Текст книги "Михаил II: Великий князь. Государь. Император"

Глава 19

Время до назначенного мной общего построения бойцов спецгруппы и санитаров ещё было, и я решил посвятить его себе. А вернее, своему желудку. Он начинал требовать хоть какой-нибудь пищи. Приказать своему денщику раздобыть что-нибудь пожевать я не мог – Первухин охранял задержанных финнов. Пришлось самому заняться удовлетворением потребностей своего организма. Искать кухню я не стал. А зачем, если у меня перед глазами всё ещё стоял стол, за которым пировал арестованный лесоторговец. Богатый, надо сказать, стол, практически с не тронутыми закусками и фруктами. Все закуски я оценить не успел – времени дегустировать блюда, которыми потчевали лесоторговца, не было. Несколько бутербродов с двумя бокалами вкуснейшего морса – вот плата желудку, чтобы он успокоился. А затем я занялся настоящим делом – сколачиванием боевой группы, бойцы которой никогда не предадут своего командира и выполнят любой приказ. Санитары тоже входили в эти планы, но не в качестве бойцов спецгруппы, а как отдельная команда, которой я хотел поручить охрану этого имения. А что, место хорошее, достаточно близко от Петрограда, и вполне подходит для скрытного размещения пары эскадронов Дикой дивизии. А общее построение и поощрение людей за выполнение поставленной задачи, по моему разумению, и послужит задаче формирования преданных великому князю команд.

Несмотря на достигнутый успех, успокаиваться было ни в коем случае нельзя. В любом случае к 1917 году в столицу нужно было стянуть хотя бы несколько боеспособных и верных присяге подразделений. Предварительные мероприятия для этого уже проводились, и даже на моё имя была куплена земля вблизи посёлка Шушары. Но там я планировал разместить несколько подразделений из Осетинской пешей бригады. Всадников размещать слишком близко к мегаполису было чревато нарушением секретности. Не смогут джигиты несколько месяцев сидеть спокойно. Обязательно вляпаются в разборки с местными жителями. А вот если джигиты будут квартировать в имении, расположенном в тридцати верстах от Петрограда, любой скандал можно будет легко замять. И народ здесь не очень любопытный. Даже ближайший к имению сосед совершенно не знал, что творится за забором. Наверняка местные власти лесоторговцем прикормлены, и ни один чиновник не замечал, что на территории имения происходит концентрация неизвестно откуда взявшихся вооружённых людей. Лапшу вешать можно на уши крестьян, что хозяин имения безвозмездно выделил землю Русской армии, а любой чиновник легко выяснит, что на территории «Липок» никакие воинские части не размещены. Предательство местных чиновников? Вряд ли. Скорее всего – взятки и подношения нужным людям. Вот этот вопрос я обязательно выясню при допросе лесоторговца. Кому и сколько нужно заплатить, чтобы вооружённые люди, сосредоточенные в большом количестве, не были заметны для властей. Светить и требовать наказания для этих чиновников я не собирался, наоборот, сам хотел платить, чтобы присланные мною части стали невидимыми для властей столицы и всяких там газетчиков.

Правовые основы занятия имения «Липки» меня особо не волновали. Хозяин имения служил интересам врагов империи – служил. Значит, его собственность нужно конфисковать. А всяким там родственникам арестованного лесоторговца, чтобы особо не возмущались, пообещать, что изъятое имущество будет в ведении государства до окончания войны. В конечном итоге суд решит, что делать с имуществом предателя, работавшего на Германию. Вот именно с такими мыслями я направился на улицу, где должно было быть общее построение. На втором этаже особняка оставался только мой денщик, который продолжал охранять задержанных. По пути я уже хозяйским взглядом оглядывал внутреннее убранство особняка и даже заглянул в несколько комнат на первом этаже. Встречающиеся домочадцы испуганно жались к стенам при моём приближении. Уже давно никто из обитателей дома не спал.

Общее построение бойцов спецгруппы и санитаров-добровольцев прошло, как я и планировал. Люди были поражены теми наградам, а вернее дарами, которые получили от великого князя. Теперь можно быть уверенным, что этих ребят не сможет распропагандировать против семьи Романовых ни один даже пламенный революционер. И также стало понятно, что после этих событий любой мой приказ этими людьми будет выполнен. Даже то, что я выдал бойцам спецгруппы в два раза больше империалов, чем санитарам, тех не обидело. Они посчитали, что это заслуженно, и великий князь справедливый и щедрый государь. Так же подумали и бойцы спецгруппы, когда прапорщик Хватов получил золотых червонцев в два раза больше, чем любой из них. Решил я и вопрос формирования ещё одной команды. Даже не одной, а двух. Обе они состояли из бывших санитаров. Одна состоящая из четверых бывших санитаров, под командованием самого авторитетного из них фельдфебеля Букина. Эта группа оставалась в Липках и брала под охрану всё то, что имелось в имении. До прибытия в имение подразделений, присланных мной, Букин подчинялся только распоряжениям секретаря великого князя Джонсона. Вторая группа отправлялась в Петроград и поступала в непосредственное подчинение Джонсона. Дислоцирована она будет в Смольном институте, и главная её задача – охрана этого здания и самого секретаря Джонсона. Командиром команды я назначил старшего унтер-офицера Фокина. Он входил в спецгруппу и проявил себя очень неплохо. Жалко было лишать спецгруппу такого бойца, но в такой обстановке оставлять Каца без всякого прикрытия я не мог. Оставить в Смольном только одних санитаров было бы смешно – как бойцы они были слабоваты. А вот Фокин в экстремальной ситуации действовал великолепно. Не зря мы его выбрали из многих претендентов в бойцы спецгруппы. И что немаловажно, он был не только быстр, решителен и сообразителен в быстротечных схватках, но и дисциплинирован и очень обязателен. Да и как командир отдельной группы он был хорош. Так что спецгруппа, конечно, теряла от убытия такого бойца, но что не сделаешь ради лучшего друга. Чтобы спецгруппа не потеряла хотя бы в численности, прапорщик по моему совету предложил стать её бойцом санитару – ефрейтору Кротову.

Когда мероприятие было закончено, я ещё несколько минут беседовал с прапорщиком, давал ему ЦУ. Потом подошел к стоящим поодаль сторожу и Спиридону. Они уже знали, что разговаривают с великим князем, братом императора и командиром известной даже здесь Дикой дивизии. Поэтому были очень подобострастны и воспринимали любое моё предложение как приказ. А предложил я им перейти ко мне на службу. И главное, чем они должны были заниматься, это контролировать появление незнакомых людей вблизи имения. Объяснил, что в Липках будут проходить переподготовку всадники из 2-го Кавалерийского корпуса, которым я сейчас командую, и германские шпионы наверняка будут вынюхивать, что творится в имении. Подозвав фельдфебеля Букина, я представил ему новых служащих, которые будут заниматься охраной внешнего периметра имения. Сторож и Спиридон были удивлены, когда я вспомнил, что обещал заплатить за содействие в проведении операции. А ещё больше они удивились, когда я заплатил в два раза больше, чем первоначально обещал. Одним словом, поддержка местного населения планам великого князя была обеспечена. Да и прислуга лесоторговца практически сразу, после беседы с прапорщиком, переметнулась к новым хозяевам. Это сделали все, но двоих я отбраковал. Они были финнами и, вполне вероятно, участвовали в делах своего хозяина. Женщину, которая ночью была с лесоторговцем, я оставил. Джигиты меньше будут рыскать по окрестностям, если рядом будет женщина лёгкого поведения. А когда я рассмотрел всю прислугу лесоторговца, то заподозрил, что такая женщина здесь была не одна. Добавить ещё пару-тройку портовых девок, и получится среднего размера бордель. Вот мужик был всего один. Именно он привёл нас к спальням, где ночевали задержанные финны. Услугами этого нового работника великого князя я сразу же и воспользовался. Приказав Ивану найти дюжину пустых мешков и принести их в кабинет бывшего хозяина, я сам с чувством выполненной необходимой работы направился туда же.

Конечно же, после бессонной ночи и запредельных стрессовых нагрузок следовало бы отдохнуть – хоть немного поспать. Но я не мог – организм вошёл в такое состояние, что требовал действий. Вот я и решил занять его действиями – теми, которые не доверишь никому постороннему. Конечно же, это подготовка содержимого сейфа к перевозке. А проще сказать, раскладывание денег по мешкам для удобства их перемещения. Если посмотреть на это со стороны, то картина была ещё та – достойная мастеров создателей фильмов ужасов. А что – мужик в непонятной форме цвета хаки, стоя у раскрытого огромного сейфа, кидает в мешки, предназначенные для хранения картошки, пачки денежных купюр. Несколько мешков, заполненных на треть, стоят у стенки, они не завязаны, и в тусклом свете керосинки видны торчащие из них пачки купюр. Картина наполненных деньгами мешков, конечно, завораживала, но по мозгам били кровавые пятна на огромном голубом напольном ковре (в России в это время слово палас было неизвестно). Эти пятна складывались в кровавую дорожку, тянущуюся от разбитого окна к входной двери. Именно по такой траектории Кротов вытаскивал за ноги труп финна. Но вся эта ужасающая картина транспортировки трупа из кабинета не помешала мне, после того как разложил деньги в мешки и завязал их, устроиться на диване, укрывшись пледом, и попытаться отдохнуть. Я даже и не пытался уснуть, просто решил расслабиться и дать мышцам отдохнуть от физической нагрузки последних двенадцати часов. Сначала-то я расслабился и ни о чём не думал. А потом начал размышлять, что с поездкой в ставку придётся подождать. Нужно самому проконтролировать ликвидацию егерей, расквартированных на хуторе «Лосиный остров». Дело важное, а встреча с Николаем II никуда не уйдёт. Если удастся уничтожить егерей, затаившихся на хуторе под Выборгом, и раскрутить задержанных финнов на предмет коридоров, по которым переходят немецкие ставленники российско-шведскую границу, то это будет очень большое дело. Станет возможным перехватить основные силы тех, кто развалил Российскую империю. Когда я начал строить планы допросов задержанных финнов, организм не выдержал, мозг отключился, и я провалился в глубочайший сон.

Пробуждение было неожиданным и тревожным. Внутренний сторож подал сигнал опасности, и я, выхватив из потайной кобуры свой маленький револьвер, вскочил с дивана. Хорошо, что в комнате было уже светло, и я узнал роющегося в мешках, стоящих у стены, своего секретаря Джонсона. Внутренний сторож, пока я дрых, был начеку и охранял добытые, можно сказать, в бою, сумасшедшие даже для великого князя деньги. Выругавшись про себя, я воскликнул:

– Кац, ты охренел? Или тебе жизнь не дорога? Я же тебе рассказывал, что в армии меня научили сначала стрелять, а потом разбираться, правильно я это сделал или нет. Я сейчас в боевой обстановке и шлёпнул бы тебя на раз-два. Нет чтобы разбудил умаявшегося друга, а потом мы вместе бы посмотрели на это бабло. Нет, тебе зачем-то нужно было тихонько прокрасться и ворошить эти мешки. Зачем развязал все, тебе одного было мало?

– Михась, да ты меня сам заинтриговал рассказом о больших деньгах. Я, когда сюда ехал, только об этом и думал. Ты же сам знаешь, какое у нас положение с финансами – большая жопа, которая всё увеличивается в размерах. Когда ещё поступят деньги, обещанные английским послом? Обещанного, как говорится – три года ждут, а дела нужно делать уже сейчас. Хоть ты меня и обнадёжил по телефону, и я безропотно расплатился с Семёном, но страх оставить без финансирования все наши затеи довлел над моим рассудком. Я, когда увидел тебя спящим, честно скажу, хотел разбудить, но потом увидел стоящие у стены мешки и решил посмотреть, что в них.

– Ну что, посмотрел? Рассудок выдержал?

– Да он в осадок просто выпал! Если честно, я охреневаю! Такое впечатление, что ты не имение захватил, а крупный банк взял. В мешках лимон, наверное, не меньше?

– Меньше, Кац, меньше! Это сверху я накидал «катьки», а под ними в основном десятки и двадцатки. Ну, это ладно, ты лучше про главное скажи. Удалась операция с захватом полковника Матюхинена?

– Частично! Взять живым полковника не удалось. Шлёпнули Матюхинена. Как рассказал Семён, дверной замок вскрыли тихо, а когда зашли в квартиру, клиент не спал, зарядку делал. Когда увидел незнакомцев, сразу же бросился с гантелями на них, ну и словил маслину от Семёна. Я ожидал отчёта от Семёна об итогах работы, сидя в «роллс-ройсе» недалеко от подъезда Матюхинена. Семён вышел ко мне, чтобы сказать, что пленного не будет, а имеется только тело полковника, которое его ребята могут принести заказчику. Естественно, тело Матюхинена мне не было нужно. Но так как ты настаивал, что если полковника пристрелят, обязательно убедиться, что он мёртв, я решил пойти вместе с Семёном в квартиру полковника. Глянуть, как исполнен твой заказ. Тем более всё было тихо, выстрелы не всполошили жильцов дома. При таких толстых стенах и больших квартирах там можно половину жильцов дома перестрелять – никто не услышит. Банда Семёна, конечно, напортачила, не захватив полковника живым, но всё остальное они сделали, как и договаривались. Как ты и просил, контрольный выстрел в голову полковника сделали. Я проверил документы жильца и убедился, что это именно тот человек, которого ты настоятельно просил устранить. Разрешив Семёну забирать в квартире всё что понравится, я расплатился и направился к «роллс-ройсу». Так что, Михась, дело сделано, и если убийство будут расследовать, то однозначно придут к выводу, что это типичный грабёж.

– Да жалко, что не удастся допросить Матюхинена! Этот полковник много знал. Ладно, будем работать с тем, что имеем.

– Михась, так что случилось? Безумный звонок, твой денщик с маузером, охраняющий вход в сокровищницу, валяющиеся на полу в коридоре связанные люди и ты, дрыхнущий на кожаном диване?

– Что-что! Повседневная жизнь великого князя, вот что! Это мы, аристократы, так развлекаемся, понятно, смерд?

Я хохотнул, а потом уже другим тоном продолжил:

– Серьёзные дела начались! По-видимому, мы своими действиями разворошили скрытую от глаз помойную кучу германского Генштаба. И на меня началась охота. Садись на диван, я тебе сейчас всё расскажу. Спешить пока некуда – полковник ликвидирован, до егерей под Выборгом сегодня добраться не успею. Так что слушай, какое дерьмо нам в этот раз предстоит вычерпать из трюма корабля под названием Российская империя.

Когда Кац устроился на диване, я начал рассказывать обо всех событиях, которые случились после нашего последнего разговора в «роллс-ройсе». При этом в рассказ вплетал свои догадки и предложения, что в этой ситуации нам нужно делать.

Не меньше часа мы с Кацем обсуждали нападение на санитарный поезд и последующий за этим рейд возмездия. Потом я повёл своего друга знакомить с его новым хозяйством и людьми, которые с сегодняшнего дня переходят в его подчинение. Эта ознакомительная экскурсия закончилась в столовой. Ни я, ни Кац ещё не завтракали, поэтому и решили – война войной, а питаться всё равно нужно. Трудно обсуждать важные проблемы на голодный желудок. Этот поздний завтрак вдохнул в меня жажду деятельности – хотелось немедленно оказаться в кабинете генерала Кобалова и потребовать переподчинить мне несколько боеспособных подразделений Петроградского гарнизона для ликвидации крупной банды немецких диверсантов. Я был уверен, что Кобалов не откажет генерал-лейтенанту, командиру корпуса, а главное, брату императора. К тому же когда я с ним встречался, мы хорошо поговорили об угрозе империи со стороны германских наймитов, проникающих в столицу. Так что я мог сослаться, что мои источники выяснили, где скрывается большая группа немецких диверсантов. И генерал Кобалов обязан принять меры для её ликвидации.

Пришедшие во время этого завтрака мысли заставили меня пересмотреть своё решение не гнать лошадей и основательно подготовиться к ликвидации базы диверсантов на хуторе «Лосиный остров». Уверенность в том, что генерал Кобалов для этого выделит лучшие части, а именно казаков, умеющих воевать даже в тёмное время суток, привёл меня к выводу, что лучше всего напасть на егерей поздней ночью. Глядишь, и получится, как в Липках – у нас потерь нет, а егеря все уничтожены. Это стремление поймать удачу за хвост заставило меня отдать целую серию приказов с одной-единственной задачей – заканчивать со всеми делами и срочно выезжать в Петроград. После моих распоряжений всё закрутилось, как в каком-то водовороте. Слишком много нужно было сделать за ограниченное время. Один перенос мешков из кабинета и укладка их в «роллс-ройс» чего стоили. Много времени заняло и размещение задержанных в кузове «форда». Но наконец наша колонна, состоящая из двух автомобилей, тронулась в путь. Первым, как и положено, ехал в «роллс-ройсе» великий князь. По меркам этого времени, колонна из двух автомобилей гляделась очень солидно. Хорошо, что сторонние наблюдатели не видят, как в шикарном автомобиле разместился великий князь. А он сидел на заднем пассажирском сиденье, окружённый мешками. Водитель привёз в Липки слишком много бензина, и даже после заполнения бака «форда» в багажнике оставалось слишком мало места, чтобы разместить там все мешки с деньгами. Так что я передвигался, можно сказать, в банковском сейфе. Кац, как белый человек, ехал на переднем пассажирском кресле. Но это было моё желание – всё-таки хотелось побыть одному и постараться уснуть. Мешки этому способствовали, и я в этом очень быстро убедился. Подмяв под себя один из мешков, я через пять минут после начала движения уснул как младенец.

Проснулся от изменения темпа движения и от усилившейся тряски. Мы въехали в город, и пересечение трамвайных путей вызывало сотрясение всех внутренностей автомобиля. Ну, соответственно, и пассажиров. Наконец наша мини-колонна подъехала к штабу Петроградского гарнизона. Всё шло по плану – сначала высаживают меня, а затем оба автомобиля направляются в Смольный. Именно там пока будет размещаться спецгруппа, а в подвале сидеть в ожидании допросов задержанные. Деньги тоже будут храниться в сейфах Смольного, Кац получил ключи от всех трёх сейфов института благородных девиц. По словам моего друга, сейфы были дерьмовенькие, старой конструкции, но мы всё равно решили хранить деньги в своём штабе, а не доверяться банку. Большие суммы могли понадобиться в любой момент, к тому же в Смольном будут постоянно находиться вооружённые служащие КНП (Комитета по национальной политике).

В кабинет генерала Кобалова я направился сразу, без всякого согласования с адъютантом или дежурным по штабу. Звание и то, что я брат императора, не то чтобы это позволяли, а обязывали действовать без всяких согласований и предварительных переговоров. Никто бы не удивился, а тем паче возмутился, если бы я в кабинеты самых ответственных лиц империи входил неожиданно, открывая дверь ногой. Разговор с Кобаловым получился длительным, с вызовом в кабинет штабных офицеров, и не потому что генерал отказывался выделить в моё распоряжение подчиненные ему подразделения. Нет, всё было намного хуже на данный момент – обстрелянных подразделений у него просто-напросто не было. А те подразделения, которые предлагал генерал задействовать в операции, я отвергал. Разве можно было брать на серьёзную операцию какое-нибудь подразделение из 2-го пулемётного полка? Нет и ещё раз нет! Как я помнил из истории, именно этот полк в октябре 1917 года поддержал большевиков. Да и сейчас офицеров там не уважали, и дисциплина в полку была на низком уровне. Получалось, что в столице громадной империи с мощнейшей армией великий князь не мог найти несколько сотен обстрелянных и дисциплинированных бойцов. В ходе беседы с генералом Кобаловым я всё больше убеждался, насколько гнилое нутро у империи. Неудивительно, что произошли все эти революции 1917 года. Однозначно – элиту империи нужно было менять. И коренным образом, начиная со среднего звена управленческих кадров.

В конечном итоге я согласился с предложением Кобалова задействовать в операции батальон латышских стрелков. Ещё бы не согласиться, если как бонус мне генерал пообещал для гарантированного уничтожения германских ставленников выделить бронепоезд. Да если бы генерал сказал про него, когда предлагал использовать 2-й пулемётный полк, то я согласился бы и на эту нашпигованную большевицкими агитаторами часть. При такой огневой поддержке даже солдаты, ни разу не бывшие в бою и не привыкшие к дисциплине, смогут задавить роту подготовленных егерей. Постройки хутора «Лосиный остров» располагались от железной дороги в трёх верстах, а значит, были доступны для артиллерийского огня бронепоезда. Кроме бронепоезда, генерал выделил из своей конвойной полусотни две дюжины казаков под командованием вахмистра Долина. Я был этому очень рад – казаки были обстреляны и попали в штабную охрану из госпиталей. Но подарки от генерала на этом не закончились – он согласился с моим предложением использовать в операции юнкеров офицерской школы в Ораниенбауме. Правда, на данный момент их было немного – даже одной роты не сформируешь. Но я и этому был рад. Вырисовывалась очень неплохая группировка – казаки и разведка, латышские стрелки – ударная сила, юнкера и спецгруппа находятся в резерве, ну а бронепоезд – огневая поддержка. Такими силами полк можно стреножить, не говоря уже о роте егерей.

Готовился я к крупной операции, но даже при этом была надежда, что и в этот раз обойдётся без большой крови с нашей стороны. Казаки ночью нагрянут на базу егерей и устроят там то же самое, что сотворила спецгруппа в Липках. Надежда-то надеждой, но я всё равно готовился к большой войсковой операции. Но ради этой надежды я полчаса беседовал с вызванным к генералу Кобалову вахмистром Долиным. Рассказал ему об операции, проведённой спецгруппой в имении «Липки», и рекомендовал казакам воспользоваться этим опытом.

В голове всё складывалось вроде бы гладко, вот только одно нарушало мой план. А именно то, что бронепоезд ориентировочно прибывал в Петроград только в два-три часа ночи. Бронепоезд был новый, и его готовили к отправке на фронт. А значит, шло интенсивное обучение команды, и в первую очередь артиллеристов. И естественно, это было на полигоне. В Петроград бронепоезд возвращался для получения боеприпасов, продовольствия и последнего перед отправкой на фронт технического осмотра. То есть он убывал из подчинения генерала Кобалова. Может быть, и по этой причине мне с такой лёгкостью удалось привлечь для выполнения, в общем-то, элементарной боевой задачи такое мощное средство, как бронепоезд. Но как бы там ни было, мне его обещали, но только на одни сутки. Вот что тут делать? Отказаться от бронепоезда с его мощной артиллерией я не мог – там было две шестидюймовых и четыре трёхдюймовых пушки. Силища для уничтожения всего лишь роты егерей неимоверная. Но если делать ставку на бронепоезд, то мечту о бескровном проведении операции нужно забыть.

Если бронепоезд прибудет в Петроград в три часа ночи и немедленно отправится на выполнение задания, то в нужное место, расположенное недалеко от Выборга, он прибудет только часов в девять, не раньше. В это время начинать операцию означает проводить полноценный бой с егерями. Фактор внезапности будет утерян, и не факт, что егерей удастся наглухо заблокировать. Опытные солдаты, поняв, что за них взялись всерьёз, к тому же применяют артиллерию, прорвут оцепление и растворятся в бескрайних просторах Финляндского княжества. Задача не будет выполнена, и все мои благие намерения и усилия не только будут потрачены зря, но и сыграют против наших с Кацем планов. Враг будет предупреждён, а значит, поменяет методы действия и нанесёт удар там, где мы и не предполагаем. Это нам надо? Конечно, нет. Вот поэтому я и пришёл к мысли, что начинать операцию будем сегодня ночью силами латышских стрелков и казаков вахмистра Долина. А если что-то будет не так и разгорится полноценный бой, то прибывший бронепоезд с резервными группами поставят свою жирную точку в этом противостоянии.

Очередной раз поменяв план действий, я начал действовать, приняв новые вводные. С казацким вахмистром я уже беседовал, теперь нужно было поговорить с командиром батальона латышских стрелков, штабс-капитаном Юрисом Озолиньшем. Он уже, по распоряжению генерала Кобалова, прибыл и находился в приёмной. Я, как истинный великий князь, бесцеремонно использовал кабинет Кобалова как свой. А сам генерал был, можно сказать, у меня на побегушках. С командиром батальона латышских стрелков я беседовал не очень долго, меньше чем с вахмистром. А что, спрашивается, объяснять немногословному профессионалу? Задача простейшая – к назначенному времени прибыть в указанную на карте точку, незаметно окружить хутор «Лосиный остров» с находящейся там большой бандой террористов, и если группе казаков не удастся их нейтрализовать, то заблокировать хутор и ждать подхода резервов, во главе с великим князем. Задачу атаковать егерей я перед штабс-капитаном Озолиньшем не ставил – не хотел больших потерь среди не обстрелянных латышских стрелков. А зачем? Главное было заблокировать егерей на хуторе, а потом прибудет бронепоезд и сровняет эту базу финских террористов с землёй. Главное было, чтобы до прибытия бронепоезда егеря не разбежались, как тараканы. А с этой задачей батальон латышских стрелков, численностью в 570 человек, должен был справиться. Это же не в атаку идти на хорошо подготовленных бойцов. Всё намного проще – сиди себе в укрытии и постреливай в сторону егерей. Вот казакам предстояло действительно сложное дело. Но бойцы они хорошие, обстрелянные, и я надеялся, что воинская удача будет на их стороне. О латышских стрелках я знал, что эти части поддержали Октябрьскую революцию, и особо не доверял латышу. Поэтому и не сказал Озолиньшу, что в операции будет принимать участие бронепоезд. Он и возьмёт на себя функцию карающего меча императора. Не знал я латыша, вдруг он, намолчавшись здесь, распустит язык со своими земляками, и эта информация достигнет ушей командира егерей, и тогда ищи их по всему Финляндскому княжеству.

Все вопросы по обеспечению операции железнодорожным транспортом, боеприпасами и прочие материально-технические вопросы взял на себя генерал Кобалов. При мне он связался по телефону с начальником офицерской школы в Ораниенбауме, генералом Филатовым. Тот непосредственно не подчинялся генералу Кобалову и не хотел, чтобы его воспитанники приняли участие в силовой операции, проводимой Петроградским гарнизоном. Но после того как с Филатовым переговорил великий князь, вопрос был решён. Вот только на данный момент в школе было мало юнкеров (три роты на месяц были направлены в Тулу). Поэтому на сборный пункт должно было прибыть 73 человека под командованием поручика Симонова. Наконец, все вопросы были решены. Маховик подготовки операции начал набирать обороты. А я, пожав руку генералу Кобалову, наконец, смог покинуть штаб Петербургского гарнизона. «Роллс-ройс» уже давно ожидал меня у входа, рядом с «Руссо-Балтом» генерала Кобалова. Кстати, про полковника Матюхинена я ничего не сказал его непосредственному начальнику, генералу Кобалову. Накануне операции тыкать носом в дерьмо человека, от которого многое зависело, не стоило.