости, пришлось довольствоваться минералкой.

– Чувствую, ты занимался вчера нашей основной задачей. Основной. – Кляшт включил рентген в глазах. От этого колкого взгляда Николаю сразу захотелось убежать куда глаза глядят, однако он собрал волю в кулак.

– Да, появилась одна хорошая кандидатура, – нарочито медленно, придавая своим словам значимость, произнёс завлаб.

– Это хорошо, хорошо это, – Кляшт вертел в руках свой простенький телефончик. – А я, ты знаешь, сегодня даже спать не мог, не мог спать. Просто, если мы не запустим в ближайший месяц Х100, то нам кранты, кранты нам.

Нервные телодвижения шефа передались и Николаю, – он тоже стал ёрзать на стуле.

– Ну, давай, Николай, не томи, рассказывай: кто, что и как? Кстати, ты ему уже рассказывал про проект, про проект рассказывал?

– Нет, что вы, я ещё только к нему пригляделся.

Сабаеву стало грустно при воспоминаниях о вчерашнем вечере. Вместо того, чтобы пасть в дьявольские лапы зелёного змия и неудержимой похоти, лучше бы обстоятельно о деле с другом поговорил.

– А если он не согласится? Не согласится если?

– В ближайшее время я его разработаю, как положено, Виталий Феликсович. Обещаю.

– Обещаю. – Кляшт усмехнулся. – Мы не октябрята на полянке, Николай. Делом надо заниматься серьёзно, а иначе не заниматься им вообще, уступить место другому, другому уступить.

Сабаева испугал ультимативный тон Главного, он, словно оправдываясь, торопливо начал рассказывать об Артуре.

– Это мой одногруппник из Казани. Парень очень серьёзный, сейчас в Москве работает менеджером по продажам. 40 лет, не женат, детей нет…

– Чего? – в глазах Феликсовича читалось явное удивление. – 40 лет – жены нет?! Импотент, что ли?

– Ну почему сразу импотент? Он вполне здоровый.

– Или он из этих, – Кляшт поморщился. – Или он из этих, из жеманных?

Сабаева поразила подобная догадка шефа, но поскольку он хорошо знал Олагина, ему ничего не оставалось, как броситься в поддержку старого товарища:

– Да вы что, Виталий Феликсович, девушки ему очень нравятся. Нравятся очень красивые, а он им, увы, – не всегда. Вот и ждёт всё свою судьбу, идеал.

– Знаю, бывают такие выбиральщики, – успокоился Кляшт. – Считай, что он уже нашёл свою судьбу, судьбу свою.

Николай сейчас думал о том, действительно ли Артур согласится пойти в проект. Если откажется, то дела плохи.

– Понимаешь, Николай, для нашего проекта мы бы давно могли найти бомжа с вокзала; вымыть, причесать – и на гибернацию. Но потомки нас не поймут, не поймут потомки. Так что, давай, беседуй со своим менеджером, прощупай его аккуратненько, и если он окажется «тёплый», то уже тогда я с ним побеседую, условия контракта представлю, условия контракта.

Привычка шефа повторять последние слова порой начинала раздражать Сабаева, как и все эти гэбистские приёмчики и терминология рыцарей плаща и кинжала. Над столом Кляшта висел портрет президента в толстой позолоченной рамке, и Николаю подумалось, насколько разные они все, эти рыцари плаща и кинжала. ВВП смотрел со стены открытым, честным, подкупающим взглядом. Как в таких случаях говорится, такие глаза не могут лгать.

А Кляшт лгать и лукавить мог и умел (когда надо). Условия контракта, который он должен был предложить Артуру, предполагали не совсем то, что должно было произойти на самом деле. Об этом подлоге знал и Николай, но предпочитал себя считать в этом случае мелкой сошкой, которую не посвящают в секретные подробности.

Совещание с шефом на этом закончилось. Николай для восстановления электролитного баланса в организме выпил ещё стаканчик солоноватой минералки и отправился работать.

В обед ему сам перезвонил Артур. Товарищу было небезразлично узнать, в каком состоянии находится вчерашний заводной гуляка. Николай оценил внимание со стороны приятеля, пригласив его на вечер к себе домой.

– Никаких отказов не принимаю. Слушай, дружище, Катя нас даже ещё вчера ждала, торт хотела испечь. Но раз мы уж решили с тобой встретиться на корпоративной территории, то я не стал настаивать. Так что сегодня в двадцать ноль-ноль. Помнишь песню «В двадцать ноль-ноль манекены приходят домой…»?

– «Может быть, известный режиссёр для неё найдёт в картине роль…»

– Узнаю старого меломана, молодец. Я, кстати, для тебя тоже роль нашёл. Но об этом вечером покалякаем. Всё, до связи.

Сабаев потёр радостно руки, перезвонил супруге, известив о вечернем визите одногруппника. После этого пошёл шугать своих сотрудников: в его отсутствие они всегда расслаблялись, позволяя себе сёрфить в интернете. Уж сколько раз он договаривался с местным сисадмином понижать скорость приёма данных при выходе на не относящиеся к работе ресурсы. Но они, лентяи, стали выходить в сеть с карманных смартфонов. И только Леночка по старинке продолжала выходить в свои любимые социальные сети с рабочего компьютера. Просто она никого и ничего не боялась. Вот и сейчас она рыскала в толкователях сновидений – сон с участием Стаса Михайлова взволновал её до глубины души, но, судя по её удручённому лицу, ответа она не находила.

– Замуж вам, сударыня, надо, – по-отечески тепло сказал секретарше Николай и отправился в свой кабинет.

– За кого замуж-то? – обречённо вздохнув, произнесла Лена. – Все хорошие уже давно заняты.

Ответа не последовало.