Текст книги "Да здравствует Государь! Три книги в одном томе"

Часть вторая
Тяжесть венца

Император Георгий Александрович прибыл в Первопрестольную 15 августа около шести часов вечера.

Согласно предварительным планам, царский поезд с берегов Невы должен был прибыть на пути станции Москва-Каланчевская, что рядом с Николаевским вокзалом. Там и планировалась встреча нового царя с московской знатью, городской депутацией. Поэтому строительству павильона уделялось самое пристальное внимание… Сперва его хотели построить на Каланчевской – но слава Богу в министерстве двора вовремя сообразили: для тожественного въезда предполагалось иметь несколько десятков парадных карет и почти сотню лошадей – и столько же служителей придворного конюшенного ведомства. Неширокая Каланчевская улица необходимого пространства для такого количества экипажей просто не имела. Кроме того, в Москву привезли транспорт жетонов и серебряных рублей, предназначенных для раздачи народу «в память Священного коронования». А такая раздача в тесноте Каланчевской и Мясницкой улиц была крайне нежелательной – сомнут всю торжественную процессию и еще потопчут друг друга не приведи Господь!

Словом, высочайший поезд по соединительной Алексеевской ветке прибыл на Смоленский вокзал.

Пришлось спешно сооружать новый павильон, теперь уже близ Тверской заставы. Нарядный деревянный терем возвели очень быстро – тут уж сроки поджимали: назначенный лично губернатором Долгоруким известный московский архитектор Лев Борисович Кекушев даже как донесли императору жаловался что работа добавила ему седых волос.

Павильон вышел довольно красивым и был увенчан куполом, покрытым цинком. Над главной залой здания высилась небольшая башня со шпилем.

Внутри павильон был великолепен: стены красиво декорированы штофными тканями, украшены светильниками, зеркалами, стояла изящная мебель любезно предоставленная московскими купцами. В общем и целом строительство вокзальчика обошлось казне в тридцать тысяч золотых рублей – воистину: мал золотник, да дорог. Со стороны путей была устроена весьма просторная платформа, покрытая легким навесом с резьбой тонкого рисунка. Ширина этой галереи позволяла установить в дюжину рядов встречающую парадную войсковую команду, да еще с оркестром в придачу – вдруг пойдет дождь или случится гроза – не мокнуть же царю как простому смертному? В убранстве царских черно-бело-золотых штандартов флагов царский павильон выглядел весьма нарядно. Спустившись по ступенькам вагона, застеленным красным сукном Георгий Александрович поздоровался с встречавшими и, пройдя в зал, «милостиво выслушал пришедших» как потом напишут газеты.

Платформа была по всей длине выстлана коврами, белым и красным сукном, на насыпанных в принесенных деревянных кадках клумбах, из цветов были составлены царские вензеля и герб России. На платформе выстроили почетный караул со знаменем и хором с оркестром. Маэстро взмахнул рукой, и полсотни голосов слаженно грянули:

 
Боже, царя храни!
Сильный, державный, царствуй
На славу нам.
Царствуй на страх врагам,
Царь православный…
 

У Триумфальных ворот Императора встречали генерал-губернатор князь Долгорукий с адъютантами; при вступлении в Земляной город к ним присоединились городской голова Чичерин с гласными Думы и членами всех трех управ – городской, мещанской и ремесленной.

Тут же присутствовали генералы Васмунд – командир лейб-гвардии Измайловского полка и Меве – из лейб-гвардии Павловского. Возле них, недалеко от тронного возвышения, стояли лощеный, с обширной лысиной и прижатыми ушами генерал-адъютант Фридерикс: громадный мужчина с коротким ежиком темных волос, подстриженными усами и бородкой, с пробритыми щеками и приятным лицом.

Тут же собралось московское дворянство во главе с губернским предводителем графом Бобринским вышло навстречу напротив генерал-губернаторского дома; московский губернатор Перфильев со свитой и купцами занял позицию у Воскресенских ворот.

Император, приняв положенные приветствия, сел в карету и, минуя город, прямо проследовал в загородный Петровский дворец, славный тем в котором жил Наполеон I в дни когда после того как вошел в Москву тщетно ждал сперва московских «бояр» с ключами от Кремля, а потом послов Александра с раболепными предложениями о мире.

А на следующий день началось торжество.

На пути следования кортежа московские улицы представляли необычайный вид. Все лавки заперты, нигде не видно ни экипажей, ни пешеходов. Вся жизнь как бы отхлынула от города и вся прихлынула к его центру, к Кремлю…

И вот – Красная площадь.

Про себя Георгий невольно ахнул.

Сотни тысяч людей занимали кремлевские площади и стояли вокруг его стен. Это было сплошное море голов.

Толпа хранила торжественное молчание.

Взоры всех были обращены были лишь в одну сторону – на императорский кортеж.

Впереди казаки подняв подвысь высокие пики с бунчуками, за ними кавалергарды в блестящих касках, с серебряными двуглавыми орлами, дальше – Собственный Его Величества конвой в живописных ярко-красных черкесках… Конные герольды с поднятыми жезлами… Гвардейские конные трубачи с гербовыми трубами…

Регент ехал на коне светло-серой масти. На нем был мундир Гвардейского морского экипажа без знаков различия. (Предварительно он забраковал несколько предложных коронационных облачений остановившись в конце концов на флотской форме. Что до чинов – то увы – присвоить их ему было некому).

Рядом с Георгием на мышастом пони ехал наследник-цесаревич, великий князь Михаил. За ним следовали великие князья, иностранные принцы и знать рангом пониже, за которой в золотой карете, запряженной восьмеркой белых лошадей, следовала вдовствующая императрица. Рядом с ней сидели Ольга и сгорбившаяся выглядевшая усталой Ксения Александровна.

Парадные, запряженные цугом придворные кареты с верховыми форейторами, предшествуемые верховыми чинами конюшенного ведомства, расшитые золотом мундиры придворных, участвовавших в процессии, и ярко-красное с золотыми позументами одеяние многочисленной прислуги – все это, словно купаясь в ярких лучах августовского солнца, переливало всеми цветами радуги и ослепительно сверкало.

Мгновенно громадная площадь огласилась восторженными криками. Детский хор в двенадцать тысяч юных звонких голосов, управляемый полутора сотнями регентов собранных по церквам и обителям Московской губернии, исполнял «Славься…»…

Пушечная пальба, перезвон колоколов, крики толпы – все это сливалось в какой-то невообразимый гул.

Спешившись у Лобного места Георгий вошел в самую известную и почитаемую московскую часовню Иверской иконы Богоматери, где его благословил епископ Алексий.

Оттуда император направился к красному крыльцу Большого Кремлевского Дворца, где его встретил с хлебом-солью обер-церемониймейстер князь Долгорукий…

Да – признаться даже Георгий был поражен увиденным.

… Предвкушением редкого зрелища – кремлевской коронации, царского шествия и проезда по улицам столицы в сопровождении нарядной свиты, торжественных приемов – равно как и подготовкой к ним, была насыщена вся повседневная жизнь города.

Почти три месяца – с того самого апрельского дня когда определилась судьба Николая II, древняя русская столица готовилась к коронации императора, прихорашиваясь, как-только позволяла фантазия архитекторов и декораторов всех склонностей и таланта. Фасады множества зданий, все вокзалы, центральные площади были пышно убраны государственными символами, вензелями Георгия I гирляндами, флагами, цветными огнями.

Украшались Кремль, Триумфальная арка, улица Тверская; по всему пути выросли мачты, обелиски, колонны, павильоны, были подняты флаги, на Красной площади выстроили трибуны для зрителей – все было подготовлено к шествию царского кортежа. Вовсю шла работа на Ходынском поле, где намечалось провести народное гуляние.

Изо всех сил строился павильон в Сокольниках для принятия Императора во время церемонии освящения знамен Преображенского и Семёновского полков и для угощения войск; сооружались павильоны для встречи Императора депутациями и амфитеатры для публики у Триумфальных ворот на Тверской улице и на Красной площади. Множество домов и улиц были покрыты лесами: устанавливались щиты, декорации – город принимал праздничный вид.

Готовился совершенно особый никогда не виданный сюрприз – электрическая иллюминация – тысячи разноцветных «свечей Яблочкова» (правда – увы – французского и английского производства) должны были украсить соборы и дворцы. В помощь тянувшим электрические провода были даже выделены флотские гальванеры.

И на все это отводилось три месяца! Сперва Министерство двора даже просило отложит церемонию – на полгода, а лучше на год – ссылаясь на опыт коронации 1883 года – и то как указал в рапорте генерал-адъютант Оболенский – «Годичный срок может быть достаточен только при усиленной работе». Но молодой император настоял – коронация должна пройти как можно скорее.

Надо сказать – по ряду причин церемониал въезда Георгия на коронацию в Москву был изменен сравнительно с обыкновением. Например – все прежние государи короновались уже будучи женатыми – одновременно возводя в императорское достоинство и своих августейших супруг. (Тоже согласно установившемуся церемониалу – разработанному еще лично Петром Великим для коронации Екатерины I.)

Нынешний монарх будет короноваться в одиночестве – так что церемониймейстеры и Министерство двора наскоро внесли поправки в извечный порядок…

На следующий день в Оружейной палате прошло освящение нового Государственного знамени – штандарта нового царя – которое будет осенять его царствование и которое – дай Бог очень нескоро! – пронесут за его катафалком (Мысль об этом императора не испугала – скорее удивила – уж больно неожиданной она выглядела сейчас)

Панир изготовили из золотой ткани, на которой с обеих сторон был изображен императорский орел с гербами всех земель и царств империи Российской. Император лично прибил первый гвоздь к увенчанному серебряным двуглавым орлом древку стяга; остальные гвозди прибивали великие князья начиная с Михаила, потом Мария Федоровна…

На лентах знамени были указаны годы:862, 988, 1497, 1721. Великие годы державы – год призвания Рюрика на княжение русичами, год крещения Руси Владимиром Равноапостольным, год когда Россия стала царством и год Петра Великого, год империи.

С церемонии освящения знамени Георгий переехал в Александрийский дворец в Нескучном саду, где провел последний день перед коронацией.

21 августа состоялось торжественное перенесение императорских регалий – порфиры, коронные знаки ордена святого Андрея Первозванного, скипетр, державу, Государственную печать, из Оружейной Палаты в Андреевский зал Кремлевского дворца.

Кроме того – во вторую столицу доставили Большую, императорскую корону, которую и возлагали на голову каждого нового самодержца – созданную знаменитейшими ювелирами Георгом-Фридрихом Экартом и Жереми Позье по специальному заказу государыни Екатерины II.

Сделанная из чистого золота, весом пять фунтов, она была украшена множеством бриллиантов и других драгоценных камней. Самым известным из них был рубин на дуге, разделявшей две половины короны. Поверх него находился крест из пяти больших бриллиантов.

(Во время обсуждения церемониала Победоносцев внезапно предложил использовать для коронации шапку Мономаха. Георгий было задумался – помимо того, что она послужит свидетельством приверженности нового царя древним обычаям и истории, шапка Мономаха имеет то преимущество, что весит всего два фунта. Но в конце концов решил что правильным было бы соблюдать прежние традиции)

Особая команда – дворцовые гренадеры под командой директора Оружейной палаты действительного тайного советника Филимонова и придворного ювелира Зефтинга извлекла из Оружейной палаты и перенесла в Успенский собор алмазный трон Алексея Михайловича, подарок персидского шаха Тахмаспа – созданный придворными ювелирами в Исфагане в далеком 1659 году. Трон украшали сотни алмазов и рубинов.

Опять таки – при обсуждении церемониала возник было спор – какой из хранившихся в Палате тронов надо избрать для обряда? Одни – во главе с обер-гофмейстером Нелидовским стояли за престол царя Ивана Великого, а московский градоначальник князь Долгорукий – за трон Михаила Федоровича. Конец спорам положил лично Георгий – выбрав трон отца Петра Первого.

Впрочем эти споры были мелочью сравнительно с финансовым вопросом.

Вначале Министерство двора запросило сто миллионов рублей. Георгий прочтя смету молча вычеркнул один нуль – ввергнув сановников и чиновников в состояние близкое к обмороку. Сумму снизили до восьмидесяти миллионов, но император был непреклонен. Сошлись в итоге на тридцати миллионах. Ну а кроме того Долгорукий пообещал что заставит московских купцов тряхнуть мошной – не все ж им объегоривать и казну и народ – не грех и поделиться.

И вот настал день коронации.

Накануне – 22 августа – Георгий переехал в Николаевский дворец Кремля.

Ровно в семь часов поутру прогремел пушечный салют, зазвонили колокола кремлевских соборов. Спустя два часа закончился заздравный молебен в Казанском соборе и три главных российских митрополита – Новгородский, Московский и Киевский – в сопровождении духовенства вышли из собора навстречу кортежу во главе с юным императором…

Шествие открывал взвод кавалергардов, который позже выстроился по обе стороны паперти Успенского собора в Кремле. Следом за кавалергардами шли двадцать четыре пажа и столько же камер-пажей. Дальше – представители земств, председатели городских управ и прочие.

За ними под звуки труб и литавр важно ступал гоф-маршал Голицын, а только за ним – император под шитым бисером и золотом балдахином, который несли шестнадцать генерал-адъютантов.

За Георгием следовали сестры – Ксения и Ольга Александровны. Далее шли особы императорской крови.

Далее – прибывшие на торжества иностранные особы королевских кровей.

Королева эллинов Ольга Константиновна, брат Вильгельма II – принц Генрих Прусский, сын английской королевы принц Эдвард, румынский принц Фердинанд, и с ними еще три великих герцога, а также два владетельных князя – монакский князь Гримальди и Иоганн Лихтенштейнский. Два вассала русской короны: эмир Бухарский Сеид-Абдул-Ахадхан с сыном-наследником, а также владетельный хан Хивинский Сеид-Магомет-Рахим-Бохадур.

А кроме них – двенадцать наследных принцев включая двоюродного брата Георгия – кронпринца Дании Юхана; и сверх того – шестнадцать «простых» принцев и принцесс. Прибыла делегация даже из Китая во главе с каким то побочным братом тамошней богдыханши Цы Си.

Дальше два обер-церемониймейстера с увенчанными изумрудами жезлами открывали собой нескончаемую процессию представителей русских волостей, городов, земств и дворянства. За представителями земств и городов шли представители первопрестольной Москвы и чины министерства двора.

За ними – депутаты казачьих войск в мундирах с газырями; за ними – длинные ряды местных предводителей дворянства; сенаторы в своих красных, расшитых золотом мундирах; министры и члены Государственного совета… Депутации азиатских и кавказских народов, подвластных России – верхами. Все эти важные люди следовали друг за другом, точно раззолоченные звенья громадной цепи, втягиваясь в храм…

Все гости к девяти часам утра собрались в Успенском соборе Московского Кремля.

Сопровождаемые четырьмя герольдами и великанского роста гвардейцами высшие сановники государства несли императорские коронационные регалии. Когда они приблизились к собору, навстречу ему вышло высшее духовенство. Митрополит Иоанникий окурил регалии фимиамом из небольшого золоченого кадила, а митрополит киевский Платон окропил их святой водою.

И вот настал главный момент.

Вот войска взяли «на караул», забили барабаны, разлился по Кремлю звон колоколов. Грянуло тысячное «ура» тут же подхваченное густыми необозримыми толпами народа, оно пронеслось по всему Кремлю, перекатилось через стены его, загремело на Красной площади, громовым откликом отозвалось вдоль берегов Москвы-реки. На Красном крыльце появился император и неторопливыми шагами начал спускаться со ступеней.

Император направился к Успенскому собору, где его встретил Московский и Коломенский Митрополит Иоанникий с духовенством. В соборе император поднявшись по обтянутым алым сукном ступенькам занял место на троне. У подножия трона расположись великие князья Алексей Александрович, Сергей Александрович и Владимир Александрович и с ними командир Кавалергардского полка князь Шипов с обнаженным палашом наизготовку.

Огни мириадов свечей отражались в драгоценностях дам и золотом шитье мундиров – это было поистине ослепительное зрелище.

Среди гостей взор Георгия выделил нескольких глубоких стариков которым даже было дозволено сидеть во время церемонии. Это были приглашенные на коронацию по предложению великого князя Николая Николаевича последние живущие участники Отечественной войны 1812 года.

И он вдруг подумал что также точно в некоем далеком будущем люди будут смотреть на таких же почтенных старцев – последних кто помнит его царствование.

После молебна первенствующий Новгородский митрополит Исидор поднялся на верхнюю площадку трона и – сейчас предстояло совершить еще один важный элемент коронационной процедуры – Государю предстояло прочесть Символ веры – дабы подтвердить лишний раз православное вероисповедание венчаемого на царство.

– Исповедуете ли веру православную? – задал вопрос митрополит

– Исповедую, – ответствовал Георгий.

В храмовой тишине торжественно звучали слова пришедшие из седой византийской древности…

…Верую во единаго Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым……Нас ради человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята, и Марии Девы вочеловечьшася.

Распятаго за ны при Понтийстем Пилате, страдавша и погребена, и воскресшаго в третии день по писаниих…

Аминь!

Довольный Исидор благословил императорскую мантию и камер-пажи укрепили ее на плечах Георгия.

После возложении порфиры Георгий склонил голову и митрополит осенил его крестным знамением и, возложив на голову царя крестообразно руки, прочел все положенные молитвы.

Принесли корону, архипастырь благословил её и подал Георгию.

В этот момент в церемонии возникла краткая заминка – присутствующие заметили что стоя с короной в руках он прошептал что то еле шевеля губами… Вновь молился? Или говорил с кем-то незримым? Но это длилось лишь несколько секунд – и молодой царь собственноручно возложил корону на голову. Затем, взял в правую руку скипетр, а в левую державу и воссел на престол.

И вот тут – в тот самый миг когда генерал-адъютант Александр Константинович Багратион-Имеретинский предавал ему Державу, крепкая рука лейб-кавалериста внезапно дрогнула – присутствующим почудилось – еще миг – и царственный символ упадет. А у старых вельмож помнивших еще коронацию деда Георгия невольно замерло сердце. В памяти их тут же всплыло как стоявший у престола молодого Александра II с Державой старик Горчаков внезапно потеряв сознание, выронил подушку с ней – так что золотой шар увенчанный бриллиантовым крестом зазвенев, покатилась по полу собора – что сочли весьма дурным знаком (и – увы! – не ошиблись).

Но Георгий тут же сомкнул на Державе пальцы – отменив зловещее знамение – и церемония продолжилась как ни в чем не бывало.

Он еще раз прочел молитву – особую, что читали лишь венчаемые на царство православные государи:

«Боже Отцов и Господи милости, Ты избрал мя еси Царя и Судию людям Твоим». А Исидор продолжил: «Умудри убо и поставь проходити великие к Тебе служения, даруй ему разум и премудрость». Хор грянул «И Тебе Бога хвалим», и началась литургия. Затем был еще чин миропомазания. Торжественная тишина царила в соборе. Но чрез миг её нарушил звучный, сильный гулкий бас протодиакона, возгласившего полный титул государя всероссийского… …Божиею поспешествующею милостью…, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский; Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Государь и Великий князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северныя страны Повелитель и царь Грузинский, Кабардинския земли и области Арменския; Черкасских и Горских князей и иных наследный Государь и Обладатель; Государь Туркестанский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Сторнмарнский, Дитмарский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая… Замерев в каменной неподвижности на троне Георгий вслушиваясь в названия царств и земель подумал – что этот звучный список который с трудом зубрят новобранцы под мат и зуботычины фельдфебелей, и над которым втихомолку посмеиваются высокоумные разночинцы в своих гостиных – это ведь не просто набор слов. Это по сути итог всей российской истории, рек – а пожалуй что и морей – крови и пота народных, тяжких трудов мужиков и царей. Но в меньшей степени – разума народного. Ибо не мог бы народ варварский и неумный каким чтят русских не только иноземцы, но и увы – многие свои – стяжать столь могущественное государство в столь тяжкой борьбе…

А певчие уже исполняли царский псалом:

«Милость и суд воспою тебе, Господи».

А снаружи донеслись звуки артиллерийского салюта ровно из ста одного орудия, возвещавшие народу, что коронование свершилось – и отныне у империи опять имеется истинный и законный государь.

Певчие затянули «Тебя Бога хвалим». Протодиакон монотонным басом возгласил полный императорский титул, хор запели «Многая лета», а снаружи донеслись звуки артиллерийского салюта ровно из ста одного орудия, возвещавшие народу, что церемония свершилась – и отныне у империи опять имеется истинный и законный государь увенчанный имперской короной.

Затем монарх удалился во внутренние покои, где в Грановитой палате, помнившей еще Ивана Грозного, состоялся традиционный Высочайший обед. За обедом Придворный струнный оркестр играл лучшие пьесы из опер русских композиторов.

Из высшей российской знати на нем присутствовало чуть больше полутора сотен человек. На горячее подали суп из сливок со спаржей, пироги «гатчинские», форель «по-американски», отбивные из баранины, филе молодой утки, фаршированное свежим горохом, на десерт – персики.

На столах стояли корзины со свежими цветами, на серебряных блюдах разложены конфеты, бисквиты, фрукты и свежая земляника. Рядом, поместили отдельный стол с закусками. Георгий остался верен отцовскому обыкновению – во время пира гостям подавали только русские вина – крымскую мадеру, кавказские – васисубани и кахетинское, и недавно появившееся «Абрау Дюрсо» – отечественное шампанское.

Для дам был приготовлен кофе и горячий шоколад.

Вопреки обыкновению не стали сервировать особые столы для чинов разных классов и для военных и штатских в разных палатах Кремля. Но зато для них был дан торжественный обед в зале Московского Благородного Собрания на три тысячи персон, а вечером – бал. Организаторы оригинально украсили зал – расставив цветущие лавровые деревья, пальмы, тропические растения и цветы из московских оранжерей.

А вечером, с последним ударом курантов на Спасской башне «как бы по мановению волшебного жезла» вся колокольня Ивана Великого вспыхнула сверху до низу огнями ярких электрических ламп.

Утра следующего дня в Кремлевском Дворце был принят папский нунций Ванутелли, который вручил свои верительные грамоты. После посла поздравления приносили, военные из свит иностранных послов..

В полдень началась Божественная литургия. По её окончании из Успенского собора царь в порфире и короне под балдахином посетил Архангельский и Благовещенский соборы.

27 августа на Ходынке состоялось народное гулянье, которое посетил и Георгий I.

Гуляния на Ходынском поле, где присутствовало более трехсот тысяч человек прошли на удивление спокойно. Хотя на Ходынку приходили не только со всей столицы, но даже из других уездов Московской губернии.

И тогда же произошло самое массовое угощение и москвичей.

Было роздано примерно полмиллиона подарков. Из множества палаток каждому входившему солдаты подавали узелок: два капустных или рисовых пирога, бумажный кулек с винными ягодами, орехами, изюмом, фунт сластей и пряников, и жестяную эмалированную кружку; на ней был изображен государственный герб, царский вензель, и под ним цифра – «1889».

Народу также выкатили несколько сотен бочек медовухи и пива. Чиновники предлагали налить черни и «беленькой» – но Георгий Александрович немного подумав, не одобрил. Где водка – там буйство и драки – а то и до смертоубийства недалеко – не подходящие события для коронации. Так что получив наполненную пивом кружку, мужички, пользуясь теплой майской погодой, отправлялись на лужайки и садились на землю, поставив перед собой угощение или лукошки с пирогами и сластями и мирно отдыхали и закусывали. Красные праздничные сарафаны принарядившихся молодок и девок, синие косоворотки и картузы мастеровых и мужиков, чистые хотя и ветхие армяки стариков… Все окрестности было сплошь усыпаны этими живописными группами простого народа.

Гуляние оглашалось песнями, всюду кружились хороводы. Народ любовался скоморохами и кукольными театриками с неизменным Петрушкой, толпился у райков, забавлялся лазаньем на мачты за сапогами, жилетками и поддевками.

Публика вовсю веселилась, но при этом чувствовалось, что поддерживается строгий порядок – чему способствовали внушительные фигуры гвардейцев и городовых то тут то там.

Уже расходясь народ довольно гомонил: «Спасибо Батюшке-Царю! И угостили и потешили!»

Коронационные торжества закончились 28 августа высочайшим смотром войск.

В 11 часов утра на место торжества прибыл Император.

У старинной церкви села была разбита палатка, перед палаткой был разложен ковер и поставлены аналои с образами, около которых располагалось духовенство полков и два хора певчих.

Войска были поставлены развернутым фронтом. Перед аналоем стояло восемь знамен. Старым знаменам последний раз была отдана честь. Началось освящение новых знамен.

Командиры полков стали на колени. Во время молебствия была провозглашена вечная память всем государям, начиная с Петра I, а по окончании молебствия – многолетие Императору и всему Царствующему Дому.

Затем войска прошли церемониальным маршем.

Георгий I поздравил войска с новыми знаменами и выразил надежду, что они и впредь поддержат боевую славу их полков. Старые знамена поместили в на хранение в Преображенскую церковь.

По случаю коронации была проведена амнистия, прощены долги казне, но широкой раздачи титулов и денег, а тем более земли и поместий против обыкновения не последовало. Правда было роздано сто пятьдесят с лишним тысяч бронзовых коронационных медалей. (На предложение придворных сделать их серебряными Георгий – как раз в очередной раз печально изучивший смету торжеств – сообщил что отец его ограничился бронзовыми медалями и он намерен следовать его примеру)

Праздники закончились – наступало время для тяжелой работы – ибо в какой другой стране – а в России все державное здание держится прежде всего на плечах монарха. И это не многим легче, чем было Атланту державшему «меднокованное» небо древних греков.

* * *

«Могучею, неудержимою волной понеслось из уст всех присутствующих неумолчное «ура!», когда появился на Красной площади русский Царь …По наступлении восьми часов утра начался перезвон к водосвятию, а духовенство начало движение из Чудова Монастыря с Иконой Святого Алексея Митрополита и из Иверской часовни с Иконой Богоматери в Успенский собор. Духовенство Давыдовской пустыни направилось к Храму с Иконой Спасителя.

Войска кольцом окружили площадь, фронтоном к Храму. Возле помоста, обитого красным сукном, разместились знаменщики.

К половине десятого, когда начался Благовест, в западном притворе собрались Великие Княгини и Принцессы, к 10 часам прибыл Митрополит Иоаникий. Ровно в 10 часов загремели со стороны Кремля «ура», возвещавшие о приближении Его Императорского Величества.

Государь объехал войска, здороваясь с ними – в ответ раздавалось оглушительное «ура» войск и народа, покрывавшего улицы, крыши домов и противоположную набережную. Императорский кортеж торжественно въехал на Красную площадь. Многолетие Государю Императору и Царствующему дому было возвещено народу пальбой из орудий…»

«Русский Инвалид»

* * *

…Блестящий кортеж, зубчатые стены Кремля, рыцарские доспехи кавалергардов, заводные лошади, покрытые шитыми тяжеловесными золотыми попонами с громадными двуглавыми орлами, литаврщики и оркестранты, наконец, несметная толпа народа – представляли живописнейшую картину и переносили вас воображением к давно минувшему времени… Прекрасны были кавалергарды и конногвардейцы в своих белых мундирах, в блестевших на солнце кирасах и золотых и серебряных приборах с рельефными орлами на касках. Превосходные лошади, блестящее вооружение, молодцеватый вид людей и минуты торжественного ожидания – все это невольно импонировало толпе, которая все возрастала вскоре положительно запрудила площадь.

«Правительственный вестник»

* * *

«Впереди ехали жандармы, а затем драгуны псковского полка, шефом которого была вдовствующая императрица Мария Федоровна, казаки, кавалергарды в блестящих касках, увенчанных золотыми орлами, за ними следовал собственный конвой Его Императорского Величества в живописных ярко-красных черкесках.

Замыкали процессию депутации от азиатских народов, входивших в состав Российского государства. Император был верхом на коне светло-серой масти. У Иверской часовни при въезде на Красную площадь, он спешился и принял благословение митрополита.

В начале торжественного обряда коронации митрополит Новгородский обратился к государю с напутствием и предложил ему прочитать Символ

Веры, что Его Величество и исполнил. Митрополиты поднесли императору порфиру и бриллиантовую цепь ордена Св. Андрея Первозванного. При возложении порфиры император преклонил главу, а первенствующий митрополит осенил Его Величество крестным знамением и, возложив на голову монарха крестообразно руки, прочитал св. молитвы…»

«Московская газета»

* * *

«24 августа Император принимал поздравления от земств и городов, дипломатического корпуса и духовенства.

25 августа поздравления приносились военными, лицами придворного круга и чинами первых четырех классов.