Текст книги "Южная Корея. Цена экономического чуда"

Меры правительства

Как только Корея стала вырываться в лидеры по количеству самоубийств, то специалисты, СМИ, общественность забили тревогу по этому поводу. Данная тенденция совпала еще и с падением рождаемости, потому начало 2000-х гг. можно считать периодом серьезных социальных и демографических перемен, когда тревога по поводу того, что Корея начинает по разным причинам быстро терять людей, стала очень заметной.

Если смотреть на бумагу, то сложно обвинить корейские власти в полном бездействии. К делу подключились центральные, региональные органы власти, общественные организации, государственные и частные научно-исследовательские институты, эксперты, общественность и прочее. В 2004 г. был принят, неоднократно изменялся и продолжает реализовываться «Базовый план по предотвращению суицидов». С февраля 2012 г. в рамках Министерства здравоохранения и социального обеспечения РК начал работу специальный крупный Центр по профилактике и предупреждению суицидов, который занимается просветительской и разъяснительной работой. Отделения этого центра в обязательном порядке открыты и действуют на всех региональных уровнях.

Корейские органы власти регулярно выпускают отчет, публикуют самую подробную статистику, ведут разного рода просветительскую и общественную работу. Госслужащие, особенно те, у кого работа связана с повышенным стрессом (полиция, пожарные, сотрудники службы спасения и пр.), в обязательном порядке проходят курсы по предотвращению суицидов. Соответствующие вопросы включены в опросники ежегодных осмотров состояния здоровья с целью раннего выявления у людей признаков склонности к суицидам.

Вдоль крупных автомагистралей везде стоят объявления с телефонами, куда можно позвонить «когда вам очень трудно». Вдоль крупных мостов регулярно можно увидеть весьма необычные с точки зрения иностранцев надписи: «В жизни проблемы? Ничего! Жизнь же продолжается, и она достойна того, чтобы продолжать идти по ней. Не отчаивайся!»; а на конструкциях самых высоких мостов, которые снискали дурную славу как излюбленные места для самоубийств, подъемы на арки часто смазаны маслом, чтобы невозможно было забраться по ним на высоту.

В многоэтажных домах окна категорически запрещено делать такими, чтобы их можно было широко открыть и выпрыгнуть через них, перила на балконах также весьма высокие. Как только стало известно, что пошла «мода» на использование некоторых ранее распространенных видов снотворных для суицида, их очень быстро запретили к открытой продаже. То же самое произошло даже с удобрениями, когда их стали использовать «не по назначению». С августа 2022 г. уже даже без согласия родственников автоматически ставятся на особый учет и контроль семьи, где имели место случаи суицида или его попыток, так как, согласно статистике, там, где это произошло, существует повышенный риск повторения. Это вызвало споры по поводу эффективности и возможных нарушений прав человека, но является обязательным к исполнению.

Однако, хотя некоторое снижение уровня суицидов есть, по-прежнему проблема очень серьезна и Южная Корея находится как минимум среди мировых лидеров и уж точно на первом месте среди развитых стран.

Разбор причин неэффективности политики властей занял бы отдельную книгу, потому тезисно обозначим основные моменты.

Ряд медиков и экспертов указывают, что в Южной Корее повышенный уровень самоубийств провоцируется высоким уровнем депрессии при весьма негативном отношении в обществе к идее получения психологической помощи или лечения от депрессии. Согласно данным ОЭСР, в Южной Корее процент тех, у кого зафиксированы признаки депрессии, – самый высокий среди всех развитых стран – 36,8 %. Однако депрессия в общественном сознании далеко не всеми воспринимается как болезнь, которую надо лечить, по поводу которой нужно обращаться за помощью к врачам, как при серьезной, допустим, травме. Да и на человека, который говорит, что «ходит к психологу и лечится от депрессии», часто будут смотреть искоса. Само собой разумеется, что об этом не надо говорить при приеме на работу или в трудовом коллективе, если не хотите «оргвыводов» со стороны начальства или коллег. Высока вероятность, что сначала начнут шушукаться, а потом в итоге вас будут куда-то задвигать. Во многом, кстати, напоминает отношение, распространенное в России: «Что у тебя болит? Депрессия? – Иди работай, это лучшее лекарство!» Ну или посоветуют залить проблему спиртным – тоже весьма популярный для Кореи способ «лечения недуга».

Врачи указывают на сложности с выпиской нормального курса лекарств, которые бы помогли справляться как с депрессией, так и с бессонницей. Парадоксально, но получается замкнутый круг. Власти боятся, что, получив много «опасных» таблеток, люди попытаются их переесть, чтобы свести счеты с жизнью, а потому ограничивают возможность приема лекарств. В итоге же люди страдают от депрессии и бессонницы, не могут пройти достаточного по продолжительности курса медикаментозных препаратов, а потому, как следствие, идет ухудшение состояния и повышение склонности к суициду.

Южная Корея, имея самый высокий уровень суицидов, тратит на профилактику и борьбу с этим явлением куда меньше средств, чем другие развитые страны. За период с 2011 по 2020 г. в РК на эти нужды было потрачено 110,9 млрд вон или около 90 млн долларов, то есть в среднем около 9 млн долларов в год, что очень немного для Южной Кореи. Для сравнения – бюджет на те же нужды у Японии превысил корейские расходы более чем в 40 раз. В 2021 г. в госбюджете РК расходы на снижение уровня суицидов увеличились до 36,8 млрд вон (ок. 30 млн долл.), что составляет существенный рост, но если посмотреть на весь госбюджет РК, то на эти нужды выделено лишь 0,007 %.

Наверное, только глубокие научные исследования дадут ответ на то, почему самоубийства так распространены в стране. Во многом это видится как следствие того напряжения и высочайшей конкуренции в обществе, которая обеспечивает успех только тем, кто трудится на полную катушку. Если же ты где-то дал слабину, то поезд ушел и новый состав не придет, а потому часто проще, как считают многие корейцы, выйти из уже проигранной гонки. Вполне может быть и то, что если в других странах фрустрацию на свои обиды и неудачи люди выплескивают не на себя, а на окружающих, что выливается в рост преступности, то корейцы начинают с себя. Трудно сказать однозначно. Но эта проблема стоит очень остро и в значительной степени является неизбежным следствием и платой за тот успех, которого Корея уже достигла и продолжает развивать. Только путь максимального напряжения дает надежду на то, что удержишься на плаву в этой беспощадной конкуренции в обществе, а если уж не удержался, то проще утонуть, чем барахтаться всю жизнь – так, судя по статистике, думают многие корейцы.

Глава 5: Нашу волю не сломить: пили, пьем и будем пить!

В Корее есть устойчивый стереотип по поводу россиян, которые, с точки зрения корейцев, должны быть монстрами по части потребления спиртного. Однако любой россиянин, который прожил в Южной Корее более-менее длительное время, наверняка хмыкнет в ответ, сказав что-то типа: «Да корейцы сами еще фору кому угодно дадут в этом деле!»

Если оценивать происходящее в Корее за последние годы в динамике, складывая вместе как личные впечатления, так и официальную статистику, то в целом можно сказать, что корейцы стали пить чуть меньше и чуть реже – налицо попытки антиалкогольных кампаний, – но создается впечатление, что делают они это, как говорится, «не от души, а потому что так надо» и без особой охоты, потому и результаты не такие уж впечатляющие. Спиртное по-прежнему составляет важную часть жизни и культурного досуга жителей Страны утренней свежести.

Для начала попробуем разобраться, сколько именно корейцы пьют. Со статистикой есть проблема в том, что часто опросы и исследования выдают совершенно разные результаты. Но периодически в корейских СМИ появляются публикации типа: «А мы пьем-то немало! И с этим надо что-то делать!» Если брать последнюю доступную статистику Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), где обобщены данные за «докоронавирусный» 2019 год, то корейцы (впрочем, как и россияне) отнюдь не среди главных любителей спиртного на планете. Первая десятка самых пьющих стран мира монополизирована почти полностью Европой, а больше всех, как выясняется, пьют в Чехии (14,26 л чистого алкоголя на человека за год), следом идет Латвия (13,19) и Молдова (12,85). В первой десятке также значатся Германия, Ирландия, Болгария и другие. Единственная неевропейская страна – Уганда. Южная Корея же лишь на 57-м месте в мире с достаточно невысоким (на фоне остальных) уровнем потребления в 8,45 л за год. Россия, кстати, на 33-м месте – 10,5 л. Еще раз подчеркнем, что все это разговор про «доковидную эпоху», потому что пандемия многое изменила в привычках людей, в том числе и по части потребления спиртного, хотя в Корее, если забегать вперед, то скажем, что пить меньше не стали, а стали делать это в других местах.

Что можно сказать, глядя на статистику ВОЗ? Корейцы, получается, отнюдь не самые главные «алкоголики», однако, если опираться на личные впечатления, назвать их убежденными трезвенниками тоже язык не поворачивается.

Если же брать статистику, которую собрали сами корейцы и которая была опубликована в апреле 2022 г. (но данные за 2020 г.), то совокупный рынок алкоголя был оценен в 8 трлн 800 млн вон (около 8 млрд долларов).

На что же налегают корейцы в своих алкопредпочтениях? Два лидера очевидны, и они не меняются уже давно – это пиво и корейский алкогольный напиток «сочжу» (наверное, можно в чем-то сравнить с японским сакэ, крепость от 11 до 20 градусов). На эти два вида спиртного как минимум с 2016 г. приходится 83–85 % всего потребленного в стране алкоголя. Если верить статистике, то идет ожесточенная борьба между пивом и сочжу: вплоть до 2018 г. чуть больше пили пива, но с 2019 г. стало побеждать сочжу – 43 % рынка против 40 % у пива.

Южнокорейские журналисты любят писать про «изменение предпочтений», «новые веяния во вкусах», приводить внушительные показатели роста импорта таких нетрадиционных для Кореи алкогольных напитков, как красное вино, виски и прочее. И это в некоторой степени соответствует действительности. Если лет двадцать назад даже в столице сложно было найти бары с хорошим выбором красных вин и виски, то теперь их стало гораздо больше. В магазинах заметно расширился ассортимент. Вино и виски стали своего рода «модными» среди корейцев напитками. Это признак утонченности, западного (а, следовательно, популярного) вкуса. Однако все это остается на уровне некоторого «утонченного выпендрежа», особенно среди элиты. Показатели же продаж доказывают, что все равно – выпьют корейцы бокал-другой красного вина или продегустируют виски с содовой (кстати, это сочетание популярно сейчас среди молодежи), а потом пойдут уже пить «для души», то есть пиво, сочжу, а иногда и то и другое в виде «ершей».

Да, «ерши», которые в Корее называют весьма красочно и образно – пхоктхан-чжу, то есть «вино-бомба», – весьма популярны. Согласно опросам, семь из десяти корейцев (69,1 %) в возрасте от 19 до 59 лет хотя бы раз испытали на себе действие этих «боеприпасов». В одной из своих предыдущих книг я более подробно рассказывал про разновидности эти «боеприпасов» – «ядерные», «водородные» и прочие «бомбы». Признаем, этого стало чуть поменьше, но все равно осталось.

Интересно, что статистика потребления алкоголя несколько расходится с данными опросов по поводу самого любимого спиртного напитка. Тут, если верить «Докладу о тенденциях развития рынка спиртных напитков Республики Корея за 2021 г.», пальму первенства держит пиво (48,2 % опрошенных), затем с большим отрывом идет сочжу (20,8 %), на третьем месте «традиционные корейские вина» (это не красные вина, а разного рода настойки или традиционная бражка «макколли») – 16,2 %. Впрочем, получается, что и здесь два лидера те же – пиво и сочжу. Кстати, по части «ершей» классикой жанра в разряде «алкобомб» в Корее считается смешение именно этих двух самых популярных напитков, которое имеет специальное сленговое название, известное каждому корейцу, – «сомэк», это опять же сокращение по первым слогам слов «сочжу» и «мэкчу» (последнее означает на корейском «пиво»). Менее популярны, но также регулярно используются в качестве ингредиентов для «бомб» (в порядке убывания популярности) сочетания виски с пивом, сочжу с настойками и пива с настойками. О том, что происходит на следующий день с головой, лучше и не спрашивать, но «ерши», несмотря на это, не покидают корейскую алкотрадицию.

Если же смотреть на объемы потребления спиртного, то со временем они сокращаются, но не так, что «вдруг» корейцы подсели на здоровый образ жизни. Взрослые корейцы пьют 8,5 дня в месяц, то есть фактически каждый четвертый день. Это несколько меньше, чем в 2019 году, когда было 9 дней. Правда, тут стала отмечаться другая тенденция: пьют чуть реже, но если уж садятся пить, то пьют больше. Согласно опросам, среди корейцев в возрасте от 19 до 59 лет обоих полов от 77 до 87 % (в зависимости от конкретной возрастной группы) признались, что хотя бы раз в год «пьют очень много».

По моим личным впечатлениям, в Корее достаточно активно прикладываются к спиртному и женщины. Конечно, они это делают меньше, чем мужчины, но в серьезных объемах и часто до «победного конца», когда можно увидеть дам весьма сильно подшофе. Тут стоит подчеркнуть, что речь идет о вполне интеллигентных женщинах, которые учатся в вузах, работают в солидных компаниях, а не об опустившихся на социальное дно людях. В ресторанах можно увидеть стайки молодых девушек, у которых на столе стоят батареи уничтоженных бутылок, представляющие собой серьезную дозу даже для мужчин. Тут можно сослаться на статистику ВОЗ, согласно которой россиянки и кореянки пьют примерно одинаково – 4,31 и 4,17 л, тогда как между мужчинами разница заметнее – 17,99 (РФ) и 12,76 л (Корея). Впрочем, подчеркну, что это не попытка сказать, что у кореянок серьезные проблемы с алкозависимостью, но все же выпивают они (по личным впечатлениям) порой так же активно и регулярно, как и мужчины, хотя и несколько меньше.

В моем окружении в России хватает друзей знакомых, которые «сказали спиртному нет» не потому, что врачи заставили, а потому что сами так решили или потому что, как иронизирует над ними один пока еще не отказавшийся от алкоголя друг, «они продали свою душу богу ЗОЖ (здорового образа жизни)». Особенно хорошо это заметно среди молодых россиян. Но вот в Корее крайне редко попадаются сознательные борцы с зеленым змием. Есть кто-то не пьет вообще, то чаще всего это те, кто действительно не может пить по медицинским показаниям, когда организм просто не принимает алкоголь, что немедленно выражается в виде почти мгновенного опьянения, потери сознания, жутких головных болей после даже малой стопки. Это случаи аллергии на алкоголь, что у азиатов распространено гораздо чаще, чем у европейской расы.

С традицией застолий начали бороться в компаниях, которые были одними из главных рассадников бытового алкоголизма. Раньше считалось правилом, что два-три раза в неделю сотрудники во главе с начальником шли «укреплять командный дух» путем совместного ужина с алкоголем, плавно перетекавшего в загул по барам, рюмочным и вплоть до караоке. Это называлось «хвесик» – по сути, как бы просто совместный ужин с коллегами, но, как правило, без изрядной дозы алкоголя не обходилось. В итоге участники данных «культурных мероприятий» вливали в себе большое количество спиртного самых разных видов, на следующий день сильно мучились, но шли на работу и делились впечатлениями «кто что запомнил», попутно ощущая коллектив «ближе и сплоченнее».

Эта практика нравилась далеко не всем, но предпочитали терпеть, потому что «так принято» и «это помогает сдружиться» или снять стресс. Однако теперь в фирмы пришло гораздо более смелое молодое поколение, которое начало поднимать восстания против традиции хвесиков. Кроме того, в ряде крупных компаний и в политических кругах прокатилась серия сексуальных скандалов: женщины жаловались, что их либо домогались, либо дело доходило до изнасилований со стороны пьяных коллег, когда, впрочем, обе стороны были уже в изрядном подпитии. Появилась статистика, согласно которой 32 % самых тяжких преступлений в Корее совершаются в состоянии алкогольного опьянения.

В итоге с самого верха была инициирована кампания по отмене хвесиков. Совместные ужины стали проводить в сугубо добровольном (по крайней мере с формальной точки зрения) порядке и строго без спиртного. В качестве примера можно сказать, что в канун Нового года, когда в Корее принято проводить хвесики в самых разных компаниях – с коллегами, земляками, однокашниками, членами разных кружков и прочего, что выливалось в целые предновогодние «алкомарафоны», – стали иначе подходить к делу. В частности, в крупных компаниях, где уже устали от скандалов, сотрудников обязали проводить предновогодние застолья строго без спиртного, а по домам разъезжаться по одному в такси, особенно бдительно стали следить, чтобы вместе не садились в машину коллеги разного пола – как говорится, «от греха подальше». Предновогодние хвесики стали заменять на совместные походы в кино, театры, на выставки без последующего захода в рестораны – погуляли вместе час-полтора по выставке или посмотрели кино, пожелали друг другу «счастливого Нового года» и немедленно разошлись.

Признаем, что хвесиков стало заметно меньше, сейчас куда сложнее заставить подчиненного пить против его воли (хотя тут тоже не так все просто), куда легче стало отказываться от таких застолий, но это, однако, не привело к резкому сокращению потребления алкоголя. Дело в том, что многие просто заменили «обязательные хвесики» с коллегами по работе, с которыми не особо-то дружны, на застолья с друзьями-товарищами. Пить стали не столько меньше и реже, сколько в другой компании. Ну а в вузах, по моему личному ощущению, по-прежнему продолжается приобщение молодых ребят к алкоголю. Да, например, в ходе тех же фестивалей, мероприятий в вузах сейчас запрещено продавать алкоголь, во многом уже ушли в прошлое подчас экзотические, а иногда и шокирующие «обряды посвящения» в студенты или даже, например, в члены кружка по футболу, тхэквондо, фотографии (по моему опыту скажу, что спортсекции в вузах особенно славились совместными застольями), но все равно студенты в Корее находят место, время и способы, чтобы собраться и выпить. И пьют, может, не так жестко и много, как их мамы-папы в свое время, но тоже изрядно.

В Корее подход к спиртному достаточно резко контрастирует с восприятием проблемы курения. С привычкой тянуться к сигарете стали активно бороться примерно в то же время, что и с алкоголем, но по части борьбы с курением успехи куда более впечатляющие. Если в 1997 г. курили две трети мужчин-корейцев (66,3 %), то к 2010 г. этот показатель упал до 48,3 %, а в 2018 г. уже до 36,7 %, то есть за 20 лет доля курящих мужчин сократилась почти в два раза – впечатляющий успех. Правда, процент курящих кореянок остается без особых изменений – в диапазоне 5–7 %. Тем не менее в целом корейцы стали заметно меньше курить, и сигарета считается в определенной степени немодной. А вот к спиртному почему-то отношение совсем иное. Если не пьешь, то скорее всего не потому, что «просто не хочешь», а потому что не можешь, и тебе начинают сочувствовать, а также могут начать давать советы, как побороть в себе этот «недостаток» и подружиться с зеленым змием. Конечно, теперь это делают в Корее уже не так настойчиво и активно, но все равно общее отношение такое: уметь пить – надо, демонстративно отказываться как-то не очень хорошо и вообще «алкоголь – полезная вещь для жизни в обществе». Более того, среди новых слов корейского языка появилось специальное обозначение того, кто не поклонник спиртного. Звучит оно как «альссы», это сокращение от двух слов «алкхоль» и «ссыреги», что в переводе означает «алкоголь» и «мусор». Думаю, из этого ясно, как воспринимается непьющий.

В Корее сравнительно недавно запретили активную рекламу спиртного днем по телевидению, а также сделали незаконной рекламу алкогольных напитков на зданиях. И дались эти запреты очень нелегко. Однако по-прежнему то здесь, то там эта реклама проскакивает и делается она таким образом, что сложно удержаться от соблазна – ролики часто интересные, веселые, в них участвуют самые популярные звезды шоу-бизнеса, а как молодому парню отказаться от стопки сочжу, когда с плаката на него призывно смотрит симпатичная молодая актриса, говоря: «Ну что, может, со мной по рюмашке?» В кино до сих пор полно сцен, где герои ведут задушевные разговоры, стремительно уничтожая бутылку за бутылкой, причем общая коннотация таких сюжетов отнюдь не отрицательная, а, мол, это все неотъемлемая часть нашей жизни: если стало тяжело – то пригуби рюмашку с другом, поделись своей проблемой и станет легче. Да и спиртное часто для корейцев замещает психологов и психиатров при депрессии и прочих проблемах.

Коронавирус внес заметные изменения и в культуру потребления спиртных напитков в Южной Корее, однако, как показывает статистика, пить стали не столько меньше, сколько в одиночестве, перебравшись из баров и ресторанов, которые долгое время были закрыты, домой. Про эти перемены коронавирусной эпохи мы расскажем позже в отдельной главе, здесь лишь отметим, что если раньше корейцы не так часто пили дома, предпочитая для этого многочисленные питейные заведения, которых хватает почти на каждом углу, то в период COVID-19, если говорить русскими образами, «перебрались с бутылкой на кухню» и стали бухать в одиночку. Это наложилось на усиливающуюся в корейском обществе тенденцию к снижению коллективизма и росту индивидуализма, еще больше усилив эффект. Для новых традиций в языке появились специальные слова – «хонсуль», от «хончжа» и «суль», то есть «в одиночку» и «спиртное», а также «хомсуль» – английское home (дом) и корейское «суль» (спиртное).

Пожалуй, вся проблема в том, что, несмотря на все хорошо известные побочные эффекты в виде ухудшения здоровья, преступности и прочих явлений, в Южной Корее за спиртным хотя и в меньшей степени, чем было раньше, но продолжают оставлять роль главного катализатора сближения людей, социализации, укрепления дружеских отношений, а также способа борьбы со стрессом. «Курение – это проблема, а спиртное – да, знаем, что не очень хорошо, но ведь весело и куда же без этого в нашем обществе?!» – примерно такое отношение. Или как мне однажды ответил на замечание о вреде для здоровья знакомый кореец, который во время совместного застолья стал активно делать «бомбы» (то есть «ерши»), несмотря на собственные проблемы: «Да знаю я, что сочжу с пивом мешать вредно для желудка и голова болеть будет, но ведь вкусно же! К тому же опьянеем быстрее, а значит, скорее подружимся!» – железная логика…

Так что хотя корейцы и стали меньше пить, и куда сложнее заставить пить тех, кто этого не хочет, хотя меры какие-то принимаются, но все равно вспоминается услышанное на одном веселом застолье высказывание: «Нашу волю не сломить – пили, пьем и будем пить!»

В оправдание корейцев можно лишь отметить, что, несмотря на частые и довольно мощные застолья, в стране на удивление мало реально «запойных», у кого это дошло до уровня, когда надо вызывать нарколога. Хотя и пьют регулярно, но подавляющее большинство все же не срывается в «синюю бездну», хотя, казалось бы, все предпосылки для этого есть. Кроме того, продолжительность жизни у корейцев одна из самых высоких в мире, то есть, получается, и ущерб для здоровья удается как-то компенсировать.