Текст книги "Хозяин Медведь-горы, или Тайна последнего Артефакта"

– А вот с этого и надо было начинать, – и мы непринужденно рассмеялись.

Я порылся в своем рюкзаке, ища плавки, и оказалось, что, по моей невнимательности, они остались в моей комнате у Мишки в Ялте на стуле у кровати. Увидев моё некоторое замешательство, Олег сказал:

– Если забыл, – понял мой новый товарищ, – то сейчас зайдём и купим их в ларьке с курортными товарами. В любом случае, они тебе будут нужны здесь, – он мотнул головой в сторону моря, – или там, – и он показал в направлении Горы, имея в виду Ялту, лежавшую в той стороне, за этой каменной громадой.

Он пошёл к себе в спальню переодеться, а я, подойдя к стене, близко рассматривал на стене реалистичнейшую картину Горы.

– Там крест стоит, видишь? – Олег подошёл ко мне и показал на край высокого мыса.

– Деревянный, 3х метровый крест. Я помогал мужикам нести его и устанавливать там года три назад. Заменили прежний. А ниже – он показал на карте, – слева от этого мыса располагается Бухта Контрабандистов.

– Что, настоящих? – недоверчиво спросил я.

– Да, были такие здесь такие в конце 19 века, – и он начал было рассказывать об истории происхождения такого странного названия, а потом, махнув рукой, сказал:

– Антон, да там столько интересных мест, и столько историй можно рассказать, что мы с тобой дома до вечера просидим здесь, в квартире! Давай, пошли! Потом сходим и туда! – и он направился к двери на кухню.

– Пойду, соберу по-быстрому еду в дорогу. Воду и прочее, – проговорил он уже из кухни, открывая холодильник, что-то доставая из него. Мой чёрный рюкзак был тут же, в прихожке, дожидаясь меня на старом стуле.

– Хорошо, что Мишка позаботился обо мне, положив ещё в Ялте хлеб, консервы и воду мне в рюкзак! – подумал я с благодарностью о моём ялтинце, бегло исследовав его содержимое, и присел на корточки, одевая свои новые белые кроссовки.

– А по дороге я тебе буду рассказывать и показывать, что, и как. Ну, чтобы ты поднялся на гору, уже хотя бы что-нибудь, зная о ней. Ты готов?

– Всегда готов! – охотно откликнулся я из коридора, надевая кроссовки.

Олег вышел ко мне в прихожку, что-то ища в настенном шкафчике, и вытащил затем рюкзак защитной, маскировочной расцветки. Проходя мимо меня, он задержал свой взгляд на моих кроссовках.

– Да, кстати, какая у тебя обувь?

Я с гордостью показал ему мои новые, белые, фирменные кроссовки “Mizuno”, купленные накануне поездки, в которых и приехал в Крым из Москвы. Олег скептически усмехнулся, сказав, что практика покажет, насколько они хороши.

Быстро собравшись и положив припасённые им продукты и воду в рюкзак, он надел затем обычные, китайские, “кондовые”, серо-коричневые кеды. И тут уж я скептически улыбнулся, глядя на его видавшие виды “Red Wall”. А Олегова жёлтая футболка, кстати, выглядела как-то вызывающе ярко, и я бы сказал, не скромно. Не люблю привлекать к себе внимание яркой одеждой…

Глава 6
Понедельник. День. Моё знакомство с Партенитом. Разговор с Олегом о прошлом Крыма. Готская тема

Мы вышли из квартиры и пошли по ступенькам вниз. Выйдя на улицу, я зажмурился от яркого солнца и почувствовал сразу, что на улице стало ещё жарче. Олег посоветовал мне сразу надеть солнцезащитные очки и бейсбольную кепку, и в наших шортах-бриджах мы ничем не отличались от типичного местного курортника.

Я шёл за Олегом вниз по асфальтовой дорожке в тени деревьев и вскоре мы вышли к пятачку у местной автостанции. Как пояснил Олег, отсюда, с этого пятачка у проходной в санаторий “Крым”, маршрутные автобусы ходят ежечасно в Ялту и Алушту. Но только до 20 часов вечера.

– А позже? – спросил я.

– А потом в Ялту только на такси можно добраться рублей за 700–800, – и он мотнул головой в сторону нескольких иномарок, стоявших впереди и позади автобусной остановки. Водители, утомленные жарой, сидели с открытыми окнами в салоне своих авто.

– Вот так, на жаре, целый день в ожидании залётного пассажира, а главный клиент может подвернуться лишь к вечеру – пожалел про себя этих тружеников колеса…

Подойдя к продуктовому магазинчику у остановки, Олег зашел внутрь купить воды и каких-то пирожков и я, вслед за ним, купил, там, на всякий случай, бутылку минеральной воды и свежайшую выпечку – булочку с маком.

– Сейчас с тобой пройдёмся по территории санатория, – объяснил он, укладывая купленное в свой, а потом и в мой рюкзак, стоя за мной (я не стал возиться снимать его с плеч). – На гору можно попасть из Партенита только через проходную КПП. Хотя, можно рискнуть и перелезть через высокий забор. В общем, попробуем оба варианта. Не возражаешь? – пошутил он. – Ну, а пока что, можно сходить на пляж и покупаться, пока ещё солнце не палит сильно, и побыть там до обеда. На гору мы с тобой ещё успеем.

– Ну, да. Он же говорил, – подумал я. – Хотя…

– Как раз после 13 часов и пойдём, – ответил он на мой немой вопрос. – Тебе на пляже делать нечего в это время – сгоришь! Ты же только что приехал на Юг, надо понимать, что твоя кожа просто не готова к этому излучению, – он покосился на меня, бледнокожего москвича, коим, я, собственно, и был всегда. – В лесу, на Горе, в это время, конечно, тоже жарко. Но там везде есть тень от деревьев. Парень ты крепкий, думаю, выносливый, – выдал он мне “авансом” похвалу. – Так что как раз туда потом и пойдём.

Да, в этой эйфории летнего отдыха в солнечной Ялте у меня выскочило из памяти, что я, обычно, сразу же обгораю, попадая на Юг – так было со мной и в Турции, и в Италии, и в Таиланде – нужно загорать постепенно. Хорошо, что Олег напомнил мне об этом.

Выйдя из магазина, “пробежавшись” затем по местным промтоварным палаткам, я выбрал себе плавки (с невольным сожалением сравнив их с моими эксклюзивными таиландскими плавками, которые привёз с собой в Москву в прошлом году). Таким образом, закончив с первоочередными делами, мы подошли к проходной санатория, и Олег купил два билета для входа на территорию санатория.

– Вообще-то, – сказал он, – у меня здесь батя работает. Ну да сегодня я иду с тобой, тоже, как гость. И покажу тебе местный парк, хотя он и считается санаторским.

Мы прошли мимо охранника в форме – он, узнав Олега, кивнул ему и удивился, когда он показал ему свой входной билет, но ничего не спросил, пожелав хорошего дня.

Пройдя проходную и спустившись дальше вниз, проходя мимо какого-то постамента с бронзовой головой, похожей издали на воина в шлеме, Олег остановился, обратив моё внимание на этот “раритет” из минувшей эпохи. Как оказалось, это был памятник командарму Фрунзе (тому самому, в честь которого этот посёлок ранее назывался Фрунзенское!). Приглядевшись, я увидел, что это была будёновка с символом красной звезды.

– Скифская тема, – сказал Олег, имея в виду головной убор. – Из комплекта новой формы, планировавшейся для парада Победы русской армии в Берлине и в Константинополе в 1918 году. Дело шло к разгрому кайзеровской Германии. Но Антанта “кинула” Россию… и лежали эти будёновки на военных складах, пока не вспомнила новая Советская власть о них для обмундирования бойцов Красной армии, – в голосе Олега слышалось искреннее сожаление. – Эти “будёновки” по форме своей копировали головной убор из обихода скифских воинов. Только скифские прототипы шились из прочной бычьей кожи для защиты головы в бою.

Он хотел было и дальше просвещать меня насчет скифов, но махнув рукой чуть ли не в каком-то сожалении, сказал, что вернётся к теме скифов попозже, когда будет уместно, и мы пошли дальше.

Солнце уже вовсю заливало Партенит ярким светом, повышая с каждым часом градус жары. Мы вошли в длинную аллею кипарисов в конце которой, по словам Олега, находился пляж. За этой стеной высоченных кипарисов в парковой зоне стояли ещё более высокие деревья. Особенно меня поразило одно дерево с 5-ю высоченными стволами, росшими подобно головам гидры, из одного толстенного ствола. Оно стояло недалеко от асфальтовой дорожки в тени других высоких деревьев, росших в этом старом парке. Там цвели различные растения – особенно мне понравилась своими декоративными листьями и крупными светло желто-коричневатыми плодами (крупнее слив) дерево, под названием “мушмула”.

Мой знающий местные реалии “экскурсовод” сказал, что это китайская мушмула из семейства розоцветных. Название у неё, правда, оказалось турецкое.

– Она же – японская слива, и у неё вкусные плоды по вкусу похожие именно на сливу с земляникой, – и Олег посетовал дальше, что этих деревьев, в общем, мало на ЮБК. – Ты бы видел, как ни красиво цветут белыми метёлками здесь уже в конце февраля – начале марта! И вызревает уже в весенний период, ближе, даже, к началу лета.

Вот не думал, что Олег такой любитель природы! Похоже, он любит местную флору не меньше, чем ту каменную лесистую громаду Медведя, приютившего этот городок с его парком у себя под боком. Или это он для меня так старался, чтобы я почувствовал красоту здешних мест?

Мы свернули вправо – наша импровизированная экскурсия по парку продолжалась. Проходя мимо высоких, ветвящихся кустов цветущего олеандра с красными гроздями вытянутых вниз цветов светло-розового и, местами, почти рубиново-красного цвета, я невольно остановился у этих чудесных растений, и сделал селфи для моей московской подруги – это было просто чудо!

Я их видел, кстати, с Олегова балкона этим утром, и вспомнил такие же, но более пышно цветущие кусты олеандра в изобилии встречавшихся мне везде вдоль автомобильных трасс, дорог, тротуаров и палисадниках в Италии, да и в Греции, где эти прекрасные, густые, высокие кустарниковые растения растут буквально везде и чувствуют себя превосходно в тамошнем климате. В Ялте и, здесь, в Партените, их несравненно меньше, но это, очевидно, из-за нередких зимних заморозков на ЮБК, достаточных для того, чтобы погубить большую часть этих теплолюбивых растений.

– Здесь, у Горы, в Партенитской котловине, сложился уникальный тёплый климат, – продолжил наш разговор Олег. – И зима здесь мягкая, даже немного теплее, чем в Ялте, зимой, с её зимними бурями и штормами у побережья и периодическими прорывами холодных масс циклонов с севера, которые, хоть и редко, но случаются на Южном берегу Крыма.

Идя по парку, держась, тени от деревьев, мы вышли затем на дорожку вдоль огороженной зоны спорткомплекса, где сейчас никого не было днём – жара! и прошли затем по тенистой дорожке к лечебному корпусу № 2 (прочитал я вывеску на входе). За ним, дальше к набережной, стоял одноэтажный павильон столовой, откуда с кухни шёл вкусный запах готовящейся еды – скоро обед, вспомнил я, и у меня чуть было нe всколыхнулся аппетит. – Ну, нам ещё рано столоваться, – сказал весело Олег. – Ещё не наработали мочалками, – он постукал себя по жилистым икрам ног.

У него явно улучшилось настроение – он шёл на правах лидера, на полкорпуса впереди меня, ведя и направляя меня, объясняя, где и куда мы идём.

Выйдя, наконец, на санаторскую набережную, обсаженную по обеим сторонам большими кустами вечнозеленой агавы, больших кактусов и красивых кустов с высокими метелками белых бутонов (даже Олег не смог мне сказать их название) я подумал, что это место – Партенит – нравилось мне всё больше и больше. Тут же росли такие красивые для меня высокие, “пышнокронные” акации с их ажурно-перистыми, длинными листочками и множеством нежно-розовых соцветий среди них. Отсюда, с набережной, открылся вид на сине-голубые водные просторы – я опять увидел море, второй раз за сегодняшний день.

Слева от нас на берегу открылся вид на высокий обрывистый холм, высившийся, как утёс, над береговой зоной, с огражденной смотровой площадкой наверху – там виднелись маленькие фигурки людей, смотревших на нас с высоты в 40 метров. И там же, сзади холма, виднелась часть высокой красно-белой, телевизионной вышки. Ниже, ближе к пляжу, был виден светло-коричневый бок большой округло-покатой скалы, напоминающей этакого каменного, гладкого головастика, повёрнутого тушкой к морю или, благозвучнее, “крутолобика” (я так и окрестил его про себя, а потом сказал Олегу).

Подойдя к территории пляжа, мы спустились к берегу моря с мягким, рассыпчатым песком почти чёрного цвета, переходящего у кромки воды в галечный пляж. Всё видимое отсюда пространство пляжа, длиной около километра с обеих сторон, ограничивалось слева этим вползающим в море “крутолобиком” – удивительной формы гигантского гладкого валуна высотой метров 20. Перед ним виднелись какие-то причалы, павильончики и лодки у короткого пирса. А справа открылся, как я думал, вид на Медведь-гору, но, оказалось, на один из её мысов, похожий, внешне, на её уменьшенную копию, и удивился их сходству. Олег, поняв моё удивление, рассмеялся.

– Да, при всей разнице в размерах, у этого мыса есть определённое сходство в форме. И для меня он – Медвежонок, – сказал Олег. – Или Малый Медведь. Выбирай, как что тебе больше нравится.

Своими внешними очертаниями он и впрямь реально напоминал отсюда, с пляжа, малого каменного Медведя, вернее, Медвежонка, прилепившегося к телу огромного отца-Горы.

Когда я сказал об этих своих наблюдениях Олегу, он, к моему удивлению, поправил меня, сказав, что не к отцу, а к матери.

– Какая же это мать! – воскликнул я. – Не мать Гора, а Медведь-гора.

– А для тавров это была именно Мать-гора. И он, – Олег кивнул головой в сторону “Медвежонка”, – и есть её малое дитё.

Я смотрел с недоумением на Олега, не понимая, разыгрывает ли он меня или я, что-то не понимаю в местной топонимике. Этот мыс, сам по себе, был такой здоровый, что из-за его высоких круч не было видно отцовской или, по заявлению моего знающего партенитца, материнской Горы, которая пряталась где-то выше, скрытая от нас справа высокими деревьями в парке.

– А в чём разница, – недоумевающе спросил я, – отец или мать гора. Она же неодушевлённая… Просто Гора. Большая и древняя.

– Это для тебя она бездушная каменная громадина. Ты не чувствуешь своей связи с Природой, отгородившись от неё шорами городской цивилизации. Не зная ничего об её истории и древних верований, связанных с ней. Ну, да, ничего. Будет время, поговорим, там, наверху, о нашей Медведице… – кивнул он головой в сторону невидного отсюда массива Горы.

– Медведе – поправил я его.

Олег, усмехнувшись на эту мою “поправку”, сказал, что я – “сырой материал” и, чтобы я не обиделся на него, пояснил:

– Потом, когда ты поднимешься наверх, поймёшь всю разницу между этим и, – он бросил взгляд на пляж, – тем миром заповедной Природы. Где человек должен быть не гостем, а её дитём. И ты потом потом поймёшь многое…

Услышанное озадачило меня. Я, вроде, и так люблю Природу, но вот чувствовать, мать ли эта Гора или отец, ну, уж, извините.

Видя мои сомнения, Олег пообещал, что позже, когда мы будем на Горе, он вернётся к этой теме.

Размеры высившейся громады немалого “Медвежонка” с его крутыми скальными боками стали мне ясны, когда я разглядел вверху на дымчатом фоне неба высокие сосны, которые казались отсюда маленькими деревцами. Ниже этого огромного мыса, на тёмно-зелёном фоне участков растительности, прилепившейся к его бокам и спускавшимся вниз по огромным темным расщелинам, виднелись крохотные, медленно парящие, белые силуэты чаек, кружившихся над морем.

Солнце, сияя в голубом куполе небес, обжигало мою бледную кожу жаркими лучами из бездонной высоты зенита, в котором бледнеющий и теряющей свою почти материально-плотную синеву небесный свод размывался в огненных лучах, исчезая в светящемся царственном ореоле дневного светила. Море отражало его миллионами солнечных зайчиков, прыгающих в искрящейся солнечной ряби, словно приглашавшие меня, как ребёнка, снова окунуться в мир беззаботного отдыха, как когда-то я это делал с моими родителями в их отпуске в Ялте.

Яркие лучи солнца рельефно высвечивали крутые бока Медвежонка с глубокими тенями расщелин между ними и провалами чёрных трещин, уходивших, почти отвесно, под воду у отвесных скалистых стен. Там же виднелись еле различимые отсюда одиночные лодочки и прогулочные катамараны. А ближе к нам, где заканчивалась пляжная зона, стоял длиннющий бетонный причал для катеров, опиравшийся на полсотню красных, местами покрытых и изъеденных ржавчиной, железных свай. Похоже, им уже не часто пользовались, так как он был безлюден, и на нём не было видно даже рыбаков. И рядом никаких лодок, моторок, или катеров, кроме многочисленных двухместных катамаранов типа морских велосипедов, и даже каноэ (!) плававших поодаль от причала.

Здесь же, на мелководье у берега стоял, покачиваясь в воде, большой надувной красный “Змей Горыныч” с тремя открытыми пастями. Парень-зазывала на берегу предлагал совершить на нём незабываемую водную прогулку к бухтам Аю-Дага и покупаться в их кристально-чистой воде всего за 250 рублей. Рядом с ним стоял и катерок, который потянет за собой на тросе это трёхголовое “чудо”. А дальше, в море периодически виднелись проплывавшие мимо пляжа белые пассажирские катера (как в Ялте), проходившие на расстоянии сотен метров от берега, огибая этот мыс и саму Гору.

Да… здесь было интересно – чистая прозрачная вода, культурный пляж с оборудованными металлическими кабинками для переодевания (правда, мне они показались очень маленькими и какими-то шаткими).

Мы взяли себе по лежаку из белой батареи одинаковых пластмассовых топчанов и поставили их поближе к кромке воды. Море было спокойное и тихое почти с зеркальной поверхностью.

– Ноль баллов, – с видом знатока сказал Олег.

Вспомнив насчёт “низовки”, о которой мне вчера рассказывали Михаил и Влада я спросил об этом у Олега и он пожал плечами, сказав, что “она была у Ялты вчера, а здесь пока вода тёплая”. И точно – на широком пляже находилось много загоравших и купавшихся в воде людей. Пляжное пространство здесь было гораздо больше, чем на тесном, но по-домашнему уютном Массандровском пляже в Ялте, и ни шло ни в какое сравнение с ним или с ялтинским Приморским пляжем. Здесь было как-то провинциально-скучно и “пресно”, без всяких массандровских кафешек и развлечений.

Я прилёг на лежак – то ли из-за жары, то ли вследствие выпитого ранее бокала вина, меня потянуло в сон. Олег, поняв, что я в расслабоне, сказал мне категорично:

– Давай-ка, вставай, спать будем дома, – и, чтобы взбодрить и освежить меня, набрал в ладошки морскую воду (море-то в 5 метрах от нас) и вылил её на меня. Я подскочил от неожиданности и, поняв, что к чему, покорно пошел за Олегом купаться в прохладной (вначале) и такой тёплой в дальнейшем, ласково-приятной, чистой морской воде. Войдя во вкус, я поплыл затем за Олегом и, невольно, мы устроили с ним своеобразное водное состязание.

Неплохо плавая, я вошёл в азарт, плывя наперегонки вслед за Олегом далеко в море, пока, наконец, не остановился и обернулся в сторону берега, разглядывая побережье – вправо от меня открылся вид на бухту с “крутолобиком” у высокого холма с антенной телевышки на его макушке. А слева выступал далеко в море, загораживая обзор, большой, вытянутый в море мыс – олеговский “Медвежонок”.

Да…, я был впечатлен открывшейся мне отсюда видом всего этого длинного санаторского пляжа и видимой мне панораме части побережья. Вокруг нас сновали многочисленные прогулочные двухместные мини-катамараны, и даже курортники, заплывшие так же далеко, как и мы, нежась на надувных матрацах – купальный сезон здесь был в разгаре. Какая-то весёлая компания из двух девушек и парня, шутя и смеясь, предложили взять нас с собой на буксир. Наши эмоции были под стать их настроению, но, мы и впрямь заплыли слишком далеко, и надо было возвращаться. Не знаю, как Олег, но, потом оказалось, что я порядком устал плыть назад к берегу и даже попросил затем его не торопиться и держаться рядом со мной.

Мой партенитец определённо плавал лучше меня, и я безоговорочно, наконец, признал это, явно переоценив свои силы, благополучно доплыв-таки до берега. Выйдя усталым и измотанным на кромку пляжа, я направился к нашим лежакам у воды, шатаясь от усталости и тяжело дыша, ничего не видя и не замечая вокруг себя, кроме наших белых топчанов. Добравшись до них, сел, склонившись, на белый, тёплый пластик, не имея сил двигаться, пытаясь отдышаться.

Олег вышел из воды вслед за мной, и я не видел, шатается ли он от усталости, как я, но его дыхание не было таким тяжелым, чуть ли не хриплым, как у меня. Надо сказать, я не ожидал, что настолько устану, пытаясь плыть наравне с моим выносливым партенитским товарищем. У меня кружилась голова, и бешено билось сердце – его быстрая дробь отзывалась толчками крови в голове и моих ушах – и я лёг затем бессильно на бок лицом к Олегу, отвернувшись от яркого солнца с другой стороны.

Сидя на своём лежаке, он одобрительно усмехнулся и похлопал меня по плечу и, назвав меня молодцом, затем лёг загорать, а у меня не было сил, чтобы как-то отреагировать на его похвалу. Лёжа с закрытыми глазами, приходя в себя, я не понимал, почему так сильно устал – может, не надо было пить вина?

А на пляже шла своя курортная жизнь. Какой – то мужик в спортивных штанах, с торбой за спиной, прошёл недалеко от нас, предлагая вареную молодую кукурузу – откуда он её взял в начале июля? Потом появилась какая-то грузная женщина в пёстром сарафане, привлекая наше внимание своим громким голосом, призывая нас купить черешню и ягоды шелковицы, разложенные в готовых кульках. Мельком взглянув на неё, я опять закрыл глаза, понемногу приходя в себя после моего изматывающего заплыва.

Постепенно, моё дыхание стало ровным, и я почувствовал себя гораздо лучше – мои силы восстановились и поудобнее устроившись на лежаке, я стал осматриваться вокруг себя.

К Олегу подошёл какой-то парнишка, предлагая купить варёные, розовато-красные, мелкие, креветки – он насыпал их в маленькую пивную кружку по 50 рублей за порцию и, как я понял, если бы мне захотелось попить пивка, он бы организовывал нам и пиво. Но мне (нам) это не надо было – в этой жаре мне больше всего хотелось купаться, и чувствуя, что достаточно отдохнул, опять был готов плавать, но не так далеко.

Затем я опять сплавал с Олегом – на этот раз к ржавым столбам того самого, длиннющего причала, и попробовал понырять до дна, хотя и безуспешно, в такой маняще-прозрачной воде.

Охристо-коричневые, изъеденные ржавчиной столбы опор уходили в темневшую дальше кристально-чистую глубину воды с песчаным дном, покрытым чёрно-коричневыми водорослями. Внизу там мелькали спинки чёрных рыбок и пару раз я увидел крупных, чуть ли не с локоть, бело-серебряных, с темными полосками по бокам, рыб.

Наплававшись, я плюхнулся на лежак, и оглядываясь вокруг себя, спросил шутливо у Олега:

– Ну, и где твои одинокие барышни– девушки? Имея в виду, конечно же, Веронику.

Ну, да где её сейчас искать здесь, когда мы собираемся пойти на Гору.

Мой товарищ находился рядом на другом топчане, закрыв лицо бейсболкой от солнца на пол-лица. Я уже освоился в его компании – во всяком случае, у меня не было никакой натянутости в общении с ним. Да и Олег, воспринимал меня уже, как младшего напарника по предстоящему походу и оставил свой начальный, снисходительный тон в общении со мной. Истолковав мой вопрос как то, что я уже накупался и готов или жду дальнейшего продолжения нашей сегодняшней программы, он посмотрел на часы.

– Ого, время-то как идет! – воскликнул он. – Уже начало второго, надо уходить, и чем быстрее, тем лучше для тебя. Мы, и так, засиделись здесь, – сказал он, оглядывая мои плечи.

Купаясь и загорая, я потерял чувство времени и, похоже, стал обгорать.

– Вон, уже покраснели! Мой косяк, – проговорил он, словно не доглядел за мной, как за маленьким ребёнком. – Скажи “до свиданья” причалу! – шутливо предложил он и, видя моё удивление, пояснил, что он всегда здоровается, а затем и прощается, уходя из тех мест, где ему хорошо. Эта его привычка или обычай – не знаю – меня весьма удивили его слова, и он понял это и, чтобы как-то сгладить моё недоумение, неожиданно сказал, что этот причал скоро демонтируют.

– Он ведь не так просто закрыт и не принимает катера из Ялты и Алушты Меня его слова оставили равнодушным.

– Ну, построят новый, хороший, – пожал я плечами и тут почувствовал, что мои плечи, и впрямь, подгорели. Во всяком случае, когда я натянул на себя футболку, её шершавое прикосновение к моей коже было слегка болезненным.

Мы быстро собрались и ушли с пляжа, так и не прогулявшись толком по нему, а я и забыл о Веронике, которая, возможно, могла бы быть в это время где-то здесь. С сожалением подумав об упущенном шансе поискать её здесь, я пошёл вслед за Олегом вправо в сторону скалы с телевышкой над ней.

– Ну, куда теперь? – спросил я моего путника. Я был не прочь сходить к видневшейся вдали слева от нас каменной тушке большого, с покатыми, гладкими боками, цвета спелой ореховой скорлупы, “крутолобика”, о чём и сказал ему.

Идя по набережной, мы вскоре подошли к каменному мостику с металлическим ограждением и перилами на нём, перекинутому над руслом почти пересохшей маленькой речушки – она стекала в море маленьким чистым потоком воды (с окрестных гор – сказал Олег). На небольшой песчаной отмели, сделанной ранее бурными, дождевыми разливами этой речки, ходили чайки, выискивая что-то в мелком песке. А дальше, справа, виднелся покатый высокий бок той самой крутобокой, красновато-коричневой в ярком солнечном свете, скалы.

Внешне окатанная и вроде бы гладкая, издали, поверхность, оказалась вблизи покрытой, как шагреневая кожа, мелкими каменными, выпуклыми буграми. Теперь эта скала напоминала мне огромный, гололобый, изборожденный бороздами и рытвинами, “бараний лоб”. – Ну, что, – с доброй усмешкой сказал Олег, – пойдём к этому твоему “крутолобику”? Вообще-то, его правильное название крымско-татарское “Кучук Аю“ (как он мне потом сказал, ему было интересно слушать мои реплики и удачные названия некоторых Партенитских мысов, поэтому он меня не стал сразу поправлять), и выглядит он таким “крутолобиком” только с этой стороны. А сверху он похож на куполообразный мысик, как каменная кучка или шляпка гриба неправильной формы. Там, кстати, стояло в 15-м веке небольшое генуэзское укрепление или сооружение, типа колодцеобразной башенки. На верхнюю площадку снизу туда вела каменная лестница. И до сих пор на этой скале есть вытесанные в ней каменные ступеньки, уже почти стёртые временем.

Я хмыкнул недоверчиво, не понимая, что за крепостицу можно было соорудить на голой скале и для чего? Может, присматривать и охранять какие-нибудь их торговые парусники у берега? Или, вроде, таможенного поста для досмотра корабельных грузов? Ну, тогда, здесь должна была быть где-нибудь гавань?

– Именно так и было, – подтвердил мою догадку Олег. – Но, скорее всего, с другой стороны этого лакколита.

Я вскинул удивлённо брови.

– Да, да! – не удивляйся. Это же маленький габбро-диабазовый лакколит! – с видимым удовольствием пояснил мне Олег.

– Да, ну! – слова Олега меня очень удивили. – Такой малыш, и лакколит? – я вспомнил статью об этих геологических образованиях и не мог понять, почему же он такой маленький.

Видя мой скепсис, сказал, что лакколиты могут быть и вот такими маленькими в размерах.

– Но, ведь, по-сути, это должен быть недоразвившийся вулкан! – аргументировал я свою позицию. – Каким же образом, этот “микропут” может считаться именно лакколитом?

Олег остановился, видя моё желание разобраться обстоятельно в этом вопросе о происхождении этой каменной крохи.

– Он же здесь возник, не как одиночное интрузивное образование, а как часть большой вулканической системы, куда входила и Медведь-гора, и интрузивное тело мыса Плака и даже, гора Кастель, имевших в древности, миллионы лет назад, общий подводящий инъекционный канал из единого магматического резервуара. И по факту, не все они могли стать вулканами. Этот, – кивнул головой Олег в сторону Кучук-Аю – я запомнил название – образовался в результате внедрения магмы между слоями под давлением, приподнявшей над собой вышележащие слои. Иначе говоря, огромные потоки магмы устремились под давлением к поверхности, но не вышли наружу. И вскрылось это застывшее под землёй магматическое тело миллионы лет спустя, выйдя, затем, на дневную поверхность при его неглубоком залегании, в процессе длительной денудации.

– Такой же, какая имела место в случае с Медведь-горой? – уточнил я.

– Да, – как само собой разумеющееся, подтвердил Олег.

– Но, у них же несопоставимые размеры! Эта кроха, – показал я рукой на лакколитик, – и огромный Аю-Даг! И тот, и этот были под землёй?!

Вот этот самый факт и занимал моё воображение– какие же геологические события должны были произойти здесь в ходе миллионолетий, чтобы вытолкнуть все эти местные лакколиты “наверх”?

Олег молчал, показывая всем видом, что ему не хочется со мной спорить или доказывать свою правоту. Но, видя, что я никак не могу поверить в эту геологическую информацию, сказал, что верю я или нет, но, раз уж я не геолог, то и спорить со мной не о чём.

– А ты, значит, геолог, – досадливо проговорил я.

– Читал больше, чем ты. И не только геологический справочник на моём балконе.

Решив ещё раз объяснить мне его происхождение с позиции, как он сказал, что с позиции геофизической интерпретации, эта кроха является маленьким интрузивным куполом.

– Возможно даже, магматическим диапиром, который появился после подземного интрузивного излияния небольшого лавого потока, а основная часть лавы из очага магмы образовала Аю-Даг и гору Кастель. Ну а в целом, если говорить о Крыме, этот общий магматический резервуар питал собой и вулкан на мысе Фиолент, и известный тебе Карадаг. А между ними – этот и соседний с ним лакколит мыса Плака.

– Да здесь у вас целая грядка лакколитов! Прямо, как маслята – нашёл один, тут же ищи и другой, – пошутил я, косвенно давая ему понять, что он убедил меня насчёт этого “диапира”.

Олег кинул головой, улыбаясь моему образному сравнению.

– А где этот мыс Плака? – поинтересовался я, затем, меняя тему, понимая, что спорить с ним не в моих интересах, но, при этом, поражаясь про себя мощи процесса денудации, в ходе которого с Медведь-горы, да и с горы Кастель, были убраны все осадочные наслоения.

Неожиданно для себя, я вспомнил о Веронике и её словах об этом мысе.

– Приехав в Партенит, отдыхая там, она, возможно, сходит и на этот красивый, по её словам, мыс. Может, мне нужно будет съездить туда? – подумалось мне.

– Его не видно отсюда. Он расположен за этим гористым, обрывистым холмом, на другой стороне бухты, – охотно продолжил Олег, выполняя свою условную роль экскурсовода, махнув рукой вперёд в сторону высокого утеса или что это было, впереди нас. – Мыс Плака представляет собой лакколит, сходный по строению с Медведь-горой, или с горой Кастель. Но с другим строением вулканического камня. Все они, кроме этого, твоего “крутолобика”, являются, как ты уже знаешь, несостоявшимися вулканами – большими или малыми. Так сказать, родственная семейка лакколитов. Как ты говоришь – “грибная” грядка. Этот мыс, кстати, и напоминает с определённого угла такую каменную шляпку гриба. Но не для меня, – как-то загадочно выразился он. – На нём, чуть поодаль, вглубь, стоит замок княгини Гагариной. Слышал о такой?