Текст книги "Индикатор"

Глава V
Сладкоголосая птица юность

Приличный человек не может прийти в гости с пустыми руками. Артур Олагин, искренне относя себя к этой категории, заскочил в гипермаркет. Для детишек он, не мудрствуя лукаво, купил большущую коробку с цветными карандашами – как говорится, не забавы ради, а пользы для. В продуктовом отделе были приобретены бисквитный торт под названьем «Нежность» и бутылка шампанского с ностальгическим названием «Советское». Тем не менее, это благое деяние со стороны выглядело несколько двусмысленно, и это в первую очередь отметил про себя Николай, встретивший приятеля на пороге своего дома. Одно дело, если бы Артур пришёл на рандеву к Екатерине, то всё это бы выглядело уместно, ещё бы и цветы с собой захватил. Другое дело – человек идёт в гости к чете бывших одногруппников, у которых к тому же растёт два дошколёнка. Впрочем, как известно, дарёной лошади лысину не чешут, а всеми этими эстетическими домыслами пусть мучаются выпускницы гуманитарных вузов, обладающие тонкой душевной организацией. Покупной торт «Нежность», впрочем, за обе щеки уплетали и Алексей, и Елисей. Измазанные белым йогуртовым кремом, они пытались присесть на коленки к гостю, что отражало высшую степень их расположения. Катя старалась привести поедание торта сыновьями в санитарное русло и, в конце концов, отправила малолетних нерях играть в соседнюю комнату. Перед уходом младшенький ещё раз поблагодарил дядю Артура за коробку карандашей.

– Рисуй на здоровье! – Олагин потрепал мальчонку по головке, похожей на распустившийся одуванчик. – Слушай, Елисей, а тебя в садике как, не дразнят?

– Не-а, – на полном серьёзе ответил пацан. – Ермолай заболел, а Варлаам в другую группу перешёл, Прокофий и Онисим со мной дружат. Лукерья да Ефросинья разве что, но они дуры.

– Елисей, что ещё за дуры?! – строго осадила сына мама. – Не говори так больше!

– Ну а если это так и есть…

Все присутствующие расхохотались.

– Хорошо у вас, просторно, – сказал Артур, оглядывая квартиру.

– Одна радость, что трёшка, – без радости в голосе отозвался Николай. – Однако, сам понимаешь, Выхино – это не предел наших мечтаний.

– А Артур у нас в Серебряных Дубках проживает? – вступила в разговор Екатерина. Её светлые длинные волосы струями ложились на розоватый домашний халат, придавая ей образ принцессы в заточении.

– Да, в Дубках, – скромно потупив глаза, ответил Олагин. – В Казани квартиру продали, да здесь ещё кредит взял на прежней работе. Миллион ещё возвратить банку надо.

Николай посмотрел на Артура с прищуром, но ничего говорить не стал.

– Ой, Артурка, да ты завидный жених у нас. Все москвички твои должны быть.

Кате отчего-то стало весело. В голову ударило шампанское, и в комнате заиграли солнечные зайчики.

– Какие москвички, – Олагин схватился за голову. – Я скромный менеджер по продажам, живу в скромной однушке на 17-м этаже.

– Ладно уж, не скромничай! Ты думаешь, москвичкам нужны только топ-менеджеры нефтяных корпораций, живущие на Золотой Миле?

– Лапа моя, на Золотой Миле – открою тебе секрет – те «золотые» лица, про которые ты говоришь, давно уже не живут. В худшем случае, у них фазенды в районе Рублёво-Успенского шоссе, – возразил ей супруг.

– Много ты знаешь, милый, о столичном бомонде. Наверно, на твоих извечных вечерних совещаниях вы это обсуждаете.

Николай не нашёлся, что ей ответить. Ему не хотелось выносить сор из избы, а дальнейшее развитие этой темы неизбежно приведёт к скандалу. Только зачем портить марку перед старым приятелем? Всё в его семье чинно и благородно, и ему не хотелось рушить эту показную идиллию.

– Ну, у тебя есть кто-нибудь на примете? – Катя продолжила свой допрос с пристрастием.

Для бывшей одногруппницы это настойчивое любопытство было, пожалуй, приемлемо; но для бывшей институтской подружки с видами на брак, да ещё при сидящем рядом муже, – чересчур.

Николаю казалось, что своим вниманием гостю супруга пытается задеть в нём струны ревности, и эта мысль успокаивала его. Сабаев полагал, что неработающая девушка при состоятельном муже и двух детках не имеет права и возможности вырваться на свободу.

«Куда ты денешься с подводной лодки, милая?», – усмехался Николай и снисходительно продолжал слушать этот милый застольный трёп.

– Да, я встречаюсь с одной девушкой, – без капли теплоты в голосе отозвался Артур. – Она математик, преподаёт в вузе.

Большинство девушек обладают подспудным чувством и умеют определять характер сторонних отношений мужчины и женщины. Катя по сухому ответу Артура сразу поняла, что даже если он и встречается с этой преподавательницей математики, но точно не любит. У любящего человека при упоминании о предмете его воздыхания учащается пульс, и влажнеют глаза. Олагин же сидел холодный, как айсберг в океане, и только выпитое шампанское чуть-чуть оживляло его твердотелую натуру.

Катерина в своей наивной беспардонности даже превзошла саму себя, задав следующий вопрос:

– А у тебя вообще любимая девушка была в жизни?

Николай с укором взглянул на супругу: неужели шампанское так развязывает ей язык?

– Была, – честно ответил Артур, склонив голову в салат.

– И где она сейчас?

Артур взволнованно зачастил вилкой:

– Она утонула, – прожевав порцию еды и запив её соком, он коротко добавил: – Давно уже, три года назад.

– Прости, дружище, мы не знали. – Сабаев сочувственно обнял приятеля за плечо.

– Прости, Артур. – Катя распахнула свои зелёные глаза – она не знала, как же можно оправдать свою грубую навязчивость.

– Пошли лучше покурим на лоджии. Катенька пока посуду помоет, чаёк вскипятит для тортика. А эти охламоны-то полторта уже слопали. – Николай увлёк друга на свежий воздух.

– А я ведь тоже в кои-то веки торт спекла, Артур! Наполеон, по-моему, ты любишь?

– О-о, наполеон! Классно! С настоящим масляным кремом! Уважуха, Кать!

Николай уже стоял и курил, стряхивая пепел в специальную жестяную баночку из-под консервов. Артур с институтских лет был в завязке от этой пагубной привычки и просто вертел в пальцах сигарету, вдыхая запах сухого табака.

– Вечер сегодня тёплый, не то, что вчера, – сказал Олагин, энергично вдыхая в лёгкие свежий московский воздух.

Невдалеке шла наземная нитка метрополитена, и параллельно ей располагалась железнодорожная линия. Отсюда казалось, что поезда движутся по одним рельсам. Светящиеся огни вагонов сливались в один флуоресцирующий калейдоскоп. Разбегающиеся и сбегающиеся поезда напоминали новогоднюю иллюминацию, а на чёрном небе блинным софитом зажглась полная луна. Москва предстала во всём своём вечернем великолепии.

– Ну, как она тебе? Сильно изменилась? – вопрос Николая прозвучал, словно бы речь шла не о его спутнице жизни, а старой знакомой бабуле.

– Да все мы не особо изменились, – туманно ответил Артур, – и в то же время изменились полностью.

– Да вы, батенька, как я посмотрю, философ!

– Что ты, Коля, я суровый прагматик и романтичный реалист – в одном флаконе! – в голосе Артура появились жёсткие нотки.

– А мне Катька нравится, – решил развивать эту тему муж. – Подумать только: 20 лет я уже с этой любимой женщиной.

– С любимой? – Олагин осклабился. – Нет, она и правда не изменилась, стала даже ещё лучше. Только тебе-то, по-моему, это всё по барабану.

– В смысле, почему по барабану? – Сабаев отправил чинарик в банку.

– А как же старшеклассницы и лошади с яйцами?

Николай изобразил Артуру страшные глаза, быстро проверив, плотно ли закрыта дверь на лоджию.

– Цыц! Всё, что я тебе вчера говорил, – чушь собачья! Мало ли что спьяну наболтаешь.

– А с сибирячкой кто вчера танцевал в ресторане? Князь Трубецкой или корнет Оболенский? А может быть Иван Фёдорович Крузенштерн – человек и пароход?

– Да брось ты, Артур, какой пароход. Ну, развеселил немного девушку, ты же сидел скучный, нет, чтобы проявить инициативу, пригласить командированную…

– Развеселил разок-другой?

– Ты это брось. Я же вчера, как ты ушёл по-английски, снова на работу поехал. Срочное совещание. Только под утро закончилось.

Артуру надоело это наглое враньё бывшего одногруппника. Ему стало жалко Катю, которую засосало в мужнины топи лжи и пошлости.

– Кстати, о совещании, – нарочито серьёзным тоном продолжал Сабаев. – Я, как человек, помнящий обо всём, что обещал, приглашаю тебя на работу в наш институт. На совещании я замолвил за тебя словечко. Шеф сказал: «Пусть приходит, побеседуем. Нам как раз нужны проверенные кадры».

– Спасибо, конечно, только откуда ты знаешь, что я – кадр проверенный? За 20 лет много воды могло утечь.

– И что? – усмехнулся Сабаев, прищурив свои маленькие карие глазки. – Неужели ты превратился в злостного неплательщика алиментов? Или имеешь уголовную статью, например, за незаконную ловлю котиков и бобров?

Олагин опёрся о перила лоджии и посмотрел вниз. Учитывая решимость срочно сменить место работы, предложение Сабаева не могло не показаться ему интересным. Только что за ним может стоять – большой вопрос.

– Не знаю, – растерянно заявил менеджер по продаже ручек. – Работу я и сам планирую менять. Но мне ещё ипотеку закрывать надо…

– Во, как раз. Дружище, я уверен, что вы с моим боссом найдёте общий язык.

Чуть понизив голос, он поведал Артуру на ухо:

– По секрету скажу: тебе могут предложить очень выгодный краткосрочный контракт на миллион.

– Долларов? – робко поинтересовался Олагин.

– Эва, куда хватил! Рублей! Я же тебе сказал: краткосрочный. Если его выполнишь, тогда уже возьмём тебя на постоянный оклад.

– Краткосрочный – и на миллион? – Артур задумался. – Что же это может быть?

– Один миллион рублей за один день!

– Ты серьёзно?!

– Нет, блин, шучу!

Артур насупил брови, размышляя о причинах подобной щедрости. Зная о ключевом методе трудоустройства в России, он осторожно предположил один из вариантов:

– Слушай, а твой шеф, как бы тебе это помягче сказать, не из этих?

– Из каких из этих? А-а-а! – Завлаб прыснул от смеха. – Из жеманных, что ли? Ты знаешь, то же самое он спрашивал про тебя, когда я сказал, что ты в 40 лет всё в бобылях ходишь. Успокойся, он не по этой части. И как же дорого ты оцениваешь свою задницу! Да я бы за миллион… Нет, деньги платятся за реальное дело, имеющее прямое отношение к науке.

Артур стоял в недоумении. Он не знал даже, что и предположить. За какую такую услугу ему могут отвалить единоразово целый «лимон».

– Ладно, ты подумай пока. Сутки тебе срок! – Николай тихонько хлопнул Артура по плечу. – А теперь пошли пить чай. Я тоже по наполеону соскучился. И ведь нет чтобы для мужа просто испечь. Только для тебя и расщедрилась.

За столом, дружно дрыгая ногами, уже сидели Алексей и Елисей – им тоже захотелось попробовать это слоёное лакомство.

– Дядя Агтуг, а вы к нам ещё придёте? – задали вопрос дети.

– Обязательно, ребята, если мама с папой пригласят.

– Пригласим! – за двоих ответила Катерина, не сводящая глаз с Артура, пухлыми губами дующего на горячий чай.

– Считай, что уже пригласили, – отозвался со своей стороны отец семейства.

– А торт вкусен, давно такого не едал, – похвалил хозяйку Артур, на что та лишь кокетливо потупила глазки.

Всю ночь Олагин не мог сомкнуть глаз, и находился во власти противоречивых мыслей, связанных с предложением Николая. На уме у него почему-то вертелось выражение «ящик Пандоры», но какие беды могут быть выпущены из этого мифологического ларца, осмыслить ему не удавалось. В каждом человеке присутствует такое нехорошее качество, как алчность, только в одних его немного, а в других – по самое горлышко. Артур не был стяжателем, но предложение получить сладкий куш за короткое время его взволновало. Менеджер не первый год жил на этой земле и прекрасно знал предназначение сыра в мышеловке, однако соблазн разом решить все висящие над ним дамокловым мечом финансовые проблемы не оставлял ему выбора. В эту сторону чашу весов склоняло и то, что дело ему предлагал не кто иной, как близкий человек – бывший одногруппник. Мысли о возможной смене работы роились в его голове гудящими пчёлами, и он не мог заснуть.

Периодически думы обращались к не менее сомнительной теме. В первый раз за долгие годы он встретил зазнобу дней минувших – жену Николая. Артуру было бы легче, если бы Катя в настоящий момент была обрюзгшей тёткой в стоптанных тапочках. Но она осталась всё той же зазнобой, что и два десятилетия назад, когда они вместе сдавали экзамены по курсу сопротивления материалов, и морщинки здесь не в счёт. Согласно давней студенческой примете, мальчики и девочки, сдавшие этот предмет, могли смело жениться. Сопромат был сдан – вот настойчивый Николай и повёл под венец красавицу Екатерину, всё правильно. Артур тогда по этому поводу, конечно, расстроился, но не так уж шибко, – за поворотом ему грезилась целая орда прелестниц, которые только и ждут, как связать свою судьбу с ним, кудрявеньким недотёпой. Ах, сладкоголосая птица Юность, обманываешь ты нас, заманивая своим нежным щебетом в свои райские кущи. Заслушаешься тебя, поведёшься на блеск заманчивых горизонтов, полетишь за тобою вслед. И оказываешься в сказке. О потерянном времени. Это только в пьесе Шварца ребятишки смогли скрутить стрелки назад и вернуть себе украденные злодеями молодые годы. В реальной жизни это, к сожалению, случиться не может. Но стрелки перевести назад можно. Артур хотел прямо сейчас позвонить Кате, но что-то удержало его от этого опрометчивого поступка. Наверно, всё-таки то, что на часах было 4 часа утра, и ранний майский рассвет только-только начал разбелять ночную темень.

Не выспавшемуся менеджеру по продажам в этот день работа не давалась. Текст он произносил и не особо громко, как того требовали корпоративные требования, и не было в его глазах того необходимого посыла, без которого работникам, выбравшим эту нелёгкую стезю, не продать ничего в этой жизни. Деятели сферы по управлению персоналом говорят в таких случаях, что работник выгорел. Артур и без всяких деятелей понимал, что он выгорел, сгорел, угорел… – как угодно. В профессиональном смысле он за эти сутки превратился в пепел и уже стал ненавидеть свою работу. Он и до этого не тешил себя надеждами, что этим будет заниматься до седых яиц, но раньше он был хотя бы мотивирован. А сейчас, когда миллион деревянных и новый достойный оклад уже начал обретать некие очертания, продажа канцтоваров в метро ему показалась смертной мукой. До обеда Олагин ещё как-то пытался взять себя в руки и изображать трудовой задор, но после того, как он сытно пообедал на бизнес-ланче в одном из кафе, его окончательно разморило. Артур допил вишнёвый компот и чётко сказал себе: «Стоп, машина!».

Он решил с кем-то пообщаться прямо сейчас. Друзей у него здесь не было, вчерашняя чета Сабаевых – не в счёт. К проституткам он не ходил, а общаться с первым встречным не хотел.

Оставалось одно – встретиться с математичкой Аней, с которой у него был роман не роман, дружба не дружба, в общем, ведение каких-то общих разговоров за чашкой чая. У других людей из чашки чая может вытечь многое, но это был явно не случай Анны и Артура.

Глава VI
Аня. Уравнение со всеми известными

Познакомились они три месяца назад на сайте знакомств, куда, будучи людьми свободными, периодически заходили в поисках своей судьбы. Аня Кузнецова закончила один хороший московский вуз и, решив посвятить себя царице наук, перевезла из Ярославля маму. Они снимали двушку в Отрадном; обе усердно работали и лелеяли надежду купить свою квартиру и устроить личную жизнь. Аня смело относила себя к разряду невест на выданье. В активе была серьёзная научная и преподавательская работа, в ближайшее время эта пухленькая пергидрольная блондинка со стальными серыми глазами планировала защитить кандидатскую диссертацию. В свои 34 года она настойчиво искала любой способ впрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона поезда, идущего к станции «Семейное счастье». Потому не брезговала она и сайтами знакомств, где в основном ей попадались темпераментные женатые ходоки, польстившиеся на светлые крашеные пряди. Её мама, будучи в курсе всех поисков дочки, живо отфильтровывала все жениховские плевелы и чётко направляла её в правильное русло. И с Артуром Анна познакомилась первая (по маминой наводке). Скоро дело дошло до встречи, но надеждам привереды Олагина, хотя на фотографии на сайте ему она показалась девушкой интересной, не суждено было сбыться. На первое свидание, состоявшееся под звон мартовской капели, девушка явилась в тяжёлой коричневой дублёнке и меховой шапке-боярке.

Артур подумал тогда, может, стерпится-слюбится, – девушка-то серьёзная, без пяти минут доцент. Мама с дочкой стали приглашать его к себе на ужин, но путь к сердцу через желудок был в данном случае заказан. Олагин был интересным собеседником и, выступив за едой с очередным «докладом», он, ссылаясь на занятость, уходил домой. Отношения Анны и Артура не развивались. Сейлз-менеджер даже поймал себя на крамольной мысли, что если бы ему пришлось выбирать между мамой и дочкой, то он, положа руку на сердце, выбрал бы первую. Вера Семёновна была женщиной предпенсионного возраста, но не растеряла ещё своей женской привлекательности и девичьего задора. Анна же, как она сама говорила, была вся в покойного папу: медлительная, неповоротливая, с тяжёлым стальным взглядом. Она была до мозга костей математик и даже жизнь принимала сквозь призму своих формул и уравнений. Анечку нельзя было назвать некрасивой – как женщина она несла в себе букет определённых женских изюминок, но компот из этого у Артура сварить не получалось. Всё портило её чересчур правильное отношение к жизни и полное отсутствие чувства юмора.

Олагин молил: «Ну, хоть маленький островок иронии был бы у неё в душе. Нельзя жизнь принимать за чистую монету». Для себя он уже давно понял, что ничего у них не выйдет. Но Кузнецовы снова и снова звали его в гости, и он, малодушничая, принимал эти приглашения. Однажды во время ужина Вера Семёновна, сославшись на внезапно возникшие дела, ушла из дома, оставив молодых одних. Ничего не шевельнулось в сердце Артура, и он с грустью на душе ушёл восвояси.

Олагин чувствовал, что скоро настанет пора объясниться – надоело ему уже тянуть кота за тестикулы. Сегодня, после того, как работа менеджера по продажам опостылела ему окончательно, Артур решил поставить точки над «i» и в личном вопросе и набрал номер Анны. На радость, у неё был выходной, и она согласилась принять его дома.

Преподаватель математики встретила Олагина в белом спортивном костюме с синими диагональными полосами. Как обычно, во внешности её не содержалось ни грамма косметики: все эти женские штучки Анне казались ненужным баловством, а ещё – она считала себя красивой от природы. Ох уж это роковое женское самомнение.

– Спортом занимаешься? – с поддёвкой в голосе спросил Артур. Он прекрасно знал, что физкультура – не Анечкин конёк.

– Нет, Артур, проверяю контрольные работы, взяла тетрадки домой, – серьёзно ответила Кузнецова.

– Вся в работе, голубушка, в трудах праведных! – не унимался Олагин.

– Да какие труды? – не поняла сарказма девушка. – Математикой я могу заниматься круглые сутки, и мне это нравится.

«Чем, интересно, ты ещё способна заниматься сутки напролёт? Эх, твою бы энергию – да в нужное русло», – вздохнул про себя Артур.

– А ты опять мне вкусняшки принёс? – оживилась Аня, заметив, что Артур стал вытаскивать из белого пакета с синей надписью «Бахетле – гипермаркет домашней еды» различную снедь и бутыль шампанского.

– Ну как же, Анечка, я мог не позаботиться от твоей трудоёмкой мозговой деятельности? Я когда в Казани жил, постоянно в этом магазине отоваривался, а у тебя он прямо под боком, – как не забежать за вкусненьким?

– Ты такой заботливый, – Аня прильнула к молодому человеку. – А по какому поводу у нас сегодня шампанское?

– Давай мяско в микроволновке погреем, салатики разложи, сейчас расскажу.

Через пару минут они уже активно поглощали ароматную снедь, запивая её игристым шампанским.

– Удивительно мягкая говядина в этом «Бахетле», – Анна восторженно хлопала белёсыми ресницами. – Когда я готовлю, никогда так не получается.

– Э-э-э, дорогуша, ты ещё у них много чего не пробовала – ум отъешь. А мясо мягкое оттого, что они бычков поят пшеничным пивом.

– Правда? – в её серых глазах Артур прочёл удивление. – Так это, наверно, очень дорого.

– Нет, что ты, пиво же они тоже сами делают, из отходов мебельного производства. Скупают на фабриках опилки, варганят из него пиво, потом поят им бычков и хрюшек.

– Да-а, сложный процесс, я вообще не знала, что из опилок можно делать пиво.

Олагин аж чуть не поперхнулся от смеха: она опять всё приняла за чистую монету.

– Зачем тебе это знать, Ань, когда ты столько знаешь про квадрат гипотенузы!

В голове девушки появилось смутное подозрение, что этот хлыщ в свитере крупной вязки просто издевается над ней.

Тем временем Артур, прихлёбывая из хрустального фужера игристый напиток, стал перелистывать свежий номер «Комсомолки», купленный в том же магазине, что и продукты.

– Ой, смотри, Аннушка, здесь прикол как раз по твоей части: задачка из учебника по арифметике для 2-го класса. Прочитать?

– Прочитай!

– Так вот: «Сначала Таню пугали две мохнатки, потом им стала помогать ещё одна, а после на помощь прибежали ещё три. Сколько мохнаток пугало, да так и не смогло напугать Таню?». Ой, умора, скажи!

Преподаватель математики о чём-то задумалась на мгновение, после чего выдала:

– Здесь всё ясно: 6 мохнаток. Артур, а там есть их изображения?

Артур развернул перед девушкой газету: маленькая картинка карикатурного вида действительно изображала шесть страшненьких полузверьков-полунасекомых и не менее страшненькую, да к тому же запуганную девушку Таню.

– Да, смешно, – попыталась изобразить улыбку Анна. – Но мне думается, что в подобных задачах нужно изображать реальные персонажи из мира животных, и вообще, зачем пугать девушку. Я бы такую задачку в учебник не пропустила.

Менеджер по продажам молча выслушал вердикт суровой училки и вспомнил о цели своего визита:

– Я чего пришёл-то? Радостная весть у меня: позавчера встретил своего одногруппника в метро, представляешь? Он меня на работу приглашает в своё НИИ.

– Это хорошо, Артур, наконец-то займёшься настоящим делом. – Реакция Кузнецовой была, как всегда, проинтегрирована по контуру и словно бы выведена правильным каллиграфическим почерком фиолетовыми чернилами в тетрадке в клеточку.

– Давай тогда выпьем за то, чтобы всё у нас было хорошо!

Артур осушил фужер до дна. Шампанское враз насытило его голову шаловливо-игривыми пузырьками с газом, что вызвало в нём каскад откровенных мыслей.

– А я вот недавно читал, что математик Софья Ковалевская была безумно влюблена в Фёдора Достоевского, но безответно. Сам же Фёдор Михайлович был влюблён в её сестру, которую, кстати, звали Анной. Анна эта, коварная особа, не видела в писателе своего спутника жизни. В общем, разругались сестрёнки в пух и прах.

– Ты что, думаешь, что все Анны коварны? – сделала свой вывод математичка.

– Да что ты, Анечка, и в мыслях не было. Просто рассказал, какая love story произошла в XIX веке.

– Жаль, что нет уже сейчас в нашем мире достоевских, – с удручением в голосе промолвила Анна.

Олагину не понравились эти слова.

– Но и Софьи Ковалевской, способной на настоящую любовь, в наше время тоже не встретишь.

Камень в свой огород мадмуазель Кузнецова приняла с молчаливой настороженностью в холодных очах.

Артур критически оглядел невыразительную фигуру девушки. Вечер перестал быть томным. Ему надоело мучить себя, мучить её, захотелось разобраться и вконец определиться.

– Слушай, Ань, – спросил парень, грустно косясь на её невыразительный лик, – а почему ты никогда не пользуешься косметикой?

Девушка на выданье надула свои узкие губки, из-под нитевидных ресниц выстрелили злобные молнии.

– Ты считаешь, я должна быть несерьёзной?

– Ну, при чём здесь это? Все девушки стараются ухаживать за собой, стать лучше. Ты прекрасна, спору нет; вот даже волосы в белый цвет подкрашиваешь… Но разве этого достаточно?

– Значит, ты считаешь, что я должна мазаться, как проститутка?!

– Зачем ты так? Сразу всех девушек в продажные записала? Нет, ты тоже можешь мне откровенно сказать, что тебя во мне не устраивает. Если считаешь, что я толстоват – похудею, бедноват – разбогатею…

Порожняя бутыль шампанского была отставлена в сторону. На столе не должны были находиться опасные предметы.

– А ты кто такой, чтобы от меня такие вещи требовать? Ты кто, профессор? Лауреат Нобелевской премии? Твоя фамилия – Перельман?!

«Ух ты, как из тебя попёрло-то!», – Артур почесал голову, понимая, что топор войны им уже не спрятать.

– Моя фамилия, конечно, не Перельман, но…

– Да кто ты вообще такой? – злобно перебила его преподавательница вуза. – Коробейник несчастный. Можно подумать, что ты супергерой, олигарх, великий учёный?

– Ты считаешь, что только они достойны нормальных женщин? – Олагин попытался проглотить нанесённую обиду.

– А я, получается, ненормальная?

– Знаешь, Анна, ты не способна на диалог. Я же тебя не оскорблял. Ты могла меня выслушать и просто сказать, что подумаешь об этом. А ты устроила скандал, обозвала меня. Ты знаешь, меня больше в тебе раздражает не то, что ты не пользуешься косметикой, а то, что в тебе нет ни капли юмора. Ты всё принимаешь за чистую монету. Это невозможно!

– Ну, раз невозможно, тогда – прочь из моего дома! Лузер!

Артур и без приказа хозяйки дома уже двинулся на выход и стал одеваться.

– Зря ты так, Анна, совершенно не воспринимаешь критику! Даже хорошо, что я тебя раскусил. Ничего бы у нас с тобой всё равно не получилось.

На глазах девушки появились слёзы. Оскорблённый жених уходил и не обещал вернуться.

– Всех благ тебе! Привет маме, она у тебя славная женщина. Ищи себе Перельмана – он, кстати, холостой, так что у тебя есть шанс. Честь имею, профессура!

Олагин плавно прикрыл за собой дверь и побежал вниз по лестнице. Негромкий звук закрывающейся двери прозвучал для Анны Кузнецовой как пушечный выстрел. В немом отчаянии она стояла у порога и плакала.

Артур энергично шагал в сторону станции метро. Редкие прохожие бросали на него тревожный взгляд. Олагин считал себя человеком с самообладанием и не позволял эмоциям биться через край. Ему просто стало легче на душе, он словно сбросил пудовую гирю, висевшую у него на шее.

– Привет, Коль, как жизнь? – он набрал номер Сабаева. – Не спишь ещё? Голос у меня возбуждённый? Да нет, всё нормально, совершаю вот вечерний моцион. В общем, я принимаю твоё предложение насчёт работы… Завтра перезвонишь? Ну, добро! Всё тогда, пока, привет семье!

Артур отключился, вложил телефон в чехол и глубоко вобрал в лёгкие бодрящий майский воздух. Ему стало так невообразимо легко, что он бы воспарил на крыльях в столичном небе. Придя в себя, он улыбнулся и вошёл в вестибюль станции метро.