Текст книги "Император"

Когда офицеры вышли из кабинета, я без всякого объяснения и рассказа об умозрительных предположениях спросил своего друга:

– Кац, что ты всё-таки думаешь о нападении на дворец? Что-то попытки устранить Михаила странным образом участились. Такое впечатление, что это не германские спецслужбы пытаются устранить русского императора, а какая-то внутренняя сила выступает против монархии как таковой. Каких-нибудь фактов у меня нет, одни догадки. Очень меня настораживает появление у неприятеля всё новых и новых подразделений. Не банд каких-нибудь уголовников и дезертиров, а вот именно подразделений, хорошо обу ченных и вооружённых. Как может воюющая страна во вражеской столице обладать такими мобилизационными ресурсами? Подозрительно всё это.

– Как-как? Ты забыл, что ли, про Швецию и считай что отсутствие границы с Российской империей – так, редкие посты с нашей стороны, и всё. Швеция вообще не занимается охраной своих границ со стороны Финляндии. К тому же шведы, впрочем, как и финны, гораздо лучше относятся к немцам, чем к русским. Во многом это связано с их общей историей и верой. Через нейтральную Швецию Германия может незаметно протащить хоть целый артиллерийский полк, а ты говоришь о в общем-то небольших подразделениях, к тому же в основном состоящих из этнических финнов. Так что при наличии желания и финансирования Германия может наводнить Петроград своими агентами, и в данный момент мы ничего с этим сделать не сможем.

– Это ты пытаешься суетиться в существующей парадигме, а я хоть пытаюсь создать условия, чтобы вырваться из заколдованного круга. Вот на следующий день после коронации жду визита Маннергейма. Договорённость об этом есть. Господин он амбициозный и, думаю, согласится стать генерал-губернатором Финляндии. В Луцке я собрал кое-какие материалы по его персоне. Выяснил, что его родители – потомственные аристократы шведского происхождения: отец – барон Карл Роберт Маннергейм, мать – графиня Хедвига Шарлотта Хелена фон Юлин. Так что хорошие отношения нового генерал-губернатора со шведской элитой обеспечены, и руководство этой нейтральной страны уже будет по-другому относиться к деятельности Германии на своей территории. Маннергейм предан Российской монархии, и кроме послужного списка генерала об этом же говорит долговременная память Михаила, который служил с ним во 2-м кавалерийском корпусе. В материалах Бунда ничего порочащего командира 12-й кавалерийской дивизии я не нашёл. Так что он предан империи, авторитарен, не берёт взяток и, судя по истории, способен навести порядок в Великом княжестве Финляндском и перекрыть поток деструктивных элементов через своё генерал-губернаторство.

– Кто знает, кто знает? Но судя по тому, как Маннергейм вёл себя в отношении СССР, можно предположить, что ничего хорошего не будет, он станет тянуть одеяло на себя и сделает всё, чтобы Финляндия обрела независимость.

– Да это понятно, но Маннергейм умный мужик. Если он даже хочет стать правителем независимой Финляндии, то понимает, что там сначала требуется навести такой порядок, чтобы не раздражать северного соседа. А нам это и нужно – чтобы финские националисты не лезли в русские разборки. Заинтересован Маннергейм и в том, чтобы монархия в России устояла, об этом говорит многолетняя и, в общем-то, безупречная служба в русской армии. Маннергейм аристократ, и когда в России власть захватили большевики, он, как и многие русские дворяне, вступил с ними в борьбу, которая в конечном итоге вылилась в Советско-финскую войну 1939 года.

– Что ты мне рекламируешь этого Маннергейма, я же не против назначения его генерал-губернатором Финляндии. В данный исторический период этот генерал, может быть, и неплохой выбор. По крайней мере, он человек чести и не предаст, как это сделали с Николаем Вторым командующие фронтами и начальник Генерального штаба генерал Алексеев. Они повинны в клятвопреступлении. Да и вообще система власти так запутана, что сам чёрт ногу сломит, и это при том, что, казалось бы, вся власть сходится к императору. Палитра пёстрая, и я, в общем-то, допускаю, что какая-то группа против того, чтобы царём стал Михаил Александрович. Отрешение от самодержавия в России готовили несколько «колонн»: боевики социал-демократических партий, эсеры-террористы, революционная группа Керенского, «прогрессивный блок» во главе с Милюковым и Гучковым, руководители земских союзов России во главе с князем Львовым и многие другие представители российских политических элит. Предательство свило себе гнезда в самом близком окружении Николая Второго, Самодержцу все труднее было находить верных людей, способных занимать высокие государственные должности. Существующая правящая элита была разложена принадлежностью к масонству, оккультизму, а тем, кто был верен Богу, царю и Отечеству, наверх пробиться было сложно. Но я уверен, что генералитет, «прогрессивный блок» и Земгор не будут предпринимать никаких шагов против нового царя. А у других структур сейчас нет возможности сформировать боеспособное воинское подразделение. Банду да террор-группу – да, а вот обладающую дисциплиной и военными навыками роту, а тем более батальон, – нет. Так что напавшие на штаб-квартиру императора люди наверняка посланы и обучены германцами.

– Значит, ты думаешь, нападение в очередной раз было организовано германским резидентом? Хм, да это просто какой-то неудачник. Сколько раз ни пытался выполнить распоряжение об устранении Михаила Александровича, столько раз и проваливался. Если нападение на дворец – это германская операция, то они наверняка опять используют финских егерей. Ладно, Кац, ты давай занимайся подготовкой к завтрашнему мероприятию – звони кому надо, накачивай своих ребят из КНП, а я всё-таки пойду, допрошу пленных. По крайней мере, выясню – финны это или нет.

Несмотря на усталость и безумную череду событий сегодняшнего дня, я быстрым шагом направился в каретный сарай. И не просто направился, а шёл готовый к любым неожиданностям с револьвером в руке. Но пройдя по двору несколько метров, вложил его обратно в кобуру. Нападения можно было не опасаться: даже при тусклом свете двух газовых фонарей, освещающих пространство возле дворца, я заметил трёх часовых, а кроме этого, невдалеке стоял «Форд» спецгруппы со снятым тентом, и в кузове его можно было разглядеть силуэты двух человек у пулемёта.

В каретном сарае было относительно пусто – шикарные экипажи, побитые пулями, так и оставались во дворе в таком же виде, в котором их притащили от места засады. А на их законном месте парковки стояли непонятно откуда взявшиеся лавки, на которых сидели обычные солдаты, правда в весьма грязных шинелях, и все как на подбор без головных уборов. И это всё я увидел при свете одной-единственной электрической лампочки, тусклым светом освещающей довольно обширное помещение. Чуть в отдалении от этих лавочек стояло два бойца спецгруппы с ружьями-пулемётами наперевес. Было понятно, что на лавочках сидели пленные, и я приостановился, пытаясь по внешнему виду выбрать, кого из этой массы бандитов допрашивать первым. Мой выбор пал на съежившегося молодого парня с перекосившейся физиономией. Чувствовалось, что он испытывает нешуточную боль в правой руке. Левой он держал локоть правой и прижимал её к туловищу. Крови на рукаве шинели не было видно, а значит, рука не ранена, а просто травмирована – вывихнута или сломана. Мой выбор пал на этого пленного не из-за страдания, которые он испытывал, а из-за испуганного взгляда, которым он посмотрел на генерала, вышедшего из темноты. В этом взгляде чувствовались надломленность, испуг и отчаянье. «Наш клиент», – подумал я и приказал одному из охранников:

– Сергей, вот этого бандита через пять минут приводи на допрос.

Тут же повернулся и направился в каптёрку кучеров. Из-за спины услышал ответ на свой приказ:

– Так точно, ваше высочество!

В каптёрке было уже всё готово для допросов – печка топилась, унтер-офицер Угрюмов кочергой поправлял в её топке дрова, Максим и поручик Силин сидели за столом, на котором были разложены письменные принадлежности и папка с чистыми листами бумаги. А для меня было приготовлено шикарное кресло, по-видимому, принесённое из дворца. Оно стояло напротив облезлой табуретки, и сразу было понятно, для кого она предназначалась.

Ввалившись в каптерку, я сразу внёс некоторую сумятицу в идеалистическую картину отдыха своих подчиненных, вернее можно теперь сказать – подданных. И повёл себя не как самодержец, а, по фронтовой привычке, как командир корпуса. Я приказал переставить кресло, а табуретку для допрашиваемого бандита поставить ближе к печке. При этом заявил:

– Господа, мы тут собрались не в бирюльки играть. Допрос может быть жёстким. Информацию из бандитов нужно выжимать любым способом. Может быть, и дедовским. Дыбы здесь нет, бить и ломать у подследственных ничего не будем, но печка и кочерга имеются. Так что, господин унтер-офицер, кладите кочергу раскаляться и будьте готовы, если поступит команда, приложить её к руке допрашиваемого бандита.

Максим и Угрюмов были уже привычны к моим методам ведения допросов, а вот поручик Силин был несколько удивлён поведением царя. У него было сформировано прессой мнение, что новый монарх весь такой белый и пушистый, а тут собирается приказать пытать человека, пускай и бандита. После допроса выбранного мной пленного бандита Силин опять вернулся к мнению, что газеты не врут и царь действительно похож на былинного героя. Со своими соратниками добр, хотя и требователен, а на врагов действует как удав на кролика. Именно так со стороны выглядел этот допрос. А всё почему? Объяснялось всё просто – в первую очередь это, конечно, правильно подобранный клиент для допроса. Я верно определил, что парень уже морально сломлен фактом пленения и гибелью своих соратников. И с какой лёгкостью и мастерством это проделали русские! А ещё на него подействовало то, что вопросы задавал сам русский император, это ему популярно объяснил Сергей, приведший этого парня на допрос. А я знал, как бойцы спецгруппы в боевой обстановке объясняют задержанным, как вести себя с Михаилом Александровичем – обычно пинками или ударом приклада по почкам. Так что когда я задал первый вопрос, парень поплыл, и информация из него полилась как из летнего фонтана. А задавал я вопросы ласковым тоном и совершенно не агрессивно. Не грозил задержанному бандиту карами, а тем более пытками. Одним словом, вёл себя, как добрый дядюшка с шалопаем племянником. Такое ведение допроса было вызвано не моей природной добротой, а тем, что я начал млеть, когда уселся в мягкое и удобное кресло. В этой довольно грязной каморке было тепло и уютно, я даже расстегнул свою бекешу, которую надел, думая, что в сарае будет холодно. Ведь под вечер пошёл первый снег. Скоро генерал Мороз вступит в свою полную силу. Моя расслабленность, которую люди, меня мало знавшие, принимали за природную доброту, была вызвана обычной усталостью, охватившей организм, когда он оказался в комфортных условиях. Вот в таком полусонном состоянии я и вёл допрос.

Состояние, конечно, было не типичным для меня, но оно оказалось полезным для допроса. Какой я ни был расслабленный, но когда узнал, что задержанный был финским добровольцем, прошедшим обучение в Кёнигсберге, то сразу получил порцию адреналина в организм. Опять на моём пути возникли финны из Прусского Королевского батальона егерей № 27. Но этого всплеска активности хватило только на несколько уточняющих вопросов финну. Кстати, фамилия у него была Кеконен. Наконец узнав, что егеря его роты были заброшены в район Петрограда пять дней назад и дислоцировались в одном из имений в трёх верстах от Стрельны, я потерял интерес к допросу. Главное, что меня интересовало, я узнал, а информация о деталях прохода финских егерей через российско-шведскую границу и чему их обучали в лагере близ Кёнигсберга, я уже слышал. Отличались только детали, а суть была одна – задание устранить Михаила Александровича исходит от полковника германского Генштаба. Его фамилию Кеконен не знал, но именно этот полковник курировал их батальон. А егеря перед отправкой в столицу Российской империи говорили между собой, что получено задание провести операцию по ликвидации императора, который придет на смену Николая Второго.

Глава 11

Осознание того, что сегодняшнее нападение организовано германским Генштабом, сняло тревожную мысль, что кругом враги, которые только и мечтают, как бы извести нового императора и ликвидировать монархию в России. Чтобы, наконец, масоны взяли власть в свои руки. В общем-то, я не держался за власть, но те силы, о которых я думал, в истории, которую знал, получили в феврале 1917 года эту власть, и известно, какой трагедией это закончилось. Профукали, можно сказать, выигранную войну, отдали власть большевикам, ввергнув этим страну в гражданское противостояние. Именно это мы с Кацем пытаемся не допустить. Так что как ни трудно, а нужно становиться монархом.

Эта мысль так завладела рассудком, что я уже не слушал, что говорил пленный финский егерь. В голове отбойным молотком звучало: «Заканчивай измываться над организмом, иди спать, завтрашнее событие гораздо важней, чем допросы. Даже если найдётся финн, который знает германского резидента». Именно поэтому, подчиняясь внутреннему голосу, я, не дожидаясь окончания допроса Кеконена, прервав его на полуслове, заявил:

– Все, господа, пора заканчивать. Дела, понимаешь, государственные не ждут. Поручик, организуйте охрану пленных. Содержать их пока будем в бывшей мертвецкой госпиталя – дайте им сена побольше, чтобы ночью не замёрзли. Полати, где лежали умершие раненые, там имеются, так что пленным будет где спать. Кормить захваченных финских егерей два раза в сутки. Утром и вечером. Продукты для вашей команды и для пленных пусть твой каптенармус получит у экономки Матрёны. Когда разберёшься с пленными, явишься за дальнейшими указаниями в мой кабинет во дворце. Господин капитан пойдёт со мной.

И, обращаясь к Максиму, приказал:

– Заканчивай всю эту канцелярщину! Пойдём, нужно заняться более важными делами.

Когда мы с Максимом вышли на улицу, я поручил ему подготовить автомобили спецгруппы к завтрашнему выезду, заявив:

– Завтра в Петроград поеду на автомобиле. Кстати, обновлю подаренный американцами «Паккард». Григорий сегодня уже должен его обкатать. Водитель он опытный и, думаю, с этой задачей справится. Ты тоже поедешь на автомобиле, и не на «Форде» спецгруппы, а на моём бывшем «Роллс-ройсе». Будешь им управлять, а «Форд» и «Опель» спецгруппы будут охранять наш кортеж. Порядок такой – первым двигается «Форд», затем ты на «Роллс-ройсе», следом я и господин Джонсон на «Паккарде», замыкает кортеж «Опель» унтер-офицера Никонова. На нём поедет и Первухин. Я бы его, конечно, посадил рядом с тобой, всё-таки почтенная публика, которая станет нас встречать на Дворцовой площади, будет более впечатлена, когда из «Роллс-ройса» выберутся два офицера в парадной форме и встанут рядом с «Паккардом», из которого, под их отдание чести, появится новый император. Ладно, заменим Первухина поручиком Силиным, тем более у него и рост гвардейский, и выправка имеется. Вот только парадной формы у него наверняка здесь нет. Да… незадача! Ладно, Максим, когда будешь ставить Силину задачу на завтра, узнай, есть ли у него парадная форма, если нет, то пускай надевает парадную казацкую.

– Ваше величество, я, конечно, извиняюсь за вопрос, но откуда у Силина может быть казацкая форма, тем более парадная?

– У него-то, конечно, нет, но зато она есть у меня. Вернее, лежит в подсобке у Пахома. Господин Джонсон в связи с предстоящей коронацией на всякий случай заказал пошить тридцать комплектов парадной казацкой формы. Когда Николай Второй стал главнокомандующим, вместе с ним в Могилёв передислоцировались все лейб-гвардейцы и камер-казаки, поэтому господин Джонсон беспокоился, что во время коронации кортеж нового императора будет выглядеть не очень пышным. Но сейчас эти опасения ушли в прошлое. Позавчера эскадрон лейб-гвардии гусарского и эскадрон лейб-гвардии уланского его величества полков вернулись в Петроград. Так что значимость завтрашнего события будет обеспечена и без ряженных казаками обычных кавалеристов. А форма-то осталась – значит, нужно её использовать. Будет символично, и наверняка эти фотографии попадут в газеты всего мира, когда прибывшего на самом современном двенадцатицилиндровом «Паккарде» нового русского императора встречают вытянувшиеся по стойке смирно пехотный и казацкий офицеры.

Я усмехнулся и добавил:

– Представляешь, Максим, чувства твоих сокурсников в Сорбонне, да и знакомых в Петрограде, когда они узнают в одном из офицеров на снимке в газете тебя. Вот удивятся-то! Сам говорил, что раньше не очень хорошо относился к монархии, а тут на фотографии стоишь навытяжку перед царём. Рассказывал ты и то, что все твои знакомые считают тебя идиотом, который, имея такого влиятельного отца, не стал делать карьеру, а пошёл, считай, простым добровольцем на фронт. Ненормальность полная для твоих друзей и даже считающих себя патриотами. Не понимают они, что чистота помысла и порыв души иногда для карьерного роста бывает важней любых связей, денег и знакомств. Больше чем уверен, что любой ушлый и оборотистый твой ровесник дослужился максимум до подпоручика, а ты уже капитан, к тому же занимаешь теперь минимум полковничью должность. Вон у Николая Второго, кроме адъютанта полковника, был и генерал по особым поручениям. Кстати, предателем оказался!

– Как предателем?

– Да вот так! Именно генералу Кондзеровскому мы обязаны сегодняшним нападением на дворец. Этот гад узнал, что я отослал мехгруппу и спецгруппу на задание в Петроград, и по телефону сообщил об этом своему германскому хозяину. Вот тот и направил финских националистов, обученных в Германии, чтобы они уничтожили русского императора. К этому делу были подключены и завербованные немцами, и наши предатели. Как раз их и должен выявить генерал Попов в Кексгольмском полку.

– Как генерал Кондзеровский предатель? Он же был доверенным лицом Николая Второго. Да и вы всегда с ним разговаривали любезно – уважали его.

– Вот так вот, Максим, обманул он всех, а сам все секреты Ставки германцам передавал. Думаю, таких, как генерал Кондзеровский, вокруг властных структур много – слишком германцам хорошо известны наши секреты. Так что, дорогой мой адъютант, нужно быть бдительным. В связи с этим есть у меня для тебя поручение. Когда приедем в Петроград, внимательно наблюдай за встречающими. Если заметишь, что кто-то удивлён моим появлением, бери того господина или барышню на заметку. Если сам его не узнаешь, то осторожно попытайся выяснить фамилию этого человека. Вечером доложишь. Будь очень осторожен, когда будешь узнавать, кто будет удивлён своевременному появлению императора. Помни, что ты сам являешься объектом пристального внимания. Такое же поручение я дам Первухину, он будет несколько в стороне, и публика в зоне его внимания менее важная.

– Так точно, ваше величество, буду внимательно наблюдать.

Максиму, влюблённому в автомобили, наверное, не давали покоя мои слова, что я завтра поеду на новом «Паккарде». Он подаренный американским послом автомобиль ещё не видел, а тем более не сидел в нём. Решив блеснуть передо мной знанием американского автопрома, Максим не удержался и спросил:

– Государь, а модель «Паккарда» – это «Твин Сих» 1915 года? Эта модель сейчас самая модная в Америке. У нас в Петрограде, а значит, и во всей России таких автомобилей ещё не купишь.

– Да, именно эту модель «Паккарда» американский посол передал господину Джонсону для нового императора России. При этом вручил послание Сената Американских Штатов с поздравлением Михаилу Александровичу. Автомобиль мощный, двенадцатицилиндровый, и выглядит шикарно – сейчас он самый престижный автомобиль Америки. На таком не зазорно будет приехать на завтрашнее мероприятие. Даже обер-церемониймейстер двора барон Штакельберг не будет переживать, что Михаил Александрович прибыл на церемонию не в карете, а в автомобиле, тем более когда ему расскажут о нападении экстремистов на каретный кортеж. Ты и расскажешь, Максим, когда будешь согласовывать с бароном Штакельбергом порядок движения после оглашения решения Сената по манифесту Николая Второго об отречении от престола в пользу брата – Михаила Александровича. Думаю, бронеавтомобили спецгруппы нужно будет оставить на Дворцовой площади. В Исаакиевский собор поедем на «Паккарде» и «Роллс-ройсе». Я с господином Джонсоном на «Паккарде», а ты с Первухиным и поручиком Силиным – на «Роллс-ройсе». Пускай остальная публика соблюдает церемонию прошлого века и едет в собор на каретах, мы, как настоящие поборники прогресса (и, естественно, безопасности), двинем туда на автомобилях.

Ещё минут десять я давал указания, что мой ординарец должен успеть сделать к завтрашней церемонии. И большую часть этого времени посвятил тому приказу, который Максим должен был передать командиру Ингушского полка генерал-майору Меркуле. Генерал с двумя сотнями джигитов должен был прибыть в Гатчину рано утром – часов в пять-шесть. Задача ингушей была сопровождать кареты императорского кортежа. Так как всё поменялось и кареты сопровождать было не нужно, а автомобили двигались слишком быстро для кавалеристов, я поставил новую задачу перед Меркуле – встречать императорский автомобильный кортеж в Петрограде. И сопровождать царские автомобили только в городе. К сожалению, то, что я поручал передать мой приказ Максиму, было вынужденной мерой. Перед тем как отправиться в каретный сарай, я попытался связаться с генерал-майором Меркуле. Но что-то случилось с телефонной линией, и связь была недоступна. Вполне вероятно, что линию связи нарушили злонамеренно, чтобы из дворца невозможно было вызвать подмогу. Вот и приходится передавать приказ дедовским способом – через адъютанта. И гонять ингушей из Петрограда до Гатчины и обратно. Да, вот такая жизнь была в начале двадцатого века – средства связи чуть ли не на средневековом уровне. Конечно, как нормальный командир, я отправил самокатчиков из команды поручика Силина восстановить линию связи и надеялся, что её удастся восстановить и удастся связаться с командиром Ингушского полка. Но как ответственный человек, я допускал, что проблема глубже, чем простой обрыв проводов, и с Петроградом телефонную связь быстро не восстановить.

Сбросив на адъютанта давившую мне на мозг проблему, я всё равно на этом не успокоился. Распрощавшись с Максимом, быстрым шагом направился в свой кабинет. Хотел сразу же звонить в штаб Ингушского полка, но помешал Первухин – пристал как банный лист со своей заботой и привычками денщика. Я, конечно, послал его куда подальше, но всё-таки пообещал, что после звонка по телефону в Петроград можно будет заняться и чаем с пирожками. В этот разговор с Первухиным вмешался и Кац. Он, сидя на моём любимом диване и ехидно улыбаясь, произнёс:

– Ваше величество, а связь всё ещё не восстановили. Вполне можно почаёвничать, и лучше не с жареными пирожками, а с доброй порцией чёрной икры.

Я ничего не ответил на предложение Каца, а молча подошёл к письменному столу, на котором стоял телефонный аппарат, и поднял трубку. Голос барышни-телефонистки тут же опроверг слова Каца – связь с телефонным узлом Петрограда была. Победно улыбаясь своему другу, я попросил барышню соединить меня со Смольным. Именно в здании КНП временно располагался штаб Ингушского полка. Соединили с дежурным по штабу быстро, но потом возникла заминка – кто-то из подчиненных командира Ингушского полка побежал за генерал-майором. Меркуле уже отдыхал, ведь ему предстоял ранний подъём.

Пока подзывали командира Ингушского полка, я успел очертить задачи Первухину на завтра. А перед тем как услышал голос Меркуле, отправил рыжего хитреца за обещанным чаем и пирожками. Добавив к этому целую миску с чёрной икрой. Да пускай Кац подавится ей, коль не распробовал это извращение вкуса в нашем времени. Под коньячок или, допустим, французское терпкое вино это хорошая закуска, а вот с чаем жареные пирожки гораздо лучше. Я внутренне хохотнул и про себя подумал: это, конечно, на вкус императора, а плебс пускай наслаждается чёрной икрой. Только в голове начала формироваться ещё одна ироничная мысль про Каца и его любовь к чёрной икре, как к телефону подошёл командир Ингушского полка. Вот с ним шутить было нельзя, не понимал он иронию. Воспринимал всё серьёзно и конкретно. И на мой приказ присоединиться к императорскому кортежу возле Южной рощи он не высказал слов радости или облегчения, что его джигитам не нужно преодолевать лишних 30 вёрст, а значит просыпаться можно гораздо позже. Меркуле воспринял это не как приятную неожиданность, а как обычную военную рутину. Ему вышестоящий командир приказал что-то сделать, а его задача – без лишних разговоров выполнить это задание. В общем-то, мне такое отношение к изменению ранее отданного приказа понравилось – не нужно было что-то объяснять, оправдывая свое метание в сложившейся обстановке. Очередной плюс во мнении о командире Ингушского полка получил от меня генерал-майор Меркуле.

Я ещё не закончил разговаривать с командиром ингушской дивизии, как Первухин внёс в кабинет серебряное блюдо с хрустальной емкостью, наполненной с верхом чёрной икрой (всё ещё не знаю, как в этом времени называлась такая посудина). А как только повесил телефонную трубку, в кабинет вошла целая процессия во главе с всё тем же Первухиным. Рыжая бестия являлся в ней распорядителем, а рабочей силой, можно назвать их официантами, одетыми в солдатскую форму, были бойцы спецгруппы, а именно – из отделения приятеля Первухина унтер-офицера Никонова. Рыжий хитрован подмял под себя отделение Никонова. Превратив бронированный «Опель» в персональный автомобиль, а троих бойцов десантной группы в коллективного денщика своего патрона. Ребята хоть и не были профессионалами, но подготовили поляну для нашего с Кацем чаепития быстро. Казалось бы, показанную выучку и ловкость можно было только поддерживать, но я посчитал, то такой хоккей нам не нужен. Бойцы спецгруппы должны обучаться отражать атаки, направленные на императора, а не профессионально прислуживать ему за столом. Про себя я подумал: да, Угрюмов явно не справляется с обязанностями командира спецгруппы. Дать кому-нибудь в рожу или допросить с пристрастием – это он может, а вот командовать подразделением – нет. Нужно срочно искать командира спецгруппы, а то рыжая бестия подомнёт её всю под себя. Получится не боевая группа, а сборище гастрономов, поваров и официантов под командованием рыжего шеф-денщика в звании поручика.

Закончив сервировать стол у дивана, шеф-денщик вышел, а я, помешивая ложечкой чай, перебирал запомнившихся мне офицеров, которым можно доверить командование спецгруппой. Так этим увлёкся, что не слышал слова Каца, который опять начал что-то вещать о финансовых проблемах. Вернул меня в реальность рыжий чёрт. Вторгнувшийся в кабинет Первухин проорал:

– Ваше величество! Как вы и приказывали, прибыл поручик Силин. Приглашать его в кабинет, или пускай подождёт, пока вы с господином Джонсоном выпьете чай?

Слова Первухина о том, что прибыл поручик Силин, попали в масть. В голове сразу же возникла мысль: а зачем из корпуса отзывать в Петроград боевого офицера? Чем Силин плох? Справился с непростой ситуацией прекрасно. У подчиненных имеет авторитет. Управляемый. Решения принимает быстро, и что немаловажно – они верные. Оправданы боевой обстановкой, а значит, поручик хорошо ориентируется в быстро меняющейся обстановке. Эта мысль промелькнула в голове молниеносно. Первухин даже не заметил моей заминки. На его вопрос я сразу же ответил:

– Какой, к чёрту, чай, когда дела ещё не сделаны. Давай зови поручика.

Первухин, что-то гукнув, исчез, а пока Силин не появился, я успел проанализировать идею назначить поручика командиром спецгруппы. Начал, как обычно, с минусов и нашёл один, правда, не в личности Силина, а в самой спецгруппе. Мала она и для решения всех вопросов обеспечения безопасности императора, её численность требуется увеличивать. Император – это тебе не великий князь, и враги, если решат от него избавиться, будут готовить группу диверсантов численностью не меньше, чем сегодняшний состав спецгруппы. Так что увеличивать численный состав спецгруппы жизненно необходимо. А если включить в состав спецгруппы разведчиков команды Силина, то вопрос автоматически снимется. Да и командир у них останется привычный, с которым они на фронте прошли огонь и воду. А это очень важно, чтобы бойцы уважали своего командира. Кстати, связистов тоже можно взять в спецгруппу. Пускай бойцы они так себе, но роль связи только будет расти, и лучше иметь своих специалистов, чем в пожарном порядке подыскивать нужных людей.

Когда Силин вошёл в кабинет, я уже решил, что всю его команду беру под крыло. Поручик попытался доложить, как разместили пленных, но я, перебив его, спросил:

– Это ладно, ты лучше скажи, каковы потери в твоей команде?

– Двое убитых и пятеро раненых. Двое ранено тяжело, и им требуется лечение в госпитале. Трое отказываются от госпитализации, и наш фельдшер, вольноопределяющийся Панкратов, берётся их полностью вылечить за две недели.

Такое небольшое количество убитых и раненых говорило в пользу моего решения зачислить всю команду поручика в спецгруппу. Ещё бы, победить превосходящего противника, к тому же напавшего неожиданно, могли только отличные солдаты. А понести такие незначительные потери могло только хорошо подготовленное подразделение. Как мне доложил Максим, потери противника большие. Обнаружено уже сто пятьдесят три тела. Семнадцать найденных тел одеты в матросские бушлаты. Получается, в нападении участвовали не только финские егеря, но и матросы. Правда, среди пленных я никого в бушлате не видел. Так как меня продолжал интересовать вопрос, кто же всё-таки напал на резиденцию императора, я спросил у Силина:

– Вот ты говоришь, что разместил пленных, а случайно не заметил среди них морячков? Капитан докладывал, что найдено семнадцать трупов матросов, принимавших участие в нападении на дворец. Неужели их всех убили и ни одного матроса не удалось взять в плен?

– Напавших бандитов, которые группировались на дороге возле ворот, спецгруппа выкосила подчистую. Как долбанули из ружей-пулемётов и двух станкачей, то положили всех, кто там накапливался для атаки на дворец. Страшная вещь эти ружья-пулемёты, особенно когда огонь с них ведётся с близкого расстояния. Раненых бандитов бойцы спецгруппы добивали, чтобы те не стреляли им в спину, когда начали преследовать неприятеля, побежавшего в лес. Так что пленили только тех, кто выжил под пулемётным огнём унтер-офицера Спивакова. Возможно, каким-то бандитам удалось выбраться из огненного мешка, но в темноте их искать было нереально. Дорога хоть как-то освещалась горящими автомобилями, на которых к резиденции приехали бандиты, а чуть в стороне было ничего не видно. Но я всё равно направил на поиски сбежавших бандитов всех конных ординарцев, но пока никаких известий от них не имею.