Текст книги "Рассвет"

– Так, Светик, а ну соберись! – пропыхтела Настя, с охапкой картонных коробок втискиваясь в комнату. – Сейчас, знаешь, ну вот абсолютно не время раскисать.

Света присела на край дивана, неосознанно поглаживая рукой подушку. За наволочку зацепилась пара светлых волосков. Но Настя себя разжалобить не позволила. Твердо поставила коробку на пол и бесцеремонно сгрузила туда постельное белье.

– Вот так. Потом разберемся, что в стирку, а что в помойку.

Безучастная Света блуждала по комнате рассеянным взглядом. Сжав губы, Настя села на корточки, взяла подругу за руки.

– Кисунь, я все понимаю, правда. Тебе тяжело, даже не представляю насколько. Но если ты сейчас же не соберешься, – голос ее повысился, – то даже моего ангельского терпения не хватит, чтобы сдержаться и не дать тебе хорошего пинка!

Глаза ее озорно блеснули. Света сдержала улыбку, но не согласиться с подругой не могла. Ей действительно нужно собраться. Взять уже наконец себя в руки. Пройти это последнее испытание, комнату кривых зеркал, в которой Антон по-прежнему жил в своих вещах. В одежде, аккуратными стопочками сложенной в платяном шкафу, в сбитых кроссовках для бега, в пустом холодильнике, с одинокой пачкой заветренных сосисок и даже в невынесенном мусоре.

Она с тоской окинула взглядом широкий, во всю стену, стеллаж, уходящий под самый потолок. Полки натурально ломились от книг: пухлые тома, мятые обложки покетов и даже просто растрепанные пачки распечатанных на принтере листов. Пальцы, как по клавишам, пробежались по корешкам. Из знакомых авторов только Стругацкие и Кастанеда. Несколько учебников по графическому дизайну, много фантастики, но еще больше эзотерики, иногда совсем желтушной, в духе передач на «Рен ТВ». Даже – никогда бы не подумала – «Толкование сновидений» есть! Ох, Антоша, Антоша… Уж не в религию ли тебя занесло?!

– Чего опять залипла? – Настя выглянула из-за плеча.

– Думаю, что мне столько книг и за всю жизнь не прочесть. Тошка был очень умный. Любил до всего доходить своим умом. Не просто для галочки прочесть, а действительно разобраться, понять, что и как работает. Иногда это страшно бесило, а теперь страшно не хватает. Пусть бы он бубнил что-нибудь про шрифты или верстку сайтов… я бы слушала, что угодно бы слушала, лишь бы говорил…

Настя наугад сняла книгу с полки. Преувеличенно внимательно зачитала название:

– Пэ Шпорк. «Почему мы спим, и как нам это лучше всего удается». М-дэ, ну и названьице. Берем?

Мгновение Света колебалась. Наконец кивнула.

– Берем. Надо забрать все. Я сейчас плохо соображаю. Не хочу потом загоняться, что оставила тут что-то ценное. – Она смутилась. – Ценное, как часть Антона, я имею в виду…

– Да поняла я, – Настя страдальчески закатила глаза. – Давай тогда так: я пакую книги, ты разбираешь стол. И, чур, не филонить! Работы видела сколько? Упаковываем, запечатываем, вызываем грузчиков. Что-то действительно ценное и хрупкое – вот сюда, заберем сразу.

Картонная коробка упала к ногам. Пинком подвинув ее к столу, Света взялась за ноутбук. Это точно нужно забрать в первую очередь. Вся Антошкина работа была здесь, и, как знать, может, и его мысли тоже? Вдруг именно тут найдется ответ на мучающий Свету вопрос: почему молодой, здоровый парень с хорошими карьерными перспективами решил свести счеты с жизнью?

На рабочем месте царил страшный кавардак, разительно отличавший его от остальной квартиры. Стенка была усеяна стикерами с короткими напоминаниями. «Дедлайн в пятницу!!!», «Понедельник. Планерка в 10:00–11:30», «Антонов. Макеты. НЕ ЗАБЫТЬ!!!», «СБТ. 12:00 Лаберин. Лекция». Света отвоевала небольшой участок для старенького ноутбука. Остальная столешница скрылась под несколькими слоями распечаток эскизов будущих сайтов, каких-то техзаданий, клиентских брифов и карандашных набросков. Прямо на бумагах стояли чугунный японский чайничек и кружка с остатками зеленого чая, в которой плавал небольшой островок плесени. Света подавила в себе желание прижать кружку к щеке. Хватит, в самом деле. Настя права: пора брать себя в руки.

Света раскрыла ноутбук. Сердце сжалось при виде очередной желтой бумажки: «ДР Светки!!!» Стремительно, покуда не хлынули слезы, Света сорвала стикер и спрятала в карман. Щелкнула по тачпаду, чтобы включить экран, но тот просыпаться отказался. Света размотала сетевой провод, сунула в розетку. Светодиоды подали признаки жизни. Рядом с ноутбуком лежала стопка книг. Пока компьютер пробуждался, Света сняла верхнюю. С. М. Лаберин, «Практическая сомнология». Ногти отбили по столу неспешный задумчивый ритм. Не многовато ли «сонных» книг? И не многовато ли Лабериных на квадратный сантиметр комнаты?

– Све-ет? Нас дневники интересуют?

– Что?

Настя протянула ей раскрытый ежедневник, исписанный ровным почерком Антона. Вместо даты только сокращения дней недели, почему-то сдвоенные: СБ – ВС, ПН – ВТ, ЧТ – ПТ. Света вчиталась в аккуратные строчки: «Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать…»

ДНЕВНИК АНТОНА

(Май вс. – пн.)

Сегодня вновь осознанно. Если память меня не подводит, это уже десятый. Юбилейный, можно сказать. Очнулся в лесу, с полным пониманием, где я и что делаю. Стопы погружались в мох, и под ногами чавкало. Был вечер, солнечный свет неохотно просачивался между деревьями, и я кожей чувствовал прохладу. Огляделся и увидел дом на холме. Тот самый, из «Угомона». Он даже выглядел как детский рисунок – размашистые черные линии, оранжевое пятно окна, забор, как перевернутая расческа. Во сне реальность искажается, и рисованный дом в настоящем лесу кажется вещью вполне обыденной, однако я что-то заподозрил. Сфокусировался, призывая маркер. Красный мяч выпал, как всегда, ниоткуда, то ли с неба, то ли из-за спины, подтверждая, что я сплю.

Заметка на полях:

сейчас вдруг подумал, а кто кидает мне мяч?

да, это образ, продиктованный подсознанием, но все же от мысли, что маркер мне кто-то кидает, становится не по себе.

Первым делом привел сновидение в порядок. Рисунок заволновался и растаял как мираж. За обманкой вновь оказался старый госпиталь. То есть это теперь я знаю, что это госпиталь. Научился узнавать его под любой личиной. Сегодня он выглядел как старый краснокирпичный особняк с красивым фронтоном и широченными деревянными дверями. Идти туда не хотелось, но я все же пошел. В который раз задаю себе вопрос, почему я трачу осознанное сновидение на эти бесплодные попытки? Мог бы материализовать большую кровать и трех Анджелин Джоли для сексуальных утех или превратиться в медведя… Да хоть на комете прокатиться, что угодно! А я прусь в этот пропахший лекарствами особняк с секретами!

Я уже знаю практически все его уловки и трюки. Мне почти не страшно. Только бы вновь не встретить моего безликого друга. Этот сгусток чернильных щупальцев задевает какие-то потаенные струнки души. Лаберин считает, что это персонификация базовых страхов, присущих любому человеку. Что-то из тех времен, когда ночь и темнота несли людям страшную смерть от зубов и когтей огромных хищников. Как бы там ни было, я не расстроюсь, если сегодня мы не увидимся. Хотя в последнее время Безликий старается не пропускать мои сеансы.

Заметка на полях:

анализ?

должна быть причина.

Сквозь кусты я продрался на асфальтированную подъездную дорожку. Госпиталь привлекает меня как неизменная часть цикличного сна, в котором мама и я бежим от неизвестной опасности. Сегодня меня посетила гениальнейшая в своей простоте мысль, и я решил ее проверить. Все это время я переворачивал вверх дном палату, из которой выходила мама. Потом свою. Кабинет главврача. Регистратуру. И только сегодня понял, что ее карточка должна быть у хирурга. Это же очевидно! Мама донашивает Светку последние недели, беременность протекает с осложнениями, назначено кесарево, так где же еще быть карточке?! Не совсем понимаю, что она мне даст, но чувствую, что рою в правильном направлении.

В регистратуре, как всегда, дежурила баба Валя, сухощавая старушка с облачком ярко-желтых волос на макушке. Сидела вполоборота, заполняя бумаги. Костяшкой пальца я постучал в разделяющее нас оргстекло. Баба Валя повернулась неторопливо, постепенно являя вторую половину лица. Я мысленно выругался, готовясь к неприятному зрелищу. Позеленевшие кости торчали из-под гнилых ошметков плоти. Восковая кожа свисала лоскутами. Ссохшиеся десны оголили зубы невероятной длины. Из пустой глазной впадины шевелила усами любопытная крысиная морда.

– Слушаю вас? – прошамкала баба Валя.

Крыса вцепилась в скулу, ожесточенно захрустела костью. Меня передернуло от омерзения. В первый раз я испугался так, что бросился наутек. Попросту говоря, проснулся в ледяном поту. Сейчас же смотреть на эту картину было неприятно, не более.

– Здравствуйте! Помогите мне, пожалуйста, врача найти. Роженицу из сто тридцать девятой кто кесарить будет?

Секунду она смотрела сквозь меня. Даже крыса перестала точить резцы о кость и настороженно зыркнула умным черным глазом. В голове бабы Вали что-то булькнуло, нижняя челюсть отвисла. Я решил, что это крыса пытается выбраться наружу. Никак не ожидал, что изо рта мертвой регистраторши польется гудронная тьма. Старуха скрючилась. Костлявые птичьи конечности уперлись в столешницу. Изношенное тело захрустело хрящами, позвоночный столб встал горбом, поднимаясь гораздо выше головы. Рот торопливо выблевывал темную мерзость, что сливалась в хорошо знакомую мне фигуру Существа-Без-Лица.

Завороженный этим, я едва не проворонил, как в крохотное окошко просунулось скользкое щупальце, протуберанец мрака. Выстрелило в мою сторону, на пару сантиметров не достав до живота. Я вышел из ступора и резко прервал сеанс. Проснувшись, не сразу понял, где я, не мог узнать свою квартиру. Долго пил чай, записывал увиденное. Под самый конец меня озарило – похоже, я подобрался слишком близко к разгадке тайн прошлого нашей мамы. Что такое должно было произойти в детстве, чтобы я запрятал эти воспоминания настолько глубоко, да еще и приставил к ним такого жуткого стража, как Безликий?! Вопросы, одни сплошные вопросы.

Заметка на полях:

Он тоже в этот раз подобрался слишком близко.

Вот это уже пугает по-настоящему.

Посоветоваться с Лабериным?

Опять Лаберин. Света пролистала ежедневник до конца. Все страницы были плотно исписаны, во многих местах примечания на полях, зачастую написанные другой, красной или зеленой, пастой. Значит, Антон возвращался к этим текстам, обдумывал их.

– Странный… рассказ…

– Может, потому, что это не рассказ? – Настя нахмурилась. – Это похоже на дневник сновидений. Знаешь, так иногда делают, вроде как наблюдения за здоровьем, изменениями организма. Смотри, даже дни недели сдвоенные. Вот тут – в ночь с воскресенья на понедельник.

– И зачем это?

– Да я-то откуда знаю? – Настя пожала плечами. – Может, врач порекомендовал. Антошка к психологу не ходил?

– В-вроде нет…

Неожиданно для себя Света залилась краской. Стало невыносимо стыдно оттого, насколько мало она знала о брате. Говорил ли Антон что-нибудь о визитах к психологу? Вроде нет, но Света уже ни в чем не была уверена. Застарелая депрессия часто толкает людей на самоубийство.

– У него тут целая полка под них отведена, – Настя нагнулась, провела пальцами по ряду идентичных ежедневников в самом низу стеллажа. – Он, похоже, не один год этим занимался.

Света присела на корточки. Вынула первую книжку с левого края. Позапрошлый год. Записи начинались с марта.

По совету доктора Лаберина начинаю вести дневник сновидений.

Попытки разобраться в повторяющихся снах о моей матери привели меня к нему на лекцию, и оказалось, что Лаберин не просто трепач, сшибающий деньги с доверчивых лохов, а очень даже дельный мужик…

Еще одна книжка. На сей раз с другого конца. Первое, что бросилось в глаза, – почерк стал неряшливым, размашистым. Строчки скакали, текст пестрел ошибками. Так нехарактерно для собранного, педантичного Антона. Света наугад раскрыла ежедневник.

Безликий уже не маскируется.

Кажется, он глумится надо мной.

Все мои попытки пробиться на нулевой уровень смешат его, хотя я решительно не представляю, как может смеяться существо, у которого и рта-то нет…

Проскользнув между страниц, на колени Свете мягко спланировала старая выцветшая фотокарточка с толстой трещиной в левом углу. На снимке молодая блондинка обнимала мальчонку лет шести. Антона узнать нетрудно. Большеглазый, скуластый, с усыпанным родинками лицом. На вид неуклюжий, как гусенок. С женщиной сложнее. Черные соболиные брови вразлет подчеркивают глубину карих глаз. Прямой аккуратный нос. Полные губы кривятся в легкой усмешке, порождая милые ямочки на щеках. Свободную руку она держит на округлом животе. В этой женщине Света без особых усилий видела себя – нынешнюю.

– Ух ты! Антошка такой маленький! – Настя сцапала фотографию. – А это кто? Тетя Лара?

– Нет. Это мама. А вот это, – Света постучала ноготком по животу на снимке. – Вот это – я.

На обороте размашистый автограф, размытый до состояния полной нечитаемости, и надпись: «Поселок Рассвет. 1998 год». Света сунула снимок обратно в ежедневник. Аккуратно спрятала книгу на дно коробки.

– Это заберем сейчас. Все это.

Невзирая на страдальческий ропот подруги, Света принялась сгружать дневники в коробку.

– Постарайся не перепутать хронологию, клади один на другой.

Настя хотела что-то возразить, но внезапно тишину взорвал густой мужской голос.

– Внутрь своей тьмы…

Испуганно отпрянув, Света врезалась спиной в стеллаж. Пара книг грохнулась на пол. Настя подпрыгнула как ужаленная, заозиралась по сторонам, а невидимка знай себе вещал:

– Лишь в этом случае можно увидеть рассвет нашего разума.

С экрана ноутбука за подругами пристально следил немолодой импозантный мужчина. Над зачесанными назад волосами изрядно поработала седина. Глубокие морщины на щеках, высокий лоб, узкие бескровные губы. Речью и манерой держаться он напоминал киношного вампира – этакого трехсотлетнего графа.

– Потому что большинство наших проблем – их вызывают не сами плохие события, а их ожидание. Ожидание зла!

Мужчина привычно прошелся по аудитории, облокотился на угол стола.

– И вот это самое ожидание зла называется одним простым словом. Страх.

Сбросив оцепенение, Света метнулась к ноутбуку, щелкнула пробел, ставя видео на паузу. Потыкала в тачпад, кое-как закрыла файл. Настя, выронив книгу на пол, обессиленно плюхнулась в кресло.

– Уф-ф-ф-ф! Нельзя же так пугать! – выдохнула она. – Чуть сердце не выскочило!

Света отключила ноутбук, отсоединила все провода и убрала его в коробку с дневниками.

– От греха подальше!

Почему-то она была уверена – перед ней пресловутый Лаберин эс эм. Света твердо решила дома обшарить ноутбук брата от и до. Что-то нездоровое было в этой одержимости сном. Что-то, до чего следовало докопаться.

Скидывая в коробку документы со стола, Света остановила взгляд на черно-белом эскизе, выполненном простым карандашом. Две схематичные человеческие фигурки: одна нависает над другой, то ли спящей, то ли мертвой. За спиной первой поднимается черная извилистая тень с множеством отростков-жгутиков. Бесформенная, она тем не менее странным образом напоминала человеческий силуэт. В памяти тут же всплыл скачущий размашистый почерк и слова, будто произнесенные голосом брата:

безликий уже не маскируется…

он тоже в этот раз подобрался слишком близко. вот это уже пугает…

пугает по-настоящему…

Глава третья. Ночь Безликого

Вещи брата завалили прихожую, заполонили гостиную. Света все не могла понять, как несколько коробок превратились в бескрайние развалы, в которых сам черт ногу сломит. Здесь, кажется, книжки? Вот тут крестиком помечено – это одежда. Надо будет отдать благотворительным организациям, что оказывают помощь бездомным. А этот тюк, это вообще что? Хорошо хоть, ноутбук и дневники вывезли самостоятельно. Света оценивающе оглядела три картонные коробки возле дивана. Со вздохом решив, что сегодня нет сил вникать в фантасмагорию чужих сновидений, оставила дневники до завтра.

Чашка горячего кофе приятно согревала руки. Света села за ноутбук. Паранойей Антон, похоже, все-таки не страдал – обошлось без паролей. Экран осветился, открывая взгляду замусоренный файлами рабочий стол. Света бегло пробежалась курсором по иконкам. Какие-то дизайнерские программы, макеты, презентации, материалы. Несколько серий популярных сериалов, скачанных да так и забытых на рабочем столе. Рутина, ничего важного или хотя бы просто интересного. Еще было много папок, зачастую вложенных одна в другую. По названиям Света сразу определила: это то, что она ищет. «Кастанеда», «Лаберин_Лекции», «Осознанные_сновидения», «Безликий».

– Тошка, Тошка, чем промыли твои замечательные мозги? Что это вообще за бред? – пробормотала она, катая в ладонях остывающую чашку.

– Что? – донеслось из Настиной спальни.

Подруга, уже в майке и трусиках, выглянула из-за двери.

– Ты меня звала?

– Нет-нет, Настюш, извини! – смутилась Света. – Я сама с собой.

– Слушай, ложилась бы ты спать, а? День выдался длинный, тяжелый, надо немного восстановиться. Сон – лучшее лекарство, точно тебе говорю!

– Не уверена, – под нос себе пробормотала Света, кликая мышью на папке «Сонный_паралич».

– А? – вновь не расслышала Настя.

Не дождавшись ответа, она широко и сладко зевнула. Потянулась, хрустнув локтями.

– В общем, ты как знаешь, но я бы тебе советовала прилечь. Лично я на боковую. Но если что понадобится, ты меня буди, не стесняйся!

Поглощенная поисками, Света раздраженно мотнула головой, не особо соображая, что делает. В папке «Скрины» обнаружилась богатая подборка статей и книжных вырезок. От заголовков Света почувствовала себя не в своей тарелке. Сложно было воспринимать всерьез чьи-то бредни под названием «Безликий демон: мифы и факты». Господи, да какие могут быть факты, когда речь идет о существе, которое само по себе не более чем миф?!

– Безликий, Безликий…

Света покатала слово на языке. В контексте всего произошедшего звучало оно жутковато, но в целом – ничего особенного. Обычное прилагательное, в повседневной жизни применимое к чему-то серому, массовому, но никак не к демону. Современная поп-культура рисует адских созданий краснокожими качками с рогами буйвола и клыками льва. Демоны – они какие угодно, но только не безликие.

Встречались заголовки и похлеще. «Массовая смерть во сне заинтересовала полицию», «Медсестра-маньячка убивала пациентов снотворным», «„Рассвет“ – старейшая российская секта пророчит скорое пробуждение демона-истребителя»…

Последний заголовок что-то всколыхнул в памяти Светы. «Рассвет»? Где-то она уже слышала это название, совсем недавно. Или это утомленный разум играет с ней злую шутку? Рассвет… Рассвет… Рас… Постойте-ка! «Рассвет» – это же…

Она торопливо зарылась в коробку с дневниками. Отыскала тот самый, с вложенным снимком. Вытряхнула фотокарточку на стол. Маленький Тошка рядом с мамой и будущей сестренкой. Вот и надпись на обороте: «Поселок Рассвет. 1998 год». Только вместо нечитаемой подписи уверенной рукой выведено: «ВЫХОД – уровень 0». Рукой Антона. Что за бред?! Ведь тут не было…

Звонко щелкнула настольная лампа, погрузив комнату в темень, слабо озаряемую экраном ноутбука. Света испуганно вскрикнула. Возникшая было догадка утонула во тьме. Света бросила взгляд на комнату Насти, но подруга не выскочила на шум, значит, уже дрыхнет без задних ног.

Громкий стук отразился от закрытой двери, разнесся по комнате. Ночью, посреди темной квартиры, он звучал особенно зловеще. Но было в нем и что-то знакомое, словно она слышала его не первый раз. Света прищурилась, вглядываясь в темноту, развернула ноутбук – лучше уж такой фонарик, чем вообще никакого. Стук расползался по квартире. Противным холодком взобрался вдоль позвоночника, пошевелил волосы на затылке. Света узнала его: так грохотали комья земли по крышке гроба на похоронах Антона. Так звучала обреченность. Необратимость.

Перебарывая ужас, Света подняла ноутбук, кое-как разгоняя кромешный мрак. Стук усилился, стал злее, настойчивее. Свете представилось, что весь их дом, с коридорами, лестничными пролетами, чердаками, подвалами, квартирами и сотнями живущих в них людей, забрасывают землей. Хоронят, потому что она влезла, куда лезть не стоило. Разворошила змеиное гнездо чужих страшных тайн.

– Настя? – жалобным шепотом позвала Света.

Дверь качнулась на петлях, скрипнула. За ней были мрак и грохот могильной земли о гробовые доски. Мрак утробно зарычал, голодный, хищный. Он растекся по гостиной, ртутью перекатываясь из угла в угол. Он заполз под диван, заставив Свету испуганно поджать ноги. Мерцание экрана пока еще отпугивало его, но с каждой секундой все слабее. Светлея в центре, он отползал к краям и там густел. А стоило повернуть ноутбук – тут же ускользал в другую сторону. Мрак не спешил. Наступил его час, и этот час он собирался использовать с умом.

За спиной раздалось глухое ворчанье. Света испуганно подпрыгнула, оборачиваясь. Ноутбук упал на диван и захлопнулся. Но еще до того, как жадная тьма слизала остатки освещения, Света успела разглядеть Антона. Его фигуру, овал лица, взъерошенные волосы. Не бывает людей настолько похожих – это был именно Антон, ее мертвый брат. Задыхаясь от ужаса, Света трясущимися пальцами пыталась открыть ноутбук, но, даже когда ей это удалось, монитор засветился не сразу. «Телефон!» – осенило Свету.

Силуэт Антона, черный на черном, стоял неподвижно. Угрожающее рычание звучало все ближе, все наглее. Грохот падающей земли оглушал. Оплетая жертву, мрак стискивал кольца. Мешал дышать. Преодолевая чудовищное давление, Света направила руку с телефоном на призрак.

Глядя на сестру, Антон улыбался, и от его улыбки Свету затрясло в ознобе. Это действительно оказался он. Бледный в мертвенном сиянии телефонного экрана. Каряя радужка почернела, налилась спелым мраком, захватила глаза целиком. Невыносимо медленно Антон моргнул. Взмах ресниц – и из-под век хлынула непроглядная ночь, с крошечными точками далеких созвездий, которые на самом деле – Света поняла это только сейчас, на краю пропасти под названием ужас – на самом деле были глазами древних нечеловеческих сущностей.

Света отшатнулась, грохнулась с дивана. Отталкиваясь ногами, она, словно раздавленное насекомое, ползла прочь от Антона или того, что, приняв его облик, неотвратимо надвигалось на нее. Глазницы призрака струились первозданной тьмой. Скрюченные пальцы вспарывали воздух. Рот разорвался, превратился в широченный провал, где блестел раздвоенный язык. Грохотанье, рычание и собственный истошный визг смешались в адскую какофонию. В горле запершило. Света разразилась мокрым кашлем. С каждым спазмом легких на пол отхаркивалась черная слизь. Сгустки мокроты стекались к Антону, облепляя его, пока не покрыли полностью, превратив в обсидианово блестящую фигуру. Безликий приблизился к Свете, и от ног его по ковру расползлась бахрома плесени.

– ВНУТРЬ СОБСТВЕННОЙ ТЬМЫ —

прозвенело в голове. Дохнуло затхлым воздухом вековых склепов, каменных гробниц, храмовых усыпальниц, где от сотворения мира люди молились Тьме и ее не имеющему собственного лица воплощению. Глянцево-угольная рука, тяжелая как камень, легла на плечо Светы. Пальцы загнулись дугами серпов, оставляя на коже глубокие порезы.

Невидимая сила приподняла Свету, встряхнула, но не ожесточенно, а бережно, боясь навредить. Снова и снова. Снова и снова. Очертания черной твари потеряли четкость. Сквозь размытые контуры проступило обеспокоенное лицо Насти. Ее пальцы впились в Светины плечи, делая больно.

– Свет? Светик? Ты в порядке?

Света хотела ответить, что нет, не в порядке, но вместо этого зашлась в приступе сильнейшего кашля. В ладонь ткнулся стакан с водой, заботливо принесенный подругой. Теплая безвкусная жидкость смочила раздраженное криком горло, вымыла оттуда сотни беспокойных насекомых с острыми лапками. Настя зачем-то поддерживала стакан под донышко, будто помогала пить малышу. С каждым жадным глотком подробности кошмара растворялись. Света помнила, что сон давал ей какую-то подсказку, указывал на что-то важное, но детали стирались, оставляя лишь общее ощущение липкого страха и мокрую от пота подушку.

– Ты так кашляла, я даже перепугалась. Как заядлый курильщик, так – б-х-хэ-э-э, б-х-хэ-э-э!

Настя весьма натурально изобразила кашель. Забралась на кровать с ногами, спрятала руки между коленей. Света вытряхнула последние капли из стакана на все еще сухой язык. Жажда мучала ее по-прежнему.

– Хочешь еще? – угадала Настя. – Я принесу…

– Не… не надо… лучше со мной побудь.

– Что-то страшное приснилось, да?

– Не то слово… Я кричала?

– Нет, только кашляла, – Настя пожала плечами. – Но ты себя со стороны не видишь, а я вижу. Ты бледная, как труп, и харкаешь червями.

Света непонимающе захлопала глазами. Послышалось?

– Что?

– Харкаешь. Червями, – повторила Настя.

В доказательство она перевернула стакан, и на простыню повалились тонкие белые тельца, целый клубок. Они рассыпались по кровати, извиваясь и переплетаясь друг с другом. У Светы вновь запершило в горле. Почудилось, что легкие набиты могильной землей, кишащей…

– Червями. Харкаешь. Червями, – как заевшая пластинка, повторяла Настя, темнея лицом. – Ты. Харкаешь! ЧЕРВЯМИ!

Свету скрутила режущая боль. Выгнувшись, как большая кошка, она извергла из себя поток извивающихся белесых червей. В одно мгновение они покрыли кровать, погребли под собой подушку, Настины колени. Не хватало воздуха, но черви все валились и валились из раскрытого рта. В крохотной, похожей на склеп комнатке метался бесцветный голос:

– Червями. Жуками. Кладбищенскими крысами. Чешуйчатыми гадами. Подземными тварями.

Задыхаясь, Света упала на спину, и черви, взметнувшись фонтаном, обрушились ей на лицо. Она замахала руками, сбрасывая их, и зацепилась за волосы. Дернула так больно, что вскрикнула и открыла глаза. Над ней склонилась деловитая Настя.

– Ко-о-но-о-ва-а?! Кисунь, у тебя будильник надрывается. Ты на лекцию опаздываешь.

Протирая слипшиеся ресницы, Света опасливо отодвинулась. Не зная, сон это или явь, и чего ожидать от Насти, она затравленно вертела головой, уверяя себя, что уж в этот-то раз точно проснулась. Настя охнула и порывисто подалась вперед. Проследив за ее взглядом, Света охнула тоже. Реальность выскользнула из-под ног, оставив висеть над космической бездной, полной голодных мерцающих глаз. Ночнушка соскользнула с плеча, оголив четыре кровоточащие царапины в том самом месте, где ее коснулся Безликий повелитель ночных кошмаров.