Текст книги "Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта"

Я промолчал и кивнул головой, хотя и понял сказанную ею фразу, мол, “незнание – не довод”. Но, чтобы ни сказала сейчас мне эта “Шехерезада”, даже слегка обидное по смыслу, было для меня несущественным. Да и к тому же, я и впрямь не могу всё знать!

– Так вот, на Медведь-горе полно этих самых эндемиков! Например, орхидеи. А какие грибы здесь водятся осенью! – продолжила Влада, мило улыбнувшись мне. – Мы как-то с Олегом ходили за грибами в позапрошлом году – обалдеть, как их там много после затяжных дождей! По лицу Мишки я увидел, что это ненужное упоминание об Олеге и его “грибалке” с Владой было ему неприятно.

– И нашли удивительные грибы и, даже знакомый моего отца– большой знаток и любитель грибов – сказал, увидев их фото, что и не знает, что это за грибы! – беспечно продолжала Влада, не замечая тени недовольства, пробежавшего по лицу моего друга.

– Ах, ты, ревнивец! – подумал я иронично, обращаясь между тем к Владе со словами: – И ты, что, их выкинула?

– Зачем, – пожала плечами Влада. – Попробовала понемногу. Грибы-то шикарные были– какие-то, как на кораллы похожие, светло-коричневые, крупные. По полкило каждый! Позже, в Википедии, я нашла, что это была редчайшая разновидность гриба под названием “заячья капуста”. Ты даже не представляешь, какой он вкусный. Я вначале чуть-чуть попробовала – запах у него, как у трюфелей!

– Никогда не ел и даже не слышал о таких удивительных грибах! – в моём голосе звучало искреннее удивление, смешанное с условным сожалением.

– А мне повар знакомый дал как-то трюфельную эссенцию синтезированную, – взял Мишка опять разговор в свои руки, видя, что моё внимание целиком переключено на Владу и её лицо. (а я и правду смотрел, чуть ли не восхищенно, в её огромные чёрные глаза – как я потом узнал, родители Влады были украинцы, и они переехали из Крыма в Киев несколько лет назад, а она осталась здесь. А украинки такие гарные барышни!).

– Польешь на грибы любые и – вуаля – получай трюфель! – в пол-уха слышал рассеяно я Мишку, посматривая на его красотку.

– Они там, в ресторане, на разные грибочки лили эту эссенцию и впаривали лохам, что это трюфель, – продолжал мой друг, отвлекая моё внимание на себя.

– Ну, так по форме же можно понять, – возразил я обоснованно Мишке, посмотрев на него.

– Какая там форма! – воскликнул он. – Мой повар работает в паре с обрусевшим китайцем. Так тот, прямо, кудесник натуральный – он такие трюфеля из сои лепит, закачаешься! Правда, его один французский турист, знаток трюфельной кухни, подловил на этой эссенции. «Так-тож француз!» – многозначительно протянул Мишка. – Он у себя во Франции какие-то делянки имеет в лесу, где растёт трюфель, и знает всё об этих грибах, что называется, из первых рук.

Мы с Владой переглянулись, улыбнувшись, с какой важной интонацией это было сказано. Мишка, не замечая нашей лёгкой иронии, продолжал расхваливать дальше неведомого нам китайского умельца:

– Ну, а заезжие “бузинусы” (это мы с ним так бизнесменов зовём), которые, отведав эти ”китайские трюфеля”, пальцы веером держат потом и их так и прёт потом небрежно сказать, что, мол, в “Gussi” (ресторан, где работал тот китаец), ел настоящие трюфеля! А ты понимаешь, сколько они стоят!?

Я кивнул, соглашаясь с ним, переведя глаза на улыбающуюся мне Владу. – Кстати, в Ялтинских лесах реально встречаются трюфеля, просто никто не знает, где и как их искать, – продолжал увлеченно эту неожиданно-возникшую тему Михаил. – А вот кабаны – знают. Они, как чумовые, перепахивают порой дёрн в поисках грибного лакомства. Да, кстати, и на Медведь – горе встречаются кабаны, – вернулся он к теме горы. – А вот есть ли там трюфеля – не знаю.

Высказавшись, он посмотрел на Владу, словно ожидая от неё некоей поддержки и одобрения. Она благосклонно улыбнулась и, наклонившись к нему, что-то шепнула ему на ухо.

– Ну, прямо, идиллия какая-то, – невольно подумалось мне с лёгкой завистью об их отношениях.

– Заворковали, как голубки…

Неожиданно, я вспомнил о Веронике и её образ, помимо моей воли, занял моё сознание, словно отвлекая от Влады и её чар. Я почувствовал какое-то неприятное ощущение в голове – видно мой мозг, перегруженный всей этой информацией, обрушившейся на меня, протестовал и требовал отдыха вследствие его недавней алкогольной интоксикации. Столь интересную информацию, не говоря уже об этом загадочном “Знаке” и рассказа о неких тайнах Медведь-горы следовало бы слушать на трезвую, ясную голову, а не с недавнего похмелья. У меня как-то стала странно вспухать затылок– аж бугры какие-то набухли сзади. Я пощупал затылок и стал массировать его и шею обеими ладонями – вроде, помогло. Мишка с Владой озадаченно смотрели на мои манипуляции, прекратив разговор. Я продолжал сосредоточенно давить на затылок.

– Антоша, с тобой всё нормально? – спросил Михаил.

Я объяснил, в чём дело и попросил Мишку дать мне перекись водорода, сказав, что мне она очень помогает в подобных случаях. Надо лишь затылочно-плечевую зону смочить перекисью водорода и интенсивно массировать.

– И что, помогает? – иронически поинтересовался он.

– Да, – заверил я его. – Хочешь попробовать?

– Ты, верно, шутишь? Перекись водорода же в ракетном топливе используется!

– Так-то ж в твёрдой фазе! – с видом знатока ответил я.

– Ох, пудришь ты мне мозги, Антош! – в его голосе зазвучало недоверие.

Я хотел, было, ему возразить, но получил неожиданную поддержку от нашей черноглазки.

– Ребята, мальчики! – призвала нас к порядку Влада. – Спорить будете потом и по другому поводу. Я верю тебе, Антоша, – благосклонно обратила она на меня свой взор. Её взгляд при этом излучал невысказанную симпатию ко мне – у меня аж, как бальзам на душу вылили. Мишка перестал подначивать меня и, наклонившись к Владе, что-то ей опять прошептал.

В общем, у нас наступила пауза в обсуждении этой захватывающей темы. Влада, между тем, сама (!) предложила мне помассировать затылок и шею. Ну, вы представляете, как реагировало моё интоксифицированное сознание на её прикосновения! Я забыл и про голову, и про шею, и про тот Знак на горе. Это был такой расслабон, что я блаженно закрыл глаза в неге, сидя на стуле на кухне – там Владе было удобнее делать мне массаж.

Мишка сидел рядом за кухонным столиком и с довольным видом смотрел на меня. Открыв глаза и перехватив его ухмылку, я и сам улыбнулся в ответ, и ему, и Владе. – Ну, как, полегчало? – cпросил он участливо, но всё так же с какой-то лёгкой иронией в голосе. Я не стал обращать внимание на его ироничный тон и серьезно ответил, что Влада прямо вернула меня к жизни.

– Ещё бы, – ответил Мишка. – У Влады скоро будет второй диплом. Она у нас учится на врача– специалиста по акупунктуре и всяким этим восточным массажным премудростям. И работает, кстати, пока массажисткой в лечебном Центре. Я и попросил показать на деле её искусство тебе. Мне не оставалось ничего, как кивнуть ему, а потом и Владе, с благодарностью. – А первый диплом у неё, – добавил он с хитрецой, – не падай! Учитель истории!

Мишка сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Обалдеть! – только и смог выговорить я.

– Ну, да какая она там учительница! Влада слишком независимаz, чтобы её кто-то поучал и контролировал в рамках школы, да ещё за те деньги, что ей там платили! И слишком молодая, и красивая.

Он окинул самодовольным взглядом её фигуру:

– Моя девочка. И потянулся к Владе, чтобы поцеловать её, но Влада увернулась, показывая ему взглядом, что она занята.

– Ну, и что ты думаешь? – продолжил Мишка, самодовольно глядя на свою красотку. – Она уволилась и радикально поменяла свою профессию!

Но для меня эта информация о её неудачном учительском опыте ничего не значила – я был рад в этот момент, что, к счастью для меня, она поменяла свою профессию – волшебные прикосновения её пальцев были бы для меня такими же чудесными, даже, если бы она работала, скажем, простой уборщицей в школе…

Мы опять прошли в гостиную и сели на диван. Пока нас не было здесь, экран телевизора отключился, сэкономив Мишке пару рублей в его счёте за электричество. Он опять включил его через пульт и, усевшись, на этот раз, между мной и Владой, определил следующую тему нашего разговора.

– В свете этой новой информации, которая представляет интерес для нашего московского гостя, я предлагаю внести корректировку в планы его дальнейшего отдыха, – начал он, как на совещании. – Если возражений нет, – продолжил он, обращаясь ко мне, а затем к Владе, – то Ливадия, пока, отменяется, как и поездка в Алупку и Симеиз. Мы съездим туда позже на неделе. А завтра мы едем все вместе в Партенит, к Олегу. Ну, и заодно, наш москвич, – тут он подмигнул мне, – ознакомится с тамошними достопримечательностями и совершит морскую прогулку вокруг Медведь-горы, и посетит местный пляж. Возражений нет? – он посмотрел на нас обоих. – Возражений нет! – утвердил он моё невысказанное желание поехать в Партенит. – Да, и чуть не забыл! К тому же, у тебя будет возможность поискать там твою Веронику!

Он подмигнул мне и посмотрел на свою красотку. Влада улыбнулась понимающе и кивнула головой, и они опять о чём-то зашушукались, почти не обращая на меня внимания и, более того, Мишка, извинившись, пошёл с ней опять на кухню, сказав, что поможет ей приготовить ужин.

– Какой там ужин? – подумал я. Мы же только что поели, а потом до меня дошло, что Влада действовала обжигающе-горячо не только на меня… Ну, да, ладно. Понятное дело, – и подумал опять о Веронике.

– Значит, он ей уже рассказал о Веронике? Она даже ничего не спросила меня о том, кто это? Кто бы сомневался! Я же не брал с него слова ничего не говорить Владе о моей сероглазке! Насколько же они были разные c ладой и, при этом, красивые по – своему. Так что, мне следовало бы не пялиться на Владу, а думать о Веронике. Так будет лучше для меня, и для нашей дружбы с Мишкой.

Мои мысли переключились на моего другана. Его манера общения и то, как он разговаривал и вёл себя, словно мы не выпили вчера столько бухла, вследствие чего я оклемался сегодня, чуть ли ни к трём часам дня только после его таблетки, удивляли меня.

– Я был в таком дауне полдня, а Мишка, как ни в чём ни бывало, встал бодрячком, пообедал, съездил в офис, поработал там, да и к Владе съездил, и они там ещё наверняка…, – я остановил нить своих рассуждений. В общем, молодец, что и сказать. Мне по этой шкале выносливости “алкотестера” далеко до него…

В нашем разговоре наступила, так сказать, техническая пауза. Я сидел на диване и прокручивал через дистанционный пульт десятки красивых, видовых снимков, записанных на Олеговой флешке. Честно говоря, меня так заинтриговала тема, связанная с Медведь-горой и всеми этими анормальностями, что мне не терпелось хоть сегодня отправиться туда. Правда, ехать на ночь глядя было ни к чему. И ещё – меня смутно преследовал образ Вероники. Даже смотря все эти красивые сочно-цветные виды, я думал о Веронике.

– Кто же она? Где же мне искать её в Партените. Это же целый город! Как же самонадеянно я рассчитывал найти её там за пару дней! Да там неделю, наверно, нужно будет провести, чтобы увидеть или встретить её где-нибудь случайно на улице или на пляже, как я рассчитывал ранее… Периодически вспоминал её профиль, невольную улыбку, которую она мне подарила на прощание, выходя из автобуса… Может, завтра я вдруг каким-то чудом увижу её там?

На кухне, между тем, слышались какие-то звуки открываемого крана с водой, стук ножа о твёрдую доску, хлопки двери холодильника – похоже, Мишка и вправду что-то помогал готовить Владе? – c удивлением подумалось мне.

После некоторого затишья на кухне, они вышли, наконец, в гостиную и первым делом он сказал, обращаясь ко мне, что здесь так жарко.

Я пожал плечами, улыбнувшись, думая о своём, смотря на его и впрямь какое-то раскрасневшееся лицо. Влада, словно забыв что-то на кухне, вышла из гостиной и вернулась через минуту с подносом, где на большой тарелке виднелась нарезанная колбаса, сыр и кусочки ржаного хлеба на шпажках, который она поставила на журнальный столик. Михаил тем временем подошёл к окну, выходящую на северную часть со стороны гор, над которыми уже склонялось к закату солнце, поливая своей лучистой энергией город и его окрестности.

Не знаю, был ли сегодня местный температурный рекорд, но кондиционер в гостиной Мишки, работал не покладая своих холодильных сил, поддерживая комфортные +22 в комнате. Михаил задёрнул полупрозрачную штору, сквозь которую проявился лик солнца с приглушенным огненным ореолом – ну точь, в точь, как тот Знак на скале… Я обратил внимание моих друзей на это несомненное сходство, и они сказали, что я – молодец. Во всяком случае, нам действительно стало всем ясно, что это был некий знак Солнца, который кто-то или что-то нарисовало или “распечатало” на крутом боку скалы. Мы все опять были в “теме” и у нас затем возникла дискуссия о том, мог ли этот знак быть действительно нарисованным каким-нибудь чудаком-альпинистом, которому удалось забраться на эту 30-метрову скалу, чтобы из чудачества или самоутверждения, взять и нарисовать этот “золотой знак” на этой недосягаемой для непрофессионалов, высоте.

Едва начав обсуждать это предположение, мы тут же сами нашли столько контраргументов против этой теории, что не стали дальше заморачиваться с этой, вначале, правдоподобной идеей. И в самом деле – ну, какой альпинист?! Забираться туда с бочонком краски одному или даже в компании сподвижников, было нереально сложно, а главное просто не имело смысла. Если бы это делалось в целях рекламной акции, с привлечением дополнительных сил и помощников, это можно было бы ещё как-то объяснить, и понять, и сделать. Об этой акции в таком случае, узнали бы местные жители, или те же владельцы моторных лодок– пёхом, по крутой тропе сверху, с альпинистским снаряжением и банками с краской, спуститься сюда трудновато – а по воде – без проблем. Ведь эта скала, по словам Олега, стоит на диком пляже, возвышаясь на сорокаметровую высоту почти неприступной стеной. Крутые скальные склоны здесь покрыты колючим кустарником и кустами, перемежавшихся с участками каменных оползней. И спускаться вниз, таща с собой бачки с условно-рубиновой и золотой краской, не представлялось возможным. Ну, а выше этой скалы находились крутейшие склоны, и пройти оттуда вниз было тем более невозможно, если только не использовать для этого вертолёт, подготовленную команду и спецназовское снаряжение.

Таким образом, мы утвердились в мысли, что подняться на эту скалу можно было лишь с пляжа.

– Ребята, нам надо самим, на месте, подняться туда или, хотя проверить возможность подъема наверх, – предложила Влада.

Мишка оценивающе посмотрел на свою подругу и застрял взглядом на её лице, причём он делал так все чаще и чаще в ходе нашего разговора и я, словно ревнуя его к Владе (глядя в её чёрные, завораживающие глаза, у меня у самого, невольно возникало какое-то смутное томление и желание смотреть на неё), перевёл внимание Мишки на себя.

– А что, если, кто-нибудь выстрелил туда, наверх, как в пейнтболе, краской?

– Не получится, – уверенно ответил Мишка. – Обрати внимание, что это золотое пятно чистое, на нём нет никаких красных пятен, которые бы неизбежно попали в таком случае на этот знак. – Да, он прав, – подумал я, – cледы рубиново-красной краски, или что там было, аккуратно шли вокруг золотого пятна. Так что предложение Влады было более, чем уместно. Естественно, что я поддержал её идею. Мишка тоже не возражал, и мы решили, что надо будет на моторной лодке сходить к этой скале завтра.

– Или, послезавтра, – сказала Влада.

– Почему послезавтра? – недоумённо спросил я.

– Там, вроде, на море с вечера пошла “низовка”, – пояснила она, – эта “низовка” может длиться несколько дней. Море в эти дни беспокойное и может слегка штормить. Перспектива шторма на море меня никак не устраивала.

– Так ведь, вчера же море было таким спокойным, прямо ласковым! – протянул я.

– Да здесь такое часто бывает– “низовка” и “левант” сменяют регулярно друг друга– проговорила Влада, – я опять окунулся в обворожительную глубину её глаз.

– Низовка”, это, по– научному, “апвелинг”, – пояснил мне Михаил.

Он явно хотел поразить меня, неискушенного в местных реалиях, москвича, знаниями особенностей Черного моря и, оторвав мой взор от Влады, продолжил.

– Это когда к поверхности поднимаются более глубокие холодные и солёные водные массы из-за сгона воды юго-западным ветром. Это явление ученые называют “апвеллингом”. Так что, наша “низовка” может кратковременно понизить температуру прибрежных вод на 10–15°. И, такое случается у нашего побережье 2–3 раза за лето и длится порой по 3–4 дня. Если хочешь, я тебе кое-что об этом расскажу из своей практики.

Мне всё было интересно, и я согласно кивнул головой. И мои друзья рассказали мне особенности местной погоды, розы ветров, смены течений и мы явно отвлеклись от главной темы нашего разговора, пока Влада не напомнила нам затем, о предмете нашего разговора.

На улице, вроде, потемнело, и я даже не заметил, когда кто-то из них включил свет в гостиной.

Естественно, что мы не сидели до этого всё время, как приклеенные, к дивану. Влада периодически выходила на кухню, чтобы сварить им кофе (я не люблю кофе – оно слишком бодрит меня). Так что она заваривала для меня пару раз какой-то целебный чай из крымских трав с чабрецом, который я с удовольствием пил с инжирным вареньем. И мы выходили, также, несколько раз, еще, когда было светло, на балкон, где у Мишки стоят удобные табуретки у маленького столика, где он курил кальян (вот же сибарит!). Влада, морщась, уходила вместе со мной в гостиную и, пока Мишка курил там, я, пользуясь его временным отсутствием, задавал Владе интересующие меня вопросы о Горе, ответы на которые мне было интереснее и приятнее получить именно от Влады, “купаясь” в её глазах.

Мы опять вернулись к обсуждению этого загадочного “Знака”, когда Мишка вдруг спросил Владу, а не могло ли быть такого, что Алик просто не замечал этого рубиново-золотого пятна раньше, и увидел его только на днях? И Влада пояснила, что, по словам Олега, он почти каждую неделю по субботам или воскресеньям поднимается вверх на поляны Аю-Дага к местам Силы, совершая затем пробежки по тропе Раевского в её ровной части со своей овчаркой– собакой. А этот знак увидел то ли в эту среду, то ли в четверг.

– А что за тропа? – поинтересовался я.

– Э, братан! Как же тебе повезло с нами! – улыбнулся Мишка, хитро глядя на меня и сказал, что он, когда впервые поднялся по ней наверх, был буквально ошарашен открывшимися сверху видовыми площадками незабываемых ландшафтных пейзажей южнобережья и новизной впечатлений знакомства с Медведь горой.

– Правда, это было давно. Я тебе даже немного, вроде, завидую, что ты сможешь всё это увидеть впервые! Там так здорово! Если что, я тебе и расскажу, что знаю, и помогу.

– Да, – поддержала его Влада. – Виды там потрясные. А вот, чтобы добраться до тех видовых площадок придётся попотеть, – посмотрела она на меня своим чарующим взором.

– С непривычки, Антош, ты там, наверно, выдохнешься после первых двадцати минут подъёма, – вставил свои “пять копеек” Мишка, заметив кокетливый взгляд Влады ко мне.

– Да ещё по жаре, – продолжала Влада. – Тем более, идя следом за Олегом. Он, как лось, попрёт вперёд за своей собакой.

– Это, какое же здоровье надо иметь, чтобы с собакой по горам бегать! – восхитился невольно я.

– Да, Олег у нас выносливый, – смеясь, сказала Влада. – Он и в университете был лучше всех по физподготовке на своем курсе.

– Да, что, ты, заладила опять о нём! – не выдержал Михаил. – Больше, что, не о чем говорить?

– Ну, так вот, – проигнорировала Влада ревнивый комментарий Брагина. – Если ты захочешь узнать у Олега что-нибудь об истории Крыма, Партенита, не говоря уже о Медведь-горе, – она опять посмотрела на меня, улыбаясь своими чарующими чёрными глазами, – и, если он потом разговорится, будь готов слушать его не перебивая и следовать за ним, как Сэм за Фродо…

– Бери круче! За Гэндальфом, – подхватил Мишка, иронично улыбнувшись (это они на тему из “Властелина Колец” понял я). – Антон же не хоббит-полурослик, хотя, – он взглянул на меня, – пониже Олега будет. Да… Тренированный мужик, что говорить, жилистый и крепкий, – он повернулся к Владе и, увидев её какую-то непонятную улыбку, как у Моны Лизы, не сходившую с её лица, нахмурился, словно ему что-то не понравилось в её поведении. – Хотя и чудаковатый, – закончил он с каким-то внутренним подтекстом свою краткую характеристику этого Олега, смотря на свою подругу. Её улыбка Джоконды ему была чем-то, вроде, неприятна.

– Да нормальный он парень, – заступилась Влада за этого неведомого мне их партенитского друга. – Ну, хобби у него такое! Мы там как-то поднимались с ним, – и она запнулась, увидев, наконец, эмоциональную реакцию на Мишкиной физиономии.

– Давно…, – скомкала она концовку предложения, заметив, наконец, что он уже давно хмурился от её дифирамбов Олегу.

– А какой Раевский? Тот самый, герой войны с Наполеоном? – спросил я, устремляя наш разговор в новое русло, и как оказалось, речь шла именно о Николае Раевском, участнике войны 1812 года и его бывшем имении – большом наделе земли прямо у склона Медведь горы со стороны Партенита. Но тропа, о которой они говорили, была проложена не им, а его внуком – полным тёзкой своего славного деда.

Мои друзья вкратце рассказали мне о судьбе этого внука, последнего владельца лесистого участка с ранее “бесхозной” частью горы, где благодаря совместным с его матерью усилиям часть горы была облагорожена высадкой декоративных растений и кедров. А главное – проложена благоустроенная тропа, вернее, гравийная дорога, которая шла наверх к видовым площадкам на краю головокружительных обрывов. А сам внук, словно лермонтовский герой из аллегорического стихотворения “Парус”

– а он мятежный просит бури, как будто в буре есть покой – и в самом деле, нашёл этот вечный покой в бурном лихолетье сербско-турецкой войны, сложив свою молодую, в общем-то, голову, в 1878 году, сражаясь за славянофильские идеалы освобождения южных славян от турецкого владычества.

Влада – начитанная девушка (она же закончила, по словам Мишки, вроде, истфак) даже прочитала мне это самое стихотворение, и я вспомнил, что учил этот стих ещё в школе.

Услышав печальную историю гибели этого отважного патриота России, отдавшего жизнь за такие благородные идеи (но бессмысленные, как оказалось в будущем, по моему мнению, в свете новых реалий, сложившихся в Европе), я никак не мог согласиться с его решением воевать за их свободу или вообще, за свободу тех же болгарушек и южных славян, и пожертвовать за это своей жизнью.

– Ну, сам бы я никогда бы не пошёл на это без особых причин. Может, у него и были такие, личные, причины? – неожиданно подумалось мне. – Э-эх, – сетовал я про себя, – знали бы те наши прапрапрадеды-солдатики российские, какими оказались неблагодарными болгарские потомки тех братушек, за которых отдали жизни сотни тысяч наших солдат и офицеров! А вот сербы и сейчас признательны россиянам.

И неважно, что это всё имело место в других исторических реалиях в прошлом – я прямо – таки чувствовал сейчас ту незримую связь наших поколений. Тем более, что сербы по– прежнему нуждались в нашей помощи и сейчас, в нынешней политической обстановке. Главное – они помнили о той давней жертвенной помощи от России, и её отважных сынов.

– Болгарские-то “cлавянушки” просто предали память тех россиян, погибших за них в те Балканские войны с турками… Да… давно это было. Хотя в новых реалиях и мы сами с турками сейчас чуть ли не союзники кое в чём.…

– И та дорога, которую обустроил молодой Раевский на Медведь-горе, – слушал я словно издалека голос Мишки, – донельзя запущенная и уже почти непроходимая для транспорта, ведь раньше позволяла ехать чуть ли не в каретах до видовой площадки над морем.

– А ты там был с Владой? – поинтересовался я неожиданно, перебив его.

– Да нет! – ухмыльнулся Мишка. – Это же давно было! – сострил он, но его шутку никто не поддержал, и в продолжение темы сказал:

– Ну вот завтра и сходим все вместе пешком, моя Шехерезада, там, где баре на каретах ездили, – с довольным видом посмотрел он на свою чаровницу и, увидев, что я невольно опять застыл взглядом в её глазах, повысил голос, обращая на себя моё внимание:

– Ну да ладно. Хватит пока об этом говорить. Мы, кажется, отвлеклись от нашего “золотого символа” с твоими историями о пробежках Олега по тропе Раевского, – взглянул он с “подтекстом” на Владу.

– О, султан моих грёз, – начала, было, она их очередную интермедию, но я поспешил спросить её об упомянутых ею местах Силы на горе, и тут она, заметив ревнивый взгляд Михаила, не стала говорить со мной на эту тему, сказав, что о Медведь-горе можно рассказывать хоть до глубокой ночи.

– И всё равно у тебя, Антон, будут всё новые и новые вопросы, – она, вроде, как закончила наше обсуждение олеговского “Знака”.

Мне стало ясно, что наш ревнивый Мишаня сбил её настрой на продолжение темы о горе. Пользуясь наступившей паузой в нашем разговоре, он собрался пойти покурить на балкон и позвал меня с собой постоять там с ним.

Взглянув на зашторенное окно, а потом на часы в углу комнаты, Влада воскликнула:

– Мальчики, а вы знаете, сколько уже времени?!

Занятые нашим обсуждением этой интереснейшей темы, мы заговорились, не замечая наступления сумерек за окнами. Я взглянул на свои часы – оказывается, уже было около девяти вечера. В комнате у нас было светло, а за пластиковыми стёклами гостиной, закрытых матерчатыми жалюзи, уже наступила темнота, расцвеченная сотнями светлых окошек из домов через речку на Киевской улице и многочисленными фонарями уличного освещения.

Мишка предложил мне выпить кофе с “мензуркой” коньяка и перекусить в лёгком ужине с бутербродами с сырокопченой колбасой и сыром – нашем мини-фуршете, о котором мы все забыли, увлечённые разговором. Поднос с едой так и стоял одиноко на журнальном столике, не заметный на фоне раскиданных там каких-то глянцевых журналов.

У меня проснулся аппетит и я съел, не церемонясь, всё, что было выставлено для угощения на том столике, благодарственно кивая Владе головой (она с улыбкой наблюдала за тем, как я лихо уминал остатки еды на столике) и выпив кофе, но без мишкиного коньяка, я опять заговорил на тему о “Знаке”, загадках Медведь-горы и мы просмотрели затем оставшиеся короткие видеосюжеты, скачанные Олегом для Влады на этой флешке.

Было уже начало одиннадцатого, когда Брагин опять захотел уединиться с Владой на кухне, но она мягко, но твёрдо сказала ему, что ей нужно идти домой на Ломоносовскую улицу. Конечно же, мы пошли её провожать и, заодно, прогуляться по набережной, провожая до дома нашу очаровательную спутницу. Она жила, по словам Михаила, в районе овощного рынка у Спартака и пояснил, что “Спартак”– это бывший ялтинский кинотеатр. А теперь там “Столовая по-домашнему”, – он проговорил это с таким сожалением в голосе, что мне стало ясно, что с этим кинотеатром у моего друга связано немало ностальгических воспоминаний…

Мы быстро собрались и выйдя на улицу, я тут же почувствовал разницу между комфортными +22 в Мишкиной комнате и + 28! на улице. И это вечером!

Влада жила в районе “Спартака” и нам предстояло пройти по всей набережной и дальше, чтобы дойти до её дома. По ялтинским масштабам это было далековато, а вот по московским – прямо рядом.

Перейдя по узенькому, железному мостику через речушку, разделявшую Московскую от Киевской улицы, прошли по пешеходной аллее к “Советской” площади и, не задерживаясь, направились к подземному переходу, где нам неожиданно повстречались там двое энтузиастов– неумех: один плохо играл на гитаре, а второй также безыскусно, но очумело, колотил по импровизированному барабану из большой плотной коробки. Они, судя по их виду и поведению, отчаянно нуждались хоть в каком-нибудь заработке и любом благодарном зрителе, пусть и с тощим кошельком.

Увидев нашу длинноногую диву, они восторженно удвоили свои попытки подзаработать под занавес их трудового вечера, прося, затем, оценить их выступление. К моему удивлению, Влада снизошла до их столько громко выказанной просьбы и дала им затем двести рублей, попросив не шуметь и больше так не играть.

Парни долго благодарили, глядя ей вслед и, похоже, закончили свой балаган, получив хоть какую-то деньгу’.

Выйдя по ступенькам наверх – отсюда было рукой подать до большого, белого здания местного Почтамта на углу пощади– мы оказались, собственно, на набережной. Несмотря на позднее для местных жителей время, здесь было полно гуляющей публики и, что меня удивило, много детей дошкольного возраста.

Видя моё удивление, Влада сказала, что сегодня же воскресенье, и нам приходилось, лавируя в скоплении людей, потихоньку двигаться в нужном направлении и вскоре мы уже пробирались чуть ли не в людском половодье и неожиданно затормозились в районе ТРЦ под названием “Фонтан”.

По словам Мишки, внутри этого красивого, недавно открытого 5-и этажного торгового центра был настоящий фонтан, который исторически находился на этом месте еще с 50х годов. Напротив этого ТРЦ растет большой платан, дающий днём прохладу публике, а вечером служа своеобразной музыкально-развлекательной площадкой.

Так вот, у этого платана мы увидели очередное собрание зевак, закупорившей неторопливое шествие праздной публики. Оттуда, из-за спин собравшихся, неслись громкие ритмические звуки ударника и пронзительный стон соло-гитары какой-то самодеятельной группы, игравшей рок-музыку.

Подойдя к толпе, я узнал, что это группа приехала из Севастополя, называет себя “Курага” и они уже почти неделю в Ялте, бесплатно выступая здесь по вечерам. Вот это было настоящее шоу! – мы были просто очарованы их выступлением, особенно голосом их молодого вокалиста с длинными русыми волосами. Они реально классно играли и мы, без всяких, уговоров или просьб о помощи артистам, дали девушке-помощнице, обходившей по кругу собравшуюся публику, по 500 рублей.

Слушая отличный вокал молодого парня из “Кураги”, мы простояли под платаном почти до половины одиннадцатого вечера, когда эти ребята ушли на перекур, который затянулся, и Влада предложила нам идти дальше.

Мы пошли дальше, разговаривая об этих талантливых ребятах и об уровне уличных исполнителей на набережной. Хорошее, классное выступление заслуженно-денежно вознаграждается ялтинской публикой.

Кстати, выступления российских исполнителей, вроде Григория Лепса, Земфиры, Стаса Михайлова, не говоря уже о заграничной Лободе, и короле нашей эстрады Филиппе Киркорове, пользуются просто огромной популярностью у местной и отдыхающей публики, приехавшей сюда из всех уголков России. Другого шанса увидеть и послушать вживую знаменитых исполнителей, дающих здесь всего один концерт, у подавляющей части публики никогда и не будет, а Ялта предоставляла возможность свиданий с подобными артистическими знаменитостями почти каждый вечер!