Текст книги "Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта"

Глава 4
День четвертый. Понедельник. Начало моих приключений. Мы едем в Партенит. Знакомство с Олегом

На следующее утро, в понедельник, мы, как и было решено вчера, собрались поехать на Мишкином “Фольксвагене” в Партенит.

Позавтракав где-то в 8 утра, Мишка быстро, по-деловому собрал свой рюкзак, положив туда продукты, воду, походную куртку для Влады и себя, и даже кроссовки походные для своей ненаглядной.

– Ну, не будет же Влада тащить всё это в своём рюкзачке, – пояснил он, перехватив мой любопытный взгляд. – И тебе кое-что уже положил в рюкзак, – с загадочным видом сказал он. – Пришлось повозиться – у тебя там проблема с молнией.

Рюкзак был новый – я купил его накануне моего отъезда и толком не проверил. Но, во всяком случае, продавец при мне проверила все его застёжки и молнии, и никаких проблем с ним не было. – Не знаю, как получится, – продолжал он, – может, и с ночевкой едем к Олегу. Там видно будет, – в его голосе прозвучала какая-то неопределённость. – Но, в любом случае, бери с собой кроссовки, – посоветовал он со знанием дела. – На Медведь-горе в шлёпках делать нечего – на участках каменных оползней и обилия мелкой обломочной породы, там можно легко упасть, а то и покатиться вниз…

– Ну, спасибо, братан! – поблагодарил я Мишку за совет и его такую заботливость обо мне.

Взяв рюкзак, не став смотреть, что он мне там положил, решил, что, если что, в Партените докуплю продукты для похода…

Минут через десять мы выехали затем со двора на уже знакомую мне Московскую улицу с односторонним движением, и проехали по ней до моста через речку, где мы повернули влево напротив овощного рынка и выехали на параллельную, Киевскую улицу. И дальше, в утренних пробках, медленно проехали мимо Торгового Центра с красивой площадью с фонтаном и, затем, вверх по улицам Садовой и Кирова к остановке у бывшего кинотеатра “Спартак”. Влада уже должна была ждать нас на этой остановке около половины девятого утра.

Михаил ознакомился по своему навигатору о ситуации с дорожными пробками в Ялте и выбрал маршрут – выехать по кольцу вокруг местного стадиона опять к “Спартаку” и дальше через весь город назад на Московскую. Ну, а дальше к автовокзалу и далее загород по южнобережной автотроллейбусной трассе мимо Гурзуфа до съезда на боковую дорогу в Партенит.

Подъехав к остановке, мы увидели среди людей, стоявших в тени уже знакомого мне огромного платана рядом с торговыми ларьками в ожидании троллейбуса, молодую красивую девушку – стройная и красивая, в брендовых солнцезащитных очках, она словно сошла с обложки журнала “Vogue”. Я уже начинал привыкать к “бомбическому” виду Влады, выхватив глазом её короткую джинсовую юбку, а потом уже и её белую футболку – ей всё шло к лицу. За спиной у неё был компактный, красный рюкзачок, а на ногах – симпатичные кроссовки того же цвета. Рядом с ней там стоял какой-то парень, что-то спрашивая у неё.

– Да, – улыбнулся я иронически про себя, – с таким рюкзачком только на Медведь-гору в поход и ходить!

Брагин, дружески попросив меня пересесть на заднее сиденье, приветливо помахал ей рукой, Увидев нашу машину, она подошла и села в салон на переднее сиденье, сверкнув своими длинными, красивыми ногами, чмокнув улыбающегося Мишку (счастливец!).

Погода стояла замечательная – было солнечно и безветренно – и чувствовалось уже с утра, что будет опять жарко. У Мишки в “Фольксвагене” не было кондиционера (или не работал – сломался?), и это скоро очень почувствовалось всеми нами. Но, всё же, мне так не доставало именно этого ощущения знойного лета и жары в холодной и дождливой этим июлем, Москве. И я не обращал внимания на эти несущественные для меня мелочи по сравнению с теми красотами и видами на побережье и безбрежное синее море с лёгкими барашками, которые открывались нам с трассы, куда мы выехали минут через 20, проехав крутой поворот у Массандры.

Трасса шла дальше по высокому предгорью над побережьем, петляя вдоль высоких лесных склонов слева, обрамлённых снизу, у дороги, высокими каменными подпорными стенами, и обрывистым, уходящим вниз к морю, зелёным пространством пересечённой местности, где внизу, справа, виднелись пригороды Ялты. Пользуясь отсутствием дорожных пробок, мы мчались “с ветерком” – благо дорожное покрытие не доставляло нам каких-либо проблем.

Всё так же, справа, открылся и почти тут же пропал из виду прекрасный вид на Ялтинский залив и горный амфитеатр, увенчанный зубчатой короной Ай-Петринских скал. Город огромным полукругом обступил бухту, заканчиваясь новыми высотками в районе Приморского парка, куда я так и не дошёл с Мишкой позавчера. Дальше, вдоль морского побережья за Ялтой виднелись редкие белоснежные здания пансионатов и санаториев – и всё это на фоне зелёных природных ландшафтов вплоть крошечного отсюда, мыса Ай-Тодор с “Ласточкиным гнездом”.

Удобно устроившись сзади на матерчатом сидении, я разглядывал из салона Мишкиного авто картины постоянно менявшихся живописных ландшафтов, разговаривая с моими друзьями, делясь моими впечатлениями от видов видневшегося внизу побережья. – Смотри, смотри, пока видно, – обернувшись ко мне, сказал Михаил. – Берега дальше с трассы не будет видно вплоть до Ай-Даниля.

– Это где?

– Потом увидишь. Будем там минут через десять, – он отвернулся, руля одной рукой, а второй поглаживая руку Влады на её колене.

Внизу, в зелени растительности мелькали многочисленные виноградники и коттеджные постройки, и различные одиночные симпатичные разно-этажные здания. Солнце уже достаточно высоко поднялось над морем с правой стороны и слепило глаза раскаленным огненным шаром, отражаясь в воде широкой, сверкающей полосой солнечных бликов. И, несмотря на мои солнцезащитные очки, без которых на улицах Ялты днём просто не обойтись, смотреть на искрящуюся водную поверхность утреннего моря, было невозможно даже в них. С правой стороны трассы, на дорожный асфальт падали длинные, синие тени от высоких кустов, деревьев и многочисленных кипарисов, росших вдоль трассы на всём её протяжении. С обеих сторон виднелись периодически встречавшиеся вдоль дороги невысокие, пышно-густые зелёные кусты с длинными высокими стрелками, усыпанных ярко-желтыми высокими соцветиями. – Испанский дрок, – сказал Мишка, увидев, что я заинтересовался ими.

Дорожная трасса шла, извиваясь поворотами, по живописной гористой лесной местности, с выходившими со стороны гор, почти к дороге, высокими земляными обрывами, заросших кустарниковой зелень. В поле моего зрения попадались и быстро исчезали позади, одиночные или стоящие в группе, серо-белые скалы, высившиеся над лесом с левой стороны. Густая лесная растительность подступала слева к трассе зелёной стеной, выходя к обочине дороги, и прерывалась в местах, где периодически встречались различные домики, коттеджи, магазины и подпорные бетонные и каменные стенки, и снова возвращалась к трассе, обходя их поверху.

Придорожные участки зелёного ландшафта, спускавшиеся к невидимому из-за холмистого рельефа, морю, были освоены разномастным жилым частным сектором, с участками многочисленных виноградных плантаций, разбросанных по местности вдоль трассы.

Отличная горная дорога, была, в общем, и дальше свободной от заторов, и мы проносились мимо местных пригородных посёлочков с магазинами, жёлтыми и красными автозаправками и старыми бетонными коробками автобусных остановок по обеим сторонам, обгоняя троллейбусные “рогатики”, раскрашенные пёстрыми рекламными надписями, жёлтые юркие небольшие автобусы, грузовые машины и автомобили.

Вскоре, справа от нас, промелькнула бело-кремовая округлая ротонда остановки “Никитский ботанический сад“ c заправочной станцией напротив, а затем мозаичная остановка у санатория “Ай-Даниль” – прочитал я название, и, метров через 50 от неё, Мишка сбросил скорость и свернул вправо к видовой площадке, почти не видной с дороги для проносящегося мимо автотранспорта. Отсюда открывался шикарный вид на Медведь-гору и Гурзуфскую бухту с двумя маленьким скалами, стоящими в море поодаль друг от друга. Мы подъехали и встали рядом с каким-то автомобилем с московскими номерами (777), стоявшего рядом с пешеходной дорожкой, ограждённой белой цементной балюстрадой – за ней был крутой обрыв внизу.

Выйдя из машины, я невольно задержался взглядом на короткой юбке Влады, которая, зная о силе своей женской красоты и своём неотразимом для мужского внимания внешнем облике, не обращая ни на кого внимания, подошла к ограде и встала в позе манекенщицы, готовой для фотосессии с синевато-зелёным Аю-Дагом вдали. Мишка привычно сновал вокруг неё с айфоном, стремясь найти самые выигрышные ракурсы для снимков своей фото-дивы на фоне не менее впечатляющей, огромной и красивой, с поперечными, коричнево-серыми, скальными боками, Горы на заднем плане.

Мужики из соседней машины, стоявшие радом с нами на этой площадке, тоже стали срочно фоткаться на фоне Влады с Медведь-горой, сделав свои незабываемые снимки.

– Ну, нельзя же так, – подумал я о нашей прелестнице, – она просто не жалеет мужиков!

Влада никак не реагировала на восхищенные взгляды этих “фотографов” – было очевидно, что она внешне равнодушно воспринимала все эти привычные для неё знаки внимания к своей роскошной фигуре со стороны сильной половины человечества.

– Да, у Мишки губа не дура, – подумал я с чуть ли не с завистью.

Это, ранее незнакомое мне чувство, стало возникать у меня как-то уж слишком часто. Он же, видя восхищенные взгляды мужиков (да, и порой перехватывая мои взгляды в сторону Влады), был явно доволен тем неотразимым эффектом, который Влада оказывала своими ножками на случайных зрителей. Ладно, мужики есть мужики… На лице Мишки просто читалось экспрессия – мол, смотрите, завидуйте, она моя, а я – её парень. Поняв его эдакое самодовольство и ублажающее эго самолюбование посредством своей красотки, я решил больше не тешить его самолюбие и запретил себе смотреть на Владу. Вернее, стараться смотреть на неё без всякого эмоционально-чувственного восхищения.

Ну, девушка, ну красивая, и что из этого? У меня в Москве тоже были девчонки-подружки красивые. Но, все они заочно уступали во всём этой “чаровнице”.

Мы опять сели в машину, и выехав на дорогу, помчались дальше по почти пустой трассе в Партенит. Я по-прежнему невольно восторгался Владой, смотря сбоку на её точёный, как у греческих статуй, профиль.

– Ну, просто бомба! – подумал я про себя (как у Тома Джонса в его знаменитом шлягере Sexbomb). И, как нарочно, именно эту песню Мишка прокрутил несколько раз, пока мы ехали в машине в Партенит, поглядывая с улыбкой на свою спутницу, сидевшую справа от него, как бы говоря всем своим видом, что эта песня для нее и про неё. Он даже не постеснялся пару раз погладить, при этом, её коленки, и Влада с деланным смущением убрала его руку.

– Антош, ты, как там? Всё нормально? – спросил он меня, не оборачиваясь, то ли серьезно, то ли с подтекстом, имея ввиду, что я “неровно дышу”, глядя мимо них вперёд на дорогу.

Вот не ожидал, что Мишка может подкалывать меня в присутствии своей девушки. Это было неприятное открытие для меня. А он опять улыбнулся Владе, подмигнув мне затем в водительское зеркало.

Дорога почти тут же пошла вниз под уклон – горы, заросшие густым лесом слева от нас, стали ближе и выше, и ушли, скрылись из виду в невидимой мне из машины, вышине, а прямо впереди перед нами открылся вид на высоченные отсюда лесистые вершины, стоявшие в полукружье горного амфитеатра над Гурзуфом, и синее небо с белоснежным одиночным облаком, словно вырезанным из воздушной ваты, повисшем в вышине над горами.

Не успел я восхититься этим видом, как всё тут же быстро изменилось – горная гряда с высоченным склоном ушла влево, а впереди показался изгиб моста со столбиками перил по всей его длине, и я успел более детально, чем в прошлый раз, рассмотреть в окно, справа от меня, этот городок (неправильно – поправил Михаил – это посёлок городского типа). По моим прикидкам, он был больше компактного Партенита, который я видел с трассы, когда ехал в Ялту три дня назад, и более просторно разбросан по холмистой, зелёной местности внизу. Влево от высокого, заросшего растительным покровом, холма над Гурзуфом, опять мелькнул огромный синий бок Медведь-горы.

Двух больших скал в море, которые я видел со смотровой площадки у Ай-Даниля, разглядеть не удалось.

– А, что там были, за каменные островки в море напротив Аю-Дага? – я вспомнил о них сейчас.

– Они очень похожи на почти такие же скалы на Капри. Видел их в прошлом году в турпоездке в Италии, – пояснил я Владе и Михаилу.

Мишка, не отрывая взгляд от дороги, сказал мне, глядя в зеркало над лобовым стеклом, что эти скалы – Адалары – являются обломками гор. То есть, они оторвались в результате разрушительного землетрясения, Бог знает сколько лет назад, скатившись, как мячики, с горных высот скального массива над Гурзуфом. И, зачем-то добавил, что Крым лежит в сейсмической зоне и подобные вещи (к счастью, не столь масштабные) происходят здесь периодически.

Мысль об этих скалах, катящихся с гор, в этом таком красивом и привлекательном для жизни месте, неприятно поразила меня. Картины прошлого этих мест и мысль о людях, их судьбах, которые, возможно, жили здесь в те далекие времена, завладели моим сознанием (у меня хорошее воображение).

Я потрясенно молчал, представляя себе эту геологическую катастрофу.

– Жуть какая, – в итоге пробормотал я. Мне стало как– то неуютно, и моё хорошее настроение в ожидании встречи с Партенитом куда-то улетучилось.

Мишка, взглянув в зеркале на моё озабоченное лицо, хмыкнул:

– И что тебя так впечатлило? Тебе же в Италии вид местных скал в море не портил настроение?

– Антоша, – спросила Влада, полуобернувшись ко мне, – там реально такие же скалы у берега?

Похожие на скалы в море у Гурзуфа?

– Да, похожие. У острова Капри, – вяло подтвердил я без всякого интереса продолжать этот разговор. Влада, поняв по моему озабоченному лицу, что меня надо срочно вывести из этого ступора, повернулась ко мне, сняв свои шикарные солнцезащитные очки, смотря мне в глаза, и спросила:

– Антончик, а, где ты, там, ещё был в Италии?

Понимая, что она просто хочет отвлечь меня от тревожных думок, отвечая ей, я словно каждый раз попадал под волнующий душу, чарующий гипноз притягивающей красоты её глаз.

В итоге, я и впрямь разговорился, увлёкшись своим рассказом о моей прошлогодней поездке в Италию. Владе было неудобно сидеть всё время в пол-оборота ко мне и, в середине моего рассказа, она повернулась вперёд. Я скомкал конец моих воспоминаний и замолчал, смотря вперёд на дорогу.

Горы отступили здесь куда-то высоко в бок, и дорога шла по пересечённой, холмистой местности. Кипарисов на обеих сторонах дороги стало, даже, как-то больше, и везде виднелась свежая зелень виноградников, прятавшихся за придорожными кустами и высоким кустарником за ними. Мы, между тем, промчались мимо поворота вправо, вниз, на “Артек”, с асфальтовой площадкой, где стоял высокий, бетонный красный факел на фоне интерактивного, электронного панно. Отсюда трасса понемногу опять пошла вверх, поднимаясь по холмистой местности к вершине холма, прорезанного ниткой шоссе.

Справа, и слева стояли частые, дружные ряды невысоких кипарисов, возвышавшихся над зарослями кустарника с вкраплениями густых кустов дрока, скрывавшими за собой виды на Медведь-гору справа, и виноградники – слева.

– Из Артека, – сказал Мишка, не глядя на меня, – идёт тропа по западно-северной части Медведя, по которой артековцы поднимаются в пешие прогулки на Аю-Даг. Я там ходил когда-то в детстве. Сейчас там стоит охрана и всё очень строго стало – никого из чужих не пускают вверх на тропу.

Справа промелькнул поворот на дорогу, идущую перпендикулярно к шоссе.

– А отсюда, с трассы идёт дорога к военному санаторию “Крым”, на берегу моря, – разъяснил Мишка, обернувшись ко мне. – Но, она, в общем, тупиковая, – продолжал он, отворачиваясь и смотря на дорогу. – Там стоят охраняемые ворота с КПП, и въезд разрешен только по пропускам. А метров в трёхстах выше от этих ворот находится лесная тропа, ведущая на самую вершину Аю-Дага. Она трудная для подъема, но с неё открывается шикарный вид на Партенит и окружающие горы на десятки километров вокруг. Мы потом сходим по ней…, – пообещал он мне.

Медведь-гора, между тем развернулась к нам своей тыловой частью – эдаким огромным медвежьим задом – и выглядела с дороги в этот момент округлой по форме, слегка скошенной в левую сторону, и опять пропала из виду за крутой обочиной справа. Наш “Фольксваген” добрался до вершины холма. Справа промелькнула очередная остановка – посёлок “Лавровое”– прочитал я надпись на придорожном столбе. После холма, за которым скрывался этот невидимый с дороги посёлок, опять начался спуск под уклон и вскоре отрылся, в очередной раз, вид на Аю-Даг. Его вытянутая к нам, северная часть, уже осталась позади, и нам теперь была видна верхняя, боковая часть горы. Внизу показались белые, маленькие отсюда, высотки Партенита.

Проехав мимо остановки – бетонного знака с витиеватой, окрашенной в красный цвет, надписью-названием “Партенит”, тут же свернули на боковую дорогу, скрытую от глаз в этом месте частоколом кипарисов у трассы.

– Ну, вот, сейчас будет недолгий спуск к морю, – улыбнулась мне Влада, повернувшись опять вполоборота ко мне.

– Пешком здесь идти вниз где-то полчаса займёт, а на машине за 5 минут доедем, – весело сказал Миша.

Дорога шла, изгибаясь, вниз мимо множества всё тех же кипарисов, спускавшихся по обе её стороны длинными высокими зелёными свечами. В промежутках вдали между ними, на фоне голубого неба, мелькал огромный массив горы в лёгкой, светло-синеватой, дымке. Вся видимая здесь местность, спускавшаяся от горной трассы к побережью, представляла собой огромную котловину, лежавшую на пересечённой местности с холмами и возвышенностями ближе к дороге и, оврагами и низинами между ними, ближе к Горе, заросшими густой кустарниковой растительностью. Тут и там виднелись виноградники, периодически выныривавшие салатными пятнами из низин на возвышенности с видневшимися там коричневатыми пятнами сельскохозяйственных угодий, очищенных от зелени и деревьев. И повсюду виднелись маленькие, отдельно стоящие домики и хозяйственные постройки, разбросанные по местности.

Навстречу нам по узкой дороге попался местный жёлтый маршрутный автобус “Богдан” под завязку набитый пассажирами, ехавшими в Ялту. Не хотелось бы мне ездить в тесноте местных автобусников, да ещё по такой жаре. Судя по автомобильному термометру, на улице было + 31С, и это в 9:20 утра!

Наш “Фольксваген” выехал вскоре к площадке с небольшим продуктовым магазином справа от нас, и автобусной остановкой, с другой. Мишка слегка притормозил, чтобы обратить моё внимание на какую-то белую сторожку слева от нас, с охранниками и воротами, за которыми, ниже, виднелся спуск вниз.

– А вот, прямо перед нами, знаменитый ландшафтный парк редких деревьев “Парк Парадиз” – он же “Айвазовское” (где-то там, ниже, находился одноименный посёлок), – объявил, как экскурсовод, Михаил. – Мы с Владой здесь были и зимой, и летом, и каждый раз интересно. Но, летом, конечно, здесь лучше – там есть отличный пляж и набережная с великолепными скульптурными группами из античной мифологии. В парке можно прогуляться и просто отдохнуть. А какие там растут цветы и редкие декоративные деревья! Они даже зимой цветут!

– Да! – добавила оживленно Влада, – это новый конкурент Никитскому саду!

– Будет время, – продолжал Мишка, – мы заедем сюда позже, да и посмотришь на всё сам. Увидишь, какая здесь шикарная, длинная лестница со ступеньками, украшенными итальянской мозаичной плиткой!

Спускаясь дальше, мы свернули вправо, лавируя по узкой дороге и въехали непосредственно в городской посёлок. Навстречу нам попадались многочисленные пешеходы и отдыхающие (курортники) и много встречных машин и автомобилей – чувствовалось, что и здесь, вдали от Ялты, тоже был пик курортного сезона.

Пока Миша молчал, занятый дорогой, Влада продолжила его рассказ о парке “Парадиз”, да и о самом Партените, и я опять попал под невольную магию её глаз.

Между тем, мы уже подъехали к маленькому “пяточку” перекрёстка, где дорога шла вправо и влево, и прямо вниз. Справа была автобусная остановка, и там стояло несколько жёлтых пригородных маршруток, и за ней виднелся какой-то скверик. Отсюда, массив Медведь-горы, находившийся где-то в километре от нас, был закрыт высоким пригорком с кипарисами и высоким, фешенебельно-выглядевшим, жилым зданием.

Следуя указаниям, Влады, Мишка повернул влево по Партенитской улице (висел дорожный указатель) и включил третью передачу – дорога пошла круто вверх мимо магазинов и домов. Затем, мы свернули вправо к 4-х этажному дому и остановились у тротуара.

– Ну, мальчики, приехали, – громогласно объявила Влада, сняв солнцезащитные очки. Мы вышли из автомобиля и направились к ближайшему от нас подъезду, следуя за идущей, как на подиуме, нашей фото-диве. – Здесь живёт Олег, – пояснила Влада, идя впереди меня, разговаривая по сотовому – она позвонила этому её партенитскому другу, сказав, что мы уже здесь.

Мужики пенсионного возраста, игравшие в домино на скамейке, здесь же, у подъезда, в тени дома, отвлеклись от игры, смотря ей вслед.

– Играть, играть. Не отвлекаться! – хотел я было громко сказать им шутливо-приказным тоном, видя, как они дружно уставились на Владу.

Дверь в подъезд была открыта – сам дом имел потрёпанный вид и явно нуждался хотя – бы в косметическом ремонте. Олег жил на предпоследнем, третьем этаже и, предупрежденный Владой о нашем прибытии, уже ждал нас – едва Мишка нажал на дверной звонок, из-за двери послышался громкий голос:

– Открыто!

Мой ялтинец хотел было открыть дверь, но замешкался, увидев, что Влада не спеша посмотрела на себя, слегка пригнувшись, поправляя свои локоны, глядя в мои зеркальные солнцезащитные очки, которые я, не снимая, поднял себе на лоб.

– Заходите! – последовало повторное предложение.

– Да можешь не смотреть! – сказал шутливо Михаил, подталкивая свою очаровашку к двери. И, на правах хорошей знакомой хозяина квартиры, она первая вошла в квартиру, а мы – за ней.

Олег, высокий, загорелый, худощавый парень с аккуратной русой бородкой, лет 35, вышел нам на встречу в коридор и видя, что нам всем явно будет тесно в коридоре, поприветствовал нас, отступая в гостиную, приглашая нас пройти в ярко-освещённую солнцем комнату. Чем-то неуловимо он напомнил мне актёра, игравшего Александра Невского в этом одноименном фильме – смотрел его как-то раз по компу с подругой с истфака. Не знаю фамилию того актёра, но вот такая ассоциация пронеслась у меня в голове…

Мы сняли обувь в крохотной прихожей, несмотря на протесты Олега, и прошли внутрь квартиры. Мишка, как и я, впервые оказался в этой квартире и с любопытством оглядывался вокруг. Оказывается, он, зная Баженова и пару раз встречавшись с ним по его юридическим вопросам, у него в гостях так ещё и не был.

Это была стандартная “двушка” советских времен (такая же, как и у Мишки). Пусть и не чета нынешним современным квартирам улучшенной планировки, но, здесь, на Юге, да ещё на ЮБК, её рыночная стоимость могла составить конкуренцию московской недвижимости где-нибудь на новых окраинах. Олег оказался общительным, гостеприимным хозяином – он по-дружески обнялся с Мишкой, приобнял Владу, и приветливо протянул мне руку.

– Это Антон, – представила она меня ему, как московского друга Михаила.

–“Москвич 412”, – прошутил Олег, неприятно кольнув меня этим несуразным сравнением со старой, ранее очень известной, моделью автомобиля (из времен автопрома СССР).

Извинившись перед дорогими гостями, он вышел на кухню, откуда тут же вернулся, неся бокалы и штопор, и пригласил нас сесть за накрытый журнальный столик, где он по-холостяцки, выставил нам угощение в виде бутербродов из пшеничного хлеба с сыром, маслом и полукопченой колбасой (кстати, в Ялте выпекают замечательный, вкусный хлеб – здесь, видно, ещё не пользуются московскими наработками по переработке и вторичному использованию непроданного хлеба). Тут же стояла большая тарелка с огурцами и нарезанными ломтиками помидорами (турецкими?), бутылка красного вина и стеклянная ваза с жёлтой – той самой – крупной местной черешней. Невольно, я сравнил это холостяцкое угощения с тем, чем меня потачивал Мишка, и не нашёл большой разницы. Никто из них не любил готовить что-нибудь посерьёзнее и повкуснее, чем вот такие, холостяцкие, “бутеры”.

– Ого, – сказал одобрительно Мишка, окидывая взглядом угощение на столе. – Ты меняешь свои привычки? – иронически спросил он.

Олег не понял, и Мишка показал взглядом на бутылку вина (как мне стало понятно из их дальнейших дружески-смешливых комментариев, Олег придерживался абсолютно трезвого образа жизни). Отшучиваясь и желая сменить тему разговора, он подошёл к окну, чтобы задвинуть на него полупрозрачную тюль, сквозь которую была видна верхняя часть огромного, дымчато-зелёного массива Медведь горы.

– Здесь, поди, во всех окнах одна и та же картина, – подумал я, глядя на Гору сквозь тюлевый занавес. Не привыкнув ещё к её столь близкому расположению здесь, всего в полутора километрах от Олегова дома(!), я с удовольствием бы откинул тюль, чтобы получше рассмотреть её склоны с этой восточной стороны. Но наш гостеприимный хозяин уже торопил нас сесть за столик.

Мишка, извинившись, быстро вышел из комнаты, словно что-то забыл, и тут же вернулся назад из прихожки, держа в руках закатанные в пластик упаковки буженины и ветчины.

– Старик, ну зачем, – начал было возражать хозяин квартиры, – вроде, и так всё есть. Влада мягко, но решительно взяла из рук Михаила “угощеньице” и положила на столик, садясь затем на квадратную табуретку. Небольшие, с мягким толстым ворсом, они были отличной альтернативой громоздким стульям в небольших квартирах – тем более, что Олег выcтавил угощенье не на обеденном столе, а на раздвижном журнальном столике, низким и не очень удобным для долгого “застолья”.

Усевшись за нашей импровизированной фуршетной “площадкой”, я оказался напротив Влады и невольно стушевался, чувствуя себя неловко перед ней – её короткая джинсовая юбка чуть ли не до бёдер уехала вверх, и ей было явно неудобно сидеть перед нами с открытыми голыми коленями. Хозяин квартиры, поняв её затруднительное положение, ухмыльнулся, и принёс ей из комнаты небольшой шерстяной плед. Поблагодарив, она прикрылась мягкой тканью, и села поудобнее за столиком.

– В тесноте, да не в обиде, – весело проговорил Олег, оценивая наше стеснительное (в буквальном смысле) положение, и открыл штопором бутылку инкерманского “Пинно”– полусладкого красного вина.

Разлив вино по бокалам, он бодро чокнулся с нами бокалом, начав с меня, произнеся столь естественный начальный тост за знакомство (и я был благодарен ему за такой тост от “трезвенника”). Поскольку он уже был в курсе и моего приезда и, кто я был такой, он сразу предложил нам перейти на “ты”, и вскоре я чувствовал себя в его компании так же естественно и легко, как с моим давним другом Мишкой. Но моё первое впечатление от хозяина квартиры оказалось обманчивым.

Представившись мне в начале, как Алик, однако, когда я пару раз в ходе их разговора с Владой и Михаилом, назвал его этим уменьшительным именем, он сделал вид, что не слышал меня. То, что я принял вначале за лёгкость и непринуждённость в общении со мной, оказалось затем лишь видимостью внешнего равнодушия и обходительности. Хотя, при этом, Олег оказался не только хорошим хозяином – он был великолепным собеседником, держа нить нашего общего разговора и дальнейшей беседы в своих руках, и вскоре Михаил как-то ушёл незаметно на второй план. Если раньше, Михаил был некой доминантой в разговоре и общении со мной, то теперь эта роль успешно выполнялась Олегом по отношению к самому Мишке.

Проявив вначале, как я понял, дежурный интерес ко мне (отдав мне дань уважения, как гостю), в дальнейшем он стал как-то равнодушным ко мне – я выпал из сферы его, набирающего активность, разговора, и даже его приятельское обращение ко мне, как “старик”, было пустой формальностью с его стороны. “Ну, москвич; ну ничего не знает о Медведь-горе; ну “чайник”, которого нужно сводить и показать ему Гору” – читалось в его глазах при взгляде на меня.

В его поведении в нашей маленькой компании чувствовалась внутренняя уверенность человека, привыкшего к общению с аудиторией.

– Ведь, недаром, он работал на кафедре истории в университете – вспомнил я, думая о нём.

Уметь ясно и чётко излагать свои мысли перед студентами, держа себя при этом свободно и естественно-раскрепощённо, было, очевидно, частью его профессионального имиджа, как преподавателя, и это “читалось” в его общении с нами. И он невольно доминировал над нами в разговоре с нами.

Я не был в обиде, понимая, что моё место в этой компании– просто, пока, сидеть и молча слушать, изредка встревая в их разговор. Как мне затем стало ясно, на тот момент я не представлял для него никакого интереса – ни как человек, ни, тем более, как москвич.

Возможно, Мишка, тоже невольно видел и чувствовал подобное доминирование Олега и в разговоре с ним, поэтому, вскоре отойдя в тень на “территории” Олега, мой ялтинец предоставил ему свободу дальнейшего развития темы нашего разговора.

Мы недолго сидели за столиком, разговаривая на какие-то отвлечённые, неинтересные мне, темы. Влада вспоминала период своей учебы в университете. Олег вспомнил несколько смешных эпизодов из своей студенческой жизни. По лицу Михаила, я видел, что эта тема, безразличная для меня, вызывала у него какие-то неприятные чувства– пару раз я перехватывал, случайно, его напряженный взгляд на Владу, которая весело болтала и, порой, смеялась на комментарии Олега.

Олег, выполнив свою начальную часть хлебосольного хозяина квартиры, сам и не ел и не пил и, разговаривая затем о нашем предстоящем походе на Медведь – гору, больше обращался к Владе, чем к Михаилу, и мой друган как-то поскучнел, а, потом, и нахмурился, видя, такой неприятный для него, нескрываемый интерес Олега к Владе.

Наш партенитский товарищ оказался действительно большим профи в теме об Аю-Даге и я, как начинающий любитель, ему был пока просто неинтересен. А он был просто увлечён темой Медведь-горы, и все рассказы Влады о том, что он там видел или знал, были лишь прелюдией к тому, что я потом узнал и услышал от самого Олега…

Как оказалось, только я честно выпил мой бокал вина до дна, а остальные-то лишь пригубили его из своих бокалов, включая моего Брагина (ну, да они же местные, могут пить Крымское вино в любое время – здесь столько вокруг винограда растёт!). И черешню, сладкую и жёлтую, попробовал, а потом с удовольствием и ел, я один. Вино, хоть и полусладкое, оказало на меня какое-то излишне расслабляющее действие – сидя с моими друзьями и слушая их, я не принимал, затем никакого участия в их разговоре и был, что называется, на третьих ролях. Я же ничего толком не знал об этой горе и не мог ничего советовать или предлагать, да это и не требовалось в их компании, где я чувствовал себя просто, как “green cucumber”. Всё решалось здесь Олегом, хотя Мишка и начал было с ним спорить, вначале, по какому маршруту нам лучше было пойти на гору.