Текст книги "Попрощайся!"

Возвращалась Лена в смятенном состоянии. Подпорченная размышлениями о странностях с родителями прогулка не принесла должного удовольствия. На протяжении нескольких километров, отделяющих ее от дома, у Лены было время подумать, и она использовала его на все сто. С каждым новым шагом червь сомнений становился толще и длиннее, обрастал костяными пластинами и шипастыми наростами. Вспомнились и механические движения папы, и непонятная настойчивость, с которой ей всучили эту дурацкую куклу. Задумавшись на повороте во двор своего дома, Лена едва не столкнулась со стайкой подростков примерно ее возраста.

Девчонки, мгновенно оценив Ленин макияж, куртку-косуху с многочисленными молниями и тяжелые ботинки, заулыбались и, наклоняясь друг к дружке, что-то забормотали, красноречиво стреляя глазами. В другое время Лена бы просто прошла мимо, но, как назло, именно в этот момент образовалась звенящая пауза между песнями, в которую и ворвался тонкий девичий голосок:

– Из две тысячи седьмого звонили, черную помаду обратно просили!

И даже так Лена все еще могла сделать вид, что не расслышала из-за наушников. В другое время. Не сегодня. Неявная пока тревога трансформировалась во вспышку гнева, и Лена, спрятав наушники-капельки в карман, круто развернулась на каблуках:

– Повтори.

– А?

Кучерявая блондинка с розовой челкой обернулась, удивленно вскинув брови. Высокие сапожки, юбка вразлет, приталенный жакет – городская Мальвина. Лена рассердилась. Ведь поняла, что к ней обращаются, а все равно дурочку включила!

– Бэ-э! Глухих везут, поедешь?

Мальвина часто захлопала ресницами, пухлые губки приоткрылись. Кукла магазинная! С силой впечатывая ботинки в асфальт, Лена надвинулась, не без удовольствия отметив, как девочка отшатнулась, завертела кучерявой головой в поисках помощи подружек. Те, однако, не торопились вставать на пути у агрессивной готки и отводили не по возрасту густо накрашенные глаза. Пара сопровождающих их мальчишек стояла поодаль, следя за сценкой с затаенным любопытством.

– Что, прикол слишком сложный? Или, когда не в рифму, у тебя оперативной памяти не хватает? О-о-о, прости! Откуда тебе знать, что такое оперативная память! – Склонив голову набок, Лена состроила нарочито сочувственное лицо.

– Я… ты… – Мальвина попыталась собраться, чтобы дать отпор, но не успела сообразить, что лучше: то ли защищаться, то ли атаковать соперницу.

Лена же, поймав нехороший кураж, шпарила как из пулемета – зло, едко, издевательски. И откуда только взялось!

– …Он, она, они! – встав почти вплотную, выпалила Лена в побледневшее лицо Мальвины. – Личные местоимения, начальная школа, третий класс. Недавно проходили? Это многое объясняет!

Неизвестно, чем бы закончилась эта односторонняя перепалка, но тут фарфоровое личико Мальвины исказилось – вот-вот зальется слезами. Лена никогда не дралась, попросту не умела, но с детства не привыкла спускать обиду. Даже если обидчиц больше. Даже если с ними рослые и широкоплечие парни, способные одной левой отправить в глубокий нокаут. Гордеевская фамилия пылала яростно, звала в неравный бой. Но сегодня было что-то еще. Несвойственная жестокость. Желание унизить глупую куклу, втоптать в грязь, идущее откуда-то извне, диктуемое чужой злой волей. И Лена, поймав это внезапное ощущение, испугалась. Испугалась по-настоящему. Настолько, что застыла с ядовитой репликой на губах, с поднятым в назидательно-учительском жесте указательным пальцем.

Девчонки поняли это по-своему. Наконец-то вышли вперед, суетливо оттерли готовую расплакаться Мальвину в сторонку и увели ее прочь, поглаживая по спине и кидая на окаменевшую Лену неодобрительные взгляды. Вскоре вся компания скрылась за углом.

Распираемая изнутри бушующей злобой, Лена казалась самой себе старым закипающим чайником со свистком. Вот он дребезжит крышечкой, сердито булькает – но недалек тот миг, когда пар рванет в носик и вылетит наружу с мерзким противным свистом. Лена прилагала все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы чужеродная злоба не вырвалась наружу пронзительным визгом, от которого лопаются барабанные перепонки, а стекла покрываются трещинами. И когда казалось, что держаться дальше невозможно, негромкий и чуть виноватый голос сказал:

– Ты не обращай на них внимания, они не со зла.

Словно кто-то услышал бульканье воды и, не дожидаясь свиста, погасил газовую конфорку. Напряженные мышцы спины расслабились. Сведенная судорогой рука обмякла, упала вдоль тела. Искаженное сдерживаемым криком лицо от челюсти до скулы задергалось в нервном тике. Голова, корпус, ноги – тело поэтапно повернулось направо. Лена не могла отделаться от мысли, что движется как нежить из старых фильмов ужасов. Кости суставов по-стариковски щелкали, и когда Лена завершила этот бесконечный поворот, лицо ее залилось краской.

«Божечки, он что, все это время был здесь?! – Внутри ее головы эта фраза заканчивалась пучеглазым смайликом. – Ох, только бы он не слышал… – Но суетливая мысль оборвалась под натиском сонма других. – Не слышал, как хрустят твои кости? Это тебя волнует? А то, что он от и до слышал – и наблюдал! – всю эту гнусную, отвратительную сцену, тебя не волнует?! Вот блин! Блин, блин, блин!»

Но парень, смутно знакомый высокий симпатяга, на год или два старше, ее реакции будто и не заметил. Казалось, сам он был смущен куда больше. В черном худи с принтом мультсериала «Рик и Морти», зауженных голубых джинсах и кедах со звездой, волосы забраны в пучок на макушке, парень совершенно не показушным жестом крутил пальцами небольшое серебряное колечко в ухе и смотрел на Лену с явным замешательством.

– Они не злые, правда. Просто немного… – он взмахнул рукой, стараясь подобрать наименее обидный эпитет.

Остатки чуждой злобы выходили медленно, как воздух из проколотой шины, и Лена с готовностью пришла парню на помощь:

– …Тупенькие?

Она бы ничуть не удивилась, скажи он в ответ: «Да сама ты тупенькая!» И чего вызверилась, дура? Да, заносчивые курицы, да, лезут со своим мнением куда не просят. Но нельзя же так… Однако затихающая злоба шипела, издыхая: «Мош-ш-ш-шно-о-о-о-о-о! Нуш-ш-ш-ш-шно-о-о-о-о-о!»

– Можно и так, наверное, – в унисон ее мыслям поморщился парень. – За что боролись, на то и напоролись. Но правда, не злись на них. По отдельности они отличные девчонки, совсем не глупые. А как вместе соберутся – туши свет, бросай гранату. – Он обезоруживающе улыбнулся, и Лене до безумия захотелось улыбнуться в ответ. И продолжить разговор на скамейке в сквере у библиотеки. И обменяться телефонами и профилями в «Телеге».

Но проклятая злоба испарялась недостаточно быстро. Вместо улыбки Лена неумело сплюнула под ноги, резко вскинула кулак с торчащим средним пальцем и, круто развернувшись на каблуках, скрылась во дворе.

У родного подъезда она обессиленно присела на ступеньки и спрятала в ладонях горящее лицо. Слезы наворачивались на глаза – незваные, беспричинные. Только большие деревья, не один десяток лет дарующие старому двору раскидистую тень, шелестели кронами, успокаивая: «Все будет хорошо. Не печалься, человечек».

– Да что с тобой такое, а? – прошептала Лена.

В отдалении, среди деревьев, сосед, длинноволосый старик, имени которого Лена не знала, выгуливал престарелого бассет-хаунда. Едва Лена взглянула на соседа, тот демонстративно отвернулся, но, кажется, украдкой продолжал на нее поглядывать.

Запрокинув голову, аккуратно, чтобы не размазать траурный макияж, Лена вытерла уголки глаз. А когда вновь опустила – на крыльце рядом с ней сидела кукла. Та самая, которую родители приволокли с какой-то помойки. Лена шмыгнула носом:

– А ты здесь откуда?

Истертые деревянные глаза-пуговицы смотрели безучастно. Вышитый нитками рот не собирался отвечать.

– Многовато кукол на сегодня, – проворчала Лена. – Но ты хотя бы не выглядишь тупенькой. – Она подхватила легкое тельце, прижала к груди и шагнула в полумрак подъезда.

Ярик

– Это нечестно! – выкрикнул Ярик. И тут же залился краской – так по-детски беспомощно это прозвучало. Показалось, что за окном скоморошничает, кривляется эхо: «Нетесня! Нетесня!» Оставалось только ножкой топнуть, чтобы уж совсем со стыда сгореть.

Папа посмотрел с укором, но замечание проглотил, стоило маме как бы невзначай положить ладонь ему на плечо. Вполне себе человеческие жесты, мимика, взгляды. Можно даже сказать «как раньше», если бы не едва заметная задержка, словно действиями родителей управлял компьютер – быстрый, но недостаточно. Впрочем, Ярик и сам прекрасно все понимал. Двенадцать лет в октябре стукнет, не маленький уже, чтобы истерики закатывать. Но от обиды, жгучей как крапива, тряслись губы. Ярик отвернулся, спрятал пылающее лицо, стараясь по-мужски пережить очередную вселенскую несправедливость.

Ведь обещали же! У них был уговор! В первый же день каникул Ярик примчался к родителям с планшетом и, захлебываясь от восторга, водил пальцем по ссылкам, прыгая со страницы на страницу. Зоопарк с оленями и прочими копытными под открытым небом! Один из самых больших в Европе, вот так-то – и у нас под боком! И их можно кормить, между прочим! Мам, прямо с рук кормить! И статуя гигантского оленя на въезде, метров двадцать, ого, прикиньте?!

И папа, обнимая маму за плечи, мягко поглядел на Ярика поверх очков, и сказал, что вотпрямщас не получится. Что, в отличие от Ярика с Ленкой, родителям нужно ходить на работу, а после оной хотя бы изредка отдыхать. И в следующем месяце не получится. И вероятнее всего, в следующем за ним тоже. Но! Тут папа легонько щелкнул Ярика по кончику носа, вновь даря надежду. Но! Пыл юного натуралиста не должен угаснуть в нашем сыне, сказал папа, и мама с преувеличенной серьезностью, пряча улыбку, с ним согласилась. И в первый день каникул они условились, что до начала нового учебного года непременно выберутся на Черные Камни смотреть на гигантского оленя. А папа дал свою самую страшную и торжественную клятву, прочитав нараспев:

– Я салага бритый гусь, я торжественно клянусь!

А теперь они с мамой перебрасывались сонными взглядами и как заведенные повторяли: никак нет, не получается, очень много дел. И что хуже всего, им, похоже, было ни капельки не стыдно за нарушенное обещание. Папа потянулся щелкнуть Ярика по носу, но промахнулся и завис в странной неудобной позе. Ярик поежился, отводя взгляд.

– Может, давайте лучше все вместе сходим в парк аттракционов? – предложила мама. – Он, кажется, еще работает.

Слова эти, вроде бы примирительные по сути, прозвучали сухо и казенно. Неловкая попытка откупиться, компромисс, не нужный ни одной из сторон.

– Сами идите! – выпалил Ярик.

Пока обида не вылилась слезами, он поспешно выбежал из кухни. Хотелось спрятаться в своей комнате, но одна только мысль о том, что эти новые лживые родители придут утешать, уговаривать соглашаться на подачку в виде опостылевшего парка аттракционов на Набережной, заставила его броситься на улицу. Только успел сунуть ноги в кеды и сорвать с крючка кепку, как в прихожей появилась мама.

– И пойдем, – глядя сквозь сына, отчеканила она. – Непременно пойдем. И будем веселиться и заводить новых друзей. Эти уже никуда не годятся. Не любят. Не ценят. Никуда, никуда не годятся. Испортились…

Передернув плечами, сбрасывая ледяные мурашки, Ярик, перепрыгивая через три ступеньки, поскакал вниз. Конечно же, не забыв перед этим громко хлопнуть дверью. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

Улица встретила его прохладой. Куртку он забыл, но возвращаться не хотелось. Как не хотелось признаваться даже себе, что с некоторых пор родители его пугают, даже когда улыбаются. Особенно когда улыбаются. Чего хотелось по-настоящему и, пожалуй, впервые в жизни – так это сбежать из дома. Поступить матросом на китобойное судно (или лучше пиратское) и грабить торговые суда. Стать секретным агентом и сменить личность или космонавтом и улететь на другую планету, где тебя никто не знает и родители не врут. Уехать покорять Арктику, а лучше – искать затерянные города в непроходимых джунглях. Да, лучше в джунглях, там теплее.

Ярик поежился, зябко обнимая себя за плечи, и только сейчас заметил, что забрел в соседний двор, на пересечении с улицей Германа Титова. Примыкающая к госпиталю для ветеранов войн детская площадка зарастала дикой травой. Монументальные, еще советские горки и лесенки, сваренные из настоящего железа, ржавели среди репейника и собачьих какашек. Кажется, жильцы окрестных домов предпочитали гулять здесь с четвероногими питомцами, а не с детьми. Оно и понятно: кому нужна старая небезопасная площадка, когда в округе новых полно и несколько парков прямо под боком.

Проходя мимо изогнутого рукохода, Ярик пнул примятую, уже начинающую желтеть траву – и та неожиданно отозвалась приглушенным стуком. Заинтересовавшись, Ярик присел на корточки и развел траву руками. Через секунду он извлек на свет две обработанные палки – то ли эрзац-биты, то ли недоделанные мечи. Ярик усмехнулся: местная малышня все-таки в обход взрослых играет на этой площадке!

Отшлифованная палка удобно легла в ладонь. Подражая крутым мечникам из кино, Ярик выписал пару неуклюжих восьмерок. Подхватил вторую палку, попробовал повторить уже с двумя. Получилось еще хуже, но вместе с тем в руках проснулся необъяснимый зуд, повелевающий немедленно отыскать врага и настучать ему по кумполу. Должно быть, проснулась генетическая память воинственных предков, лупцевавших друг друга в эпоху палеолита примерно таким же оружием. Ярик грозно сдвинул брови, закрутил псевдомечи в глуповато-фэнтезийных пируэтах и ринулся в атаку… на растущие вдоль ржавого забора кусты репейника.

И Ярика не стало. Исчезли недоделанные палки. Вместо них иссохшие фиолетовые головки репьев сносил серебряный меч Геральта из Ривии. Финт, вольт, выпад, отскок! С хрустом сломался длинный стебель, сраженный мощнейшим ударом Конана-варвара, раскинул по земле широкие листья, будто руки. Или, скорее, драконьи крылья, которые ловко отсек клинок Довакина!

Раскрасневшийся Ярик рвал, колол и рубил наотмашь. Прохлада подбирающейся осени больше не досаждала. Напротив, стало вулканически жарко. Кратер, зажатый грудной клеткой, содрогался, выталкивая наружу объятые пламенем камни. Они брызгали прямо из глаз, и раскаленная лава текла по слезным протокам. А вместе с ней вытекала обида – на родителей, которые так странно и страшно переменились, на зазнайку-сестру, которая в упор не замечала ничьих проблем, кроме своих, на равнодушный Случай, подбросивший их счастливой семье эту жуткую куклу, на заканчивающиеся каникулы, на весь мир!

Краем глаза Ярик заметил старичка, неторопливо бредущего за забором у госпиталя. На бушующего мальчишку тот демонстративно не смотрел, и все же во взгляде его, направленном на бежевые стены электрической подстанции, Ярик уловил неодобрение. Палки стукнулись друг о друга, упав на землю. Ярик промокнул рукавом мокрое лицо, высморкался, тщательно вытер пальцы о лопухи. В общем, как мог привел себя в порядок. Но едва он наклонился за палками, со спины грубо окликнули:

– Эй, слышь! Это мои катаны!

– А на них написано, что они твои?

Все еще в кураже от недавней вспышки гнева, Ярик круто развернулся – и уперся взглядом в полыхающие глаза Скорпиона. Легендарный боец «Смертельной битвы» сжимал в кулаке верный кунай, цепочка от которого, змеясь, скрывалась в рукаве. А голова хозяина этой широкой футболки находилась где-то существенно выше. Взгляд Ярика пополз вверх, по логотипу игры, по бычьей шее, по округлому подбородку и сжатым в нитку губам, покуда не наткнулся на маленькие, пышущие злобой глазки, зажатые с двух сторон пухлыми щеками.

– Это мои катаны! – упрямо повторил мальчишка, надвигаясь на Ярика. Рыжий ежик волос полыхал на фоне бледного лица. Веснушки темнели ямами метеоритных кратеров, на лбу, щеках, на стиснутых кулаках – каждый размером с половину головы Ярика. – Я их возле рукохода спрятал! А ты украл!

За вскрытый тайник Ярику было чуточку стыдно, но отступать он не собирался. Как знать, объясни мальчишка спокойно – все, возможно, сложилось бы по-другому. Но вышло как вышло. Ярик бесстрашно шагнул навстречу:

– Катаны? Вот эти ветки гнилые? И не украл. А взял. Понял?

– Вор! – взвизгнул рыжий, хватая Ярика за запястья.

– Пусти!

Ярик задергался, но проще, пожалуй, было вырваться из стальных кандалов. Мальчишка даже не шелохнулся. Только стиснул обманчиво мягкие пальцы так, что Ярику показалось: еще чуть-чуть, и сломаются косточки. Приблизив лицо вплотную, рыжий прошипел:

– А знаеш-ш-шь, что с ворами делают?! Зна-еш-ш-шь?! – И точно трактор попер на Ярика.

Мощи рыжему было не занимать. Ярик мог лишь пятиться, прилагая все силы, чтобы не споткнуться и не упасть. Передавить противника сила на силу оказалось все равно что бороться с кирпичной стеной. Не то что лупасить беззащитные лопухи!

Бросив быстрый взгляд за спину, Ярик понял, что еще несколько шагов, и они упрутся в забор, а там уже не посопротивляешься. Мальчишка сосредоточенно толкал Ярика, словно тоже наконец-то отыскал главного врага в своей жизни. И без того маленькие свинячьи глазки от злости стали еще меньше. На лбу выступила испарина.

Ярик собрал все силы, уперся пятками в землю и ненадолго умудрился затормозить, отсрочив неизбежное впечатывание в ребристую сетку забора. Сопротивление должно было разозлить рыжего, заставить его выложиться по полной, размазать соперника. И рыжий не подвел.

Еще до того как в него врезался веснушчатый грузовик, Ярик плавно повел кистью через большой палец противника, высвобождаясь от захвата. Теперь уже его пальцы перехватили толстое запястье, направляя вниз, а сам Ярик лишь чуточку сместился в сторону, подставив ногу. Рыжий и сообразить ничего не успел, как, увлекаемый собственной инерцией, кувырком полетел на землю. С хэкающим звуком воздух покинул легкие, и рыжий заелозил, пытаясь достать рукой ушибленную спину. Он напоминал перевернутую черепаху, но Ярик не чувствовал ни злорадства, ни удовлетворения. Уходя, он раздраженно пнул недоделанные «катаны»:

– Придурок! Из-за палок каких-то! Кретин!

– Стой! – прилетел в спину сдавленный голос. – Слушай, ну подожди, пожалуйста!

С некоторой опаской, но Ярик повернулся. Никаких иллюзий он не питал – второй раз вряд ли так повезет, а без элемента внезапности одолеть такую громадину не получится. И все же что-то в голосе рыжего подсказало Ярику, что схватка окончена.

Поверженный противник держался за спину и слегка прихрамывал. Но пухлые щеки, как ни странно, растягивала улыбка, а в глазах горело что-то, что Ярик обозначил как… восхищение? Не обезображенные злостью, они больше не напоминали свинячьи, а скорее навевали мысли о героях японских аниме. Рыжий смущенно почесал пятерней взъерошенные волосы.

– А круто ты меня швырнул, да? – неловко, но искренне улыбнулся он.

– Ну да, – промямлил озадаченный Ярик. – Ниче так вышло.

– Ниче так?! – анимешные глаза рыжего распахнулись еще шире, заняв почти половину лица. – Ниче так?! Картошка фри, когда холодная, то с кетчупом – ниче так. Когда у бабушки в деревне сеть не ловит, то телик – ниче так. А то, что ты сделал, это было ультрамегакруто! Сам лорд Рэйден не смог бы бросить круче!

Он замахал руками, изображая бросок, издавая какие-то странные звуки, скорее смешные, чем воинственные. Ярик поймал себя на мысли, что лыбится вместе с незнакомым мальчишкой, который минуту назад едва не набил ему морду.

– Любишь «Мортуху»? – без перехода спросил рыжий. – Я фанат! – Большие пальцы ткнулись в принт Скорпиона. – Айда ко мне? Мне родаки недавно второй комбат пак купили! Зарубимся!

Файтинги Ярик не слишком любил, предпочитая игры с более закрученным сюжетом, но тут почему-то пожал плечами и кивнул. Поганое настроение улетучилось. Да и домой, честно говоря, по-прежнему не хотелось.

– Славян. – Рыжий протянул руку. Голос у него при этом стал такой взрослый и обстоятельный, что Ярик прыснул. Однако новый знакомец не обиделся, не впал в ярость, а хохотнул вместе с ним, крепко, но вместе с тем бережно пожимая протянутую ладонь.

– Славян, у тебя это… – Ярик поджал губы, взглядом указывая на штанину. – Ты в грязь вляпался.

Тот склонился, подозрительно разглядывая большое темное пятно от колена почти до самой лодыжки. Шумно втянул ноздрями воздух. Скривился:

– Это не грязь. Бли-и-и-ин… мамка меня прибьет!

* * *

Пока Славка – называть нового друга Славяном не получалось при всем желании – застирывал джинсы, Ярик изучал детскую. Висящий на стене огромный телевизор светился заставкой «Смертельной битвы». Из колонок лилась тревожная музыка. Отложив геймпад, Ярик прошелся вдоль высокого – в потолок – стеллажа, заставленного коллекционными фигурками, в основном из аниме и комиксов. Особо впечатляла статуэтка Скорпиона в облике Ханзо Хасаши, сантиметров тридцать высотой, с двумя клинками наголо. Ярик долго разглядывал доспехи и позолоченную маску, но взять в руки так и не решился. Лишь отметил для себя, что правая рука у статуэтки не раскрашена. Блестящий серый пластик.

Комната была, пожалуй, не больше, чем у Ярика (восемнадцать квадратных метров, говорил папа, не забывая поведать, как сам ютился всего в двенадцати, да еще с двумя младшими братьями!), но мебель здесь расположилась настолько компактно, что создавалось ощущение огромного свободного пространства, где можно заниматься спортом, танцевать или просто стоять на ушах. Впрочем, у Славки это пространство занимали огромные желтые мешки, заменяющие кресла, и тумбочка с игровой консолью.

Ярик завистливо оглядел кровать-чердак и письменный стол под ней. Умом понимал, что у него такой же уголок школьника, такая же кровать на втором ярусе и комп, хоть и старенький, но мощный, топовые игрушки тянет… Ага… Так, да не так! У нового друга все казалось новее, красивее, круче. Завидовать Ярик не умел, так что просто искренне восхищался Славкиными родителями. Те, судя по всему, не бедствовали и сыну старались дать самое лучшее.

В комнате, чистой, свежей, как после ремонта, из общей картины выбивалась лишь одна деталь: средних размеров плюшевый слон неповторимо девчачьего розового цвета примостился на две полки выше Ханзо Хасаши. Развесив огромные уши, он сидел, опираясь на передние ноги, разведя задние в широком шпагате. Левый бивень отсутствовал, а глаз над ним пересекала жирная трещина, от чего казалось, что у слона раздвоение личности. На хоботе зияла черная проплешина ожога. Да и вообще игрушка выглядела так, словно успела повидать кукольную жизнь с самых мрачных сторон.

За спиной раздался пронзительный крик, и Ярик вздрогнул. «Смертельная битва», не дождавшись игрока, запустила демонстрационный режим, в котором железнорукий Джакс мутузил какого-то щуплого ковбоя. Бросив последний быстрый взгляд на розовое недоразумение, Ярик пожал плечами. Этот слоновий доктор Джекил его почему-то тревожил. Однако Ярик постарался отделаться от навязчивых мыслей. Может, это первая Славкина игрушка, еще с колыбели. Дорога как память. Да мало ли!

Бесшумно отворилась дверь, и спиной вперед в комнату протиснулся Славка. Вместо штанов на нем красовалась пижама кигуруми. Верхнюю часть Славка для удобства завязал рукавами вокруг пояса, но зеленая ткань, болтающийся драконий хвост и когтистые тапочки выдавали его с потрохами. Ярик прикусил щеку, чтобы не засмеяться. Кто этот забавный стеснительный чудик? Куда подевался грозный задира с детской площадки?!

В руках у Славки оказался поднос, с горкой заваленный колбасой, сыром и хлебом, на котором с трудом нашлось место для двух громадных чашек. Внутри Ярика заурчал кто-то смертельно голодный, рот наполнился слюной, а руки метнулись за бутербродом раньше, чем поднос коснулся журнального столика.

– Налетай, – по-хозяйски распорядился Славка. И сам не преминул сварганить себе толстенный бутер, который уничтожил в два укуса. Громко захлюпал, опустошая чашку чая с молоком. – Я думал, ты без меня рубишься.

– Да я так-то не очень умею… Я по квестам больше или по стратежкам.

– Любой бой – это тоже стратегия и тактика, – философски заметил Славка. – Какого противника вблизи, а какого с дистанции валить. Когда в оборону уйти, а когда контратаковать. Бывает, что мощное комбо лучше прервать на середине, а суперудар сохранить до финального раунда как последний аргумент. Да ты сам все знаешь – вон как круто меня швырнул. Занимаешься где-то?

– Занимаюсь… ну как? Занимался. Осенью и зимой на самбо ходил. Сейчас каникулы кончатся, снова пойду.

– Круто! – Славка бросил на Ярика короткий, полный зависти взгляд. – А меня родаки не пускают никуда. Боятся, что травму получу и инвалидом на всю жизнь останусь. – Он скривился и, явно кого-то пародируя, пробасил: – Ах, у Славочки такое слабое здоровье! Ах, Славочку обидят старшие мальчики! Ах, у Славочки будет перелом! Пф-ф-ф-ф-ф… – Расцветшая было улыбка Ярика завяла под мрачным взглядом нового друга. Похоже, гипертрофированная опека его изрядно достала. Могучим глотком прикончив кружку, Славка подхватил геймпад и заскользил бегунком по бойцовским портретам. – Выбирай перса. У меня теперь все открыты, даже Робокоп и Рэмбо есть! Новичку в принципе пофиг, кем играть. Тут по-любому потренироваться надо, запомнить хоть пару комбинаций несложных… Во, Саб Зиро возьми, он клевый.

– А есть где посмотреть?

– Ага… ща… – Славка перегнулся через кресло, ткнул какую-то кнопку на геймпаде Ярика. – Вот тут основные удары, специальные… комбо уже посложнее… ну и добивания, самая мощь! Да ты не торопись: понятно, сперва глаза разбе…

– Я уже запомнил, – перебил Ярик, хитро ухмыляясь. Столько раз проворачивал этот фокус, а до сих пор не надоело! – Врубай.

– Ну да, запомнил! – фыркнул Славка. – Там на каждой странице комбинаций двадцать. Я в эту часть уже два года рублюсь – и то полностью только у трех персов приемы знаю.

– Проверим?

– Пф-ф-ф-ф, да легко! «Холодное плечо» как делается?

– Назад, вперед, кнопка А. Усиление – кнопка ЭрБэ. Это сбоку которая, да? – без запинки протараторил Ярик.

Славка подвис на секунду, нахмурился недоверчиво:

– Разыгрываешь меня, да?

Ярик покачал головой.

– Лады… «Морозный удар Тундры»?

– Кнопка Игрек, кнопка Икс. Вообще легкотня. Правильно?

– Да я помню, что ли?! Я Сабом нечасто играю.

Славка открыл меню, проверил. И посмотрел на Ярика с подозрением:

– Офигеть! Ну-ка, отвернись. Только чур не жилить!

Едва сдерживая улыбку, Ярик отвернулся. И даже прикрыл глаза ладонью.

– Так-так… сейчас, посложнее… во! Бруталити «Нарезка из плоти»!

– Вперед и кнопка Игрек. Необходимо иметь не менее сорока процентов здоровья. Провести последний удар с использованием приема «Мощный удар двумя топорами».

– Да ты демон! – восхищенно заорал Славка, от избытка эмоций хлопнув Ярика по спине. – Как ты это делаешь?! Это пранк?! У тебя скрытая камера на затылке?!

Он подался вперед, будто на самом деле надеялся отыскать жучок. Его движения, жесты, слова и ужимки были так естественны и открыты, что Ярик только диву давался. Сам он так не умел. Ну, допустим, на улице познакомиться – еще туда-сюда. Но тащить едва знакомого человека домой… Кормить, поить и развлекать… И при этом болтать, словно тысячу лет знакомы? Это уже уровень дружелюбия – Кот Леопольд. А ведь, несмотря на теплый прием, Ярик не забыл, с какой убийственной злобой смотрел на него Славка там, на детской площадке. И нет-нет, да поглядывал, не полыхнет ли в карих глазах нового друга искра ярости.

– Ладно, не думай, что самый умный. Я тебя раскусил. Давно играешь?

– Играл пару раз и в другую часть. Эту даже не видел. Не моя тема.

– Ага-ага… Хорош свистеть! Но это даже прикольно. Я с профи только по Сети играл, живьем никогда.

– Я серьезно.

– Ну да!

– Сыграем?

– Спрашиваешь! Только чур не поддаваться!

Поддаваться Ярик и не собирался. Но опыт есть опыт. Не хватало скорости, пальцы Славки так и летали по геймпаду, заставляя персонажей выдавать зубодробительные серии ударов. На собственном опыте Ярик в очередной раз постиг простую истину, гласящую, что теория без практики значит не много. Мало зазубрить все удары – надо еще научить тело, в данном случае руки, выполнять их.

Сперва Славка опасливо играл парой любимых героев, но, осмелев, решил дать противнику шанс. Даже так победить его Ярику удавалось редко. А вот удивить – часто. Перед атакой он выкрикивал название удара и комбинацию кнопок – и ни разу не ошибся. Чаще всего загодя предупрежденный Славка встречал шквальную атаку блоком, но при этом одаривал противника восхищенным взглядом. Странным образом, даже постоянно проигрывая, играть с ним было весело. Было в этом что-то от избиения безответных кустов репейника. Выбрав нового персонажа и наскоро заучив приемы, Ярик радостно бросался навстречу поражению и чувствовал себя отлично.

– Все, не могу больше. – Отложив геймпад, Славка с деланой серьезностью уставился на Ярика. – Колись: в чем прикол? Невозможно выучить столько комбинаций за пару минут. Но играешь ты в самом деле как нуб. И я сейчас совсем не про Нуб Сайбота. – Он хихикнул над собственным каламбуром.

Театрально поглядев по сторонам, Ярик поманил его пальцем, а когда Славка доверчиво подался вперед, шепнул:

– Умеешь хранить тайны?

Анимешные глаза Славки вновь затопили половину лица. Все, на что его хватило, это на сдержанный кивок.

– У меня эйдетизм, – бросил Ярик, откидываясь в кресле.

– Эм-м… слушай, я почти уверен, что идиотизм – это что-то другое.

– Эй-де-тизм, – по слогам повторил Ярик. – Фотографическая память.

– И все?! Блин! Ой! Ты не это… не подумай! Это суперкруто, без вопросов! Просто разве это тайна?

– Ну не то чтобы тайна. Так… Просто если всем трепаться – как тогда над людьми прикалываться?

– Слушай, значит, ты вот так и учебники можешь?

– Учебники, страницы в «Википедии» – да хоть текст с оборота освежителя воздуха. У меня порой такая свалка в голове, что бульдозером не разгребешь. – В такой момент Ярику полагалось с должной скромностью рассказывать о феномене фотографической памяти, вспоминать забавные случаи и розыгрыши. Он проходил через это множество раз. Сорок два, если уж совсем точно. Но сегодня своеобразного звездного часа не случилось. Славка застыл в странной, неудобной позе с приоткрытым ртом, как если бы безумно хотел что-то рассказать и не мог решиться. Ярик склонил голову на плечо. Вызвав в голове картинку аудиоплеера, воспроизвел их беседу, выделяя ключевые слова. Остановился на одном. Сомнений быть не могло, и он решил подыграть. – А ты что, знаешь настоящую тайну?

Словно масло, капнувшее на шестеренки ржавого механизма, слова эти наконец-то привели Славку в действие. Он сменил позу и смущенно кашлянул. Видно было, как не терпится ему поделиться хоть с кем-нибудь. Обладание секретным знанием снедало его, как сказочного цирюльника, узнавшего, что у царя ослиные уши.