Текст книги "Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта"

– Попутно скажу, – продолжал Олег, – что свои знания, как ориентироваться в открытом море, так и морские карты, финикийцы держали в строжайшем секрете. И пугали всех своими россказнями о морских чудовищах, распуская морские страшилки. Уже в более поздние времена, где-то в 10-м веке до нашей эры финикийцам удалось открыть в каких-то других, далёких южных краях, земли, богатые золотом. И где-то в эти годы правитель Тира Хирам вступил во взаимовыгодный договор с новым царём Израиля Соломоном, с чьим отцом, царём Давидом, тирский царь дружил все эти годы. Так вот, они отправили затем в их совместном деловом предприятии несколько морских экспедиций в загадочную страну Офир. За золотом. И финикийцы привезли его столько, что Соломон потратил, судя по записям в Ветхом Завете, свыше 30 тонн золота на обустройство великолепного храма их бога Яхве на иерусалимском холме.

– Копи царя Соломона! – вспомнил я книгу и фильм об этом самом золоте. Значит, за этим сюжетом стоит реальный исторический факт…

– Правда, плавали они за ним не на север, а на юг, из тогдашнего израильского порта Ецион-Гавер на берегу залива Акаба в Красном море. И возвращались назад почти через 3 года, везя оттуда золото, серебро, слоновую кость, сандаловое дерево, специи и всяких диковинных птиц, и мелких животных, вроде обезьян. Так же, в подобную страну, плавали, только за пятьсот лет до Соломона, и папирусные суда египетской царицы Хатшепсут. Вернее, – фараона – ваше величество, – проговорил он полушутливо с лёгким наклоном в сторону, – матери Тутмоса III-го. У египтян эта страна называлась Пунт.

– Это где же такие страны могут быть? – проговорил вполголоса я, удивляясь, скорее, для себя, чем для Олега. – Наверно, меняли там золото на что-то. Не сами же они его добывали в чужих краях. Кто-бы им разрешил…

– Да, бартерной, так сказать, торговлей занимались. И поставили дело на широкую ногу, отправляя в дальние моря такие выгоднейшие экспедиции. Причём Хирам каждый раз честно отдавал Соломону его долю по прибытию судов в Акабу.

– А эта Акаба, где она? – поинтересовался я.

– Там же, где и была с тех давних пор. На берегу Акабского залива, северной части Красного моря. Это, между прочим, единственный морской порт и он же, субтропический курорт в Иордании. Таким образом, – продолжил он дальше, – Чёрное море для финикийцев было почти рядом по сравнению с теми загадочными землями в далёких краях, куда плавали в те времена только финикийцы. Ну и, эпизодически, наверняка, и египтяне, с их помощью. Ведь, даже Аполлоний писал о том, что – цитирую: “колхидские жители государства Аиа, которое образовалось после известного грекам, потопа, были выходцами из Египта”.

– Да у него отличная память на все эти древности! – восхитился я.

– И, кстати, ранее, Геродот, который самолично видел жителей Колхиды, говорил о том же, утверждая, что её обитатели были темнокожими, кучерявыми египтянами, а сами колхи объясняли, что они живут в колхидской долине со времён некоего фараона Сесостриса, который побывал со своим войском здесь, в его неведомом для историков, походе в Азию. – Какая-то каша, получается, – вырвалось у меня. – Потоп, египтяне, финикийцы и всё это как-то бездоказательно. Без конкретных фактов. Один автор ссылается на другого. А тот – на третьего, и всё это уходит в легендарные, до-письменные времена вместе с их мифическими героями. Как же здесь разобраться?

Олег покрутил головой.

– Что и говорить! Я бы не удивился, если бы они, были, скорее, потомками осевших там финикийцев. И, кстати, финикийцы, как я упоминал, хаживали и до берегов Корнуоллского полуострова на юго-западе Англии за оловом. В такую даль! А к берегам Северной Африки, Сицилии и Испании – так постоянно ещё за сотни лет до 13-го века. Как и критские минойцы в своё время. И, между прочим, в 6-м веке до нашей эры финикийцы сплавали вокруг Африки по заданию фараона Нехо! Вот и подумай после этого, могли ли они плавать регулярно в Чёрное море? – Получается, – размышлял я вслух, – что грекам, в отличие от финикийцев, тогдашняя география Средиземноморья была неизвестна, раз, скажем, и у Гомера в “Одиссее” всё так запутанно и фантастично. Уплыл туда, где не ступала нога ни одного грека… Куда же его отбросила буря, когда его корабли уже подходили к берегам родной Итаки вечером? – продемонстрировал я моему “профессору” свои познания в “Одиссее”.

– Вот, вот, – поддержал меня Олег. – Как будто он попал в другую реальность – полную противоположность нормальному человеческому миру, куда занесло его корабль после недельного страшного шторма, погубившего корабли его прочих спутников и воинов! И пошла дальше вся эта тема с нечеловеческими сущностями, великанами и чудовищами, волшебницами, нимфами и богами. При этом, его мотало в этих странствиях от средиземноморских островов до берегов мрачноватой, печальной, Киммерии. Туда и обратно. С “выходом” Одиссея на киммерийские берега в тогдашнем восточном Крыме у Керченского пролива. Хотя, – проговорил Олег задумчиво, – он ведь мог сойти на берег и западнее, где-нибудь в районе Карадага, и вот эта местность действительно могла показаться жутковатым для обитания живых людей, местом. Если говорить о входе в подземное царство у какой-нибудь пещеры в районе остатков горно-вулканического массива Карадаг, то более подходящего места во всей тогдашней Киммерии было бы трудно найти. Со входом в царство мёртвых Аида, где…, – не договорил он, оглядываясь неожиданно назад.

Я тоже успел уловить краем глаза какое-то движение сбоку от меня. Мне показалось, что рядом с нами между деревьями проскользнула тёмной тенью какая-то большая птица, то ли… – не пойму. В общем, какое-то движение в застывшей тишине леса, словно дух какого-нибудь бесплотного существа, поднявшийся из того самого Аида, явился сюда, в мир живых, при упоминании моего товарища об этом мифическом прибежище бесплотных душ древних.

Олег повернулся ко мне, привстав на коврике, и посмотрев на меня, хотел что-то сказать, но промолчал. А потом, вдруг, после долгой паузы, удивил меня, проговорив, что там, наверху над нами, на склоне, расположены те самые пещеры.

– Какая связь была между тем, что мне сейчас показалось и тем, что там было наверху? И почему он не сказал мне об этом, хотя бы, между прочим, раньше? Но, он знал и имел в виду что-то особенное, с чем он решил поделиться со мной хотя бы в такой, общей, форме. Значит тот странный, непонятный звук, услышанный нами, донесся оттуда… из района пещер! – промелькнуло у меня в голове.

Это было так неожиданно услышать от него такую информацию, хотя я не понял, почему он сказал мне об этом ни с того, ни с сего. Хотя…

– Может, он, поэтому так периодически и оглядывался в ту сторону, опасаясь чего-то, – решил я про себя, всматриваясь в гущу зелени вверху над нами, но, конечно же, ничего так и не увидел.

– А подняться отсюда вверх по склону можно? – повернулся я к Олегу, охваченный растущим любопытством и сиюминутным желанием увидеть, наконец, воочию загадочные пещеры. – Думаю, что нет.

Олег, как секундой ранее я, тоже посмотрел куда-то вверх в лесные заросли над нами. – Даже, если и поднимешься, это будет напрасный труд. Да и опасный, – многозначительно произнёс он.

Может, он имел в виду подъём, но серьезность его интонации, в которой я почувствовал нотки тревоги, говорила о том, что он имел в виду опасность, связанную с самой пещерой или пещерами. Однако, полный бесстрашного энтузиазма, я был готов всё-таки взять и попробовать без долгих рассуждений, прямо сразу, вот так, с наскока, подняться вверх по заросшему лесом склону Горы к тем пещерам или дольменам, о которых мне так живо описал Олег в его утреннем рассказе в гостиной.

Мой товарищ посмотрел на меня долгим, напряжённым, взглядом.

– Нам, лучше, пока не идти дальше, – сказал он, как отрезал, гася на корню мой исследовательский пыл.

– Почему? – уже серьёзно, без всякой моей прежней выдержанности, задал я ему вопрос, показывая всем видом, что жду от него конкретного ответа.

– Мало того, что не идём дальше, так, оказывается, он, вроде, и вправду чего-то ждёт, – недоумевал я.

– Это может быть для тебя, да и для меня, – Олег вздохнул, словно выдавливая из себя признание, – опасным.

Видя, что я жду его дальнейших разъяснений, он продолжил дальше, сказав, что ждёт знака. – Какого знака? От кого?! – изумился я.

– Как ты понимаешь, мы не просто так пошли сегодня на Гору, – начал он. – Тот “Знак” на скале, куда мы потом пойдем, он лишь часть того ребуса, о котором ты ничего не знаешь – А ты? – не сводил я с него вопрошающего взгляда.

– Я? – помедлил он с ответом, пристально смотря мне в глаза, – знаю. Но не всё. И, поверь мне, ты… и я всё скоро сами узнаем. Мы же с тобой пошли на Гору вовсе не для того, чтобы я тебе устроил сейчас лекции по истории на свежем воздухе. Хотя мне и самому обо всём этом очень интересно говорить с тобой.

Его прямой ответ несколько обескуражил меня – я же искренне полагал, что Олег вводит меня в тему Горы и сопутствующей информации, чтобы подготовить меня для… – Да, – понял я вдруг, – именно подготовить к встрече с чем-то неведомым, к чему он так осторожно подводит меня, рассказывая об истории людей, живших здесь в Крыму тысячелетия назад, откладывая пока разговор на главную тему, связанную непосредственно с самой Горой и её загадками, включая ту странную тему о Хозяине…

– И если не сегодня, тогда завтра, очевидно, найдём то, о чём возвестил “Знак” на скале. Время пришло.

Повторив эту, уже почти привычную мне фразу, он встал. Но не для того, чтобы начать собираться идти, а словно просушиваясь в тишине вокруг нас к чему-то, о чём знал лишь он сам.

– Загадка на загадке, – пробормотал я, не зная, что делать. – Какой-то ещё один “знак”, – недоумевал я, понимая, что за всей этой его недоговорённостью скрывается какая-то очередная тайна. Полностью завися сейчас от Олега, от его настроения и непонятных мне планов, я сидел, размышляя о том, что же мы будем делать дальше. Моё чуть ли не романтическое настроение вкупе с моим разыгравшимся воображением под влиянием сюжетов из греческой мифологии и героев Илиады, разговоров о древней Греции, тайн и загадок античности, наполненное ожиданием предстоящей встречи с Троном Силы и тем самым “Знаком”, уступили место смутной тревоге и каким-то отнюдь не восторженным ожиданиям.

Вся эта тема, теперь ещё с одним, уже с этим Олеговым “знаком”, становилась какой-то слишком уж серьезной и непонятно-загадочной. И я не мог разобраться в себе в моём отношении к Олегу – кто же он? Историк, энтузиаст горных походов, исследователь тайн Горы, любящий Крым и его природу, или неоязычник, мистик и “тёмный археолог”-исследователь. Но, скорее, даже, не Горы, а того непонятного, тёмного начала, связанного с Горой, её тайнами, пещерами и реальным, как я уже понял, загадочным образом некоего “Хозяина”, которого он по-прежнему искал и, при этом, оказывается, всё же побаивается.

– Как к нему относиться и как его воспринимать в свете всех этих фактов? – cпрашивал я сам себя, и невольно опять вспомнил о Михаиле и его предупреждении в отношении Олега.

– Мишка-то, похоже, чувствовал какую-то скрытую двойственность натуры Олега, и то, что было до поры скрыто в нём от его ялтинских друзей, вдруг проявилось неожиданно и резко в том его “признательном” разговоре с нами в гостиной. После чего мой ялтинец, не раздумывая, отступил от этой темы похода с ним на Гору, как только Олег поведал нам о своём странном намерении встретиться с мифическим “Хозяином” Горы. Одержимый, фактически, бредовой идей фикс. Таким образом, Михаил стал сразу же воспринимать их партенитского товарища как, мягко говоря, “тихопомешанного”. Тем более, что Олег и в самом деле не сомневался в его существовании. Я же воспринимал про себя этого “Хозяина” просто, как условный оксюморон, в котором соединились логически несовместимые понятия. Для нас его нет, а для Олега это чуть ли не живой, ходячий или действующий, образ.

Конечно же, я не верил в эту фантастическую сущность… Да и откуда он взял этот образ с таким названием? Или, ему кто-то подсказал? Откуда? Из каких глубин его психики? Похоже, что у Олега по этой причине и не было друзей или понимающих его увлечение, товарищей, и на Гору он ходил всегда один. Вернее, с той собакой, Кто же её забрал? Добровольно он бы с ней не расстался – друзей не отдают. И ведь так и не говорит, что же с ней произошло!

Всё это было очень непонятно и, конечно же, я должен был, когда представится случай, попросить Олега напрямую объяснить все эти его “заморочки”.

А вот позавчера он позвонил Владе. Ему нужен был кто-то, чтобы сходить к пещерам. Видно, нашёл опять дорогу к ним. А раньше, почему-то, не мог. Якобы пропали они… Что-то темнит… Ладно, опустим. И уж, конечно, Влада рассказала ему о приезде московского друга Михаила. Молодой парень – любитель романтики и природы – отличный вариант для Олега взять меня в дополнительные компаньоны. Пусть и временно. А, может быть, для его сокрытых целей ему и был нужен кто-то вроде меня? Или, именно я? И, кстати, какая есть связь между появлением того “Знака” на скале, который мне ещё предстоит увидеть, и словами Олега о том, что он ждёт, когда придёт Время? Что он там толковал насчёт времени?

Я вспомнил опять его странную фразу – “Когда придёт Время. Когда всё сложится и прояснится” …

– Для кого? Для чего? Для Знака? Или, всё-таки, для нас? – я потёр висок.

Какая роль отведена мне Олегом в этих поисках? Следует ли мне опасаться Олега, как мне посоветовал Мишка, или же довериться ему. И просто помогать ему, по-возможности, в его исследованиях Горы, пока я здесь?

Чтобы делать более однозначные выводы мне требовалось время и возможность подумать всё хорошенько наедине, в спокойной обстановке.

А сейчас, когда мой новый товарищ пошёл со мной на Гору и был таким дружелюбным со мной, и хотел как-то помочь мне, затем, в моём стремлении узнать тайну того “Знака”, и рассказывал мне об истории этого места, обещая показать кое-что наверху и провести меня по малохоженым местам, где мы сможем соприкоснуться с чем-то необычным и, быть может, загадочным, как, те же, пещеры, о которых он мне рассказал этим утром или о его каких-то находках, о которых он упомянул мельком, не раскрывая их сути, мне оставалось лишь запастись терпением. Идти с ним, куда он меня поведёт. Без вариантов…

Невольно, я взглянул на него, понимая, что все эти мои мысли являются лишь приближением к той, настоящей, Тайне, которую Олег пока что скрывает от меня.

– Как же мне его” разговорить”? Чтобы он, наконец, рассказал мне всё, что он знает: и о том “Хозяине”, и о том, что произошло с его собакой, когда он попробовал проникнуть в ту пещеру и, с кем он там встретился, – мелькали мысли у меня в голове. – А ведь он говорил мне ещё о какой-то там скрытой Силе, которая может быть во мне. И он, и я, узнаем о чём-то важном, здесь, на Горе, скоро. Что же именно? Тайну “Знака”?

Вопросы, вопросы и вопросы, ответ на главный из которых я, по словам Баженова, получу сегодня или завтра.

Похоже, я нащупал что-то очень важное в своих рассуждениях, и даже как-то вспотел от охватившего меня внутреннего волнения. Стараясь не выдать своё неожиданное возбуждение, я снял рюкзак в подобии отвлекающего манёвра и достал воды, предложив Олегу, но он отказался, молча покачав головой.

Почувствовав мою тревогу, которая не укрылась от его проницательного взора – моё потухшее настроение, наверное, как-то выдавало меня, Олег вдруг улыбнулся.

– Не бойся. С тобой всё будет хорошо! Но, туда тебе пока не надо, – он взглянул вверх в сторону неведомой пещеры, таящейся где-то там, на склоне Горы, над нами.

Он сказал это с таким уверенным видом, как будто знал наперед моё будущее хотя бы на неделю вперёд.

– Поверь мне, – продолжал убеждать он меня, – ты стоишь на пороге тайны, открыв которую, ты увидишь всё происходящее сейчас другими глазами. Подожди. И ничего не бойся! Лично тебе ничего плохого не грозит, – вроде, как успокаивал он меня.

– Пока или вообще? – попробовал пошутить я. Но Олег уже не смотрел на меня.

Сев опять на свой коврик у граба, он всем видом показывал, что пока ему нечего больше мне сказать. Взглянув затем на меня, он посоветовал мне не забивать голову не нужными мыслями. Я, как сидел, так, по-прежнему и сидел, не зная, что делать и как мне быть, смотря на Олега, раздумывая, поговорить ли с ним откровенно обо всём сейчас или же оставить на потом…

– В конце концов, – решил я, – меня никто не тащил сюда на Гору в это, теперь такое непонятное и, в чем-то, странное для меня, – я задумался, подыскивая нужное слово – предприятие. Сделав первый шаг, нужно было сделать и второй. Здесь была какая-то тайна, о которой знал этот мой новый партенитский товарищ и, пока, никак не просвещал меня в той мере, как мне этого хотелось.

– Он ждёт какого-то знака. Что же это будет? – ломал я голову, пытаясь понять или догадаться о том, что же Олег ожидает найти или встретить на Горе, помимо его странного желания увидеть “Хозяина”.

Взглянув затем на свои часы, потом на меня, Олег неожиданно спросил, не высохла ли моя футболка (дескать, одень её). Но мне было вполне комфортно сидеть здесь, в тени – было же полное безветрие и жарко, но без палящего зноя, как на открытых участках тропы. – Ну, тогда, пока ещё подождём и продолжим нашу лекцию, – возвращая себе инициативу в общении со мной, сказал он. – Так на чём мы там остановились?

Его уверенный тон всё того же “лектора”, как я порой именовал его про себя, призвал меня, как студента-первокурсника, сесть за виртуальную парту и внимательно слушать начавшуюся лекцию – новую, или её продолжение. И при этом, выкинуть из головы разные суетные мысли, настраиваясь на серьёзный лад.

Если это и была игра со стороны Олега, то для меня было бы лучше, все-таки, играть пока по его правилам. Иначе, я бы испортил с ним отношения, и вместо нашей ранее такой дружеской и интересной беседы, пошёл бы восвояси домой. Вернее, на автобусную остановку и уехал бы в Ялту. И никогда бы так и не узнал ни тайны поисков Олега, ни причины появления того “Знака”, ни того, что я – мы могли найти с ним сегодня или завтра здесь, на Горе.

Я смотрел на него, ничего не говоря, размышляя о том, как мне быть дальше, принимая для себя нужное решение, пытаясь разобраться в своём отношении к этому моему новому партенитскому товарищу теперь, когда всё становилось как-то запутаннее и непонятнее для меня в этом нашем походе на Гору.

Расставшись сейчас с Олегом, стоя буквально на пороге знакомства с какой-то невероятной Тайной, я бы провёл затем беззаботно – буднично мой отпуск, окунувшись в праздную жизнь летнего отпускника, и всё это время и дальше меня бы точила мысль о том, что я упустил такую невероятную возможность познать Нечто, выходящее за рамки нашей обыденной жизни. И жил бы я дальше, снедаемый пониманием той простой истины, что прикоснувшись к миру загадочного и непознанного, я испугался его существования, предпочтя обычность и заурядность тому необычному и загадочному, что могло ожидать меня, как, – на ум мне пришли образы аргонавтов, – как первопроходца и исследователя тайн и загадок, с которыми мне придётся столкнуться в моём собственном, пусть и возможно – проблематичном для меня, походе на Гору под началом Олега в поисках ответа на тайну того “Знака”.

Если бы я сейчас отступился бы, подобно Михаилу, от невероятного, по своей сути, предложения Олега узнать совсем скоро разгадку некоего секрета, возможно древнего, как и всё, связанное с самим Аю-Дагом и его историей, я бы стал, наверно, лузером в своих собственных глазах, и уподобился бы тому 68-му неведомому члену команды аргонавтов, который остался на берегу, так и не взойдя на борт “Арго”, испугавшись плавания в неизвестных водах и возможных опасностей по пути в Колхиду. Ведь он предпочёл не рисковать, потому что смалодушничал перед лицом предстоящих трудностей и опасностей, связанных с загадочным путешествием…

Думая так неожиданно для себя об аргонавтах, я понемногу вошёл в уже привычное для меня состояние ожидания встречи с Неведомым, которое невольно охватило меня тогда, стоя у ворот, закрывавших или, вернее, открывавших вход на территорию другого мира, в который я попал, следуя за моим “предводителем”.

Смотря на этого странного, и в чём-то удивительного парня, который был по своему жизненному опыту, наверное, на десяток лет старше меня, хотя, на вид, ему было лет 35–36, я уже согласился в душе с его лидерством между нами, понимая, что мне придется мириться с его чудаковатостью и не “замечать” его непонятных причуд и странноватого, с языческими практиками, поведения.

Олег, словно дав мне время на все эти мои думки, опять посмотрел на меня. – Ну, ты как, Антон. Всё в порядке? – он давал мне понять, что у него всё хорошо и нам можно дальше продолжить. Но не наш поход, а наше вынужденное сидение в ожидании какого-то знака или что – он – там – ждал.

– Что это будет за “знак” такой? – размышлял я. – Звуковой? Световой? Видовой? Или, ему позвонят? Или вдруг задует ветер, – пошутил я про себя, – и ему с неба упадёт зелёный листок? – пошутил я про себя. – Как оговоренный заранее символический знак чего-то… Разрешения? Запрета?

– Так на чём мы там остановились? – повторил он.

Удивительно, но я тут же вспомнил, что думал до этих всех моих образных сравнениях о киммерийском Аиде, а разговор был о финикийцах. Олег и сам всё отлично помнил, о чём мы говорили до этой заминки в разговоре, и продолжил дальше наш диалог о киммерийцах и окрестностях Карадаге, где у них, а до них и у тавров, были какие-то святилища.

Киммерийцы, по словам Олега, отжали эти береговые земли у тавров, придя сюда, вероятно, откуда-то с Алтая, в начале второго тысячелетия до нашей эры, когда Европейский континент и Азию потрясло первое известное переселение народов, вызванное начавшейся глобальной засухой, погубившей древнюю цивилизацию Мохенджо-Даро. И иже с ними, прочих народов Индостана, уничтожив шумерскую цивилизацию, разметав их по дальним землям в бесконечных переходах и передвижениях племен и народов, перемешивая уцелевших и выживших, как колоду карт, вместе с древними земледельцами Индостана и пастушескими племенами восточной Азии. И, очевидно, с нашими ариями.

– Ну да. Помню. Мы уже о них с тобой говорили, – вскользь упомянул я, помня наш разговор о дорийцах.

– Вот тогда-то, 2 тысячи лет до нашей эры, племена ахейцев и вторглись в земли пеласгов с севера Балканского полуострова, – проговорил он с понижающейся интонацией, закончив, вкратце, обсуждение о тех древних переселенцах. – А твои дорийцы – почти восемьсот лет спустя… Через 40 лет после Троянской войны, закончившейся в 1183-м году до нашей эры. Я выбираю эту дату.

И пояснил дальше, что точной даты окончания этой поистине Первой Мировой войны Древнего мира никто из историков не знает – ведь в Греции потом наступили бесписьменные “тёмные века”. Папирусные рукописи и записи сгорели в пожарищах разрушенных ахейских городов и потом, в ходе трёхсот лет ассимиляции победителей-дорийцев с побеждёнными ахейцами, эта забытая война и её ахейские герои оставались, поддерживаясь в памяти побеждённых ахейцев, лишь благодаря народным сказителям-аэдам.

– И только к 8-му веку, когда в Греции сформировался новый, эллинский, этнос, у “новых греков” появился новый алфавит, позаимствованный у финикийских мореходов-коммерсантов. Оживающая торговля, крепнущие экономические и культурно-хозяйственные связи между греческими городами, развитие письменности – всё это благоприятствовало и обновлению уже общей истории “новой-старой” Греции, где уже не было былой смертельной вражды между дорийцами и ахейцами. И появлению первых произведений эллинского опоэтизированного творчества, восходившего своими истоками к эпическому прошлому Греции. То есть, к Троянской войне, временам Гераклидов, аргонавтов и предшествующим мифическим временам. Векам героев и богов, когда Олимпийские небожители непосредственно управляли жизнью людей и миром.

– И первым таким эпическим поэтом стал Гомер, – прервал я монолог “профессора”.

– Именно! – продолжал Олег. – Эллины обратились к своей подзабытой истории, пытаясь, так или иначе, восстановить её от времён Троянской войны и дальше вглубь столетий с их легендарными героями и мифами, “восстановленными” в народной памяти и закреплёнными затем в последующих столетиях письменного творчества античных авторов. Вот и появилась затем у них разная, высчитанная “по пальцам”, историческая периодизация дат жизни героев и давних событий. Где точкой отсчёта служили разные памятные события, в том числе и дата возобновления всегреческих Олимпийских игр в 776-м году до нашей эры.

Он уже полностью завладел моим вниманием, тем более что я уже и сам никуда не торопился, находясь в лёгком ожидании какого-то неведомого знака, по которому Олег поймёт, что нам нужно будет делать дальше.

– Ну, прямо, как в греческих мифах, – с юмором подумал я про себя, – когда герой ждёт вестника воли богов или, когда некий оракул открывал ему тайну его рождения, и герой должен был, соответственно, действовать.

Меня даже охватило какое-то нетерпение – мне хотелось теперь поскорее увидеть или понять самому, в чём суть того “знака”, о котором мне так неожиданно, и как-то вынужденно, поведал Олег в ходе нашей с виду такой непринуждённой, познавательной беседы, которую мы продолжили дальше, разговаривая и вникая в тайны “Илиады” и “Одиссеи”, и со сходной ей, полумифической, героической “Аргонавтикой”, будя в моём сознании ассоциативные мысли и размышления.

– А местность и скалы там, вокруг Карадага, – вернулся наш разговор к киммерийцам времён Одиссея, – и в наши времена, ну просто иллюстрация к Юрскому периоду! Если в этих краях и был когда-то вход в царство греческого Аида, так это в одной из многочисленных пещер, которые имеются там, – продолжил Олег нашу беседу на “пленэре”. – Многие из них, кстати, после времён тех, давних греков, были затоплены вследствие поднятия уровня моря. И, кстати, ты наверняка видел на фотографиях или по ТВ знаменитую визитную карточку Карадага – его скальную, островерхую арку “Золотые Ворота “, стоящих неподалёку от берега, которые… – Выглядят так на рассвете, когда ей придаёт такой цвет лучи утреннего солнца, – не дослушав до конца его предложение, догадываясь, о чём он говорит, продолжил я, зная об этой красивейшей видовой арке.

– Да. Совместное творение подземной стихии, волн и эрозии. Как мне как-то сказала Влада, когда мы с ней были там полтора года назад в июле месяце:

– Такому притягательному для глаз чуду мастерской Природы.

Олег задумался после этих слов и помолчал немного, то ли вспоминая Владу, то ли думая об этой арке.

Его невольно-прозвучавшее признание поставило для меня все точки над i в отношениях между чаровницей Владой и её бывшем университетском друге.

– Значит, его чувства к ней не остыли, а у неё? – подумал я, невольно сравнивая Михаила с Олегом.

Мой ялтинец выглядел несколько простовато по сравнению с каким-то полугероическом обликом его партенитского конкурента. Получается, что у них была какая-то размолвка. А сейчас, наверно, Олег сожалеет об этом. И сегодня упустил свой возможный шанс на возобновление их отношений. То-то Мишка так хмуро, порой, смотрел на Владу. Наверное, он и не знал всей правды о прежних отношениях между ними. И уж, конечно, искал любой предлог затем, чтобы увезти Владу в Ялту, видя, что она стала понемногу кокетничать с Олегом. Наговорил всяко-разного о нём. А у Влады, очевидно, был свой интерес к этой поездке, заинтриговав меня с Брагиным приехать сюда и увидеть тот “Знак”. Вроде, как, познакомить Олега со мной, и “себя показать”.

– А ещё ветром и солнцем, – продолжил Олег, выходя из своих мыслей. – И ведь она правильно подметила – “притягательному”, хотя, и не вкладывая в это прилагательное ничего особенного, сказав это без всякого внутреннего сакрального значения. Однако за видовым образом её внешней красоты незримо стоит аура места выхода теллурической энергии Земных недр! Места древней Силы и притяжения к ней людей, чувствующих в ней не только поэзию чувств и образов, навеянных им видом этой Арки, но и её воздействия на психо-эмоциональное состояние людей. Как положительное, так и негативное.

Увидев на моём лице удивлённое выражении при этих словах, Олег пояснил, что эта энергия может, как воздействовать положительно на человека, так и наоборот. Здесь всё зависит от того, насколько человек чувствует сам по себе её энергетику. В большинстве случаев люди, помимо восторженного эмоционального состояния, больше ничего не чувствуют. Но, зная о бытующем здесь поверье, о том, что проход на лодке под Аркой обещает осуществление сокровенного желания, они охотно пробуют проверить это на себе, ожидая чуть ли не сиюминутного исполнения загаданного желания.

– Ничего не зная об истории этого места, зная лишь, в общем, что миллионы лет назад здесь был действующий вулкан.

– Да и это трудно всё это представить, – пожал я плечами. – А уж как там всё выглядело в Прошлом и подавно! Нужно обладать большой фантазией, чтобы всё это вообразить.

– Или вдохновенный поэтический дар, чтобы выразить в рифме скрытую мощь этого древнего места. Как это смог отразить Максимилиан Волошин. Ты же слышал об этом русском поэте и художнике-акварелисте, жившем в Коктебеле, где он провёл большую часть своей творческой жизни. И застал здесь, в восточном Крыму, жестокие события революционного лихолетья?

Я что-то слышал об этом поэте-символисте, но лишь в общих словах, зная о том, что он очень любил Коктебель, Карадаг и написал стихи, посвященные этому месту, о чём и сказал Баженову.

– Молодец, что ты хоть это знаешь о нём. А мне очень нравится его поэтический цикл “Киммерийская весна”, посвященный, в общем, Матери-Природе. Ну да ладно, – обернулся он опять в сторону, как будто что-то услышав, и продолжил дальше, повернувшись ко мне:

– Поговорим об этой самой арке… Сейчас она стоит в воде, а 6 тысяч лет до нашей эры и раньше эта древняя базальтовая скала стояла на суше, возвышаясь на 30 метров над пологой местностью, уходившей к далёкому морю внизу. И тогда, как и сейчас, она была частью Карадагской горной гряды вулканического происхождения, стоя напротив его базальтовых круч, являясь центром притяжения Места Силы. Во времена Ледникового периода вокруг неё стояли каменные глыбы, наподобие тех, которые сейчас окружают Стоунхендж. Правда, меньшего размера. И этой Арке поклонялись тогдашние жители этого места.